Текст книги "Лесной Охотник (ЛП)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

Часть пятая. Комната у Подножья Лестницы

Глава первая. Слишком глубоко

Как только Майкл Галлатин сумел заставить себя встретиться со своими собственными глазами в зеркале, он открыл безупречный серебряный кейс, лежавший на раковине из синего фарфора, на крышке которого красовалась монограмма в виде двух заглавных букв «H» и «J». Из кейса он извлек две части походной опасной бритвы «Золинген», лишний раз убедившись, что немцы умели делать по-настоящему качественные инструменты… некоторыми из этих инструментов запросто можно было убить.

Он соединил две части бритвы вместе и рассмотрел предмет в своих руках так, будто он был произведением искусства. Затем включил холодную воду и подставил край лезвия под струю. Некоторое время он стоял перед зеркалом – совершенно обнаженный – и изучал свое лицо, словно пытался узнать его. Майкл уже не был уверен в том, что именно видит за этими зелеными глазами, которые хранили секреты даже от самих себя. Сейчас он мог лишь сказать, что эти глаза слегка покраснели и выглядели уставшими от столь опасной работы… и от непрекращающейся войны.

Но – уставший или нет – джентльмен должен быть ухоженным, поэтому, не став тянуть с решением дольше нескольких секунд, он взбил мыльную пену и принялся сбривать щетину с правой щеки. На первом же движении рука предала его: Майкл сделал слишком резкий рывок, почувствовал мелкий укол боли, а затем ощутил, как теплая кровь течет от пореза к скуле.

Он стоял и смотрел, как маленькие ручейки крови стекают к его подбородку. Первый, второй, третий… они пахли, как кровавые колбаски на парижском рынке – свежие, сделанные после полуночи. Похоже, Майкл был настолько голоден, что даже собственная кровь могла разбередить аппетит зверя.

Но сначала нужно было закончить с бритьем – движение за движением, волосок за волоском – пока кожа не станет гладкой. Некоторые участки были особенно трудными и неподатливыми, некоторые сдавались легко. Не единожды в жизни ему приходилось получать серьезные травмы лица, и в эти периоды он надолго забывал про бритье, поэтому твердая черная щетина теперь даже при регулярном бритье не желала исчезать без боя.

Боль в щеке осталась, но она была совершенно незначительной по сравнению с тем, что уже приходилось переносить. Да и что бы подумала о нем его русская семья, если бы он не мог выдержать столь слабую боль?..

Он не желал позволять своим мыслям овладеть им сейчас. Когда покончит с бритьем, то сможет подумать, что делать с мертвой женщиной, лежавшей в постели. А пока… стоит просто продолжать приводить лицо в порядок. Она ведь этого хотела…

Некоторые волоски сурово цеплялись – то тут, то там – но боли практически не было. Лишь первое движение заставило его проникнуть под кожу слишком глубоко.

Так он стоял в ванной, в номере 214 отеля «Гранд-Фредерик» с его позолоченными стенами, синим фарфором и золотисто-синей плиткой на полу. Он наблюдал за тем, как из семи небольших порезов начинает сочиться кровь, чувствовал ее запах, напоминавший о ранах и слабости, и размышлял о том, как он сам когда-то оказался раненым и истощенным посреди русской глуши – так далеко от этого умирающего города Берлина. Что было бы, если б не стая Виктора? Лесные хищники… лесные охотники бы съели его, вгрызлись бы в его легкие и сердце… растащили бы все остальное мясо, которое осталось от него, чтобы получить силы. Они бы оставили его кости маленьким насекомым, живущим в гнилых бревнах, и в мире ничего бы не изменилось. В нем было бы все правильно. Совсем не так, как сейчас…

Майкл Галлатин, урожденный Михаил Галлатинов, впервые увидевший свет в Санкт-Петербурге тридцать четыре года назад, больше не был уверен в собственной правильности.

Ничто в нем особенно не изменилось, за исключением бритвенных порезов… за исключением дымки в глазах и плотно сжатых губ. Он был худым и подтянутым, с широкими плечами, узкой талией и достаточным количеством мускулов, чтобы продолжать заниматься своей работой. Его черные, по-военному коротко остриженные густые волосы на висках чуть тронула седина. На левой щеке виднелся шрам, который начинался под глазом и тянулся к волосам – его оставил убийца в Северной Африке в 1942-м году. Были у Майкла и другие боевые отметины, но в целом – ничего ужасного. Ничего, что нельзя было объяснить женщине, что совсем недавно была жива…. Совсем недавно она лежала на влажной простыни, опустив голову ему на плечо и блуждая своими любопытными пальцами по неровностям его плоти в желании изучить его солдатские отметины.

Он должен был вернуться и снова взглянуть на нее. Он подготовился к этому, как мог, его душа налилась сталью, однако с первым же шагом сталь обратилась в расплав. Он невольно задумался, убирая окровавленную бритву в тот металлический кейс, который она ему подарила, не следует ли после того, как он выпьет последний бокал шампанского и наденет мундир немецкого майора, поджечь кровать, чтобы отправить эту женщину в Вальхаллу надлежащим образом?

Все началось месяц назад, когда Майкл вернулся с пробежки ранним январским утром и обнаружил напротив своего отшельничьего дома в Уэльсе черный «Бентли Марк 5». Присев на капот своей машины, его ждал человек, который любил представляться именем Мэллори. Он заявил, что подождет, пока Майкл наденет какую-нибудь одежду, после чего им нужно будет прокатиться и поболтать.

– Во Внутреннее Кольцо было совершено проникновение, – сообщил Мэллори, когда они ехали по плохим местным дорогам, и мокрый снег то и дело залеплял лобовое стекло.

Разумеется, Майклу было известно о Внутреннем Кольце. Это была группа немцев, которая продолжала упорно бороться с Гитлером и его нацистами внутри страны. Среди них были ученые, которые делали все, что могли, чтобы саботировать оружейные проекты или задержать их реализацию. Сюда же входили секретари и помощники, делавшие заметки подслушанных разговоров или перехватывавшие сообщения. Состояло в этой группе и несколько железнодорожных диспетчеров, которые иногда посылали составы с боеприпасами на заранее заминированные пути. Священник (или даже несколько), настроившие радио на волну британской секретной службы и прятавшие кодовые книги с шифрами так, что сам Христос вряд ли сумел бы отыскать их, тоже примкнули к повстанцам. Проститутки и карманники, старые седовласые солдаты, у которых остались отметины еще с Первой Мировой Войны, и простые граждане с необычайным мужеством, в сердце которых жила надежда, что нацистская Германии сдастся англичанами или американцам и что это произойдет до того, как русские разберут их отечество по кусочкам – все они старательно работали в подполье.

– В кольцо проникла женщина, – сказал Мэллори. – Пробила себе путь соблазнением и профессиональными уловками. Ее зовут Франциска Люкс, она фотограф и журналист «Сигнала».

«Сигнал», насколько было известно Майклу, считался очень популярным глянцевым журналом, средством пропаганды немецких вооруженных сил, который пользовался спросом более чем у двух миллионов читателей.

– Кольцо распадается на части, – продолжал Мэллори. – Человек за человеком исчезает в штаб-квартире Гестапо в Берлине. Госпожа Люкс, похоже, неплохая… я бы назвал ее охотницей. Она вышла на след Внутреннего Кольца через глупость одного пострадавшего сотрудника, и сейчас она работает с членом Гестапо по имени Аксель Риттенкретт, который хочет не просто расформировать кольцо, он хочет уничтожить каждого его члена вместе с семьями. Мы пытаемся оказывать сотрудникам кольца поддержку, насколько это вообще в наших силах, однако случаются осложнения, из-за которых нам проблематично вывезти из страны примерно пятьдесят оставшихся сотрудников из ста. Некоторые из них сопротивляются самостоятельно: они не хотят бросать дело, ради которого могут отдать жизнь. Вот, почему нам нужен ты, майор.

– Так и знал, что мы к этому придем, – вздохнул Майкл, глядя на черный портфель, лежавший на кожаном сидении бисквитного цвета рядом с ним.

– Мы делаем все возможное, чтобы вытащить оттуда всех. Возможно, нам и не удастся добиться абсолютного успеха, но даже для частичного нам нужно время. И нужен ты, майор, чтобы заставить Франциску Люкс хорошенько подумать о том, стоит ли ей продолжать выслеживать членов кольца и отправлять их на смертельные пытки в Гестапо, – он сделал паузу, в течение которой Майкл просто смотрел вперед на летающий всюду мокрый снег. Погода словно ухмылялась обстоятельствам и высмаркивала горсть за горстью снега в лица смельчакам, посмевшим выйти на улицу. – Миссия тебе понятна?

– Отправиться в охваченный хаосом Берлин, замаскироваться под немецкого офицера, скорее всего. Надо думать, под человека с интересной тайной историей, которая станет отличной наживкой для любознательной нацистки? Я польщен, конечно, но, полагаю, у вас есть люди, более подходящие для такой работы.

Люди, которые, скорее всего, умрут, пытаясь, подумал он, но не стал произносить этого вслух.

– Почитай ее досье. Там, в портфеле, – настоял Мэллори. – Ей тридцать лет, она довольно привлекательна. Чемпионка-лыжница, эксперт в стрельбе, водитель гоночных автомобилей, а также свободно говорит по-французски, по-итальянски и по-английски. Ее отец был пилотом-сорвиголовой, чья жизнь оборвалась в прошлом голу во время тестирования нового немецкого реактивного самолета. Ее мать в семнадцать лет стала укротительницей львов в цирке, входила в олимпийскую сборную по плаванию и была членом самой последней немецкой экспедиции в Антарктиду в 1938-м…. так, это еще что? – он резко надавил на педаль тормоза и уставился вперед сквозь снежную круговерть. Через ветровое стекло, над которым неустанно трудились щетки стеклоочистителя, он увидел то, что заметно его обеспокоило. – Похоже, один из твоих товарищей стоит на дороге. Я нарушил что-то, о чем мне следовало бы знать?

– Это лишь предосторожность, – ответил Майкл. – Просто никто не должен приходить сюда без моего согласия. И без их согласия тоже.

– Боже мой, он огромный, – сказал Мэллори, по-прежнему находящийся в напряжении. – Э-эм… могу я спросить?..

– Это животное, – был ответ. – Насколько я знаю, больше нет никого… – Майкл посмотрел на портфель и положил на него два пальца. – Вроде меня, – закончил он.

– Никто не может гарантировать, что немцы, если их не остановить, не попытаются создать нечто такое в своих лабораториях… – Майкл слегка поморщился, услышав это, и Мэллори прикусил язык. – Ох, Боже, я не подумал о том, как это прозвучит. Прости, – он прочистил горло и переставил рычаг на задний ход. – Мне сдавать назад, да?

Было очень важно, чтобы Майкл взялся за это задание, об этом полковник ему сказал прямо, пока они ехали назад. Отвлекая на себя внимание госпожи Люкс и держа ее в стороне от основной работы в течение недели в феврале, он мог бы спасти жизни двадцати человек… дюжины… или пяти-шести, но, по крайней мере, Внутреннее Кольцо не развалится и не будет брошено, так сказать на съедение волкам.

– Немецкая армия была отброшена назад под Арденнами после операции «Wacht Am Rhein»[13]13
  Операция «Стража на Рейне» или Арденнская операция (1944–1945) – операция немецких войск на Западном фронте в ходе II Мировой Войны. Проведена с 16 декабря 1944 по 29 января 1945 в Арденнах (Юго-запад Бельгии) с целью изменить обстановку на Западном фронте, разгромив англо-американские вооруженные силы в Бельгии и Нидерландах, по возможности склонить США и Британию к сепаратным переговорам о мире и прекращении боевых действий на Западе, тем самым высвободить силы для Восточного фронта.


[Закрыть] – продолжил Мэллори свой рассказ. – Подразделения со временем будут переоснащены и переформированы, после чего им надлежит ждать дальнейших распоряжений. Грядет некоторая путаница, которой можно воспользоваться. В этой миссии прыгать с парашютом не придется, майор. Только проехаться на грузовике с британскими коммандос и пересечь реку ночью на плоту. На другой стороне будут ждать солдаты Внутреннего Кольца, которые помогут тебе добраться до Берлина на служебном автомобиле. У тебя будет отличное прикрытие, документы и Безопасный Дом, из которого можно легко выбраться, если что-то пойдет не так. Когда закончишь миссию, свяжешься со мной по определенному каналу.

– И все-таки, почему я?

– Твоя ценность в том, что ты хорошо знаешь окрестности Берлина.

Окрестности, окрестности, проворчал про себя Майкл, вспоминая одну поездку на поезде в окрестностях Берлина во время своего последнего визита туда.

– Так просто, если смотреть в теории. Я так понимаю, захват моста в Арнеме тоже был прост в теории, – он понимал, что ответа не дождется, поэтому с тяжелым вздохом заговорил снова, приняв решение. – Как я должен буду встретиться с Франциской Люкс?

– Я сказал, что немецкая армия отправилась назад, и имеет место некоторая путаница, которую мы можем использовать. Но я пока не успел сказать о вечеринках и об увеселительных мероприятиях в Берлине, верно?

Майкл кивнул. Стало быть, в Берлине проводятся вечеринки, пока их мир находится на грани уничтожения. Тогда, если русские танки въедут в то, что осталось от города раньше, чем туда доберутся американцы или британцы, это запросто можно будет назвать «пиром во время чумы». Даже если оставшиеся члены Внутреннего Кольца будут раздавлены под гусеницами… к тому моменту от города вообще может не остаться камня на камне.

– Я могу на тебя рассчитывать? – спросил Мэллори, остановив машину. Это был вопрос вежливости, который один джентльмен обязан был задать другому.

Майкл взял портфель и вышел из машины.

Пересечь реку, подумал он, а затем покинуть город таким же образом.

Тогда ему не пришло в голову, что ни одну реку не может пересечь дважды один и тот же человек, потому что река никогда не будет прежней, да и человек войдет туда в следующий раз уже совсем другим.

Глава вторая. Лесной охотник

Майкл Галлатин вышел из ванной, встал над кроватью и посмотрел на ее тело.

Должно быть, где-то в проводке то и дело происходили перепады напряжения, потому что свет в номере мерцал, как глаза Левиафана. Шевельнулась ли она в этом мигающем освещении, или это лишь игра света и тени? Неужели она действительно чуть раздвинула свои упругие бедра, открыла свои глаза оттенка серого пепла и прошептала своим низким бархатным голосом: иди в постель, дорогой! Иди и возьми меня снова, выпей меня досуха, каждую каплю!

Нет, она была неподвижна.

Майкл задался вопросом, куда он придет в конце жизни? Что, на самом деле, кроется за таким существом, как он? И что его ждет? Будет ли он засыпать среди ангелов, или демоны Ада будут пытать его на своих кострах в комнате у подножья лестницы?..

***

Одетый в униформу немецкого майора разведывательного батальона 25-й танковой гренадской дивизии, Майкл заметил ее на танцполе в Королевском номере отеля «Гранд-Фредерик». Тем вечером группа в смокингах играла на сцене не обычные немецкие ритмичные партии, а свинг – новый виток джаза. Наверху, под сводчатым потолком, расписанным лицами древних царей и императоров, глядевших сверху вниз на простых смертных и на беспорядок, который они оставили позади, дрейфовали красные шары.

Это была его третья ночь в Берлине, и эта вечеринка послужила для него поводом снять номер в отеле. Здесь мерцал свет, а тихий лепет разговоров иногда прерывался слишком громким смехом над пошлыми шутками о скрещивании американских ослов и русских козлов, но даже в темноте музыка продолжала играть, и даже в темноте Майкл наблюдал за ее движениями среди мужчин и других женщин – как пламя факела посреди печальных и тусклых свечей, блеск ее глаз привлек его в кратчайшие секунды. Она просмотрела его, казалось, насквозь, и он почувствовал себя рыцарем, готовым стать на колени перед своей Королевой.

Не все в этом зале были одеты в униформу, но большинство – носило ее. Не все женщины в этом зале были прекрасны, но большинство – было.

Однако никто не мог сравниться с ней.

Ни одна другая женщина.

Он почувствовал себя тесно в своей униформе, и одна из полированных золотых пуговиц, казалось, вот-вот могла отскочить из-за переполнявших его эмоций. Что сделать? Навязать ей пару глупых вопросов относительно расположения войск или просто, без повода, подойти и рассказать, какие сражения ему доводилось видеть? Заказать ей еще вина или выразить мнение о планирующейся операции против русских, которые в первую неделю февраля находились уже в сорока милях от города?

Майкл предпочел сделать очередной глоток превосходного бренди, расправить плечи и, собравшись с духом, двинуться через танцпол к женщине в красном платье, которая была занята разговором с двумя другими мужчинами. Когда ее собеседники посмотрели на него, она тоже повернулась, потому что уже знала, что он приближается. Он обратился к ней, глядя прямо ей в лицо, которое было почти на уровне его собственного:

– Прошу простить, – начал Майкл с превосходным вестфальским акцентом. – Но вы – почти самая прекрасная женщина, которую я когда-либо видел.

Она молча смотрела ему в глаза, быть может, секунды три. Три очень долгих секунды.

Ее красные губы чуть приоткрылись.

Она сказала с едва заметным намеком на улыбку:

– Почти?

– Ну, – повел плечами он, одаривая ее самой обезоруживающей из своих улыбок. – Я ведь еще не повидал всех на этом свете.

Он не знал, что собирался сказать, пока эти слова сами не слетели с его губ. Но как только они прошли через воздух, она вскинула подбородок, словно пробуя их на вкус. Ее горло на мгновение было предложено ему. Они смотрели друг на друга, и в этот момент двое мужчин позади Франциски Люкс, по мнению Майкла, уменьшились в размере, превратились в картонные вырезки. Надо же! Граждане мира побледнели от страха любовной неудачи! Впрочем, поблекшим показался весь зал. Королевский номер сделался похожим на джунгли, и все местные обитатели вдруг перестали казаться красивее диких зверей. Лишь два животных – по-настоящему красивых – присутствовали здесь в эту ночь. И они нашли друг друга.

А затем Майкл снова сказал, обратившись к ней:

– Прошу простить, – после он подарил крупицу внимания ее спутникам. – Господа, – и с поклоном отошел в свой подлесок.

Она не последовала за ним. Как истинная хищница, она даже не стала слишком долго и пристально следить за ним глазами. Вместо этого она вернулась к своему разговору, а третий человек, подошедший к ней, принес ей хрустальный бокал «Пикардон Бланк». В следующий миг огромный белый торт с заварным кремом, приготовленный ко дню рождения, выкатили на тележке из кухни и джазовый квартет, название которого – «die Vier Glatten Klagen» [«Четыре гладких костюма» (нем).] – было написано на басовом барабане, запел а-капелла. В тот же миг появилась фигура вечера – большой человек, одетый в белый костюм, белую рубашку и красный галстук. Он сделал шаг вперед в намерении испытать свои легкие и побороть тридцать семь свечей. Его лицо покраснело даже раньше, чем он начал дуть.

Майкл наблюдал за торжеством из угла номера, медленно потягивая свой напиток и избегая зрительного контакта с кем-либо. Его разум держал в себе облик Франциски Люкс: ее сильный волевой подбородок и классический римский профиль, ее аппетитные красные губы, созревшие для поцелуев, но, возможно, несущие в себе изюминку жестокости, ее серые глаза – почти светящиеся в этом золотистом свете, – арки ее черные бровей, гриву волос цвета черного дерева, которые обрамляли ее лицо и ниспадали на голые плечи и ровную точеную спину. Ее зернистый снимок не сумел по-настоящему подготовить его. Она была идеалом нордической немецкой красоты. Она не была дешевой фикцией, на которую повелся бы любой немецкий вояка, о нет! Она была настоящей женщиной, из плоти, крови, сухожилий, костей… В ней чувствовалось тепло, даже жар, который мог вызвать привыкание куда более сильное, чем марочный арманьяк. От ее тела исходил цветочный аромат духов «Убиган» – легкий шлейф, напомнивший ему дикую и необузданную лесную природу, а не парижский сад, несмотря на то, что именно такую ассоциацию должен был в первую очередь вызывать этот запах.

Но его образы отличались от образов, навеянных простым людям. Недаром ведь его кодовым именем было Horst Jaeger – Лесной Охотник.

Ее имя также было интересным. Франциска – означало «свободная». Но Майкл считал, что многим мужчинам пришлось бы дорого заплатить, чтобы просто прошептать его.

Пока торт разрезали на кусочки, выкатили мороженное, и в зале появилось огромное количество бутылок вина и различных ликеров. «Четыре гладких Костюма» продолжили свое выступление и начали – как сказали бы американцы – прыгать в ритме блюза, полностью раскрывая возможности саксофона и мощи барабанных палочек ударника. Буги-вуги, вспомнил он название.

Стройная молодая женщина в черном платье, волосы которой отдавали красными и медными бликами, подошла к нему через танцпол и попросила поджечь ей сигарету.

Майкл невольно задумался о том, сколько вреднейших химических веществ находится в сигаретах, и все же курильщиков было миллионы, а их число росло с каждым годом.

Майкл чиркнул спичкой и протянул ее, и когда незнакомка уже собиралась прикурить, с юго-восточной стороны подул ветер, появилась чья-то тень, и рука выхватила сигарету из уст женщины.

– Вернись к своему мужу, Бетт, – приказала Франциска Люкс. Она вложила сигарету обратно в руку женщины и сомкнула ее белые пальцы. – Он, – она указала на Майкла, – увы, самый привлекательный гомосексуалист в этой комнате.

Бетт фыркнула и удалилась, дрейфуя вдоль толпы так, словно кто-то только что умер, но даже сам еще не успел этого узнать.

– Не благодарите, – сказала Франциска Люкс, и в уголке ее губ заиграла легкая улыбка. – Я только что спасла вас от скучной встречи с настоящей нимфоманкой.

Майкл приподнял брови.

– Не благодарить, говорите?

– Я Франциска Люкс, – представилась она и предложила ему руку, но не для поцелуя, как какая-нибудь изнеженная дамочка, а для рукопожатия, что одновременно захватывало и встряхивало его. Майкл принял такие правила игры. Она сдавила его руку ощутимо сильно, прежде чем отпустить. – Я фотограф и журналист в «Сигнале». Возможно, вы знакомы с моими работами.

– Возможно, – отозвался он. – В последнее время у меня маловато времени для чтения журналов.

– Вы майор? – разумеется, спрашивала она лишь для приличия: отличительные знаки она давно разглядела. – Разведчик? – это было ясно из нагрудного знака. Его железный крест был у всех на виду. Он ждал вопроса, на который действительно хотел дать ответ. – Как вас зовут?

– Хорст Йегер, фройляйн[14]14
  Немецкое обращение к незамужней даме.


[Закрыть]. К вашим услугам, – он чуть склонил голову.

Ее улыбка сделалась чуть шире. Движение казалось осторожным и расчетливым.

– Почему вы решили, что я не замужем? Я могла бы попросту оставить кольцо дома сегодня вечером.

– Ни один мужчина Германии, – сказал Майкл. – Никогда бы не дерзнул появиться в обществе такой жены, как вы.

– В самом деле? Почему это?

Он пожал плечами и последним глотком допил свой напиток.

– Потому что тогда ему пришлось бы защищать вас от таких, как я.

– Я не нуждаюсь в защите, – сказала она, и он знал, что это она и имела в виду, даже ее улыбка не смягчила этот комментарий. Пауза длилась несколько секунд, в течение которых Майкл думал, что, возможно, потерял ее. Он ожидал, что сейчас она отвернется и уйдет, но, когда человек в форме капитана люфтваффе тронул ее за плечо, прошептав что-то, а она не ответила, Майкл немного расслабился. Капитан люфтваффе бросил на него взгляд с саркастическим пожеланием удачи и отошел.

– Вы меня заинтересовали, – сказала ему Франциска, когда квартет начал играть более медленную, мягкую мелодию. – Майор Йегер, вы когда-нибудь принимали участие в профессиональной фотосессии?

На его лице появилось насмешливое выражение.

– Моя цель, – начала объяснять она, приблизившись к нему. – Запечатлеть печать доблести на лицах воинов. Тех, кто не сдался. В своем сердце, – сказала она. – Я могу с первого взгляда сказать, кто в этой комнате сдался, а кто нет. И нет, я не говорю, что кто-то в этом зале трус или обреченный… или предатель. Но разница между благородным воином с верой в сердце и чернью в униформе состоит не в золотых полированных пуговицах, – в этот момент она покосилась на толстого человека, который, пошатываясь, метался от одного бокала с ликером к другому, хотя казалось, что он просто ищет нож, чтобы отрезать себе еще один кусок торта.

Майкла поразила ее настойчивость. Сейчас она стояла прямо перед ним, изучая его. Она была почти шесть футов ростом, и он видел, что каблуки ее не очень высоки. До него снова долетел лесной аромат ее духов. Контролируемая дикость плескалась на дне ее глаз, и сейчас женщина не представляла никакой угрозы, но Майкл был уверен, что это лишь затишье перед бурей. От этого ощущения ему захватывало дух, перехватывало дыхание. Казалось, рядом с ним находится нечто почти потустороннее, и ему пришлось напомнить себе, где он находится. Сейчас было особенно трудно забыть о своем задании, а ведь то была ответственная миссия, малейшая ошибка в которой могла оборвать его жизнь еще до полуночи.

– Я не уверен, что я такой уж благородный, – ответил он, и на этот раз ему пришлось отвести свой взгляд от ищущих глаз женщины, потому что он боялся, что они разглядят в нем слишком много.

– Смирение не отменяет благородства, – ответила Франциска, которая уже едва ли не дышала им. Голос ее изменился, в нем послышались интонации девочки, которая, должно быть, мечтала встретить принца на белом коне…

– Боже, где ты была? – послышался чей-то голос. – И кто это? Незваный гость, я полагаю?