Текст книги "Люди и призраки"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Раз, два, три! Внимание! Пальцы движутся волной, раз, два, три!

Мисс Гласс Голубая снова замахала своей дирижерской палочкой, а Бен старательно бил по клавишам пухлыми пальцами, пытаясь сыграть эти пять нот так, чтобы они выстраивались в нужный ритм. Впрочем, довольно скоро Бен принялся тупо молотить по клавишам, как будто давил муравьев.

– Пальцы движутся словно волны! – командовала мисс Гласс Голубая. – Мягче, мягче! Раз, два, три, раз, два, три!

Но Бен играл так, что его движения напоминали скорее не волну, а застойное болото.

– Не могу! – наконец простонал он, отдергивая руки от ненавистных клавиш. – У меня ничего не получается. Пальцы заплетаются!

– Соня, пускай мальчик отдохнет! – раздался крик мисс Гласс Зеленой откуда-то из задней части дома. – Так он у тебя сотрет все пальцы до костей.

Голос мисс Зеленой более напоминал тромбон, чем флейту.

– Катарина, я веду урок, а не ты, так что не лезь не в свое дело! – парировала мисс Гласс Голубая. – Бену с самого начала нужно поставить правильную технику.

– Милочка, это же первый урок, ради бога!

Мисс Гласс Зеленая вошла из прихожей в гостиную.

Уперев руки в костлявые бедра, она сердито глядела на сестру поверх очков в черной оправе. На мисс Зеленой было все зеленое, оттенки которого распределялись от бледно-зеленого до насыщенных тонов лесной чащи. От одного взгляда на нее могла начаться морская болезнь. Светлые волосы мисс Зеленой вздымались еще выше, чем у ее сестры Сони, при этом прическа несколько напоминала формой пирамиду.

– Помни, что не все одарены такими же блестящими музыкальными способностями, как ты, Соня!

– Да, я стараюсь не забывать об этом, огромное тебе спасибо. – На бледных, как слоновая кость, щечках мисс Гласс Голубой появились красные пятна. – Надеюсь, ты больше не станешь прерывать наш с Беном урок!

– Он все равно вот-вот кончится. Кто твоя следующая жертва?

– Моя следующая ученица– Уинифред Осборн, – язвительно заметила мисс Гласс Голубая. – И если бы не эти твои подписки на журнальчики, мне не пришлось бы проводить вечера за этими монотонными уроками!

– Мои журналы тут ни при чем! Ты сама во всем виновата: не нужно было столько тратить на наборы обеденных тарелок, которых у тебя и без того хоть пруд пруди! Да что тут говорить! Для чего нам эти тарелки, если к нам все равно никто не приходит на обед?

– Они нам нужны, потому что они миленькие! Мне нравятся изящные вещи! Я же не спрашиваю, зачем ты купила точно такой же набор для вышивания, как у супруги президента, – ты ведь в жизни и стежка не сделала!

– Потому что эти наборы будут подниматься в цене, это хорошее вложение денег, вот почему! А вот что ты будешь делать, когда придет нужда – есть свои обеденные тарелки с печеньем?

Я со страхом взирал на сестер, опасаясь, как бы дело не дошло до драки. Тембры их голосов напоминали пару слегка расстроенных музыкальных инструментов. А Бен был только рад, что о нем на время забыли. Внезапно откуда-то с задней половины дома донесся странный резкий звук: кроа-а-ак. Примерно такой же звук, по моим представлениям, мог бы издать марсианин со щупальцами и головой в виде чаши. Мисс Гласс Голубая, дав своей сестре тычка дирижерской палочкой, завопила:

– Видишь, что ты наделала? Ты расстроила его и вывела из равновесия! Теперь ты довольна?

Зазвенел дверной звонок.

– Наверно, пришли со своими претензиями соседи: им надоели твои скандалы! – прошипела мисс Гласс Зеленая. – Твои крики, вероятно, можно услышать даже в Юнион-Тауне!

Но в дверях, которые открыла мисс Зеленая, стоял Джонни в темно-коричневой куртке поверх черного свитера с высоким воротом.

– Я только хотел спросить, скоро ли выйдет Бен, – смущенно проговорил он.

– Господи, помилуй нас! Сегодня весь город решил собраться у нас, чтобы ждать Бена.

Мисс Гласс Зеленая сморщила нос, словно укусила лимон, но все же пригласила Джонни пройти внутрь.

– Бен заканчивает урок через пять минут. Можешь войти и подождать своего друга.

Оказавшись в комнате и увидев наши вытянутые физиономии, Джонни сразу понял, что происходящее никак нельзя назвать приятным времяпрепровождением.

–  Кроа-а-ак! Кроа-а-а-ак! – снова скрипуче прокричали в задней комнате.

– Может быть, ты хотя бы заглянешь к нему, если не слишком занята? – раздраженно спросила у сестры мисс Гласс Голубая. – Ты сама его разбудила, так что иди и займись им!

– Клянусь, тотчас съехала бы отсюда, если бы удалось найти жилье размером хотя бы с картонную коробку! – проворчала мисс Гласс Зеленая.

С этими словами она удалилась в прихожую, и через несколько минут гвалт в задних комнатах затих.

– Господи, да я с ног валюсь от усталости! – Мисс Гласс Голубая взяла с кофейного столика старый церковный бюллетень и принялась обмахиваться им, словно веером. – Бен, уступи мне место, на сегодня урок закончен. Сейчас я покажу тебе, как ты мог бы играть, если бы выполнял упражнения как следует.

– Хорошо, мэм!

Бен немедленно вскочил.

Мисс Голубая удобно расположилась за пианино. Ее руки с элегантными длинными пальцами замерли над клавишами. Она закрыла глаза, как я догадался, выбирая в уме мелодию, которую мы сейчас услышим.

– Этой вещи я учу всех своих учеников, которым даю уроки игры на фортепиано, – объявила она нам. – Мелодия называется «Прекрасный мечтатель», вы когда-нибудь слышали ее?

– Нет, мэм, – поспешно отозвался Бен.

Дэви Рэй толкнул меня под ребра локтем и закатил глаза.

– Тогда слушайте, – сказала мисс Голубая и заиграла.

Конечно, это были не «Beach Boys», но все-таки тоже неплохо. Изливаясь из пианино, музыка заполняла собой комнату. Ловко перебирая пальцами по клавишам, мисс Голубая покачивалась на своем табурете из стороны в сторону. Как я уже говорил, играла она очень и очень здорово.

Но вскоре снова раздался пронзительный звук. От неожиданности у меня на затылке поднялись дыбом волосы, я ощущал их от кончиков до самых корней. Казалось, что в ушах звучит скрежет битого стекла.

–  Череп и кости! Ханна Фюрд! Череп и кости! Сверчок за печкой!

Руки мисс Гласс Голубой замерли, и музыка прекратилась.

– Катарина! Да заткни ты ему рот печеньем, в конце-то концов!

– Он там совсем сойдет с ума! Он бьется в клетке!

–  Череп и кости! Дайте мне поправиться! Череп и кости!

Сказать по правде, я не мог в точности разобрать, что за слова выкрикивала птица в задней комнате, – эти самые или они мне только показались. Бен, Дэви Рэй, Джонни и я переглянулись, чувствуя себя так, словно очутились в сумасшедшем доме.

–  Ханна Фюрд! Кроа-а-ак! Сверчок за печкой!

– Я говорю: дай ему печенье! – заорала, сама не своя, мисс Голубая. – Ты что, забыла, что такое печенье?

– Если ты сейчас же не замолчишь, я проломлю тебе голову!

Хриплые визгливые выкрики продолжались. Среди этого переполоха вдруг снова зазвонил дверной колокольчик.

– Это все твоя мелодия! – с криком ворвалась в гостиную мисс Зеленая. – Я же просила тебя никогда не играть эту пьесу! Он каждый раз начинает беситься!

–  Череп и кости! Дайте мне поправиться! Ханна Фюрд! Ханна Фюрд!

Вскочив с места, я отворил входную дверь, собираясь спастись бегством. На крыльце стояли средних лет мужчина и девочка лет девяти-десяти, которую он держал за руку. Я сразу узнал этого человека: это был мистер Юджин Осборн, который работал поваром в кафе «Яркая звезда».

– Я привел Уинифред на урок му… – заговорил он, но хриплый голос в задней комнате оборвал его на полуслове:

–  Череп и кости! Кроа-а-а-ак! Сверчок за печкой!

– Господи, что это за крики? – изумленно вопросил мистер Осборн.

Мистер Осборн бережно придерживал, девочку за плечо. Его голубые глаза округлились от удивления. На покрытых волосками пальцах я заметил вытатуированные буквы: «А», «Р», «М», «И», «Я».

– Это мой попугай, мистер Осборн.

Мисс Гласс Голубая подошла отодвинув меня в сторону. Быть может, она была с виду худой, но сил в ней было предостаточно.

– Он сегодня не в духе.

Из прихожей снова появилась мисс Гласс Зеленая с огромной клеткой в руках, в которой, как оказалось, и находился источник всего этого переполоха. Это был здоровенный попугай, который летал по клетке и бился о прутья, дрожа, словно лист под порывами ураганного ветра.

–  Череп и кости! – выкрикивала птица, показывая всем свой черный язык. – Дайте мне поправиться!

– Никакого ему больше печенья – он только что едва не отклевал мне палец!

Мисс Гласс Зеленая со стуком поставила клетку на рояльный табурет.

– Я твоего кормила, рискуя своими пальцами, и ты моего покорми!

– В жизни больше не подойду к этому гаду!

–  Ханна Фюрд! Дайте мне поправиться! Череп и кости!

Попугай был бирюзового цвета без единого пятнышка, за исключением разве что желтого клюва. Он с криками бросался на прутья, голубые перья летели во все стороны.

– Тогда отнеси его в спальню! – предложила мисс Голубая. – Накрой покрывалом, пусть он успокоится!

– Я тебе не прислуга! Я не прислуга в своем доме, понятно? – завопила мисс Гласс Зеленая, но взяла клетку и с гордо поднятой головой вышла из гостиной.

–  Череп и кости! – прохрипел на прощание попугай. – Сверчок за печкой!

Дверь закрылась, в доме наступила благодатная тишина.

– У него нелады со здоровьем, – объяснила с несколько нервной улыбкой мистеру Осборну мисс Гласс Голубая. – А кроме того, ему не нравится моя любимая пьеса, та, что я только что исполняла на пианино. Прошу вас, входите в дом! Бен, на сегодня урок закончен! Ты должен запомнить: главное – постоянная концентрация внимания и руки движутся плавно, словно волны.

– Хорошо, мэм! – отозвался Бен и, повернувшись ко мне, прошептал: – Давайте убираться отсюда подобру-поздорову!

Я вскочил с места, за мной – Дэви Рэй. Попугай наконец-то замолчал: видимо, клетку накрыли покрывалом и для него наступила ночь. Перед тем как взяться за ручку двери, я услышал, как мистер Осборн сказал мисс Голубой:

– Первый раз в жизни слышу, чтобы попугай ругался по-немецки!

– Как прикажете вас понимать, мистер Осборн? – удивленно подняла подведенные карандашом брови мисс Голубая.

Остановившись в дверях, я повернулся, чтобы услышать продолжение. От неожиданности Джонни налетел на меня.

– Ваш попугай ругается по-немецки, – упрямо повторил мистер Осборн. – Кто научил его таким словам?

– Честно говоря, я не понимаю, о чем вы говорите.

– Я служил в Европе поваром в Первой пехотной дивизии. Мне приходилось встречаться с пленными немцами, и уж поверьте мне, я узнаю немецкие бранные слова. Наслушался всякой всячины.

– Мой попугай ругается как солдафон? – Мисс Голубая растерянно улыбнулась, потом вновь помрачнела. – Вы, конечно же, ошибаетесь, мистер Осборн!

– Пошли! – пихнул меня в бок Джонни. – А то ярмарка закончится!

– Конечно, он не только ругался, – примирительно продолжил мистер Осборн. – Там были и другие немецкие слова, но они были произнесены невнятно.

– Мой попугай – американец! – гордо заявиламисс Гласс Голубая, вскинув подбородок. – Я понятия не имею, о чем вы говорите!

– Ладно, лично меня это не касается, – пожал плечами мистер Осборн.

– Мальчики! Хватит стоять в дверях. Вы выпускаете из дома тепло.

– Пошли, Кори! – позвал меня Дэви Рэй из седла велосипеда. – Мы опаздываем!

Дверь гостиной снова открылась.

– Слава богу, наконец он затих! – раздался голос мисс Гласс Зеленой. – Прошу тебя об одном, Соня, не играй больше эту свою песню, ради всего святого!

– Это не песня виновата сколько можно тебе повторять, Катарина! Я всегда играла эту вещь для него, и она ему нравилась!

– А теперь он ненавидит эту мелодию! Больше не играй ее!

Сестры Гласс напоминали мне пару дерущихся попугаев, хрипло кричащих друг на друга. Зеленого и голубого попугаев.

– Пожалуйста, закройте дверь, мальчики! – крикнула мисс Голубая.

Джонни с силой толкнул меня в спину, и я пулей вылетел на крыльцо.

Он закрыл дверь, но пронзительные крики сестер Гласс, напоминавшие скрежет лесопилки, еще долго доносились из дома. Мне было отчаянно жалко маленькую девчонку Осборн.

– Эти старые девы – просто психованные! – сказал Бен, забираясь на свой велик. – Тут еще хуже, чем в школе!

– Тогда тебе надо устроить что-нибудь такое, чтобы твоя мама рассердилась на тебя и в наказание лишила уроков музыки! А сейчас время не ждет!

Издав радостный вопль, Дэви налег на педали и покатил в сторону ярмарки. Я отстал от остальных, стараясь не обращать внимания на призывы своих приятелей догнать их. Разумеется, я думал о немецких ругательствах. Насколько мне было известно, сестры Гласс не говорили ни на одном языке, кроме английского, на котором изъяснялись в наших краях, – диалекте американского Юга. Я понятия не имел о том, что мистер Осборн служил в Первой пехотной дивизии – весьма знаменитом армейском соединении, как мне было известно из книг. Выходит, мистер Осборн воевал на той же истерзанной войной части земли, что и сержант Рок! «Вот это да!» – сказал я себе.

Но откуда попугай мисс Голубой научился немецким ругательствам?

Тут до меня донеслись радостные звуки ярмарочного веселья вместе с ароматами жареного попкорна и яблочной карамели. Я решил оставить сквернословящего по-немецки попугая до лучших времен и приналег на педали, чтобы настигнуть своих приятелей.

Я выложил доллар за входной билет и вслед за своими друзьями ринулся в самую гущу ярмарочных наслаждений, подобно изголодавшемуся бродяге, завидевшему бесплатное угощение. Гроздья гирлянд мигали над нашими головами, словно пойманные в сети звезды. Вокруг было полно народу: и наши сверстники, одни и с родителями, и взрослые, были и старшеклассники. Карусель без устали кружилась, оглашая окрестности треском веселой музыки и мерным скрипом.

Первым делом, завладев билетами, мы уселись в «чертово колесо», причем я допустил ужасную ошибку, согласившись разделить сиденье с Дэви Рэем. Когда мы вознеслись на самый верх и колесо остановилось, чтобы внизу желающие прокатиться успели рассесться по своим местам, Дэви со зловещей усмешкой внезапно закричал, что болты наших кресел вываливаются из своих гнезд, раскачивая при этом гондолу взад и вперед.

– Перестань, Дэви, пожалуйста, перестань! – взмолился я, чувствуя, как руки и ноги леденеют от ужаса, а тело становится жестким и негнущимся. С жуткой высоты, куда подняло нас колесо, мне была видна вся ярмарка. Внезапно мой взгляд остановился на кричащей надписи с потеками театрально-красной крови среди намалеванной зелени джунглей: «Из Затерянного мира».

С Дэви Рэем я рассчитался в «доме с привидениями».

Когда ведьма с бородавкой на носу вдруг выскочила из темноты навстречу нашей скрипучей тележке, я схватил Дэви за волосы на затылке и заорал ему в ухо жутким голосом, в сравнении с которым все слышанные нами здесь наспех записанные на пленку завывания призраков и гоблинов могли показаться детским лепетом.

– Прошу тебя больше так не делать! – попросил меня Дэви, когда наконец смог найти в себе силы снова усесться на место.

После того как мы оказались снаружи, Дэви заявил, что ярмарочные «дома с привидениями» – самые глупые выдумки, которые он только видел в жизни, и что на самом деле ему ни капельки не было страшно. При этом, однако, походка его была несколько скованной, и он поспешил отправиться к рядам передвижных туалетов.

Потом мы погрузили свои физиономии в клубы сахарной ваты, поели жареного попкорна и угостились покрытыми глазурью маленькими пончиками. Мы отведали засахаренных яблок с арахисом, умяли по хот-догу в кукурузном тесте и наполнили животы пивом из корнеплодов. Бен пожелал прокатиться на мотоцикле «скрэмблер». Результат оказался более чем печальным: нам пришлось под руки сопроводить Бена в туалетную кабинку, где его прицел, к счастью, оказался верным и он сумел не забрызгать одежду. Бен гордо прошествовал мимо шатра с изображением морщинистой физиономии с единственным глазом. Что касается Дэви, то тот просто прорвался сквозь очередь, чтобы поскорей попасть внутрь. Мы с Джонни, вопреки своему скептическому отношению к подобным зрелищам, отправились следом.

Представлением в глубине тускло освещенного сарая заправлял угрюмый мужчина, с носом, напоминавшим маринованный огурец. Перед началом действа он держал речь перед полудюжиной любителей уродов о грехах плоти и всевидящем оке Господнем. После вступительных слов конферансье отдернул занавес и направил прожектор на вместительную бутыль со сморщенным розовым тельцем нагого младенца с двумя руками и двумя ногами, но единственным циклопическим глазом посреди выпуклого лба. Затем, чтобы нам было лучше видно, мужчина поднял наполненную формальдегидом бутыль, в которой младенец-циклоп плавал в своем сне, отчего я вздрогнул, а Джонни заерзал на своем стуле.

– Вот перед вами наглядный пример плотского греха и всевидящего ока Божьего, отмечающего и наказывающего греховодников, – объявил конферансье.

Мне показалось, что, если бы добавить немного пафоса, ярмарочный урод вполне мог бы составить конкуренцию преподобному Блессету. Когда мужчина со своей бутылью остановился прямо передо мной, я был потрясен, заметив, что единственный глаз младенца такой же золотой, как и у моей Ракеты. Личико младенца было сморщенным, словно у маленького старичка, его беззубый ротик был слегка приоткрыт, словно в немой просьбе к небесам ниспослать белую молнию, дабы освободить его от муки.

– Сынок, обрати внимание на то, как перст Божий изничтожил все приметы греховного орудия, – сказал мне конферансье.

Его заплывшие глаза с мешками под ними блестели от проповеднического экстаза. Приглядевшись, я понял, что именно он имел в виду: дитя было неопределенного пола, ни мальчик, ни девочка, на причинном месте у него не было ничего, кроме складки сморщенной розовой кожи. Мужчина повернул ко мне бутыль обратной стороной, чтобы я смог разглядеть младенца со спины. Тот плавно переместился в своем формальдегиде, и я услышал, как его плечо, столкнувшись со стеклом, издало мягкий глухой звук. Я увидел на спине младенца выступающие лопатки. На них имелись утолщения вроде хрящевых выступов. «Как будто отростки будущих крыльев», – подумал я, уже догадываясь, что на самом деле за этим крылось.

Нет, я знал это точно. Младенец-циклоп был ангелом, по какой-то причине упавшим на землю.

– Горе грешнику! – объявил конферансье, поворачиваясь к Джонни и Дэви Рэю. – Горе грешнику, которого узрит око Божье!

– Круто было! – объявил Дэви, когда мы наконец выбрались на свежий воздух. – Я сначала подумал, что он живой и заговорит с тобой!

– В самом деле? – холодно осведомился я, и Дэви посмотрел на меня так, будто бы я не понимал самой сути жизни.

Вслед за этим мы отправились смотреть на гонки по вертикальной стене, туда, где отважные мотоциклисты носились по кругу внутри высокого цилиндра, защищенного от зрителей тонкой металлической сеткой. Ревели моторы, покрышки скрипели в опасной близости от лиц зрителей.

Потом наступил черед скачек на индейских пони. Под просторным тентом бледнолицые, не способные отличить Джеронимо [13]13
  Джеронимо (1829–1909) – вождь племени чирикауа, возглавил сопротивление индейцев в 1885–1886 годах.


[Закрыть]от Сидящего Быка [14]14
  Сидящий Бык (1831?-1890) – вождь и шаман из общины хункпапа, один из почитаемых героев народности сиу.


[Закрыть], скакали вокруг в перьях и набедренных повязках, пришпоривая и пытаясь вдохнуть жизнь в кляч, явно дожидавшихся отправки на мыльную фабрику.

В конце действа на арену выкатил фургон с ковбоями, преследовавшими псевдоиндейцев. Ковбои принялись палить холостыми, а белые «краснокожие», спасаясь бегством, с пронзительными криками бросились врассыпную. История Алабамы никогда не казалась мне настолько скучной. Что же касается Джонни, то, когда мы оказались на улице, он со смущенной улыбкой заметил, что один из пони, рыжевато-коричневый, с круглой спиной, наверно, хорошо бы несся галопом, если бы оказался на просторе.

К тому времени Дэви Рэй уже жаждал встречи с новыми уродами, и нам пришлось отправиться смотреть на рыжеволосую худую, как щепка, женщину, способную зажигать электрические лампочки, просто держа их во рту.

Следующим номером нашей программы был «Смертельный автомобиль Аль Капоне», где нам предлагалось насладиться зрелищем усыпавших тротуар окровавленных тел, в то время как злобные гангстеры оглашали окрестности треском очередей своих автоматов. Сам автомобиль представлял собой развалюху, которой побрезговал бы, наверно, даже мистер Скалли; за рулем и вокруг машины располагались манекены. Мы плелись вслед за Дэви, пока тот наслаждался милым его сердцу зрелищем, будь то Мальчик-аллигатор, Человек-гусеница или Женщина с шеей жирафа.

А потом мы повернули за рол и учуяли знакомый запах – лишь намек на него, легкий аромат, принесенный к нам ветерком из облака преобладающих запахов жиров, на которых жарились гамбургеры и пончики.

Запах был змеиный, как я уже говорил.

– Бен все-таки обделался! – крикнул Дэви Рэй, исправно исполняя свою роль.

– Ничего подобного! – немедленно отозвался Бен, позволяя в очередной раз завлечь себя в безвыходный круг насмешек.

– Вот он, – объявил Джонни, и мы увидели перед собой прицеп с огромной кроваво-красной надписью «Из Затерянного мира» на обоих бортах.

К большому квадратному входу в трейлер, напоминающий фургон американских колонистов, вела лесенка. Дверь прикрывал грязно-коричневый полог. В окошечке кассы сидел на табурете мужчина с зачесанными на лысый череп редкими прядями сальных темных волос. Он жевал зубочистку и читал комиксы о похождениях Джагхеда. Когда мы подошли, маленькие бледно-голубые глазки мужчины стрельнули в нашу сторону, и его рука сонно потянулась к микрофону. В динамике заскрипел его голос:

– Заходите, заходите! Только у нас вы сможете увидеть чудовище из Затерянного мира! Торопитесь увидеть своими глазами!

Вскоре он потерял к нам интерес и вернулся к своим комиксам.

– Здесь воняет! – заметил Дэви Рэй. – Давайте свалим отсюда.

– Подожди немного, – сказал я. – Минутку.

– Зачем?

Слово «затерянный» целиком завладело моим воображением.

– Мне хочется посмотреть, что это такое.

– Только деньги напрасно истратишь! – предостерег меня Бен. – Какая-нибудь большая змея или что-то вроде этого.

– Змея не тупее «смертельного автомобиля».

С этим трудно было не согласиться.

– Эй, сдается мне, что вон там показывают двухголового быка! – крикнул нам Дэви Рэй, указывая рукой на ярко раскрашенный шатер. – Это по мне!

Дэви направился к новой цели, Бен тоже шагнул за ним, но остановился, увидев, что ни я, ни Джонни не собираемся к ним присоединиться. Дэви Рэй оглянулся и нахмурился.

– Там наверняка какая-то лажа! – крикнул он.

– Может, и так, – отозвался я. – А может быть, там…

«…что-нибудь замечательное» – вот что хотел я сказать.

Внезапно изнутри фургона послышалась возня какого-то тяжелого тела, которое ворочалось, устраиваясь поудобнее. Трейлер заскрипел всеми своими рессорами. Бум-м-м!Массивная туша ударилась о деревянную стену. Все сооружение сильно затряслось. Сидевший в окошке кассы мужчина наклонился и достал что-то из-под стола. В его руках оказалась бейсбольная бита, утыканная гвоздями, которой он несколько раз ударил в стену трейлера рядом с собой, призывая находившееся внутри существо к спокойствию. Приглядевшись, я обнаружил, что красная краска с некоторых букв на борту трейлера уже порядком облупилась.

То, что находилось внутри фургона, послушно затихло. Стены трейлера перестали содрогаться. Не меняя выражения лица, мужчина отложил свою биту.

– Ого, – тихо проговорил Бен. – Там внутри, должно быть, что-то здоровенное.

Мое любопытство взыграло не на шутку. Невыносимый застойный дух болота гнал прочь от трейлера потенциальных посетителей, но мне позарез было нужно увидеть, что там внутри. Я подошел к окошку кассира.

– Один билет? – не поднимая головы, спросил он.

– А что там внутри? – спросил я.

– Зверь из Затерянного мира, – ответил человек.

При этом он даже не поднял на меня глаз, продолжая рассматривать комиксы. Его угреватое лицо казалось изможденным.

– Я понимаю, сэр, но что именно там находится?

На этот раз он поднял на меня взгляд. Я едва удержался от того, чтобы не отпрянуть назад, такая свирепая ярость горела в его глазах, живо напомнив мне бессмысленную злобу Брэнлинов.

– Я уже объяснил тебе, мальчик, – проговорил мужчина, чмокая зубочисткой. – Если я стану рассказывать, никакого сюрприза не выйдет.

– У вас там… какой-то урод или что-то такое?

– Входи и все увидишь сам. – Мужчина холодно улыбнулся, показав остатки съеденных до корней зубов. – А после расскажешь, что ты там увидел.

– Кори, брось, пошли отсюда! – кричал из-за моей спины Дэви Рэй. – Наверняка там какая-то лажа!

– Ты так считаешь? – Мужчина наконец отложил в сторону свои комиксы. – Что ты можешь знать, паренек? Что ты видел в жизни, кроме этого занюханного городка?

– Если я вижу перед собой лажу, то знаю точно, что так оно и есть, – сказал Дэви и, спохватившись, добавил: – Сэр.

– В самом деле? Так вот, пацан, у тебя не хватит ума, чтобы отличить свою башку от собственного зада! Либо платите деньги, либо проваливайте и прекратите морочить мне голову.

– Я ухожу, – отозвался Дэви Рэй. – Пошли, Кори, хватит тут торчать.

Дэви направился дальше, но я остался. Увидев, что я не иду за ним, Дэви презрительно фыркнул и пошел смотреть двухголового быка.

– Один билет, – сказал я кассиру и вытащил четвертак из кармана джинсов.

– Пятьдесят центов, – объявил мне хозяин.

– Но везде вход стоит четвертак! – возразил Бен, присоединяясь ко мне и Джонни.

– У меня вход пятьдесят центов, – непреклонно повторил хозяин. – Эта зверюга жрет столько, что на нее не напасешься.

Я выложил на конторку два четвертака. Хозяин смахнул деньги в жестяную банку, которая, судя по звуку, была почти пуста, и оторвал билет.

– Поднимайся по ступенькам, проходи за занавес и дожидайся меня. Напротив будет другой занавес. Туда даже и не думай заглядывать, пока я не войду. Понятно?

Я ответил, что все понял, и поднялся по ступенькам. Болотная змеиная вонь сделалась совершенно невыносимой, к ней прибавился тошнотворно-сладкий запах гниющих фруктов. Оказавшись внутри, я усомнился в правильности своего поступка, на который меня толкнуло неутолимое любопытство. Я вошел за занавес и оказался в полной темноте.

– Я тоже решил посмотреть, – раздался позади меня голос Джонни.

Протянув вперед руку, я нащупал, грубую ткань другого занавеса, скрывавшего содержимое трейлера.

Что-то загрохотало, как далекий товарный поезд.

– Пройди немного дальше, – сказал хозяин фургона, поднимавшийся по ступеням в сопровождении Джонни и Бена.

Он откинул первый занавес, и я увидел в его руке утыканную гвоздями бейсбольную биту. Я подвинулся, так чтобы и мои приятели смогли зайти внутрь.

– Меня сейчас вырвет! – прохрипел Бен, зажимая пальцами ноздри.

– Он любит перезрелые фрукты, – объяснил хозяин. – А от гнилья, сами знаете, бывает понос.

– Так что все-таки это такое? – спросил Джонни. – И что значит «затерянный мир»?

– Затерянный мир, он и есть затерянный, иначе бы он так не назывался. То, что раз потеряно, невозможно больше найти. Надеюсь, хоть это вы способны уразуметь?

Никому из нас не понравились его грубые манеры. Возможно, у Джонни хватило бы сил хорошенько ему врезать. Но он покорно ответил;

– Да, сэр.

– Эй, я тоже хочу войти посмотреть, – донесся голос Дэви Рэя. – Где вы все?

Хозяин сделал шаг к входу и преградил Дэви путь.

– Пятьдесят центов, или можешь разворачиваться и уходить, – сказал хозяин.

Само собой, Дэви не мог так просто снести подобную несправедливость. Чуть отодвинув занавес, я наблюдал, как Дэви Рэй препирается с хозяином. Разговаривая, Дэви не переставал жевать белый карамельный батончик «Зеро» с начинкой из шоколада и нуги.

– Если ты сейчас же не заткнешься, – наконец не выдержал хозяин «Затерянного мира», – я подниму цену до семидесяти пяти центов! Так что либо плати, либо проваливай!

Еще пара четвертаков поменяла владельца. Через миг Дэви Рэй протиснулся между нами, за ним зашел хозяин, продолжая что-то злобно бормотать.

– Эй ты, парень! – кивнул он мне. – Давай заходи первым!

Я отодвинул в сторону второй дерюжный занавес и шагнул вперед, но тут же едва не бросился обратно – так сильна была вонь. Друзья потянулись за мной следом, последним вошел хозяин, мистер Вежливое Обращение с Клиентами. Свисавшие с потолочных крюков четыре керосиновые лампы давали скудный свет, в помещении царил полумрак. Прямо передо мной находилось нечто, похожее на большой загон для свиней с железными прутьями толщиной с доброго питона. За оградой кто-то лежал, такой громадный, что у меня колени затряслись от страха. Я услышал, как за моей спиной хрипло дышал Бен. Джонни тихонько присвистнул. В углу загона высилась целая гора гниющей заплесневелой кожуры. Зловонная разлагающаяся фруктовая масса плавала в зеленовато-коричневом месиве. Среди этой грязи выделялись, как бы это помягче сказать, коричневые валы, числом не менее дюжины, длиной с руку моего отца и вдвое большей толщины. Темный рой мух кружился по загону наподобие небольшого торнадо. Запах стоял такой, что даже у скунса разом сошли бы все полоски. Неудивительно, что жестяная банка для выручки мистера Вежливое Обращение была пуста.

– Можете пройти вперед и посмотреть поближе! – сказал он. – Идите и смотрите, вы за это платили!

– Меня сейчас вырвет! – завопил Бен, повернувшись, чтобы выскочить наружу.

– Никакого возврата денег! – закричал ему вслед мистер Вежливое Обращение.

Возможно, причиной последовавших затем событий был именно крик хозяина балаганчика. А может быть, виною всему был наш запах, непривычный для обитателя загона. Так или иначе, животное внезапно задвигалось и стало подниматься со своего отвратительного ложа. По мере того как туша вставала, освобождаясь от жидкого месива, она становилась все огромней и огромней. Животное фыркнуло, да так басовито, словно сотня фаготов разом сыграла самую низкую ноту. Встав на лапы, зверь, неуклюже переваливаясь, прошествовал в самый дальний угол загона. Его серая шкура блестела от стекавших по ней потоков вонючей жижи, в которой копошились мириады мух. Скрипя всеми своими рессорами и балками, трейлер неожиданно начал крениться в ту сторону, куда направилось существо, и вся наша честная компания разразилась дружным воем, охваченная страхом, равного которому мы никогда не испытывали ни в одном «доме с привидениями».

– Куда тебя несет, засранец! – заорал на громадину хозяин, забравшийся на деревянную платформу сбоку от загона. – Говорят тебе, стой смирно или развалишь тут все к чертям!

Взмахнув бейсбольной битой, он со злобой опустил ее вниз.

От шлепка дерева о шкуру животного у меня свело живот. Я едва не распрощался со всем своим ярмарочным угощением, но, стиснув зубы, сдержался. Мистер Вежливое Обращение продолжал колотить животное: еще раз, потом еще и еще. Чудовище не издало ни звука, но после четвертого удара все-таки, шатаясь, отошло от дальнего борта трейлера и перебралось к центру загона, после чего фургон снова выпрямился.