Текст книги "Вампиры Лос-Анжелеса"

Автор книги: Роберт Мак-Каммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)

7.

Мальчик, лежавший на диване, вдруг громко вскрикнул и поднял голову.

Джо, сидевшая у его постели, подалась вперед и положила руку на плечо мальчика.

Все хорошо,– успокаивающе сказала она. – Тебе никто не причинит вреда. Не вставай, полежи.

– Нет! Дом горит! Они горят, оба! – Глаза его блуждали, руки рвали простыню.

– Уже утро,– сказала Джо, чуть сильнее нажимая на плечо, чтобы не дать ему вскочить с постели. – Все уже кончилось, все, что случилось ночью. Теперь все будет хорошо.

– Что? – Он смотрел на нее изумленно,– вы кто?

– Я – Джо, а это Гейл. А как тебя зовут?

– Я… – Он нахмурился, потрогал голову. Рана была покрыта широкими бинтами из индпакета. – Болит,– сказал он. – Меня зовут… Томми.

Все, кроме собственного имени, казалось смутным и далеким. странные, перевернутые воспоминания проносились сквозь мозг, словно в тысяче искаженных зеркал. – Голова очень болит,– сказал он.

– Еще бы. Но это хороший признак. В тебя стреляли.

– Стреляли? Пулей?

– Да, но тебя только поцарапало. Ну, а теперь успокойся и снова приляг. Ты ведь не хочешь, чтобы снова пошла кровь?

Он позволил снова уложить себя на подушку. Между висками внутри черепа возвращающимся эхом пульсировал гром. Его тошнило. Он пытался вспомнить свою фамилию и адрес. И почему он лежит здесь, на этом диване, и рядом сидит эта незнакомая женщина. Он сосредоточил внимание на одном осколке отражений, из тех, что вихрем проносились сквозь сознание. На кровати лежат два накрытых простыней человека. Очень неподвижно. Что–то больно ударило в затылок, он содрогнулся, вскрикнул, и кривое зеркало памяти разлетелось на множество осколков. Он решил больше не думать об этих зеркалах воспоминаний. Пока не думать.

– Он уже давно ушел, сказала Гейл, стоявшая у окна. В голосе ее чувствовалось напряжение натянутого выше меры каната. В окне можно было разглядеть только крутящиеся бело–желтые потоки.

– Он знает, что делает,– ответил Джо. Что–то холодное словно лапой сжало сердце, но она отогнала неприятное чувство и расправила одеяло, которым был укрыт мальчик. “Какой же ужас пришлось ему пережить прошлой ночью?” – подумала она про себя.

Секунду спустя Гейл воскликнула:

– Вот он! – и открыла входную дверь. В комнату ворвался песчаный вихрь, в центре его стоял Палатазин, лицо было закрыто куском простыни, словно он был арабом–пустынником. Он переступил порог, неся картонную коробку с осиновыми кольями, которую только что извлек из багажника брошенного “фалькона”. Гейл быстро закрыла дверь – ей пришлось изо всех сил налечь на нее. Палатазин положил коробку на пол, размотал защищавшую голову и лицо ткань. Ткань защищала от песка достаточно хорошо, чтобы можно было дышать сквозь сжатые зубы. Но пробиваться сквозь такой ураган, как тот, что бушевал снаружи, было все равно, что плыть сквозь клей. при этом в лицо тебе постоянно бросали целые ведра песка. рубашка Палатазина промокла насквозь от пота.

– Ты видел там кого–нибудь? – спросила Гейл.

– В пяти футах от моего носа уже почти не ничего разобрать,– сказал он. – Я прошел почти рядом с машиной, и только потом сообразил, что нахожусь рядом. Но одно преимущество у нас есть. Дружище – сосед с винтовкой, тоже ничего не видит. Как мальчишка?

– Несколько минут назад пришел в себя,– сказала Джо. – Сказал, что его зовут Томми.

Палатазин подошел к дивану, рассматривая мальчика.

– Думаешь, он выздоровеет? Он так бледен!

– Ты бы тоже побледнел, если бы тебя чиркнуло пулей через весь затылок. – Она подняла со лба мальчика холодный компресс и потрогала лоб, наверное, в двадцатый раз за прошедший час. – Жара нет, но вдруг у него сотрясение? Правда, говорил он вразумительно.

Палатазин кивнул, его густые брови нахмурились, потом он повернулся к окну. очень хорошо, что мальчишка жив, конечно, но теперь он отвечает за жизнь еще одного человека. Что с ними случится, когда он отправится в путь? Взять их с собой? Об этом не могло быть и речи. В случае, если Джо начнет протестовать, он ей напомнит, как она едва не погибла вчера, чуть не задохнувшись в бурю. Он очень сильно сомневался, что сам сможет пересечь Голливуд.

– Машину уже полностью засыпало,– сказал он Гейл. – Некоторые дюны высотой не уступают домам.

– И все–таки вы намерены отправиться в убийственную экспедицию к замку Кронстина?

Он ответил, не глядя на нее:

– Я должен сделать все, что могу.

Палатазин показал на кобуру с пистолетом, лежавшую на спинке кресла.

– Это я вам оставлю… И остаток святой воды. Когда я туда наверх доберусь, то мне понадобятся только молоток и колья. Я уверен, что король вампиров каким–то способом контролирует песчаную бурю. Когда король будет уничтожен, ураган уйдет в океан. А пока предводитель вампиров существует, ураган будет крутить над городом и еще даже усилится до наступления ночи…

– Подождите минуту,– сказала Джо, поднявшись со своего стула у дивана. – Ты думаешь, что сможешь забраться на эту гору? Один?

– Джо, ты останешься здесь. Вы все останетесь. И не спорьте со мной, решение принято.

– Черта с два соглашусь я с таким решением! Будем голосовать!

– Ничего вы не будете! – сердито сказал он. – Да, я в одиночку иду в замок Кронстина. Ты, Гейл, и мальчик – останетесь здесь. У вас будет пистолет и святая вода. И рекомендую вам спуститься в подвал и запереться там, когда настанет ночь. Старайтесь растянуть бутылочку со святой водой, не тратьте ее слишком щедро. И если будете стрелять, то цельтесь вампирам в глаза. Если мне повезет, то с помощью божьей я доберусь до замка Кронстина быстрее один, чем если мне придется тащить за собою вас, двух женщин а раненного парнишку.

– Я о себе могу позаботиться,– сердито воскликнула Гейл. – так что, в тягость мы не будем!

– Замок Кронстина! Замок Орлона Кронстина?

Палатазин посмотрел мимо Джо на мальчика, лежавшего на диване. Тот уже приподнялся, стараясь сесть. Вид у него был очень плачевный, он был сильно бледен, но голос звучал ясно:

– Вы в этот замок идете? – спросил он.

– Да,– сказал Палатазин. – Как ты себя чувствуешь?

– Уже лучше, вроде бы. Голова гудит, правда.

Палатазин улыбнулся и подошел к дивану:

– Молодой человек, вы должны благодарить судьбу, что голова у вас вообще уцелела. Будь рана хотя бы на дюйм глубже, и все было бы наоборот. Томми, так тебя зовут, кажется?

– Да, сэр.

– Томми?

Мальчик хотел было ответить, но глаза его странно затуманились. Он вздрогнул, покачал головой.

– Томми… Томми… Ч

– Не спеши, успеешь еще вспомнить свою фамилию. Никуда не денется.

Палатазин быстро взглянул на Джо, потом снова на мальчика:

– Ты помнишь, что произошло прошлой ночью?

Томми закрыл глаза. Он пытался вглядеться в мешанину кривых отражений, в которую превратилась его память, в этот крутящийся коридор комнаты смеха. Девушка, очень привлекательная, с длинными светлыми волосами. Она протянула к Томми руки, улыбнулась, но внезапно улыбка ее трансформировалась в жуткую гримасу, он увидел, как медленно выдвигаются из челюстей белые влажные клыки. Вдруг это зеркало лопнуло. В следующем отражении пылало пламя, и он не мог заставить себя заглянуть в него. следующее зеркало было волнами тьмы – какие–то фигуры, преследующие Томми. Они все ближе и ближе. Кто–то с велосипедной цепью в руке, что–то кричит. Зеркало лопнуло с громким треском, как и все остальные. Этот звук он уже слышал раньше – перед тем, как соскользнул в песчаную воронку в брюхо жабоподобного монстра, раскорячившегося на дне. Томми мысленно попятился прочь из страшного коридора и открыл глаза.

– Не могу вспомнить,– пожаловался он. – Голова болит.

Палатазин поднял рюкзак Томми:

– Это твой?

– Ну да, конечно. Вспомнил! Это мой скаутский рюкзак! Отец брал меня с собой, когда мы жили… – Цепочка смутных воспоминаний вдруг оборвалась. Глаза Томми наполнились слезами.

– Твой отец? Что случилось с твоими родителями?

– Не могу,– тихо сказал Томми, не могу…

Палатазин понял, что родители Томми умерли, погибли – или хуже того… Он видел боль на лице мальчика, и поэтому положил рюкзак на пол, не стал дальше ничего спрашивать.

– Все в порядке,– сказал он. – Не обязательно вспоминать все прямо сейчас. Меня зовут Энди. Наверное, ты голоден, да? Думаю, мы что–нибудь подходящее найдем в холодильнике. Если только продукты не испортились уже…

– В кладовке на кухне есть несколько банок консервированной венской колбасы,– сказала Джо,– и сардины.

– Гм,– сказал Томми. – Сейчас, кажется, я не смог бы проглотить ни кусочка. Спасибо. Что–то мой живот меня тревожит. – Он посмотрел в глаза Палатазину. – Почему вы хотите добраться до замка Кронстина?

– Вампиры,– сказал Палатазин. – Предполагаю, ты понимаешь, о чем я говорю,– добавил он тихо.

– Да.

Еще одно зеркало–воспоминание в голове у Томми лопнуло. Он видел вампиров в кинофильмах. Нет, нет, это не о том. Вампиры здесь, сейчас, в Лос–Анжелесе, и один из них – светловолосая девушка в тесных шортах, которая жила в доме напротив. Звали ее Сандра… Сюзи… или как–то еще…

– Не знаю, как много их в городе сейчас, но предполагаю, что несколько тысяч. Они хотят захватить город, Томми, и каким–то образом вызвали этот песчаный ураган, чтобы никто из нас не мог сбежать. – Глаза его потемнели, отражая настроение. – Я думаю, что их предводитель прячется в замке Кронстина. Кто–то должен его отыскать и уничтожить, и сделать это надо до заката солнца, иначе… то, что произойдет следующей ночью, будет хуже, чем то, что произошло прошлой. В замке, конечно, прячутся и другие вампиры, и их всех тоже придется уничтожить вместе с вожаком.

– И это вы? Вы собираетесь их уничтожить?

Палатазин кивнул.

– Я знаю все об этом замке! – возбужденно сказал Томми. – Прошлогодний номер “Знаменитых чудовищ” – это такой журнал – напечатал статью о нем. Форри Аккерман и Винсент Прайс туда ездили на десятую годовщину смерти Орлона Кронстина! Они принимали там сеанс спиритизма, повезли туда одного медиума! И она сказала, что чувствует призрак Кронстина, как он бродит по замку и все такое…

– Превосходно,– согласился Палатазин. – Но…

– Там было множество фотографий комнат замка,– продолжал Томми,– и диаграмма, на которой было показано расположение большинства комнат. Месяца два назад папа… – Он вдруг нахмурился, воспоминания прошили болью мозг, исчезли в тумане забвения. Он постарался ухватить хоть что–нибудь из них, пока они все не исчезли. – Папа… отвез меня в замок… в воскресенье. Но мы не могли проехать до конца, потому что дорогу перегораживала цепь. Но я помню, я видел замок cквозь деревья, наверху…

Он заморгал вдруг, словно его ослепил яркий свет.

– Голубой “пейсер”! Мой папа ездил на голубом “пейсере”!

Воспоминания возвращались яркими картинами–взрывами сквозь темнейшую темноту из всех возможных ночей. Домик на улице, состоявший из таких же аккуратных оштукатуренных домиков. Пламя спички, осветившее жуткие бледные лица, словно лица мертвецов. Бетонный мастодонт, сражающийся со смолой в озерце–ловушке. Ухмыляющийся темноволосый юноша, нависший над Томми. Еще кто–то – другой юноша, крупнее первого… Он падает спиной вперед в цепкую черную жижу смоляного озера, он кричит. Томми почувствовал холодную испарину на лице.

– Кажется… что–то нехорошее случилось с папой и мамой. Я убежал, потому–что… там были вампиры, и…

Лицо его сморщилось. То, что произошло, было слишком ужасно, чтобы вспоминать.

Палатазин положил ладонь на плечо мальчика.

– Все уже позади, сынок.

Томми грустно посмотрел на него, по щекам его катились слезы.

– Нет! Вампиры захватили папу и маму! Я знаю! Вы хотите уничтожить короля вампиров, да?

Палатазин кивнул. Он едва ли впервые видел такие полные твердой решимости глаза, как у этого хилого на вид мальчишки.

– Это король вампиров дает им всем силу и организует,– сказал Томми. – Если вы убьете его, остальные растеряются, не будут знать, что делать. Они слишком неорганизованны, чтобы действовать самостоятельно. Так было в “Полуночном часе”, фильме, где как раз снимался Орлон Кронстин, в роли графа Дюпре. Профессор Ван Дорн нашел его в руинах аббатства и… – Он замолчал уныло. – Ведь это был только фильм,– прошептал он. – На самом деле этого не было.

– Я возьму твой рюкзак, ладно? – сказал Палатазин немного погодя. – Чтобы нести колья.

Томми кивнул в знак согласия. Палатазин выложил все вещи из рюкзака и начал складывать в него колья.

– Вот спички и баллон аэрозоля,– сказал Томми. – Из них можно сделать что–то вроде огнемета.

Палатазин немного подумал и положил спички с баллоном обратно в рюкзак. Туда же он положил шесть кольев, еще три в карманы по бокам. Едва–едва оставалось место для молотка.

– Вы его не так–то быстро найдете,– сказал Томми. – Принц вампиров наверняка надежно спрятался в одном из подвалов.

– В одном из подвалов?

– Да, ведь в этом доме больше сотни разных комнат и два обширных подвала. Места там достаточно, чтобы как следует укрыться. И легко заблудиться человеку, не знакомому с замком. Вы можете даже не найти обратной дороги наружу.

Палатазин бросил взгляд на Джо. Вид у нее был ошеломленный – пора было прекращать этот поток “приятных” новостей. Снаружи тускнел темно–янтарный свет дня. Палатазин глянул на часы – стекло треснуло, песчинки набились под него, закрывая циферблат. Он помнил, что в последний раз смотрел на часы, когда проснулся, за два часа до рассвета. Очевидно, он их разбил, доставая колья из багажника. Стрелки остановились на 10.50. Время словно замерло.

– Я могу помочь вам войти и выйти из замка,– сказал Томми. – Всех вы все равно убить не сможете. И если они застанут вас, то разорвут на куски.

– Нет. Ты останешься.

– Но я ведь в самом деле могу вам помочь!

Томми поднялся. Голова у него кружилась, зрение временами затуманивалось, предметы теряли четкость очертаний, но он заставил себя стоять ровно.

– Я знаю замок изнутри!

– Ложись обратно, сынок,– спокойно сказал Палатазин с железной твердостью. – ты еще не в том состоянии, чтобы куда–то идти.

Он перебросил через плечо рюкзак, потом перенес ремень через голову, так, что рюкзак теперь висел на боку, что было удобнее. Пора было прощаться.

– Как вы думаете идти? – спросила Гейл.

– Самым коротким маршрутом, насколько это возможно. Дойду до авеню Ла – Бреа… Это всего пара кварталов отсюда на запад, и направлюсь на север, через Голливуд.

– Это довольно длинная дорога,– сказала Гейл.

– Четыре–пять миль, самое меньшее.

– Прошу вас,– он улыбнулся с показным оптимизмом. – Я и так трясусь от страха. О'кей?

Он посмотрел на Джо – он знал, что она очень старается держаться сейчас храбро.

– Ну, что же,– он весело пожал плечами. – Пора. И кто бы мог вообразить, что солидный полицейский с солидным брюшком, протиравший штаны за своим столом, когда–нибудь отправится охотиться на вампиров, а? – Он обнял Джо одной рукой. – Все будет отлично,– шепнул он ей на ухо. – Вот увидишь. Я покончу с этим, и мы снова будем вместе. – Он посмотрел снова на Гейл. – Помогите мне, пожалуйста, обернуть голову и закрыть рот тряпкой.

Когда Палатазин был полностью экипирован и лишь узкая полоска глаз на лице не была закрыта тканью, он поднял воротник пиджака и застегнул рубашку до самого горла. Потом подошел к двери. Взявшись за ручку, он остановился, оглянулся.

– Я хочу, чтобы вы все запомнили одну вещь, как следует запомнили. Если я приду сюда ночью, то не впускайте меня, что бы я ни говорил. Моя мать… однажды открыла дверь, впустила отца – это было в Крайеке, в ту самую зимнюю ночь – и я не хочу, чтобы кто–то из вас повторил ошибку. На этот раз все может кончиться гораздо печальней. Держите святую воду под рукой. Если я приду еще во время дня, то значит я… еще человек, такой, каким сейчас ухожу. Вы понимаете меня?

Он подождал, пока Джо кивнет, потом сказал:

– Я люблю тебя.

– Я люблю тебя,– ответила Джо, голос ее дрогнул.

Палатазин вышел в песчаный ураган, а Джо подошла к окну, глядя, как исчез он в желтом мутном круговращении песка. Она прижала ко рту руку, подавляя всхлипывание.

Рядом с ней стоял Томми. “Он погибнет,– думал он. – Или с ним случится что–то еще хуже. Он заблудится в замке, и его схватят вампиры”.

Джо протянула руку, взяла мальчика за ладонь. Ее рука была очень холодной.

8.

В церкви стоял жуткий шум. Сидя на краешке скамьи, Вес наблюдал, как отец Сильвера старается одновременно справиться со всеми проблемами. Он казался неутомимым. Он постоянно присаживался рядом с кем–то, молился или пытался утешить неутешное горе. “Самая крутая комедия моей жизни,– подумал Вес. – Помереть от смеха”. Но Сильвера справлялся со всем превосходно – лишь один раз заметил Вес скользнувшую по его лицу тень усталости. И уже в следующий миг он с кем–то говорил, присев рядом, или просто выслушивая тех, кто должен был излить не дававшие покоя воспоминания об ужасах пережитой ночи. Вес видел, что всем им досталось. Тут были дети, одинокие, словно сироты войны, глаза их были темны, в них читалось непонимание – что же происходит? Какая–то маленькая девочка свернулась клубком в дальнем углу. Она сосала свой большой палец и смотрела прямо перед собой. Отец Сильвера несколько раз подходил к ней, но девочка не реагировала на вопросы и сидела совершенно неподвижно. Кое–кто из мужчин принес в убежище пистолеты, и с большим трудом отец Сильвера убедил их отдать оружие. Священник унес их в заднее помещение церкви и спрятал подальше от глаз. И правильно сделал, подумал Вес, потому что один мужчина час назад не выдержал напряжения и пытался выбежать за дверь, в бурю. Его едва удалось удержать троим. Седовласая женщина с глубокими морщинами на лице подошла к Весу, что–то бормоча по–испански, осторожно размотала повязки, прижала ладонь к боку раненного. Он продолжал повторять “си, си”, хотя едва понимал, что она говорит. Когда она кончила свои непонятные манипуляции, то снова замотала повязки, плотно завязала и отошла от него.

Вес не мог избавиться от мысли о судьбе Соланж. Ее последний крик пробил дыру в сознании Веса, сквозь которую постепенно покидала его сила и воля к жизни. Жива ли она еще? Или она уже больше… не человек? Тот жуткий альбинос, Кобра, что–то говорил о замке. И это упоминание не давало Весу покоя тоже. О каком замке говорил этот вампир? Или это просто было фигуральное выражение? Единственный замок в округе – это бывшая резиденция бедняги Орлона Кронстина, этого ненормального актера фильмов ужасов, смерть которого была подстать всем его чудовищным фильмам. Он вспомнил ту ночь – боже, как давно это было все! – когда Соланж задавала призракам вопросы, склонившись над доской Оуйи, и ответ приведения – Вес вначале подумал, что это очередная шуточка Мартина Блю – ОНИ ЖАЖДУТ! Теперь он знал значение этих слов, понимал их настоящий смысл; понимание это ледяным дыханием превращало кровь в лед. Даже приведения старались предупредить людей о том, какая жуткая опасность нависла над Лос–Анжелесом. Это была настоящая средневековая крепость, и здание пустовало с самой смерти Кронстина – одиннадцать с чем–то лет. Фраза, “написанная” на спиритической доске Оуйи, громом отдавалась в висках Веса. Если они в самом деле установили контакт с духом Кронстина в ту ночь, то значит, мертвец лично старался предупредить их о том, что вампиры непрошенными гостями расположились в замке…

Да, если и начинать поиски, то именно с этого места. Возможно, они ее избили… но не превратили в подобную себе. Возможно, она жива и находится в заключении в замке Кронстина?!

Над головой непрестанно бил и бил колокол, пульсирующим звуком, то слабее, то громче, но не затихая ни на минуту. Вес слышал, как завывает за стенами убежища ветер, и то и дело дрожали стекла красивых витражей, когда порыв бури швырял в них пригоршни песка, пытаясь вдавить окна внутрь. Глаза Христа на стекле, казалось, были устремлены на Веса, в них он читал призыв к стойкости. И внезапно ответ на так давно интересовавший его вопрос показался ясно–очевидным – Бог на стороне тех, кто не сдается.

Вес повернулся к двери. Ему показалось, что сквозь завывание бури он слышит какой–то другой звук – басовитый, могучий рев, от которого словно бы завибрировали стены церкви. “Что это?” – с тревогой подумал Вес. – Землетрясение?” Теперь и другие беженцы услышали рев. В убежище наступила напряженная тишина. Низкий рев стал сильнее, превратился в приглушенное ворчание… мощного двигателя!

– Машины! – крикнул Вес. Чувствуя сильную боль в боку, он поднялся, миновал небольшую толпу людей у двери. Пока он торопливо открывал засов, к нему присоединился отец Сильвера, и уже вместе они выглянули в щель приоткрытой двери, щурясь от жалящих уколов песка.

Медленно надвигались слепящие белые круги фар. Секунду спустя они уже видели смутные очертания большой серо–зеленой машины; впереди у нее был бульдозерный нож–совок, расчищавший путь от песка. Это был какой–то военный транспортер. Когда его могучий нож натолкнулся на стоявшую на пути брошенную машину, блестящие траки гусениц смяли корпус в лепешку. Сильвера видел, как лихорадочно работают струйные очистители и щетки, справляясь с песком, очищая ветровое стекло машины. На дверце водителя имелись крупные буквы, гласившие: “Морская пехота США, лагерь Пендлетон, КАЛ”.

Сильвера, шагнув в бурю, принялся отчаянно махать руками, не обращая внимания на ураган песка. Транспортеру, мощной армейской машине, едва ли нужно было подъезжать к обочине, потому–что он и так занимал почти всю ширину проезжей части улицы. Зашипели гидравлические тормоза – самый прекрасный звук, который когда–либо слышал отец Сильвера. Из–за транспортера выскочила машина поменьше, что–то вроде джипа с крытой кабиной и большими широкими покрышками, вроде тех, что используются в пустынях. Джип остановился прямо перед священником. Два морских пехотинца внутри натянули на головы плотные капюшоны комбинезонов, закрывавшие рот и нос, и вышли из машины. Один из них махнул рукой в сторону двери церкви и последовал туда за Сильверой.

– Лейтенант Ратлидж,– сказал пехотинец, когда они оказались в помещении церкви. Он снял капюшон, отряхнул песок. Это был высокий мужчина с коротко, по–военному, подстриженными каштановыми волосами и серо–голубыми холодно поблескивающими глазами. Вес уловил очертания кобуры – кольт сорок пятого калибра – под курткой.

– Рамон Сильвера,– назвал себя священник и они пожали друг другу руки. – Если сказать, что мы рады вас видеть, то это было бы явным преуменьшением.

– Ну, еще бы,– усмехнулся Ратлидж. Он быстро обвел взглядом убежище и снова повернулся к Сильвере. – У нас тридцать тракторов, мы движемся из района лагеря Пендлетон. Еще пятьдесят очистителей на подходе. Мы эвакуируем всех, кого можем, в лагерь Красного Креста у Кристаллейк. Сколько у вас людей здесь?

– Пятьдесят восемь,– сказал Сильвера.

Ратлидж посмотрел на второго пехотинца, очевидно, водителя джипа.

– Весьма странно, сэр,– сказал водитель. – Прошли шесть миль и обнаружили всего девять человек. Куда подевались остальные?

– Разве вы не знаете? – Сильвера изумленно уставился на солдата, чувствуя, как темной волной накатывается истерический хохот.

– Нет, сэр, боюсь, что…

Вес, уже надевший рубашку и коричневый кожаный пиджак, снова посмотрел на очертания кольта под курткой офицера. Он повернулся к ним спиной и отошел в дальний конец убежища. Он знал лишь, что ему необходимо дойти до замка. Он проскользнул в спартанское жилище священника.

– Ну, ладно, спокойно! – крикнул по–испански Сильвера. – Слушайте меня. Через несколько минут начнется эвакуация! Все выходят через дверь, цепочкой, по–одному! Снаружи вас ждет военный транспорт, они всех вас вывезут в безопасное место.

Вес лихорадочно рылся в вещах и ящиках, пытаясь обнаружить конфискованное Сильверой оружие. На это ушло несколько драгоценных минут, но он нашел то, что было нужно – двадцать второй калибр с вырезанными на рукоятке белыми костяными распятиями. Вместе с двумя другими пистолетами и парой пружинных ножей, этот лежал в ящике комода, на самом дне. Вес испытал также один из ножей – со свистом выскочило лезвие длиной девять дюймов. Остальные пистолеты были слишком древними и ржавыми, чтобы рисковать их использовать. Хотя он хотел лишь пригрозить пехотинцам, но понимал, что найденный пистолет понадобится ему позже. Прикосновение рукояти было приятным. Он никогда не любил пистолеты, но теперь вот этот должен помочь ему найти Соланж.

Отвратительная мысль о том, что ему, возможно, придется использовать этот пистолет, всплыла в сознании Веса, словно гадкая жаба на поверхности тинистого пруда. Взгляд его наткнулся на небольшое керамическое распятие рядом с дверью. Он не знал, поможет ли оно ему, но на всякий случай снял распятие с гвоздя и вернулся в помещение церкви.

Люди собирали вещи, детей, строились цепочкой, сжимая ладони друг друга, и выходили за дверь, в бушевавший за порогом вихрь песка. На колокольне уже никого не было, но ураган заставлял колокол и так вздрагивать, от чего получался сдавленный полузвон–полустон. Сильвера стоял у двери, наблюдая за порядком в цепочке выходящих из убежища людей. Морских пехотинцев видно не было – очевидно, решил Вес, они снаружи, помогают погрузиться в транспорт.

Вес подождал, пока основная часть беженцев покинет церковь, потом подошел к порогу. Сильвера посмотрел на распятие в левой руке Веса и на пистолет в правой.

– Амиго, что ты надумал? – тихо спросил Сильвера.

– Пропустите меня, отец. Благодарю вас за помощь и так далее, но теперь я должен…

Он хотел обойти священника, но рука Сильверы схватила его за воротник:

– Что ты задумал? Захватить джип?

Вес кивнул.

– Я же попросил, дайте мне пройти.

Сильвера посмотрел через плечо на мощный серо–зеленый гусеничный транспортер, стоящий у тротуара. Задний большой люк был опущен и лейтенант Ратлидж руководил посадкой людей в машину. Еще несколько минут – и все будут на борту. Сильвера посмотрел на джип–вездеход, потом снова на Веса.

– И куда же ты отправишься? Вампиры могли отвезти твою подругу в тысячу разных мест.

– Я знаю, куда. Они наверняка отправились в Голливудские холмы, в…

– Замок Кронстина? – спросил Сильвера.

Вес изумленно посмотрел на священника.

– Правильно. Откуда вы знаете?

– Неважно. – Он отпустил воротник Веса. – Дай мне пистолет.

– Отец, я же просил…

– Дай сюда пистолет,– спокойно повторил Сильвера.

– Вы что, не слышали, что я сказал? Ведь это, наверное, мой единственный шанс, и я не могу его упустить!

– Шанс? – Сильвера нахмурился, покачав головой. – Какой шанс? – Он сжал кисть Веса и заставил опустить пистолет. – Ты ведь даже с предохранителя его не снял. А может, он вообще не заряжен, а?

– Я не собираюсь ни в какой проклятый лагерь у Кристаллейк! – покраснев, сердито сказал Вес. – Я захвачу джип, и…

– Что? – удивленно спросил священник. – Думаешь голыми руками драться за джип? Готов убить ради этого? Нет, едва ли ты этого хочешь. – Он посмотрел через плечо, увидел, что почти все люди были уже внутри транспортера.

– Больше никто пострадать не должен, довольно страданий. Итак, ты уверен, что сможешь добраться на джипе до замка – сквозь бурю – и справиться с ордой вампиров – с помощью распятия и пистолета? Что у тебя еще есть с собой?

– Нож,– сказал Вес. – Простите, но осиновых кольев я не обнаружил.

Сильвера некоторое время молча смотрел на него. – Наверное, ты очень любишь эту женщину…

– Я… всегда был рядом, когда это было ей необходимо. И сейчас я должен ее спасти.

– Возможно, она стала уже таким же отродьем дьявола, как и остальные вампиры. Ты ведь понимаешь это?

– Возможно,– сказал Вес,– но это еще не известно. Я должен знать наверняка, прежде чем я… брошу ее.

Сильвера кивнул:

– Ты меня поражаешь. Но кроме решимости и ярости тебе понадобится еще кое–что. Очень понадобится.

Он обернулся и увидел, что лейтенант Ратлидж призывно машет рукой. Сильвера сказал Весу:

– Ты жди здесь, понятно?

– Зачем?

– Нужно. Жди.

Сильвера направился через церковь в свою комнату. Там он вытащил из обитого черным шелком ящичка на верхней полке небольшую прозрачную бутылку. Она была в точности такой же, как флакон, который он передал Палатазину. Потом он подошел к небольшому керамическому резервуару со святой водой и опустил в него бутылку. Она быстро наполнилась – в нее поместилось не более двух унций. Он не был уверен в эффекте воды на вампиров, но надеялся, что Палатазин знал, что делает – и если он считал, что вода должна хотя бы напугать вампиров, то и это уже неплохо. Сильвера закупорил бутылку и вспомнил слова отца Рафаэля из небольшой деревушки Пуэрто–гранде:

“Итак, мой сын, ты хочешь знать, почему беру я воду именно из океана? Ответ прост и сложен одновременно. Колодезная вода в нашей засушливой местности слишком драгоценна, чтобы тратить ее не по назначению, пусть даже и для святого ритуала. Бог сначала удовлетворял нужды людские, а потом уже нужды ритуала. Во–вторых, что может быть святее воды из самой колыбели жизни? Божье благословение лишь усиливает ее силу, но она уже и без него присутствует там!

Ты видел, как хорошо помогает морская вода затягиваться ранам и ссадинам, как очищает она и освежает? Любая вода может быть святой, нужно лишь благословить ее. Но эта вода дважды благословенная”.

Сильвера поддерживал традиции отца Рафаэля, хотя теперь доставать воду из океана было труднее. И теперь ему необходима была очистительная жидкость, что–то такое, что могло бы смыть зло, ядовитым раком вгрызающееся в плоть человечества. Он поднял бутылку – она слегка нагрелась в его руке, и тепло, казалось, распространяется на предплечье. Теперь он был готов. Он вернулся туда, где ждал его Вес, и положил бутылку во внутренний карман своего пиджака.

– Так,– сказал он. – Теперь мы готовы.

– Мы? – переспросил Вес. – Как это понимать?

– Я еду с тобой. И святая вода может помочь нам выровнять шансы. А в меня лейтенант стрелять не будет. – Он показал в сторону Ратлиджа, который снова махал им рукой.

Сильвера опустил руку с пистолетом, и, прикрываясь локтем второй, зашагал к транспортеру. Вес следовал сразу за ним. Лейтенант Ратлидж отошел в сторону, чтобы дать им возможность войти в темную пасть грузового люка, но Сильвера внезапно поднял пистолет, направив его на лейтенанта.

Ратлидж изумленно уставился на пистолет, потом посмотрел на Сильверу.

– Что за черт! – воскликнул он.

– Я и мой друг просим предоставить нам ваш джип, и времени спорить у нас нет.

– Вам нужен “краб”? Вы что, спятили, что ли? Мы же пытаемся вас всех спасти!

– И вы нас спасете, если дадите ключи! Скорее!

– Друг, лучше не глупи. Ты и я – мы оба понимаем, что стрелять ты не станешь все равно. Поэтому опусти–ка лучше пистолет.