Текст книги "Королева красоты"

Автор книги: Роберт Лоуренс Стайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Глава 18

     Он эхом отдался по углам пустого зала. Я бросилась на сцену как одержимая.

     Моим глазам предстала ужасная картина. Элана лежала лицом вниз, ее левая рука была неестественно вывернута. А пальцы правой были скрючены, будто она скребла ими по полу сцены. Вокруг темные брызги крови.

     Я продолжала орать, не чуя себя. Дверь распахнулась, в зал всунулась голова мистера Сантуччи. В руках он сжимал швабру.

     – Вызовите «скорую помощь»! – закричала я. Он уставился на меня в замешательстве. Я подбежала к краю сцены и повторила:

     – «Скорую», сейчас же, немедленно! Он бросил швабру и побежал звонить.

     Я все еще сидела на сцене, рядом с безжизненным телом Эланы, когда появились врачи и санитары. За ними следовали два офицера полиции.

     Они бежали к сцене по главному проходу. Я даже слышала, как пищат их рации. Но я уже понимала – им незачем торопиться.

     – О, Господи! – ахнула женщина в белом халате, первой подбежавшая к Элане.

     – Что там случилось? – пробасил высокий рыжий полицейский Джексон, еще только поднимавшийся на сцену.

     Два санитара осторожно повернули Элану на спину.

     У меня перед глазами все поплыло.

     Вместо лица у Эланы было кровавое месиво. Почти как в том моем страшном сне.

     Санитар попытался нащупать пульс на ее шее. Побледнев, он поднял на нас многозначительный взгляд и горько покачал головой.

     – Такое впечатление, что она упала с высоты, – произнесла женщина-полицейский, посмотрев под потолок.

     Я узнала ее – это была Барнет.

     – Вы были здесь? Вы видели, как это произошло? – спросила она, обращаясь ко мне.

     – Нет.

     Офицер Джексон задрал голову и показал на колосники.

     – Она могла свалиться оттуда.

     Барнет нагнулась и положила руку мне на плечо.

     – Как ты думаешь, что она там, наверху, могла делать?

     Я подняла глаза.

     – Там есть малюсенькая подсобка, – объяснила я. – Поскольку на мне реквизит и декорации, я там бываю. Может, она... Может, она меня и искала.

     Барнет полезла наверх, в подсобку. Я осталась внизу отвечать на вопросы полицейского.

     Тело Эланы погрузили на носилки. Я не понимала, зачем надо везти ее в больницу. Потом до меня дошло, что так положено, даже если человек уже мертв.

     – Нет, она не упала, – тихо сказала я. – Я совершенно уверена, что она вовсе не упала.

     – У тебя есть доказательства? – спросил полицейский.

     У меня не было никаких доказательств.

     – Я это просто знаю, – тупо стояла я на своем.

     И тут я кое-что заметила. В скрюченных пальцах правой руки, которой Элана будто скребла по полу, торчал клочок темно-бордовой ткани.

     – Ты говоришь, она очень нервничала? – спросил Джексон.

     – Ну конечно. Мы все взвинчены до предела, – ответила я. – И Дона взвинчена, и я как на иголках.

     Отец обнял меня за плечи.

     Мы сидели на нашем белом плюшевом диване. С одной стороны – отец, с другой – Дона. Офицер Джексон расположился напротив. Барнет вела протокол.

     Перевалило за десять, расспросы длились уже больше часа. У меня даже появилось ощущение, что я всю весну общаюсь с полицией.

     :– А тебе не показалось, что она нервничала даже больше обычного? – спросил Джексон.

     Я громко вздохнула.

     – Да! Да! – Я уже не старалась скрыть своего раздражения. – А как бы вы себя чувствовали? У меня, например, просто бессонница.

     – Нас убивают одну за другой по очереди, – вмешалась Дона. – Это же ясно как день.

     Дона уже посвятила полицию в свою теорию. Но офицер Джексон в очередной раз осадил ее строгим взглядом.

     – Мы отрабатываем все версии, – отрезал он.

     – Нет, вы не понимаете, – продолжила Дона. – Мы все так радовались, когда вышли в финал. А теперь оказалось, что мы все – кандидатки не в королевы, а в покойники! Как можно не видеть этого?

     Офицер Джексон нахмурился.

     – Еще несколько вопросов, и мы закончим. Барнет встала.

     – Ты уж извини, Лиззи. Но ведь ты была последняя, кто видел Рейчел и Элану живыми. А нам важно все до мельчайших деталей.

     Она повернулась к Доне.

     – До репетиции ты...

     – До репетиции я играла в теннис, – перебила ее Дона.

     – И последний раз ты видела Элану на собрании?

     – Да.

     Барнет вновь повернулась ко мне.

     – Давайте еще раз вернемся к бейсбольной куртке.

     Я повторила все, что знала. В сотый, тысячный, миллионный раз я рассказывала про человека в атласной темно-бордовой куртке, бегущего в сторону лесопарка.

     – Я еще раз говорю: у меня впечатление, что это Лукас, – добавила я.

     Джексон громко захлопнул блокнот и встал.

     – Он следующий, с кем мы собираемся поговорить.

     – А кого подозреваете вы? – спросила Дона.

     – Мы отрабатываем все версии, – повторил Джексон.

     Мы с Доной переглянулись.

     – Почему вы не хотите сказать, кого вы подозреваете? – спросила Дона требовательно. – Не кажется ли вам, что мы будем в большей безопасности, если узнаем, кого остерегаться?

     Офицер Джексон пожал плечами.

     – Будьте максимально осторожными, – посоветовал он. – Боюсь, пока это все, что я могу сказать.

     Отец пошел проводить полицейских. Дона встала, расправила затекшие плечи.

     – Я, пожалуй,, тоже пойду домой, – сказала она.

     – Что ты собираешься предпринять? – спросила я.

     – Да ничего. Дверь забаррикадирую, пулемет поставлю. Как обычно.

     Она кисло улыбнулась. Я попыталась улыбнуться в ответ, но не смогла.

     – В общем, мы с тобой теперь главные претендентки.

     – В каком смысле?

     – Или ты будешь королевой, или я.

     Я испытующе посмотрела на нее. Она шутит? Да нет, вроде говорит серьезно.

     – Неужели ты еще способна думать о конкурсе? Тебе мало трех жертв? Неужели тебя до сих пор волнует, кто победит?

     Дона пожала плечами.

     – Хорошо, считай, что ты выиграла. Я пас. Завтра же скажу об этом мистеру Сьюэлу. Я не желаю быть королевой бала, хочешь верь, хочешь не верь. Где, где они собираются устраивать выпускной? В ритуальном зале шейдисайдского кладбища?

     Я молча встала и, повернувшись спиной к Доне, направилась к двери. Но на пороге столкнулась с мамой.

     – Перестань, не надо так, – тихо сказала она.

     Я пропустила ее слова мимо ушей и стала подниматься к себе наверх.

     Войдя в свою спальню, я громко захлопнула за собой дверь. И поняла, что хотела выместить зло на Доне, но для этого не так-то много у меня его было.

     Услышав, как закрылась входная дверь за Доной, я подошла к окну и выглянула во двор. Дона шла от дома по аккуратной темной дорожке. Вид у нее был убитый. У меня кошки скребли на душе, что я вспылила на нее по пустякам.

     Я наблюдала за ней, пока ее машина не отъехала. Потом постояла еще немного, глядя, как качаются на ветру деревья, слушая шелест листьев. Если кто-то и хотел спрятаться возле нашего дома, возможностей у него была масса.

     Сев на кровать, я почувствовала, как у меня дрожат коленки. Это было видно невооруженным взглядом.

     От этого меня стало трясти еще больше.

     Я легла, стараясь успокоиться. «Я следующая», – подумала я.

     Надо было гнать от себя эту страшную мысль, но я как с катушек съехала. В голове так и вертелось каруселью: я следующая... я следующая... я следующая...

     А потом я вспомнила слова Лукаса: «Ты мне нравишься. Что же делать, если ты мне действительно очень нравишься?..»

     Я провалялась с открытыми глазами еще минут двадцать. Мысли одна страшнее другой не покидали меня.

     Вдруг на тумбочке затрезвонил телефон.

     Я уставилась на него. Звонки были очень настойчивые.

     Как же не хотелось поднимать трубку!

Глава 19

     – Алло?

     – Лиззи?

     – Да.

     – Это Джастин.

     – А, привет.

     – Привет.

     – Тебе чего?

     – Э-э-э... В общем... Я...

     Мне показалось, он не в себе. И с чего это Джастину нервничать?

     – Что случилось? – спросила я.

     – Ничего особенного. Я... Можно к тебе зайти?

     – Зайти ко мне?

     – Да.

     – Прямо сейчас?

     – Ну да.

     – Джастин, да ведь уже почти одиннадцать! Мои предки спать легли.

     – Э-э-э... Понимаешь, это действительно очень важно.

     – Ты меня просто убиваешь! У тебя действительно ничего не случилось?

     – Нет, нет, у меня все в порядке.

     – Тогда скажи, в чем дело?

     – Не могу, – ответил он. – Только при встрече. Я тебя очень прошу!

     Как он странно разговаривает!

     – Ну что, можно прийти?

     – Ладно, давай.

     Я соображала с трудом. Что-то происходило, но я никак не могла понять, что.

     – Я буду минут через пятнадцать. Ты жди меня прямо внизу, чтобы не разбудить твоих.

     – Договорились.

     Вдруг я кое-что вспомнила.

     – Джастин!

     – Да?

     – Ничего не получится. На ночь отец включает сигнализацию. Я не могу спуститься вниз.

     – А ты ее отключи. И он повесил трубку.

     Панель с сигнализацией была установлена около родительской спальни. Из-под двери выбивалась полоска света, хотя их голосов я не слышала. Свет горел и в гостиной, значит, и тетя Рена еще не спит. На двери родительской спальни висела картонка, на которой мама красным фломастером написала: «Внимание! Включена сигнализация!»

     Я тихонько набрала код. Красная лампочка, дважды мигнув, погасла. Я перевернула картонку другой стороной, где было написано: «Сигнализация отключена».

     На цыпочках спустилась вниз и стала ждать.

     Минут через двадцать в окне появилось лицо Джастина. На нем была темно-бордовая бейсболка шейдисайдской команды. Он указал на входную дверь, и я впустила его.

     – Привет, – шепотом сказал он, одарив меня своей лучезарной улыбкой.

     – Проходи, можно поговорить здесь.

     Я провела его в отцовский кабинет и закрыла дверь.

     Прислонившись к отцовскому столу, Джастин сунул руки в карманы. Потом скрестил ноги. Потом расставил их. Потом вынул руки из карманов. Он был явно не в своей тарелке.

     – У вас что тут, были полицейские? – шепотом спросил он.

     – Целых четыре часа! Слушай, что ты шепчешь, родители же наверху.

     – Отлично, – сказал он на этот раз слишком громко.

     Вот принесла нелегкая. И что ему только надо? Он всегда такой спокойный и уверенный, а сейчас взгляд у него напряженный, настороженный. И лоб весь в испарине.

     – Вот времечко настало, а? – сказал он. – У тебя, наверное, все поджилки трясутся.

     – Трясутся. Ты приехал, чтобы узнать про мои поджилки?

     Я перевела взгляд на его правую руку.

     Джастин похаживал по кабинету, играя отцовским серебряным ножиком для разрезания бумаги. Таким кинжальчиком с костяной ручкой и острым лезвием.

     – Ну так и что ты рассказала полицейским?

     – Все, что знала. – Я не могла оторвать взгляда от ножа. – Сказала, что...

     Я запнулась на полуслове.

     – Что?

     Я не хотела отвечать.

     – Что, что, Лиззи? – не отставал Джастин, буравя меня, глазами. – Что ты им сказала?

     И я чуть было не ляпнула ему о клочке темно-бордового атласа. Но вместо этого, слава Богу, спросила:

     – Слушай, что ты ко мне привязался? Он неприятно засмеялся.

     – Ты права, мне совершенно все равно.

     Я больше не смотрела на кинжал. Я смотрела на его бейсболку. На лбу была вышита эмблема «Тигров».

     Как мне раньше не приходило это в голову? Ведь Джастин тоже член бейсбольной команды. Точно так же, как и Лукас.

     Джастин играл в сборной штата-, он был настоящей звездой.

     И Джастин тоже носил темно-бордовую атласную куртку.

     – Ты чего там в угол забилась? – спросил он, криво усмехаясь. – Боишься, что я тебя укушу?

     – Нет, я...

     – Тогда иди сюда!

     Мысли лихорадочно забегали.

     – Мне и здесь хорошо, – ответила я.

     Тогда Джастин сам медленно направился ко мне, крепко сжимая в руке нож для бумаг.

Глава 20

     Сверкающее серебро лезвия загипнотизировало меня. Хорошо еще, что в этот момент раздался стук в дверь. Вдруг она распахнулась.

     – Папа! – с облегчением воскликнула я.

     В дверях стоял отец в мятых пижамных штанах. Он явно был в замешательстве.

     – Лиззи, с кем ты тут разговариваешь? Ведь... Он не договорил, увидев Джастина. Испытующе

     посмотрел на него, потом вопросительно – на меня.

     – Папа, это же Джастин Стайлс, – объяснила я.

     – Здравствуйте, мистер Маквей, – произнес Джастин, возвращая ножик на его законное место на столе.

     – Не поздновато ли в гости-то ходить, а? – улыбнулся отец. Он почему-то всегда улыбался, когда начинал читать нотации.

     Я была так рада его появлению, что не испытывала перед Джастином никакого неудобства за родительское занудство. Я словно спряталась за широкую отцовскую спину.

     – Извините, что побеспокоил в столь поздний час, – сказал Джастин. – Мне срочно надо было поговорить с Лиззи, спросить у нее кое о чем, и дело не терпело отлагательства.

     – Понятно, – зевнул отец. – Ну, вы уже все выяснили?

     Джастин взглянул на меня, потом снова на отца.

     – Более или менее, – кивнул он.

     Спросить меня кое о чем? Ничего он не спрашивал, разве что о полиции. Сердце у меня продолжало бешено колотиться.

     – Нельзя ли продолжить диалог завтра утром? – хитро задал отец риторический вопрос.

     Я даже засмеялась, хотя особого повода не было.

     – Пап, он уже уходит, – успокоила я отца. – Джастин, идем, я тебя провожу.

     Я довела Джастина до входной двери, но он вдруг стал медлить и переминаться с ноги на ногу.

     Мы молча проводили взглядом отца, завернувшего на кухню. Я была уверена, он специально тянул время, выжидая, когда Джастин уйдет.

     – Значит, договорились, – сказала я торопливо и громко, чтобы слышал отец. – Завтра поговорим.

     Джастин смотрел на меня как в ступоре.

     – Да, завтра, – механически повторил он.

     Я еще с порога проследила, чтобы он спустился по ступенькам нашего парадного крыльца и прошел подальше по тропинке. Наконец он скрылся в темноте. Я закрыла дверь, заперла ее и прислонилась головой к косяку.

     Отец вышел из кухни в прихожую. Мы стояли и смотрели друг на друга.

     – Ушел, – Сказала я с неожиданным облегчением.

     Отец кивнул и стал медленно подниматься по лестнице.

     Действительно ли Джастин хотел ударить меня ножом?

     Или это мое болезненное воображение зашло так далеко?

     Я стала слишком подозрительной. А что мне оставалось делать?

     Нет, Джастин определенно был не в себе.

     И хотел спросить и сказать много больше, чем успел.

     Неужели он приходил, чтобы убить меня ножом для бумаг? Вот идиотизм-то.

     Я вздохнула. Только сейчас я почувствовала, как устала. Если ты ждешь, что тебя вот-вот прирежут, ум твой проясняется и становится как стеклышко. Но вот опасность позади – ты расслабляешься и понимаешь, что силы на исходе. Я поднялась наверх, почистила зубы, разделась и юркнула в постель. Закрыла глаза, зарылась лицом в одну подушку, а руку просунула под вторую – это была моя любимая поза. Может, хоть сегодня удастся поспать.

     Хлоп!

     Я открыла глаза, таращась в темноту и напряженно прислушиваясь.

     Что это за звук? Кто-то стоит под дверью? Висит за окном? Пытается проникнуть ко мне в

     комнату?

     Я задышала часто-часто, будто только что одолела марафонскую дистанцию. Хлоп-хлоп!

     Опять этот звук! Теперь явно со стороны окна. Я потянулась к тумбочке, включила лампу. Ничего необычного. Я встала и подкралась к окну. Изо всех сил я всматривалась в темноту, но при свете в  комнате  за  окном  ничего  разглядеть  было нельзя. Хлоп!

     Я вздрогнула. Да это же ветки стучат на ветру!

     Всего-навсего ветки деревьев колотят по стеклу – будто костлявые пальцы скелета.

     Я снова залезла в постель. Стук продолжался. Мне привиделось, что ветки хотят до меня достучаться, передавая какое-то важное сообщение.

     Ночь я пролежала, не сомкнув глаз.

     Весь уик-энд я не выходила из дома. И большую часть времени провела у себя в комнате, лежа в кровати. В субботу родителей пригласили в гости, но они отказались. Не хотели оставлять меня дома одну. Я возражала, но не очень настойчиво.

     Каждый телефонный звонок заставлял меня вздрагивать. Я боялась, что вновь позвонит Джастин. Но позвонила Дона.

     – Говорят, у тебя вчера был Джастин...

     – Быстро же распространяются слухи.

     – Кто-то из ребят видел его машину у вашего дома, – объяснила Дона.

     Шейдисайд представлялся мне большим аквариумом. Все всё видели и знали, кто чем занят.

     – Да, он заезжал, – подтвердила я.

     – Понятно, что он заезжал, – прошипела Дона. – Ты мне скажи, чего он хотел?

     – Вопрос не в бровь, а в глаз. Я и сама не прочь была бы узнать.

     – Что ты хочешь этим сказать?

     – Только то, что сказала. Не имею ни малейшего представления, зачем он притащился. Если говорить по правде, напугал меня до чертиков.

     Я уж промолчала о том, что я испытала, когда он пошел на меня с ножом в руках. Не хотелось лишних разговоров и подозрений.

     В понедельник я целый день избегала Джастина в школе. Это было не так-то просто. Несколько раз я ловила на себе его пристальный взгляд. А один раз на переменке я завернула за угол в пустом коридоре и чуть не напоролась на него.

     – Привет, – пробормотала я и пронеслась мимо прежде, чем он успел вымолвить слово.

     – Привет! – кивнул он вдогонку, но меня уже и след простыл.

     Вернувшись домой, я обнаружила на подушке письмо. От Кевина! Я быстро распечатала конверт.

     «Угадай, чем я тебя порадую? – писал Кевин. – Отец разрешил мне приехать к вам на выпускной. Так что без кавалера не останешься!»

     Я смеялась, размазывая по лицу слезы.

     Выпускной вечер уже в эту субботу.

     Письмо пришло будто из другой жизни. Ведь Кевин ничего не знал о том, что здесь происходит. От этого его послание было мне еще дороже.

     Я прижала письмо к груди. Ах, если бы он приехал побыстрей!

     А мне оставалось только приготовиться к субботнему балу.

     Во вторник мы собрались на генеральную репетицию. Ведь премьера уже в пятницу вечером. Все очень волновались. Так всегда бывает, когда идет прогон в костюмах. Ну а эти костюмы напоминали о таких событиях, что все психовали вдвойне.

     Во-первых, невозможно было находиться на сцене и не думать об Элане. Особенно мне. У меня так и стояла перед глазами картина: она лежит посередине сцены распластанная, лицом вниз...

     – Так, начинаем! – хлопнул в ладоши Робби. – Надо успеть прогнать спектакль. А то застрянем здесь на всю ночь.

     Я проверяла реквизит, выкладывая его на маленький столик за кулисами, когда сзади подошла Дона. Здесь, за сценой, толстый слой грима на ее лице выглядел зловещей маской.

     – Джастин больше не приставал? – спросила она.

     – Нет.

     Дона выглянула на сцену и закусила губу.

     – Всего четыре дня осталось.

     – Успеем.

     – Хоть бы уж поскорей прошел этот выпускной вечер!

     – Не говори.

     – А если нам взять и смотаться из Шейдисайда? – вдруг предложила Дона. – Мы могли бы остановиться, например, в Алабаме у Кевина?

     Как я могла забыть!

     – Угадай, какая у меня новость! Мой кавалер будет при мне. Кевин приезжает!

     На минуту напряжение спало. Дона радостно завизжала, хлопая меня по спине.

     – Вот здорово!

     Я пожала плечами.

     – А я так напугана и расстроена, что даже сама  не  знаю,  рада  я  или   нет.   Времени  до. выпускного совсем мало, а тут не знаешь, доживешь до него вообще или нет.

     – Это понимаем только ты да я, – вздохнула Дона. Она сжала мою руку, а в ее глазах стояли слезы.

     – Все по местам! – раздался голос Робби.

     – Ни пуха ни пера! – пожелала я.

     – Как я, ничего? – покрутилась передо мной Дона.

     – Ничего, ничего!

     – Грим только идиотский, – пожаловалась она. – В нем так жарко, и от него у меня прыщи.

     Неожиданно она крепко обняла меня. Я почувствовала, как часто бьется ее сердце.

     Дона в роли сестры Марии поспешила на сцену – она открывала спектакль.

     – Итак, – закричал Робби из зала, когда все уже было готово, – что бы ни произошло, не останавливаться! Прогоняем весь спектакль от начала до конца!

     И мы начали.

     Считается, что генеральная репетиция всегда провальная. У актеров даже поговорка есть: «Чем хуже прогон, тем лучше премьера».

     Если ей верить, то мы были на пороге самого выдающегося спектакля в истории шейдисайдской школы. Потому что прогон шел наперекосяк.

     Ни одна монахиня не вышла на сцену вовремя. Настоятельница монастыря почему-то вошла в дом капитана вместо своего собственного. Ребята без конца забывали текст и лихо импровизировали, придумывая всякую дребедень. То и дело повисали длинные паузы, когда все в растерянности смотрели друг на друга, не зная, что делать дальше.

     Дона отличилась больше всех. Она с идиотским постоянством называла экономку замка баронессой и начисто перепутала имена детей фон Траппа.

     Мало того, мы впервые репетировали с оркестром, и по музыкальной части все тоже шло из рук вон плохо. Певцы пели сами по себе, музыканты играли сами по себе – то отставая, то забегая вперед. Как на скачках, когда лидер становится последним, а последний вырывается вперед.

     Я, признаться, тоже внесла свою лепту. Когда сестра Мария закончила работу в качестве гувернантки и уже возвращалась в монастырь, я дернула не за ту веревку. Декорация, качаясь, вдруг поплыла вверх, чуть не угодив бедной Доне по голове.

     Когда прогон кончился, Робби пригласил всю труппу на сцену.

     – Ладно, что там говорить, – начал он. – Надеюсь, вы забудете весь этот кошмар и все сделаете по-другому. Пока я видел худший вариант «Звуков музыки», который только знала история театра.

     – Чего уж там, Робби, – сказала новенькая, игравшая Гретель. – И вовсе не худший.

     – Вот именно, – включился капитан, отдирая свои накладные усы. – По крайней мере, сыграли от начала до конца.

     – И все очень даже старались, – почти пропела баронесса.

     – Ну хорошо, хорошо, извините. – Робби вскочил на сцену. – Я уже тоже как выжатый лимон. – Он снял очки и потер глаза. – Вы правы, – сказал он. – Общими усилиями как-нибудь вытянем. Я уверен. – Он проглядывал свои записи, листая страницу за страницей. – Знаете что? Давайте-ка передохнем. Все замечания – завтра. А теперь – все по домам. И хорошенько выспитесь!

     Труппа обрадовалась, хотя и не очень бурно. На проявление эмоций просто не было сил. Актеры разбрелись по гримерным и раздевалкам.

     Я всегда возилась со своим хозяйством дольше всех. Во-первых, мне надо было отловить реквизит, который актеры благополучно забывали мне возвращать. Потом оттащить все это наверх, в подсобку. Потом поднять все декорации и тщательно закрепить их, чтобы, не дай Бог, ничего не рухнуло. х

     Я уже второй раз поднялась в подсобку, когда заметила, что дверца стенного шкафа опять приоткрыта. Я была уверена, что закрывала ее. Более того, я ни разу не открывала кладовку с тех самых пор, как ко мне сюда заходила Дона.

     Значит...

     Значит, сюда лазил кто-то еще. Я похолодела.

     И тут за спиной раздался голос:

     – Привет!

     Это был Джастин. Он стоял на пороге подсобки, прислонившись к притолоке, и пристально смотрел на меня своими бледно-голубыми глазами. Вел он себя все так же неспокойно, как и в тот вечер.

     – Вот видишь, – начал он деланным тоном, – мы все-таки встретились.

     – Джастин...

     На сцене сейчас полно народу, успокаивала я себя. Если громко крикнуть, меня услышат...

     – Не знаю, может, я совсем кретин, но мне показалось, что ты меня избегаешь.

     – Чушь собачья.

     – Дело в том, что я не сказал тебе всего, что хотел сказать тогда, в пятницу.

     Наверное, мне уже пора кричать. Нас разделял всего какой-нибудь метр. Возможно, он не рассчитывает, что я готова оказать сопротивление.

     Поздно! Джастин стал медленно приближаться ко мне. На лице его словно застыла маска. Руки засунуты в карманы. Что там у него? Нож?

     – Я хотел спросить, – начал наступление Джастин, – ты... Ты с кем идешь на выпускной?

     Я уставилась на него с изумлением.

     – Тебя что, столбняк хватил? Ведь я знаю, что ты ко мне не совсем равнодушна. Ты считаешь, что я эгоист и все такое, но дело в том, что... Ну...

     – Ты что, хочешь быть моим кавалером на выпускном? – удивилась я.

     Джастин обольстительно улыбнулся.

     – Ну да.

     У меня гора с плеч свалилась.

     – То есть ты хочешь, чтобы мы вместе пошли на выпускной вечер? – переспросила я.

     Джастин засмеялся.

     – А что тут непонятного?

     Я тоже засмеялась. Надо же, прямо извелся весь! А всего-то хотел спросить насчет выпускного и стеснялся. Разве скроешь от себя самой – я была счастлива.

     – Извини, я вовсе не над тобой смеюсь, просто...

     Джастин подошел ближе.

     – Что? – спросил он мягко. – Что ты сказала?

     – Эй, Лиззи! Ты там, наверху? – послышался снизу голос Доны.

     Я направилась к двери.

     – Иду! – крикнула я и, выпустив Джастина, захлопнула дверь подсобки. Мы двинулись по колосникам.

      –  Извини, – наконец ответила ему я. – Придется мне тебе отказать.

     У Джастина вытянулось лицо.

     – Нет, мне действительно очень приятно. Но Кевин только что написал мне, что отец разрешил ему приехать в Шейдисайд на наш выпускной.

     – Да?! Ну, поздравляю! – вяло воскликнул Джастин, не сумев скрыть досады.

     Мы посмотрели друг на друга, испытывая взаимную неловкость.

     – Ну что ж... – пробурчал себе под нос Джастин.

     Мы как раз дошли до лестницы, и он первым начал спускаться вниз.

     – Привет, Дона, – сказал он, прыгая с последней ступеньки.

     Дона была в черных джинсах и зеленом топике пастельных тонов. Кое-где на лице, особенно под глазами, остались следы густого грима.

     – Пока, – бросил мне Джастин и, повернувшись, пошел своей ленивой, небрежной походочкой.

     Дона вопросительно посмотрела на меня.

     – Что там у вас еще за история? Я улыбнулась и рассказала.

     – И он приглашал тебя на выпускной? – Дона вздохнула, то ли с облегчением, то ли с досадой. – Нет, не может быть!

     Меня задело, что она так удивилась.

     – А почему бы и нет?

     – Да просто... – Дона толкнула меня локтем. – Ну? А ты-то что ему ответила?

     – Я сказала, что уже иду с Кевином.

     Мне показалось, Дона была разочарована и сразу потеряла всякий интерес к предмету разговора.

     – Ах да, я же совсем забыла, – сказала она. – Ладно, ты скоро?

     – Еще пять минут, – ответила я.

     Дона стянула со стула мою тяжелую кожаную куртку.

     – Не жарко? – съязвила она, натягивая ее на себя. – На дворе-то скоро лето...

     – Меня все время трясет.

     Из раздевалки вышел Роджер Браунмиллер, который играл у нас дядю Макса, и окликнул Дону:

     – Ты идешь?

     Кроме нас, только он еще оставался за кулисами.

     – Я подожду Лиззи.

     – Смотри, не ходи одна, – крикнул он уходя.

     – Спасибо тебе, – бросила ему вслед Дона и повернулась ко мне. – Ты даже не представляешь, сколько народу просило меня не падать духом и не кончать жизнь самоубийством! У меня что, уже  – Да мы с тобой, наверное, одна хуже другой.

     – Ну, спасибо за комплимент. – Дона выбежала на сцену. – Давай быстрей! – крикнула она, дергая вверх-вниз молнию моей куртки. – А то у меня от страха мурашки бегают! Тут же ни души!

     Лучше бы она мне не напоминала. Увлекшись репетицией, я на пару часов совсем забыла про наши страхи. И вдруг сознание того, что мы остались одни в полутемном зале, вернуло меня с небес на землю.

     Сначала я вспомнила Элану. Потом потянулись другие тягостные воспоминания.

     – Я уже почти готова!

     Теперь я потеряла Дону из поля зрения. И она не ответила.

     – Дона? – снова крикнула я. – Пожалуйста, не играй в прятки. У меня нервы не железные.

     На сей раз она ответила. Душераздирающим криком.