Текст книги "Королева красоты"

Автор книги: Роберт Лоуренс Стайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 15

     Он продолжал держать меня за плечо, зловеще смеясь. Машина виляла туда-сюда, полностью предоставленная самой себе.

     По скользкой дороге нас понесло на дорожное ограждение.

     Я вывернула колеса в сторону заноса и нажала на тормоза. Это меня отец научил, когда я только начинала водить. А сейчас каким-то образом всплыло в памяти. Сама не знаю как.

     И все-таки мы въехали в ограждение. Послышался удар, потом скрежет – машина полоснула бортом по металлическому брусу.

     Наконец мне удалось вырулить обратно на Дорогу.

     – Ну что ты хочешь, Лукас? – вопила я. – Всех нас перебить?

     Он отпустил меня и откинулся на сиденье.

     Дорога стала шире. Я увидела впереди обочину и медленно съехала на нее. Машина встала. Я повернулась назад к уставилась на Лукаса с ненавистью, яростью, отвращением. Я готова была испепелить его взглядом.

     Наконец он перестал смеяться. Лицо его помрачнело.

     – Извини, я не хотел пугать тебя, но признайся, – он ухмыльнулся, – ты немножко того... перетрухнула.

     Ну что можно было ответить на это? Я продолжала молча смотреть на него с укоризной.

     – Извини, извини, извини, – чуть ли не спел

     он.

     – Пошел вон! – рявкнула тут я.

     – Ой-ой-ой, – капризно ерничал он. – Ну зачем же так? Я просто пошутил.

     – А я ни капельки не шучу. Он нахмурился и поджал губы.

     – Нет, я серьезно хотел сказать тебе... – Лукас вновь подался вперед и протянул руку, чтобы дотронуться до моего плеча. Я с такой силой отпрянула от него, что ударилась головой о руль.

     – Убери от меня свои поганые руки!

     – Эй, ты, – рассердился он. – Ты что, совсем того? Я тебе что, прокаженный, что ли?

     Вот кретин! Обиделся, видите' ли! Можно подумать, это я собиралась убить и себя, и Дону.

     – Выкатывайся, – сказала я тихо.

     Лукас совсем помрачнел. Несколько раз утерев лицо рукавом, он забурчал:

     – Идиотизм какой-то... Я-то на самом деле нашел тебя только потому, что хотел извиниться за прошлый раз, за то, что вел себя как придурок и...

     – Ты ничего остроумнее не придумал, чем без спросу влезть в чужую машину?

     – Ну прости меня, – торопливо извинялся он. – А как мне еще поймать тебя?

     Лукас смотрел на меня прямо-таки жалобно. Но из-за того, что глаза у него были с косинкой, даже в его молящем взгляде было что-то пугающее.

     – Знаешь, – продолжал он, – я хотел сказать тебе, что... – На лице Лукаса появилась нервная, но самодовольная ухмылка, – ...что хотел бы получше узнать тебя.

     – Очень мило! – Я не собиралась поддаваться на провокации.

     – Как можно лучше...

     – Пошел ты знаешь куда, – в бешенстве рявкнула я.

     – Лиззи, но что же делать, если ты мне действительно очень нравишься?..

     Все, с меня хватит.

     Я вцепилась в руль, развернула машину на сто восемьдесят градусов и поехала к школе. На всех парах.

     – Мы теперь куда? – спросил Лукас.

     – Мы теперь никуда! Возле школы – вытряхивайся!

     Он ничего не ответил. Его молчание показалось мне гнетущим. В зеркале я увидела,  как он снова наклонился вперед, намереваясь обнять меня.

     – Лукас! – завопила я. – Отстань, я за рулем! Но его руки уже лежали на моих плечах.

     И тут до меня дошло.

     Этот ужасный темно-бордовый цвет...

     На Лукасе была та самая бейсбольная куртка.

Глава 16

     – Ты оставишь меня в покое или нет?!

     Я с визгом затормозила на стоянке шейдисайд-ской школы, выскочила из машины и распахнула заднюю дверцу.

     – Я кому говорю! – заорала я.

     – Ладно, ладно! Успокойся, а то кондрашка хватит.

     Лукас как ни в чем ни бывало сидел, развалившись на сиденье и скрестив на груди руки. Его ухмылка говорила: «Хочешь, чтобы я убрался, – давай, собственными ручками выкидывай меня».

     Моему терпению приходил конец.

     – Лукас, – сказала я, стараясь, чтобы голос не выдал меня. – Убирайся из моей машины сейчас же. Или я начну кричать во все горло. Я пожалуюсь директору и заявлю на тебя в полицию. Я устрою тебе такую веселенькую жизнь, что мало не покажется. Ты меня хорошо понял?

     Лукас одарил меня улыбкой, которую, видимо, считал неотразимой.

     – А тебе идет, когда ты злишься.

     – Пошел вон!

     Он начал вылезать из машины. Медленно так, назло мне.

     Я было потянула его за руку, но поняла, что он только того и ждал. Нет уж, пусть сам выматывается.

     – Видишь, вот я уже и вышел, – сказал он. – Что дальше?

     Я захлопнула заднюю дверцу, юркнула за руль и рванула с места, даже не успев закрыть свою.

     В зеркале я еще успела поймать выражение его лица. Он больше не улыбался и выглядел очень расстроенным. /

     Я погнала домой, превысив скорость. Мне совсем не светило быть оштрафованной, но хотелось как можно дальше и быстрее уехать от Лукаса.

     Я подъехала к нашему крыльцу.

     Света почему-то не было. Странно, мама почти всегда оставляет для меня свет на крыльце. И отцовского синего «субару» не видно. Наверное, поставил в гараж.

     Дождь вдруг кончился, и из-за облаков показалась луна. Я была рада хоть какому-то свету.

     Я подошла к гаражу и дернула за ручку двери.

     Гараж был пуст. Родители уехали.

     Невероятно. Если я и хотела бы остаться дома одна, то уж никак не сегодня. Дверь из гаража в кухню была заперта. Я пошарила в карманах – у меня был только ключ от входной двери.

     Тут мне показалось, что в доме кто-то ходит.

     У меня упало сердце. Я прислушалась. Нет, вроде тихо. Наверное, померещилось.

     Я набралась духу и пошла к крыльцу.

     Неожиданно моя рука наткнулась на что-то ворсистое, и я вздрогнула от неожиданности.

     Да это же старый ковер, которым отец прикрывал ящики со всяким хламом!

     Луна освещала дорожку к дому. Кусты вдоль аллеи, которыми так гордился отец, напоминали в лунном свете страшных чудовищ, готовых наброситься на все живое.

     «Хватит киснуть», – приказала я самой себе. Но руки у меня дрожали так, что я не сразу попала ключом в замок.

     Быстро захлопнув за собой дверь, я зажгла в холле свет. А потом стала включать все лампочки подряд.

     В доме не было ни души.

     Я глубоко вздохнула. Еще и еще раз бросила взгляд на столик, куда складывали почту. От Кевина – ничего. Я ведь тоже не ответила ему. И все же меня задело, что он больше не писал. Почему его нет рядом сейчас, когда он мне так нужен!

     Шоколад! Эта утешительная мысль погнала меня на кухню. К маминому тайнику.

     На кухне уже горел свет.

     За столом сидел Джастин.

     – Удивлена? – спросил он.

     – Джастин... Как ты сюда попал? – Внутри у меня все похолодело. А на лице Джастина гуляла противная ухмылка.

     – Твои родители впустили. А ты думала как?

     – Где они? – спросила я, замерев на пороге кухни.

     – Поехали в аэропорт встречать твою тетю.

     – Мою тетю?

     «Вот врет, нахал», – сразу же подумалось мне. А следующей мыслью было – бежать, бежать отсюда сломя голову, взывая о помощи. Потом я вдруг вспомнила, что сегодня четверг. И тетя Рена действительно прилетает из Далласа. Я совершенно забыла.

     – Извини, – облегченно вздохнула я. – У меня... у меня сегодня был очень тяжелый день.

     – А кому сейчас легко, – понимающе поддакнул Джастин.

     Я кивнула.

     – Премия года за лицемерие присуждается Джастину Стайлсу! – торжественно объявила я, имитируя вручение «Оскара».

     Я открыла холодильник и изучила его содержимое. Вытащила шоколад.

     – Будешь?

     Джастин, криво улыбнувшись, покосился на стол. По крошкам на блюде я поняла, что он умял весь мамин пирог.

     Нет, вы видели, он еще улыбается!

     Его прекрасные синие глаза так и сияли.

     Ничего не скажешь, красив и все тут!

     Как бы я ни была напугана, не отметить этого было нельзя. У Джастина было то, что Элана называла «убийственным обаянием». Его взгляд действовал наподобие электрошока.

     – Послушай, – начал Джастин, – я пришел...

     – Ты хочешь сказать, что явился сюда вовсе не ради маминого пирога? Она очень огорчится.

     Я немного опомнилась. И уселась напротив.

     – Я пришел, – повторил он, – из-за Шуки.

     Я вся напряглась.

     – Я хотел тебя попросить, чтобы ты не трепалась.

     – О чем?

     – О том, что видела нас с ней в кино.

     Я на секунду задумалась и пожевала шоколадку.

     – А что это ты вдруг так заволновался?

     – Я не намерен с ней больше встречаться, – объяснил Джастин. – Вот и не хочу лишних разговоров, что гулял с ней, да бросил. У нее и без того репутация не очень.

     Я возвела глаза к небу. Я не верила ему. Но он уставился на меня своим знаменитым взглядом преданной собаки.

     – Мне было так одиноко без Симоны... – оправдывался он.

     – Одиноко?

     Ну и словечко выбрал, если учесть, что Симона только что убита.

     Джастин встал, прошелся по кухне, выглянул в окно, потом подошел ко мне и встал за моей спиной. Я развернула стул, чтобы сидеть к нему лицом.

     – Да, одиноко, – повторил он. – Для меня это был такой удар...

     Джастин протянул руку и провел пальцами по моей щеке, потом его рука скользнула на мою шею. Я отстранилась, настороженно глядя на него.

     – Ну что ты, Лиззи, – сказал он вкрадчиво. – Я же тебе нравлюсь. Зачем отрицать.

     Я презрительно фыркнула. Джастин будто удивился.

     – Извини, – сказала я. – Могу поспорить, ты самый самовлюбленный тип в Шейдисайде. С чего ты взял, что нравишься мне?

     Джастин даже рот раскрыл от удивления.

     – Такого мне еще ни одна девочка не говорила!

     Я поднялась со стула и отошла подальше.

     – А что, не привык?

     – Если честно, то нет.

     – Еще бы. Тебе никто не мог отказать даже несмотря на Симону.

     – То есть?

     – Забыл, как ты гулял с подружками Симоны за ее спиной?

     – Это вранье! Меня охватил гнев.

     – По-твоему, я вру? Это ты врешь! Ты, Джастин, встречался с Доной. Ты встречался с Рейчел. И с Эланой. Это из тех, кого я знаю...

     – Я не понимаю, о чем ты говоришь, – замялся Джастин. Но в его синих глазах мелькнуло новое выражение. В них мелькнул страх.

     – Ты был у Эланы за день до убийства Симоны, – напомнила ему я. – Ты сам сказал об этом полицейским. Или уже забыл?

     – Ну и что из того? – пожал плечами Джастин. – Ты разговариваешь со мной, будто я и есть убийца.

     У меня перехватило дыхание.

     – Я никогда не говорила, что ты убийца, – наконец выговорила я.

     – Ну положим... тогда... Тогда к чему ты гнешь?

     Он'явно растерялся.

     – К тому, что с Симоной ты вел себя непорядочно, – закончила я.

     – Ну, хватит, я не желаю больше об этом говорить, – отрезал Джастин, сверкнув голубыми глазами. – А на твоем месте я бы вообще помалкивал.

     Он повернулся на каблуках и вышел прочь.

     Это была угроза.

     Итак, мне только что угрожали.

     Интересно, что он сделает, если я не стану держать язык за зубами.

     Вместо ответа послышался звук захлопнувшейся двери.

     Пять претенденток на звание королевы выпускного бала, в том числе Симона и Рейчел, дефилируют по сцене в великолепных нарядах. На всех одинаковые платья красного цвета. Все девушки останавливаются спиной к залу.

     Директор школы мистер Сьюэл стоит у микрофона с маленьким белым конвертом в руках. Рядом с ним Лиза Блюм, председатель школьного совета. Она держит в руках корону и скипетр.

     – Итак, – произносит директор, – в этом году королевой выпускного бала шейдисайдской школы избрана...

     Он вскрывает конверт. Никто больше не танцует, весь зал с нетерпением уставился на спины претенденток. Мистер Сьюэл просит всех красавиц встать лицом к залу... То, что он видит, настолько ужасает, что у него нет сил произнести имя победительницы.

     Одна за другой девушки поворачиваются к зрителям, и каждым раз зал воет в ужасе и отвращении.

     Вот все пятеро стоят лицом к залу. Лицом, но только на месте их прекрасных лиц – полуразложившаяся плоть. Это лица трупов, пролежавших в сырой земле по меньшей мере несколько недель. Местами кости торчат из сгнившего мяса, источающего зеленый гной. Волосы слиплись от грязи вперемешку с сухими листьями. Самое ужасное лицо у Симоны. Это уже практически голый череп.

     Лишь глаза у девушек живые, видящие. Только у всех они кроваво-красные. Их немигающий, злобный взгляд пристально устремлен в зал.

     Разодетые монстры.

     Вот они движутся к рампе. Медленно, качаясь и пошатываясь, как на деревянных ногах.

     Ближе. Еще ближе к залу.

     Все вокруг наполняется тошнотворным запахом тления.

     Запрокинув головы, страшная пятерка заходится беззвучным зловещим хохотом. Кроваво-красные глаза вспыхивают ярким светом. Обнажаются шеи, плечи, кишащие белыми червями.

* * *

     Я просыпаюсь от собственного крика, разбудив и родителей, и тетю Рену.

     Все трое стоят в моей комнате с заспанными и одновременно встревоженными лицами.

     – Дорогая, – говорит мама, присаживаясь на мою постель, – меня чуть удар не хватил.

     – Страшный сон – это всего лишь ночной бред, в жизни такого не бывает, – успокаивает отец, поглаживая меня по голове.

     Он всегда так говорит. И я не возражаю. Если у меня когда-нибудь будут дети, я буду говорить им то же самое.

     Только бы ночные кошмары не повторялись.

     Только бы мне заснуть хоть раз, не вспоминая моих погибших подружек.

     Родители с тетей Реной тихонько ушли к себе. Я уставилась в потолок, стараясь стереть из памяти картины страшного сна.

     На следующий день на школьном собрании мне предстояло произнести речь претендентки. Я стала обдумывать ее. Я намеревалась говорить о Симоне и Рейчел.

     И начну я так:

     «Из тех, за кого вы могли бы сегодня голосовать, двоих уже нет на свете – это Рейчел Уэст и Симона Перри».

     Но как только я прошептала эти имена, я тут же увидела перед собой их лица. Те самые изъеденные тлением лица из моего страшного сна.

     «Это был сон, Лиззи», – сказала я себе.

     Всего лишь сон.

     «Забудь его, выкинь его из головы!» Но на этот раз отец ошибся. Ночной бред обернулся реальностью.

Глава 17

     – Ой, что это? – ткнула я в витрину, уставленную тарелками со всякой дрянью, которой нас изо дня в день пичкали в школьной столовой. Заскорузлые спагетти, подернутое корочкой пюре, помятые гамбургеры, скукожившийся зеленый горошек и еще нечто неопределенное, что и вызвало мое удивление.

     – Это пирог по-пастушьи, – невозмутимо ответил мистер Листон, хозяйничавший в столовой.

     – Больше похоже на то, во что пастух иногда вляпывается, – противным голосом сострил кто-то за моей спиной.

     Это был Лукас.

     Я молча продвинула свой поднос. Тем более что мне не очень хотелось есть. Во всяком случае, пирог по-пастушьи никакого аппетита не вызывал.

     Лукас быстренько нагнал меня. На его тарелке дымился большой кусок пирога.

– Хочешь попробовать? – предложил он.

     – Слушай, Лукас, последний раз говорю: отвали!

     – А то что? – скривился он.

     – А то будешь у меня похож на этот пирог. «Ну вот, – подумала я, – мой язычок с каждым

     днем все острее».

     Я заплатила за йогурт и салат и направилась к свободному столику. Элана помахала мне со своего места. Они сидели вместе с Доной. Я кивнула, но села отдельно. Что-то меня к ним не очень тянуло.

     До выпускного вечера оставалось всего восемь дней. Не хватало еще трем последним претенденткам на звание королевы сесть в рядок, как утки в тире. На радость какому-нибудь маньяку.

     Я облюбовала место напротив одного новенького мальчишки. Он довольно тупо смотрел, как я устраиваюсь за его столом.

     – Здесь свободно? – спросила я. Он даже не ответил.

     – Ты из младшего класса? – поинтересовалась я, ковыряя салат.

     – Ага.

     Он огляделся. Группа выпускников смотрела в нашу сторону. Мой визави гордо выпятил грудь, а на его лице засияла тщеславная улыбка.

     Целых десять минут он сидел, звучно высасывая остатки шоколадного молока из картонного пакета, и рассказывал мне, как ненавидит физкультуру.

     – Я бы его убил, физрука нашего, – признался он.

     «Ну вот, даже новички способны стать убийцами», – подумала я.

     Я доедала йогурт, когда ко мне подошла Элана.

     – Пренебрегаешь?

     Я подняла глаза. Напряженное, вытянутое лицо Эланы говорило о том, что настроение у нее не лучше моего.

     Я встала и попрощалась с моим юным соседом.

     – Пока, завтра увидимся, – сказал он на полном серьезе. Я сделала вид, что мы с ним друзья до гробовой доски.

     Элана не желала понимать юмора.

     – Надо поговорить, – только и бросила она. У нас оставалось еще минут двадцать переменки, и мы вышли на улицу.

     Стоял прекрасный весенний денек. Политая благотворным дождем природа зеленела и буйствовала. Щебетали птички, жужжали и стрекотали всякие насекомые. Все пробуждалось к жизни.

     Мы обогнули школу и пошли в сторону Шейдисайдского парка. Обе упорно молчали.

     – Речь приготовила? – первой нарушила я паузу, когда мы сели на свежепокрашенную скамейку.

     – Если честно, я думаю совершенно о другом, – ответила Элана. – Мне не до торжественных речей.

     Я ждала, что она скажет дальше.

     – Знаешь, мне страшно, – сказала она наконец. Снова воцарилось молчание.

     Я взглянула на Элану. Она была в длинном бело-голубом свитере и синих леггинсах. На груди лежала цепь – разумеется, золотая, а не какая-нибудь там позолоченная. Светлые волосы туго стянуты белой резинкой в хвостик. На щеках персиковые румяна.

     Может, ей и страшно. Но не настолько, чтобы забыть о внешности.

     Как я жестока. Мне стало стыдно. Ведь Элана на самом деле выглядела очень хмуро.

     – Я чувствую себя такой виноватой, – глубоко вздохнула она.

     – Почему?

     Элана удивленно уставилась на меня – мол, что тут не понимать?

     – Потому что встречалась с Гайденом, – опять вздохнула она. – И разлучила их с Рейчел,

     Я старалась избегать ее взгляда. Можно было представить, какие муки совести она испытывала, но говорить на эту тему у меня не было ни малейшего желания.

     – Но это он первый начал, – тем не менее продолжала Элана. – Гайден последнее время постоянно таскался за мной. Клялся, что любит только меня, а с Рейчел просто дружит.

     Она выжидательно смотрела на меня. Ей так хотелось, чтобы я сказала: «Да ладно, ничего страшного». Но я не могла заставить себя вымолвить ни одного слова.

     – Понимаешь, она умерла, и я уже никогда не смогу объясниться с ней, – ныла Элана. – Я... я... Мне так плохо! Я только об этом и думаю...

     Глаза у нее уже были на мокром месте. А ведь ее никто никогда не видел плачущей.

     В конце концов я сжалилась и обняла ее за плечи.

     – Перестань, ты же не виновата в том, что случилось с Рейчел. Не казни себя, Элана. Нам всем и без того тошно.

     Элана с облегчением вздохнула, одарив меня благодарной улыбкой, и утерла нос тыльной стороной руки.

     – Спасибо, – прошептала она.

     – Кстати, какие у Гайдена соображения по поводу избрания королевы?

     Элана удивленно посмотрела на меня.

     – Да никаких. А какие у него могут быть соображения?

     – Я просто так спрашиваю. Он ведь, кажется, тоже из небогатой семьи, как и Рейчел.

     – Ну и что такого?

     Я лихорадочно соображала, стоит ли посвящать ее в свои идиотские подозрения.

     – А правда, хорошо, что мы не испугались и решили идти до конца? – сказала Элана.

     В то утро мистер Сьюэл собрал нас – меня, Элану и Дону – у себя в кабинете, чтобы выяснить, будем ли мы по-прежнему участвовать в конкурсе на звание королевы. Дона сказала, что Симона и Рейчел не одобрили бы, если бы мы бросили борьбу на полдороге. Мы с Эланой согласились.

     – У тебя уже есть платье? – спросила Элана, уставившись на малиновку, терзающую червяка.

     – Не-а.

     – Вчера родители сказали, чтобы я вернулась с выпускного вечера в одиннадцать, – расстроенно поделилась Элана.

     – В одиннадцать?!

     – Вот именно. Раз в жизни выпускной – и на тебе...

     – Да, все получилось не так, как мы думали, – согласилась я.

     – Ты представляешь, Трейси Саймон отказалась вместе со всеми прибираться и украшать дом Халси, потому что боится.

     – Я ее не виню, – ответила я. – Мне самой не по себе. Как подумаю, что надо будет туда идти...

     Элана разглядывала свои ноги.

     – Как ты думаешь, Дона права? – тихо спросила она.

     – Насчет чего?

     – Что кто-то пытается убить всех претенденток?

Я нервно поджала губы.

     – Не знаю. Может быть.

     Лицо Эланы окаменело. Когда ей бывало не по себе, она вдруг уходила в себя, словно дверь в душу захлопывала, улыбнувшись деланной «рекламной» улыбкой. Она потянулась, будто спросонок.

     – Знаешь, с кем я пойду на выпускной? С Брюсом Чедвином.

     Я поняла, что ей хочется сменить тему разговора. Я поддержала ее и ахнула как можно громче.

     – С Брюсом? Он сам тебе предложил?

     – Ага.

     – Дона тебя убьет... – Запнувшись, я залилась краской. – То есть, я хотела сказать, Дона с ума сойдет.

     – Я знаю. – Элана дернула плечиком. – Слушай, получается так, что я все время настраиваю девчонок против себя. Ну что я могу поделать? Он пригласил меня, а не ее. И потом, ее выбор от этого не оскудеет. Кстати о кавалерах...

     – Отец Кевина так и не разрешил ему приехать в Шейдисайд. – Я поняла, что она хотела спросить. – Наверное, мне придется идти на выпускной со своим кузеном из Уэйнсбриджа. Обещал снизойти. Как тебе это нравится?! Ладно, это не самое страшное. А вот что мне делать с сегодняшней речью? Понимаешь, не могу выступать на публике...

     Это была чистая правда. Я читала в одной статье, что некоторые люди боятся публичных выступлений больше смерти. Я, конечно, не из них, но волнуюсь дико.

     Я психовала все утро. К счастью, все обошлось как нельзя лучше. Нам всем троим бурно аплодировали, а когда Элана в конце рассказала, почему мы решили продолжить конкурс, зал встал.

     Сразу после школы я поехала домой. Мы быстро пообедали, и я собралась обратно: торопилась на репетицию. Каждый раз, когда я опускала декорацию капитанского дома, задник на полдороге заедало.

     До премьеры оставалась всего неделя, и чувство юмора у Робби таяло на глазах. И мне вовсе не хотелось, чтобы он орал на меня при всех. А потому я и собиралась приехать на репетицию заранее и все приготовить и проверить до его прихода.

     Когда я подъехала к школе, на стоянке осталось всего несколько машин. В коридорах было пусто и тихо, и только я бахнула входной дверью – сколько бы я ни входила, мне не удавалось придержать ее как следует.

     Я глубоко вдохнула родные запахи: смесь мастики, пота, арахисового масла и прокисшего молока. Как здесь, в нашей старой доброй школе, могли случиться такие чудовищные вещи?

     Я завернула за угол и чуть не налетела на мистера Сантуччи, подметавшего пол.

     – Опять напугать меня хочешь, а? – укоризненно покачал он головой, даже не улыбнувшись.

     В зале стояла почти кромешная тьма. Интересно, кому понадобилось опускать на окнах тяжелые плотные шторы? Разве что Сантуччи.

     Я направилась к сцене по центральному проходу. Сегодня я уже совершала этот путь – когда выходила для произнесения речи. Только днем в зале было много света и шума, и он был битком набит.

     Вдруг мне стало не по себе: я почувствовала, что тут еще кто-то есть.

     Я поднялась на сцену. Занавес был закрыт, и я, скользя по нему рукой, на ощупь двинулась закулисы. Я шла очень медленно. Там ведь было на что налететь – реквизит, прожекторы, веревки всякие висят.

     Если на меня тут кто и нападет, я, конечно, окажусь в выгодном положении: возьму и спрячусь в этих закулисных джунглях. Тут сам черт себе ногу сломит.

     Я нашла осветительный щит, нащупала главный рубильник и дала свет. Я включала рубильники – лампы загорались одна за другой.

     Прожекторы заливали сцену мягким цветным светом.

     Я обернулась.

     И издала истошный вопль.