Текст книги "Риск - мое призвание (сборник)"

Автор книги: Роберт Ллойд Фиш

Соавторы: Джонатан Крэйг (Крейг),Стивен Марлоу
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

– Этот снимок ничего мне не говорит о её росте, весе и так далее.

– Ей двадцать шесть лет. Рост пять футов четыре дюйма.

– Вес?

– Около ста пятнадцати фунтов, наверное.

– Цвет волос и глаз такой же, как на этой фотографии?

– Да. Сейчас у неё волосы короче пострижены.

Я стряхнул пепел сигары в пепельницу и встал.

– Если вы её увидите или если она вам даст о себе знать, немедленно сообщите мне. – Я оставил на журнальном столике свою визитную карточку и пошел к выходу. – Мое имя и номер телефона на этой карточке. Если меня не будет на месте, оставьте записку.

– Но я же вам сказал: я не желаю видеть эту шлюху – бросил он мне вслед. – Мне наплевать, жива она или мертва!

– И не забудьте! – повернулся я к нему на пороге. – Я хочу её увидеть, мистер Ходжес. Я ужасно хочу её увидеть.

Он медленно поднялся на ноги с почти что бесстрастным лицом.

– Так вы считаете, что кто-то может попытаться её убить? – спросил он, не глядя на меня.

– Вам было бы жаль ее?

– Нет.

– А мне жаль. – твердо сказал я. – Не потеряйте мою карточку, Ходжес. Очень вас прошу.

ГЛАВА 5

Спускаясь на лифте, я думал о Стэне Рейдере и о предстоящей ему нелегкой работе в гараже, где мы обнаружили труп Эрнеста Грира. Ему надо прочесать «линкольн», гараж и мастерскую – что ужасно нудно само по себе, а ведь Стэну ещё придется изображать гида для целой своры высших полицейских чинов, которые так любят нагрянуть на место пахнущего сенсацией убийства. Они, конечно же, уже понаехали туда, чтобы перед фотообъективами раздавать клятвенные обещания, а рядовых легавых, которые и будут раскручивать это убийство, осчастливить своими бесценными советами и указаниями.

Но Стэн – хороший полицейский, и он с блеском сумеет выполнить свою работу в присутствии или в отсутствие полицейского начальства.

Оказавшись в вестибюле, я вошел в будку телефона-автомата рядом с парадным и назвал телефонистке свой личный номер, чтобы она бесплатно соединила меня с отделением. К телефону подошел лейтенант Барни Феллс, возглавляющий следственную группу Шестого участка, наш со Стэном непосредственный начальник.

Барни – полицейский парадокс: здоровый мужик с седеющей головой, беспредельно преданный своему делу, но обладающий чересчур уж правильным для легаша здравомыслием. Множество сенсационных дел и множество благодарностей за мужество и заслуги, и вообще безупречная служба в полиции – все это имело своим следствием то, что невзирая на его яростные протесты и слабые угрозы уйти в отставку, Барни повысили с должности простого детектива-оперативника – а эту работу он обожал – на должность начальника следственной группы. Свое новое назначение он ненавидел хотя бы за то, что ему теперь часами приходилось просиживать задницу за поцарапанным столом в крошечном кабинетике, где он чувствовал себя точно в узилище. Барни – как и любой прикованный к письменному столу полицейский – пользовался у нас всеобщим уважением, хотя ему отнюдь не завидовали.

– Это Пит, Барни! Я…

– Ну ясно, что ты, я и не думал, что это комиссар, – отозвался Барни усталым резким голосом. – Как это мило с твоей стороны, малыш, что ты хоть изредка даешь о себе знать. А то уж мы ведь тревожимся, как ты там – не случилось ли с тобой чего ужасного, а то ведь ты там все охотишься за мерзкими негодяями…

– Приятно слышать, – ответил я. – Приятно сознавать, что хоть кто-то о тебе беспокоится.

– Я вижу, вы со Стэном опять разбежались, – продолжал он раздраженно. – Да что там у вас происходит, черт побери! Я же вас отправляю на дежурство попарно, ребята, потому что хочу, чтобы вы патрулировали улицы вдвоем, это что, не понятно? Как оперативная единица. Вы со Стэном что – какие-то особенные, а?

– Послушай, Барни…

– Показушники! Вот вы кто. Вы со Стэном просто два показушника. Я все время только и жду, что сейчас кто-нибудь из вас – ты или Стэн – выпрыгнет прямо из-под половиц у меня в кабинете и начнет вертеться волчком.

– В любое время к твоим услугам, Барни.

– Это время настало. Итак, что у тебя?

Я рассказал ему о беседе с Верноном Ходжесом.

– Гммм, – задумчиво протянул Барни, выслушав мой рассказ. – Значит, Ходжес налетел на Грира и тот его урыл, после чего он принял свою женушку с распростертыми объятьями, точно она гостила у бабушки, а не сбежала с любовником.

– Так оно и было, по его словам.

– Но год не такой уж большой срок, чтобы начисто забыть о том, как какой-то хмырь увел твою жену и избил тебя. Не вяжется как-то. Нам друга-Ходжеса нельзя упускать из виду, Пит. – Он помолчал. – Ты объявил его жену в розыск? Как её – Дороти?

– Да, Дороти. Нет еще, не объявил. Вот потому-то я и звоню.

– Ладно, я сам объявлю, как только мы закончим.

– Есть какие-нибудь новости по объявленному розыску голой девчонки?

– Нет. Ты, Пит, дал им уж больно туманное описание.

– А проверка "линкольна" и гаража что-нибудь дала?

– Пока ничего.

– Я звонил в Бюро информации уже больше часа назад, что они там, спят?

– Спокойно. Почему ты не спрашиваешь, что мы получили из Чикаго?

– Так быстро?

– Тебе очень трудно угодить, парень. БИ работает слишком медленно, Чикаго слишком быстро…

– И что же они сообщили?

– Массу интересного. Вы со Стэном сразу получили фору – прямо с места в карьер! Знаешь, куда звонил Грир из своего отеля? Чикагцы это вычислили. Этот телефон записан на парня, которого они держат в своем загоне.

– Местный умелец?

– Ага, наркаш – он у них в КПЗ уже четвертый день в ломке. Тедди Чамли – или Чамнер – что-то вроде этого. Как бы там ни было, у него три судимости, и сейчас его тоже взяли за дело. Если он ещё хоть раз получит срок – его упрячут за решетку до конца жизни. Поэтому он стал у них рьяным стукачом и начал сдавать всех подряд. Надеется добиться у окружного прокурора предъявления ему обвинения по более мягкой статье.

– Он знаком с Гриром?

– Если послушать чикагских коллег, то он знаком со всеми. В том числе и с Гриром. Похоже, они с Гриром давние собутыльники. Более того, он провожал беднягу Грира в аэропорт, когда тот бежал из Чикаго.

– Самолетом летел? Тогда, значит, "линкольн" не его.

– Вероятно, нет.

– Это когда было?

– Недели три назад. Ты можешь меня дослушать и не перебивать?

– Извини, Барни, продолжай.

– Ну так вот, этот стукачок говорит, что у них с Гриром было только одно дело – они вместе пили. Как только он пытался раскрутить Грира на разговор, Грир затыкал ему рот. Он подозревал, что Грир занимается каким-то дельцем – и очень прибыльным, – но так и не понял, каким именно.

– А что чикагская полиция? У них есть что-нибудь на Грира?

– Опять ты спешишь, черт тебя побери! – рявкнул Барни. – И есть и нет. Они уверены, что он записной сутенер, но его ни разу не удалось взять с поличным. Шесть или восемь раз ему оформляли привод, и все разы он уходил чистеньким. По их мнению, он вроде как бандерша в штанах или инспектор манежа, или…

– Что ещё за инспектор манежа? – переспросил я.

Барни вздохнул.

– Я. оказывается, старше, чем мне казалось. "Инспектором манежа", Пит, в старое время назывался парень, который имел секс-цирк – это было задолго до тебя. – Он помолчал. – Ладно, вернемся к нашему стукачу. По его словам, Грир процветал. Крутой был парень со всеми полагающимся прибамбасами. Как только Грир наезжал в Чикаго, они со стукачом заваливались в кабак, пили и базарили про всякие лекарства. Этот стукачок – химик-любитель, а Грир якобы кумекал в лекарствах и фармацевтике поболее дипломированного врача. Так уверяет стукачок. Ну, ты можешь себе представить такую картину: парень с тремя судимостями и "инспектор манежа" сидят в кабаке и обсуждают последние достижения в фармацевтике? Я не могу. Как бы там ни было, Грир и этот стукачок были кореша не разлей вода, и в тот вечер, когда Грир рвал когти из Чикаго, они оба упились так, что Грир едва не опоздал на самолет. Стукач говорит, он был чем-то страшно опечален. Он впервые видел Грира накачавшимся до такой степени. По его словам, Грир все время озирался по сторонам, точно боялся, как бы ему не всадили нож под лопатку. Стукач и сам разнервничался и пытался было слинять, но Грир его не отпустил. А через пару дней стукач выяснил, отчего это Грир так мандражировал. Прошел слух, будто Грир крепко насолил своему корешу и тот поклялся его убить. И на следующий день после отъезда Грира из Чикаго этот самый кореш отправился на охоту. – Барни замолчал. – И учитывая события сегодняшнего утра, можно предположить, что он его таки настиг.

– И кому же он встал поперек дороги?

– Нет, ну ты смотри, какой нетерпеливый!

– Барни, ну что ты такое говоришь! Боже ты мой, ну сам подумай, разве тут можно утерпеть…

– Ладно, ладно! Парень, с которым он что-то не поделил, известный грабитель, к тому же подозреваемый в убийстве. Большой негодяй по имени Рой Дуган. Его прозвали "Ударник" Дуган – из-за того, что он взламывал двери огромной кувалдой. Он каким-то образом умудрялся одной рукой напирать на дверь, а в другой руке держал эту самую кувалду и дубасил по ней, так что она слетала с петель. Он, конечно, быстренько проникал куда нужно, но после всего этого грохота ему приходилось поторапливаться и времени на осмотр местности почти не оставалось…

– И чем Грир его обидел?

– Стукач говорит, что не в курсе. Он только знает, что они крупно повздорили и что Дуган на всех перекрестках грозился убить гада.

– У чикагцев есть описание Дугана?

– Наиподробнейшее! И не беспокойся – я уже объявил Дугана в розыск.

– Спасибо, Барни. Итак, как он выглядит?

– Возраст – чуть за пятьдесят. Рост – пять футов одиннадцать дюймов. Вес – сто семьдесят-сто восемьдесят, каштановые…

– Погоди-ка, – прервал я его, быстро записывая все это в записную книжку. – Так, продолжай.

– Каштановые волосы с проседью, карие глаза, крупные черты лица. Успеваешь?

– Да, а как насчет шрамов и особых примет, Барни?

– Особые приметы конечно, есть, Пит. Самое интересное я приберег напоследок. У бедняги Дугана такие особые приметы, что закачаешься!

– Что ты имеешь в виду?

– Проказа! Ударник Дуган – прокаженный.

Мне доводилось видеть фотографии прокаженных. Я вспомнил их и постарался побыстрее забыть.

– Ты меня слушаешь? – рявкнул Барни.

– Да.

– Беда только в том, что язвы невидны. По крайней мере, большинство. Они в основном у него на спине, на ногах и руках. И он обычно носит рубашки с длинным рукавом или перевязывает запястья шарфиками.

Я глубоко вздохнул.

– Итак, у нас теперь ещё имеется и прокаженный.

– Нет, пока нету. – возразил Барни. – Но хотелось бы заиметь его. Так что поймай этого прокаженного поскорее.

– Это все, Барни?

– Все, – ответил он. – Счастливой охоты!

ГЛАВА 6

Прошло, должно быть добрых десять секунд, пока я не осознал, что Барни уже отключился, а я стою в будке, крепко сжимая в ладони онемевшую телефонную трубку. Я медленно водрузил её на рычаг, вышел из будки и, пройдя через вестибюль, оказался на улице.

Солнцу уже удалось обратить холодный туман в тяжелую расслабляющую влажность, от которой потеешь так, что хоть рубашку выжимай. Выйдя из вестибюля с кондиционером на нью-йоркскую улицу, я все равно что попал из мясницкого холодильника прямехонько в парилку оздоровительного клуба.

Удушливая влажная жара становилась все тягостнее по мере того, как я катил в казенном "плимуте" к дому Джейка Мэннинга – того самого "Джейка", чье имя и телефон Грир нацарапал на своем гостиничном счете.

Вообще-то путешествие мне предстояло недолгое: надо было проехать всего с десяток кварталов. Однако я направлялся с Западной стороны на Восточную. И хотя кварталы улиц в средней части Манхэттена куда короче, чем кварталы манхэттенских авеню в центре, движение в утренний час пик становится здесь настолько интенсивным, что нетерпеливые владельцы автомобилей и мотоциклов оставляют свои транспортные средства где-нибудь на стоянке и остаток пути до нужного места идут пешком. Если бы не полное отсутствие свободных мест для парковки, я бы с превеликим удовольствием пустился бы в такой же пеший поход.

Дом 381 по Восточной Тридцать седьмой улице оказался шестиэтажкой белого кирпича с крошечным, но безупречно чистеньким вестибюлем – и без лифта. Я скользнул взглядом по ряду почтовых ящиков, обнаружил тот, что принадлежал, как явствовало из карточки, мистеру Мэннингу, поднялся на второй этаж и постучал в дверь квартиры 2D.

На мой вкус, блондинка – это девушка с соломенными волосами, а вот платиновая головка – это нечто совсем иное. Молоденькая девица, открывшая мне дверь, оказалась настоящей блондинкой. Копна её волос имела самый желтый, какой только можно себе вообразить, оттенок, а ресницы над голубыми и чуть косящими глазами были необычайно густыми и длинными. По-моему, ей было семнадцать, самое большее около восемнадцати. Девушка обладала великолепным телом, покрытым густым глубоким загаром – цвета каленой бронзы. Это сногсшибательное молодое тело оказалось практически полностью обнажено – единственным её одеянием был тугой белый бюстгальтер, из-под которого откровенно выглядывали верхние и нижние округлости полной груди, а также тугие белоснежные шортики, столь короткие, что едва прикрывали упругую бронзу её ляжек, причем их нижний обрез отстоял всего-то на дюйм от пояска, цепко окольцевавшего её феноменально тонкую талию.

Я оторвал взгляд от её прелестей только поняв, что она ко мне обратилась.

– Что? – пробормотал я.

– Я спросила, что вам угодно. На вас что жара плохо действует? услышав её звонкий голосок, я сделал вывод, что ей, может быть, нет и семнадцати.

– Можно и так сказать. – ответил я. – Джейк Мэннинг дома?

Она покачала головой.

– Он вышел ненадолго. А вы его приятель?

– Пока нет. Он скоро вернется?

– Да вот уже должен.

– Не возражаете, если я его подожду?

Блондинка бросила взгляд на свое почти нагое тело, потом пришла к какому-то решению и облизала губы кончиком розовенького остренького язычка.

– Пожалуй, лучше бы вам подождать на лестнице.

Я достал бумажник, раскрыл его и продемонстрировал девице свой значок.

– Вы не передумали? Моя фамилия Селби, мисс. Шестой участок.

Она подалась вперед, поджала губки и изучила мое удостоверение. Потом перевела взгляд на меня и сквозь густые ресницы внимательно осмотрела мое лицо.

– Пожалуй, вы похожи на полицейского, – сказала она неуверенно.

– То есть вы все ещё сомневаетесь?

– Ну, сейчас в газетах так часто пишут о… сами знаете.

Я усмехнулся.

– Однажды я попал в родильное отделение. Там в яслях было семьдесят или восемьдесят новорожденных. Как только малыши меня увидели, все они как по команде завопили: "Мамочка! Вон идет полицейский!"

Губы разъехались в вежливой улыбке, но в глазах все равно таилось подозрение.

– Ну ладно, наверное, можно вас впустить, – Она приоткрыла дверь и отошла в сторону. – Входите.

Комната оказалась не такой роскошной, какой предстала моему взору гостиная Верна Ходжеса, но она была со вкусом обставлена и содержалась в идеальной чистоте, а небольшой кондиционер, прилепившийся к окну, хотя и работал шумновато, свои функции исполнял исправно.

Девица уселась на край кушетки и мотнула головой на кресло-качалку напротив.

– Сядьте там, мистер Селби, – сказала блондинка, скрестив голые ноги и тут же поспешно их расставила. – Это самое удобное место в доме.

Я сдвинул качалку чуть влево, чтобы смотреть ей прямо в лицо, и сел.

– Вы случайно не миссис Мэннинг?

– Боже, нет конечно, мне только семнадцать.

– Ясно.

Она отвернулась. Даже под слоем бронзового загара было видно, как она вспыхнула.

– Я сестра Джейка. Кара.

Я кивнул.

– Чудесный возраст – семнадцать лет.

– Да, мне нравится. Мистер Селби, а что случилось?

– Обычная проверка, мисс Мэннинг, вам не о чем беспокоиться.

– Что, у Джейка… неприятности?

– Я об этом ничего не знаю. А что? У вас есть основания полагать, что он попал в беду?

– Боже, нет, конечно. – сказала она и поджала было ногу под себя, но потом передумала. – Я просто хотела сказать… Ну, если вы пришли в такую рань к нему….

– Только не надо больше ничего придумывать, – оборвал я Кару. – Я пришел просто задать несколько интересующих меня вопросов об одном его знакомом. И все.

– А! – тут её лицо разгладилось. – И это все?

– Да.

Наступила долгая тишина. Кара, похоже, прекрасно осознавала, что сидит перед незнакомым мужчиной почти нагая, и было ясно, что ей не терпится что-то надеть на себя. И тут я подумал, что нам обоим было бы легче разговаривать, если бы она сейчас встала и накинула на себя какое-то платьишко.

– А вы подумали, что я старше? – вдруг спросила она.

– Что вам больше семнадцати? Да, подумал.

– Честно?

– Честно.

– А мне только-только исполнилось семнадцать. На прошлой неделе.

– Верится с трудом.

На её лице появилась довольная улыбка.

– А вы и вправду подумали, что жена Джейка?

– Да.

– Мне кажется, только дуры в моем возрасте могут выходить замуж. А вы как считаете?

– Да это зависит от разных вещей, – ответил я. – Многие выходят.

– Ну я-то не выйду. Еще несколько лет подожду. Не хочу повторить жизненный путь матери. Она вышла замуж в шестнадцать.

– Неужели?

– Ну да. А как ей исполнилось семнадцать, она уже родила Джейка. Это и загубило ей фигуру. – Она вздохнула. – Да и всю жизнь тоже.

– Ну, надо ли так говорить? Вряд ли она с вами согласится.

– Она умерла. И отец тоже.

– Я вам искренне соболезную, Кара.

Она поерзала, потом выгнула спину точно кошка и глубоко вздохнула.

– У меня фигура в точности как у нее. Ну, то есть такая же, как у неё была до рождения Джейка. До того, как она её загубила.

Я ничего не сказал. Столь неожиданный переход от юной инженю к искушенной искусительнице, от подозрительной Кары Мэннинг, опасливо встретившей меня у двери, к полногрудой Кары Мэннинг, которая мимоходом упомянула о смерти обоих родителей и тут же стала обсуждать прелести собственного тела, показался мне слишком уж поспешным. Или, может быть, я просто обладаю скудными познаниями в области девичьей психологии. Она, похоже, играла сразу несколько ролей – одновременно.

– Бедняжка мама, – продолжала Кара. – Ну что вы на это скажете, мистер Селби? Я имею в виду, родить ребенка в семнадцать лет. Тут у меня есть кое-какие безделушки. Я нашла их в автобусе, наверное, кто-то из кармана выронил в толпе.

Я устроился поудобнее в качалке. Бывают моменты, думал я, когда мне кажется, что я в своей жизни уже все видел и познал. А бывает, что я – как сейчас – вижу, что я только-только ступил на путь познания бытия.

Кара Мэннинг нервно рассмеялась.

– А может быть, вы Джейка и не увидите сегодня. А если и увидите, то вам ему ничего не надо говорить.

Я ждал развития событий.

Кара сидела и рассматривала меня, время от времени проводя кончиком языка по верхней губе. Она снова рассматривала меня так же внимательно, как в первый момент нашей встречи у двери.

– Девушке следует быть очень осторожной, понимаете, – продолжала она, и её звонкий девичий голосок перешел на шепот. – Вот если она чем-то занимается с человеком, которого она, возможно, больше не увидит… Ну я хочу сказать, если она не занимается кое-чем со знакомыми, тогда её знакомые и не узнают, чем она занимается.

Я снова изменил позу.

– Вам следует поторопиться, – громко произнесла Кара, резко встала и пошла к занавешенной арке в стене – в щелочку между занавесями я заметил край кровати. – А то Джейк может вернуться до того как мы… Я хочу сказать, будет очень жаль, если он вернется слишком быстро, да?

Я ничего не сказал. Она раздвинула занавеси и, улыбнувшись мне через плечо, вошла в спальню;

Я смотрел, как занавеси тяжело запахнулись за ней. Потом я сдернул обертку с сигары, раскурил её и продолжал терпеливо дожидаться Джейка Мэннинга.

– Мистер Селби! – позвала Кара. – Мистер Селби!

Конечно, я бы мог подождать Мэннинга на лестнице. Но в квартире была такая приятная прохлада, а на лестнице – нет.

Я встал, подошел к окну и стал смотреть на улицу. Движение по-прежнему было очень оживленное. Мне стало жаль людей, сидящих за рулем – им там было, наверное, слишком уж жарко.

– Мистер Селби! – снова крикнула Кара. – Вы не идете?

Я глубоко затянулся сигарой и выпустил колечко дыма в сторону Эмпайр-Стейт-билдинга. Колечко вышло довольно кривобоким. Я смотрел, как колечко разбилось об оконное стекло над кондиционером, и выдул ещё одно. На сей раз оно получилось куда лучше прежнего. Третье кольцо дыма имело почти идеально круглую форму. Наш отдельский психиатр, наверное, мог бы много чего порассказать про меня на основании этой бессознательной ассоциации кольца табачного дыма с Эмпайр-Стейт-билдингом. Надо будет не забыть ему рассказать про это.

– Мистер Селби! – крикнула Кара немного раздраженно.

Я поставил ногу на подоконник и выпустил ещё одно кольцо дыма. Чудесное здание, этот Эмпайр-Стейт. Сто два этажа над поверхностью земли и только два под землей. И остров чудесный – когда об этом подумаешь. Ведь этот остров в самой широкой части протянулся всего-то на две и три десятых мили, так что надо признать, что Манхэттен…

– Мистер Селби, что вы там…

Но тут хлопнула входная дверь, и Кара осеклась на полуслове.