Текст книги "Зеленая угроза"

Автор книги: Роберт Ладлэм

Соавторы: Патрик Ларкин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Окрестности Санта-Фе

Конспиративная точка, которую охраняла боевая группа «Набата», располагалась довольно высоко в предгорьях Сангре-де-Кристо, неподалеку от дороги, ведущей в Лыжную долину Санта-Фе. Узкий проезд, перегороженный цепью, вдобавок к которой рядом красовался плакат с надписью «Проезда нет», уходил в рощу из осин с покрытыми осенней позолотой листьями, медно-красных дубов и елей и сосен, которые своей грубой зеленью неприятно напоминали о зиме.

Хэл Берк свернул с главной дороги, опустил окно «Крайслера Ле-барон», который он арендовал, как только сошел с самолета в международном аэропорту Альбукерке, и сидел неподвижно, предусмотрительно держа обе руки на рулевом колесе, чтобы их было хорошо видно.

Из-за толстенного ствола большого дерева показалась темная фигура. В тусклом отсвете автомобильных фар он увидел худое лицо с резкими чертами и подозрительным взглядом. Одна рука демонстративно лежала на торчавшей из набедренной кобуры рукояти 9-миллиметрового «вальтера».

– Это частная дорога, мистер.

– Да, – согласился Берк. – А я – частное лицо. Меня зовут Набат.

После того как Берк правильно назвал пароль, часовой подошел поближе. Он включил крохотный фонарик и посветил сначала в лицо офицера ЦРУ, а потом на заднее сиденье «Крайслера», удостоверяясь, что, кроме Берка, в машине никого не было.

– Хорошо. А теперь покажите мне документ.

Берк неторопливо вынул из кармана пиджака служебное удостоверение ЦРУ и передал охраннику.

Тот внимательно изучил фотографию, кивнул, возвратил удостоверение и отстегнул цепь, загораживавшую дорогу.

– Можете ехать, мистер Набат. Вас ждут в доме.

Дом, находившийся в четверти мили от поворота, был довольно большим и походил на швейцарское шале с бревенчатым первым этажом и высокой крутой крышей, построенной так, чтобы огромные массы снега, выпадающего зимой, легко скатывались вниз. Обычно зимой в этой части хребта Сангре-де-Кристо выпадало более ста дюймов снега за сезон, а зима здесь частенько начиналась уже с конца октября. На более высоких склонах, в районе горнолыжного курорта, снега, как правило, накапливалось вдвое больше.

Берк остановил машину на растрескавшейся от непогоды бетонной площадке, немного не доезжая до нижней ступени лестницы, ведущей к парадной двери шале. Уже стемнело, и ярко-желтый свет, падавший из окон, слепил глаза. В окружающем дом лесу было очень тихо и, по-видимому, безлюдно.

Дверь шале открылась даже раньше, чем он успел захлопнуть за собой дверцу машины. Вероятно, у часового была при себе рация. На верхней ступеньке крыльца стоял высокий мужчина с темно-рыжими волосами, смотревший сверху вниз ярко-зелеными глазами.

– Вы быстро добрались, мистер Берк.

Офицер ЦРУ посмотрел на стоявшего перед ним очень крупного мужчину и кивнул. Каждый раз в подобных ситуациях ему приходилось, испытывая почему-то тревогу, гадать, с кем же из странного трио, известного под общим именем Горациев, он имеет дело. Трое гигантов не были братьями-близнецами, их не связывали вообще никакие кровные узы. Их абсолютно идентичная внешность, огромная сила и исключительная ловкость, а также широчайший круг умений являлись, как говорили, результатом целого ряда исключительно смелых хирургических операций, многих лет продуманной тренировки и интенсивного обучения. Берк поставил их во главе бригад «Набата», как это и предусматривал их создатель, но все равно не мог полностью подавить смешанное чувство благоговения и страха, которое охватывало его всякий раз, когда он имел дело с кем-нибудь из Горациев. К тому же он так и не научился различать их.

– У меня были основания для спешки, Прим, – наугад сказал он, когда решил, что пауза слишком уж затягивается.

Зеленоглазый мужчина покачал головой.

– Я Терс. Третий. К сожалению, Прим умер.

– Умер? Как это произошло? – резко спросил Берк.

– Он был убит во время операции, – спокойно ответил Терс и отступил в сторону, пропуская Берка внутрь. Застеленная ковровой дорожкой лестница вела на второй этаж. В глубину дома уходил длинный и широкий вымощенный камнем коридор, облицованный панелями из темной сосны. Из открытой двери в дальнем конце лился яркий свет. – Не могу не заметить, что вы прибыли как раз вовремя, чтобы помочь нам решить маленький вопрос, связанный с его смертью.

Берк прошел за рыжеволосым великаном через открытую дверь в большой застекленный вестибюль, занимавший всю ширину дома. Легкий наклон бетонного пола от стен к середине, где имелся сток с металлической решеткой, и стойки вдоль стен говорили о том, что в обычных обстоятельствах помещение использовалось для хранения и сушки обуви и инвентаря туристов – лыж, ботинок и снегоступов. Ну, а новые владельцы шале приспособили вестибюль под тюремный застенок.

На табурете, установленном прямо посреди комнаты над стоком, неловко сидел маленький сутулый мужчина с оливковой кожей и аккуратно подстриженными усами. Рот у него был заклеен полоской пластыря, руки связаны за спиной, а ноги привязаны к ножкам табурета. Широко раскрытые темно-карие глаза с отчаянным испугом смотрели на вошедших.

Берк повернулся к Третьему, вопросительно вскинув бровь.

– Вот этот наш друг – его зовут Антонио – был запасным водителем штурмовой команды, – спокойно пояснил великан. – К сожалению, когда началось отступление, он запаниковал. Он бросил там Прима.

– Это значит, что вы были вынуждены устранить Прима, – полувопросительно произнес Берк. – Чтобы он не попал в плен.

– Не совсем так. Прим оказался… поражен, – ответил Терс, мрачно мотнув головой. – Вам следовало предупредить нас о том, что наши бомбы выпустят на волю такую чуму, мистер Берк. Я искренне надеюсь, что вы не сделали этого лишь по оплошности и ни в коем случае не намеренно.

Офицер ЦРУ нахмурился, услышав в голосе собеседника не слишком хорошо замаскированную угрозу.

– Никто не знал, что эти проклятые наномашины могут быть настолько опасны! – поспешно заявил он. – В секретных отчетах, которые я получал и от Номуры, и от Харкорта, и из института, не было даже предположений о том, что может случиться нечто подобное!

Терс нескольких мгновений всматривался ему в лицо, а потом кивнул.

– Очень хорошо. Я принимаю ваши объяснения. На сей раз. – Гораций пожал плечами. – Но миссия повлекла за собой и определенные негативные последствия. Движение Лазаря сделалось гораздо сильнее, а не слабее. Желаете ли вы, учитывая это, продолжать разработку плана? Или лучше будет, так сказать, сложить шатры и удалиться, пока еще есть время?

Берк нахмурился. Он зашел уже слишком далеко, для того чтобы можно было отступить. Это сейчас значило гораздо больше, чем первоначальная цель – любыми средствами разрушить Движение. Он решительно тряхнул головой.

– Мы продолжаем работу. Скажите, ваша команда готова активизировать маскировочный план?

– Мы готовы.

– Хорошо, – твердо произнес высокопоставленный офицер ЦРУ. – В таком случае у нас еще есть шанс полностью перевалить то, что случилось в институте, на Лазаря. Начинайте маскировочный план этой же ночью.

– Будет сделано, – спокойно ответил Терс и указал на связанного человека. – А пока что у нас есть время, чтобы разобраться с одним дисциплинарным вопросом. Как, по вашему мнению, нам следует поступить с Антонио?

Берк снизу вверх посмотрел ему в лицо.

– Разве ответ не очевиден? – спросил он. – Если этот человек сломался однажды в опасной обстановке, то, несомненно, сломается и в другой раз. Мы не можем этого допустить. «Набат» и без того подвергается серьезной опасности. Поэтому прикончите его, выбросьте тело куда-нибудь, где его обнаружат не раньше чем через несколько недель.

Сквозь повязку на лице водителя донесся невнятный слабый звук. Его плечи совсем повисли.

Терс кивнул.

– Ваши рассуждения безупречны, мистер Берк. – В зеленых глазах гиганта читалось удивление. – Но, поскольку это ваши рассуждения и ваш приговор, мне кажется, что будет лучше, если вы сами и приведете его в исполнение. – Не дожидаясь ответа, он протянул офицеру ЦРУ рукоятью вперед боевой нож с длинным лезвием.

Проверка на вшивость! Берк выругался про себя. Громила решил посмотреть, насколько далеко он согласен зайти и решится ли сам замараться в той грязной работе, которую заказывает. Что ж, иметь дело с наемниками во время «черных» операций всегда было непросто, а ему уже не раз приходилось убивать людей, чтобы выдвинуться при исполнении других миссий. Правда, эти убийства он тщательно скрывал от чистоплюев-начальников, которые умели только просиживать штаны в кабинетах. Стараясь не показать отвращения, офицер ЦРУ снял пиджак и повесил его на одну из стоек для лыж. Потом он аккуратно засучил рукава и взял кинжал.

Не теряя времени на дальнейшие раздумья, Берк обошел сидящего, зайдя сзади, откинул голову связанного водителя назад и с силой резанул ножом по его горлу. Струей хлынула ярко-алая в свете мощной лампы кровь.

Умирающий дико задергался, пытаясь вырваться из веревочных пут, и повалился вместе с табуретом. Жизнь вместе с кровью вытекала из него на бетонный пол.

Берк снова повернулся к Терсу.

– Ну, как, вы удовлетворены? – резко бросил он. – Или, может быть, вы захотите, чтобы я еще и могилу ему вырыл, а?

– В этом нет необходимости, – совершенно спокойно ответил великан. Он кивнул на какой-то большой тюк, лежавший в дальнем углу вестибюля. – Мы уже выкопали могилу для бедняги Хоакина. Антонио вполне сможет разделить с ним ложе.

Только тут до офицера ЦРУ дошло, что перед ним лежал еще один труп, плотно запеленатый в брезент.

– Хоакин был ранен во время отступления из института, – объяснил Терс. – Пули попали в плечо и в ногу. Раны не представляли серьезной опасности для жизни, но все равно потребовали бы серьезного медицинского вмешательства. Я сделал все необходимое.

Берк медленно кивнул, осознавая сказанное. Высокий зеленоглазый мужчина и его товарищи не стали рисковать собственной безопасностью и обращаться за медицинской помощью для одного из своих, получившего такую рану, с какой они не могли справиться сами. Оперативная группа «Набата» убивала всех, кто мог представлять опасность для судьбы миссии, даже своих собственных бойцов.

Глава 12
Четверг, 14 октября. Белый дом

Уже перевалило за полночь, и тяжелые красно-желтые шторы в стиле навахо были тщательно задернуты, ограждая Овальный кабинет от любых любопытных глаз. Никто из тех, кто находился за пределами западного крыла Белого дома, не должен был знать, что президент Соединенных Штатов все еще продолжает работать, а тем более что он с кем-то встречается.

Сэм Кастилья сидел за своим массивным сосновым столом без пиджака, в сорочке при галстуке и методично читал один за другим проекты подготовленных в страшной спешке правительственных распоряжений. Из-под абажура тяжелой медной настольной лампы, стоявшей на углу его стола, на кипу документов ложился круг света. Время от времени президент делал краткие пометки на полях или вычеркивал плохо сформулированные фразы. Потом он быстрыми росчерками авторучки поставил свою подпись на нескольких из просмотренных бумаг. Чистые копии для национального архива он мог подписать позже. Сейчас важнее всего было заставить тяжелые колеса правительственной машины вращаться немного быстрее. Он поднял голову.

Чарльз Оури, его начальник штаба, и Эмили Пауэлл-Хилл, его советник по национальной безопасности, сидели, одинаково откинувшись на спинки двух больших кожаных кресел, стоявших перед президентским столом. Они выглядели до чрезвычайности утомленными, вернее, выжатыми долгими часами непрерывной беготни взад и вперед между комплексом Белого дома и различными секретариатами кабинета министров – без этого было совершенно невозможно вовремя подготовить и представить на подпись президенту все необходимые приказы. Согласовать между собой мнения и действия полудюжины различных отделов исполнительной власти, каждый из которых имел свои собственные приоритеты и находился в состоянии непрерывной конкуренции со всеми остальными, всегда было очень нелегко.

– Есть у вас еще что-нибудь из того, что я должен узнать сегодня же? – обратился к ним Кастилья.

Первым заговорил Оури:

– Мы успели взглянуть на европейские утренние газеты, мистер президент…

– Дайте-ка я попробую угадать, – с неприятной усмешкой перебил его Кастилья. – Нас долбают со всех сторон, верно?

Эмили Пауэлл-Хилл кивнула. Ее глаза были полны тревоги.

– Большинство главных ежедневных газет европейских стран: Франции, Германии, Италии, Великобритании, Испании и всех остальных. Похоже, все сходятся на том, что, независимо от того, какие неприятности произошли внутри Теллеровского института, ответственность за массовую гибель людей снаружи лежит в значительной степени на нас.

– На чем они основываются? – спросил президент.

– Как правило, это совершенно дикие спекуляции по поводу какой-то сверхсекретной программы создания нанотехнологического оружия, вышедшей из-под контроля, – негромко ответил Оури. – Европейская печать навалилась на эту чушь со всех сторон и непрерывно мусолит, а наши официальные опровержения зарыты где-то на последних полосах.

Кастилья скорчил недовольную гримасу.

– И что же они делают? Дословно перепечатывают пресс-релизы Движения Лазаря?

– С начала до конца, с конца до начала и из середины, – бросила Пауэлл-Хилл и пожала плечами. – Все те истории, которые так любят европейские поклонники теории заговора: огромная, дурная, скрытная и неловкая, как слон в посудной лавке, Америка, пытающаяся жестоко разделаться с мирными, мужественными, честными, любящими защитниками матери-Земли. И, как нетрудно было представить, перетряхиваются все ошибки во внешней политике, которые были допущены нами за последние пятьдесят лет.

– Каких политических последствий можно ожидать? – спросил ее президент.

– Плохих, – прямо ответила женщина. – Конечно, кое-кто из наших друзей в Париже и Берлине будет искать любые возможности защитить нас. Но даже нашим настоящим европейским друзьям и союзникам придется вести себя в этом деле очень осторожно. Поддержка единственной мировой сверхдержавы никогда не пользуется большой популярностью в народе, и многие из этих правительств уже сейчас находятся в шатком положении. Чтобы их свалить, не требуется даже слишком уж сильных колебаний общественного мнения.

Оури кивнул.

– Эмили права, мистер президент. Я говорил с людьми из Государственного департамента. Они получают очень тревожные запросы в связи с этим событием из Европы и от японцев. Наши друзья хотят получить твердые гарантии того, что эти публикации не соответствуют действительности, а также просят еще об одной мелочи – чтобы мы представили доказательства ложности этих измышлений.

– Доказать собственную невиновность? – Кастилья с расстроенным видом помотал головой. – Это всегда нелегко сделать.

– Да, сэр, – согласилась Эмили Пауэлл-Хилл. – Но мы оказались перед необходимостью приложить для этого все силы. Или мы сделаем это, или нам останется лишь наблюдать за тем, как наши союзы начнут рушиться и как Европа будет все больше и больше удаляться от нас.

* * *

В течение нескольких минут после ухода своих ближайших советников Кастилья неподвижно сидел за своим столом, перебирая в уме различные варианты, к которым можно было бы прибегнуть, чтобы успокоить европейскую общественность и политиков. Его лицо было мрачно. К сожалению, возможности были крайне ограниченны. Он мог распорядиться открыть для публичного осмотра федеральные лаборатории и военные базы США, но независимо от того, сколько их будет проинспектировано, бурю раздуваемой Интернетом истерики успокоить такой мерой не удастся. Раздуваемые слухи, бесстыдные преувеличения, тенденциозно подобранные, а то и сфабрикованные фотографии и прямая ложь могли разлетаться в самые дальние уголки земного шара со скоростью света, намного опережая правду.

Он поднял голову, услышав негромкий стук по створке открытой двери.

– Да?

Появилась голова секретарши.

– Мистер президент, только что позвонили из Секретной службы. Приехал мистер Номура. Сейчас они сопровождают его сюда.

– Надеюсь, Эстель, они делают это достаточно осмотрительно.

На обычно чопорном и строгом лице секретарши на мгновение появилась чуть заметная тень улыбки.

– Они идут через кухню, сэр, и, полагаю, соблюдают осторожность в полной мере.

Кастилья усмехнулся.

– Надеюсь на это. Ладно, остается только надеяться на то, что ни один из бодрствующих журналистов не отправится туда в поисках, чем бы подзакусить за полночь. – Он встал, поправил галстук и надел пиджак. Провести гостя в Белый дом через кухню с ее мусорными ведрами, минуя ту внушительную церемонию, которая обычно сопровождала посещение президента США, – по крайней мере, таким образом он мог выразить свою симпатию Хидео Номуре: свести к минимуму формальности.

Уже минуты через две его секретарша миссис Пайк открыла дверь перед главой «Номура фарматех». Кастилья встал ему навстречу и широко улыбнулся. Мужчины обменялись быстрыми вежливыми поклонами в японской манере, а потом пожали друг другу руки.

Президент жестом предложил гостю сесть на большой кожаный диван, стоявший посреди кабинета.

– Я очень благодарен вам, Хидео, что вы нашли возможность сразу же приехать ко мне. Мне сообщили, что вы только сегодня вечером прилетели из Европы, верно?

Номура вежливо улыбнулся в ответ.

– Это не доставило мне никаких хлопот, мистер президент. Как-никак я располагаю корпоративным скоростным реактивным самолетом. На самом деле это я должен выразить вам мою благодарность. Если бы ваши сотрудники не отыскали меня, я сам попросил бы вас о встрече.

– Из-за катастрофы в Теллеровском институте?

Японец кивнул. Его черные глаза вспыхнули.

– Моя компания не скоро сможет позабыть об этом ужасном акте терроризма.

Кастилья понимал его гнев. Лаборатория «Номура фарматех» в институте была полностью разрушена; непосредственные финансовые потери базировавшейся в Токио многонациональной компании приближались к 100 миллионам долларов. Причем в эту сумму не входила стоимость повторения многолетних исследований, результаты которых в значительной части погибли вместе с лабораторией. А уж человеческие потери были просто невосполнимы. Пятнадцать из восемнадцати высококвалифицированных ученых и техников, работавших в погибшей лаборатории, пока что не были обнаружены. Их, скорее всего, следовало считать погибшими.

– Мы обязательно найдем и покараем виновников этого нападения, – пообещал Кастилья собеседнику. – Я приказал нашим правоохранительным органам и спецслужбам считать это своей главной задачей.

– Я ценю это, мистер президент, – спокойно сказал Номура. – И я хочу предложить вам всю ту помощь, которая в моих силах, пусть даже она окажется небольшой. – Японский промышленник пожал плечами. – Не в охоте на террористов, конечно. Моя компания не располагает для этого необходимыми силами и опытом. Но мы можем обеспечить другую помощь, которая могла бы оказаться полезной.

Кастилья поднял бровь.

– Какую же?

– Как вы, возможно, знаете, моя компания располагает несколькими передвижными госпиталями, – напомнил ему Номура. – Я могу уже через два-три часа направить самолет в Нью-Мексико.

Президент кивнул. «Номура фарматех» ежегодно тратила огромные суммы на благотворительную медицинскую работу во всем мире. Его старый друг Дзиндзиро начал эту практику сразу же после основания компании в далеких шестидесятых годах. Когда же он отошел от дел и посвятил себя политике, его сын продолжил и даже расширил эту работу. На деньги Номуры теперь финансировалось множество проектов, начиная от массовых прививок и программ борьбы с малярией в Африке и кончая программой очистки воды на Ближнем Востоке и в Азии. Но именно оказание экстренной медицинской помощи при всяких стихийных бедствиях и эпидемиях привлекало к компании основное общественное внимание и давало темы для газетных шапок.

Компании «Номура фарматех» принадлежал целый воздушный флот из сделанных еще в СССР грузовых самолетов «Ан-124»; эта марка была известна на Западе как «Кондор». Этот самолет был даже больше, чем огромный «C-5», используемый ВВС США в качестве основной транспортной машины. Каждый «Кондор» мог нести до 150 тонн груза. Действуя с центральной базы, расположенной на одном из Азорских островов, они использовались Номурой для доставки мобильных госпиталей – полноценных больниц с операционными и диагностическими лабораториями – туда, где неотложно требовалась медицинская помощь. Компания гордилась и открыто хвасталась тем, что ее больницы могут быть не позднее чем через двадцать четыре часа развернуты на месте любого катастрофического землетрясения, тайфуна, вспышки эпидемии, пожара или наводнения, где бы эти бедствия ни случились.

– Это щедрое предложение, – медленно проговорил Кастилья. – Но я боюсь, что рядом с институтом не уцелел никто из раненых. Эти наномашины погубили всех, на кого напали. Не осталось никого, кому наш медицинский персонал мог бы оказать помощь.

– Мои люди могут оказать помощь и другого рода, – почти сразу же продолжил Номура. – У нас имеются две мобильные лаборатории по анализу ДНК. Возможно, их использование могло бы ускорить грустную работу по…

– …идентификации погибших, – закончил за него Кастилья. Он и сам подумал об этом. Специалистам ФАЧО – Федерального агентства по чрезвычайным обстоятельствам – потребуется несколько месяцев для того, чтобы определить, кому именно принадлежали тысячи останков подле разрушенного Теллеровского института. Необходимо было использовать все, что было способно ускорить эту тягостную скрупулезную и потому медленную работу, независимо от того, сколько юридических и политических осложнений могло прибавиться. Он кивнул. – Вы совершенно правы, Хидео. Любую помощь в этом направлении мы примем с величайшей благодарностью.

Президент посидел пару секунд молча и вздохнул.

– Знаете, время уже очень позднее, а несколько последних дней оказались на редкость тяжелыми. Я чертовски устал. Если честно, то мне хотелось бы выпить чего-нибудь крепкого. Могу я угостить вас?

– С удовольствием, – ответил Номура и добавил: – Буду благодарен.

Президент прошел к буфету, находившемуся возле двери в его личный небольшой кабинет. Миссис Пайк заранее приготовила там поднос с бутылками и несколькими парами различных стаканов. Он взял одну из бутылок с жидкостью богатого янтарного цвета.

– Как вы насчет скоча? Это двадцатилетнее «Каол айла», солодовое виски с острова Айлей. Один из тех сортов, которые особенно нравились вашему отцу.

Номура опустил глаза, очевидно, встревоженный эмоциями, разбуженными последней фразой хозяина. Но тут же он нагнул голову в быстром поклоне.

– Вы оказываете мне честь.

Наливая виски, Кастилья взглянул на сына своего старого друга, отметив, что он заметно изменился со дня их последней встречи. Хотя Хидео Номуре было уже под пятьдесят, его коротко подстриженные волосы были все еще черны как смоль. Он был очень высок для японца своего поколения, настолько высок, что мог легко смотреть большинству американцев и европейцев прямо в лицо. Его подбородок был все еще тверд, и вокруг уголков глаз и рта можно было заметить лишь несколько крошечных морщинок. На первый взгляд Номуре можно было дать лет на десять, а то и пятнадцать меньше его настоящего возраста. Только внимательно вглядываясь, можно было разглядеть на его лице следы от прожитых лет, скрываемой печали и сдерживаемого гнева.

Кастилья вручил один из стаканов Номуре, а потом сел и отхлебнул сам. Жидкость с резким запахом дыма растеклась по его языку, оставив лишь легкий привкус дуба и соли. Он заметил, что его младший собеседник отпил из стакана без всякого удовольствия. Сын – не отец, печально напомнил он себе.

– У меня была и еще одна причина для того, чтобы пригласить вас сюда сегодня вечером, – сказал наконец Кастилья, нарушив тишину, в которой уже начала улавливаться напряженность. – Хотя я думаю, что это может иметь какую-то связь с трагедией в институте. – Он очень тщательно подбирал слова. – Мне необходимо спросить вас о Дзиндзиро… и о Лазаре.

Номура выпрямился на диване.

– О моем отце? И о Движении Лазаря? Ах да, понимаю, – пробормотал он и поставил стакан на столик. Стакан оставался почти полным. – Конечно. Я расскажу вам все, что мне известно.

– Вы выступали против участия вашего отца в Движении, не так ли? – с еще большей осторожностью продолжал разговор Кастилья.

Японец кивнул.

– Да. – Он смотрел прямо на президента, не отводя глаз. – Мой отец и я – мы никогда не были врагами. Но при этом я не скрывал от него мои взгляды.

– Которые заключались… – продолжал направлять разговор Кастилья.

– В том, что цели Движения Лазаря были высокими, даже благородными, – мягко произнес Номура. – Кто не хотел бы видеть нашу планету очищенной, безопасной от новых загрязнений и мирной? Но его идеи? – Он пожал плечами. – Безнадежно нереалистичные в лучшем случае. Бред сумасшедшего – в худшем. Мир балансирует в буквальном смысле на лезвии ножа. С одной стороны – массовый голод, хаос и варварство, а с другой – потенциально возможная утопия. Технология позволяет поддерживать это неустойчивое равновесие. Откажитесь от наших передовых технологий, как этого требует Движение, и вы, несомненно, швырнете всю планету в кошмар смерти и разрушения, от которого она уже никогда не сможет пробудиться.

Кастилья кивнул. Подход собеседника к этой проблеме практически полностью совпадал с его собственным.

– А что на это отвечал Дзиндзиро?

– На первых порах отец со мной соглашался. По крайней мере, частично, – ответил Номура. – Но он считал, что темп технологического прогресса слишком велик. Массовые работы в области клонирования, генетической инженерии и нанотехнологии очень беспокоили его. Отец боялся ускорения прогресса, считая, что он дает несовершенным людям слишком большую власть над самими собой и над природой. Однако когда он участвовал в основании Движения Лазаря, то рассчитывал использовать Движение как средство для того, чтобы затормозить научный прогресс, а вовсе не останавливать его полностью.

– Но затем его подход изменился? – спросил Кастилья.

Номура нахмурился.

– Да, – признался он как бы через силу. Он поднял стакан, с секунду рассматривал мутноватую янтарную жидкость, а потом снова поставил стакан. – Движение начало воздействовать на него. Его взгляды становились все более радикальными. А слова – все более ожесточенными.

Президент внимательно слушал, не говоря ни слова.

– По мере того как другие основатели Движения умирали или исчезали, мысли моего отца становились мрачнее и мрачнее, – продолжал Номура. – Он начал утверждать, что на Лазаря идет наступление… что Движение стало объектом тайной войны.

– Войны? – резко переспросил Кастилья. – Кто же, по его мнению, вел эту тайную войну?

– Корпорации. Некоторые правительства. Или элементы из их разведывательных служб. Возможно, даже кто-то из вашего ЦРУ, – ровным голосом произнес японец.

– Помилуй бог.

Номура печально кивнул.

– Тогда я считал, что эти параноидальные опасения являлись лишь еще одним свидетельством прогрессирующего умственного расстройства отца. Я просил его обратиться к врачам. Он отказался. Его риторика начала приобретать оттенок призыва к насильственным действиям и казалась мне все менее адекватной.

А потом он исчез, когда отправился в Таиланд. – Лицо Номуры-младшего сделалось мрачным. – Он исчез, не сообщив ни слова, не оставив и следа. Я не знаю, был ли он похищен или скрылся от всех по собственной воле. Я даже не знаю, жив ли он или мертв.

Номура посмотрел в лицо Кастилье.

– Однако теперь, после того как я увидел, как убивали мирных демонстрантов около Теллеровского института, у меня возникло другое опасение. – Он понизил голос. – Мой отец говорил о тайной войне, которая развязана против Движения Лазаря. И я смеялся над ним. Но что, если он был прав?

* * *

Немногим позже, как только Хидео Номура ушел, Сэм Кастилья подошел к двери своего личного кабинета, один раз стукнул в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел в полутемную комнату.

На стуле с высокой спинкой, стоявшем совсем рядом с дверью, спокойно сидел бледный длинноносый мужчина в помятом темно-сером костюме. Сквозь стекла очков в тонкой металлической оправе сверкали яркие, очень умные глаза.

– Доброе утро, Сэм, – сказал Фред Клейн, руководитель разведывательной службы, известной очень немногим под названием «Прикрытие-1».

– Вы все слышали? – спросил президент.

Клейн кивнул.

– Почти все. – Он держал в руках пачку бумаг. – И еще я прочитал расшифровку стенограммы вчерашней встречи Совета по национальной безопасности.

– Так, – сказал Кастилья. – И что вы думаете?

Клейн откинулся на спинку стула и провел обеими ладонями по своим изрядно поредевшим волосам, собираясь с мыслями, чтобы ответить на вопрос старого друга. Каждый год его лоб становился выше на добрый дюйм. Это была цена непрекращающегося стресса, причиной которого служила необходимость руководить самым тайным ведомством из всех, какие только имелись в распоряжении американского правительства.

– Дэвид Хансон далеко не дурак, – сказал он наконец. – Вы изучили его отчет, как и я. Он обладает чутьем на неприятности, он очень сообразителен и достаточно настойчив для того, чтобы пройти всюду, куда поведет его это чутье.

– Я знаю это, Фред, – сказал президент. – Черт возьми, именно поэтому я и поставил его начальником разведки. Могу добавить, что сделал это, невзирая даже на энергичные и постоянные возражения Эмили Пауэлл-Хилл. Но я спрашиваю о вашем мнении по поводу последнего приступа его безумия. Вы тоже думаете, что эта заваруха в Санта-Фе на самом деле работа Движения Лазаря?

Клейн пожал плечами.

– Он привел довольно убедительные аргументы. Но вы прекрасно понимаете это и без меня.

– Да, понимаю. – Кастилья тяжелыми шагами пересек комнату и опустился в кресло, стоявшее рядом с камином. – Но насколько теория ЦРУ совпадает с тем, что вы узнали от полковника Смита?

– Не полностью, – признался глава «Прикрытия-1». – Смит говорил совершенно определенно. Кем бы ни были эти нападавшие, они являлись профессионалами – хорошо обученными, хорошо снаряженными и хорошо информированными профессионалами. – Он покрутил в руках трубку из верескового корня, борясь с искушением закурить, справился с искушением разжечь ее и сунул, от греха подальше, в карман пиджака. Не так давно было во всеуслышание объявлено, что курение во всем Белом доме крайне нежелательно. – Если откровенно – это не очень-то вяжется с тем немногим, что мы знаем о Движении Лазаря…