355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Роберт Кормье (Кормер) (Кармер) » Среди ночи » Текст книги (страница 5)
Среди ночи
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 18:17

Текст книги "Среди ночи"


Автор книги: Роберт Кормье (Кормер) (Кармер)



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

3

Дэнни Колберт стоял дома на кухне, ожидая, когда снова зазвонит телефон. За день до того он лишь второй раз в жизни снял трубку с аппарата, и отголосок странного, но будто бы знакомого голоса продолжал звучать в его ушах. Его настроение поднялось еще из-за того, что он, наконец, ответил на телефонный звонок, при этом, удивившись тому, что столько времени он этого не делал.

Он подошел к окну и, оттянув в сторону кружевную занавеску, выглянул наружу. Район, в который они переехали четыре месяца тому назад, представлял собой перемешавшиеся между собой новые и старые квартирные здания. Их отделяли друг от друга небольшие узкие газоны и маленькие, цветочные или засаженные овощами участки на задних дворах.

Ничего интересного на улице не происходило. Женщина куда-то вела весь свой весь выводок из четверых детей, которые держались за ленточку, привязанную к поясу ее юбки. На всей улице было единственное дерево – жалкий клен, листья которого уже начали окрашиваться в осенние цвета, хотя была лишь середина сентября. Он вспомнил девушку на автобусной остановке, с которой он разговаривал о деревьях. Ему было любопытно, увидится ли он с ней снова. Похоже, он ей понравился, и при следующей их встрече ему нужно будет с ней быть несколько любезней.

Глухой удар о ступеньки крыльца отвлек его от мыслей. Он выглянул на крыльцо: обернутый в пластик «Барстоф-Патриот» лежал у входной двери.

Он подобрал газету и даже не развернул ее. Он вспомнил о другой газете, вышедшей в давние времена, на главной странице которой было то, что ярко отпечаталось в его сознании:


«Спустя 20 лет. Эхо ужаса в театре «Глобус»».

Ему было одиннадцать, когда он узнал, что его отец был вовлечен в трагедию, в которой погибли дети – двадцать два ребенка. Он прочитал об этом, сидя на кухне, с удивлением разглядывая фотографию отца. Глаза Дэнни приклеились к жутким словам в тексте под ней: «…бомба в сумке, подложенной под дверь дома… не дающие покоя телефонные звонки… письма, полные угроз и ненависти…»

Наконец, ему стал понятен секрет ночных звонков, странных писем, приходящих столь часто, и он понял, почему его отец менял работу одну за другой, почему редко улыбался, и почему Дэнни так часто от него слышал: «Не подходи к телефону. Никого не впускай в дом. Будь осторожен с друзьями».

Дэнни тряс головой при мысли, как все это время он мог жить, не выходя за рамки всех этих правил и не посягая на них.

До вчерашнего дня.

«Мне уже шестнадцать. Я хочу быть таким же, как и все: отвечать на телефонные звонки и иметь водительские права».

Он посмотрел на телефон, который бесшумно покоился на столике у стены. «Интересно, когда он зазвонит снова?» – подумал он. Он не был уверен, что он этого хотел. Иисус, чего же он хотел, вообще?

«Хочу выйти на улицу».

И он снял с вешалки кожаную летную куртку, застегнул молнию, и спустился по ступенькам. Он остановился и посмотрел на часы. Через полтора часа должна была вернуться мать, а затем и отец.

Он сел на автобус и поехал в центр города, где высадился у библиотеки. Когда он подошел к раздвижным стеклянным дверям, то его поприветствовал запах книг и газетных подшивок. И вдруг он подумал о Хлое. Обычным местом их встречи была Публичная Библиотека Бартлета. Они претворялись, что что-нибудь изучали, или же делали это на самом деле, при этом, обмениваясь записками и оставляя их на дубовом столе, за который они всегда садились друг напротив друга. В данный момент ему не хотелось думать о Хлое, и он мысленно ее оттолкнул, когда остановился у стойки библиотекаря и спросил, не прибыла ли его библиотечная карточка из Барлета. «Пока еще нет», – сказала молодая светловолосая библиотекарша. Когда она улыбнулась, то на ее щеках появились ямочки. Ее улыбка поначалу заставила его лицо налиться кровью, но спустя несколько минут он заметил, что такая улыбка адресовалась каждому встречному автоматически.

Нового тома «Восемьдесят Седьмой Участок» в библиотеку пока еще не поступило. В читальном зале кипела после школьная активность. Дети приходили и уходили, чтобы поменять книгу или просто что-нибудь взять почитать.

В льющихся из окон солнечных лучах, плясали пылинки. От воспоминаний о Хлое и от маскарада школьников у него сжалось сердце. Это могло быть представлением о драматических событиях в деревне Ворчестер, подземной железной дорогой, построенной еще до Гражданской войны, атакой индейцев на Ланкастер, потерями викбургского миллионера и филантропа Дениела Эс. Хобарта, крушением «Титаника» или напоминанием о двадцати двух погибших детях в театре «Глобус» от огня и крушения балкона в Викбурге из уст Хлои Эпстейн. После ее слов со своего места вскочил сам мистер Херпер, чтобы заявить это перед всеми: «Ты, что – не знаешь, что ты натворил для всех, сидящих прямо здесь, в этом помещении?» Показывая на Дэнни, он выразил ему все свое презрение и неприязнь.

Позже все извинялись. Хлоя была в слезах, чуть ли не в истерике: «Я и подумать не могла о том, что твой отец имеет какое-то отношение к этой трагедии… Я думала, что это случайное совпадение…» Ее слова выскакивали одно за другим. На лице проступило горе и отчаяние. Конечно, он ей верил, но все уже было разрушено: об этом говорила вся школа, и с каждым разом все больше, по мере того, как об этом печаталось в газетах или транслировалось по местным телевизионным каналам. Дэнни был подавлен, когда за ужином его отец объявил, что они переезжают в другой город. На следующий день в Публичной Библиотеке Барлета он шепотом сказал Хлое, что пошлет ей открытку, в которой будет новый адрес его семьи.

Он так ей и не написал.

Поспешно оставив библиотеку и свои воспоминания, он поднялся в автобус, который следовал в его район. Снова подумав о Хлое, он пропустил свою остановку. Когда он возвращался назад с другого конца улицы, его внимание привлек не закрывающийся круглые сутки магазин «24 часа». Он зашел в него и купил пачку жевательной резинки, которую затем он начал жевать, внимательно разглядывая выложенные на стенде журналы, осознавая, что на него смотрит стоящий за кассовым аппаратом управляющий магазина.

Когда он уже повернулся, чтобы уйти, то услышал, как управляющий крикнул ему вслед: «Эй, ты живешь где-то здесь, ведь так?»

Дэнни замер. Он увидел, что это вовсе и не управляющий. Его звали Дейв, и он, как было указано на его значке, был всего лишь помощником управляющего.

Не на шутку удивившись, Дэнни сказал: «Да, трехэтажный дом в конце улицы…»

– Случайно, ты не ищешь работу?

Теперь удивление было нескрываемо.

– Тут многое изменилось, – продолжал Дейв. – Я здесь около месяца. Босс всегда ищет какую-либо дополнительную помощь, особенно среди тех, кто живет рядом, недалеко отсюда.

– Никогда прежде я еще не работал в магазине, – ответил Дэнни, и тут же разозлился на себя за сказанное. Неподходящее время для того, чтобы что-нибудь отрицать. – Я вообще еще ни разу не работал. Мне только стукнуло шестнадцать… – «замолчи», сказал он себе.

– Тебе не потребуется опыт работы, – сказал Дейв. – Все делает компьютер. Ты только нажимаешь на кнопки, вводишь стоимость товара, принятые от покупателя наличные, а компьютер выдает тебе цифры – сумму, выданную для оплаты и сдачу. Тебе даже не надо знать, что и сколько стоит, не надо складывать или вычитать. Хорошая оплата. Пятьдесят центов в час как минимум.

Он чуть не сказал: «Я спрошу у отца», но вместо этого он произнес:

– Я подумаю…

– Ладно, – ответил Дейв. Он выглядел порядочным человеком. – Босс – неплохой парень. От него можно добиться доверия к себе. Я работал во многих магазинах, но здесь – лучше всего. Я уверен, что и тебе здесь понравится.

Когда в магазин зашел еще один покупатель, то Дэнни стал в стороне, чтобы немного понаблюдать за работой помощника управляющего. Кое-что выглядело странным, и он не сразу это понял. Он заметил черные, как смоль волосы. Дейв был в парике. Дэнни в этом не сомневался: только парик мог выглядеть столь тщательно уложенной прической, с такими черными волосами, которые блестели как хорошо натертые лаковые туфли. И еще отсутствие бровей. Они были выщипаны.

Дейв, несомненно, привлек пристальное внимание Дэнни. Когда покупатель ушел, он сказал:

– Что ты думаешь о моей «крыше»?

– Крыше?

Качнув головой, Дейв сказал:

– Я прошел химиотерапию, и у меня выпали волосы. Предполагалось, что они вырастут и будут еще лучше, чем прежде, но не у меня. Волосы начали расти, но лишь в отдельных местах, и я заказал себе «крышу». Не пугайся – она не держится.

– Что не держится? – спросил Дэнни, и тут же засмущался. Развернутая для разговора тема показалась ему неудобной.

– У меня была недоброкачественная опухоль. А… – махнул он рукой. – Это не заразно.

«Как бы выглядеть бодрее?» – подумал Дэнни.

– Эй, да я выздоравливаю, – сказал Дейв, и улыбнулся. Это была улыбка предзнаменования: ровные, белые зубы – очевидно, зубные протезы. Но сама улыбка была искренней.

Дэнни подумал, каким надо быть упрямым, чтобы суметь вылечить недоброкачественную опухоль, пройти химиотерапию (какое ужасное слово), а затем носить поддельные волосы и вставные зубы.

– Ты пересчитываешь все свои молитвы, – сказал Дейв.

«О каких он молитвах?» – подумал Дэнни.

Покупатели наводнили магазин, и Дэнни, затаив дыхание, вышел из магазина. Его снова ожидала скука дня, его беспокойство о телефоне, который перестал звонить и стратегия получения разрешения у отца на работу в магазине.


* * *

– Я нашел работу, – объявил Дэнни, когда все сели ужинать. Слова вывалились изо рта, будто конфеты-драже из перевернутой жестянки.

– Что ты сказал? – спросил отец, со звоном уронив вилку в тарелку.

Его отец иногда демонстрировал эмоции, но никогда не выражал удивления или разочарования. Но Дэнни его просто обескуражил своим заявлением. Его брови нарисовали над глазами большие черные усы.

– Работу, – повторил Дэнни. – В магазине «24 часа» на нашей улице. В свободное время после школы…

Отец выпустил воздух через рот и посмотрел на мать, будто в поиске поддержки. И тут был еще один сюрприз, с тех пор отец, как обычно, все решал сам.

– Мы об этом еще не говорили, – сказал он. Его голос был формальным, брови вернулись в свое обычное положение. – Это очень важный и ответственный шаг Дэнни. Тебе надо бы подумать о школе, об аттестате, о домашнем задании. Надо бы сначала спросить разрешение.

Слово «разрешение» начало его терзать.

– Ты хочешь сказать, что за меня нужно отвечать, как за маленького, – возразил Дэнни, позволив себе впервые в жизни выразить свой гнев против отца. – Но когда я пытаюсь сам брать на себя ответственность, найдя работу, ты начинаешь выходить из себя.

– Я не выхожу из себя, – перебил его отец. – Да, я удивлен, озадачен, ведь мы об этом еще не говорили.

– Как это получилось? – спросила мать, без какого-либо упрека в голосе. Когда Дэнни посмотрел на нее, то ему показалось, что в ее глазах было своего рода одобрение.

– Когда сегодня я заглянул в магазин, то помощник управляющего пообещал мне работу. Он сказал, что они ищут кого-нибудь из нашего района.

Отец так и не взял в руку вилку. Еда продолжала покоиться на его тарелке. Его глаза были где-то в стороне.

Дэнни знал, что он его обманул. Никогда прежде отцу он еще не лгал, но именно в этот момент он чувствовал, что ему все равно. Он берег силы и не чувствовал за собой никакой вины. Может, он почувствует это позже. Но именно сейчас его не волновало то, что будет потом.

– Смотри, Па, я могу как-то зарабатывать, и не хочу спрашивать об этом разрешение, – для него было унизительно, каждую неделю просить у родителей деньги на карманные расходы, будто милостыню, и для этого всегда быть «хорошим мальчиком». – Я хочу накопить деньги на учебу в колледже.

Последние слова дались ему с излишним напряжением. «Ну и черт с ним», – подумал он.

– Хорошо, Дэнни, – сказала мать и посмотрела на него с намеком на улыбку, будто ее позабавило замечание о колледже. – Я уверена, что ты преуспеешь в жизни, и неважно – как.

«Спасибо, мама», – подумал он.

– Думаю, что ты взрослеешь, – заметил отец, кивнув в знак уступки.

Дэнни знал, что он одержал победу, взял верх над отцом впервые в жизни. Он глубоко вздохнул и сосредоточился на тарелке, стоящей перед ним, осознавая, что родители смотрят на него так, будто видят его впервые. И вдруг он почувствовал к ним необычайную нежность и любовь. Он не мог воздержаться от мысли о том, что следующим шагом будет добиться от них разрешения на уроки вождения.


Девушка стояла в стороне от автобусной остановки, глядя куда-то через дорогу на противоположную сторону улицы, будто там могло происходить нечто интересное. Дэнни следил за ее пристальным взглядом и не находил ничего необычного: квартирные здания, спешащие на работу люди, бездомный, вытаскивающий продовольственную карточку из всех своих «пожитков». И все происходило в быстром темпе, меняясь одно за другим.

Ее волосы были заплетены в косичку и подчеркивали ее высокие и тонкие скулы. Она была еще красивее, чем прежде.

Дэнни подумал, стоит ли начать говорить с ней или нет, потому что это будет похоже на извинение. Ему хотелось как-нибудь отметить возможность начать работать, разделить с кем-нибудь свою удачу.

– Эй, Дэнни, здесь твоя подруга, – воскликнул Дракула.

Дэнни проигнорировал его, но его щеки налились теплом. Девушка не обернулась и не ответила на реплику, хотя, наверное, слышала этого маленького монстра.

– Эй, Дэнни, кажется, ты ей не нравишься, – снова в полный голос завопил Дракула.

Неуклюжий момент прошел, как тут же началась драка, что было обычным явлением. Два монстра начали толкать друг друга и пытаться повалить на асфальт. Дракула схватил за грудки другого парня, которого Дэнни раньше не видел: низкорослого, худощавого, с большими отчаянными глазами. Дракула столкнул его с тротуара и пнул коленом в живот.

– Ладно, хватит вам, – закричал на них Дэнни, растолкнув их в стороны.

Прежде, чем он предпринял что-нибудь еще, к остановке подъехал автобус, волоча за собой облако сизого дыма.

Дэнни помог новичку подняться на ноги. Ему было где-то десять или одиннадцать, он старался не заплакать, не смотря на это, слезы уже текли по щекам. Он оттолкнулся, когда Дэнни попытался вытереть с его лица грязь подолом своей куртки. «Отставь от меня», – сердито зарычал он. Дэнни подумал, что это типично. Он каждый день наблюдал этих монстров по дороге в школу и обратно.

Дэнни поднялся в автобус последним. Взмахнув перед водителем своим удостоверением, он кинул взгляд в салон: девушка села сзади, на одном из последних сидений.

«Что, кишка тонка?» – сказал он себе.

Кажись, ему было море по колено. Он направился в конец автобуса и плюхнулся на сидение рядом с ней. Ее наплечная сумка была на полу между ее колен. Это его взбодрило еще сильней. Если она на самом деле хотела, чтобы рядом с ней кто-то сел, то она могла кинуть сумку на сидение, которое было перед ней.

И что теперь?

Удивившись ему, она заговорила первой.

– Видела, как ты их сегодня разнял. Ты не руководствовался своими принципами?

– Ты как-то показала хороший пример, – он надеялся, что ответил достойно.

Она промолчала.

– Я на самом деле не из худших парней.

Она снова промолчала в ответ.

– Я стараюсь быть вежливым и учтивым, – сделал он ударение на два последних слова.

Легкий намек на улыбку коснулся ее губ, но она продолжала смотреть вперед, не на него.

– Я думаю, что нужно написать петицию, – продолжил он. – Может, ты подпишешься?

– Что за петиция?

– Петиция в адрес электрической компании, чтобы кабели шли под землей. Тогда они оставят деревья в покое, – так уж его волновали эти деревья? Но это было единственным, о чем в прошлый раз они говорили. – Также это бы предотвратило перебои в подаче электроэнергии в случае шторма или урагана. Когда кабель будет под землей, то можно не бояться обрыва проводов в случае падения деревьев или просто раскачивания их ветвей. Никто не останется без света, – затем он попытался пошутить. – Тебе же не хочется смотреть телевизор при свечах?

Ему показалось, что в его шутке все-таки была какая-то доля правды.

Она пристально посмотрела на него.

– Я думаю, что сегодня ты – доктор Джекил.

– Это не значит, что в другой день я – мистер Хайд, – Дэнни поддержал игру, упоминая персонажей известного телесериала.

Ее лицо стало серьезным, а глаза вдруг стали не карими, а голубыми.

– Но уж точно, кто-то из них, – эта фраза из ее уст прозвучала даже несколько соблазняюще.

– Дэнни Колберт, – представился он. – На самом деле меня зовут Дэнис. Мой отец – из Канады. Он хотел, чтобы мое имя звучало как-нибудь по-американски, чтобы оно не выделялось среди американских имен, – ему не хотелось использовать слово «кратких», и говорить обо всем этом ему показалось смешным, но его рот не собирался закрываться.

– А меня зовут Доун, – сказала она, а затем произнесла это по буквам: – Ди-Эй-ДаблЮ-Эн.

Доун – это замечательно. Именно для нее. Как восход солнца, полный надежд на лучшее: Доун.

– Красивое имя, – сказал он.

– Вообще-то меня зовут Донна, но я терпеть не могу, когда меня так называют. Все называли меня Донна или Дебби в течение года со дня моего рождения, но я поменяла имя. Я думаю, что когда однажды я увидела себя в зеркале, даже если тогда мне было не больше года, я подумала: «Я – не Донна, я – Доун».

Он расслабился и почувствовал рядом с ней достаточно комфортно. Они уже просто разговаривали. Он понял, что у них было много общего: она также недавно переехала в Барстоф, ее отец был инженером, его перевели из Род-Айленда в центр штата Массачусетс, когда тут был создан филиал фирмы, на которой он работал еще там. Она сказала, что ей также трудно завести друзей. А девочки тут – еще большие снобы, чем мальчики, более требовательные друг к другу, и нелегко принимают к себе в компанию чужих, прибывших издалека.

– Может, я выгляжу слишком грубо среди особ моего пола?

– Не знаю, – ответил он. – Мы постоянно куда-нибудь переезжаем. Я сменил уже три школы. И уже я не стараюсь обзавестись друзьями. Что есть сегодня, того уже нет завтра, – это звучало неестественно и излишне драматично, но было правдой, пусть и не во всем.

И она задала один неизбежный и болезненный для него вопрос, который он все равно ожидал:

– Почему вы все время переезжаете? Из-за работы отца?

Он кивнул.

– Моему отцу не сидится на одном месте, – это была большая ложь. – Он любит путешествовать, – продолжал врать он. – Но, наверное, мы останемся здесь, в Барстофе, – а теперь немного правды: – Он нашел новую работу, которая ему нравится. Она открывает перед ним новые возможности, – что было наполовину ложью, и вместе с тем наполовину правдой.

– Чем он занимается?

«Зачем я сел рядом с ней?» – подумал он.

Но он знал – почему: она была уж слишком хороша собой, у нее были сине-карие глаза, как ни у кого другого.

– Он работает с пластмассой, – это был своего рода ответ защиты. Половина жителей Барстофа работала на предприятиях, выпускающих пластмассовые изделия, будь то игрушки или офисное оборудование, отправляемое во многие страны мира. – Он – мастер по литейному оборудованию, производящему пластик. Когда станки ломаются, то он их ремонтирует.

Они оба притихли, наблюдая из окна автобуса захламленный мир Барстофа. День был замечательным. Светило солнце. Оно отражалось от окон домов. Внутренний мир автобуса был унизительным. Сиденье, на котором сидели они вдвоем, был оазисом, отрезанным от всего остального.

Он уже знал, что она жила в том же районе, что и он. Она сказала, что иногда мать посылает ее в магазин «24 часа», когда что-нибудь забывает купить в центральном супермаркете. Она училась в предпоследнем классе школы «Барстоф-Хай» – хорошая школа, но ничего особенного. Она расспрашивала его о «Норманн-Прип».

– Я слышала, что это нечто ненормальное, – сказала она, шутя.

– Если я начну о ней рассказывать, то это уж будет точно, – ответил он.

Они общались, будто старые друзья. Похоже, он не на шутку в нее влюбился. У него дрожали коленки, и сосало под ложечкой. Вдруг автобус остановился около «Барстоф-Хай». Она схватила в охапку свою сумку и собралась выйти из автобуса.

Проглотив комок в горле, он выдавил:

– Увидимся завтра?

– О… – запнулась она. – Похоже, что нет. Обычно отец подвозит меня к входу в школу. Когда он не может, то я добираюсь на автобусе. Сегодня он в другом городе.

– О… – он не знал, что сказать, и почувствовал себя глупо. Его рот открылся и не закрылся.

– Увидимся, – сказала она. Это слово показалось ему преддверием жестокого испытания.

Накинув на плечо ремень сумки, она направилась к двери. Ему захотелось ее окликнуть, что-нибудь сказать, задержать ее. Но она уже была снаружи спиной к автобусу и к нему, сидящему внутри.

Когда автобус тронулся, то он осознал, что не знает ее фамилии и, где она живет.

В этот день все шло как-то не так.

Сидя на трибунах во время перерыва на ленч, он вдруг услышал звуки откуда-то снизу: это была драка, крики, стоны, глухие удары. Он пошел в конец трибун, заглянул за угол: в двадцати футах от него двое «нормальных» учащихся, которые были ненормальными, они избивали третьего. Они не столько его били, сколько толкали и стремились повалить на землю. Дэнни узнал «жертву». Этого парня он видел на уроках американской истории. Его звали Лоренс Хенсон.

Сцена выглядела нелепо: трое парней, аккуратно одетых в униформу «Норманн-Прип», коротко постриженных и хорошо причесанных, вели себя как уличные хулиганы. Дэнни наблюдал за происходящим, его сердце начало биться так, будто не находило себе места. «Отсюда лучше уйти», – подумал он, но почему-то не сдвинулся с места, будто увиденное его пленило.

Лоренс Хенсон не давал им сдачи, когда парень из тех двоих, который был выше ростом, начал бить его по лицу. Сначала по одной щеке, затем по другой. Руки Лоренса свободно покоились, будто принадлежали не ему. Красный румянец проступил на его щеках. Другой из нападавших начал пихать Лоренса в грудь. Лоренс отступал назад, продолжая принимать удар за ударом.

«Почему он не ударит его в ответ?»

В этот момент Лоренс посмотрел в сторону Дэнни, и их взгляды сцепились. Дэнни не был уверен, что Лоренс видит его глаза на разделяющем их расстоянии. Но в глазах Хенсона он заметил что-то еще – может быть, гнев? Дэнни отвернулся. «Это не мое дело», – подумал он. – «Я все равно ничем ему не помогу». Он повернулся и пошел, сбивая ботинки о кирпичи, которыми были выложены дорожки. Он возвращался в учебный корпус, стараясь взвесить увиденное в глазах Лоренса Хенсона.

Позже, на «социологии» и «математике» он не встречал Лоренса Хенсона, но он столкнулся с ним нос к носу в коридоре. Он выглядел нормально, как и всегда, кроме как под его левым глазом светился небольшой синяк. Дэнни открыл рот, чтобы что-нибудь произнести, но сказать было нечего. Они стояли, мучительно глядя друг другу в глаза какой-то непродолжительный момент. Дэнни снова что-то заметил во взгляде Хенсона. Это была обида или просто злость, но так на него мог посмотреть только враг. И еще Дэнни подумал, что на тех двоих, которые избивали его под трибунами, он так не смотрел. Дэнни ушел, оставив сцену, где Хенсон отказывался давать им сдачи: «Это не мое дело…»

Прошло еще четыре урока. Дэнни шел по коридору, в конце которого заметил Джимми Барка, направляющегося в его сторону. В этот момент встреча с ним ему была не нужна. У него еще не было ответа на когда-то повисший в воздухе вопрос. Не сейчас, если не никогда. Будто по команде, он свернул в сторону административного корпуса, хотя слышал, как Джимми Барк его зовет по имени. Он даже не обернулся.

Позже, когда он уже сидел в дымящем по городу автобусе, в нем начала закипать злость. Он не мог дать себе ответ: на кого и почему.


* * *

Тот день и так не был ясным. Небо стало еще мрачнее, когда он остановился около «Двадцати Четырех Часов». Он зашел внутрь. За кассовым аппаратом сидел другой человек, который был старше Дейва, с когда-то рыжими, а теперь бледно-коричневыми волосами, окаймляющими лысину. Очевидно, это был сам хозяин.

Дэнни подождал, когда уйдут покупатели, которыми этот человек был занят. Он прочистил горло в надежде, что его голос его не подведет – не выдаст его волнения.

– Меня зовут Дэнни Колберт, – представился он. – Ваш помощник сказал мне, что я могу найти здесь работу.

– О, да, конечно, – нахмурившись, ответил человек из-за кассового аппарата. – Меня зовут Артур Тейлор, и я – хозяин этого магазина. Дейв рассказывал мне о тебе, – он почесал лысину. – Он – большой энтузиаст, за словом в карман не лезет. Это правда, что к нам на работу иногда нужны люди, но сейчас у меня все занято. Сколько тебе лет?

– Шестнадцать, – от разочарования он чуть не начал заикаться.

– Позволь объяснить тебе, как здесь работают, Дэнни. Я стараюсь брать людей постарше, у которых есть опыт. Такая работа требует ответственности. Иногда приходится работать одному, и каждый раз не знаешь, кто войдет в эту дверь, – мистер Тейлор сделал паузу, очевидно, заметив разочарование Дэнни, а затем продолжил: – Извини, сынок, – звучало с долей доброты и симпатии. – Конечно, почему бы тебе не заполнить анкету, для тебя я что-нибудь присмотрю.

Дэнни взял из его рук лист и вложил его в один из учебников. Он заподозрил, что хозяин магазина попросту избавляется от него. Он, конечно, приятный человек, но не может предложить ему работу.

– Старый добрый Дейв, – качая головой, бормотал мистер Тейлор. – Полагаю, ты ему понравился. Поищи в других местах, сынок, хотя я ничего тебе не обещаю.

Дэнни даже обрадовался, что в магазин зашел покупатель. Это позволило ему уйти не попрощавшись.

Когда он вошел в дом, он налил себе в стакан апельсинового сока, и тут же зазвонил телефон. Не спеша отпивая по глотку, он вслушивался в звонки. «Если перевалит за десятый, то я сниму трубку», – подумал он. Продолжая считать, он подошел к телефону: …восемь, девять… Как только рука сняла с аппарата трубку, звонки прекратились. Когда он поднес трубку к уху, то услышал прерывистые гудки. Его вдруг начала мучить совесть, хотя он не мог себе объяснить, за что.

На следующее утро, когда он сидел у себя за столом и решал математические задачи, что не имело никакого значения для его жизни, кроме как для оценок в его аттестате, он услышал, какой-то стук в кухонную дверь. Стук был настойчивым и достаточно громким. Затем снова было тихо. Он подождал. Карандаш повис над тетрадной страницей. Стук повторился. Отложив карандаш, он направился на кухню.

«Тук-тук. Есть кто?»

К нему и его родителям никто еще не приходил с того момента, как они переселились в Барстоф. Никто не приносил им почтовых посылок. Письма всегда извлекались из металлического почтового ящика на веранде первого этажа.

«Пукну, стукну и сожгу твой дом».

Приглушенный голос доносился с наружной стороны двери. Дэнни напряженно стал вслушиваться. Он слышал, как голос сказал: «Это важно. Пожалуйста, откройте».

Мужской голос. Не женский. Уж точно не женский. Не тот, что звучал по телефону. Он неуверенно стоял около кухонного стола. Кому-либо открывать дверь ему не хотелось. «Кто знает, кто может стоять за дверью в нескольких футах от него?»

«Не надо драматизировать», – сказал он себе. Кто еще может постучаться в дверь среди дня? Какой-нибудь «купи-купи» торговец, или сосед, у которого что-нибудь случилось, и он нуждается в помощи. Почему постучавший сказал: «Это важно. Пожалуйста, откройте»?

Дэнни приоткрыл дверь, не снимая цепочки. Всего лишь щель в два дюйма. Он с подозрением выглянул наружу через узкую щель. За ней стоял человек средних лет. На нем были очки в роговой оправе. Он был седым. Из наружного, грудного кармана куртки выглядывали ручка и карандаш. Денни тут же понял: это был репортер. Он вспомнил указание отца: «Если к тебе подошел репортер, то не разговаривай с ним, никогда не говори «да», только «нет» или «не знаю»».

– Мистер Колберт дома? – спросил репортер.

Дэнни отрицательно качнул головой и начал закрывать дверь.

– Подожди, ты не знаешь, когда он будет дома?

Атмосфера безотлагательности, исходящая от этого репортера остановила Дэнни. Мало того, этот репортер выглядел вполне прилично. По нему было видно, что он устал, его глаза были налиты кровью, будто он целую ночь не спал. Дэнни знал этот взгляд. Каждый раз такие глаза он наблюдал у своего отца.

– Не знаю, – сказал он. Глупый и ничего не значащий ответ. Конечно, он знал, когда его отец придет домой – «после работы». Вопрос также был глупым. Этот репортер должен был знать, что отец работает на «Мэдисон-Пластик», и среди дня дома находиться не должен.

– На самом деле я хотел поговорить именно с тобой. Ты – Дэнис Колберт, не так ли? Я из газеты «Викбург-Телеграф»

– Извиняюсь, я – занят, – ответил Дэнни, и начал снова закрывать дверь перед носом репортера.

– Минуту, я хочу помочь – тебе и твоему отцу.

– Мы не нуждаемся в помощи, – возразил Дэнни. Его ответ был подстегнут воспоминанием о газетной полосе в «Телеграмм», напечатанной несколько лет тому назад. Возможно, именно этот репортер написал ту статью, которая была на главной странице.

– Думаю, что нуждаетесь, – продолжал настаивать репортер, но уже мягче и без нажима. В голосе уже слышалась усталость. Вздохнув, он сказал: – Пожалуйста, удели мне минуту, чтобы выслушать.

Рука Дэнни вдруг неожиданно ослабила нажим на дверь. Может быть, от этого репортера он мог услышать то, что отец ему никогда бы не рассказал. И, может быть, он действительно мог бы помочь.

– Через неделю или две должна выйти большая статья о трагедии в «Глобусе». Насколько известно, в этой истории замешан твой отец. Наша газета – самая известная в округе Ворчестер, Дэнис. И мой редактор хочет преодолеть все преграды. Он поручил мне возглавить группу, которая будет заниматься журналистским расследованием случившегося четверть века тому назад. Мы должны взять интервью у тех, кто выжил, найти родственников погибших, но моему редактору нужна драма. Он имеет в виду, тонкости. Знаешь, что такое тонкости, Дэнис?

Дэнни не ответил, его увлекли слова репортера, впутывающие в эту трагедию его отца.

– Тонкости – это ловля блох для очередной колонки новостей. Включи телевизор. Сплетни, инсинуации… хуже, лучше, за кадром, под гору без тормозов… парень – это тонкости. А газеты, здесь тоже все держится на тонкостях. Твой отец – лишь он один остался в живых после того скандала. Владелец театра умер, городской инспектор умер, даже следователя, расследовавшего причины катастрофы, тоже нет в живых. В живых остался только твой отец. Проблема в том, что он отказывается говорить. Когда кто-нибудь идет по его пятам, он всегда отвечает: «Без комментариев», и это выводит его от игры. И, если откровенно, то я думаю, что на сей день это жестоко – для него, для твоей матери и для тебя самого. И так двадцать пять лет.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю