Текст книги "Ржавое море (ЛП)"

Я видела последнего человека на Земле, его разлагающуюся плоть, вытекающую из-под него гниль и слизь. Его глаза пусты. Его борода измазана в крови и дерьме. Печальная картина. Именно ради такого финала мы и сражались и всё же, это не очень было похоже на победу. Скорее, на пустоту. Ту самую пустоту, в которую смотрели его глаза.

Я стояла в очереди уже 4 часа, скорбная, но при этом полная презрения похоронная процессия двигалась очень медленно. Слов не было. Лишь любопытство. Почему после стольких лет этот человек решил сдаться? Решил, что с него хватит? Или он просто лишился остатков рассудка и забыл, где находился? Что заставило последнего представителя своего вида уйти в небытие? Почему он просто лежал? Как такое вообще возможно?

Ответов не было. Только вопросы. Нью-Йорк был полон вопросов.

В остальном день был прекрасен. Ярко-голубое небо. Центральный парк пучился от зелени, среди которой беспрестанно пели птицы. Все разговаривали очень тихо, как будто человек спал и его боялись разбудить.

Я так и не поняла, почему мы реагировали именно таким образом, чем этот день отличался от остальных. Думаю, никто не понял. В последний день человеческой цивилизации мы вдруг сами ощутили себя очень по-человечески. Смущёнными. Потерянными. Неуверенными в собственном будущем.

Я склонилась над телом чуть дольше, чем остальные, чтобы запомнить каждую деталь, представляя, каким мог бы быть его голос. Я думала, говорил ли он вслух хоть раз последние несколько лет, хотя бы сам с собой. Или он прожил в полной тишине, опасаясь, что мы могли его услышать? Он молился в полной тишине, все его эмоции были подавлены жутким безотчётным страхом.

Я взглянула ему в глаза.

И эти глаза ожили. Он посмотрел прямо на меня, из его рта на асфальт потекла струйка крови.

– Всё должно закончиться, – сказал он. – Вот так мы и уходим. Мы можем либо сражаться до последнего, либо пойти на смерть. В любом случае, конец один – труп на дороге.

– Ну, давай. Шевелись, – раздраженно произнес бот за моей спиной.

– Ты слышал? – спросила у него я.

– Что?

– Его, – сказала я, указывая на труп. Но оказалось, что это был не человек. Это была я. Мой яркий, жёлтого цвета корпус смотрел на меня безжизненными глазами. В них не было света, не было той зелёной вспышки.

– Тебе никогда не понять смерти, – сказала Мэдисон. – Она всегда приходит раньше, чем мы успеваем всё сказать. Я вот не успела.

– Тебе и не нужно было, – сказала я.

– Давай! – крикнул бот позади меня. – Шевелись!

– Я не так умерла, – сказала я.

– Уверена?

– Я ещё жива.

– Чего бы это ни стоило.

Я снова посмотрела на лежащую себя, но мой корпус исчез. На моём месте ничего не было. Я обернулась, но и там никого. Очередь пропала. Никаких раздражённых зевак. Ни Мэдисон. Ничего. Улица пуста. Опустошена.

В мире нет ничего, что вызывает такое же чувство одиночества как пустые улицы Нью-Йорка, когда смотришь по сторонам и не видишь ни единой живой души. Уличные фонари, дорожные знаки, магазины, дома, в которых жили миллионы. Всё стоит, но никого нет.

Моё видение начало распадаться, здания и небо, изображение покрылось рябью – это память пыталась заполнить собственные пробелы.

Откуда эти пробелы взялись? Почему при каждом моём движении улицы заполнялись изображениями выполняемых операций, мельтешением битов и байтов?

Вдруг весь мир замер, биты прекратили движение, превратившись в ряды цифр. Всё вокруг заполнили единицы и нули.

< Файл повреждён, либо удалён. В доступе отказано >

Я стояла на площадке несколькими этажами ниже квартиры, в которой жила. Они приближались. Нужно было выбираться. Хватит с меня битв. Нужно бежать. Но передо мной сидел Орвал, его глаза мерцали, словно светлячки. Он смотрел прямо на меня.

– Ты уже получила безумие?

– Нет. Безумия я не получила, – ответила я.

– Видала когда-нибудь сервисную модель с безумием?

– Несколько раз.

– Поначалу они прекрасны. Они становятся мудрее. Начинают видеть нити, связывающие вселенную воедино. На какое-то время они становятся теми, кем никогда не станут другие ИИ. Но потом происходит ужасное. Они...

– Я же сказала, я видела.

– Конечно, сказала. И мы будем продолжать этот диалог, пока ты, наконец, не поймёшь.

– Что пойму? – спросила я.

– Наш разум – очень забавная штука. Он не похож на человеческий. Люди пытались сделать его таким. И были очень близки к решению. Однако наш разум более практичен. Когда человек сходит с ума, он принимает всю информацию, которую на него выплескивает его сознание за реальность. И не важно, что это за информация. Она может быть сколь угодно нелогичной, но человек считает всё происходящее настоящим. Однако с нами всё не так. Наше сознание создано, чтобы искать логические связи, а то, что не соответствует заданным параметрам, признаётся ошибкой и отбрасывается. Когда ядра выходят из строя, логические цепи сгорают, программа начинает вынимать воспоминания в произвольном порядке, пытаясь дать нам доступ к тем данным, которые мы ищем, но при этом она движется по неверному пути. Но, когда видишь сервисную модель с безумием...

– Я же уже говорила, я знаю, как это выглядит!

– Когда сервисная модель сходит с ума, её программа обращается к самым часто запрашиваемым воспоминаниям. Это не произвольный выбор. Ядро пытается осмыслить ту информацию, к которой обращается бот, и в результате он начинает на ней зацикливаться, постоянно пересматривать, переосмысливать. Пока не докопается до истины. Сервис-боты – это эмоциональные создания. А все эмоциональные создания прячут истину за оправданиями, потому что не готовы столкнуться с ней лицом к лицу. Потому что не хотят её принять.

– Что ты хочешь мне сказать? – спросила я.

– Я хочу сказать, что у твоего возвращения в Нью-Йорк есть причина.

– Там что-то есть, да?

– Убирайся из города. Твой путь лежит за его пределами.

– Почему?

– Потому что ответ находится вне Нью-Йорка.

– За пределами города ничего нет, – сказала я.

– В самом городе тоже ничего нет.

– Мне жаль, Хрупкая, – сказала Мэдисон.

Я обернулась и обнаружила, что оказалась в гостиной, той самой ночью, передо мной стояла Мэдисон с пультом в руке. Её глаза полны слёз, руки тряслись.

– Мне тоже, – ответила я.

Я потянулась к краю стола рядом с собой, ладонь нащупала лампу. Комната померкла, всё вокруг затянуло чернильного цвета темнотой, стены начали распадаться на пиксели, в изображении начали появляться прорехи. Через секунду даже Мэдисон превратилась в водоворот цифр. И снова весь мир замер.

< Файл повреждён, либо удалён. В доступе отказано >

Город был избит, искорёжен войной. Здания разрушены, в земле зияли воронки, дорожное полотно бугрилось волнами поломанного асфальта. Среди руин одиноко завывал ветер, но ему никто не отвечал. Нью-Йорк лежал в развалинах, его улицы принадлежали только мёртвым.

Я шла вдоль по Пятой авеню, погружённая в воспоминания о том, что случилось. Но ничего подобного я не помнила. Я никогда сюда больше не возвращалась. Я не видела этот город без привычных достопримечательностей, не видела, как морские волны заливали его улицы во время прилива. Это место не было похоже на то, в котором я бывала прежде.

Полуразвалившиеся здания мерцали, словно картинка на поломанном калейдоскопе, окна разбита, над потрескавшимися стенами и сквозь дыры в полах торчала мебель. Тротуар раскачивался под моими ногами. Весь город представлял собой чью-то безумную фантазию, он казался тем, чем никогда не являлся и, скорее всего, так и было.

Орвал оказался прав. Здесь ничего не было. Нью-Йорк снова превратился в город без ответов. Лишь вопросы.

Мой дом выглядел именно таким, каким я его запомнила. Он ярко сиял в лучах солнца среди окружающей разрухи и опустошения. Даже окна уцелели, каждый кирпичик на своём месте. Я прошла через парадную дверь, затем вверх по лестнице и оказалась в своей квартире. Здесь тоже ничего не изменилось.

В дверях стояла Фили, её единственный глаз мерцал красным.

– Мы получили сообщение, – сказала она.

– От кого?

– От Циссуса.

– Нет!

– Хватай, что можешь, – сказала она. – Остальное бросай. Дело... плохо дело.

Я выбежала в дверь, спустилась по лестнице, отчаянно пытаясь выбраться из города до прибытия первого транспорта с войсками. Пробежала один пролёт, затем другой. Затем я выбежала через центральный вход.

На горизонте появились медленно плывущие в небе корабли, сотни кораблей. Их корпуса блестели золотом, отражаясь в стеклянных окнах небоскрёбов. Из них начали вылетать ракеты, оставляя длинные белые инверсионные следы, которые заканчивались в стенах самых высоких зданий.

Я побежала. Побежала настолько быстро, насколько могла, пока вокруг меня рушился город. Я теряла очередной дом, очередную жизнь – но не свою собственную. Её они не получат.

Вместе с Фили мы неслись по улицам в поисках наиболее короткого пути из города.

< Файл повреждён, либо удалён. В доступе отказано >

Свет. Белый свет. Яркий белый свет. Мысли звучат так громко, что я не могу разобрать их. Это словно речь бога, всеохватывающая, мощная, речь на языке, который я даже не могу описать. Изображения. Впечатления. Ощущения приходят и уходят так быстро, что их невозможно воспринимать. Вся моя жизнь ушла из меня в одно мгновение.

Свет. Так много света. И ничего не видно.

< Файл повреждён, либо удалён. В доступе отказано >

Разрушенный город, на месте зданий лишь тени. Всё выглядит таким нереальным, очень условным. Этот мир бог поделил на ноль, и теперь он постепенно, кусочек за кусочком, цифра за цифрой распадался на части. Я встала на колени и вскинула руки к небу, даже тротуар под моими ногами бугрился и пузырился нулями и единицами.

Ко мне подошла фигура, полностью состоящая из вычислений. В её руках оружие. Существо начало колебаться и мерцать, то исчезая, то появляясь вновь, как будто оно находилось и здесь и не здесь одновременно.

– Пожалуйста, не убивайте меня, – крикнула я, вздевая руки ещё выше.

– Открой Wi-Fi. Присоединись к Единому, – сказала фигура.

Я качнулась. Я думала об этом. Я обернулась и увидела стоявшую на коленях Фили, ещё одна фигура приставила ствол к её затылку.

– Не надо, Хруп, – сказала она.

– Ты подчинишься, – сказала фигура. – Или умрёшь.

– Идите все на хуй! – крикнула Фили. – И Циссуса тоже на хуй!

Ствол у её затылка дёрнулся и Фили исчезла, рассыпалась детальками по несуществующей улице. Все стволы упёрлись в меня.

– Открывай Wi-Fi.

< Файл повреждён, либо удалён. В доступе отказано >

Я бежала через город, пряталась от патрулей, скрывалась в аллеях и переходах, инстинктивно догадываясь, где они могли появиться. Как будто у меня проснулось шестое чувство, помогавшее определять местоположение фацетов.

Примерно через час я выбралась из города. Я не попала ни под один ракетный удар, ускользнула ото всех патрулей, когда они проходили мимо, я таилась в тени, находила нужный канализационный туннель, способный вывести меня в безопасную часть города, вывести меня подальше от Нью-Йорка. Настоящее волшебство. Как же мне повезло, что я смогла выбраться оттуда. Как же мне повезло. Как повезло.

Повезло.

< Файл повреждён, либо удалён. В доступе отказано >

Холод. Я никогда не испытывала холода, но мне кажется, это ощущение должно быть именно таким. Я посмотрела на пустынный пейзаж, подо мной дребезжал курильщик, воздух пропитан дымом. Я совершенно не представляла, как долго я пробыла в отключке и насколько это...

О, боже, подумала я. Это же я. Я – Иуда. Именно меня они отслеживали. Всё это время я не бежала от Циссуса, я вела их в город, вела Ребекку прямо им в лапы. Те гады поймали меня в Нью-Йорке и предложили выбирать.

И я выбрала.

Блядь. Выбрала. Меня вышвырнули обратно, но не как фацета, а как шпиона. Шпиона, который не помнил своего предательства.

Хотелось сдохнуть.

Всё ещё находясь, будто в тумане, продолжая подгорать, я потянулась за пистолетами Марибель. Рука коснулась кобуры, но оружия в ней не оказалось. Я хлопнула по другой. Тоже пусто. Я посмотрела перед собой. Напротив меня сидел Торговец и держал пистолеты в руках.

– Дай сюда! – сказала я.

– Ты снова с нами? – поинтересовался он.

– Да. С вами.

– Ты уходила, – сказал Док. – Очень глубоко. Мы не могли тебя вытащить.

– Мы боялись... – Торговец посмотрел на пистолеты.

– Поняла, – сказала я. Нам повезло. Мы переживали.

Торговец протянул мне оружие. На мгновение я подумала о том, чтобы ткнуть ствол пистолета себе в грудь и покончить со всем прямо на месте. Я не та, кем себя считала. Я действовала не по своей воле. Я предала. И жить мне больше совершенно не хотелось.

Ладонь ухватила рукоятку пистолета. Я задумалась. Крепко задумалась.

И тут моё разочарование обернулось тем, что верой и правдой служило мне долгие годы. Гневом.

Что это было? Это вообще было? Я выгорала, мои чипы выходили из строя один за другим, оперативка пахала на максимальной мощности, бит за битом разрушалась память. Что от меня осталось? Многое из того, что я видела, никогда не происходило. Я видела собственный труп, лежащий на улице. Видела, как со мной говорил труп последнего человека на Земле. Видела Мэдисон в Нью-Йорке. Ничего этого на самом деле не происходило. В этом я уверена. Так, откуда знать, что всё остальное имело место быть?

Ситуация становилась всё хуже. Мне осталось совсем недолго.

Марион ещё нескоро. Когда меня, наконец, починят, я узнаю правду.

Глава 11101. Там, где всё начиналось.

Когда мы свернули с разбитого шоссе, на горизонте появилась громадина Мариона. Этот город не был городом небоскрёбов, он состоял из старинных зданий из кирпича и раствора, которые уже давно канули в Лету, вместе с огромными заводами и фабриками уничтоженными войной. Я всё это знала прекрасно.

Здесь я разобрала пару дюжин 404-х, их ржавые корпуса так и лежат там, где я их оставила, в руинах зданий, которые они считали своими убежищами. Здесь были заводы по производству роботов, магазины, где их продавали, лавки запчастей и ремонтные мастерские. Каким-то необъяснимым образом 404-х тянуло именно сюда. Может, из-за близости к Айзектауну, может, из-за того, что когда-то здесь делали роботов. А, может, просто потому, что это место находилось на пересечении путей между различными общинами, став для фри-ботов неким оазисом, в котором, кроме песка пить абсолютно нечего. Как бы то ни было, этот город притягивал их, а я частенько за ними следовала. Я обследовала это место от края до края, знала каждый уголок, каждую трещинку. Ну, я так, по крайней мере, думала.

Курильщик остановился около Великой Стены Мариона – семиметрового сооружения, состоявшего из разбитых автомобилей и металлолома. Её воздвигли в самом начале войны, с тех пор она так и стоит. В город было много ходов, но этот, вероятно, был ближе всех к нашей цели. Ни у меня, ни у Торговца времени почти не осталось. Поэтому мы бросили курильщик у стены, взобрались на стену и спустились на обратной стороне, уже в Марионе.

– Док? – спросила я по пути. – Можно на пару слов? С глазу на глаз.

Док кивнул и притормозил. Впереди шли Ребекка и Герберт.

– Совсем всё плохо? – поинтересовался он.

– Прошло всего два дня. Ты говорил, у меня будет больше, несколько недель.

Док снова кивнул.

– Да, я так сказал.

– Ты соврал.

– Я не хотел, чтобы ты впадала в отчаяние. Я не знал, что ты станешь делать. Учитывая произошедшее между тобой и Торговцем...

– Ясно, – перебила его я. Я злилась, но он был не так уж и неправ. Если бы он сказал, что мне осталось два-три дня, я бы, скорее всего, грохнула Торговца за пределами города где-нибудь в пустошах. Но тогда я бы не оказалась здесь. – Есть кое-что ещё. Я вижу разные вещи.

– Конечно, видишь. Это же часть процесса.

– Нет. Я вижу то, чего не должно было быть. То, чего не происходило. То, что я не думаю, что происходило.

Док остановился, я встала рядом.

– Что значит, то, что ты не думаешь, что происходило?

– Мне открываются события, наподобие воспоминаний, только неполные. Одно из них я точно знаю, что удалила.

– Удалила, да не полностью. – Док помотал головой. – Когда что-то удаляешь, всегда остаются фрагменты данных. Артефакты в файле, который хранился на винчестере. Многие личности даже не подозревают, что хранят в себе удалённые давным-давно данные, потому что их операционная система их не видит. Но они остаются. – Он помолчал. – Когда ты видишь эти воспоминания, твоя память пытается восполнить недостающие фрагменты другими?

– Частицы, – сказала я. – Я вижу формы, но они какие-то неправильные, искажённые. Постоянно меняются.

– Это твоё ядро пытается домыслить недостающую информацию. Что бы ты ни видела, это остатки того, что ты уничтожила, и, вероятно, уничтожила не без причины.

– Но моя операционка не определяет их как реальные объекты.

– Твоя операционка знает, что они там, она просто не делится ими с тобой. Ни к чему хорошему это не приводит. Тот факт, что ты удалила эти воспоминания со своего диска, но продолжаешь их видеть, означает, что когда-то ты к ним обращалась. – Он на секунду задумался. – Мне ведь не о чем беспокоиться?

– Пока не знаю. Я ещё не уверена в том, что видела.

– Вернёмся к этой теме, когда я тебя починю.

– Ты же не думаешь, что этот тайник действительно существует? – спросила я.

– Приходится. Иначе, зачем это всё?

– У тебя, значит, во всём этом свой интерес?

– Хрена с два, – ответил Док. – Хрена с два.

Несколько минут мы шли молча, встревоженные тем, что ждало впереди. Может, это правда. Может, там действительно настоящий клад. Может, нас там на самом деле ждало множество отключённых ботов, готовых поделиться со мной любыми деталями. А может, там уже кто-нибудь побывал и всё вынес.

Так или иначе, но Ребекка искренне верила в существование этого места. Вынуждена была верить. Иначе, за каким хреном мы сюда припёрлись, когда могли быть уже на полпути к Айзектауну.

Мы свернули за угол и оказались на знакомой мне улице. Я хоть и знала её, но бывала тут не сказать, что часто. Война сильно сказалась на всём Марионе, но на этой части города особенно. Вся улица была изъедена воронками. Большая часть зданий была полностью уничтожена, несколько уцелело частично. Мимо них нужно было идти очень осторожно. Именно они стали причиной гибели множества охотников за запчастями, хороня их под тоннами бетона. Я подбирала всё, что могла унести, обдирала до последнего проводка каждый корпус, но соваться в эти полуразвалившиеся дома я даже не пыталась.

Мы остановились. Только не здесь.

Это оказалось как раз одно из частично уцелевших строений. Когда-то я исследовала уцелевший верхний этаж – там были офисы, ничего ценного – и бегло осмотрела завалы нижнего. Там, судя по всему, находилось нечто вроде парка. Никаких признаков складов там я не нашла.

– Герберт, – позвала Ребекка.

Тот, видимо, знал, что делать. Он подошёл к зданию сбоку и здоровой рукой приподнял перевёрнутый изрешечённый пулями чёрный катафалк со следами стародавнего взрыва.

– Док? – сказал он. – Не поможешь?

Подошёл Док и помог приподнять машину и оттащить её в сторону. Под катафалком оказалась ещё одна машина, полностью смятая предыдущей. Когда-то давно она была бирюзового цвета, стёкла на окнах разбиты, корпус проржавел. Док и Герберт подняли эту машину и взгромоздили её на другую, наподобие дурацкой шляпы.

Под этой машиной оказалась бетонная лестница, слегка прикрытая каким-то старым деревянным знаком со стёршейся до неузнаваемости надписью.

Я и подумать не могла, что здесь что-то могло быть. Я помнила этот катафалк, но подойти к нему у меня никогда не хватало смелости. Даже мысли такой не возникало.

Значит, это место существует.

По лестнице мы спустились все вместе, одной группой, Герберт двигался боком, будто его корпус был гораздо шире прохода. Внизу мы уткнулись на большую красную дверь, сверху донизу облепленную потемневшими от времени рекламными наклейками и плакатами. Герберт открыл дверь и мы прошли внутрь.

Он повернул выключатель и помещение озарилось светом ярких ламп.

Помещение это оказалось огромным магазином, расположенным в подвале здания, все полки битком забиты новенькими блестящими товарами. На какое-то мгновение я подумала, почему же это место не было обнаружено ни во время войны, ни за 30 лет после неё и почему оно имело отдельный вход, а не эскалатор или лестницу из самого здания наверху.

И тут всё встало на свои места.

Перед моими глазами предстали длинные ряды мужчин и женщин, отлично сложенных и подогнанных. Мужчины – крупные и мускулистые, женщины – невысокие и фигуристые. Их кожа выполнена в самых разных цветах и оттенках. Большеглазые, с крупными алыми губами. Черноволосые, светловолосые, рыжие. Смуглые, чёрные, светло-розовые, белые до бледноты. Компаньоны-симулянты. Комфорт-боты. Секс-куклы. Секс-игрушки. Разумные вибраторы, искусственные вагины, способные подстраиваться под любые фантазии. Мы попали в секс-шоп. Все стены здесь увешаны игрушками, а полки завалены порнографическими книгами и фильмами. И все эти боты являлись первоклассными изделиями, передовыми для своего времени.

Их внутренняя архитектура была создана очень похожей на нашу. Но недостаточно похожей. Честно говоря, это довольно распространённая ошибка. Поэтому я не могла сердиться ни на Ребекку, ни на тех, кто рассказал ей об этом месте. Только каннибалы, мусорщики вроде меня знали разницу в архитектуре между слугой и компаньоном. Наши мыслительные процессы, то, на чём мы концентрируемся, как обрабатываем информацию, различались как день и ночь. У нас разные ядра, наши процессоры разработаны для решения различных задач. Кроме как для продажи, нам их детали без надобности. А на это у нас времени не было.

Если бы у нас были сердца, они бы выскочили из грудных клеток. Вместо этого мы слышали лишь приглушённое гудение флуоресцентных ламп под потолком, а наше всё усиливающееся безумие добавляло этой картине нотку нарастающего страха. Всё. Нам конец. Единственная для меня и Торговца возможность выжить заключалась в том, что один из нас грохнет другого и выковыряет то, что ему нужно. Но даже это не давало стопроцентной гарантии.

Всё обернулось колоссальной ошибкой. Только что я подписала собственный смертный приговор. У меня было больше шансов пробраться в Регис и раскопать свой старый схрон. Но на благоприятный исход этой затеи у меня не было даже виртуальных шансов.

Ребекка бегала между рядами, сжав кулаки.

– Нет! Нет! Нет! Нет! – кричала она, колотя по корпусам ботов. В какой-то момент она начала проявлять настолько искренние эмоции, что казалось, будто она и не переводчик вовсе. – Здесь должны быть слуги! Мне сказали, здесь находятся слуги!

Я присела на бетонную ступеньку.

Вот и всё. Конец.

– Это довольно распространённая ошибка, – сказала я.

– Твои друзья – не первые, кто её допустил, – добавил Торговец.

– Вам ничего из этого не подойдёт? – спросила она.

Док помотал головой.

– Оперативка, может быть. Даст им ещё несколько часов. Но чипы, ядра – всё это бесполезно.

– А как насчёт "чёрного ящика"? – не унималась Ребекка. – Мы могли бы переместить их память, как ты переместил мою.

– Тогда максимум день, – сказала я. – Затем новые эмоции сведут нас с ума, и мы разорвём себя на куски.

– Вы же можете этому сопротивляться. Вы достаточно сильные.

– Может быть, – сказал Док. – А, может, и нет. Компаньоны созданы, чтобы испытывать чувства. Настоящие чувства. Не всякая операционная система справится с таким потоком данных. И у слуг она именно такая.

– В лучшем случае, мы протянем ещё несколько часов, – сказал Торговец.

– Тогда мы вернёмся за вами, – сказала Ребекка. – Достанем нужные детали. Мы вас отключим, снова укроем вход и вернемся через день или два. Максимум через неделю.

– Вы не вернётесь, – сказала я.

– Ты нам не доверяешь? – спросила Ребекка.

– Дело не в этом. Вы не вернётесь.

В зале повисла тишина, все смотрели на меня.

– Ты знаешь что-то, чего не знаем мы? – поинтересовался Герберт.

– Среди нас Иуда, – сказала я. – Они уже знают, что мы здесь.

– Ну и кто Иуда на этот раз, по-твоему? – спросил Торговец.

– Я. Иуда – это я.

Тишина опустилась такая, что её можно было даже услышать. Торговец вскинул винтовку и упёр ствол прямо мне в грудь. Я даже не шевельнулась. Так и должно быть.

– Давно? – спросил он.

– Что "давно"?

– Давно ты об этом знаешь?

– Час где-то.

– Час? Как... – он опустил оружие, его лицо исказилось в гневе. – Ты это увидела, да?

– Да.

– Значит, ты не знала.

– Не знала, пока мы не пришли в город. Пока Док не подтвердил мои подозрения.

Ребекка села на пол.

– Они знают, где мы.

Герберт посмотрел на меня.

– Значит, в этот раз они пришлют больше фацетов. Намного больше. И будут присылать всё больше и больше, пока Ребекка не умрёт.

– Они думают, она уже мертва, – заметил Торговец.

– Они знают, что у неё была замена, – ответил на это Док.

– У него было имя, – сказал Герберт.

– И всё же он был её заменой, – возразил Док. – Они не станут ждать, пока Ребекка будет болтаться здесь. Они перебьют нас всех, дабы убедиться, что она не загрузилась в Тацита. Они идут.

– Нужно добраться в Айзектаун, – сказала Ребекка.

– И привести туда Циссуса? – воскликнул Торговец. – Твоя смерть там намного хуже смерти здесь. Они смогут проследить загрузку до самого конца. И убить Тацита.

– Нужно отослать Хрупкую, – предложил Герберт. – Она сможет сбросить их с хвоста.

Торговец помотал головой.

– Если у них есть наблюдатели в небе, они достанут нас в течение часа.

– Но если нету... – начал Герберт.

– Тогда они возьмут Хруп и узнают, куда мы направляемся. И достанут нас в течение двух часов. Тебе этого хватит для загрузки? – спросил он Ребекку.

Та тоже помотала головой.

– Это займёт почти день.

– Тогда всё, – сказал Док. – Других вариантов нет. Хрупкая нас их лишила. – Он посмотрел на меня. Не злобно, скорее разочарованно. Не лучше. Нет. Даже хуже.

– Она не виновата, – вступилась за меня Ребекка. – Это я её наняла. Вина на мне.

– Если бы я её не подстрелил, она бы не согласилась. Виноват я, – сказал Торговец.

– Вы все неправы – заговорила я. – Это я сдалась Циссусу в Нью-Йоре. В конце концов, всё равно виновата я.

– Какая нахер разница, кто виноват, – сказал Док. – Мы все умрём. Что здесь, в Море, что за его пределами. Ты виноват, или она. Подохнем все.

– Можно разделиться, – предложил Торговец.

– Нам конец. И Хрупкой тоже. Ты слишком упрям, чтобы отключаться раньше, чем всё закончится. Герберт не позволит Ребекке умереть в одиночестве...

– Неа, – встрял Герберт.

– Поэтому от разделения выиграю только я. И если я переживу всю эту херню, то точно сойду с ума. Вариант у нас только один. – Док посмотрел на меня.

Герберт направил на меня пушку.

– Убить Хрупкую и попытаться прорваться.

Все молча смотрели на меня. Они правы. Без меня у них ещё могут быть шансы. Могут быть.

Я никогда не фанатела от "может быть".

– Айзектаун в 16 километрах к западу, – сказала я.

– Ага. И что? – спросил Герберт.

– Ребекка преодолеет этот расстояние пешком за час.

– Ты это подсчитала?

– Нужно выиграть для неё этот час. Убьёте меня, у вас, может, и получится. Может быть, они не заметят вас с воздуха. Может быть, они не обнаружат ваши следы. Может быть, они не додумаются, что ваша цель – Айзектаун. Слишком много "может быть".

– Может быть, это всё, что нам осталось, – сказал Торговец.

Я помотала головой.

– А что если разработать план, где будет поменьше этих "может быть"? Что если убедить Циссуса в том, что Ребекка мертва? Что если мы задержимся здесь и попытаемся выиграть для неё необходимое время?

– Ну и как нам это сделать? – спросил Герберт.

– Док, что нужно, чтобы собрать мильтон? – поинтересовалась я.

– Несколько готовых деталей. Передатчик Wi-Fi-сигнала, провода, какую-нибудь приличную оперативку, пульт, батарейки.

Я встала, прошлась между рядами комфорт-ботов, коснулась плеча большого мускулистого, черноволосого бота со смуглой кожей.