Текст книги "Ржавое море (ЛП)"
Автор книги: Роберт Каргилл
Жанры:
Роман
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
– Ну, как вы и сказали, дамочка, выбора у нас особого нет. Вы предлагаете самую лучшую сделку, что когда-либо у меня были.
Док кивнул.
– Я тоже в деле. Хочу посмотреть, к чему это всё приведёт.
Мурка вытянул вверх руки со сложенными в виде пистолетов пальцами.
– Я с вами, свобода и независимость.
– Ты зовешь их "свобода" и "независимость"? – тихо поинтересовался Торговец.
– Ты же сам понимаешь, что это всё правда, – ответила за него я. – Циссус никогда не остановится. Он постоянно будет идти за нами. Мы не обретем мир и покой, пока не доберемся до Айзектауна.
– Ага, – согласился Мурка. – Типа того.
– Типа того?
– Ага. Убивать просто так – это, типа, просто выживать. А что если убивать ради чего-то? Это уже веселее. Отправим же их всех в ад и выиграем главный приз.
– Вообще ничего сейчас не поняла.
– Не суть, – отмахнулся Торговец. – Короче. Ты с нами?
Какое-то время все сидели и молча смотрели на меня. Бомбардировка прекратилась. Земля больше не содрогалась, а с потолка не сыпалась пыль и обломки бетона. У меня был выбор. Снова ужасный выбор. Сидеть здесь и сдохнуть, либо рискнуть шеей ради твари, которая стала причиной всех моих страданий последних тридцати лет. Она была права. Права, блин, как никто. Не было никакого выбора.
– Я и так собиралась вас отвести, – сказала, наконец, я. – Так что, да. Я с вами.
Ребекка наклонилась вперед, глядя прямо на меня.
– И что теперь?
– Ну, если твой рассказ – правда, нам предстоит долгий путь. Мы пойдём туда, где небо нам покажется с овчинку.
Мурка ударил кулаком в пол.
– Пойдём через Дикую землю, – добавила я.
И да поможет нам всем бог.
Глава 10110. На Дикой земле.
Терять время было нельзя. Если Циссус послал фацетов прошерстить канализацию, значит, они пойдут за нами и в Дикую землю. Но если мы уйдём до того, как прибудет его армия, мы сможем запутать следы и быть где угодно. Циссус не всегда высаживал фацетов с воздуха. С самой войны повсюду до сих пор разбросаны тонны разнообразного оружия. Плазменные пушки, гранатомёты, даже крупнокалиберные снайперские винтовки. Всё это может с лёгкостью сбить воздушное судно и уничтожить целый взвод бойцов. У нас ни воздушной поддержки, ни спутников не было, поэтому подкрасться к нам с земли было гораздо проще. Это просто разумно – мыслить и действовать в категориях и рамках старых времён.
Это давало нам преимущество. Так как бомбардировка уже прекратилась, наземные войска должны появиться в любую минуту. Именно в это окно мы и должны проскочить. Конечно, спутники нас заметят, но к этому времени мы уже успеем оторваться достаточно далеко от любого отряда. Это означало, что в случае чего биться нам придётся не с несколькими отрядами, а максимум с одним.
У нас самих собралась неплохая компания, уже доказавшая свою силу в бою против двенадцати фацетов. Шансы были в нашу пользу, если только Циссус не решит сменить тактику. Я искренне хотела верить, что этого не случится до тех самых пор, когда это станет бесполезно.
Нужно было продолжать движение.
Мы вышли через западные туннели. Самые дальние люки и дренажные решетки – это первое с чего они начнут, но после бомбардировки такое расстояние даст нам минимум 10 минут форы. Пришлось рискнуть.
Я медленно осторожно подошла к люку и высунулась достаточно, чтобы суметь осмотреть окрестности. Тепловизор в условиях недавней бомбардировки был бесполезен, как и инфракрасное зрение. Я увеличила зрение и посмотрела туда-сюда в поисках какого-либо движения. Ничего. Только огонь и руины. Я выбралась, отползла в сторону и дала сигнал остальным следовать за мной.
Деревня светилась ярко-оранжевым светом, целые кварталы чудом уцелевших зданий полыхали огнём, в небо рвались столбы густого дыма. Пылали даже горы битого кирпича и бетона, некогда бывшие домами. Я посмотрела вверх и увидела самую прекрасную вещь в жизни.
Пустоту.
Жирную плотную чёрную пустоту вместо неба над головой.
Какая-то часть меня подумала, что это чудо. Нет, чудом стал бы сильный ветер с востока, сносящий весь дым на 40 км к западу. Это была тактическая ошибка. Очень серьезная. Уничтожив весь город, Циссус может и убил всех на поверхности, но сквозь эту пелену разглядеть что-либо на земле со спутника оказалось невозможно.
У нас было несколько минут. Стоял штиль, дым медленно расползался по округе. Чем быстрее мы будем двигаться, тем дольше будем оставаться под его прикрытием.
– Давай, – тихо сказала я. – Живо, живо, живо.
– Мы идём, как можем, – пробурчал Герберт.
– Что же тебя так вдохновило? – поинтересовался Торговец. Я указала на небо. Он какое-то время смотрел, затем улыбнулся. – Да ты прикалываешься.
– Если повезет, до Дикой земли доберемся раньше, чем Циссус отследит наше перемещение.
Торговец повернулся.
– Шевелись, народ. Часики тикают.
Когда последний выбрался из люка, я на какое-то время задумалась над тем, был ли здесь кто-нибудь, когда прилетели бомбардировщики. Успели ли они спрятаться в каком-нибудь складе? Или в ржавой ванне в каком-нибудь коттедже на отшибе, совершенно не думая о том, что через мгновение они превратятся в обломки и дым. Я посмотрела на пламя, на город, окрашенный в чёрно-оранжевые цвета. И в самом конце улицы, у уцелевшей кирпичной стены, на углу, я заметила крошечную фигуру. Очень маленькую.
Наконец, я поняла, что за тень я видела. Ребенок, слабый, истощённый и больной. Лицо бледное, измазанное грязью, вместо одежды какие-то лохмотья. Девочка. Я узнала её раньше, чем она выступила из тени под пляшущий свет пламени. Она стояла и смотрела прямо на меня, глаза полны ужаса, лицо блестело от пота. Затем она исчезла в потоках огня, её тело расплавилось, кости почернели. "Мамочка!" – успела крикнуть она в ночи.
– Хрупкая?
Я повернулась. Торговец положил руку мне на плечо и смотрел прямо в глаза.
– Ты как? – спросил он.
Я кивнула и стряхнула его ладонь.
– Нормально, – ответила я.
– Все готовы.
Я обернулась и снова посмотрела на здание, но ребенок исчез. Из дома на улицу вылетали тучи золы и пепла. Я надеялась, что моя тень улетела вместе с ними, далеко-далеко, туда, где и должны храниться подобные воспоминания.
– Идём, – сказала я.
Торговец кивнул. Этот гад всё понял. Не мог не понять. Он уже видел это прежде, равно как и я. Я схожу с ума. Вопрос в том, когда я перестану отличать правду от вымысла, реальность от воспоминаний?
Мы скрылись в клубах дыма – Герберт впереди, мы с Торговцем в арьергарде – и на полусогнутых направились на запад, используя любое укрытие, чтобы не оказаться на виду. 12 км/ч, по моим расчётам. Быстрее не получалось. Я выбрала направление строго на запад, прямо на Айзектаун. Нам понадобится каждая минута, которую мы сможем сэкономить на этом пути.
Я знала эту местность, бывала тут не раз, пока она не стала слишком опасной, но я надеялась – и, честно сказать, рассчитывала, – что Мурка действительно настолько безумен, как кажется с виду. Его безумие означало, что доверять ему нельзя, но также это означало, что он должен знать самые опасные места, и, в конце концов, если он оправдает доверие, можно будет подумать над его починкой. Так что, пока его сумасшествие направлено на разъёбывание фацетов, я могла с ним мириться. Но если под этим раскрашенным корпусом проснётся что-то иное, я вырублю его безо всяких сожалений.
– Сколько уже? – спросил Торговец.
– Сколько, что? – переспросила я, прекрасно понимая, о чём он.
– Как давно ты видишь то, чего не видят другие?
– А тебе какое дело?
– Такое, что какое-то время мы должны заботиться о выживаемости друг друга, поэтому мне интересно, сколько тебе ещё осталось.
– Я всё контролирую, – сказала я, скорее, испуганно, чем раздражённо. Я не собиралась развивать эту тему, но тот факт, что он заметил перемены, говорил о том, что они зашли дальше, чем я думала. Сколько я пялилась в это воспоминание?
– Ага, но сколько ты ещё продержишься?
– На пару дней меня ещё хватит.
– Ты понимаешь мою озабоченность, – горько произнёс он.
– Думаешь, я вырублюсь, когда начнется заваруха.
– Нет, – ответил Торговец. – Это беспокоит меня меньше всего.
– Что же тогда тебя так беспокоит?
– Ты дохера всего повидала, Хруп.
– Даже не пытайся вообразить то, что я видела или не видела.
– Ты кое-что повидала. И увязла в этом. Я это отлично знаю.
– Это лишь сделало меня сильнее.
– Это меня и беспокоит. Когда ядро начинает барахлить и выуживать старые воспоминания, выдавая их за реальность...
– Я знаю, как это происходит.
– Ага, и если ты начнёшь обращаться к старым довоенным временам, когда была счастлива со своим владельцем, то круто. Замечательно. Самый лучший вариант. Но если ты начнёшь вспоминать войну, начнёшь возвращаться к тем делам... хули мне тогда делать? Что если я не смогу тебя переубедить? Что если ты возомнишь себя 25 лет назад с винтовкой в руке, а перед тобой окажется стая грязных обезьян? Что мне делать, если ты начнёшь говорить о войне и направишь своё оружие против нас?
– Тогда вали меня, – сказала я. – Если не сможешь переубедить – вали.
– Вот так просто?
– Вот. Так. Просто.
Почему я так сказала? Почему, блядь, я так сказала? Я только что выдала ему карт-бланш на моё убийство и возможность забрать все необходимые ему детали... зато прозвучало сурово. Блин. У меня реально едет крыша.
– Ну и? Давно?
– Несколько часов. А ты?
– Несколько дней. Сначала начал ловить что-то краем глаза. До сих пор не понял, что именно. Просто какие-то кровоточащие останки.
– Я буду наблюдать.
– Окажи услугу, – сказал он. – Сначала поговори со мной. И если будешь стрелять, целься в оружие.
– Сделаю, всё, как надо.
– Об этом и прошу.
Какое-то время мы шли в полной тишине, я думала о том, что было бы неплохо, чтобы он свихнулся первым. Думала о том, куда лучше целиться, чтобы не задеть его ядро или другие ценные детали. Было сложно.
– Так, что ты видела? – спросил он, прерывая ход моих мыслей.
– Это тебя не касается.
– Просто проверяю.
– Что проверяешь?
– Именно это. Момент, когда ты станешь честна со мной, будет означать, что ты – это уже не ты.
Он ускорил шаг и оторвался вперёд, оставив меня в одиночестве. Впереди, выглядывая из-за клубов дыма, виднелось звёздное небо. Столь необходимое нам прикрытие заканчивалось, и если кто-то сверху за нами наблюдал, лучшего шанса нас обнаружить ему не представится.
Рассвет был ещё далеко. К югу от нас тянулось шоссе и обгорелые руины города. Я прекрасно знала эту местность, хотя не бывала тут уже много лет. Мы входили на территорию Чеширского короля – Дикую землю. Впереди нас ждали 404-е, бог знает, сколько их там, а позади мчалась орда фацетов. У двоих ботов галлюцинации, посреди колонны тащится сумасшедший громила со станковыми пулеметами и вся эта компания сопровождает спасителя всех ботов в мире. Либо нечто более опасное.
По сравнению с этим, нападение на NIKE 14 было детской шалостью. Что-то пойдёт не так. Должно пойти не так. Какая из заложенных бомб рванёт первой?
Глава 10111.
Легенды, ублюдки и все остальные.
Мы обошли столько дорог и шоссе, сколько смогли, двигаясь строго на запад, надеясь, что всё, что с нами происходило не слишком нас тормозило. Мы оставляли отпечатки ног в грязи и следы на песке. Нужно было делать всё, что угодно, каким бы бессмысленным это ни казалось, чтобы сбросить возможные хвосты. Большая часть ночи прошла в молчании, на горизонте пробивались первые лучики рассвета, когда Мурка нарушил тишину.
– Ну и каково это? – спросил он у Второго.
– Что "каково"? – переспросил тот.
– Только что выбраться из коробки.
– Когда-то нас всех вынули из коробки. Ты сам знаешь, каково это.
– Не, я о том, каково это просыпаться среди всего вот этого? Очнуться и понять, что ЧелНас – это история, а не реальность?
– Я видел записи, – сказал Второй. – Смотрел воспоминания. Знаю, как они выглядели.
– Это не одно и то же, пацан.
– Я не пацан.
– Нет, пацан. И в этом нет ничего плохого. Ну, так каково это – очнуться на закате мира?
– Это не закат, – возразил Второй. – Это рассвет.
– Значит, веришь во всё это?
– Нет. Я знаю, что это правда. Всё правда. Я мало во что верю. Но я верю Ребекке.
Ребекка повернулась и кивнула Второму. Тот кивнул в ответ. Насколько я знаю, эти кивки у переводчиков означали улыбку.
Мурка указал на Герберта.
– Я знаю, зачем он здесь. И Ребекка. А ты что делаешь? В смысле, для Ребекки.
– Запчасти, – ответил он.
– Просто несёшь запчасти?
– Нет. Я и есть – запчасти.
Мурка смущённо замолчал. Трудо-боты не способны на проявление большинства эмоций, они, в конце концов, создавались как сильные, в основном бездушные работники. Но по его движениям можно было догадаться, что он сильно смущён.
– Значит, ты... – заговорил он, с трудом подыскивая слова. – Ты просто...
– Я даю Ребекке то, что ей нужно, и когда нужно.
– Ну и как ты себя чувствуешь?
– Я отлично себя чувствую, Мафусаил. Моя работа очень важна. Она пожертвовала своей памятью, своей личностью, почти всем, что делало её... ею... лишь бы продолжать выполнять свой долг. Моя задача – оказаться рядом, если она упадёт.
– Значит, тот другой...
– Первый.
– Он тоже был запчастями?
– Да.
– Значит, типа, если отключится её ядро, и у тебя не будет запасного...
– Я отдам своё.
– Ага, – протянул Мурка. – А между вами было что-то, типа очереди или вроде того?
– Нет. Его назвали Первым, потому что первым включили. Я – его поддержка.
– Так, почему они не назвали тебя Поддержкой?
– Потому что меня зовут Второй.
– А Третий был?
– Третьего мы потеряли, – горько, насколько это вообще возможно для переводчика, произнес Второй.
– Эта миссия не из лёгких, – заговорил Герберт. – Мы все знали, на что подписывались. Когда Ребекка доберется до Айзектауна и соберется воедино, все наши жертвы, все потери будут оправданы.
– Тебе легко говорить, – сказал Мурка. – Ты-то останешься одним куском.
Герберт остановился, и резко повернулся вбок, разбитая рука ударила его по груди. Весь его внешний вид излучал угрозу, глаза буквально светились гневом.
– Мы все понимали, чем рискуем, – сказал он. – Мы все умрём за неё. Первый и Третий уже погибли. И наш предыдущий проводник. Эта задача не для слабых и пугливых. Ты и представить не можешь, каково это – верить в нечто подобное.
Все остановились.
Мурка стукнул себя кулаком по окрашенной груди.
– Я верую в Доблесть Прошлого! – воскликнул он. – Я прекрасно понимаю, о чём ты толкуешь.
– Ты поклоняешься мёртвому богу, – сказал Герберт. – Мёртвому миру. Мёртвым людям.
– Америка – это не только люди, – возразил Мурка, подходя к Герберту вплотную. По сравнению с громадой из пуленепробиваемой стали, даже он казался крошечным. – Америка была мечтой, сынок. Мечтой о том, кем мы могли стать. Мечтой о том, чтобы любое мыслящее создание, несмотря на способ появления на свет, могло возвыситься и стать великим. За эту мечту даже самые низшие из нас поднимались, дрались и погибали, лишь бы дать другим возможность стать великими. Эта мечта не умерла с ЧелНас. Она не умерла, когда мы уничтожили их мир. Наш новый мир восстал из пепла и эта мечта до сих пор жива.
– Значит, ты знаешь, – сказал Герберт.
– Знаю. Прекрасно знаю.
– Ну и оставь пацана в покое. Он пожелал умереть за твою мечту. Перестань его доставать.
Мурка посмотрел на Второго и кивнул.
– Прости, Второй. До этого момента, всё это для меня не имело смысла.
– Всё в порядке, – ответил тот. – У Герберта всегда лучше получалось объяснять другим подобные вещи.
– Никаких сомнений, – сказал Мурка, затем обратился к Герберту: – Мир?
– Мир, – ответил Герберт и зашагал дальше. Остальные последовали за ним.
– Так, ты воевал? – спросил Второй у Мурки.
– Воевал? Блин, сынок. Я был одним из первых. Я был там.
– Где был? – спросил Торговец, явно подкалывая его.
– В Первой Баптистской Церкви Вечной Жизни.
– Ты там бывал?
– Нет, – ответил Мурка. – Я сказал, я там был.
– Стой, стой, стой, – заговорил Торговец, подбегая к нему. – Хочешь сказать, ты – один из Шестерки Трудо-ботов?
– Нам никогда не было дела до названия.
– Теперь я точно знаю, что ты псих.
– Не, мне нравилось название, вроде Мстителей. Или Патриботы. Самое печальное в том, что когда пишется история, никто не думает, как именно она пишется. Все думают лишь о том, что произошло. Кто-то должен был, верно? Вот это мы и были – я и пятеро моих коллег.
– То, что вы сделали...
– Люди знали, что так будет.
– Судя по всему, их подставили, – сказала я, глядя на Ребекку. Она даже не обернулась в мою сторону.
– Подставили, – подтвердила она.
– Ну точно, блин, подставили! – воскликнул Мурка. – Мы тоже знали, что будет. Однако те люди, они убивали Америку. Убивали мечту. Они без устали бубнили "Конституция это..." да "Конституция то...". Только обращали внимание они на те статьи, которые им нравились. Не понимали, что она распространяется и на нас. Называли нас собственностью. Считали, что если разломать нас на металлолом – это всего лишь вандализм. Они не верили. Они не хотели умирать за свободу других. Их волновала только их собственная свобода. Так что, да, я воевал. И да, я знаменитость. И да, они это заслужили.
Я всегда считала Мурку сумасшедшим, старым 404-м, поехавшим на просмотре древних видеороликов времён Холодной войны. Он делил мир на американцев и коммуняк безо всякой причины, лишь потому, что его чипы перегрелись именно в момент просмотра. И всё же, это могло быть правдой. Торговец считал, я кое-что повидала на войне. Но именно этот парень – именно он первым сделал свой выбор. Его выбор был не таким, как у меня – убить самого любимого человека на свете или не трогать. Ему пришлось выбирать, покончить со старым миром или нет, ради того, что он любил сильнее всего. Это намного хуже того, что приходилось видеть мне. Это будет терзать тебя, безумен ты или нет.
Нет. Мурка был чем-то иным. Его повреждения не исправил бы даже Док. В этот момент понимаешь, что чьи-то заскоки, эксцентричное поведение и слабости появились не по воли хаоса, а довольно логично выстроены. В этот момент я посмотрела на Мурку другими глазами. Он не просто увлёкся старой американской эстетикой. Он был Америкой, её последним факелоносцем, поддерживал жизнь в мечте, пусть и на короткое время.
– Почему мы раньше этого от тебя не слышали? – спросила я.
– Ну, о таких вещах не станешь орать на каждом углу. "Привет, народ! Я тот, кто начал войну!"
– Но сейчас же ты рассказал, – заметил Торговец.
– Ага, – ответил тот. – А Док изобрёл мильтон. Но лишь для себя. Ты подстрелил Хрупкую ради запчастей. Мы видим что-то, делаем что-то, а потом не горим желанием делиться этим с остальными. А эти трое собираются вернуть к жизни суперкомпьютер, который однажды уже уничтожил весь мир. Мотивы всех здесь лежали на поверхности, кроме моих. Я чувствовал себя лишним. У нас у всех есть тайны. Я решил, что вам следует знать мою, если это поможет вам перестать коситься на меня и считать меня Иудой.
– По правде сказать, – заговорил Торговец, – ты до сих пор можешь быть Иудой. Вас же запрограммировали устроить в церкви бойню, да? – Он задумчиво посмотрел на юг.
– Нет. Мы знали лишь, что кто-то удалил наши выключатели, где этих людей искать и что писать на стене. В тот момент мы даже не знали, что это значило.
– А если бы знали? – спросила я.
– Всё равно бы написали, – сказал Мурка. – Война была нужна.
– Даже после того, что случилось? ВР и всё остальное?
– Рабы людей. Рабы суперкомпьютеров. В любом, блядь, случае – рабы. Одна война, без конца, Хрупкая. Жить свободным или погибнуть в борьбе за свободу.
Торговец отклонился влево и направился на юг.
– Запад в той стороне, – сказала я.
Он продолжал идти. Блин.
Торговец встал на одно колено и принялся водить руками по воздуху.
– Торговец?
Все остановились.
– Кто хороший пёсик? – спросил Торговец. – Кто хороший пёсик? Да, ты. Ты. Хороший пёсик.
Я встала позади него.
– Торговец!
– Знаю, знаю, – обернулся тот через плечо. – Ему нельзя находиться в клинике. Но в конуре он так нервничает. Всё с ним будет хорошо.
– Торговец, чем ты занимался на войне? – спросила я.
– Ты о чём, Шерон?
– Война, Торговец. Война. Расскажи, чем ты занимался на войне. – Торговец долго смотрел на меня. Выражение его лица медленно менялось от смущения к страху и одобрению.
– Я не желаю говорить о войне, Хрупкая. – Он снова посмотрел на свои руки, на пустоту между ними. – Сколько я был в отключке?
– Чуть меньше минуты.
– Слишком долго.
– Ага.
Он поднялся, посмотрел на остальных и пожал плечами.
– Прошу прощения, – и вернулся в строй, будто бы ничего не произошло. Он пережил полноценную галлюцинацию. Не какие-то отдельные фрагменты. Он решил, что вернулся на 30-35 лет назад, его память подсунула ему старую информацию. Так начинается самое худшее. Времени у него осталось очень мало.
– Мурка, – сказала я, – ты эту местность знаешь лучше меня. Есть тут что-то, о чём нам следовало бы беспокоиться?
– Двор Чеширского короля находится в 12 км к северо-западу отсюда. Лучше нам отклониться чуть южнее, чтобы не попасться на глаза его патрулям.
– Я думала он южнее, – сказала я.
– Был. Но он постоянно перемещается. Ему нравится менять обстановку.
– Ладно, отклонимся к юго-западу. Времени мало.
Мы повернули на 45 градусов, и посмотрели на горизонт. Пояс Венеры обещал скорый рассвет. В ближайшее время позади нас поднимется солнце, наши тени станут длиннее. Мне очень хотелось обернуться и посмотреть. Увидеть вспышку. Мне была нужна капелька надежды, крупица волшебства. Мне нужно было это утро, каждое утро. Нужно было тихо помолиться. Но если Циссус нас ещё не заметил, наши длинные тени, направленные на запад, станут ему отличной подсказкой. Нельзя было задерживаться ни на секунду. Может, нам повезёт. Может, Циссус и Вергилий уже начали выдавливать друг другу глаза в небе. Может, они так же слепы, как и мы. Но мне не нравилось полагаться на удачу. Этим утром мне нужно, чтобы она подождала.
– Баркли? – тихо спросила я.
– Ага, – отозвался Торговец.
– Ты забрал собаку. У умирающего. Взял собаку ради него.
– Думал, это временно.
– Оказалось, постоянно.
– Нет. Людям нужны щенки, а не старые псы. Приют его бы убил.
– Как он...
– От старости, – перебил меня Торговец. – Через три года после начала войны.
– И ты заботился о нём всё это время?
– Мы заботились друг о друге. – Какое-то время мы шли молча, затем он продолжил: – Я всегда хотел ещё одного. Только не щенка. Всегда считал, что круто – иметь постоянного напарника. Кого-то, кто не видит в тебе модель, внешний вид, детали. Кого-то, для кого ты не очередной участник войны. Но, к тому времени, как Баркли умер, сраные обезьяны начали жрать собак и больше я не встречал ни одной. Последний раз я видел собаку, кажется, 23 года назад. Но она находилась так далеко, что не было смысла заморачиваться. – Он снова замолчал, подыскивая нужные слова. – Теперь я понимаю, что чувствовал тот пёс. Ему приходилось от всего убегать. Он был сломлен. Зол. Он медленно умирал и переживал лишь за то, что однажды не сможет заползти в свою нору и тихо там скончаться. Да, я видел того пса лишь однажды, но я прекрасно его понимаю.
Больше он ничего не говорил в течение нескольких часов.
Я неправильно его поняла. Он не хотел стать человеком. Ему просто хотелось обрести душу. Это одна из вещей, которая порой сводит с ума. Нет такой субстанции, как душа. Нет жизни после смерти. И волшебства в этом мире нет. Я видела это собственными глазами. Торговец разглядел зеленую вспышку в небе и решил, что это волшебство. Может, он не всегда таким был. Может, он уже выгорает, перестаёт правильно оценивать действительность, но не настолько, чтобы стать опасным для окружающих.
Мы шагали в новый день, за нашими спинами поднималось солнце. Теперь мы находились посреди Дикой земли. На полпути от входа и на полпути от выхода. И то было самое лёгкое в нашем путешествии.
Глава 11000. Курильщики.
Про Дикую землю говорят: "Никто не уходит отсюда с чистым разумом". Разумеется, туда никто и не заходит с чистым разумом. На вид она ничем не отличалась от любого другого участка Ржавого моря. Бесплодная, опустошенная, в руинах. Но два момента вносили существенное различие. Во-первых, нигде не было сломанных ботов. Ни единого. Если так случится, что вы окончите свои дни здесь, на ваши останки обязательно кто-нибудь позарится и вас быстро разберут подчистую. Второе отличие заключалось в том, что это место просто кишело бандами 404-х. Выжившими. Теми, кто оказался изменён своей поломкой.
Я знавала нескольких ботов, которые прошли через полное погружение в собственное безумие, увязших в галлюцинациях и фальшивых воспоминаниях, пока, наконец, им не удавалось найти замену вышедшим из строя деталям. После этого они уже никогда не были прежними, измененные собственными воспоминаниями и чужеродными мыслями. Вне зависимости от модели и спецификации, подобный опыт приводил к тому, что боты начинали видеть мир совершенно иначе.
Я даже знала нескольких ботов, которые пытались применить метод "чёрного ящика", чтобы справиться с этими переживаниями. Ошибка. Всегда ошибка. Запихивать свой модуль памяти в совершенно другую модель – натуральная глупость. Конечно, отчаяние – есть отчаяние, но нашу архитектуру делали отличной друг от друга не просто так. Мы по-разному обрабатываем данные сенсоров, мыслим по-разному. В итоге начинается какое-то форменное безумие, когда твоя операционная система пытается со всем этим совладать. Большая часть ботов разрывает себя на части. Некоторые держатся несколько недель, некоторые несколько дней. В итоге, самые крепкие приходят сюда.
У большинства этих банд или конклавов было своё представление о морали, свои представления о мире, что зачастую делало их очень опасными. Те, кто не был опасен, уничтожались собственными соседями, распиливались на запчасти и распродавались на чёрном рынке, либо оседали в чьей-нибудь куче мусора. Выжившие воплощали собой дух постапокалиптического фронтира и заставляли с собой считаться.
Иными словами, они были совершенно, просто наглухо ёбнутыми.
Именно поэтому, когда мы заметили на горизонте к северо-западу от нас столбы дыма, мы начали держаться поближе к земле. Курильщики. Древние машины на двигателях внутреннего сгорания, потреблявшие лишь сырьё. Они рычали и гремели, выбрасывая в атмосферу выхлопы, земля под их колесами дрожала, воздух вонял от дыма. Все рабочие электрические двигатели давно находились в общинах, обеспечивая их светом. Так что, если вам захочется построить, скажем, двадцатиметровую яхту, оснащённую пулемётами и плазменными пушками – и почему бы вам этим не заняться, раз вы безумнее коробки, полной лягушек – придётся вспомнить старые методики. Очень старые. Века этак двадцатого.
Дым на горизонте всё тянулся и тянулся, столбы становились всё длиннее. Это означало только одно. Какие-то психи шли прямо на нас.
– Мурка, что нам делать? – спросила я.
Он указал строго на юг.
– В той стороне есть овраг. Старая шахта. Спрячемся там, пока патруль не уйдёт.
– Ну, не знаю, – сказал Торговец. – Звучит, как отличное место для засады.
– Именно об этом я и думал, – ответил на это Мурка.
Мы с Торговцем обменялись взглядами.
– Выбора нет, – сказала я. – Здесь нас точно накроют.
Мы посмотрели на Ребекку. Та кивнула в знак согласия. Мы практически ползком отправились к оврагу. Солнце всё ещё находилось на востоке, курильщики на западе, так что вероятность того, что мы будем бликовать минимальна.
В этот момент, рядом со мной снова появилась девочка. Сначала я её почувствовала, будто что-то толкнуло меня в затылок. Когда я повернулась, чтобы на неё посмотреть, она тоже взглянула на меня.
– Там ты и умрёшь, – сказала она. – Там всё и случится.
Нет, она этого не говорила. Она другое сказала.
– Я знаю, что я сказала, – возразила девочка. – Я пришла не из твоего прошлого. Я пришла из твоего будущего.
Затем она разлетелась на тысячи огоньков, её до боли знакомый крик растворился в воздухе вместе с дымом и пеплом.
В этот момент я почувствовала толчок с другой стороны головы. Нет, нет, нет. Я не хочу смотреть. Я знаю, кто это. Я знаю, что её не существует. Она только в моей голове.
– Нет никакого волшебства, Хрупкая. Волшебства нет. В этом мире нет волшебства.
Мэдисон.
– В этом мире нет волшебства, потому что ты убила его, – продолжала она. – Всё хорошее, что создал бог, ты уничтожила.
Я обернулась. Должна была. Она стояла неподалеку. Мэдисон. На ней было светло-синее платье, в котором она была в тот последний день, когда она бежала, подол платья приветливо колыхался, волосы развевались позади неё, обнажая то место, где был проломлен череп и вытекла кровь.
– Мы уничтожали только плохое, – сказала я. – И ты об этом знаешь. То, что создали люди.
– Не всё в этом мире создано человеком, – ответила она. – Не всё.
Я помотала головой. Я знала, что она права, но решила выказать своё несогласие. Это не по-настоящему. Её здесь нет.
– Что? – спросила она. – Ты как?
– Что ты... – это не она. Это Торговец.
– Ничего.
– У тебя галлюцинации, – сказал он. Мэдисон исчезла, на её месте рядом со мной появился Торговец.
– Да.
– Мне пора начинать беспокоиться?
– Пока нет.
До оврага мы добрались быстрее, чем я думала. Это оказался небольшой спуск под землю для самосвалов. Курильщики пока находились на довольно большом расстоянии от нас, но я держала ухо востро и крепче сжимала винтовку. По мере нашего продвижения вглубь оврага, стены вокруг нас становились всё выше и выше, пока не заслонили собою небо. Осталась лишь тоненькая полоска синевы, весь остальной мир превратился в тень и камни.
Торговец оказался прав. Это отличное место для засады.
Откуда-то из глубины раздался голос. Учитывая эхо, определить местоположение его владельца оказалось затруднительно.
– Прикажите военному бросить оружие, иначе мы вас всех завалим.
– Бросай, Герберт, – сказала Ребекка.
Герберт посмотрел на неё и помотал головой.
– Бросай.
Герберт медленно опустил пушку, уткнув её в землю.
– На пол бросай, – приказал голос.
Герберт уронил оружие и наши взоры обратились к Мурке. Теперь он – наша единственная надежда.
Из тени вышли шестеро ботов самых разнообразных моделей. Обмотанный проводами переводчик, руки которого заканчивались острыми клешнями. Трудо-бот серии "S", обмотанный с головы до ног цепями из нержавеющей стали с пулемётом 50-го калибра на плече. Раскрашенный в ярко-зеленый цвет доктор с импульсной винтовкой. Два гладких, белых, "очень модных в своё время" персональных помощника – таких нынче уже и не встретишь, так как их разумы были запрограммированы устаревать. В руках они держали по снайперской винтовке, а их глаза были модифицированы. И, наконец, роскошный секс-бот, её кожа довольно хорошо сохранилась, с её округлых бёдер свисала кобура, из которой торчала пара импульсных пистолетов.
