Текст книги "Призрак"
Автор книги: Роберт Харрис
Жанры:
Политические детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)
Глава 02
«Призрак», который лишь поверхностно знает тему, начнет задавать клиенту те же самые вопросы, что и случайный читатель, и это, соответственно, сделает книгу интересной для более широкой аудитории.
«Профессия писателя-«призрака».
Английский издательский дом Райнхарта состоял из пяти допотопных фирм, приобретенных Марти в девяностые годы, во время пика корпоративной клептомании. Извлеченные из чердачных помещений Блумсбери, где они располагались со времен Диккенса, растянутые и сжатые, поменявшие названия и бренды, реорганизованные, модернизированные и слитые в единое целое, они наконец были размещены в Хаунслоу – в офисном здании из стали и закопченных стекол, – посреди печных труб жилого района. Это здание возвышалось над каменными домами, словно космический корабль, оставленный здесь после бесплодной миссии по поиску разумной жизни.
Я прибыл с профессиональной точностью за пять минут до полудня и с ужасом обнаружил, что главная дверь была заперта. Мне пришлось побегать, чтобы найти вход в вестибюль. Доска объявлений в фойе сообщала, что уровень террористической угрозы оставался оранжевым (высоким). Через затемненные стекла я видел охранников, сидевших в грязном аквариуме. Они наблюдали за мной по мониторам. Когда я наконец оказался внутри, меня попросили вывернуть карманы и пройти через подкову металлодетектора.
Квайгли ожидал меня у лифтов.
– Интересно, кем вы себя считаете, что ожидаете атаку террористов? – спросил я его. – Конкурентами «Рэндом Хаус»? [9]9
Крупнейшее издательство в мире.
[Закрыть]
– Мы издаем мемуары Лэнга, – ответил Квайгли натянутым тоном. – Уже одно это делает нас потенциальной целью. Рик наверху.
– Скольких претендентов вы уже приняли?
– Пятерых. Ты последний.
Я знал Роя Квайгли достаточно хорошо – настолько хорошо, чтобы понимать его презрение ко мне. Этот высокий и мешковатый мужчина пятидесяти лет все еще грезил о той счастливой эпохе, во время которой он беззаботно покуривал трубку, встречался в ресторанах Сохо с молодыми учеными и предлагал им маленькие авансы за толстые научные тома. Теперь его обеденный рацион ограничивался тарелкой салата на пластмассовом подносе, пищу ему доставляли в кабинет под надзором охранника, а указания он получал непосредственно от главы по продажам и маркетингу – длинноногой девушки чуть старше шестнадцати лет. Его трое детей учились в частных колледжах, которые он не потянул бы на старой работе. В борьбе за выживание ему пришлось проявить интерес к поп-культуре: а именно, к жизни прославленных футболистов, супермоделей и сквернословящих комедиантов, чьи имена он произносил с особой тщательностью и чьи привычки изучал в таблоидах с беспристрастностью исследователя, как будто они были недавно обнаруженным племенем микронезийских дикарей. Год назад я подкинул ему прекрасную идею – помочь с мемуарами телевизионному фокуснику, который в детстве (конечно же!) пережил череду унижений, но, используя мастерство иллюзиониста, наколдовал себе новую жизнь. Квайгли превратил этот разноцветный воздушный шар в сдутую резину. Книга получилась скучной и описывала еще один «Пуп земли»: «Пришел, увидел, победил».С тех пор он имел на меня зуб.
– Я должен сразу признаться, что не считаю тебя подходящим человеком для такой ответственной работы, – сказал он, пока мы поднимались на этаж пентхауса.
– Тогда и ты пойми, Рой, что эта ответственная работа никак не зависит от твоего решения.
Да, я верно оценивал возможности Квайгли. В Издательском доме Райнхарта он занимал должность главного редактора английского филиала – то есть вместо властных полномочий имел дохлого кота в мешке. Человек, который реально заведовал шоу, ожидал нас в зале совещаний – Джон Мэддокс, исполнительный директор «Rhinehart Inc».,большой широкоплечий парень из Нью-Йорка, с телесной мощью быка и прогрессирующим облысением. Его череп блестел под длинными трубками люминесцентного освещения, как большое, покрытое лаком яйцо. Телосложение борца ему требовалось, чтобы (по мнению Publishers Weekly) выбрасывать из окон ротозеев, которые слишком долго пялятся на его оголенный скальп. Я старался удерживать взгляд не выше груди этого супергероя. Рядом с ним сидел Сидни Кролл – вашингтонский адвокат Лэнга, очкастое сорокалетнее нечто с деликатно бледным лицом, свободно свисавшими черными волосами и с самым слабым и влажным рукопожатием, на которое я отвечал с тех пор, как дельфин Диппи высунул передо мной из бассейна свой блестящий плавник (в ту пору мне было только двенадцать лет).
Завершая представление, Квайгли с явным содроганием сказал:
– А с Ником Риккарделли, я думаю, вы уже знакомы.
Мой агент, щеголявший серой блестящей рубашкой и красным кожаным галстуком, подмигнул мне, словно заговорщик.
– Привет, Рик, – сказал я.
Мои натянутые нервы звенели, как струны. Я сел рядом с ним и осмотрелся. Комната была уставлена шкафами в духе Гэтсби [10]10
Имеется в виду роман Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби».
[Закрыть]. Их заполняли чистые нечитаные книги в твердых обложках. Мэддокс расположился спиной к окну. Он опустил большие безволосые руки на стол со стеклянным покрытием, как будто показывал нам, что не намерен пока доставать оружие. Его взгляд остановился на мне.
– Рик сказал, что вы понимаете нашу ситуацию и знаете, какой специалист нам нужен. Не могли бы вы вкратце изложить концепцию того, что вам хотелось бы привнести в наш проект.
– Невежество, – ответил я, сделав ставку на шокирующее начало.
Прежде чем кто-то успел перебить меня, я произнес небольшую речь, которую отрепетировал в такси по дороге сюда:
– Вы уже ознакомились с моими беговыми данными, поэтому мне не нужно притворяться тем, кем я не являюсь. Я буду абсолютно честным с вами. Мне не нравятся мемуары политиков. Я никогда не читал их. Ну и что?
Краткая пауза. Пожатие плеч.
– Никто их не читает. Но на самом деле это не моя проблема.
Я указал рукой на Мэддокса:
– Это вашапроблема.
– Что ты несешь! – тихо прошипел Квайгли.
– И позвольте мне быть еще более безрассудным и честным, – продолжил я. – Ходят слухи, что за эту книгу вы готовы заплатить десять миллионов долларов. А сколько вы собираетесь получить от ее продаж, учитывая нынешнюю ситуацию? Два миллиона? Три? Это будет плачевный результат – и особенно для вашего клиента.
Я повернулся к Кроллу:
– Для него это вопрос не денег, а репутации. Адам Лэнг получает возможность обратиться непосредственно к истории, разъясняя курс своей политики. Вряд ли ему захочется создавать мемуары, которые никто не пожелает читать. Как это будет выглядеть, если история его жизни окажется в графе непроданных вещей? Такого не должно произойти.
Сейчас, оглядываясь в прошлое, я понимаю, что говорил, как торгаш на рынке. Но не забывайте, что это была рекламная речь – нечто похожее на заверения в вечной любви, произнесенные в полночь в спальне незнакомки. Подобные слова не являются обязательствами, и никто не будет предъявлять вам счет за них на следующее утро.
Кролл улыбался самому себе, рисуя что-то в желтом блокноте. Мэддокс внимательно смотрел на меня. Я перевел дыхание и продолжил:
– Мы знаем, что книгу покупают не ради имени большого человека. Фактически на одном имени денег не сделаешь. Книги, фильмы или песни покупают лишь тогда, когда в них имеется сердце. Душа!
Кажется, при этих словах я похлопал себя по груди.
– Вот почему политические мемуары являются черной дырой в книжном бизнесе. Имя на афише может быть громким, но все знают, что, оказавшись в зале, они увидят старое скучное шоу. И кому захочется платить за него двадцать пять долларов? В книгу нужно вложить немного сердца – и именно это я делаю, работая с мемуарами. А чья история более сердечная, чем парня, который начал с самых низов и через десяток лет правил страной?
Я склонился вперед.
– Вы понимаете, в чем фокус? Автобиография лидера может быть гораздо интереснее, чем мемуары поп-звезд. Поэтому я рассматриваю мое невежество в политике как преимущество. Я намеренно взлелеюего. Кроме того, в работе над книгой Лэнгу не требуется моя помощь в освещении политики. Он сам является политическим гением. По моему скромному мнению, он нуждается только в одном – в том же, что и великие киноактеры, бейсболисты и рок-звезды. Ему нужен опытный помощник, который умеет задавать вопросы, раскрывающие глубину его души.
Наступила тишина. Меня немного трясло. Рик одобрительно похлопал под столом мое колено.
– Отлично сказано.
– Полнейшая чушь, – выпалил Квайгли.
– Вы так считаете? – спросил его Мэддокс, не сводя с меня взгляда.
Он произнес эту фразу нейтральным тоном, но на месте Квайгли я почувствовал бы опасность.
– Конечно, Джон, – ответил Рой, выпуская на волю надменное презрение, которое он унаследовал от четырех поколений оксфордских ученых. – Адам Лэнг – это историческая фигура, и его автобиография станет мировым событием в издательском деле. Фактически мы имеем дело с фрагментом истории. И здесь неуместна стратегия…
Он попытался найти в захламленном уме какую-то броскую аналогию, но завершил свою речь весьма неубедительно:
– …стратегия бульварных журналов о знаменитостях.
В зале вновь воцарилось молчание. За тонированными окнами по дуге акведука двигался транспорт. Дождевая вода размывала отблески стационарных прожекторов. Лондон все еще не мог вернуться к нормальной жизни после инцидента с террористом-смертником.
– Между прочим, у меня все склады завалены «мировыми событиями в издательском деле», которые я почему-то не могу сбыть с рук, – медленно и тихо сказал Мэддокс.
Его большие и розовые, как у манекена, ладони по-прежнему покоились на столе.
– И в то же время миллионы людей зачитываются журналами о знаменитостях. Что вы думаете, Сид?
Кролл продолжал улыбаться и делать зарисовки в блокноте. Мне стало интересно, что именно его так забавляло.
– Позиция Адама в этом вопросе проста и понятна, – наконец ответил он.
(Адам! Он метнул это имя так же небрежно, как мог бросить монетку в кепку нищего бомжа.)
– Лэнг относится к книге очень серьезно. Она является его заветом, если вам будет так угодно. Он собирается выполнить свои договорные обязательства. И, естественно, ему хотелось бы, чтобы книга имела коммерческий успех. По этим причинам он с радостью принял вашу помощь, Джон. И мудрые советы Марти тоже. Конечно, он все еще опечален трагедией, которая случилась с Майком. Тот был незаменим.
– Я понимаю, Сид.
Мы все издали соответствующие восклицания.
– Майк был незаменим, – повторил адвокат. – Но… ему нужно найти замену.
Он задрал подбородок вверх, наслаждаясь своим юмором, и в этот миг я осознал, что не было ни одного несчастья в мире – ни войны, ни геноцида, ни голода, ни детского рака, – в котором Кролл не смог бы разглядеть забавную сторону.
– Я уверен, что Адам одобрит наши усилия, если мы найдем ему другого помощника. В конце концов, дело сводится к его личной привязанности.
Очки Кролла сверкнули в свете лампы, когда он повернулся ко мне.
– Вы прокачали тему?
– Еще не успел, – ответил я.
– Жаль. Адаму нравится работать с людьми, которые уже нарастили мышечную массу информации.
Квайгли, все еще дрожавший от «затрещины» Мэддокса, попытался восстановить свой пошатнувшийся авторитет.
– Я знаю хорошего писателя из «Гардиан», который дважды в неделю занимается в тренажерном зале.
Наступила неловкая пауза.
– Может быть, обсудим практические аспекты работы? – предложил собравшимся Рик.
– Прежде всего нам нужно уложиться в месяц, – сказал Мэддокс. – Это пожелание Марти, которое я полностью разделяю.
– В месяц? – переспросил я его. – Вы хотите книгу через месяц?
– Рукопись уже существует, – ответил Кролл. – Она просто нуждается в некоторой обработке.
– В большой обработке, – мрачно добавил Мэддокс. – Ладно. Рассмотрим вопрос с другого конца. Мы планируем выпустить книгу в июне, значит, рассылка тиража по магазинам должна пройти в мае. То есть на редактуру и печать отводятся март и апрель. Итого, мы должны получить текст к концу февраля. Его тут же начнут переводить на немецкий, французский и итальянский языки. Для серийных заказов нам нужно разместить статьи в газетах и журналах. Публицистические обзоры принимаются в фиксированные сроки. То же самое относится и к телевидению. Кроме того, нам необходимо зарезервировать место на складах. Поэтому конец февраля – это предельный срок. В вашем резюме мне понравился один момент: вас считают опытным писателем, который может выполнить заказ в кратчайшие сроки.
Он взглянул на страницу печатного текста, где, судя по всему, были перечислены мои работы.
– Вы производите приятное впечатление.
– Он ни разу никого не подводил, – заверил его Рик, обнимая меня за плечи и прижимая к себе. – Это мой парень.
– Плюс ко всему вы британец. Я думаю, что «призрак» Лэнга должен быть британцем. Чтобы книга получилась в добрых старых тонах.
– Мы согласны, – сказал Кролл. – Но работать вам придется в Штатах. Адам полностью задействован в американском лекционном туре и в программе по сбору средств для своего фонда. Не думаю, что он вернется в Великобританию раньше марта.
– Месяц в Америке! – вскричал Рик. – Так это же прекрасно, верно?
Он нетерпеливо посмотрел на меня, желая, чтобы я сказал «да». Однако в тот момент в моем уме крутилась мысль: месяц! Они хотят, чтобы я написал книгу за один месяц…
Я медленно кивнул.
– А вы не будете против, если я на какое-то время привезу рукопись сюда, чтобы спокойно поработать над ней?
– Она останется в Америке, – бесстрастно ответил Кролл. – Мы хотим гарантировать абсолютную конфиденциальность. По этой причине Марти предоставил Адаму свой особняк на Мартас-Виньярде. Там вас никто не потревожит. Доступ к рукописи имеют лишь несколько человек.
– Вы так говорите, как будто речь идет не о книге, а о термоядерной бомбе! – пошутил Квайгли.
Никто не засмеялся. Он огорченно потер вспотевшие ладони и добавил:
– Надо бы взглянуть на рукопись одним глазком. Возможно, я взялся бы за ее редактуру.
– Теоретически никто не возражает, – сказал ему Мэддокс. – Но реальные дела мы обсудим позже.
Он повернулся к Кроллу:
– В этой схеме не учтен контроль над процессом правки. А нам ведь нужно проверять, как продвигается работа.
Пока они обсуждали контроль над соблюдением сроков, я наблюдал за Квайгли. Он сидел прямо, но совершенно неподвижно, словно одна из тех жертв в фильмах ужасов, которую пронзают кинжалом и которая, стоя в толпе, незаметно для всех умирает. Его рот слегка приоткрывался и закрывался, будто он шептал предсмертные слова. Однако даже в тот момент я понимал, что в его рассуждениях имелся разумный смысл. Если Рой являлся редактором, почему он не мог увидеть рукопись? И почему она хранилась в особняке на острове у Восточного побережья США?
Почувствовав локоть Рика, вонзившийся в мои ребра, я повернулся к Мэддоксу. Он как раз обращался ко мне:
– Когда вы могли бы отправиться в путь? Допустим, мы остановим свой выбор на вас, а не на ком-то другом. Как скоро вы можете вылететь в Штаты?
– Сегодня пятница, – ответил я. – Дайте мне на сборы один день. Тогда я смогу отправиться в путь в воскресенье.
– И начать работу в понедельник? Это было бы чудесно.
– Вы не найдете никого, кто двигался бы быстрее этого парня, – сказал Рик.
Мэддокс и Кролл переглянулись друг с другом, и я понял, что получил их заказ. Как позже сказал Рик, вся хитрость заключается в том, чтобы ставить себя на место заказчика. «Это похоже на интервью с новой уборщицей. Ты хочешь, чтобы кто-то излагал тебе историю уборки и обсуждал теорию очистки унитазов? Или ты хочешь, чтобы кто-то приходил и молча наводил порядок в твоем доме? Они выбрали тебя, потому что думают, что ты разгребешь их дерьмо».
– Мы остановились на вашей кандидатуре, – торжественно сообщил Мэддокс.
Он встал, протянул мне руку и пожал мою ладонь.
– Позже мы с Риком обговорим взаимовыгодные условия контракта.
– Вам придется подписать обязательство о неразглашении конфиденциальной информации, – добавил Кролл.
– Конечно, без проблем, – ответил я, поднимаясь на ноги.
Подобные формальности меня не волновали. Договор о конфиденциальности являлся стандартной процедурой в мире писателей-«призраков».
– Я с радостью все подпишу.
Меня действительно переполняла радость. Все, кроме Квайгли, улыбались и вели себя, как друзья-товарищи. Атмосфера в зале напоминала раздевалку футболистов после удачного матча. Мы поболтали минуту-другую, а затем Кролл отвел меня в сторону.
– У меня тут есть одна вещь, – сказал он деловым тоном. – Я хотел бы попросить вас оценить ее.
Сид нагнулся к своему кейсу и вытащил из него светло-желтый пластиковый пакет с почерневшей медной вставкой, на которой было выгравировано название какого-то вашингтонского магазина маскарадных костюмов. Я поначалу подумал, что он отдает мне мемуары Лэнга и что вся его болтовня об «абсолютной конфиденциальности» была забавной шуткой. Но когда Кролл увидел выражение моего лица, он засмеялся и сказал:
– Нет – нет, это не книга Лэнга. Это мемуары другого моего клиента. Я хотел бы услышать ваше мнение о тексте, если, конечно, вы согласитесь взглянуть на данное произведение. Вот мой номер телефона.
Я взял его визитную карточку и сунул ее в карман. Квайгли по-прежнему молчал.
– Я позвоню тебе, когда мы оформим контракт, – сказал Рик.
– Заставь их выть от жадности, – шепнул я, сжав рукой его плечо.
Мэддокс услышал мои слова и засмеялся.
– Эй! – крикнул он, когда Квайгли повел меня к двери. – Не забудьте о главном!
Мэддокс поднес большой кулак к груди и постучал им по синему костюму.
– Сердце и душа!
Пока мы спускались в лифте, Квайгли все время смотрел на потолок.
– Мне это кажется или меня действительно только что уволили? – спросил он.
– Ну, что ты, Рой! – сказал я со всей искренностью, на которую был способен (хотя ее набралось мало). – Они не позволят тебе уйти. Ты единственный, кто еще помнит, каким когда-то было издательское дело.
– Позволят уйти? – переспросил он со злостью. – Что за дурацкий эвфемизм? Прямо одолжение какое-то! Ты цепляешься за край скалы, а кто-то сверху говорит: «Нам ужасно жаль, но мы позволяем тебе уйти».
На четвертом этаже в кабину лифта вошли двое мужчин, спешивших на ленч в ресторан. Квайгли замолчал. Когда парни вышли на втором этаже и двери лифта закрылись за ними, Рой хмуро произнес:
– Есть что-то неправильное в этом проекте.
– Ты имеешь в виду меня?
– Нет, помимо тебя, – нахмурившись, ответил он. – Я не могу даже слова сказать об этой книге. С самого начала к ней никого не подпускали. Как будто в мемуарах Лэнга содержится что-то секретное. Этот чертов Кролл заставляет меня дрожать от страха. А нелепая кончина Майка Макэры? Я встречался с ним, когда мы подписывали договор два года назад. Он не показался мне склонным к суициду. Скорее, наоборот. Обычно такие типы доводят до самоубийства других людей, если ты понимаешь, о чем я говорю.
– Крутой мордоворот?
– Вот именно, крутой. Лэнг постоянно улыбался, а этот парень стоял рядом с ним и смотрел на всех глазами змеи. Я полагаю, ты тоже обзавелся бы таким головорезом, если бы оказался на месте Лэнга.
Лифт остановился на первом этаже, и мы вышли в холл.
– Такси поймаешь за углом, – сказал Квайгли.
Я надеялся, что он сгорит в аду за свою скупость. Рой мог бы вызвать мне такси за счет компании, но вместо этого он бросал меня на волю судьбы под дождем.
– Скажи, когда стало модным возвеличивать глупость? – спросил он внезапно. – Я не могу понять происходящего! Культ идиота. Прославление слабоумных. Знаешь, кто два наших величайших писателя-романиста? Актриса с сиськами и бывший вояка – психопат! За всю свою жизнь они не написали ни одного литературного предложения!
– Рой, ты рассуждаешь, как старик, – ответил я. – Люди жаловались на ухудшение стандартов еще в те времена, когда Шекспир писал свои комедии.
– Да, но теперь о качестве вообще никто не думает. Разве ты не видишь? Такого раньше не было.
Я знал, что он пытался унизить меня. Еще бы! Призрак спрыгнул со звезд поп-культуры, чтобы написать мемуары для бывшего премьер-министра. Но я был слишком переполнен впечатлениями, чтобы волноваться о его проблемах. Я мысленно пожелал ему счастливой жизни после отставки и зашагал через холл, помахивая чертовым желтым пакетом.
* * *
Мне потребовалось полчаса на поиск транспорта в центральную часть города. Ситуация осложнялась еще и тем, что я плохо ориентировался в этом районе. Широкие дороги и маленькие дома в пелене леденящей мороси. Рукопись Кролла оттягивала руку. Судя по весу, текст тянул на тысячу страниц. Интересно, кто его клиент? Неужели граф Толстой? Наконец я укрылся под козырьком автобусной остановки, которая располагалась перед овощным магазином и конторой похоронного агентства. На стенке в металлической рамке висело рекламное объявление фирмы по заказу мини-кебов.
Путь домой занял почти час, и я имел возможность не только взглянуть на рукопись, но и оценить ее содержание. Книга называлась «Один из многих». Это были мемуары какого-то древнего сенатора Соединенных Штатов, известного лишь тем, что ему удавалось дышать на протяжении ста пятидесяти лет. По любым нормальным меркам скуки данный текст неудержимо зашкаливал вверх – в безвоздушные просторы тягомотины, где царила стратосфера абсолютного ничтожества. Спертый воздух прогретой машины был насыщен миазмами. Почувствовав тошноту, я сунул рукопись обратно в пакет и опустил дверное стекло. За этот комфорт с меня взяли сорок фунтов стерлингов.
Расплатившись с водителем и пригнув голову под сильным дождем, я зашагал по тротуару к дому. Как раз в тот момент, когда мои пальцы нашли ключи в кармане, кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулся и ударился о стену или был сбит грузовиком – во всяком случае, мне так показалось. Какая-то неведомая огромная сила вонзилась в меня, и я отлетел назад в стальные объятия второго мужчины. (Позже мне сказали, что их было двое. Два двадцатилетних парня. Первый поджидал меня у входа в дом. Второй возник из ниоткуда и напал на меня сзади.) Я упал наземь, чувствуя под щекой мокрый и покрытый песком бортик сточной канавы. Я задыхался, всасывал воздух и всхлипывал, как маленький ребенок. Наверное, мои пальцы непроизвольно сжались, потому что через невыносимую агонию в груди я почувствовал более слабую и резкую боль – как будто флейту в симфоническом оркестре, – когда один из нападавших наступил мне на руку и вырвал из нее пакет.
Мне кажется, одним из самых неподходящих слов в человеческом лексиконе является термин «отключиться», намекающий на нечто легкое и мимолетное – безболезненное и временное прикосновение небытия. Но я не отключился. Меня повалили на землю, избили, унизили и едва не задушили. В солнечном сплетении чувствовалась такая боль, словно туда вонзили нож. Я со стонами ловил ртом воздух и был убежден, что мне нанесли проникающее ранение. Какие-то люди подхватили меня под руки и усадили под деревом. Я прислонился к стволу. Твердая кора впилась в мой позвоночник, и когда мне наконец удалось наполнить кислородом легкие, я тут же начал слепо ощупывать себя, выискивая зияющую рану и представляя в своем воображении вывалившиеся из меня кишки. Однако, осмотрев свои влажные пальцы, я увидел не кровь, а грязную дождевую воду. Мне потребовалась минута, чтобы поверить в благополучный исход: я не умирал. На самом деле я был цел и невредим. И тогда мне захотелось быстрее уйти от этих добрых людей, собравшихся вокруг меня. Они уже вытаскивали из карманов мобильные телефоны и спрашивали, кого им вызывать – полицию или медиков из «Скорой помощи».
Мысль о том, что мне придется провести десять часов в госпитале, ожидая медицинскую экспертизу, а затем потратить остаток дня в толкотне полицейского участка, заполняя бланки заявлений, заставила меня подняться и прийти в движение: прочь от сточной канавы, вверх по лестнице и в мою квартиру. Я запер дверь, сбросил с себя верхнюю одежду и, все еще содрогаясь, лег на софу. Ступор длился около часа. Я лежал, не меняя позы, пока холодные тени январского вечера собирались в комнате. К горлу подступала тошнота. Я встал, прошел на кухню и едва успел подбежать к раковине, когда началась рвота. К счастью, виски оказалось неплохим лекарством.
Постепенно шок сменился эйфорией. Солидная доза спиртного помогла мне почувствовать себя счастливым. Я взглянул на запястье и проверил карманы куртки: часы и бумажник по-прежнему были при мне. Пропал лишь желтый пакет, в котором находились мемуары сенатора Эльцхаймера. Я громко рассмеялся, представив, как грабители бегут по Лэдбрук-гроув, затем останавливаются в каком-то проходе, чтобы проверить добычу, а там: «Мой совет любому молодому человеку, который мечтает войти в публичную жизнь…»Выпив еще один бокал виски, я понял, что кража рукописи могла создать неловкую ситуацию. Старый Эльцхаймер вряд ли обидится на меня, но Сидней Кролл может отнестись к этому делу иначе.
Я вытащил из бумажника его визитную карточку. Сидней Л. Кролл из адвокатской фирмы «Бринкерхоф, Ломбарди, Кролл», М-стрит, Вашингтон. Обдумав сюжет разговора, я вернулся в гостиную, сел на софу и набрал номер его мобильного телефона. Он ответил на второй гудок.
– Сид Кролл.
Судя по интонации, на его лице сияла неизменная улыбка.
– Сидней… – Назвав его по имени, я постарался скрыть свое смущение. – Вы ни за что не догадаетесь, что сейчас случилось.
– Какие-то парни украли мою рукопись?
На какое-то мгновение я лишился дара речи.
– О боже! Неужели нет ничего такого, о чем бы вы не знали?
– Что?
Его тон резко изменился.
– Господи! Я просто пошутил. Вас действительноограбили? А сами вы в порядке? Где вы сейчас находитесь?
Я рассказал ему о том, что произошло. Он попросил меня ни о чем не тревожиться. Рукопись была абсолютноневажной. Он дал мне ее лишь на тот случай, если она заинтересует меня с профессиональной точки зрения. У него имелась другая копия. Затем последовали вопросы. Что я собираюсь делать? Думаю ли звонить в полицию? Я ответил, что могу подать заявление, если он хочет, хотя, по моему личному мнению, визит в полицию обычно приносит слишком много проблем. Я предложил рассматривать этот эпизод как еще один круг балаганной карусели в жизни большого города.
– Иными словами, que sera sera [11]11
Чему быть, того не миновать (исп.) – фраза из популярной песни Джея Ливипгстопа (1956 год); эта песня сопровождала фильм Хичкока «Человек, который слишком много знал», завоевавший два Оскара – за режиссуру и музыку.
[Закрыть]. Один день бомбят, другой день грабят.
Он согласился со мной.
– Сегодняшняя встреча с вами доставила мне большое удовольствие, – сказал он, заканчивая разговор. – Это здорово, что вы в нашей команде. Всего хорошего.
Судя по голосу, на его лице опять сияла улыбка. Всего хорошего.
Я вошел в ванную и расстегнул рубашку. Чуть выше живота и немного ниже грудной клетки на коже алела ярко-красная горизонтальная отметина. Я встал перед зеркалом, чтобы лучше рассмотреть ее. Она имела четкие края и размеры – три дюйма в длину и полдюйма в ширину. Такой синяк не мог остаться после удара кулака или ладони. На мой взгляд, это был след от кастета. И он выглядел профессионально. Я снова почувствовал странную тошноту и вернулся на софу.
Через какое-то время зазвонил телефон. Я ответил. Рик сообщил, что договор подписан.
– Что случилось? – сменив тему, спросил он меня. – У тебя какой-то сдавленный голос.
– На меня только что напали.
– О, черт!
Я еще раз описал момент ограбления. Рик сопровождал мой рассказ сочувствующими восклицаниями. Но как только он понял, что я дееспособен, его тон утратил нотки беспокойства. Он тут же перевел беседу на тему, которая действительно интересовала его.
– Так ты сможешь вылететь в Штаты в воскресенье?
– Конечно. Я просто потрясен, вот и все.
– Ладно, тогда мне придется еще раз шокировать тебя. За месяц работы с рукописью, которая, по словам заказчика, уже написана, корпорация Райнхарта согласна заплатить тебе двести пятьдесят тысяч долларов плюс возместить расходы за билеты и гостиницу.
– Что?
Если бы я не сидел на софе, то просто упал бы на нее. Говорят, что каждый человек имеет свою цену. Четверть миллиона долларов за четыре недели работы! Эта сумма раз в десять превышала мою стоимость.
– Итого, пятьдесят тысяч долларов еженедельно в течение следующего месяца, – подытожил Рик. – Плюс бонус в пятьдесят штук, если ты сдашь работу вовремя. Они позаботятся о билетах на самолет и проезд до места назначения. Кроме того, тебя отметят как помощника Лэнга.
– На титульной странице?
– Не смеши меня! В разделе благодарностей. Но такая запись зачтется при заключении других заказов. Я лично присмотрю за этим. Хотя на период работы твое участие в проекте строго засекречено. Они настаивают на данном условии.
Было слышно, как он хохотнул, прикрыв ладонью телефон. Я представил его развалившимся в кресле.
– Да, мой друг, отныне перед тобой открывается мир больших возможностей.
Тут он был прав.