Текст книги "Дорога Патриарха"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Но Ильнезара даже не улыбнулась. Сжав губы, она смотрела прямо перед собой, сквозь него.

– Ты такая серьезная, – заметил он.

– Надвигается буря.

Джарлакс развел руками, прикидываясь, что не понимает, о чем она.

– Ты вышел живым из замка короля-колдуна,– пояснила драконица. – А не в твоем обычае просто оставаться в живых. Ты-то везде выгоду отыщешь, как в башне Герминикля, например.

– Да я едва ноги оттуда унес.

– Ноги, а еще что?

– Если мы оба будем говорить загадками, тогда ни один из нас не узнает то, что хочет, сударыня.

– Считаешь, что постройки Женги сослужат тебе службу, – прямо сказала Ильнезара. – Обнаружив там могущественную магию и, вероятно, послушное войско, ты, видимо, решил обратить все это себе на пользу.

Джарлакс хотел возразить, но она жестом остановила его.

– Одно дело – стать сперва младшим рыцарем, потом заслужить полное рыцарское достоинство и сделаться заметной фигурой в Дамаре законным путем, – продолжала она. – И совсем другое – возвыситься самочином. В стране, где полями и деревнями управляет король Гарет, а темными закоулками – Тимоско, это значит навлечь на себя немалые беды.

– Если только мои предполагаемые сторонники не окажутся сильнее моих вероятных врагов, – заметил дроу.

– Они не сильнее, – не задумываясь, возразила Ильнезара. – Ты находишься во власти заблуждения, которое свойственно всем мечтающим возвыситься, не важно, каким путем. А мы с сестрой ни в коей мере ему не подвластны. Мы с ней встречались с Женги еще до Смутного Времени. Сейчас его имя проклинают по всей стране, но когда-то он пользовался большим почетом или, скажем так, был достаточно могуществен, чтобы расправиться с любым, кто осмеливался открыто выступать против него. И к нам он пришел не с угрозами, а с весьма соблазнительным предложением.

– Предложил бессмертие. В качестве личи.

– Черный Уршула не был единственным, кого Женги удалось уговорить, – сказала драконица. – Когда все наследие Женги выйдет на свет, оживет сотня драколичи. И не важно когда – через месяц, через сто или тысячу лет. Они существуют, их бессмертный дух ждет своего часа в камнях-талисманах, спрятанных в книгах.

– Камень Ильнезары тоже?

– И я, и Тазмикелла сделали свой выбор еще в то время, когда казалось, что остановить Женги никому не по силам, – промолвила она и вперила в Джарлакса тяжелый взгляд, который красноречивее слов говорил: если уж сам король-колдун не смог соблазнить их во времена своего могущества, то Джарлаксу и подавно нечего на это надеяться. – Мы с сестрой полагаем, что в период зимнего затишья твои услуги нам не потребуются, – подытожила Ильнезара. – И Энтрери тоже. И если вы хотите уехать из Гелиогабалуса и отдохнуть после тяжелых испытаний, скажем, на побережье Лунного моря с его мягким климатом, то отправляйтесь, с нашими наилучшими пожеланиями.

Джарлакс улыбнулся, все поняв.

– Если же вдруг нам понадобится ваша помощь, пока вы еще будете поблизости, мы найдем вас, – заверила она таким тоном, что стало ясно: этого никогда не будет. Их гонят.

Более того, Ильнезара и Тазмикелла стремятся не иметь с ними больше ничего общего.

– Поосторожнее, Ильнезара, – отважился Джарлакс. – На севере мы с Артемисом многое нашли.

Она сощурила глаза, и дроу на мгновение испугался, что сейчас она примет свой истинный облик и бросится на него. Но она спокойно проговорила:

– Наверное, достаточно, чтобы привлечь к себе внимание.

– Чье? – не сразу спросил он. – Твое?

– Я относилась к тебе со вниманием и до поездки на север.

Джарлакс пристально поглядел на нее. Она вынуждена дать ему отставку, но, похоже, сама не слишком этому рада, отсюда и странная печаль в глазах.

– Что ж, вероятно, мы отправимся на юг, – сказал он. – Я же вырос в Подземье и не люблю холодов.

– Пожалуй, это разумно.

– Думаю, будет правильно и с моей стороны, и особенно со стороны Артемиса доложить королю Гарету о нашем отъезде. Хотя не очень-то хочется ехать для этого на север, в Бладстоун-Виллидж. Там уже холодно. Но все-таки я чувствую себя обязанным сообщить ему, а такое послание, как ты понимаешь, городскому стражнику не доверишь.

– Конечно не доверишь, – согласилась она чуть насмешливым тоном, давая понять, что принимает игру дроу.

– Если бы в городе оказался кто-нибудь из приближенных Гарета… – задумчиво проговорил Джарлакс.

Ильнезара встретила его взгляд и, поколебавшись немного, все-таки с улыбкой кивнула, давая понять, что это будет последняя услуга с ее стороны.

– Я слыхала, что магистра Кейна видели в Гелиогабалусе.

– Наверное, видный вельможа.

– Странник в грязных лохмотьях, – поправила она. – И самый опасный человек в Бладстоуне.

– Сейчас в Бладстоуне находится Артемис Энтрери.

– Он самый опасный человек в Бладстоуне, – твердо повторила Ильнезара.

– Значит, магистр Кейн. Уверен, он передаст мое сообщение.

– Он не подводит короля Гарета, – сказала драконица. И предостерегающим тоном добавила: – Никогда.

– Возможно, ему будет также интересно кое-что узнать о погибшей племяннице Гарета, – задумчиво кивнув, проговорил дроу и, вставая, послал драконице самую обворожительную из своих улыбок.

Он изо всех сил старался не выдать сильнейшего разочарования и казаться лишь признательным за все, что она ему сообщила.

Он уже готов был уйти, но остановился, услышав за спиной голос Ильнезары:

– Ты все время плетешь паутину, в надежде, что кто-нибудь в нее попадется. С самых юных дней, проведенных в Мензоберранзане, ты так живешь. И, надо сказать, ты преуспел в интригах против таких, как Нелликт или Тимоско. Но слушай меня внимательно, Джарлакс. Король Гарет и его соратники скачут прямо и быстро, и никакими паучьими сетями их не удержишь. Магистра Кейна не остановит паутина.

Оказавшись на улице, Джарлакс быстро пошел прочь. Он приходил к Ильнезаре, надеясь заручиться их с сестрой поддержкой. Теперь же нужно было иначе строить планы относительно Ваасы, поскольку без помощи драконов его положение очень уязвимо – даже если забыть на время авантюру, в которую ввязался Артемис Энтрери.

Благоразумие нашептывало, что стоит на время затаиться, может, даже устроить себе отдых, как советовала Ильнезара, – и отступить перед препятствиями, растущими, как снежный ком.

Джарлакс рассмеялся – над собой он всегда смеялся громче всего.

– Благоразумие, – вслух произнес он, будто пробуя слово на вкус. – Тоска смертная.

Все здравомыслящее в нем настойчиво требовало последовать совету Ильнезары и оставить двойную игру, вести которую в Бладстоуне становилось все сложнее. Он понимал, что противодействие усиливается и опасность может подстерегать за каждым углом. Рассудительный человек ради безопасности плюнул бы на свои потери и приобретения. Смерть в расчеты таких рассудительных людей, хотя они об этом и не задумываются, не входит, подумал Джарлакс.

Ясно, что положение складывается угрожающее. Разумный игрок в сава, оказавшись в проигрышной ситуации, жертвует фигуру или сдается.

Но Джарлакс был выше их, он делал шаг, казавшийся несуразным, даже глупым. Он блефовал еще больше.

– «Пусть кости судьбы изменят саму доску»,– процитировал он старую дроускую поговорку, родившуюся в мире Хаоса. Согласно откровению Ллос, когда действительность становится очень опасной, надо стремиться изменить действительность.

По мысленному приказу Джарлакса каблуки его громко застучали по мостовой, и он пошел прочь из Петли, повторяя про себя одно имя: «Магистр Кейн».

Все-таки Джарлакс спал с драконом.

* * *

– А ты что, под потолком висел? – пробурчал Атрогейт. – Тоже мне летучая мышь!

– Разве им не следует об этом знать? – с невинным видом спросил Джарлакс.

– Им не следует знать, что я это знаю!

– Ты всерьез считаешь, что Дозорным ничего не известно о Кантане и о том, что в замок его сопровождал приятель-дворф?

Атрогейт вжал голову в плечи – и словно уменьшился в размерах – и, чтобы заглушить страх, опрокинул в рот еще одну кружку эля.

– Неужели ты настолько простодушно относишься к своим врагам? – гнул свое Джарлакс.

– Они мне не враги. Я никогда не шел ни против короны, ни против кого бы то ни было, если только меня не вынуждали.

Дроу чуть улыбнулся. До чего знакомые слова! Правда, произнесены с дворфским акцентом, но разве не почти то же самое он слышал от Энтрери?

– Скоро все выяснится, – сказал он. – Ведь племянница Гарета погибла.

– До сих пор понять не могу, как это случилось!

– Вряд ли соратники Гарета примут в расчет подробности.

– То же самое можно сказать и о друзьях Нелликта, если я сделаю то, о чем ты просишь.

– Полагаю, как раз наоборот, – возразил Джарлакс. – Положение Эллери настолько двусмысленно, что это может смягчить удар по Нелликту, так что ты даже окажешь ему услугу.

Атрогейт фыркнул, и из носа у него брызнул эль.

– Мой невысокий друг, до сих пор ты жил припеваючи, оставаясь в стороне от паутины, которую плели твои друзья.

– Не пойму, о чем ты болтаешь?

– Ты один из них, но ничего не смыслишь в их делах, – пояснил дроу. – Ты служишь Цитадели Убийц, но заговоров вместе с ними не устраиваешь. Ты не сделал ничего такого, что потребовало бы вмешательства короля Гарета, иначе тебя уже давно призвали бы к ответу.

– А сейчас призовут?

– Да. Мы словно идем по замкнутому кругу, и скоро авангард встретится с арьергардом. Битва, боюсь, будет жаркой, а места для всех мало, так не лучше ли решить, на чьей стороне сражаться?

– Если ты считаешь, что Нелликт в арьергарде, то дружок твой уже перескочил в авангард.

– Речь сейчас не об Энтрери. Речь о тебе и обо мне, – сказал дроу, подталкивая к Атрогейту очередную кружку, которую тот, по своему обыкновению, с ходу опорожнил. – У меня на родине, в Мензоберранзане, – продолжал Джарлакс, – есть одна поговорка: «Пэй не нил не-не ураили».

– А я еще думал, что ты только выглядишь смешно. Послушать, как ты говоришь…

– «На самом деле путы можно сбросить», – перевел Джарлакс. – Тебя, друг мой, опутали тревоги. Сбрось их.

– Вряд ли правда придется ему по вкусу.

– Но он настолько мудр, что не накажет вестника.

Атрогейт глубоко вздохнул и залпом проглотил еще одну порцию эля. Потом хлопнул ладонями по столу и решительно поднялся.

– Он заплатит, – сказал он обернувшейся к нему подавальщице, указывая на дроу, и отбыл разыскивать мастера Кейна.

– «Пэй не нил не-не ураили», – негромко повторил Джарлакс. Он правильно перевел дворфу старую поговорку, только не сказал, что в ней говорится не о путах тревог и волнений, а об оковах бренной плоти.

* * *

«Надо дать понять, что я близко», – думал Атрогейт. Вряд ли умно застать магистра врасплох. Он взял расшатанную деревянную лестницу и с грохотом приставил к стене гостиницы.

– Гостиница потому и называется гостиница, что гостят внутри, – ворчал он, поднимаясь. – Никто не снимает койку на крыше.

Взбираясь, он старался производить как можно больше шума. Добравшись до края, он увидел футах в десяти от себя монаха, сидящего прислонясь спиной к каменной трубе. Ноги он поджал под себя, а руки с раскрытыми ладонями положил на колени. Ни единый мускул его тела не двигался, монах казался не живым существом, а, скорее, частью строения, вроде трубы.

Атрогейт остановился, ожидая, что Кейн как-то отреагирует на его появление, но тот не обращал на него никакого внимания. Терпение дворфа, наконец, истощилось, и он неуклюже влез на наклонный скат крыши. За несколько дней, проведенных в Гелиогабалусе, пузо его значительно увеличилось, и лежать на нем было очень неудобно.

– Ты чего, спишь? – окликнул он монаха, становясь на четвереньки. Головка одного из кистеней упала из-за спины и стукнула его по щеке, но дворф только дунул из уголка рта, словно хотел таким образом отбросить металлический шар. – У друга короля Гарета постель могла бы быть и получше. Или король тебе плохо платит?

Приоткрыв один глаз, Кейн взглянул на дворфа.

– Странно, что у тебя охраны никакой нет, – отважился заметить Атрогейт, с трудом поднимаясь на ноги. Но едва он выпрямился, черепица под ним поехала – на крышу свободно был уложен еще один слой черепицы! – Ох, Клангеддин! – только и успел воскликнуть дворф, снова грохнувшись на живот и начав сползать с крыши.

Дрыгая руками и ногами, он полетел в замусоренный переулочек, увлекая за собой и лестницу. Моментально вскочив, он стал озираться, испугавшись, что кто-то мог увидеть столь бесславное падение. Атрогейт убил бы его на месте.

Успокоившись, что его позор остался незамеченным, дворф упер руки в бока и поглядел вверх.

– Чертов монах! – пробормотал он, подобрал свои кистени и закрепил их на спине.

Подняв лестницу из кучи мусора, он снова приставил ее к стене. Пары ступенек недоставало, но дворф решил, что справится, и полез вновь. Добравшись до края, он протянул руку и ощупал черепицу;

– Теперь иди, не бойся, дворф, – произнес Кейн. Он сидел в прежнем положении, не открывая глаз.

– Хитрая ловушка! – похвалил Атрогейт и потихоньку, медленно и осторожно стал продвигаться вперед. – Разве нельзя было нанять пару телохранителей, а заниматься ловушками предоставить поганым воришкам?

– Мне не нужна охрана.

– Ты сидишь тут один – почему не снял комнату?

– В моем распоряжении самая великолепная комната во Вселенной.

– Похоже, дождь начинается. Или его ты тоже станешь восхвалять?

– Я не звал тебя, дворф, – напомнил Кейн.– Предпочитаю одиночество. Говори, что тебе нужно, или уходи.

Атрогейт скрестил руки на груди и нахмурился:

– Ты знаешь, кто я?

– Атрогейт, – ответил монах.

– А знаешь, чем я знаменит?

Молчание.

– Да на моем счету больше всего голов в списке, – похвастался дворф.

– Если забыть о тех, кому просто лень считать, – спокойно ответил монах.

– Я был в замке рядом с Палишуком!

– Именно поэтому я и позволил тебе нарушить мой покой, – сказал Кейн. – Если ты пришел, чтобы рассказать об этом предприятии, – пожалуйста. В противном случае – прошу тебя уйти.

– Ну, тогда ладно, – уже не столь самодовольно продолжил Атрогейт. – Если бы не это предприятие, мне бы здесь и делать было нечего.

– Нечего делать по собственной воле, – спокойно и уверенно поправил Кейн, и дворф невольно сжался.

– Я пришел поговорить об Эллери.

Кейн открыл глаза и повернул голову, явно заинтересовавшись:

– Ты видел, как она погибла?

– Нет, – признался дворф. – Я видел, как погиб Кантан. Его убил Артемис Энтрери и бросил прямо мне под ноги.

– Ты обвиняешь его? – не моргнув, спросил Кейн.

– Не-а. Кантан сам начал. Глупый чародей хотел поубивать полуорков. – Атрогейт помолчал, собираясь с мыслями. – Надо сказать, что Кантан не из тех, кто идет за королем Гаретом.

– У него были тайные мотивы, чтобы отправиться в замок?

– Что такое «мотивы», понятия не имею, но Кантан работал на себя и своих хозяев, а ни один из них в числе приближенных короля не числится – к счастью, для короля. – И он заговорщически подмигнул, но Кейн будто не заметил этого, и дворф со вздохом пояснил: – Он из Цитадели Убийц.

– Это мы подозревали.

– А ваша командир Эллери знала это наверняка. Причем знала еще до того, как взять его в путешествие.

– Так ты хочешь сказать, что Кантан убил Эллери?

– Да нет, дуби… – в сердцах воскликнул Атрогейт и осекся, но Кейн и бровью не повел. – Нет, ничего такого. Я говорю, что Эллери, кровная родственница вашего короля, взяла Кантана с собой, потому что ей так велели. И если ты думаешь, что она такая уж благочестивая, то здорово заблуждаешься.

– Ты заявляешь, что Эллери была связана с Цитаделью Убийц?

– Я складываю два да три и получаю пять. А если ты считать не умеешь, так это твои трудности.

– Дозорные считают лучше, чем ты можешь себе представить, любезный дворф. Мы знаем, что нити из Цитадели протянулись ко многим и одних опутали больше, других меньше, – со значением проговорил монах.

Угроза мигом отрезвила Атрогейта, который вспомнил, с кем он разговаривает и насколько неоднозначно его собственное положение в глазах соратников короля Гарета.

– Ну, я просто подумал, что тебе полезно об этом знать, – пробормотал он, пятясь к лестнице.

Не отрывая взгляда от Кейна, он поставил ногу на верхнюю ступеньку и начал спускаться.

Монах не шевельнулся и не вымолвил ни слова.

Вновь оказавшись в переулке, Атрогейт торопливо пошел прочь, ломая себе голову, разумно ли он поступил, что пришел сюда и выдал Нелликта.

– Чертов дроу! – проворчал он, тревожно вглядываясь в тень. – И чертова выпивка!

Сказав это, он на миг остановился.

– Пожалуй, надо еще выпить, – добавил он, решив принести своему любимому элю личные извинения за оскорбление.

Глава 9

БРОСИТЬ ПЕРЧАТКУ

– Пф, из-за того, как я говорю, ты думаешь, что я тупой, да, эльф?

– Я? – Джарлакс сделал круглые глаза и схватил за руку Атрогейта, который полез в карман за монетой, чтобы заплатить подавальщице.

Дворф поглядел на руку темного эльфа, потом перевел взгляд на его лицо.

– Так ты просишь меня ехать с вами? – спросил он.

– Предлагаю новое приключение.

Атрогейт фыркнул:

– Твой дружок – заноза в заднице у Нелликта, а сам ты дразнишь Кейна. Говоришь, приключение? А я так мыслю, Джарлакс, что ты себе выстроил две железные стенки с одной и с другой стороны и обе они на тебя рухнут. Вопрос только, какая первая?

– Да, но если они упадут одновременно, то могут задержать друг друга. – И дроу поставил ладони параллельно, а потом свел их домиком. – Видишь, между ними достаточно места.

– Тебя не проймешь.

Джарлакс рассмеялся. Надо признать, дворф во многом прав.

– Да во всем мире нет такого места, где можно спрятаться от них, – уже совсем серьезно заявил Атрогейт, как бы пресекая дальнейшие попытки уговорить его. – Значит, ты бежишь из Гелиогабалуса – и хорошо, во всяком случае лучше ничего не придумать, хотя и это вряд ли поможет.

– Поехали с нами!

– Ох, и упертый ты! – Дворф поставил кулаки на бедра, помолчал, но потом решительно помотал косматой головой. – Не могу.

Джарлаксу пришлось уступить – расчет дворфа вполне понятен.

– Ну что ж, – сказал он, похлопав Атрогейта по мускулистому плечу. – Надеюсь, тебе будет приятно узнать, что твой счет здесь оплачен вперед, на всю зиму. – Он повернулся к хозяину заведения, стоявшему за стойкой, и тот, расслышав, о чем речь, кивнул в подтверждение его слов. – Можешь напиваться до бесчувствия, пока снег не сойдет и ты снова не возвратишься в Ворота Ваасы. В знак любезности от меня. И если захочешь, заходи в кондитерскую Пайтера. Денег от тебя там не примут, но накормят вкусно.

Атрогейт облизнулся. Не важно, что ему не хотелось иметь общих дел с Джарлаксом, отказываться есть и пить на дармовщинку он не собирался!

– Ешь и пей в свое удовольствие, дружище, добрый Атрогейт! – проговорил дроу с поклоном.

Дворф схватил его за руку и зашипел прямо в ухо, даже не дав выпрямиться:

– Не смей так меня называть, тупоголовый эльф! По крайней мере, на людях!

Довольный, что они друг друга поняли, Джарлакс кивнул в знак того, что уважает его желание, и вышел из таверны. Идя к выходу, он не оборачивался, не желая, чтобы Атрогейт видел, какое разочарование написано на его лице.

Выйдя на улицу, он неторопливо осмотрелся. Высказанные дворфом сомнения были вескими, но Джарлаксу не хотелось менять решение. Атрогейт, конечно, хорошо знает эти земли, но все же его он недооценил. По крайней мере, Джарлакс хотел в это верить.

– Ты слышал? – спросил он на языке Подземья, вглядываясь в тень.

– Конечно, – ответил ему голос на том же странном языке.

– Все, как я тебе говорил.

– Так же опасно, – отозвался Киммуриэль Облодра.

– Так же захватывающе.

В ответ молчание.

– С одним врагом можно справиться, – прошептал Джарлакс. – А другой лучше бы не был нашим врагом.

– Посмотрим. – Вот и все, что ответил Киммуриэль.

– Будь наготове, может, представится возможность.

– Я всегда наготове. Разве не для этого ты меня назначил?

Джарлакс улыбнулся – приятно слышать, когда говорят так уверенно. Киммуриэль, конечно, все видит наперед. Будучи превосходным псиоником, он процветал в злокозненном Мензоберранзане, а уж людские интриги для него все равно, что детские игры. Энтрери и Джарлакс теперь под двойным прицелом Цитадели Убийц и Дозорных короля. И столкновений между сторонниками короля и Нелликта будет едва ли не больше, чем с двумя приятелями. А на этом можно выгадать. Цитадель не так могущественна, и потому ее можно использовать, чтобы не слишком опасаться Дозорных.

Джарлакс почувствовал, что Киммуриэля с ним больше нет, – видно, отправился готовиться к битве, – и пошел своей дорогой по городским улицам. На углах горели фонари, но их свет дрожал под порывами ветра, к тому же из-за большой разницы дневной и ночной температуры вверх уже поползли клочья тумана, еще сильнее рассеивая свет. Дроу поплотнее запахнул плащ и мысленно приказал сапогам не издавать шума. Наверное, лучше стать незаметным.

Вот так, неслышно ступая, почти неотличимый от тени в своей дроуской одежде, он не только без труда добрался до лестницы у их квартирки, но еще и несколько раз обошел вокруг дома, разглядев при этом кое-кого, кто его не заметил.

Прикоснувшись к своей великолепной шляпе, Джарлакс оторвался от земли и беззвучно заскользил над расшатанной скрипучей лестницей. Войдя в прихожую, он в полной темноте приблизился к двери в комнаты.

Правда, полной эта темнота была лишь для обитателей поверхности. Он же смутно различал маленькую фигурку дракона, укрепленную над дверью, только цвет ее глаз не мог разобрать. Он попросил Энтрери оставить дракона белым, но разве ему можно верить?

Не желая светом привлекать внимание тех, кто следит за домом, дроу достал из-под шляпы кусок черного фетра. Повертев лоскут в руках, пока он не увеличился в размере, Джарлакс бросил его на стену.

Фетр прилип, и в стене на его месте волшебным образом появилось отверстие, в котором забрезжил слабый свет свечи.

Джарлакс пролез внутрь и увидел, что Энтрери стоит в тени у окна и глядит на улицу в узкую щель между шторой и рамой. Не оборачиваясь, убийца приветствовал приятеля кивком.

– К нам собираются гости, – прошептал он.

– И даже больше, чем ты думаешь, – ответил Джарлакс. Протянув руку, он забрал свой волшебный кусок фетра, и стена стала гладкой, как прежде.

– Снова начнешь пилить меня за то, что я пошел против Нелликта? Снова будешь причитать, что же я наделал?

– Некоторые из наших гостей, несомненно, от Нелликта.

– Только некоторые?

– Дозорные тоже нами заинтересовались, – пояснил дроу.

– Дозорные? Это те, что служат королю Гарету?

– Подозреваю, они вычислили, что в замке сражались не только с горгульями и драколичи. В конце концов, двое из четырех были убиты одним и тем же клинком.

– И снова я виноват?

– Вряд ли, – рассмеялся Джарлакс. – Если тут, по мнению Гарета, вообще есть чья-то вина.

Энтрери подошел ближе к окну, острием кинжала поддел край шторы и чуть отодвинул ее, чтобы лучше видеть улицу.

– Не нравится мне это, – негромко проговорил он. – Они знают, что мы здесь, и могут напасть…

– Тогда надо убираться отсюда, – перебил его дроу. Энтрери отпустил штору и, отступив от окна, поглядел на друга:

– К драконам, что ли?

– Они больше не желают иметь с нами дела, – покачал головой Джарлакс. – Думаю, их запугали соратники Гарета.

– Замечательно.

– Ну, они всего лишь драконы.

Энтрери состроил гримасу – уточнять, что это значит, он не собирался.

– Так куда? – спросил он.

– В городе везде будет небезопасно. Скорее всего, щупальца обоих наших врагов протянулись по всей Дамаре.

Лицо Энтрери застыло. Он сообразил, что у приятеля на уме.

– В замке нас ждет приют, – подтвердил его опасения дроу.

– Приют или заточение?

– Что одному – тюрьма, другому – дом родной.

– Другому дроу, – уточнил Энтрери, и Джарлакс рассмеялся.

С улицы донеслись какие-то звуки – времени для препирательств не осталось.

– Ладно, веди, – обратился Энтрери к своему другу, и Джарлакс повернулся к двери.

– Белый, как мы договаривались? – спросил он.

– Да.

Дроу открыл дверь и сразу остановился. Держа ее распахнутой, он отступил в сторону и жестом предложил Энтрери пройти первым.

– Голубой, – промолвил убийца, проходя под притолокой, и снял фигурку.

Джарлакс от души рассмеялся.

* * *

– Говорю тебе, это парни Гарета, – прошипел своему напарнику Боусун Синяк.

Этот проныра, невероятно тощий и юркий, мог пролезть где угодно – для него и самый узкий переулок был все равно, что широкий проспект, и это вызывало досаду его напарника, рослого молодого чародея Ремилара Смельчака, чье мнение о самом себе было гораздо выше мнения о нем наставников в Цитадели Убийц.

– Значит, Дозорные тоже заинтересовались этим типом – Артемисом Энтрери, – рассудил Ремилар и тут же едва не упал, зацепившись краем своей лазоревой мантии за обломок какой-то доски.

– Или нами, – добавил Боусун. – Похоже, те ребята вон там следят за парнями Бергея в конце переулка.

– Встречные интересы, – безразлично отозвался чародей. – Что ж, хорошо, тогда надо быстро сделать свое дело и поскорее испариться. Я не для того прервал свои ученые занятия, чтобы остаться ни с чем.

– Только этого парня голыми руками не возьмешь, а его дружка, дроу, и подавно.

Ремилар пренебрежительно хмыкнул, обошел своего чересчур осторожного товарища и осмотрел улицу из-за угла дома.

Боусун поспешил следом и выглянул из-за его спины.

– Очень быстро, понял? – снова спросил Ремилар.

– Я туда проскользну и незаметно подберусь к этому гаду, Энтрери, – предложил Боусун. – Ты их отвлеки, а я сделаю всю грязную работу. В качестве доказательства срежу ему уши.

Но Ремилар все представлял себе иначе.

– Нет у нас времени на твою хваленую пронырливость, – возразил он, и Боусун мог бы уловить в его голосе легкий сарказм, если бы обладал хоть толикой проницательности. – Сейчас ты у нас будешь вместо приманки. Иди прямо в дверь. Вытащи его из дому – ну, или их, если дроу тоже там, – и выхватывай оружие. Ты должен занять его всего на пару секунд, а я уложу его магической молнией, а потом осыплю градом снарядов, чтоб уж наверняка. Тебе останется только забрать трофей; если хочешь, бери голову, только быстро. Я щелкну пальцами – и все, нас здесь уже не будет, вернемся в Цитадель.

Боусун слушал, тупо глядя на него, потом открыл рот, чтобы что-то спросить, но Ремилар схватил его за грудки и выпихнул на улицу.

– Тебе что, охота сразиться с Дозорными или, может, хочешь уступить Энтрери другим желающим? – прошипел он.

Тут из дома донесся ужасающий шум, действовать надо было немедленно. Боусун поспешил ко входу и уже взялся за дверную ручку, но тут дверь распахнулась, сорванная с петель сильнейшим ударом, и в проеме возник Энтрери верхом на выдыхающем черный дым огромном лоснящемся вороном скакуне с объятыми языками рыжего пламени копытами. Страшному зверю все равно было, что за преграда перед ним, поэтому с окаменевшим от изумления Боусуном он поступил точно так же, как и с дверью.

Страшный удар копытами поверг беднягу на мостовую, он перекатился и по счастливой случайности попал между задними копытами, и адский жеребец пронесся над ним, не зацепив. Однако удача тут же отвернулась от Боусуна, потому что из двери вылетел другой такой же конь, неся на спине темного эльфа. Бедный Боусун едва приподнял голову, как в тот же миг полыхающие копыта сорвали с него скальп.

Затаившись в тени переулка, Ремилар, обладавший гибким умом в большей степени, чем смелостью, быстро отбросил первоначальный план и принялся за исполнение последнего из задуманных заклинаний.

* * *

Пальцы ее дрожали, когда впервые после возвращения из Палишука она отважилась прикоснуться к крышке этой небольшой шкатулки. Во время короткой остановки в крепости перед отбытием в Бладстоун-Виллидж на церемонию Калийа постаралась взвалить на себя как можно больше дел, главным образом для того, чтобы не осталось времени и возможности взять в руки эту самую вещь. И сейчас ей было невыносимо трудно решиться открыть ее.

В маленьком ларце хранились всякие безделицы, ожерелье и свернутый трубочкой рисунок, который набросал один купец, останавливавшийся когда-то с караваном в Долине Фуги. На нем он изобразил стоящих рядом Париссу и Калийю. Одного взгляда на набросок было достаточно, чтобы глаза девушки наполнились слезами. Художник так удачно сумел передать сходство, что дорогая подруга предстала перед ней, будто живая.

Калийа нежно погладила рисунок. Изображенные на нем женщины словно и не позировали: высокая Парисса стоит уверенно и твердо, а Калийа положила, как это часто бывало, голову ей на плечо.

Закрыв глаза, она одной рукой поднесла к лицу шарф, доставшийся от подруги, и вдохнула его запах.

Плечи затряслись от рыданий, и шарф намок от слез.

Поплакав немного, Калийа глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться. Сжав губы, она отложила рисунок и шарф в сторону и стала доставать другие вещи: украшения, медали, полученные подругами от прежних командиров Ворот Ваасы, ожерелье из разноцветных камней. Потом она вытащила накладную бороду и коричневый кожаный колпак, которые нередко надевала на себя Парисса, если они вместе отправлялись по кабакам. Она очень убедительно притворялась мужчиной, и Калийа явственно вспомнила, каким сиплым голосом она тогда говорила. Ловко же они дурачили народ в Бладстоуне!

Наконец Калийа добралась и до предмета, ради которого открыла шкатулку: это был маленький флакон, наполненный кровью Калийи и Париссы, залог их нерушимой дружбы.

– «В жизни и после нее», – негромко повторила она слова клятвы и, поглядев на кинжал, лежащий на столике, сказала, словно обращаясь к нему: – Но время еще не пришло.

Калийа достала из мешочка тонкую серебряную цепочку, купленную перед отъездом в Бладстоун-Виллидже. Поднеся флакончик поближе к глазам, она повертела его, отыскивая небольшое золотое ушко. Ловко, как опытный карманник, она вдела в него цепочку и застегнула на шее это необычное украшение.

Прижав флакон к груди, она еще раз глубоко вдохнула слабый запах Париссы, все еще сохранившийся в шарфе. Когда она отняла шарф от лица, оно снова стало бесстрастным, а глаза – сухими.

* * *

Ремилар сбился, увидев ползущего к нему Боусуна. Несмотря на чудовищную рану, несчастный смог протянуть к нему дрожащую руку и бросить полный страдания и мольбы взгляд.

Надеясь, что заклинание все-таки сработает, Ремилар энергично закивал ему и поманил рукой, поторапливая.

Усилием воли Боусун заставил себя подползти еще немного, но он все равно не успел бы, Ремилар исчез бы без него.

На той стороне улицы другие агенты Цитадели Убийц, выступив из тени, посылали вслед всадникам огненные стрелы и заклинания, но, к ужасу Ремилара, почти одновременно с ними показались и другие, узнать которых было несложно.