Текст книги "Дорога Патриарха"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 21

В ОБХОД ПРОСТЫХ ПУТЕЙ

Энтрери смотрел в сторону небольшой пальмовой рощицы, вздымающейся на западе над светлыми дюнами. Он кивал собственным мыслям, вспоминая окрестности. Горы южнее этого места были ему хорошо известны. Небольшая полоса белых песков простиралась до предгорий, а дальше, между горами и Калимпортом, пустыня тянулась на много миль. Земля была очень неровной, изрезанной высохшими руслами рек, но по одной из долин проходила караванная дорога. Энтрери прикинул, что до Мемнона несколько дней пути. Оглянувшись на дракониц, собиравшихся улетать, он дождался, пока Тазмикелла посмотрит на него, и постарался, насколько мог, взглядом выразить ей свою благодарность.

Атрогейт сидел неподалеку и, сыпля проклятиями, стаскивал с себя сапоги.

– Вот дрянь! – пробормотал он, вытряхивая из сапога целую кучу песка.

Когда они снижались, Ильнезара полетела слишком низко, и Атрогейт, зажатый в когтях, загребал песок ногами – след его приземления тянулся теперь на много ярдов назад.

Злорадно ухмыльнувшись, Энтрери перевел взгляд на дроу. Тот, водрузив на голову свою огромную шляпу, разговаривал с сестрами, стоя к нему спиной. Лица его убийца, разумеется, не видел, но, судя по виду драконов, Джарлакс их чем-то удивил. Энтрери двинулся к ним.

Подойдя поближе, он увидел красивого эльфа со светлой кожей и золотистыми волосами и невольно отшатнулся.

– С волосами ты неплохо смотришься, но все же в обличье дроу ты мне нравился больше, – сказала Ильнезара. – Это было так необычно, загадочно…

– И пугающе, – добавила сестра. – Против этого ты никогда не могла устоять, сестрица, и поэтому мы гораздо дальше залетели на землю Доджоментикуса, чем я соглашалась. Пора лететь обратно.

– На обеих сразу Доджо не нападет, – возразила Ильнезара и, повернувшись к Энтрери и Джарлаксу, добавила: – Отменный стервец, как и большинство мужчин. Кто бы мог подумать, что он придет в такую ярость из-за пары побрякушек.

– Разве дело только в них? Ты отказалась спать с ним.

– Он мне надоел.

– Может, ему стоило примерить облик дроу? – спросила Тазмикелла.

Энтрери не мог оторвать взгляд от нового Джарлакса и почти не прислушивался к их перепалке.

– А тебе стоит закрыть рот, – сказала Ильнезара, и убийца не сразу понял, что эти слова адресованы ему, а не Тазмикелле. – Песку нанесет. Это страшно неприятно.

Мельком глянув на нее, Энтрери снова принялся изучать внешность приятеля.

– Знаешь, Киммуриэль бывает таким несговорчивым, – пояснил Джарлакс. – Он потребовал, чтобы на поверхности, оказавшись за пределами Бладстоуна, я выглядел именно так.

– Маска Агаты, – сообразил, наконец, Энтрери.

Много лет назад ему самому довелось воспользоваться этой вещью: с ее помощью он превратился в несносного хафлинга Реджиса и под его видом проник в Мифрил Халл незадолго до нашествия дроу. Но с этими событиями у него были связаны самые неприятные воспоминания: после того как захват провалился, он попал в Мензоберранзан, а об этом он старался не думать вообще.

– Она самая, – подтвердил дроу.

– Я думал, она потеряна или уничтожена.

– В мире мало вещей, которые нельзя снова разыскать, если они потеряются, и магических предметов, которые нельзя восстановить, если знать, как это делается.

И с этими словами он с улыбкой вытащил из-за спины знакомую перчатку, без которой простой человек не смог бы взять в руки легендарный Коготь Шарона.

– Киммуриэлю удалось ее воссоздать: он не любит магию почти так же, как и ты, дружище. – Он передал перчатку Энтрери.

Тот с минуту внимательно рассматривал ее, потом надел на руку и взялся за рукоять меча. Давление воли клинка явно ослабло – Киммуриэль, как всегда, оказался на высоте.

– Сказать, что ты пригожий, способен только лжец, – заявил Атрогейт, подходя ближе и внимательно рассматривая преображенного Джарлакса, – эльфы все уроды, и ты – не красавец. А-ха-ха! – расхохотался он, зарываясь босыми ногами в горячий песок.

– Хоть раз стишок услышу, тебе придет конец, – добавил Энтрери, и дворф захохотал еще громче. – Нет, – ровным голосом сказал убийца, – я не шучу. И в рифму получилось случайно.

Физиономия дворфа сморщилась, но отнюдь не от страха – просто ему припекло пятки, и он запрыгал на месте.

– Тогда скажи ему, – замахал он руками в сторону Джарлакса, – чтобы в следующий раз был поосторожнее. Как удержаться, когда он такое отмачивает?

Он обошел дроу кругом, внимательно его рассматривая, даже подергал волосы и ущипнул за щеку.

– Нет, это здорово,– решил он, наконец. – Можно пролезть куда угодно. А у тебя еще есть такие штучки? Если где напоремся на орков, можно сделать меня на них похожим, вот тогда им достанется!

– Для этого магия не требуется, – вмешался Энтрери. – Просто бороду сбрей.

– Э, мальчик, всему есть предел! – грозно зыркнув на него, воскликнул Атрогейт.

– Зря я его не съела, – вставила Ильнезара.

– Ну, будет, все хорошо, – миролюбиво проговорил Джарлакс. – Спасибо и всего доброго, сударыни. Я… то есть мы чрезвычайно признательны за вашу помощь, и мне будет вас искренне недоставать. Никогда еще во время моих многочисленных путешествий по Верхнему Миру не встречался я с подобной красотой, изяществом, умом и силой. – И он низко поклонился.

– Ты всерьез думаешь, что россказни о падких на лесть драконах – не выдумка? – спросила Ильнезара, тем не менее, явно чувствуя себя польщенной.

– Я говорю правду. Причем всегда, – сказал Джарлакс. – И думаю, когда вы вернетесь в Бладстоун, то увидите, как много заманчивых коммерческих предложений вас ожидает.

– Мы еще встретимся, – сказала Тазмикелла. – И имей в виду, никакое новое обличье не обманет глаз дракона.

– К сожалению, мне нельзя вернуться.

– Драконы, как и дроу, живут дольше людей, даже дольше их памяти, – напомнила Ильнезара. – До следующей встречи, Джарлакс.

Сказав это, она взмахнула крыльями и поднялась в воздух. Сестра тотчас взмыла следом. Вдвоем они устроили настоящую песчаную бурю.

– Тупоголовые ящерицы! – выругался Атрогейт.

Когда они наконец проморгались, драконицы уже превратились в маленькие точки на светлом небосводе.

– Скучать я по ним не стану, но шлепать по песку мне тоже не нравится, – проворчал Атрогейт, с размаху сев и принявшись натягивать сапоги. – Слишком мягко, ногу не во что упереть.

– Я не хожу пешком, – заверил его Джарлакс, вытащил из кармана странную красную фигурку и, подмигнув Энтрери, бросил ее дворфу.

Атрогейт поймал статуэтку, изображавшую красного кабана, и удивленно уставился на него:

– Кажется, мастер забыл одеть его в шкуру.

– Это адский кабан, – пояснил дроу. – Существо с нижних уровней, он неистов и не знает усталости – как раз подходит для Атрогейта.

– Подходит? – расхохотался дворф. – Да если я на него сяду, он затеряется в моей заднице! А-ха-ха!

– Садиться надо не на фигурку, она только проводник, – пояснил дроу, вытаскивая другую обсидиановую скульптурку и ставя ее на землю.

Он вызвал адского жеребца, и через мгновение тот уже стоял перед Джарлаксом, роя огненным копытом песок.

Криво усмехнувшись, Атрогейт бросил свою статуэтку на землю и нетерпеливо спросил:

– Чего сказать-то надо?

– Храп.

Атрогейт всхрапнул.

– Да нет, это его кличка. Скажи: «Храп», и Храп появится, понимаешь?

Равнодушно поглядывая на них, Энтрери вызвал своего коня, Черное Пламя. Почти одновременно с ним рядом с дворфом возник огромный красный вепрь. От спины его шел пар, а когда он фыркал, из ноздрей вырывались струйки пламени.

– Храп, – повторил довольный Атрогейт. Вепрь, как и жеребцы, был под седлом, но дворф не сразу решился закинуть ногу в стремя.– Уж больно горяч,– обернулся он к своим спутникам.

Энтрери, не сказав ни слова, развернул своего коня в сторону оазиса и пустил его галопом.

Джарлакс с Атрогейтом вскоре его нагнали, причем вепрь нисколько не отставал от рослых коней, быстро перебирая короткими ногами.

Убийца остановился на гребне дюны, откуда начинался спуск к оазису. Он ждал не товарищей, скакавших чуть позади, просто зрелище внизу его насторожило. С жизнью пустыни и кочевников, путешествующих среди песков, он был знаком неплохо. Этот пункт торгового пути носил местное название «иверни», что означало «междувластие». Здесь не было официального правителя, не было стражи, следившей за порядком, и по соглашению между пашами Мемнона и Калимпорта никто не смел предъявлять права на этот клочок земли. Если бы кто-то отважился построить в оазисе крепость и обосноваться здесь, правители обоих городов-государств объявили бы ему войну.

Большим преимуществом подобного соглашения было то, что никто не мог облагать проезжающих через этот островок зелени купцов никакими налогами. А недостатком – то, что караванам приходилось самим защищаться от разбойников.

В тени пальм внизу поблескивал маленький пруд, а на берегу валялись обломки трех повозок, – видимо, кому-то защититься не удалось.

– Наверное, стоило упросить драконов не улетать сразу, – заметил Джарлакс, останавливаясь вместе с Атрогейтом рядом с Энтрери и глядя на копошащихся у повозок людей в белых одеждах.

– Кочевники, – пояснил Энтрери. – Они сами по себе, не любят ни эльфов, ни дворфов, ни людей, если они не из их племени.

– Это они разгромили повозки? – спросил Атрогейт.

– А может, нашли уже такими, – предположил Джарлакс.

– Нет, это они, – уверенно сказал убийца. – На караван напали несколько дней назад, не больше, иначе доски уже растащили бы. В этих местах ночи очень холодные, скоро сами узнаете, и дерево в большой цене. – Он мотнул головой в сторону прудика, где на берегу возились, периодически вспархивая, стервятники. – Пиршество даже не закончено, значит, это случилось дня два назад, и вот теперь разбойники пожинают плоды.

– Долго они здесь пробудут? – спросил дроу.

– Сколько захотят, столько и пробудут. У кочевников нет привычных маршрутов. Они переезжают, сражаются, воруют и едят.

– По мне, так они отлично живут, – вставил Атрогейт. – Я бы еще выпивку добавил.

Энтрери хмуро поглядел на него.

– По крайней мере, без стихов, – шепнул Джарлакс. – Правда, даже так его трудно выносить.

– Значит, если мы спустимся, придется драться? – спросил дворф.

– Вероятно. А может, и нет, – ответил Энтрери. – Кочевники дерутся исключительно ради наживы. Если мы их напугаем или они решат, что с нас можно что-то взять, то нападут. А если нет, то попросят развлечь их рассказами и, может, даже поделятся остатками награбленного. Предугадать невозможно.

– Этим они и опасны, – сказал Атрогейт.

– Этим они и интересны,– поправил его Джарлакс. Он спешился, отослал своего коня и спрятал статуэтку.

– Что ж, драка? Вот и хорошо! – согласился дворф и стал слезать с кабана.

– Оставайся здесь в седле наготове, – остановил его Джарлакс.

– А вы пойдете туда?

– Мы? – переспросил Энтрери. Джарлакс окинул оазис беглым взором:

– Вряд ли их там больше двух десятков. К тому же я пить хочу.

Энтрери отлично знал, что Джарлакс по своему желанию может создать питье или даже большой шатер между измерениями, наполненный изысканными яствами и превосходным вином.

– Я сюда приехал не для того, чтобы ввязываться в случайные стычки, – раздраженно сказал наемный убийца.

– Но тебе нужно что-то узнать. А кто лучше них подскажет, как пройти в Мемнон, или поведает, что сейчас творится в городе? Давай узнаем у них, что сможем.

Энтрери долго смотрел на своего неугомонного друга, но тоже спешился и спрятал фигурку в мешочек на поясе, откуда ее можно было быстро выхватить.

– Если понадобится, бегом к нам и – драться,– обратился Джарлакс к Атрогейту.

– Я по-другому и не умею, – ответил дворф.

– Вот за это я и ценю твое общество, – заметил дроу. – Надеюсь, ты убедишься, что твое животное не только преисполнено ярости сражения, но и умеет кое-что интересное.

Энтрери посмотрел на дворфа, сидящего верхом на боевом вепре, потом вниз, где мелькали белые фигурки кочевников, и отчетливо представил себе, что сейчас будет. Тем не менее, вскоре он уже спускался вместе с дроу по высокому склону дюны.

– Говорят, кочевники встречают непрошеных гостей стрелами, а потом узнают все, что им нужно, обыскивая их тела, – предупредил он, когда они почти добрались до оазиса и их заметили.

Джарлакс прошептал что-то, Энтрери не разобрал, но почувствовал, как по телу прокатилась волна тепла и под кожей как будто закололи иголочки.

– Если начнут стрелять из луков, все станет еще более непонятно, – пояснил Джарлакс.

– Непонятно, потому что стрелы будут падать к нашим ногам? – догадался убийца.

– Чтобы пробить эту невидимую броню, потребуется очень мощный выстрел, поверь мне, – сказал дроу.

Едва приятели приготовились ступить на траву, на удивление резко сменившую песок, двое кочевников бросились им наперерез. Оба держали в руках клинки с очень широкими лезвиями – они назывались хопеш, причем, судя по всему, кочевники владели ими неплохо.

– Вы хотеть проходить через наш лагерь? – спросил один из них на общем языке с таким диким акцентом, что Джарлакс и Энтрери с трудом поняли, о чем он говорит.

– Покажите нам границу, и мы обойдем стороной, – предложил убийца.

– Граница? Зачем граница, это оазис, глюпай человек.

– Ах, вот как? Тогда как же нам наполнить мехи водой из пруда? – спросил Джарлакс.

– Эта нелегко, – сказал кочевник, а его товарищ положил ладонь на рукоять своего хопеша,– для тебе.

– Мы не хотим ссориться, – сказал Энтрери. – И нам все равно, что вы сделали с караваном.

– Каравана? – переспросил кочевник. – Те повозка? Но мы их тут находить. Бедная люди. Надо быть осторожна. Тут бандита.

– Вот уж точно, – согласился Энтрери. – Хотя мне дела нет, что им не повезло. Нам нужно воды, набрать, только и всего. И мы пойдем своей дорогой.– Он пристально поглядел на второго кочевника, которому, похоже, не терпелось пустить в ход свой клинок. – По соглашению между пашами Мемнона и Калимпорта эти оазисы никому не принадлежат, каждый волен войти сюда.

Губы первого кочевника искривились в ухмылке, не предвещающей ничего хорошего.

– Но мы все равно заплатим, – добавил убийца, усмехаясь точно так же. – Мы наберем воды, а взамен порадуем вас историями о том, как мы работали на пашу Басадони в Калимпорте.

– Басадони? – переспросил кочевник, ухмылку которого тут же будто кто-то стер.

– Артемис, они знают это имя! – воскликнул Джарлакс.

Услышав, как он назвал друга, оба разбойника побледнели и чуть отступили.

– Ну… харашо,– неуверенно произнес один из них,– мы мирная жителя пустыни, мы любить честный обмен.

Презрительно хмыкнув, Энтрери прошел мимо них к озерцу, намеренно задев плечом одного из кочевников. Джарлакс не отставал от него.

– А здесь все еще ходит молва о тебе, – негромко заметил он.

Энтрери равнодушно передернул плечами и наклонился набрать воды в бурдюк. Когда он выпрямился, к ним уже приближались другие кочевники, и среди них необыкновенно жирный человек в нарядной красно-белой одежде. На голове у него, в отличие от других кочевников, прятавших головы под капюшонами, красовался большой красно-белый тюрбан, вышитый золотой нитью, в руке же он держал скипетр, отлитый из золота и разукрашенный драгоценными камнями. Не менее богато были отделаны и его золотистые туфли с круто загнутыми вверх носами.

Он остановился в нескольких шагах от приятелей, а стражники выстроились перед ним полукругом.

– В пустыне говорят, что храбрец – все равно, что глупец, – промолвил толстяк без всякого акцента, как будто жил в Калимпорте, а не в пустыне.

– Но нам показалось, твои стражи нам разрешили, – сказал Джарлакс. – Дело улажено. Мы берем воду и развлекаем вас рассказами.

– На что мне ваши рассказы!

– Но они страшно интересные, а воды все равно не убудет.

– Я слышал рассказ о человеке по имени Артемис Энтрери, – сказал толстяк. – Он служил паше Басадони.

– Он умер, – сообщил Энтрери.

– А разве он не назвал тебя?… – прищурившись, спросил толстый.

– Он сказал «Артемис», – подтвердил убийца. – «Артемис» – и все.

– Из гильдии паши Басадони?

– Нет,– сказал Энтрери одновременно с Джарлаксом, который сказал: «Да», и оба переглянулись.

– Я не принадлежу ни к одной гильдии, – добавил убийца.

– И при этом ты смеешь вступить на землю моего оазиса…

– Он не твой, – перебил Энтрери.

– Ты просто блестящий дипломат, – закатив глаза, пробормотал Джарлакс.

Толстяк положил скипетр на ладонь и коснулся одного его конца.

– Храбрец, – проговорил он, – глупец. – И он дотронулся до другого конца, задумчиво глядя, как качается скипетр.

– Долгий путь и палящее солнце очень утомили моего друга, – вмешался дроу, – мы ведь простые путешественники.

– Наемники?

Джарлакс улыбнулся.

– Значит, сослужите мне службу в обмен на воду?

– И это устроит уважаемого?…

– Я султан Альгабара.

– Значит, это устроит султана Альгабару? – повторил Джарлакс. – Наши услуги стоят немало.

– Вот как, – хихикнул толстяк, и все шестеро его телохранителей дружно расхохотались. – И какую же плату за свои услуги сочтут достойной Артемис и?…

– Я Дзирт До'Урден, – не моргнув глазом, подсказал Джарлакс.

– Час от часу не легче, – негромко процедил Энтрери.

– Что ты сказал? – повернулся к нему дроу, делая вид, что не расслышал.

– Лучше бы вы просто дали нам уехать, – громко сказал убийца. – А так – сами напросились.

– Эй, полегче, Артемис, – попытался урезонить его Джарлакс.

– Наши услуги стоят столько, что жирному Альгабаре и не снилось, – гнул свое Энтрери. – По закону вода ничья, ее может брать, кто хочет. Или вор Альгабара этого не знает?

Лицо толстяка перекосила злобная гримаса, а стражники зароптали, но убийца не останавливался.

– Поэтому я беру то, что имею право взять, и не собираюсь спрашивать позволения у всякой дряни. И первый, кто поднимет на меня оружие, первым и сдохнет сегодня,– закончил он, обводя кочевников взглядом.

Один из охранников слева от Энтрери отважился выхватить свой хопеш и даже сделал шаг вперед, но Энтрери так посмотрел на него, что он замер.

Альгабара же отступил подальше и поднял скипетр перед собой.

– Это скипетр повиновения, – шепнул Джарлакс на ухо приятелю.

Он много раз видел такие у разных вождей и командиров – они подчиняли других людей воле владельца, по крайней мере, тех, кто не обладал сильной волей.

Почти сразу дроу и Энтрери ощутили мощную телепатическую волну, шедшую от султана, который приказывал им пасть на колени и подчиниться. Друзья переглянулись.

– Не дождешься, – громко сказал убийца. Кочевники, как по команде, выхватили клинки.

Джарлакс быстро вырвал перо из-за ленты своей шляпы и бросил его на землю. На его месте мгновенно выросла огромная четырехметровая птица с короткими, прижатыми к туловищу крыльями и здоровенным, мощным клювом. Она называлась диатрима, жила в Подземье и летать не умела.

Кочевники, издав дружный вопль, отпрянули. Альгабара, отбежав подальше, завизжал:

– Убить их!

Один из телохранителей попытался проскочить мимо птицы к эльфу и Энтрери, но она с такой силой долбанула его клювом по плечу, что одним ударом раздробила кости, и рука охранника повисла гораздо ниже положенного места и немного сместилась назад. Несчастный закричал и рухнул на траву, жалобно воя.

Энтрери бросился на троих кочевников слева от него, зажав в руках кинжал и Коготь Шарона. Джарлакс, спина к спине с ним, тряхнул кистью, и в его ладони также возник кинжал, быстро выросший до размеров меча. Дроу тут же перекинул его в левую руку, одновременно отражая чей-то выпад.

Парируя левой рукой удары хопеша, он снова тряхнул правой и метнул появившийся кинжал в стражника, стоявшего дальше всех, а потом еще и еще один.

Однако кочевник оказался очень шустрым. Джарлакс выпустил в него пять кинжалов, но ранил только один раз в бедро, да и то неглубоко. Кочевник слева пытался теснить его, но дроу без труда удерживал его на расстоянии и даже ткнул под ребро, обойдя блок.

Правой рукой он не переставал метать ножи, каждый раз целясь по-разному: выше, ниже, в живот. Предвидеть, куда полетит следующий кинжал, было невозможно, потому и уклоняться становилось все труднее. В конце концов, один из клинков ранил кочевника в щеку, а другой вонзился в правую руку.

Но гораздо хуже для обоих противников Джарлакса оказалось вмешательство диатримы. Тот, что дрался с дроу на клинках, попытался рубануть ее хопешем по ноге, но птицу это не остановило, и тремя мощными ударами клюва она уложила его на землю.

Джарлакс отправил диатриму за султаном Альгабарой, а сам целиком переключился на второго своего противника. Снова тряхнув запястьем, он зажал в кулаке кинжал, на глазах вытянувшийся до размеров меча, и начал наступать на раненого кочевника.

И вдруг с одного из деревьев в отдалении полетели три стрелы.

Джарлакс заметил их слишком поздно, чтобы уклониться.

* * *

Энтрери скрестил кинжал с широким мечом разбойника почти у самой рукояти. Но для этого ему пришлось шагнуть очень близко к противнику, и места для удара мечом не осталось. Тогда он ударил его в лицо рукоятью Когтя Шарона, зажатого в правой руке, а левой тем временем отбил клинок кочевника.

Спиной чувствуя второго врага, Энтрери быстро развернулся и, сильно размахнувшись, ударил его по руке. Тот согнулся и чуть не упал.

– Ты покойник, – процедил убийца, – хотя погоди…

Перехватив меч, он резко ударил назад, всадив клинок в живот кочевника, который первым поднял на него оружие.

– Я обещал, что он умрет первым, – пояснил он второму разбойнику, выронившему свой хопеш и зажавшему ладонью рану на плече.

Пнув его в лицо, Энтрери перепрыгнул через него навстречу третьему охраннику, держа наготове меч и кинжал.

Как быстро и просто, успел подумать он, но тут заметил, что к ним с поднятыми мечами и луками приближаются еще несколько десятков кочевников, крича и улюлюкая. Бросив взор на Джарлакса, он разглядел и летящие в него стрелы. Но за его спиной он увидел их третьего спутника, о котором уже успел позабыть. Тот несся на своей боевой свинье по склону дюны, крепко сжимая ее бока сильными ногами и размахивая кистенями.

* * *

– Эге-гей! – орал Атрогейт, несмотря на бешеную тряску.

Он с удовольствием отметил, что его коротконогий кабан легко покрывает огромные расстояния.

Покрепче сжав его коленями, дворф приготовился пустить в ход свои кистени. Как пуля, влетел он на поросшую травой землю оазиса, и наперерез ему, занеся копья, тут же бросились двое разбойников.

Но Атрогейта это не остановило, он лишь еще громче взревел, рассчитывая пронестись между ними и сбить наконечники копий кистенями. Но тут обнаружилось, что вепрь под ним – не просто верховое животное. Этот кабан происходил с одного из Девяти Адских Кругов, где постоянно шла жаркая битва, и суровые условия выработали в нем яростный нрав и превосходные бойцовские качества. Внезапно остановившись, Храп фыркнул и топнул копытом, и тут же от него волной прокатилось яркое пламя.

– Ого-го-го! – раздался ликующий вопль изумленного дворфа, и кабан понесся дальше.

Разбойники отпрянули, одному подпалило волосы, у другого загорелась одежда, оба получили сильные ожоги. Ранения были несерьезные, но зато удары Атрогейта, усиленные огромной скоростью вепря, уложили обоих. Одному кистень попал в грудь, и он сделал в воздухе почти полное сальто и рухнул лицом вниз – таким мощным был удар. Другому удалось удержаться на ногах. Правда, он потерял сознание, потому что кистень стукнул его в висок, но наземь кочевник грохнулся, когда Атрогейт умчался уже далеко.

– Эге-гей! – орал дворф, вне себя от восторга.

* * *

Не долетев до Джарлакса какой-то дюйм, стрелы упали, столкнувшись с его невидимой броней. Однако действие заклинания длилось недолго, поэтому дроу, поглядев на дерево, с которого были пущены стрелы, опустил на лучников сферу непроницаемой тьмы.

– Я ослеп! – донесся крик, который Джарлакс слышал так много раз, что невольно улыбнулся.

Противник ему попался упрямый, он снова ринулся в бой, подняв свой хопеш. Джарлакс со вздохом блокировал его клинок, захватив его между двумя скрещенными мечами, и, чуть повернув, заставил кочевника опустить оружие, а потом резко убрал свои клинки, отчего противник едва не потерял равновесие! Джарлакс немедленно перешел в наступление и начал теснить врага, со звоном молотя то одним, то другим мечом по лезвию его хопеша, а потом вдруг сделал шаг в сторону и резко направил один из своих мечей к земле, увлекая следом и клинок противника.

Кочевник чуть отступил, с удивлением отдернув свой широкий меч, но Джарлакс проделал все это намеренно. На мгновение застыв с разведенными в стороны руками, он вдруг сделал резкий выпад обоими клинками одновременно. Правый его меч скрестился с хопешем у рукояти, поддев его снизу, а левый сверху ударил по лезвию. Разбойник не смог удержать оружие в руке, и его хопеш, выбитый из пальцев, закрутился вокруг правого клинка Джарлакса. Кочевник следил за ним, как завороженный.

– Держи, – любезно предложил дроу и рывком подбросил хопеш обратно владельцу.

Тот поднял руки, чтобы поймать его, и в это мгновение Джарлакс со всей силы ударил его в лицо ногой. Разбойник рухнул, и меч упал на него сверху.

– Зови своего!… – начал было дроу, но, мельком глянув на Энтрери, увидел, что наемный убийца успел вызвать адского жеребца и тот, выдыхая струйки дыма, нетерпеливо бьет копытом.

Последний противник Энтрери уже и так потерял оружие, ну а вид жуткого коня напугал его окончательно, и он бросился наутек, невнятно бормоча и всхлипывая на ходу.

Энтрери вскочил на коня и, ударив его пятками по бокам, с места пустил в галоп. Кочевники, бежавшие на помощь товарищам, бросились врассыпную, успев, правда, метнуть во всадника копье и выпустить стрелу, но невидимая броня выдержала оба удара.

Джарлакс вскочил на своего жеребца и поскакал следом. Сперва они мчались за пронесшимся на боевом вепре, как ураган, Атрогейтом, но скоро обогнали его. Из-за одной из сломанных повозок неожиданно поднялись сразу несколько лучников, но почти тут же раздались их испуганные крики, поскольку всех поглотил мрак, вызванный дроу.

Кочевникам еще предстояло сражаться с диатримой, оставшейся в оазисе, а трое спутников остановились только в миле от него, снова оказавшись среди песков.

– А-ха-ха! – ревел Атрогейт. – Ну, спасибо, ну спасибо тебе за такого зверька! Храп! А-ха-ха!

Улыбнувшись в ответ, Джарлакс повернулся к Энтрери.

– Хорошо, что все так закончилось, – сухо сказал он. – Но похоже, несмотря на все мои старания, ты не стал хоть немного дипломатичнее.

Энтрери хотел что-то возразить, но тут увидел, что на роскошной шляпе Джарлакса на глазах вырастает новое перо, молча пришпорил коня и поехал прочь.

– Надо вернуться, – подал голос Атрогейт. – Их там еще много осталось!

Глядя вслед товарищу, Джарлакс не ответил и тоже пустил своего жеребца вперед.

– Пф! – сердито фыркнул дворф и неохотно поехал за ними, время от времени с сожалением оглядываясь.