Текст книги "Тысяча орков"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Часть четвертая
Новый путь

Мы склонны рассматривать наши жизни и отношения в свете настоящего. Данная истина вполне применима и к моим отношениям с Кэтти-бри, потому-то я и беспокоюсь за нашу связь. Жить «здесь и сейчас», странствовать вольными тропами, сражаться с любыми препятствиями, что только встанут на нашем пути… Выполнить то, для чего мы рождены, осуществить собственное предназначение – даже если предназначение заключается всего лишь в поисках приключений, и стремиться к указанной цели всем сердцем, всей душой… Предаваясь подобным занятиям, и я, и Кэтти-бри свободны от проклятых пут, что накладывало наше происхождение. Покуда мы предаемся подобным занятиям, мы способны жить вместе – жизнью, исполненной подлинной дружбы и истинной любви, и между нами сохранится близость, столь прочная, насколько возможно между двумя разумными существами.

И лишь вглядываясь в будущее, что ожидает нас, способны мы разглядеть зловещие тени.

На горном перевале, что к северу от Мифрил Халла, Кэтти-бри недавно довелось столкнуться со смертью и, что самое главное, довелось ощутить бренность собственного существования. Внезапно, со всей жестокой неотвратимостью перед ней предстала перспектива окончания земного пути. Кэтти-бри распрощалась с жизнью, ибо в то жуткое мгновение ей казалось, что никогда не суждено ей стать матерью, вынашивать детей и обучать их истинам, коими она руководствовалась в собственной жизни. Кэтти-бри столкнулась со смертью, смертью неизбежной, и некому было ей передать свое наследие.

И ее отнюдь не обрадовала подобная перспектива.

Как и неоднократно ранее, ей удалось выжить – как удавалось выжить мне, как удавалось всем нам. Вовремя подоспел на помощь Вульфгар, совершив то, что он совершил бы для любого из нас, и что любой из нас совершил бы ради варвара, чтобы отбить нападение орков. И потому смертный час Кэтти-бри оказался отсрочен.

Однако ее по-прежнему тяготили горькие мысли.

И явственное осознание Кэтти-бри собственного будущего, явственное осознание будущего, что уготовано нашей связи – вот та межа, та веха, что отмечает крутой поворот на нашем полном приключений пути – поворот, угрожающий разрушить все, созданное нами, и обратить взращенный сад в бесплодную, каменистую пустыню.

Так какое же будущее уготовано нам? Ежедневное существование нашей связи исполнено радости и волнующих приключений, однако же вглядываясь вдаль, мы видим преграды, с которыми не в силах совладать, и сказанное относится прежде всего к Кэтти-бри. Суждено ли ей вынашивать детей? Сможет ли она вынашивать моих детей? В мире немало полуэльфов – потомков людей и эльфов, но полудроу?.. Я никогда не видел подобных созданий, несмотря на слухи, что Дом Бэррисона Дель'Армго потакал подобным союзам, чтобы придать воинам силу и рост, но ныне я знаю: то – всего лишь слух. Разумеется, результаты подобных союзов оказались бы далеко не блестящими – даже если подобные слухи правдивы.

А потому неизвестно, суждено ли мне стать отцом детей Кэтти-бри, и в сущности, окажись мое отцовство возможным, подобная перспектива может оказаться отнюдь не радостной, и, безусловно, повлечет за собой нежелательные последствия. Разумеется, мне бы хотелось обзавестись потомством, что хранило бы столь много превосходных качеств Кэтти-бри: ее чувствительную натуру, храбрость, сострадание, ее способность ни на шаг не сбиваться с пути, который она полагает верным, и разумеется, ее красоту. Любой гордился бы, окажись он отцом ребенка, что унаследует качества Кэтти-бри.

Но подобный ребенок оказался бы полудроу в мире, где нет места для темных эльфов. В городах, где слава опережает меня, я встречаю довольно терпимое отношение, но разве может рассчитывать на терпимое отношение ребенок, лишь вступающий в этот мир? К тому времени, как он вырастет, чтобы обрести подобную славу, его или ее душу неминуемо покроют шрамы от ран, оставленных происхождением. Возможно, если мы обзаведемся ребенком, то нам придется годами держать его в Мифрил Халле.

Но даже подобное решение не спасет ребенка, и об этом прекрасно знает Кэтти-бри.

Все чересчур запутанно, чересчур сложно. Теперь я знаю, что люблю Кэтти-бри, и знаю, что и она любит меня. Прежде всего мы – друзья, в том-то и заключается очарование нашей связи. В «здесь и сейчас», средь вольных странствий и сражений с врагами, лучшей спутницы, лучшего дополнения к себе я не мог бы и желать.

Но, вглядываясь в будущее, – на 'десятилетие, на два десятилетия вперед – я вижу резкие повороты и скрытые ловушки. Я не перестану любить Кэтти-бри до ее самого последнего дня (даже если к тому времени она состарится и одряхлеет, а я буду по-прежнему пребывать во цвете юности). Верность не тяготит меня, я не стал бы искать новых приключений, не стал бы искать спутницы с более подходящим телом, будь то эльфийка или такая же дроу, как я.

Некогда Кэтти-бри спросила, что тяготило меня более: внутреннее или внешнее? Страдал ли я больше от того, что люди обходились со мною, как с темным эльфом, или же оттого, что я осознавал, как прочие обходятся со мною? Полагаю, что подобный же вопрос можно задать и сейчас – на сей раз ей самой. Ибо я уверен: ее страшат те повороты, которые неизбежно появятся на нашем совместном пути, и которые я всецело готов принять, и она испугана более моим, нежели собственным, отношением к переменам. Через три десятилетия, когда ее возраст приблизится к шестидесяти, по человеческим меркам она станет старухой. Мне же исполнится около ста, я проживу первое столетие, и по-прежнему останусь достаточно молодым, едва вышедшим из юного возраста (по меркам темных эльфов). Полагаю, что осознание бренности собственного существования заставило Кэтти-бри обратить внимание на грядущее, и что ее отнюдь не радует наше будущее – прежде всего то, что уготовано мне.

К тому же, существует и другой болезненный вопрос: дети. Создай мы семью – и нашему потомству придется столкнуться с ужасным давлением и предрассудками среды, а мать покинет их в раннем, слишком раннем детстве.

Все это чересчур сложно.

А потому я предпочитаю жить в настоящем.

Вы правы: решение мое объясняется страхом.

Дзирт До'Урден

21
КОРОЛЕВСКИЕ МАНЕРЫ

Когда в ворота обнесенного стеной города вошел со свитой король Мифрил Халла, то оказанный прием, несмотря на почтительность посланных ранее разведчиков, потряс и самого правителя дворфов, и его спутников.

С ограждений крепостного вала и с верхушки одинокой башни, что возвышалась над удаленной, северной крепостной стеной городка, доносились звуки труб. И хотя игра трубачей оставляла желать лучшего, и не было на них сверкающих доспехов наподобие тех, в которые облачались трубачи более крупного поселения наподобие Серебристой Луны, Бренору не доводилось слышать труб, что играли бы с большим рвением.

Все население, числом более сотни, окружило пространство перед входными воротами, хлопая в ладоши, приветственно размахивая руками, бросая в воздух цветы. Среди встречавших оказалось гораздо больше женщин, чем Бренор ожидал увидеть в приграничном поселении – к тому же, среди горожан оказались и дети, и даже несколько младенцев. «Пожалуй, следует провести немного времени вне Мифрил Халла, наблюдая за тем, как растут новые поселения», – размышлял Бренор. Мысль привлекала; С первого взгляда дворфу показалось, что Низины изо всех сил стремятся стать уютным местом для добропорядочных жителей, а не приютом для бродяг и разбойников, подобно прочим поселениям дикого Приграничья, как прежде полагал дворф. И тогда Бренор вспомнил о Десяти Городах, прежнем доме, вспомнил, как Десять Городов стали гораздо более уютными и обжитыми поселениями, чем прежде, в те времена, когда впервые, несколько столетий назад, Бренор прибыл в Долину Ледяного Ветра.

Выступая в голове процессии, венценосный дворф остановился и огляделся, переводя взор с ликующей толпы на невысокие домики. Большинство строений возвели из камня на деревянных остовах, строили их на совесть, как если бы обитатели решили прожить здесь долго. Бренор кивнул в молчаливом одобрении, пристально вглядываясь в одинокую башню, что придавала городку столь неповторимый вид. На вершине серого тридцатифутового столпа развевался стяг, где на красном фоне вокруг пары соединенных рукопожатием рук парили золотые звезды. То был знак волшебника, и когда толпа расступилась, и навстречу дворфу вышел седобородый старец, одетый в высокую шляпу и ярко-красные одеяния, на которых полыхали золотые звезды, то Бренор без труда узнал того, кто стоял перед ним.

– Добро пожаловать в мой скромный город, о король Бренор, – произнес человек, становясь прямо напротив Бренора. Произнося приветствие, старик снял шляпу и согнулся в низком поклоне: – Я – Витегроо Шийан'Ду, основатель Низин и данного удела. Ваш неожиданный визит для нас – великая честь.

– Взаимно рад видеть вас, Вите…

– Витегроо.

– Витегроо, – договорил Бренор. – И я пока – будущий король Бренор, опять будущий, если вы понимаете, о чем я…

– С превеликим прискорбием узнали я и мои сограждане о кончине вашего предка, Гандалуга.

– Да, но старина прожил немало славных столетий, а о большем, по-моему, и мечтать не приходится, – ответил Бренор.

Оглянувшись, дворф увидел искренние, радостные улыбки на лицах горожан, и понял, что здесь можно чувствовать себя свободно и что и он, и спутники его, включая Дзирта, стоящего прямо за спиной – воистину желанные гости в Низинах.

– Мы узнали о его кончине на западе, – пояснил дворф, – в Долине Ледяного Ветра, где я вместе с несколькими друзьями нашел второй дом.

– Вы заблудились на обратном пути домой, в Мифрил Халл?

Бренор потряс головой:

– Повстречал пару приятелей из Фелбарра, – пояснил дворф, обернулся и указал на Треда, который скованно, но вместе с тем учтиво поклонился. – Они испытали некоторые затруднения с орками.

Дворф заметил: точно подобие тени омрачило старое, морщинистое лицо с длинным орлиным носом. Дернулись огромные уши старца под жесткими, спутанными волосами, что торчали в разные стороны из-под согнутых полей шляпы.

Столь же мрачным взором встретил Бренор взгляд волшебника.

– Известно ли вам поселение Трещащие Холмы? – мрачно спросил венценосный дворф.

Витегроо огляделся и увидел, как кивают несколько горожан.

– Ну так вот, его больше нет, – напрямик сообщил Бренор, – поселение сровняли с землей орки и великаны. Всех перебили.

Со всех сторон послышались стоны, вздохи и шепот.

– Мы отправились за этими собаками в погоню и немало истребили, – поспешно продолжил Бренор, чтобы представить ужасные события в более приятном свете. – В горах остались мертвые великаны и почти сотня орков, но мы решили, что было бы благоразумно посетить ваш город и убедиться, что крепостные стены Низин стоят прочно.

– Они стоят гораздо прочнее, чем вы полагаете, – заверил Витегроо.

Волшебник стоял в полный рост, а роста он был немалого, гораздо выше шести футов – настолько рослый, что не сгибаясь мог бы смотреть Вульфгару прямо в глаза. Однако же, в отличие от Вульфгара, старец отличался необыкновенной худобой и едва ли весил больше, чем половина трехсот футов, которые весил варвар.

– Издавна мы страдали от орков и им подобных, – продолжил волшебник, – но ни разу никто из этих тварей не пересек прочной ограды крепостных стен города.

– Их всех перебил старина Витегроо своим светом! – выкрикнул человек, что стоял поодаль, и тотчас же раздались одобрительные выкрики прочих горожан.

Витегроо улыбнулся, отчасти робкою, отчасти – гордою улыбкой, и обернулся к обитателям Низин, скромно прося, чтобы те прекратили хор славословий.

– Я делаю, что в моих силах, – обратился волшебник к Бренору, оглядываясь на дворфа через плечо. – Не в первый раз мне приходится вступать в сражение, свою славу и состояние мне довелось зарабатывать в темных пещерах, полных разнообразных чудищ…

– И ты купил себе город, – заметил Бренор, в голосе его не было и тени насмешки.

– Я возвел себе башню, – уточнил волшебник. – Я намеревался провести в этом уютном месте остаток своих дней, постигая науки и вспоминая былые приключения. Добрые люди, – волшебник обернулся и обвел собравшихся горожан рукой, – один за другим, семья за семьей, приходили ко мне. Полагаю, они по достоинству оценили наличие столь заметного ориентира, как башня, что привлекает торговцев-дворфов.

И с этими словами волшебник выразительно подмигнул, отчего Бренор улыбнулся.

– Уверен, они не против, чтобы за ними присматривал волшебник, который сможет при случае поразить пламенем чудищ, если те забредут чересчур близко, – предположил дворф, и волшебник принял похвалу без тени смущения:

– Я делаю все, что в моих силах.

– Даже не сомневаюсь.

– Ну что ж, – с глубоким вздохом произнес волшебник, внезапно меняя тему беседы, – вы посетили нас, король Бренор Боевой Топор, или Бренор, которому вскоре суждено стать королем, и ваш визит для нас – великая честь. Вы смогли убедиться воочию, что мы сильны и нам ничто не угрожает, однако молю вас не покидать нас поспешно. Стены и дома Низин сложены из камней, оттого могут показаться холодными (впрочем, не для дворфа), однако внутри вас ждет тепло очагов, там мы сможем поделиться историями о занимательных странствиях и приключениях. Волшебник сделал шаг назад и осмотрел караван путников. – Мир вам, дорогие гости, всем и каждому, и добро пожаловать в Низины!

И с этими словами горожане издали ликующие крики, а Бренор знаками указал уставшим в дороге спутникам, что те могут устраиваться на ночлег.

– Гораздо лучший прием, чем в Мирабаре, – обратился Дзирт к друзьям после того, как венценосный дворф оставил старца-волшебника и присоединился к ним.

– Уж этот мне Мирабар, – проворчал Бренор. – Напомни мне потом, чтобы я сровнял город с землей.

– Поблизости нет и следа от орков, – заметила Кэтти-бри. – Прочные стены, стойкие горожане, им помогает волшебник…

И Кэтти-бри кивнула в знак одобрения.

– А нас ожидает дорога на юг, – вставил Вульфгар.

– Но не сейчас, – заметила Кэтти-бри. – Полагаю, следует провести здесь некоторое время – просто чтобы убедиться, что горожане в безопасности.

– У тебя есть предчувствия? – удивился Бренор. Кэтти-бри огляделась, и, несмотря на ликование, смех

и мирный вид, тень омрачила ее чело.

– Да, и у меня есть предчувствие, – добавил Бренор, – но не беспокойся. Мы изучим все окрестности, а затем направимся на восток, к реке Сарбрин. Тред говорил, там находится еще несколько городов. Посмотрим, сколько еще местных поселенцев отнесутся к королю Бренору и его друзьям столь же дружественно.

И, взглянув на Дзирта, король добавил:

– Ко всем его друзьям.

Дроу пожал плечами, точно отношение местных жителей не имело никакого значения.

В сущности, оно действительно не имело никакого значения.

– В темных норах ютятся еще десять тысяч тех, кто готов выступить, если только удастся убедить их, что они прославятся, – обратился к трем товарищам Ад'нон Кариз.

Дроу только что завершил исследование местности, что располагалась между убежищем темных эльфов и покоями Герти, странствуя окольными путями и нанеся пару визитов малым властителям созданий тьмы: орку, что слышал об Обальде, и одному крайне злобному гоблину.

– В норах скрывается по меньшей мере двадцать тысяч, – уточнила Донния. – Горные пещеры так и кишат мелкими тварями, их удерживают исключительно собственная глупость и страх. Если Обальд и Герти объявят награду за голову властителя твердыни дворфов, то нам удастся вовлечь немалое число…

– Насколько вовлечь? – с недоверием перебила Доннию Каэр'лик. – Нам придется лишь наблюдать за мелюзгой, что семенит по поверхности.

– В хаосе – благо, – вставил со злорадной улыбкой Тос'ун.

– Вот уж речи настоящего дурня из Мензоберранзана, – заявила Каэр'лик, отчего еще шире стала усмешка Тос'уна.

– Лишь ты так считаешь, – ответил Тос'ун. – В хаосе мы обретем благосостояние. Хаос дарует избавление от скуки.

Каэр'лик пожала плечами, но спорить не стала.

– Я уже наладил отношения с несколькими вождями орочьих и гоблинских племен, и один из них неоднократно намекал, что обладает связями с гораздо более ужасными тварями из Троллевых Пустошей на юге, – заметил Ад'нон,

– Не доверяй хвастливым гоблинам, – предостерегла Донния. – Чтобы произвести впечатление, они готовы рассказать, что им кланяются горные великаны.

– Гоблинские туннели протянулись далеко, – заметил Ад'нон.

– Хотелось бы верить, что нам удастся осуществить задуманное, – произнес Тос'ун, – и что мы сможем изрядно поразвлечься. Когда мы впервые попробовали объединить Обальда и Герти, я сомневался сильнее всех и был уверен, что великанша придушит жалкого орка, узнав о гибели четверых собратьев – но взгляните, чего удалось достичь! Лазутчики Обальда – повсюду, они карабкаются в горы, выслеживают отряд, с которым, возможно, странствует сам король Бренор. Стоит лишь выследить короля дворфов – и Герти будет отомщена…

– Мы способны сделать так, что под знамена Обальда ринутся тысячи добровольцев, – заявил Ад'нон. – Мы способны создать войско тьмы, что покроет землю на тысячи миль вокруг!

– И что с того? – сухо спросила Каэр'лик.

– И пусть войско убивает дворфов, людей, пусть бойцы войска убивают друг друга, – ответил Ад'нон. – А мы… мы будем рядом, вечно на шаг позади, но и опережая на шаг, и всякий раз станем собирать то, что нам причитается.

– И как следует насладимся зрелищем, – со злорадной ухмылкой добавила Донния.

Каэр'лик согласилась и кивком выразила одобрение подобным доводам.

– Позаботьтесь, чтобы союзники узнали о существовании враждебного темного эльфа, – посоветовала жрица.

Каэр'лик откинулась назад, наблюдая, как прочие планируют дальнейшие действия. Жрице нравилось радостное возбуждение дроу, однако же существовали вещи, что интересовали ее гораздо больше. Она вспомнила, что пришлось пережить после изгнания из Подземья и утраты статуса верховной жрицы, прежде чем обрести двоих, а после – троих союзников.

И конечно же, не раз в размышлениях вспоминался ей Дзирт До'Урден, ибо темный эльф оказался далеко не первым предателем Ллос и путей дроу, с которым повстречалась Каэр'лик Ужасная.

Не то чтобы она испытывала к Дзирту исключительную ненависть или. желание кровной мести, ибо жрица полагала, что лелеять подобные губительные чувства подобало скорее Тос'уну, однако же вечно занятой интригами жрице было любопытно узнать, чем же все завершится. Найдет ли она неожиданные возможности вернуть старые долги? Можно ли репутацию некоего дроу-отступника использовать во благо Паучьей Королеве, и, самое главное – во благо жрице, которая утратила благосклонность богини?

Каэр'лик улыбнулась и оглядела троих союзников, и казалось, каждый из них испытывал гораздо больше желания приступить к игре, чем сама жрица.

Каэр'лик Ужасная славилась исключительным терпением.

Они услышали трубы, и кто-то в орочьем отряде, хотя орки были изрядными тугодумами, смог сопоставить трубный звук с отрядом, который выслеживали орки.

Орки видели башню Витегроо на другой стороне каньона – точно так же, как увидел ее всего лишь день тому назад Дзирт со своими друзьями.

Перекосились в злорадных ухмылках кривые рты с выступающими клыками, и лазутчики орков поспешили назад – туда, где ожидал их Ульгрен, сын Обальда.

– Бренор в городе, – сообщил командир лазутчиков высокому, жестокому вождю орков.

Ульгрен вздернул заячью губу, обрадовавшись сообщению. Орку хотелось поквитаться за поражение, и лишь смерть Бренора Боевого Топора могла его удовлетворить. Обальд отругал сына, попало ему и от Герти, а ведь ни одному из обитателей холодных гор на краю Хребта Мира не поздоровится, если он вызовет гнев этой пары.

Но неподалеку находился король Бренор, на отдыхе в далеком городишке, даже и не подозревая о грозящем бедствии.

Ульгрен приказал гонцам мчаться к Обальду во весь дух, чтобы поторопить короля орков. Крыса попалась в ловушку, и Ульгрен не желал упускать врага.

Орк изрядно утомился, проскакав не один день вместе со своею свитой. Однако король Обальд знал, что придется отправиться в путь самому, а не посылать ответ с гонцом, которого Бренор с легкостью перехватит.

Орк застал Герти сидящей на самом краешке трона: синие глаза великанши зловеще прищурились, своей позой великанша напоминала хищницу, что приготовилась к прыжку.

Не успел король орков поприветствовать Герти, не успел отдать дань вежливости, как великанша спросила:

– Нашли ли вы короля Бренора и тех, кто убил моих сородичей?

– В городке, – ответил Обальд. – В поселении с единственной башней.

Герти кивнула, узнав город по описанию. Низины, имея единственную башню, отличались от прочих, опустевших, заброшенных селений в северных краях, где под землею основывали свои твердыни гоблины да дворфы.

– И вы подготовили войска?

– Войска собраны и уже в пути, – ответил Обальд. Глаза великанши расширились от возмущения, и казалось, что Герти вот-вот взорвется.

– Войска выступили лишь для того, чтобы повернуть на юг, – поспешно пояснил король. – Почва в тех местах ровная, там намного легче передвигаться, а король Бренор задержится в городе.

– Вы отправили войска единственно для того, чтобы закрыть пути к отступлению?

– Да. Герти кивнула одному из приближенных – крупному, мускулистому снежному великану, облаченному в сверкающие стальные доспехи, что держал самую крупную и отвратительную секиру из всех, когда-либо виденных Обальдом. Воин тотчас же склонил голову и поклонился воин в ответ, и направился из покоев прочь.

– Йерки возглавит мои войска, – объявила Герти. – Они готовы выступить незамедлительно.

– Какова численность вашего войска? – полюбопытствовал орк.

– Десять снежных великанов, – ответила Герти.

– И тысяча орков, – договорил Обальд.

– Следовательно, мы внесли приблизительно равноценный вклад в падение короля Бренора Боевого Топора, – заметила надменная великанша.

Обальд едва не съязвил в ответ, однако вспомнил, где находится, и с какой легкостью любой из придворных Герти сможет раздавить его, а потому ограничился лишь смешком.

Убийственно-серьезная Герти вновь сощурилась, по-прежнему неотрывно глядя на орка и вовсе не разделяя веселья Обальда.

– Нам следует выступать незамедлительно, – сообщил венценосный орк, слегка сменив тему разговора. – Путь к поселению займет два дня.

– Доберитесь за три, – произнесла Герти. Обальд кивнул, поклонился и поспешил к выходу,

прочь от великанши, однако правительница снежного народа остановила его, обратившись к орку по имени, едва тот достиг выхода из пещеры. Орк обернулся к могучей Герти.

– Не подведите меня… вновь, – предупредила великанша, выделив последнее, тягостное для орка слово.

Но Обальд стоял прямо, не дрогнув под немигающим взором Герти. Ибо у него под началом было десять великанов.

Десять!

И тысяча орков!