Текст книги "Время звезд"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Отец не был невежественным человеком, просто во всем, что касалось нас с Пэтом, у него срабатывала автоматическая реакция, подобная рычанию собаки, которую часто пинают. Мистер Гикинг попытался было успокоить его, но не тут-то было. Если отец заводил свою пластинку, прервать его было невозможно.

– И передайте этому своему Департаменту Контроля Народонаселения, что я не собираюсь иметь ничего общего с их «генетическими исследованиями». Что они хотят выяснить? Вероятно, как предотвратить рождение близнецов. А что плохого в близнецах? Вот что было бы с Римом без Ромула и Рема? [2]2
  Ромул и Рем – братья, согласно легенде, переданной Титом Ливием, основавшие в 753 г. до н. э. Рим/


[Закрыть]Ответьте мне! Мистер, да знаете ли Вы, сколько…

– Пожалуйста, мистер Бартлет, поймите, я не связан с правительством.

– Э? А что же Вы сразу не сказали? Кто же вас тогда прислал?

– «Генетические исследования» – это агентство Фонда Далеких Перспектив.

Тут я почувствовал, что у Пэта неожиданно возник интерес к происходящему. Конечно, о Фонде Далеких Перспектив слышали все, но вышло так, что мы с Пэтом как раз только что сделали курсовую работу по некоммерческим корпорациям, причем использовали Фонд в качестве типичного примера. Нас заинтересовали цели Фонда Далеких Перспектив. На его гербе были слова «Хлеб, пущенный по воде», а на первой странице устава – «На благо наших потомков». Дальше в уставе было напущено море юридического тумана, который управляющие Фонда понимали как указание тратить деньги только на то, на что ни правительство, ни какие-нибудь другие корпорации своих средств расходовать не станут. Того, чтобы предложенный проект был интересен с научной точки зрения и благотворен с социальной, было недостаточно; он должен был быть настолько дорогостоящим, чтобы никто за него не взялся, а возможные его результаты должны были сказаться в столь отдаленном будущем, что оправдать его в глазах налогоплательщиков или держателей акций не было бы ни малейшей возможности. Чтобы заставить управляющих Ф.Д.П. загореться энтузиазмом, вы должны были предложить нечто такое, что будет стоить миллиард или больше и, скорее всего, не даст ощутимых результатов в течение десяти поколений, если вообще когда-нибудь их даст… что-нибудь типа проекта управления погодой (этим они уже занимались) или проблемы, куда девается ваш кулак, когда вы разжимаете руку.

Самое смешное – что хлеб, пущенный по воде, действительно возвращается сторицей; на самых сомнительных проектах Ф.Д.П. заработал прямо-таки непристойные суммы денег – я имею в виду непристойные для некоммерческой организации, каковой он и являлся. Вот взять хотя бы проблему космических путешествий – пару сотен лет тому назад эта проблема казалась прямо-таки нарочно придуманной для Ф.Д.П.: дело было фантастически дорогим и не обещало в обозримом будущем никаких результатов, идущих в какое бы то ни было сравнение с капиталовложениями. Одно время некоторые правительства занимались этим, имея в виду военное применение, но Бейрутский Договор 1980 года покончил даже с такими работами.

Именно тогда Фонд Далеких Перспектив вышел на сцену и начал радостно транжирить деньги. Как раз в это время корпорация к своему ужасу заработала несколько миллиардов на масс-конвертере Толмсона, намереваясь первоначально потратить не меньше столетия на одни только первоначальные исследования. Так как они не могли раздать дивиденды (ввиду отсутствия акционеров), им надо было каким-нибудь образом избавиться от всех этих денег; космические путешествия представлялись вполне подходящей дырой, куда их можно было запихнуть.

О том, что из этого вышло, знают даже дети: факел Ортеги сделал полеты в пределах Солнечной системы дешевыми, быстрыми и простыми: односторонне проницаемый энергетический экран сделал внеземную колонизацию осуществимой и практически выгодной; Ф.Д.П. просто не мог тратить деньги с такой скоростью, с какой они поступали.

Конечно, в тот вечер я об этом не думал; просто так уж вышло, что мы с Пэтом знали про Ф.Д.П. несколько больше, чем большинство старшеклассников… видимо, больше, чем знал наш отец, так как он фыркнул и ответил:

– Как ты говоришь, «Фонд Далеких Перспектив»? Уж лучше бы ты был от правительства. Если бы такие загребущие организации облагались как следует налогами, государству не приходилось бы драть со своих граждан эту подушную подать.

А вот это не было правдой, не было «аналитической зависимостью», как выражались в «Началах Математической Эмпирики». Мистер Мак Кифи велел нам оценить влияние – если такое вообще имеется – Ф.Д.П. на экспоненциальную кривую роста технологии. Так, или я провалил курсовую работу, или именно Ф.Д.П. не дал этой кривой пойти на спад в начале XXI века – я хочу сказать, что «культурное наследие», запасы знаний и богатств, не дающие нам превратиться в дикарей, – все это сильно выросло из-за того, что такие некоммерческие исследовательские организации были освобождены от налогов. И я не высосал эту информацию из пальца – есть цифры, подтверждающие это. Что произошло бы, если бы старейшины племени заставили бы Уга охотиться вместе с остальными, вместо того, чтобы оставаться дома и изобретать первое колесо, пока мысль о нем еще ярко горела в его голове? Мистер Гикинг ответил:

– Мистер Бартлет, я не могу обсуждать преимущества и недостатки такого положения вещей. Я всего лишь служащий.

– И вот я-то как раз и плачу Вам жалование. Помимо своего желания и косвенно, но тем не менее плачу.

Мне хотелось ввязаться в этот спор, однако я чувствовал, что Пэт что-то задумал. Впрочем, это не имело значения; мистер Гикинг пожал плечами и сказал:

– Ну, если так, то спасибо Вам за гостеприимство. Просто пришел я сюда только затем, чтобы попросить Ваших двойняшек пройти несколько тестов и ответить на несколько вопросов. Тесты безвредны, а все результаты будут сохранены в тайне.

– А что вы пытаетесь выяснить?

Думаю, что мистер Гикинг не покривил душой, когда ответил:

– Этого я не знаю. Я всего лишь разъездной агент, я не руковожу этим проектом.

Вот тут-то и вступил Пэт.

– Не понимаю, папа, почему бы и нет? Мистер Гикинг, тесты у Вас в портфеле?

– Патрик…

– Папа, ничего страшного тут нет. Так какие там тесты, мистер Гикинг?

– Ну, это делается не совсем так. Наш проект разрабатывается в одной из контор, находящихся в здании Транс-Лунарной компании. Прохождение тестов занимает примерно полдня.

– Так, это значит на другой конец города и полдня там… а сколько вы платите?

– Что? Мы просим испытуемых пожертвовать своим временем в интересах науки.

Пэт покачал головой.

– Тогда извините, мистер Гикинг, сейчас у нас экзаменационная неделя… к тому же нам с братом приходится подрабатывать в школе.

Я молчал. Экзамены у нас уже окончились, остался только «исторический анализ», краткий курс без математики, только немного статистики и псевдопространственного счисления, а школьная химическая лаборатория, в которой мы подрабатывали, на время экзаменов была закрыта. Я уверен, отец не знал всего этого, иначе он мгновенно вмешался бы. Он всегда готов по малейшему поводу напялить тогу римского судьи.

Пэт встал, и я вслед за ним. Мистер Гикинг продолжал сидеть.

– Но можно и договориться, – ровным голосом произнес он.

Пэт запросил у него столько же, сколько мы зарабатывали мытьем посуды в лаборатории за месяц, – и это за один вечер работы, а затем содрал еще и добавку, когда выяснилось, что нам придется проходить тесты вместе (будто мы поступили бы как-нибудь по-другому!). Мистер Гикинг заплатил без малейших колебаний, наличными, вперед.

Глава 2
Натуральный логарифм двойки

Никогда в жизни не видел такой уймы близнецов, какая толпилась в ожидании на сороковом этаже здания Транс-Лунарной компании в следующую пятницу. Я не люблю находиться среди близнецов, начинает казаться, что двоится в глазах. И не надо говорить мне, что я непоследователен: я никогда не видел близнецов, частью которых являюсь сам, – я видел только Пэта. У Пэта были сходные ощущения; мы никогда не дружили с другими близнецами. Он оглянулся и присвистнул.

– Том, ты когда-нибудь в жизни видел такую уйму запасных деталей?

– Никогда.

– Будь моя воля, я бы перестрелял половину.

Он говорил тихо, чтобы никого не обидеть; мы с Пэтом переговаривались шепотом, как заключенные в тюрьмах. Посторонним было не разобрать ничего, хотя мы понимали друг друга без малейшего труда.

– Тоскливо все это, правда?

Тут он тихо присвистнул, и я посмотрел туда, куда смотрел он. Само собой, это были близнецы, но тот случай, когда один – хорошо, а два – лучше; рыжие сестрички, помладше нас, но не совсем уж маленькие – пожалуй, лет шестнадцати – и хорошенькие, как персидские котята.

На нас эти сестрицы подействовали, как свет на мошек. Пэт прошептал:

– Том, мы просто обязаны уделить им немного времени, – и направился прямо к ним. Я – следом. Одеты они были в нечто псевдошотландское, рядом с зеленой тканью их шевелюры пылали, как костры, и на наш взгляд они были прелестны, как свежевыпавший снег. И холодом от них веяло точно так же. Пэт начал было болтать, чтобы завязать разговор, потом голос его как-то затих, а потом и вовсе смолк; они смотрели сквозь него, не видя. Я покраснел, и одно только спасло нас от крайней неловкости – залаял громкоговоритель.

– Пожалуйста, внимание! Вас просят пройти к дверям, отмеченным первой буквой вашей фамилии.

Ну мы и пошли к двери А–Д, а рыжие сестрицы поплыли в противоположный конец коридора, так нас и не увидев. Когда мы заняли очередь, Пэт пробормотал:

– У меня что, подбородок яйцом перемазан? Или они дали обет девственности?

– Вероятно, и то и другое, – ответил я. – И вообще я предпочитаю блондинок. – Это было правдой, так как Моди была блондинкой. Мы с Пэтом уже около года встречались с Моди Корик. Вы можете назвать это постоянством, хотя, что касается меня, эти свидания обычно сводились к тому, что я торчал где-нибудь с подружкой Моди – Хеддой Стэйли, которая не могла придумать для поддержания оживленной беседы ничего остроумнее, чем вопрос, не кажется ли мне, что Моди – самая хорошенькая девочка, какую только можно себе представить. В силу того, что с одной стороны это было правдой, а с другой – ответить на это было невозможно, наши беседы не отличались оживленностью.

– Если подумать, то и я, – согласился Пэт, не уточняя, каких блондинок. Моди была единственным предметом, по поводу которого мы были скрытны друг с другом. – Но вообще-то у меня широкие взгляды. – Он пожал плечами и бодро добавил: – В любом случае, это не единственный вариант.

Это уж точно, так как из сотен находившихся там близнецов примерно треть была достаточно близка к нам по возрасту, чтобы не находиться вне рассмотрения, и из них половина, насколько я мог оценить, не подсчитывая, принадлежала к тому полу, который превращает обычное сборище в социальное собрание. Но в то же время до этих рыжих не дотягивал никто, так что я начал оглядывать толпу в целом.

Самая старая пара, которую я увидел, двое взрослых мужчин, была не старше, чем тридцать с небольшим, потом я увидел маленьких девочек-близнецов, лет так по двенадцати – за ними следовала их мамочка, но большинству было что-то около двадцати. И только я подумал, что «Генетические исследования» подбирали испытуемых по возрастным группам, как оказалось, что подошла наша очередь, и клерк спрашивает:

– Ваши фамилии, пожалуйста?

На протяжении следующих двух часов мы ходили от одного сборщика данных к другому. У нас брали отпечатки пальцев, анализ крови, мы подчеркивали «да» или «нет» в ответ на сотни идиотских вопросов, на которые и ответить-то «да» или «нет» было невозможно. Медицинское обследование было крайне подробным и включало в себя обычную тщательно спланированную дурацкую процедуру, когда полностью раздетую жертву заставляют стоять босиком на холодном полу в помещении, температура воздуха в котором градусов на пять ниже, чем надо, одновременно дергая страдальца по-всякому и задавая ему грубые интимные вопросы.

Все это мне невыносимо надоело, и я даже не засмеялся, когда Пэт прошептал, что нам следовало бы содрать одежду с врача, ткнуть его в брюхо и заставить сестричку записать, как это ему понравилось. Утешало меня только то, что Пэт хорошенько высмеял их за все эти забавы. Потом нам позволили одеться и проводили в комнату, где за письменным столом сидела довольно приятная женщина. Перед ней на столе стояло устройство, при помощи которого она изучала две наложенные друг на друга личностные характеристики. Характеристики почти совпадали, но я попытался тайком подсмотреть, чем они различаются. Только я не знал, какая из них – моя, а какая – Пэта да и вообще я не специалист в математической психологии.

Женщина улыбнулась нам и сказала:

– Садитесь, мальчики. Меня зовут доктор Арно, – она взяла со стола характеристики и пачку перфокарт. – Идеальные зеркальные близнецы, вплоть до декстрокардии [3]3
  Декстрокардия – правое положение сердца в грудной клетке.


[Закрыть]. Случай интересный.

Пэт попытался заглянуть в бумаги:

– Доктор, а какой у нас на этот раз I. Q.?

– Неважно. – Она положила бумаги на стол и прикрыла их, а затем взяла в руки пачку карточек. – Вы когда-нибудь имели дело с такими?

Конечно же, имели, ведь это были классические Райновские карты, зигзаги, звезды и все такое прочее. В каждом кабинете психологии есть такой комплект, а высокий результат почти всегда означает только то, что какой-нибудь умник сообразил, как надуть преподавателя. По правде говоря, Пэт тоже придумал совсем простой способ обмана, после чего наш учитель устало, без всякой злости разделил нас и заставил проходить испытание только с другими ребятами, после чего наши результаты упали до уровня среднестатистических. Так что я к этому времени был уже вполне убежден, что мы с Пэтом никакие не экстрасенсы, и Райновские карты воспринял как еще один скучный тест.

Однако я почувствовал, как Пэт насторожился.

– Слушай внимательно, – услыхал я его шепот, – и мы устроим им цирк.

Доктор Арно, естественно, ничего не услышала. Я был не уверен, что надо так делать, но в то же время знал, что если он исхитрится сигналить мне, я не удержусь и выдам липовые результаты. Однако беспокойство мое было напрасным; доктор Арно куда-то увела Пэта и вернулась без него. При помощи микрофона она была связана с другой комнатой, где сидел Пэт, однако шептать по этой линии не было ни малейшего шанса; она работала только тогда, когда ее включала доктор Арно. Она начала эксперимент сразу же.

– Мэйбл, первая серия через двадцать секунд, – сказала она в микрофон и выключила его, а затем повернулась ко мне. – Я буду класть перед Вами карты, а Вы будете смотреть на них, – сказала доктор Арно, – стараться и напрягаться не надо. Просто смотрите на них и все.

Ну я и смотрел. Продолжалось все это с некоторыми вариациями примерно с час. Иногда от меня требовалось, чтобы я принимал, иногда – чтобы передавал. Что там получалось, я не знал, так как результатов нам не сообщали.

В конце концов доктор Арно посмотрела на свои записи и сказала:

– Том, я хотела бы сделать Вам небольшой укол. Он не принесет Вам вреда, а к тому времени, как Вы пойдете домой, его действие окончится. Хорошо?

– А какой это укол? – спросил я с некоторым недоверием.

– Да не беспокойтесь, он совершенно безвредный. Я просто не хочу говорить Вам, что это такое, потому что Вы можете подсознательно изобразить ожидаемую реакцию.

– Ну… а что говорит мой брат? Ему вы тоже сделаете укол?

– Это не имеет значения, я вас спрашиваю.

Я все еще оставался в неуверенности. Наш отец не слишком одобрял уколы и все такое, разве только в этом была крайняя необходимость; как-то он устроил большой скандал из-за того, что нам сделали прививки от энцефалита.

– Вы доктор медицины? – спросил я.

– Нет, у меня степень в области биологии. А что?

– Тогда откуда вы знаете, что он безвредный, этот укол?

Она закусила губу, а потом ответила:

– Если хотите, я пошлю за доктором медицины.

– Да нет, я думаю, это не обязательно.

Тут я вспомнил, как отец рассказывал что-то такое про вакцину сонной болезни, и добавил:

– А Фонд Далеких Перспектив дает нам страховку от возможных последствий?

– Что? Конечно, я уверена, что дает. – Она взглянула на меня и добавила:

– Том, а как вышло, что мальчик вашего возраста стал таким недоверчивым?

– А? А почему вы спрашиваете об этом меня? Это же вы – психолог, мадам. И вообще, – добавил я, – если бы вы столько же раз садились на кнопки, сколько я, Вы бы тоже стали недоверчивой.

– Ммм… ну ладно. Я уже столько лет занимаюсь психологией, а все еще не могу понять, что делается с молодым поколением. Так вы дадите сделать себе укол?

– Ну, пожалуй, дам – раз уж Ф.Д.П. обеспечивает страховку. Вы только напишите, что именно вы мне вводите, и распишитесь.

На ее щеках вспыхнули красные пятна. Однако она взяла лист бумаги, что-то на нем написала, сложила, вложила в конверт и заклеила.

– Положите это себе в карман, – отрывисто сказала она. – И не заглядывайте туда, пока эксперимент не закончится. А теперь закатайте левый рукав.

Сделав мне укол, она ласково сказала:

– Это будет несколько болезненно… надеюсь. – Так оно и было.

Затем доктор Арно выключила в комнате все лампы, за исключением лампочки в своем устройстве для сравнивания характеристик.

– Вам удобно?

– Вполне.

– Извините, если я была несколько раздражена. Вам надо расслабиться и устроиться поудобнее. – Она подошла и сделала что-то с креслом, на котором я сидел. Оно плавно откинулось, и теперь я почти лежал в гамаке. – Расслабьтесь и не сопротивляйтесь тому, что вы чувствуете. Если вас начнет клонить в сон, то так и должно быть. – Она села на место, и теперь мне было видно только ее лицо, освещенное экраном. Я решил, что доктор Арно очень хорошенькая, несмотря даже на то, что при ее возрасте это не имело для меня никакого значения. Ей было лет тридцать, а то и больше. Кроме того, она вообще была приятной. Она несколько минут говорила еще что-то своим ласковым голосом, но что она там говорила, я толком не помню. Наверное, я уснул, потому что потом вдруг оказалось, что вокруг темно, как в яме, и Пэт где-то совсем рядом со мной, хотя я не заметил ни как потух свет, ни как открылась дверь. Я хотел уже с ним заговорить, когда услыхал его шепот:

– Том, ты когда-нибудь видел такую идиотскую чушь?

– Смахивает на то, как нас посвящали в Сенегальские Каннибалы.

– Да тише ты, они услышат…

– Это ты сам громко говоришь. Да и вообще, кому какое дело? Давай покажем им, что такое боевой клич Каннибалов, чтобы у них от страха волосы дыбом встали.

– Потом, потом. В настоящий момент моя подружка Мейбл желает, чтобы я зачитал тебе ряд чисел. Так что пусть первыми позаботятся они. Они же, в конце концов, платят за это.

– Ладно, давай.

– Ноль запятая шесть девять три один.

– Это натуральный логарифм двойки.

– А чего бы ты хотел? Номер телефона Мейбл? Заткнись и слушай. А потом повторяй, три запятая один четыре один пять девять…

Так продолжалось какое-то время. Некоторые из чисел были знакомыми, вроде первых двух, остальные могли быть случайными, может, среди них был даже и номер телефона Мейбл – откуда мне знать? Потихоньку я затосковал и подумывал уже било издать боевой клич самостоятельно, когда услышал негромкий голос доктора Арно.

– Конец теста. Пожалуйста, оба полежите спокойно несколько минут и расслабьтесь. Мейбл, встретимся в кабинете обработки данных. – Я слышал, как она вышла, так что бросил мысль о боевом кличе и расслабился. Я несколько одурел от повторения всех этих цифр в полной темноте и вообще, как говаривал дядя Стив, когда представляется возможность отдохнуть, не отказывайся от нее, может, в следующий раз она представится нескоро. Потом я услыхал, как дверь снова открылась, и вдруг зажмурился от яркого света. Доктор Арно сказала:

– На сегодня все, Том… и большое вам спасибо. Мы хотели бы встретиться с вами и с вашим братом завтра в то же время.

Я еще немного поморгал и огляделся.

– А где Пэт? Что он говорит?

– Вы встретитесь с ним в приемной. Он сказал, что вы оба можете прийти завтра. Вы ведь можете, правда?

– Ну, наверное, да, если он согласен. – Мне было несколько совестно за тот фокус, который мы устроили, поэтому я добавил: – Доктор Арно, простите, если я вас обидел.

Она похлопала меня по плечу и улыбнулась.

– Ничего. Вы правы, что ведете себя осторожно, и вы оказались хорошим подопытным. Посмотрели бы вы на тех дикарей, которые иногда нам попадаются. До завтра.

Пэт ждал меня в той самой большой комнате, где мы видели рыжих. Он пошел за мной, и мы отправились к опускной шахте.

– Я поднял плату за завтрашний день, – произнес он с самодовольным видом.

– Поднял? Пэт, а стоит ли нам это делать? То есть я хочу сказать, что шутки шутками, но если они в конце концов выяснят, что мы просто дурачимся, то мало нам не покажется. Могут даже заставить нас вернуть то, что уже заплатили.

– А как это они нас заставят? Нам платили за то, что мы явились сюда и прошли тест. Именно это мы и сделали. Это уж их дело – организовать тесты так, чтобы результаты были надежными. Если бы я их организовывал, я бы сумел.

– Пэт, ты мошенник и жулик сразу.

Я вспомнил доктора Арно… Такая приятная женщина.

– Пожалуй, я завтра останусь дома.

Сказал я это в тот момент, когда Пэт нырнул в шахту. Весь путь вниз он был футов на десять ниже меня, и у него было сорок этажей на обдумывание ответа. Когда я приземлился рядом с ним, он ответил мне, сменив тему:

– Они делали тебе инъекцию?

– Да.

– Ты догадался заставить их дать подписку об ответственности или постеснялся?

– Ну, вроде того, – я пощупал конверт, лежащий в моем кармане; я уже успел забыть о нем. – Я заставил доктора Арно написать, что она нам вводила.

Пэт протянул руку к конверту.

– Мои извинения, маэстро. С помощью моих мозгов и твоей удачи мы сделали, что хотели. – Он начал вскрывать конверт. – Спорю, это был неопентотал – или что-нибудь из барбитуратов.

Я выхватил у него конверт.

– Это мой.

– Ну и открывай его сам, – ответил он, – и не задерживай уличное движение. Очень хочется поглядеть, каким это наркотиком они нас напичкали.

Мы вышли из здания на пешеходный уровень, в совете Пэта определенно был смысл. Прежде чем вскрыть конверт, я, а затем и он, прошел по переходу на быструю западную полосу и встал за ветровым козырьком. Только я развернул лист, как Пэт начал читать вслух через мое плечо:

– Фонд Далеких Перспектив, и все такое прочее – для инъекций, введенных субъектам 7L 435 и 6 Т. П. Бартлету и П. Г. Бартлету (идентичные близнецы) использовалась дистиллированная вода с необходимым уровнем солей и дозировкой – каждая по одной десятой куб. см. Подпись «Доктор Арно. Доктор-Биолог. От имени Фонда». Том, нас надули!

Я уставился на бумагу, пытаясь как-то соотнести то, что со мной творилось, с тем, что было на ней написано. Пэт добавил с надеждой в голосе:

– А может быть, это и есть надувательство? А на самом деле нам ввели что-то другое, только они не хотят этого признавать?

– Нет, – медленно сказал я. Я был совершенно уверен, что доктор Арно не стала бы писать слово «вода», а в действительности вводить нам какой-нибудь из наркотиков – не такой она человек. – Пэт, дело не в наркотиках, а в гипнозе.

Он покачал головой.

– Этого не может быть. Допустим, что я поддаюсь гипнозу, но ведь ты не поддаешься. Нечего там гипнотизировать. И меня, дорогой ты мой, тоже никто не гипнотизировал. Никаких крутящихся светлых точек, никаких движений руками – да моя красотка Мейбл даже в глаза-то мне не глядела. Она просто сделала мне укол, велела расслабиться и наслаждаться происходящим.

– Ты, Пэт, совсем как маленький. Крутящиеся лампочки и все такие штуки – это для дураков. И какая разница, как это называть, гипнозом или рекламой. Они сделали нам по уколу, намекнули, что мы почувствуем сонливость – вот мы и уснули.

– Это я, значит, чувствовал сонливость? И вообще Мейбл делала совсем не так. Она сказала, чтобы я не засыпал, а уж если засну – проснулся, когда она меня позовет. Потом, когда они принесли тебя, она…

– Подожди секунду. Ты хотел сказать, когда они перенесли тебя в ту комнату, в которой был я…

– Да нет, ничего подобного я не хотел сказать. После того, как они принесли тебя, Мейбл дала мне этот самый список чисел, я продиктовал его тебе и…

– Да подожди ты, – сказал я. – Пэт, ты все путаешь. Каким образом ты мог читать эти числа, находясь в полной темноте? Наверное, это она их тебе прочитала. Я хочу сказать… – Тут я остановился, потому что у меня самого все как-то не сходилось. Вообще-то она могла диктовать их ему из другой комнаты. – На тебе были наушники?

– А какое это имеет значение? И вообще, там не было полной темноты, во всяком случае, после того, как внесли тебя. Она держала список на таком пюпитре, у которого была своя собственная лампочка, света было достаточно, чтобы видеть числа и ее руки.

– Пэт, перестань повторять эту чепуху. Загипнотизированный или нет, я не отключался настолько, чтобы совсем не замечать, что происходит. Меня никуда не перемещали, вероятно, они сумели перевезти тебя, совсем не потревожив. И в комнате, где мы сидели, было абсолютно темно, ни проблеска.

Пэт ответил не сразу, что было совсем на него не похоже. В конце концов он сказал:

– А ты уверен в этом, Том?

– Конечно, уверен.

Он вздохнул.

– Мне бы не хотелось говорить этого, зная, что ты мне ответишь. Но что прикажешь делать, если ни одна теория не сходится с фактами?

– Что? Это что, викторина? Значит, надо выбросить их на помойку и подыскать новую. Основы методологии, вводный курс.

– Ну что же, тогда примерь вот эту, только по размеру примерь, не беспокойся о том, как она сидит. Том, радость моя, держись крепче, – мы действительно читаем мысли.

Я примерил ее и так и сяк – результат меня не вдохновил.

– Пэт, то, что ты не можешь ничего объяснить, еще не повод уподобляться толстой старухе, которая ходит к гадалкам. У нас все перепуталось в голове, то ли от наркотиков, то ли от гипноза – с этим я согласен. Но все равно не может быть, чтобы мы читали мысли друг друга, а то мы давным-давно делали бы это. Мы обязательно заметили бы.

– Совсем не обязательно. В твоей голове никогда не было особого изобилия мыслей, так что там было замечать?

– Ну, это надо еще разобраться…

– Чему равен натуральный логарифм двойки?

– Ноль запятая шесть девять три один, как ты сказал, хотя я почти не пользуюсь четырехзначными таблицами. А в чем, собственно, дело?

– Логарифм четырехзначный потому, что она мне его таким дала. Ты помнишь, что она сказала перед тем, как я продиктовал тебе это число?

– Чего? Кто?

– Мейбл. Доктор Мейбл Лихтенштейн. Что она сказала?

– Никто ничего не говорил.

– Том, сенильный ты мой симбиот, она сказала мне, что я должен делать, в частности, диктовать тебе числа. Сказала она мне это чистым, пронзительным сопрано. Ты ее слышал?

– Нет.

– В таком случае, тебя не было в этой комнате. Тебя не было нигде в пределах слышимости, несмотря даже на то, что я готов был поклясться на Библии, что они пристроили тебя рядом со мной. Я точно знал, что рядом. Но в действительности тебя не было. Значит, это телепатия.

Все это меня ошарашило. Я не ощущал в себе телепатических способностей. Вот голод – его я ощущал.

– Согласен и с тем, и с другим, – поддержал меня Пэт, – так что давай сойдем у Беркли и перехватим по бутерброду.

Я последовал за ним, чувствуя себя уже не таким голодным и еще более ошарашенным. Пэт ответил на то, что я не решился произнести вслух.