Текст книги "Ось"

Автор книги: Роберт Чарльз Уилсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Так мы можем поговорить? – спросил Турк.

– Я думаю, должны, – сказала Диана. – Только не здесь. Ступайте за мной.

* * *

Они вышли из кафе. Ибу Диана повела их вниз по улочке между импровизированной бакалейной лавкой и деревянным зданием местного самоуправления, с крышей на буйволовых рогах, мимо заправочной станции с колонками, раскрашенными в самые что ни на есть карнавальные тона. Учитывая ее возраст и жаркий день, Лиза думала, что они пойдут не спеша, но Диана шла очень проворно и даже в какой-то момент взяла Лизу за руку, словно поторапливая. От этого странного жеста Лиза почувствовала себя школьницей.

Они вошли в барак, на котором висела табличка на нескольких языках, в том числе и на английском: «Медицинская клиника».

– Вы врач? – спросила Лиза.

– У меня нет даже диплома медсестры. Но мой муж был терапевтом и лечил всех в этих деревнях много лет, задолго до того, как сюда добрался Красный Полумесяц. Медицинские знания я получила от него. А после того как он умер, я просто не могла уйти и бросить работу. Я могу оказать помощь при несложных заболеваниях, травмах, назначить антибиотики, обработать рану. В более серьезных случаях я отправляю людей в клинику в Порт-Магеллан. Присаживайтесь.

Она усадила их в приемном покое больницы, обставленной как деревенская гостиная – плетеная мебель, шуршащие на ветру жалюзи из деревянных реек. Стены, обивка – все было выдержано в бледно-зеленых тонах. На одной стене висела акварель с океанским пейзажем.

Ибу Диана разгладила свое простое белое муслиновое платье и спросила:

– Можно вас спросить, откуда у вас эта фотография?

Иными словами, сразу к делу.

– Это Сьюлин Муа.

– Я знаю.

– Вы знакомы с ней?

– Встречались. Я рекомендовала ей Турка как пилота.

– Расскажи про своего отца, – предложил Турк.

Лиза начала рассказывать и постепенно дошла до событий сегодняшнего дня. О том, как она вернулась в Новый Свет в надежде узнать что-то об отце, о Брайане и его работе в Генетической Безопасности, о том, как он пропустил снимок Сьюлин Муа через программу распознавания у себя в агентстве и обнаружил, что она всего несколько месяцев назад возвратилась в Порт-Магеллан.

– Ясно. Это все и спровоцировало, – сказала Диана.

– В каком смысле?

– Ваши запросы – или вашего бывшего мужа – привлекли к мисс Муа внимание кого-то в Штатах. Генетическая Безопасность давно за ней охотится.

– А зачем? Почему она им так важна?

– Сейчас расскажу. Но прежде хочу задать вам несколько вопросов. Может быть, что-то станет тогда яснее.

– Конечно, – сказала Лиза, – задавайте.

– Как вы познакомились с Турком?

– Я заказала у него рейс к Могиле Кубелика. Один из бывших друзей моего отца, насколько я знаю, уехал в Кубелик. Я хотела его найти, на тот момент у меня это была единственная зацепка. Поэтому я позвонила Турку… но в Кубелик мы так и не попали.

– Погода подвела, – сказал Турк и кашлянул в кулак.

– Ясно.

– Потом, – продолжила Лиза, – когда Брайан мне сказал, что Сьюлин Муа тоже несколько недель назад заказывала рейс у Турка…

– Откуда он это узнал? А, понятно. Поиск по пассажирским декларациям. Или что-то вроде того.

– Я хотела ухватиться за этот след… Брайан отговаривал меня. Он уже тогда предупреждал, что я вляпалась во что-то опасное.

– А Турк, конечно, был само бесстрашие.

– Разумеется, – сказал Турк. – Я и есть само бесстрашие.

– Но мне ничего не удалось выяснить, а потом посыпался этот пепел…

– А потом исчез Томас, – продолжил Турк, – и выяснилось, что за Лизой следят, ее телефон на прослушке. И, простите меня, Диана, я не знал, что еще предпринять, кроме как приехать к вам.

– Турк, я не добрая фея. Вы попали в скверное положение, и вам придется выпутываться из него самим.

– Я просто надеялся, что вы что-то объясните Лизе. И посоветуете, как дальше быть.

Диана кивнула и поводила пальцем по подбородку. Ее ступня, словно покрытая сандаловой корой, отстукивала такт по половице.

– Расскажите хотя бы, кто такая эта Сьюлин Муа, – попросила Лиза.

– Ну, первое, что можно сказать о ней, – ответила Диана, – это что она марсианка.

* * *

О человеческой цивилизации на Марсе, отец Лизы говорил с нескрываемым разочарованием.

Это они тоже не раз обсуждали теми долгими ночами на веранде, когда звездное небо висело над ними, как распахнутая книга.

Во времена Спина Роберт Адамс был очень молодым человеком, старшекурсником Калифорнийского технологического. Он видел своими глазами то, что выглядело тогда бесповоротным разрушением всего привычного мира. Как раз в то время на Земле появился Ван Нго Вен.

Наиболее впечатляющим успехом той эпохи была колонизация и обустройство Марса. Распухающее Солнце, время, ушедшее во всей остальной Солнечной системе на миллионы лет вперед, – все это удалось использовать в качестве своеобразного темпорального рычага. Марс был превращен в планету, относительно пригодную для обитания. Потом на нем расселились колонии людей-первопроходцев. За считанные годы, прошедшие на Земле, заключенной в Спин-оболочку, на Марсе расцветали и угасали целые культуры.

Даже от этих скупых фактов – о которых нельзя было упоминать в присутствии матери, потерявшей родителей в неразберихе Спина и не выносившей разговоров на подобные темы, – у Лизы до сих пор пробегали мурашки по коже.

Все это, конечно, она проходила и в школе. Но в учебниках это излагалось языком сухой исторической хроники. А у отца даже цифры – и те звучали благоговейно. Он произносил «миллион лет» – а Лизе слышался грохот гор, встающих из океана.

Бесконечно древняя и бесконечно далекая цивилизация Марса сложилась за то время, какое потребовалось Лизе, жительнице соседней планеты, чтобы пойти в школу и окончить ее.

Гипотетики окружили Марс своим собственным коконом замедленного времени – экраном, синхронизировавшим земные и марсианские часы, впоследствии исчезнувшим одновременно со Спин-оболочкой Земли. Но еще до того марсиане успели послать на Землю пилотируемый корабль. Его единственным пассажиром был Ван Нго Вен – так называемый посол Марса.

Лиза спрашивала отца (они беседовали об этом не одной долгой звездной ночью);

– А ты сам когда-нибудь видел его?

– Нет. – В самые мрачные годы Спина Ван был убит в уличной перестрелке. – Но смотрел его выступление в ООН. Он был… очень милым человеком.

(Лиза тоже видела эту историческую запись в раннем детстве. «Вот бы, – мечтала она тогда, – у меня был такой друг». Вроде маленького мудрого Жевуна [16]16
  Жевуны – одна из народностей страны Оз в сказках Л. Фрэнка Баума.


[Закрыть], ростом с ребенка.)

Однако марсиане умели хранить секреты. Они поделились с Землей своими Архивами – собранием естественнонаучных знаний, во многом превосходящих земные. Но в Архивах почти ничего не говорилось о достижениях марсианской биотехнологии, породившей касту долгожителей-Четвертых, равно как и о гипотетиках. С точки зрения отца Лизы, это было непростительным умолчанием. «Они знали о гипотетиках сотни, если не тысячи лет, – говорил он. – Не может быть, чтобы им было больше нечего сказать. Пусть даже это были бы только гипотезы».

После окончания Спина, когда и Земля, и Марс были возвращены к нормальному течению времени, настал недолгий период интенсивного радиообмена между планетами. Даже последовала вторая марсианская экспедиция, обставленная с куда большей помпезностью, чем первая. Группу делегатов с Марса поселили в напоминающем крепость здании, пристроенном к старому комплексу ООН в Нью-Йорке, – его стали называть с тех пор Марсианским посольством. Потом, когда пятилетние дипломатические полномочия марсиан истекли, их отправили домой на корабле земной постройки, совместно спроектированном крупнейшими корпорациями и запущенном с космодрома Сичан.

Больше делегаций с Марса не было. Планировался ответный визит с Земли, но все утонуло в межнациональных спорах, а сами марсиане не проявляли интереса к этой затее. «Думаю, наши нравы их слегка шокировали», – говорил Роберт Адамс. Марс никогда не был планетой богатой ресурсами, даже после «экопоэзиса». Цивилизация на нем выживала благодаря тщательной и всеобъемлющей экономии. Земля, с ее огромными и загрязненными водными массивами, истощенными экосистемами, малоэффективной промышленностью, должна была привести гостей в ужас. «Наверное, они были бы только рады, – говорил Роберт Адамс, – если б могли отдалиться от нас еще на несколько миллионов миль».

К тому же марсианам приходилось иметь дело с собственными последствиями Спина. На Марсе тоже существовала Арка. Она возвышалась над экваториальной пустыней и вела на похожую маленькую скалистую, с виду гостеприимную, но необитаемую планету, вращающуюся вокруг какой-то далекой звезды.

Контакты между Землей и Марсом свелись к формальному и ни к чему не обязывающему протокольному обмену депешами.

Больше марсиан на Земле не бывало. По крайней мере Лиза ни о чем подобном не слышала. Все они улетели с окончанием миссии.

Каким образом тогда Сьюлин Муа могла быть марсианкой?..

* * *

– Она даже на них не похожа! – воскликнула Лиза.

Марсиане были в большинстве своем ростом в четыре-пять футов, кожа у них была морщинистой, с глубокими складками. Сьюлин Муа, судя по тому старому снимку в их доме в Порт-Магеллане, была обычного среднего роста и без особенных морщин.

– Сьюлин Муа – уникальный случай, – сказала Диана. – Как вы, наверное, уже догадались. Не хотите попить чего-нибудь холодненького? Я бы попила – в горле пересохло.

– Я принесу, – сказал Турк.

– Отлично. Благодарю вас. Так вот, что касается Сьюлин Муа… Но, наверное, прежде чем рассказывать о ней, я должна сказать вам кое-что о себе. – Она запнулась и на секунду закрыла глаза. – Моим мужем был Тайлер Дюпре. Моим братом был Джейсон Лоутон.

До Лизы не сразу дошел смысл ее слов. Это были имена из исторических трудов, имена эпохи Спина. Джейсон Лоутон был тем самым человеком, который помог засеять жизнью бесплодные пустыни Марса, дал ход проекту запуска репликаторов. Тем, кому Ван Нго Вен доверил свою коллекцию «фармацевтики». Тем, кто – не побоявшись бросить вызов правительству – стал распространять эти препараты среди тогда еще очень маленькой горстки ученых, ставших затем первыми Четвертыми на Земле.

А Тайлер Дюпре, если она ничего не путала, был его личным врачом.

– Вот это да… – прошептала Лиза.

– Я не стремлюсь поразить вас своим возрастом, – сказала Диана. – Просто предъявляю своего рода верительные грамоты. Разумеется, я Четвертая, и была частью этого движения со дня его основания. Поэтому Сьюлин Муа и обратилась ко мне несколько месяцев назад.

– Но если она марсианка, как она здесь оказалась? И почему она выглядит совсем не как марсианка?

– Она родилась на Марсе. В раннем детстве она чуть не погибла из-за наводнения. У нее были множественные травмы, уже начинался некроз тканей мозга. Помочь можно было только радикальной генно-инженерной реконструкцией – той же, которая используется для продления жизни. В столь раннем возрасте этот курс дал довольно неприятный для нее побочный эффект: нечто вроде генетического атавизма. У нее не появилось морщин, как у всех марсиан в пубертате. И она продолжала расти куда выше нормального, по марсианским понятиям, роста. Так и вышло, что внешне она стала практически землянкой, а не марсианкой. С точки зрения марсиан, это выглядело как регресс к доисторическим предкам. Родни у нее почти не оставалось, а чужие воспринимали ее как уродца. Поэтому те же самые аскеты-Четвертые, что ее спасли, оставили ее у себя. Они дали ей такое образование, которому можно только позавидовать. А возможно, и еще кое-что… Не в последнюю очередь, наверное, по причине своей внешности она посвятила всю свою жизнь наукам о Земле. Не знаю уж, как у них там это называется. Землеведение…

– Главспец по изучению Земли, – предположила Лиза.

– Потому ее, собственно, и включили в состав марсианской делегации.

– Но тогда ее фотографии должны были быть во всех газетах.

– Нет. Ее сразу спрятали и не показывали прессе. Вообще молчали, что она была в числе членов делегации. Почему – наверное, вы сами догадываетесь.

– Потому что она так не похожа на марсианку?

– Еще бы: человек, который говорит свободно минимум на трех земных языках и может выйти и затеряться в толпе так, что никто ничего не заподозрит!

– Они что, специально посылали ее как шпионку?

– Не совсем. Скорее как дипломата. Марсиане знали, что у нас тоже есть Четвертые. И отправили ее к нам в качестве кого-то вроде полномочного консула.

Турк принес воду со льдом. Лиза с жадностью отхлебнула – в горле было совсем сухо.

– А когда марсианам пришло время возвращаться, – продолжала Диана, – Сьюлин осталась. Она поменялась местами с одной женщиной из наших Четвертых, внешне очень похожей на нее. Так что у нас тоже есть свой консул на Марсе.

– А… почему она осталась?

– Потому что она была в ужасе от того, что здесь увидела. На Марсе Четвертые живут уже много сотен лет в рамках законов и институтов, которых нет на Земле. Марсианские Четвертые приобретают себе долголетие ценой многочисленных ограничений. Например, они не могут продолжать свой род, как мы. Не могут участвовать в политической жизни, разве что в качестве экспертов и наблюдателей. А наши Четвертые были и есть вне закона. Весь остальной мир от них шарахается, а они – от него. Сьюлин думала, что у нее получится постепенно преобразовать хаос и порядок по марсианскому образцу.

– Судя по всему, не очень получилось.

– Скажем так, получилось немного. Есть Четвертые и Четвертые. Большинство из нас – те, кто понимает ее и разделяет ее стремления, – всю жизнь ей помогали. Но есть и такие, которые считают, что она мешает их глобальным планам.

– Каким планам?

– Попытке создать человека, способного общаться с гипотетиками.

* * *

– Я понимаю, как дико это звучит, – сказала Диана Дюпре. – Но это правда. – И добавила, понизив голос: – Это то, из-за чего умер мой брат Джейсон.

Она говорила настолько искренне, что невозможно было усомниться ни в одном слове. Да еще жалюзи, шелестящие от ветра, голоса людей в деревне, занимающихся своими привычными делами, бессмысленный собачий лай вдалеке, Турк, потягивающий свою воду со льдом с таким видом, словно все эти сведения были для него прошлогодним снегом.

– А я думала, Джейсон Лоутон…

В книгах, которые читала Лиза, говорилось, что Джейсон Лоутон погиб в результате несчастного случая в последние, самые хаотические дни Спина. На Земле тогда царила паника. Погибали сотни и тысячи.

– Если этот препарат ввести взрослому человеку, – спокойно продолжала Диана, – он его убивает. Он перестраивает ядро человеческой нервной системы так, что она становится подвластной манипуляциям, которые совершает над ней сетевой разум гипотетиков. Да, при этом возможно что-то вроде коммуникации. Только убивающей самого коммуникатора. Теоретически процедура может быть безопасной, если ее произвести над зародышем in vivo. Над еще не родившимся ребенком в матке.

– Но это…

– Не имеет оправданий, – докончила за нее Диана. – С нравственной точки зрения – чудовищно. Но кое для кого это было огромным искушением. Даже не знания – чего от нас хотят гипотетики, каковы их цели? – а своего рода эпифании. Искушением единения с божественным.

– Марсиане хотели не допустить этого?

Диана слегка смутилась:

– Они сами первыми это попробовали.

– Ввели это… ребенку?..

– У них ничего не вышло. Ребенок умер в двенадцать лет. Эксперимент проводился той же самой общиной аскетов, которая воспитывала Сьюлин Муа. Она была рядом с ребенком, когда он умер.

– Как они на это решились…

– Больше никогда не решались. А вот у нас – решаются. Там все-таки – закон, обычаи, а у нас… Именно этого и хочет Сьюлин Муа: чтобы здесь никогда ничего подобного не повторялось. Или… если это уже случилось, то как-то помочь.

Из окна дул теплый ветерок, но Лизе стало вдруг холодно.

– Уже случилось, вы говорите?

– Ван это передал Джейсону, вместе со всем остальным. И культуру, и технологию выращивания. Но с тех пор тридцать лет прошло! Это бы уже тыщу раз попробовали. К счастью, большинство из нас все-таки в здравом уме. За исключением некоторых… я бы сказала, проходимцев.

– Я думал, у Четвертых нечто вроде прививки от безумия, – сказал Турк. – Ну вот хотя бы Томас. Раньше он квасил как черт, матюгался и вечно дрался в кабаках. А с тех пор, как стал Четвертым, не пил ничего крепче пива.

– Нет. Прививка только от явной, грубой агрессии. Но, как и всем, нам приходится иногда делать выбор. Особенно когда речь идет о самозащите – но не только. Есть вещи безнравственные, бесчеловечные, и в то же время как бы абстрактные. Сделать укол беременной, которая добровольно на это согласилась… какая тут агрессия? Тем более если ты убежден в необходимости этого для всего человечества…

– Так вот почему Генетическая Безопасность интересуется Сьюлин Муа!

– Да. И УГБ, и все подобные организации. Вы знаете, страх перед Четвертыми – далеко не исключительно американская национальная черта. В исламских странах по этому поводу еще не то творится. Прятаться уже некуда. УГБ десятки лет пытается завладеть марсианскими биотехнологиями. Только, похоже, не затем, чтобы спасти от них мир, а затем, чтобы их монополизировать. Пока им это не очень удается. Надеюсь, и никогда не удастся. Джинн выскользнул из бутылки. Но они работают, время от времени кое-что узнают. Например, о той же Сьюлин Муа. А уж общение Четвертых с гипотетиками… Сама эта идея, наверное, должна вызывать у них просто панический ужас.

– Потому же, почему и у вас?

– Отчасти да. Но только отчасти, – ответила Диана и отхлебнула воды.

Деревенский муэдзин стал созывать на молитву. Диана никак не отреагировала на звуки колокола.

– Сьюлин Муа была в Порт-Магеллане по крайней мере еще раз, – сказала Лиза. – Двенадцать лет назад.

– Да.

– По тем же причинам?

– Да.

– Ей удалось? В смысле… остановить это…

Ибу Диана отвела глаза.

– Нет. Не удалось.

– Она была знакома с моим отцом…

– Она много с кем была знакома. Как звали вашего отца?

У Лизы заколотилось сердце.

– Роберт Адамс.

Диана покачала головой:

– Нет, к сожалению, такого имени я не слышала. Но вы говорили, у него был какой-то друг в Кубелике?

– Да. Аврам Двали.

– Вот те на. – Диана нахмурилась и замолчала.

Лиза совсем разволновалась:

– Он тоже Четвертый?

– Да, он Четвертый. Только у него, на мой взгляд, не все в порядке с головой.

ГЛАВА 12

Отведя Айзека домой, Сьюлин Муа рассказала доктору Двали о цветке.

Рассказ звучал столь невероятно, что на поиски розы тотчас отрядили экспедицию. Сьюлин осталась дома, но дала подробные указания, где искать цветок. Доктор Двали взял одну из поселковых машин и вместе с еще тремя мужчинами уехал в пустыню. Другой реакции от него и не следовало ожидать, думала Сьюлин. Человек, помешанный на гипотетиках (если только его «гипотетики» имели что-то общее с настоящими), конечно же, не откажется от такого подарка, как цветок из иных миров…

Двали вернулся через пару часов. Розы он не нашел, зато нашел кое-что другое. Он созвал всех в столовую, раскрыл хлопчатобумажную сумку и достал оттуда образчики, собранные в пустыне.

Одна из находок представляла собой губчатый зеленый диск в форме миниатюрного велосипедного колеса с тонкими, как прутики, спицами и узлом корней, растущих из втулки. Другая – прозрачную трубку диаметром около сантиметра и длиной с предплечье Сьюлин. Третья – липкий шишковатый ком, напоминающий кулак, в синих и красных прожилках.

Все это мало походило на растения, хотя, возможно, и имело когда-то органическое происхождение. Колесо местами почернело и раскрошилось. Пустотелая трубка треснула по всей длине, а кулакообразный ком приобрел мертвенную бледность и уже издавал неприятный запах.

– Вы нашли это в пепле? – спросила миссис Рэбка.

Двали покачал головой.

– Нет. Представьте себе, это росло.

– Там, в пустыне?..

– Я не знаю, что это может быть. Наверняка какое-то отношение к пеплу оно имеет, но какое – не знаю.

Двали выжидающе посмотрел на Сьюлин.

Сьюлин промолчала.

* * *

Утром она пришла навестить Айзека, однако дверь оказалась запертой. Возле нее стояла, скрестив руки, миссис Рэбка.

– Он плохо себя чувствует.

– Я хотела посидеть с ним немножко, – сказала Сьюлин.

– По-моему, ему лучше отдохнуть. У него температура. И мне кажется, мы должны с вами поговорить, мисс Муа.

Они вышли во двор, прошли в тень главного здания и присели на каменную скамью с видом на сад. Воздух был жарким и неподвижным. Солнечный свет падал на цветы за оградой так, словно придавливал их своим весом. Сьюлин ждала, когда миссис Рэбка заговорит. Она ожидала от нее каких-то недружелюбных выпадов рано или поздно. Миссис Рэбка как бы заменяла Айзеку мать. Но именно «как бы», поскольку его натура начисто исключала проявления подлинной человеческой теплоты. Во всяком случае, с его стороны.

– Он никогда раньше не болел, – сказала миссис Рэбка. – Ни разу. Но с тех пор, как вы появились… он уже не такой, как раньше. Бродит, мало ест. Читает все подряд. Сперва я думала, что это хороший знак. Но теперь я не удивлюсь, если это окажется проявлением симптома?

– Симптома чего?

– Не притворяйтесь.

Миссис Рэбка была крупного сложения. Сьюлин все эти люди казались рослыми – сама она была ростом едва в пять футов три дюйма, – но миссис Рэбка была крупнее их всех и, казалось, стремилась выглядеть кем-то вроде строгой надзирательницы.

– Я знаю, кто вы, и все знают. В нашей общине уже столько лет о вас говорят. Мы не удивились, когда вы нас нашли. Скорей, удивились, что не нашли раньше. Мы готовы были дать вам возможность наблюдать за развитием Айзека, даже общаться с ним. При одном условии: что вы не будете вмешиваться в наши дела.

– Я вмешивалась?..

– С тех пор, как вы здесь, с ним творится что-то неладное. Это невозможно отрицать.

– Может быть. Но я здесь ни при чем.

– Ни при чем? Хотелось бы верить… Но вы ведь уже однажды имели дело с подобным случаем? До того, как попали на Землю?

Сьюлин кивнула в ответ. Она никогда этого не скрывала. Эта история имела широкое хождение среди земных Четвертых – особенно таких, как Двали, одержимых мыслями о гипотетиках.

– Это был такой же ребенок, как Айзек?

– В чем-то, может, и такой же. Но, как и Айзек, он был уже не ребенком. Ему было столько же, сколько сейчас Айзеку, когда…

– Он умер.

– Да, его не стало.

– Из-за того, что он… был такой?..

Сьюлин ответила не сразу. Ей было невыносимо воскрешать эти воспоминания. К тому же она чувствовала, это были не просто воспоминания, а предвестия.

– Да. Он погиб в пустыне. – «Не в этой, в марсианской», – добавила она про себя. – Пытался найти дорогу, но заблудился.

Она закрыла глаза. Из-под прикрытых век весь мир представлялся залитым красной краской из-за невыносимо яркого солнца.

– Если б я могла, я бы остановила вас. Вы это знаете. Но я опоздала, а вы все слишком хорошо владеете искусством самоубеждения. Теперь я точно так же не могу ничем вам помочь, как и вы сами себе, миссис Рэбка.

В голосе миссис Рэбка зазвучал металл и посыпались обвинения:

– Я не позволю вам дурно на него влиять!

– По-вашему, я дурно на него влияю?

– По-моему, да. И, если честно, вы его боитесь.

– Миссис Рэбка, неужели вы до такой степени ничего не понимаете? Да, конечно, боюсь. А вы – нет?

Миссис Рэбка, ничего не ответив, встала и ушла в дом.

* * *

К вечеру у Айзека так и не прошел жар, и его не выпускали из комнаты. Сьюлин лежала у себя – ей не спалось – и смотрела сквозь исцарапанное песком стекло на звезды.

На гипотетиков – если пользоваться этим на удивление двусмысленным именем, каким наградил их английский язык. Их стали называть так еще до того, как появились зримые свидетельства их существования. Гипотетические сущности, отгородившие Землю странным темпоральным барьером так, что за время, достаточное, только чтобы выгулять собаку или причесаться, во Вселенной могли пройти миллионы лет. Сеть воспроизводящихся квазибиологических машин, рассеянных по всей галактике. Они вторгаются в дела людей – а может, и бессчетного множества других разумных цивилизаций – по причинам, никому не известным. Возможно, и вовсе без причин.

Будучи невидимыми, они заполняли собой все небо. Они были повсюду.

Что еще о них можно сказать?.. Сеть столь гигантских размеров, что способна охватить всю галактику, неотличима от природных сил. С ней невозможны ни разговоры, ни переговоры. Если она и общается с людьми, то из нечеловеческой дали времен. Чтобы разобрать одно ее слово, надо прожить десятилетия, составить из них предложение – тысячелетия.

Мыслит ли она, хоть в каком-то смысле слова? Знакомы ли ей раздумья, споры с собой, порождает ли она какие-то идеи, которым потом следует? Иными словами: это сущность или все же только огромный сложный процесс?.. Марсиане обсуждали это столетиями. Большая часть детства Сьюлин прошла под аккомпанемент споров Четвертых на подобные темы. Ни ту, ни другую точку зрения никому не удавалось убедительно аргументировать. Что до самой Сьюлин, у нее не было определенного мнения, но ей всегда казалось, что у гипотетиков нет и быть не может никакого мозгового центра, никакого координирующего разума. Они создают нечто необычайное и непредсказуемое, но то же самое делает и обычная эволюция. Она порождает чрезвычайно сложные интерактивные биосистемы, однако у нее нет целенаправленного вектора развития. С тех пор, как репликаторы были запущены в космос (быть может, какими-то давно исчезнувшими цивилизациями еще до того, как из звездной пыли сформировались Земля и Марс), эти репликаторы подчинялись той же беспощадной логике конкуренции и мутаций. Мало ли что это могло породить за миллиарды лет? Машины гигантской мощности и размера, полуавтономные, в определенном смысле «умные», или Арку и временной покров, изолировавший Землю, – все это, пожалуй, да. Но разум и сознание, способное к мотивации поступков? Сьюлин давно отвергла для себя эту мысль. Гипотетики – что угодно, только не разум. Просто пример вторжения дарвинисткой логики в космическую пустоту.

Прах машин упал в пустыню, и из него выросли странные, нежизнеспособные цветы. Колеса, трубки, розы с угольными глазами. А Айзека неудержимо тянет на запад. На Дальний Запад. Что это значит? Есть ли у всего этого какое-то разумное объяснение?

Но, если есть, и если это то же самое, что было на Марсе, – значит, Айзека приносят в жертву силе столь же бесчувственной и безразличной, как ветер [17]17
  Отсылка к Библии (Быт. 22:1–13). Внимательный читатель, наверное, давно уже догадался, что автор не случайно дал героям имена Айзек (Исаак) и Аврам (Авраам).


[Закрыть].

* * *

Наутро миссис Рэбка позволила Сьюлин войти в комнату к мальчику.

– Вы сами поймете, – сказала она сурово, – почему мы так за него беспокоимся.

Айзек лежал с закрытыми глазами, закутавшись в клубок одеял. Сьюлин потрогала его лоб и почувствовала исходящий от него жар.

– Айзек, – вздохнув, сказала она, не столько ему, сколько самой себе. Эта бледность и обездвиженность слишком многое ей напоминали. Другой мальчик… и тоже лихорадка… и тоже пустыня…

– Роза, – произнес Айзек таким голосом, что Сьюлин вздрогнула.

– Что с тобой?

– Я помню розу. А она помнит меня.

Не открывая глаз, он приподнялся и попытался сесть, стукнувшись головой о спинку кровати. На подушке отпечатался продавленный след. Волосы Айзека слиплись от пота. До чего люди кажутся крепкими, подумала Сьюлин, пока они могут ходить, бегать, прыгать, – и до чего становятся беспомощными, когда не могут.

А потом мальчик сделал нечто такое, что потрясло даже видавшую виды Сьюлин.

Он открыл вдруг глаза – совершенно обесцвеченные, но с неожиданными блестками на радужках, словно их прозрачную голубизну забрызгали золотой краской. Посмотрел прямо на Сьюлин, улыбнулся и заговорил на языке, которого она не слышала десятки лет, – на диалекте мало населенной южно-марсианской пустыни.

– Привет, сестрица! – сказал он. – Где ты так долго была?

После чего опять провалился в сон. А Сьюлин била мелкая дрожь от жуткого эха его слов.