Текст книги "Поезд смерти"

Автор книги: Роберт Бирн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Глава 20

Передатчики на батарейках были установлены рядом с железнодорожным полотном в Траки, Оберне, Сакраменто, Фэрфилде, Бенисии, Ричмонде и Беркли – по одному в каждом городе. Еще один передатчик – чтобы взорвать оставшиеся восемь зарядов – был спрятан в телеграфном столбе южнее станции “Шестнадцатая улица” в Окленде, городе, в котором в радиусе двух миль проживало более полумиллиона человек. Легкий ветерок, дующий с залива, разнесет газ по всему городу. Множество людей погибнет, и Америка на своей шкуре узнает, что такое война.

Первый заряд взорвался преждевременно, когда поезд еще только выезжал с сортировочной станции Спаркса. Как позднее решили следователи, он сработал от случайного сигнала переносной рации или автоматического приспособления для открывания гаража. Находившийся под давлением газ устремился наружу, как пар из поврежденной трубы, и стал расползаться вдоль путей по гравиевому покрытию. К тому времени, как начался дождь, голубая дымка распространилась на сотни ярдов в обе стороны от цистерны, заползая под товарные вагоны, стоявшие на запасных путях, прижимаясь к стенам складских помещений в дальних углах сортировочной станции. Ливень продырявил покрывало газа миллионами капель, отогнал его, разорвал на клочки и в конце концов вовсе уничтожил. Единственным пострадавшим в Спарксе был стрелочник Пит Андикс, который так старательно раскуривал на ветру свою трубку, что не заметил светящегося облачка, окутавшего его башмаки и ноги.

По капризу погоды буря миновала Траки, укрытый в каньоне у подножия гор Сьерры. Когда поезд двигался по городу со скоростью тридцать миль в час, за стуком колес и гудками локомотива посетители закусочной Дуайта услышали звук, похожий на выстрел артиллерийского орудия. Газ, вырвавшийся из серебристой цистерны, как волной накрыл кафе, потом опустился к земле и пополз по тротуару по направлению к домам, выстроившимся вдоль северной стороны главной улицы. В это время суток в Траки были открыты только три заведения: закусочная и два бара. За несколько минут до того, как мимо проехал поезд, владелец бара “Пчелка” вышел из дома и полил из шланга дорожку перед входом, на которую вырвало какого-то пьяного посетителя. Он смыл также, собачьи следы, а потом решил окатить водой весь передний фасад дома, чтобы таким образом избавиться от осиных гнезд, паутины и отставшей штукатурки. Позднее посетители бара горячо благодарили хозяина за этот нетипичный приступ любви к чистоте.

Но посетителям кабачка “Шахта”, расположенного через несколько домов от железной дороги, не повезло. Пока они веселились, стараясь перекричать громкую музыку, несущуюся из проигрывателя, пелена газа пересекла улицу, окутала наружную стену дома и, с минуту постояв у открытой двери, потекла внутрь. Постепенно голоса и смех затихли, осталась только музыка.

* * *

– Святой Боже, ну и погодка! – Джо Дори, открыв окно с правой стороны кабины, высунулся наружу, чтобы посмотреть на бурю. Холодный дождь окатил его как из ведра. Он быстро закрыл окно и вытер лицо рукавом. – Где-то здесь должен быть Оберн, но я ничего не вижу. А ведь сейчас конец июня, сезон дождей вроде бы уже кончился. – Он перевел рукоятку с шестого деления на пятое и перешел на динамическое торможение. Во время шторма не стоит пытаться установить рекорд скорости.

Снаружи бушевала буря. Ветер и дождь яростно хлестали по бокам поезда, как будто матушка-природа хотела предостеречь его от грозной опасности, поджидавшей впереди. В старое время, размышлял Джо, до второй мировой войны, его отец в такую погоду снизил бы скорость до минимальной, может быть даже остановился. Тогда средства связи практически отсутствовали, плохими были и полотно дороги, и дренажная система. Кабины не были радиофицированы, и ночью машинист не знал, что ждет его впереди: вода в колее, камни или размытый путь, а может, даже рухнувший мост. Сегодня, если есть тяга, ты можешь во время бури ехать на полной скорости и ни о чем не думать. Такие сейчас прекрасные дороги и так хорошо оборудован локомотив.

– Мы в Оберне, – сообщил Томми Тальбот. – Только что проехали указатель, и я вижу огни. – Он махнул рукой в сторону окна, за которым бушевал дождь.

– Ты прав. – Что ни говори, у этого хиппи зоркие глаза. Джо дал гудок и связался по радио с диспетчером в Сакраменто, до которого осталось двадцать пять миль.

Тот откликнулся сразу же:

– Диспетчер Сакраменто – 7661-му. Привет, Джо, как идут дела? Прием.

– 7661-й – Сакраменто. Медленно, но верно, Ларри. В основном медленно. В данную минуту проезжаем через Оберн. Льет как из ведра. Сейчас дождь немного стих. Как у вас, мокро? Прием.

– Сакраменто – 7661-му. У нас здесь сухо, не мешало бы пройти дождичку. Как работает новый локомотив?

– Как швейцарские часы. Но мы отстаем от графика. Ты представить себе не можешь, какой силы ветер дует нам навстречу. Слышишь, как завывает? Эге, небо-то проясняется! Вон и луна появилась! Прием.

– Сакраменто – 7661-му. Вы приближаетесь к горам. Если тебе не нравится погода, подожди пять минут. Прием.

Джо вытащил свои золотые часы и стал всматриваться в циферблат. В кабине было темно, и он поднес их к светящемуся пульту управления. Половина второго.

– Думаю, мы прибудем в Сакраменто через полчаса, в два ноль-ноль. Не так уж плохо. Прием.

– Сакраменто – 7661-му. Опаздываете на двадцать минут. Зайдешь выпить кофе? Прием. Джо засмеялся.

– В другой раз, Ларри. До Фриско мы не останавливаемся. Должны прибыть на место к четырем часам. Прием.

– Не называй его Фриско. К тому же вы направляетесь в Окленд... конечно, если по мосту через залив еще не проложили рельсы, а нам об этом пока что не сообщили. Прием.

– 7661-й – Сакраменто. Фриско – и все тут. Конец связи. Джо остановил “дворники” на ветровом стекле. В прозрачном воздухе луч головного прожектора, отражаясь от мокрых блестящих рельсов, выхватывал из темноты сотни ярдов пути, которые то сливались, то расходились и исчезали вдали. Глядя на них, Джо подумал, что рельсы наматываются на колеса, как леска на катушку спиннинга.

– Вы ничего не слышали? – спросил Томми. Высунувшись из левого окна, он смотрел в сторону хвостовых вагонов.

Рев бури и шум двигателей заглушал все звуки. Джо отрицательно покачал головой.

– Похоже было на взрыв, – продолжал парнишка.

– Может, гром?

– Нет, не гром. Скорее орудийный выстрел. Джо связался по радио со служебным вагоном.

– Хэлло, Бад. Как у вас там, в хвосте, погода?

– Дождь идет, – коротко ответил громкоговоритель.

– Правда? А у нас ясно, луна вышла из-за туч. Слушай, тут мой коллега только что слышал какой-то стук. Или гул.

– Скорее выстрел, – поправил его Томми. – Как будто что-то взорвалось.

– Скорее выстрел или взрыв, – повторил Джо. – Ты ничего не слышал, ничего не почувствовал?

– Нет. Через пару миль будем проезжать детекторные сигналы.

– Надеюсь, у нас все в порядке. Неохота останавливаться на таком дожде.

– А у нас дождь перестал.

– Как твои пассажиры?

– Все четверо – заядлые картежники. Битый час играют в покер. Делают большие ставки. Можно подумать, мы все еще в Неваде.

– Не садись с ними играть. Скажи им, что в четыре мы прибываем в Окленд. Хочу нагнать время в долине.

* * *

Бад по лесенке взобрался на закругленную крышу служебного вагона. Вообще-то в современных служебных вагонах не делают закругленных крыш, но для Горной Тихоокеанской компании это типично – соединить в одном составе новенький локомотив и устаревший служебный вагон. Бад чувствовал, в сегодняшней ночной поездке в Окленд было что-то необычное.

Он посмотрел вперед поверх крыш вагонов. При свете луны и немногих огней Оберн а были видны двадцать или тридцать привычно раскачивающихся вагонов. На секунду ему показалось, что он видит слабое голубое сияние над крышей одного товарного вагона, но, когда он прищурился, оно исчезло. Наверное, оптический обман.

Спустившись по лестнице вниз, он надел защитные очки и открыл дверь на переднюю площадку. Перегнувшись как можно дальше через перила на левой стороне, он с минуту внимательно рассматривал колеса и ходовую часть, потом перешел на правую сторону. Действительно, ни искр, ни запаха, ни дыма.

Проехали блок детекторных сигналов. Никаких указаний на то, что в поезде что-то слишком высоко, широко, низко или горячо. Мигающие сигнальные огни означали бы, что нужно останавливать поезд и проверять каждый вагон. Бад сообщит Джо по радио, что все в полном порядке.

Сейчас существуют любые детекторы, думал Бад, возвращаясь в вагон, кроме одного, который нужнее всего на железной дороге, – детектора на дерьмо. Тот, кто его изобретет, сколотит состояние. Хотя нелегко обнаружить то, в чем сидишь по шею долгие годы. Бад согнал улыбку с лица и стал подражать гримасам на физиономиях играющих в карты пассажиров.

Странная компания эти четверо. Одного зовут “генерал”, другого “полковник”, но, похоже, они из армий разных стран. Справа от генерала сидит высокий седоволосый джентльмен по имени Ваннеман, который пытается изобразить из себя ковбоя или владельца ранчо: с ног до головы одет как человек с Запада, но одежда на нем слишком дорогая, чтобы в ней работать. Напротив него – сутулый лысый человек, похожий на тех, что в фильмах ужасов открывают скрипучие двери. Его представили как доктора Эрдмана. Наверное, большой ученый. Все они уже хорошенько приложились к бутылкам виски и бурбона, которые принес с собой в сумке Трейнер. Бад предупредил их, что употребление алкогольных напитков на железной дороге строго запрещено. “Тогда вам не стоит пить”, – заметил Трейнер, выпроваживая его из салона. Бад решил не поднимать скандала, хотя у него были на то все основания.

Эти четверо имели какое-то отношение к трем серебристым цистернам в середине состава, но какое именно и что было в цистернах, Бад не знал. Ему сказали только, что они – технические специалисты, приглашенные для сопровождения груза, наверняка очень важного, иначе бы поезду не дали “зеленую улицу”. Груз не опасный, а просто секретный – так сказали бригаде. Иногда комиссия по атомной энергетике отправляла короткие поезда с таинственным грузом, закрытым брезентом. Закрытый брезентом – это понятно, но чтобы везти груз в цистернах с надписью “Молоко”... Явно какое-то надувательство. Бад предполагал, что перевозилось что-то не только секретное, но и опасное, а назвали его “молоко”, чтобы не платить высокий налог за транспортировку опасных веществ. Чем больше он размышлял, тем меньше это дело ему нравилось. Он был готов побиться об заклад, что кому-то наверху дали хорошую взятку. Но ему-то, он знал наверняка, никто взятки не предлагал.

Бад медленно обходил вокруг стола, стараясь заглянуть каждому в карты, но они прижимали их к груди. Настоящие ослы! Как будто ему нельзя доверять! Пожалуй, он все-таки сдаст их железнодорожной полиции за распитие спиртных напитков.

– Подъезжаем к Роузвилу и Сакраменто, господа, – объявил он. – Буря немного задержала нас, но все же мы рассчитываем прибыть в Окленд вовремя.

Важная птица, Трейнер, в ответ лишь слегка наклонил голову. Другие были поглощены игрой и на сообщение никак не прореагировали. На столе лежала куча денег, кто-то крупно проигрывал.

* * *

Перед взглядом Джима Игана предстали двенадцать джентльменов в замысловатых белых париках и шелковых панталонах, рассаживающихся вокруг клавикордов словно бы в ожидании появления юного Моцарта. Но вместо Моцарта к инструменту села Карен! С блестящей розовой кожей и красиво уложенными перьями на крыльях, она походила на ангела еще больше, чем в реальной жизни. Как только она подняла руки над клавишами, стены комнаты начали колебаться и извиваться, будто часы на картине Сальвадора Дали, а посреди пола вырос огромный пузырь, который, лопнув, явил отвратительное лицо Старой Грымзы, его учительницы в пятом классе. “Ты никогда не заберешься на кучу бобов, Гуч, – прошипела она, называя его детским прозвищем, – пока не бросишь свои дурачества”. И вдруг голова ее распухла, заполнив собой всю комнату, из ноздрей пошел дым.

Джим проснулся в холодном поту. На экране телевизора была черно-белая таблица. Он быстро пришел в себя и осознал, что находится не в Вене восемнадцатого века и не в Висконсине, десятилетним мальчиком, а у себя в плавучем доме, в Сосалито. Он заснул в кресле и сейчас... десять минут первого! Почему Карен не позвонила? К этому времени она должна была вернуться из кино. Неужели звонок не пробился сквозь его кошмарный сон? Или она забыла, что обещала позвонить?

Джим пошел в ванную и умылся холодной водой, размышляя над тем, что же ему делать. Можно еще подождать. Можно лечь спать и позвонить ей завтра утром. Можно позвонить сейчас, хотя она, возможно, уже спит. Чем больше он думал о ее молчании, тем более странным оно казалось. Он начинал беспокоиться. А что, если, занявшись этим дурацким расследованием, она влезла в какую-нибудь историю? Ему следует все хорошенько обдумать. Вдруг ее бывшего мужа и в самом деле убили? Это значит, что где-то на воле разгуливает убийца. Если кто-то решил, что Гила Эллиса следует убрать, следующей жертвой могла стать его жена, Карен Эллис. В полночь такая возможность казалась более вероятной, чем при свете дня.

Джим набрал номер телефона Карен. Слушая четыре долгих гудка, он нервно барабанил пальцами по столу. Потом включился автоответчик, Джим выругался.

– Карен, это Джим, – сказал он после сигнала. – Сейчас половина первого ночи, а твоего звонка еще нет. Позвони сразу же, как придешь домой, в любое время, хорошо? Я беспокоюсь о тебе. О том, что я тебя люблю, говорить излишне.

Он вышел на палубу и стал смотреть в сторону Коринфского острова. От полной луны через весь залив бежала по воде лунная дорожка. Жизнь в плавучем доме научила его, что дорожка появляется тогда, когда на воде играет рябь. Если ветра нет и поверхность воды гладкая как зеркало, она отражает лишь диск луны. Вокруг стояла тишина, соседние лодки были погружены в темноту. Слышалось только поскрипывание свай, да с лодки Алана Лумиса доносились звуки ритмичных толчков – видимо, женщина из Ассоциации толстушек помогала ему избавиться от одиночества после развода.

Джим поймал себя на том, что старается вспомнить фамилию соседей Карен, с которыми она должна была пойти в кино. Он и раньше слышал о них – о занудливом старике и его болтливой жене. Клайд и Эдит какие-то. Карен считала, что, несмотря на все их недостатки, они очень хорошо к ней относятся, помогают и утешают ее. Она их любила, Клайда и Эдит... Йост! Да, именно так.

Слава Богу, подумал Джим, набирая номер справочной Рино, что он еще не страдает старческой потерей памяти.

Трубку поднял заспанный Клайд Йост, и Джим начал без всяких предисловий:

– Я друг Карен Эллис. Она говорила мне, что сегодня вечером пойдет вместе с вами в кино, но ее до сих пор нет дома, во всяком случае никто не подходит к телефону.

Джим явственно представлял себе, как Йост пытается проснуться и собраться с мыслями.

– Карен? Карен Эллис? Кино? Сегодня вечером? Который час? Боже! – Джим слышал, как он объясняет жене, что кто-то спрашивает о Карен Эллис.

– Простите, что мне пришлось вас разбудить, – извинялся Джим, – но Карен обещала мне позвонить, а она не такой человек, чтобы забыть. У нее было так много горя в последнее время... Я очень волнуюсь за нее.

– Кино? Да, мы собирались пойти в кино, посмотреть документальный фильм о миграции рыб, но она не отвечала по телефону, поэтому мы в конце концов пошли без нее. Когда вернулись, в ее доме горел свет, мы подумали, что она просто забыла о нашем приглашении.

– Когда это было? В какое время?

– Около десяти, я думаю. А кто вы такой?

– И больше вы ей не звонили?

– Нет. Мы решили, что, если она забыла, ей станет неловко. Как, вы сказали, ваше имя?

– Джим Иган. Послушайте, не будете ли вы так любезны пойти посмотреть, дома ли она? Боюсь, с ней что-то случилось. Посмотрите, стоит ли в гараже ее машина.

– Иган?.. Молодой человек, у которого есть плавучий дом? Она говорила о вас. – Послышались приглушенные голоса. Видимо, Клайд советовался с Эдит. Потом он снова взял трубку, спросил номер телефона Джима и сказал, что сходит к Карен и посмотрит, всели в порядке.

Через пять минут раздался звонок. На этот раз говорила Эдит Йост. Задыхаясь и нервничая, она сообщила, что свет все еще горит, входная дверь распахнута настежь, постель разобрана, дверь гаража открыта и машина отсутствует.

Новости не сулили ничего хорошего.

– С ней что-то случилось, – сказал Джим, стараясь говорить ровным голосом. – Мне нужно позвонить. Пожалуйста, наблюдайте за домом и дайте мне знать, если она вернется. Я вам перезвоню и сообщу, что мне удалось выяснить.

Охваченный ужасом Джим позвонил в полицию Рино, на станцию “Скорой помощи”, в “Вестник Рино”. Через тридцать минут он уже знал, что произошла какая-то авария, имеются сотни пострадавших и несколько человек умерло. Жертвы продолжают поступать в местные больницы, особенно в общую больницу, расположенную в западной части города. Однако что же конкретно произошло, никто не знал или не хотел говорить по телефону.

Джим позвонил в общую больницу и представился как врач.

– Думаю, я знаю, в чем дело! – кричал он очумевшей связистке на коммутаторе. – Соедините меня с дежурным врачом.

К телефону подошла сестра из отделения “Скорой помощи”.

– Какие наблюдаются симптомы? – спросил он ее. – Скованность? Кома?

– Они жесткие как доски, – ответила сестра. – Окоченевшие, вроде трупов. Некоторые могут двигать глазами. Диагноз еще не поставлен. А вы кто, врач?

– Послушайте, мне кажется, я знаю, в чем дело. Это нервно-паралитический газ.

– Нервно-паралитический газ?

– Свяжитесь с кем-нибудь из Химической корпорации Дрэглера. Они подскажут, что нужно делать. Нет ли среди пострадавших женщины по имени Карен Эллис?

– Сейчас у меня нет времени выяснять имена. Вы не шутите? Позвоните в Красный Крест. Говорите, корпорация Дрэглера? Попробуем.

Красный Крест организовал “горячую линию”. После пятнадцатиминутного ожидания сигнала “свободно” Джим узнал, что Карен Эллис находится среди пострадавших в больнице Мерси, она жива. Доктора, принимающего больных, зовут Эрни Краули.

Долгое время номер был занят, потом трубку снял доктор Краули. Он сообщил, что Карен Эллис находится в палате интенсивной терапии, во всяком случае, там есть женщина с сумочкой, принадлежащей Карен Эллис.

– Блондинка? Лет тридцати пяти? – спросил Джим.

– Откуда я знаю? – взорвался Краули. – К нам за последние полчаса поступило пятьдесят человек.

– Все с одинаковыми симптомами? Скованность? Парализация?

– Кто вы такой?

– Я думаю, произошла утечка газа, нервно-паралитического газа, который производит компания Дрэглера. Может быть, им известно, чем можно помочь пострадавшим. Там есть человек по имени Клем Трейнер, управляющий. Он должен знать, существует ли какое-нибудь противоядие. Где была найдена Карен Эллис?

Джим слышал, как Краули листает блокнот.

– Вы думаете, это нервно-паралитический газ? У него другие симптомы. Люди наоборот становятся как ватные.

– Это новый вид газа, разработанный у Дрэглера.

– В Траки. Карен Эллис – одна из тех, кого нашли в ресторане.

Траки? Какого дьявола Карен делала в Траки, когда она должна была находиться с Постами в кино? Джим спросил, где расположен ресторан – не рядом ли с железной дорогой.

– В Траки все находится рядом с железной дорогой. Извините, но мне нужно отвечать на другие звонки. Я попрошу персонал проверить – может быть, это в самом деле нервно-паралитический газ. Вы говорите, Клем Трейнер? Постараемся его найти.

Доктор Краули положил трубку.

Джим вскочил и, схватившись за голову, закружил по комнате.

“Господи Иисусе”, – бормотал он. Что же с ней случилось? Зачем она поехала в Траки? Ведь он говорил ей, чтобы она была осторожней...” Он, шатаясь, дошел до кухни и залпом выпил полчашки остывшего кофе, потом открыл шкаф и достал бутылку джина. Подкрепившись, вернулся к телефону и начал листать адресную книгу.

Он знал, что обращаться в управление Горной Тихоокеанской железной дороги в Рино и Спарксе бесполезно – или не ответят, или не будут разговаривать. ГТ, как и другие железнодорожные компании, неохотно вступала в диалог с общественностью, особенно в критические моменты. Гоните всех в шею – такова была их политика. Он решил позвонить в диспетчерскую Спаркса в надежде, что номер не изменился с тех пор, как он звонил туда последний раз.

Трубку сняли сразу же, После первого звонка.

– Спенс Кессон, – коротко ответил мужской голос.

– Это Спаркс?

– Ну...

– Вы дежурный по станции?

– Да.

– Меня зовут Джим Иган. Десять лет тому назад я работал на вашем месте. Сейчас я служу в управлении ГТ в Сан-Франциско. Хотелось бы знать, что там у вас творится.

– Настоящий сумасшедший дом, все бегают туда-сюда...

– Известно что-нибудь о пострадавших?

– Да я же их и нашел! Я не мог дозвониться до Клэя Кормана, поэтому спустился по лестнице и буквально споткнулся о женщину. Потом поднял голову и...

– Какую женщину?

– Ее зовут Сара Шулер. Она была еще жива, но крови из нее вытекло – как будто свинью резали. Потом я увидел Клэя – тоже в луже крови, он лежал на платформе, а неподалеку – еще один парень, тоже мертвый.

– Клэй Корман погиб? – Когда Джим работал в отделении Рино, этот веселый, жизнерадостный полицейский был его лучшим другом.

– Да, застрелен. Все трое застрелены. Второй парень похож на иностранца, араба или индийца, его еще не опознали. Сейчас здесь у нас полно начальства, и мне нужно работать, я сегодня за диспетчера. Бьюсь об заклад, вам не приходилось бывать в такой заварушке.

Мысли лихорадочно роились в голове Джима. Сара Шулер – женщина, служившая у Дрэглера, о ней упоминалось на пленке Карен. Перестрелка на сортировочной станции, двое погибли, один из них, возможно, араб, утечка газа в Траки, возле железнодорожных путей... Джим пытался соединить эти разрозненные факты.

– Кессон, в какое время все это произошло? Когда вы обнаружили тела?

– В половине двенадцатого. Я знаю время, потому что...

– Не отправляли ли вы перед этим поезд? Товарный?

– Да, поезд ушел минуты за две до того.

– С грузом от компании Дрэглера?

– Вроде бы да.

– Вы слышали об утечке газа в Траки? О том, что есть пострадавшие?

– Я слышал о какой-то аварии, но, черт побери, у меня самого дел по горло, мне некогда слушать радио. Я должен заканчивать разговор – мой начальник поднимается по лестнице.

– Передайте ему трубку. Тут возникла одна очень серьезная проблема.

* * *

За Сакраменто добрых пятьдесят миль относительно прямого и ровного пути. Здесь-то Джо Дори и хотел нагнать потерянное время. Как только в Бенисии поезд переедет мост через пролив Каркинез, что расположен в северной части залива Сан-Франциско, начнутся повороты, города будут следовать один за другим и придется идти медленно. Он передвинул рукоятку на восьмое деление и улыбнулся – так плавно и энергично ускорила движение “Сабля-1”. Автоматически увеличилась мощность и двух задних локомотивов.

Джо то и дело протягивал левую руку и нажимал на маленький рычажок, выступавший над приборной панелью. Это новейшее защитное устройство было изобретено кабинетными мудрецами в Пенсильвании, которых терзал постоянный страх, что машинисты локомотива заснут на работе или у них станет плохо с сердцем. На рычажок нужно было нажимать через каждые тридцать секунд, иначе загорался предупредительный сигнал, за которым следовал громкий гудок. Если в течение минуты машинист никак не реагировал, автоматически включались тормоза, и поезд останавливался. Еще одна штучка, придуманная выпускниками колледжей, чтобы позлить рабочего человека. Старую “педаль мертвеца”, на которую в случае внезапной смерти вы должны упасть, легко было вывести из строя, поставив на нее камень или корзинку с завтраком. Но на этот новый рычажок ничего не повесишь, потому что на него нужно не просто нажимать, а еще и слегка покачивать. Прибор, защищающий от ошибок и от дураков. Наверное, мальчиков в белых воротничках повысили в должности за это новшество. Но они понятия не имеют об изобретательности работяг.

Стрелка спидометра подползла к шестидесяти, потом к семидесяти. До Дэвиса оставалось девятнадцать миль. Если он не сумеет развить предельную скорость – семьдесят пять миль в час – на этом отрезке, то постарается сделать это до Вакавила, лежавшего на шестнадцать миль дальше. Если бы вместо одной “Сабли” было три, можно было бы дать восемьдесят, а то и все сто миль в час. Судя по рабочим характеристикам машины, на следующий год у него будет три новеньких локомотива: пока что он не заметил никаких неисправностей, экономия топлива тоже, похоже, значительная.

Раньше ветер дул навстречу, теперь же он стал попутным, его скорость составляет примерно десять – двадцать миль в час. Трудно сказать, помогает ли он движению поезда, но, уж во всяком случае, не мешает.

Джо пробежал глазами по панели диагностического контроля. Буксовые подшипники, генераторы переменного тока, регулировка скольжения колес, ЭДС генератора, ток возбуждения, давление воздуха тормозной магистрали – все было в норме. Хорошо бы компьютер давал информацию и о прицепных локомотивах, подумал он, но это, без сомнения, дело будущего.

Джо устроился на своем сиденье с правой стороны кабины. Настроение у него было прекрасное. Стояла лунная ночь, впереди лежали многие мили прямого и ровного пути. Он управлял самым быстрым и мощным локомотивом, когда-либо сделанным человеком. Пилоты реактивных самолетов, гонщики спортивных автомобилей – они не знают, что такое настоящая мощность. Три локомотива весом более миллиона фунтов, мчащиеся со скоростью семьдесят девять миль в час и тянущие за собой пятьдесят груженых товарных вагонов, – вот это энергия! Вот это мощность! Всю жизнь проработав машинистом, Джо все еще не просто любил свою профессию, а восторгался ею.

Итак, все показатели приборов в норме, нет только инструмента для оценки его “второго пилота”. Такой измерительный прибор застрял бы на показателе “ненормальный” или “тупица”. Полчаса назад Томми Тальбот спустился на три ступеньки вниз в передней части кабины и до сих пор сидел на толчке, открыв дверь и спустив штаны к щиколоткам. Он весело разговаривал сам с собой о том, какая у него тонкая психика. Всю жизнь его преследуют совпадения и предчувствия – если хотите, можете назвать это интуицией.

– Вот, например, прошлой ночью, – говорил он, размахивая руками и задевая стенки кабинки, – мне приснился сон, что во время этой поездки в Сан-Франциско мы вдруг взвились в воздух. Знаете, как? Мы развили такую скорость, что взлетели на небо и двигались по воздуху, как Мэри Поппинс или всадник-призрак. Люди задирали головы вверх и смотрели, как мы летим на фоне луны. Думали, наверно, что это Санта-Клаус на своих оленях.

Джо дал гудок в надежде вытурить Томми из кабинки. Напрасно. Тот пустился в воспоминания о своем детстве.

– Когда я был мальчишкой, я любил смотреть на товарные поезда. Больше всего нравился выступ на передней части локомотива. Я думал, что там находится пульт управления или атомная станция. Таинственный нервный центр, гигантский мозг. Понимаете, о чем я? И вот, помню, я в первый раз попал в кабину локомотива и открыл дверь в это секретное отделение. Что же там оказалось – туалет! Я был жутко разочарован! Машинисты представлялись мне богами, которым не нужны уборные.

Джо должен был признать, что рассказ смешной, и он, против своей воли, рассмеялся.

Из громкоговорителя послышался треск.

– Окленд – 7661-му. Вы слышите меня? – Голос был очень слабый. Предполагалось, что диспетчер из Сакраменто будет вести поезд до Фэрфилда, затем наступит очередь Окленда. Никогда Джо не слышал, чтобы Окленд объявлялся так рано.

– 7661-й – Окленду. Слышно плохо, но работать можно. Как делишки у нашей малышки? Прием. – Джо знал, что все переговоры с диспетчерами записываются на пленку и высказываться следует серьезно и по существу, но это противоречило его натуре. Когда-то начальство пыталось уговорить его бросить свои шуточки, но уже давно отказалось от этой затеи.

– Окленд – 7661-му. Что-то случилось с диспетчерской в Сакраменто. Не можем связаться с ними ни по телефону, ни по радио. Похоже, перебой с подачей энергии. Прием.

– Правда? Проезжал там несколько минут назад и разговаривал с ними. Прием.

– Окленд – 7661-му. Мы тоже, но они неожиданно отключились. Поэтому вести вас будем мы. Где вы находитесь?

– 7661-й – Окленду. До Фэрфилда десять минут хода. Только что прошли отметку пятьдесят девятая миля.

– Окленд – 7661-му. К вам навстречу по тому же пути приближается 8229-й. На восточной ветке лопнул рельс, поэтому в Фэрфилде сверните на запасный путь, иначе вам придется остановиться на главном пути и ждать, пока пройдет 8229-й. Стрелка переведена, вы проследуете по очереди. Отдыхайте, пока не увидите хвостовой вагон 8229-го. Потом я вас выпущу с западного конца. Прием.

– Подождите минутку, мы идем в режиме “зеленая улица”... У нас право первоочередного продвижения. Прием.

– Окленд – 7661-му. У нас есть приказ провести вас в Окленд как можно быстрее. Вы первые подходите к запасной ветке. Это Джо Дори? Не спорьте. Сворачивайте на запасный путь. Подтвердите. Прием.

Джо устало вздохнул.

– Хорошо, Окленд. Приближаюсь к предупредительному сигналу. Конец связи.

На следующих двух милях Джо сбросил скорость до пятнадцати миль в час. Состав полз так медленно, что, когда Джо высунул голову в боковое окно, ветер дул ему не в лицо, а в затылок. Он попытался соединиться с Сакраменто по радио; Окленд был прав – Сакраменто не отвечал. Вот тебе раз: диспетчерская, с которой нельзя связаться! Если вышла из строя их главная радиоустановка, почему они не пользуются запасной? Перебой с энергией тоже не причина – у них есть аварийные генераторы. Покачав головой, Джо тихо присвистнул. Кто-то в Сакраменто сидит по уши в дерьме.

Свернув направо, “Сабля-1” очутилась на двухмильном запасном пути Фэрфилда. Сейчас же из громкоговорителя раздался голос проводника служебного вагона.

– В чем дело, Джо? Остановился купить сигарет?

– Приказ из штаба. Должны пропустить встречный. Надеюсь, это не помешает партии в покер.

– Да что ты! Мы можем с рельсов сойти, а эти ребята будут сдавать карты.

Глядя из окна, Джо наблюдал, как последние вагоны сворачивали на запасный путь. В туалете Томми Тальбот распевал популярные песни прошлых лет, переделывая слова по-своему.

– Эй, закрой дверь или заткнись! – закричал Джо. – Я люблю оперу.