Текст книги "Поезд смерти"

Автор книги: Роберт Бирн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 12

– Я договорился на работе, что приду после обеда, – сказал Джим, когда они завтракали на палубе плавучего дома. – Но если ты останешься на весь день, я отпрошусь. Мы можем совершить восхождение на гору Тамалпаис. Там есть тропинка, ведущая на самую вершину.

Сегодня ясный день, и вид оттуда будет великолепный. А потом мы можем...

– Звучит заманчиво, но ничего не получится. Сегодня в Рино выходит газета с моим объявлением о продаже дома, и будут звонить люди. Сколько сейчас времени? Девять? Ехать четыре часа, поэтому надо торопиться. – Карен допила кофе.

– А у тебя нет агента?

– Зачем? Я почти все время сижу дома.

– Ты можешь начать продажу с завтрашнего дня.

– Послушай, Джим, чем быстрее я продам дом, тем скорее уеду из Невады и буду с тобой.

– Подожди, кажется, я нашел выход. Позвони мужу и попроси его уйти с работы пораньше, чтобы встретить покупателей.

– Хм... Пожалуй, я так и сделаю. У него есть свой ключ. Половина дома принадлежит ему, и он должен помочь мне продать его. Где телефон?

Карен набрала номер служебного телефона Гила, но, к ее удивлению, услышала незнакомый голос:

– Химическая корпорация Дрэглера. Том Перси у телефона.

– Простите, я хотела бы поговорить с Гилом Эллисом.

– Я вместо него. Чем могу помочь?

– Это звонит его жена, из другого города.

– Кто? Миссис Эллис? Боже мой... Послушайте, не вешайте трубку. Генерал наверняка захочет с вами поговорить. Карен, нахмурившись, ждала у телефона.

– Миссис Эллис? Это Клем Трейнер. Мы пытались связаться с вами. Дело в том, что... в общем, я должен сообщить вам ужасную новость. Ваш муж неизвестно почему... вчера во второй половине дня он... – Трейнер прочистил горло и начал снова. – Ваш муж умер. Он свалился в машине в каньон. Взял лимузин президента компании – мы не знаем, с какой целью – и... наверное, не справился с управлением. Мне очень жаль, миссис Эллис. Он скончался прежде, чем подоспела помощь. Где вы сейчас? Может быть, прислать за вами машину? Алло! Алло!

Пораженная Карен выронила трубку и перевела взгляд на Джима. Пытаясь что-то, сказать, она открывала и закрывала рот.

– Гил умер, – произнесла наконец она, – свалился в каньон... на машине... – Из глаз ее брызнули слезы, колени подогнулись. Джим едва успел подхватить ее и посадить в кресло. Он потянулся было за трубкой, но она, обхватив его за талию, уткнулась ему в живот и сидела так, стараясь унять рыдания. Голос Трейнера все спрашивал, как она себя чувствует, куда она пропала. Откинувшись на спинку кресла, Карен вновь подняла трубку. – Я сейчас же выезжаю. Я нахожусь в Сосалито, возле Сан-Франциско.

– Мы можем прислать за вами машину или самолет.

– Я поеду на своей машине, со мной все в порядке.

– Вы уверены?

– Да.

– Я встречу вас возле вашего дома, скажем, в тринадцать часов.

Буду ждать у ворот.

– Спасибо. Хорошо. – Голос ее звучал ровно, без всякого выражения.

– Мы сделали кое-какие предварительные распоряжения, но, разумеется, окончательное решение за вами.

– Понимаю.

– У меня нет слов, чтобы передать вам, как я огорчен, миссис Эллис. Гил был моим любимцем, и он всегда так хорошо отзывался о вас. Нам всем будет его не хватать. Если я могу чем-то...

– Нет, нет, ничего не надо. До свидания. Карен бросила трубку и уставилась в пространство. Джим обнял ее за плечи, стараясь утешить, ласково прижал к себе.

– Свалился в каньон... – сказала Карен задумчиво. – Взял чужой лимузин... Я не узнала никаких подробностей. Боже, что же будет? – Она положила голову на его плечо и тихо заплакала. – Мы разводились... вроде уже и не любили друг друга...

– Когда-то ты любила его. Карен, я отвезу тебя в Рино.

– Нет, нет, я поеду сама.

– Ты не должна вести машину. Позволь мне...

– Спасибо, Джим, но все будет в порядке. Мне сейчас лучше побыть одной. – Она ободряюще пожала ему руку, потом пошла в спальню собирать свои вещи. – Какой ужас, – говорила она, укладывая вещи в сумку. – Вчера еще он был жив... и вдруг... Надеюсь, он не очень страдал. У него и так хватало в жизни проблем.

– Если у тебя будут сложности в пути, если почувствуешь, что не можешь вести машину, позвони мне.

– Хорошо.

– И когда приедешь домой, обязательно позвони, я буду волноваться.

– Ладно.

– Все-таки лучше бы мне сесть за руль.

– Нет. Получится, что я буду в Рино, а машина – здесь.

– Мы можем ехать на твоей. Я вернусь поездом.

– Спасибо, но лучше этого не делать. Мне трудно объяснить тебе, но я просто слышу, как соседка миссис Пост говорит: “Надо же, не успела мужа похоронить, а уже...”

Она не закончила фразу. Проверив несколько раз, не забыла ли чего-нибудь в спальне или в ванной, Карен молча застегнула сумку.

– Если тебе понадобится место, чтобы спрятаться от всех, помни о плавучем доме. Здесь ты найдешь полное уединение.

– Я тебе очень признательна за все. Прошлая ночь была великолепна. – Карен обняла его и быстро поцеловала в губы.

Джим взял сумку в одну руку, другой обнял ее за плечи, и они направились к машине. Стоя у машины, он поцеловал ее и сказал, что будет с нетерпением ждать звонка. Она отъехала, помахала ему рукой и влилась в транспортный поток, направляющийся на север, к Ричмонд-Бридж.

* * *

Свернув с дороги на свой подъездной путь, Карен заметила стоявший у обочины “кадиллак”. В нем сидели двое мужчин. От двери соседнего дома к ней направлялась через лужайку миссис Йост, которая, по-видимому, караулила у окна своей столовой. Карен была растрепана, не накрашена, с красными от слез глазами. Всю дорогу она плакала и, кажется, выплакалась до конца. Ей казалось, что и душа и тело ее онемели и до предела измучены. Ей было не до посетителей. Больше всего на свете хотелось принять ванну, съесть бутерброд, выпить чего-нибудь, позвонить Джиму, а потом лечь спать и никого не видеть. Но ее поджидали трое, переполненные сочувствием и жаждущие ее утешить.

Выйдя из машины, она, как во сне, обошла ее и открыла багажник.

– О Карен, какое горе! – воскликнула миссис Йост. – Это известие просто подкосило нас. Как вы себя чувствуете, дорогая? Вам нельзя сегодня оставаться в одиночестве. Я могу побыть с вами, или приходите ночевать к нам. Мы и комнату вам приготовили.

Карен взглянула на нее и слабо улыбнулась.

– Спасибо, миссис Йост, вы очень добры.

– О готовке даже не думайте. Кухня – это моя епархия. Если будут поминки, или прием, или что-нибудь такое, я все возьму на себя, вы только скажите.

– Хорошо.

По подъездному пути к ней подходили двое мужчин из “кадиллака”.

– Миссис Эллис? Я Клем Трейнер. Мы познакомились на рождественском празднике.

– Помню. Очень мило, что вы встретили меня здесь.

– А это Джереми Дрэглер, президент нашей компании.

– Здравствуйте. – Она быстро пожала руки обоим мужчинам, и, повернувшись к миссис Йост, сказала: – Спасибо за участие, Эдит. Сейчас я не могу ничего решить, поймите, пожалуйста.

– Да, конечно, поговорим попозже, дорогая.

Карен проводила гостей в дом и предложила им выпить. Они отказались. Она извинилась и пошла наверх. В спальне был телефон, и она позвонила оттуда Джиму. Узнав, что Карен доехала благополучно, он с облегчением вздохнул. И, уловив этот вздох, Карен в душе поблагодарила Бога за то, что у нее есть Джим, – с ним ей будет легче перенести эти тяжелые дни.

Приготовив себе на кухне виски с содовой, она села напротив Трейнера и Дрэглера, которые устроились на диване. Мельком взглянув на Дрэглера, она была поражена его видом: худой, длинный, с совиными глазами за стеклами очков, с белой, будто мел, кожей. Трейнер был таким же, каким она его помнила: упитанный, розовый, с властными манерами, которые он не мог скрыть даже в теперешних обстоятельствах. Она понимала, почему Гил терпеть его не мог.

Карен собралась с силами и, посмотрев на обоих, сказала:

– Расскажите, как это случилось.

Трейнер поерзал на диване.

– Все происшедшее выглядит странно. Он упал в каньон в четырех милях от завода, наверняка налетел на скалу. Глубина пропасти триста или четыреста футов. Лимузин разбился в лепешку. Наш сварщик работал около часа, чтобы...

– Что же было причиной смерти?

– Потеря крови. Так думает коронер. Карен вздрогнула, закрыла глаза и, помолчав немного, тихо спросила, куда его поместили.

– В ожидании ваших распоряжений останки находятся в Зигертском морге.

– Он хотел, чтобы его кремировали, это записано в завещании. У него есть родственники в Огайо, я извещу их. Может быть, они заберут прах.

– Если мы можем вам чем-то помочь...

– Я пришел, чтобы лично передать вам мои глубочайшие сожаления, – сказал Дрэглер. – Не представляю, какой бы это был для меня удар, если бы вдруг Милдред, ну, в общем, если бы она...

– Почему он ехал на лимузине?

– Это загадка, – сказал Трейнер. – Если он хотел уехать с завода, то взял бы свою машину, она находилась на стоянке. Я хочу, чтобы вы знали: ни одна из этих подробностей не попала в печать. Полиции и репортерам мы сказали, что ему очень нравился лимузин и он хотел на нем прокатиться, на что мы дали ему разрешение. Ничего не сказали и об алкоголе. Да, да, боюсь, что там присутствовал алкоголь. На его столе лежала пустая фляжка. В пластмассовом пакетике найдены также остатки кокаина, но мы не знаем, принимал он его или нет.

– О пьянстве я знала, – с горечью сказала Карен, – но о кокаине – нет. Должно быть, это что-то новое.

– Ничего мы не сказали и о том, что он, вплоть до последнего времени, наблюдался у психиатра. В газетах упоминается о трагедии в Бостоне, делаются намеки на то, что могли иметь место суицидальные наклонности, но мы такой информации не давали. Видимо, какой-то газетчик постарался.

– Лимузин – роскошная машина, – сказал Дрэглер, – с массой удобств, “кадиллак” с ним, конечно, не сравнится. Вполне возможно, он хотел просто покататься.

Карен в недоумении смотрела на генерала.

– Чепуха какая-то, – сказала она. – Даже если он и был пьян или принял наркотики, на него это совершенно не похоже – украсть лимузин и врезаться в скалу. У вас должны быть какие-то соображения по этому поводу.

Трейнер воздел руки к потолку и беспомощно уронил их на колени.

– А мы надеялись узнать что-нибудь от вас.

– Кто последний говорил с ним?

– Кажется, я, – сказал Дрэглер. – Он пришел ко мне в кабинет очень расстроенный – у него с Клемом произошел спор. Он обратился ко мне как к высшей инстанции, через голову Клема, надеясь привлечь меня на свою сторону.

– Спор? По какому поводу?

– По пустяковому: небольшое расхождение во взглядах относительно развития производства, – ответил Дрэглер, пожав плечами. – Выслушав его, я сказал, чтобы он вернулся к себе в кабинет, а я переговорю с Клемом, после чего мы, трое, можем собраться и принять решение. Уходя, он казался взволнованным, как будто думал, что мы замышляем что-то против него, но, честное слово, я и не предполагал, что он может... В последнее время вы не замечали за ним никаких странностей?

– Не было ли у него депрессии? – спросил Трейнер. – Под влиянием стресса? Может быть, он что-то говорил или делал, что предполагало у него комплекс преследования?

– Три месяца назад мы разъехались и подали документы на развод.

– Ах, вот как! Это тоже могло сыграть свою роль.

– Развод? – удивился старик. – Я и понятия не имел!.. Я видел его позавчера в обед, но мне это и в голову не могло прийти! Развод! Боже правый!

– Две недели назад у нас с ним тоже был спор, – сказала Карен Трейнеру.

– О его работе?

– Да. Он сказал, что ему нужно провести эксперимент с лабораторными животными, а я считала, что этого делать не следует.

– Хм... – Генерал с пониманием кивнул головой. – Это ужасная часть нашей работы, которую никто не любит. Я знал, что вашему мужу она особенно неприятна, и лаже думал освободить его от участия в опыте.

– Но, в общем, о своей работе он мне почти ничего не рассказывал, говорил, что это запрещено. – Карен подумала немного и добавила: – Хотя в прошлый раз он упомянул еще об одной вещи.

– Да? О чем же? – От нетерпения Трейнер подался вперед.

– О каком-то ядовитом веществе, кажется газе, который он считал опасным отправлять с завода.

– Значит, он говорил об опасном веществе, которое нельзя отправлять? – Генерал и старик обменялись многозначительными взглядами и покачали головой, как будто сама идея казалась им нелепой.

– Я не обратила внимания на детали, потому что мы говорили главным образом о разводе и о нашем будущем.

– Дело в том, что у нас разработаны новые средства борьбы с крысами и мышами, но из-за этого не стоило так беспокоиться.

– К чему тогда все эти меры предосторожности, обет молчания?

– Ради получения патента. Если мы первыми выйдем с ними на рынок, они принесут огромный доход. Что он вам о них рассказывал?

Она стала вспоминать разговор с Гилом, и вдруг до нее дошло: он же просил никогда не упоминать про газ при Трейнере, потому что это опасно. Она посмотрела на обоих мужчин и удивилась, почему они пришли. Разве не странно, что управляющий заводом, которого она едва знала, и сам владелец компании, с которым она встречалась всего раз и который находился на пенсии, пришли с визитом к вдове мелкого служащего фирмы? Дрэглер с приятной улыбкой на лице разглядывал висевшие на стенах картины, Трейнер внимательно смотрел на нее, и ей вдруг показалось, что она и так рассказала уже слишком много.

– Ничего конкретного. Хотя, возможно, я просто забыла детали.

– Вы не знаете, не вел ли он каких-либо записей о работе? Скажем, дневник или что-нибудь в этом роде?

– Я ничего об этом не знаю. Если что-нибудь найду, то непременно вам сообщу.

Так вот ради чего они пришли, подумала она, выяснить, не выдал ли Гил какие-нибудь производственные секреты.

– В них может быть ключ к пониманию его состояния. В последние несколько недель у него появились довольно нелепые фантазии относительно нашей продукции – будто мы разрабатываем новый вид секретного оружия. Придумал какой-то заговор... Должно быть, эти идеи все больше захватывали его, потом что-то сломалось и... – Трейнер беспомощно развел руками. – Он вел себя так, будто его преследовали, но никто никакой погони не устраивал. Не скрою, мы были очень удивлены, когда он выехал из ворот на лимузине. Я послал за ним машину, всего одного человека, просто чтобы узнать, куда он направляется. Так вот, этот человек рассказал: всю дорогу его заносило, он едва не врезался в грузовик, а затем перелетел через ограждение. Поверьте, это самое грустное дело, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться. Гил был прекрасным человеком, его все любили. Я думаю, что это связано с аварией в Бостоне. Замедленная реакция. Вот так и ветераны Вьетнама: вроде все у них идет нормально, а потом – срыв. Ну, миссис Эллис, мы больше не будем занимать ваше время. Примите наши глубочайшие соболезнования. Следующие несколько дней будут самыми тяжелыми, потом, я уверен, вы найдете в себе силы и мужество продолжать жить. Этого хотел бы и Гил.

Они поднялись и направились к двери.

– Мне будет не хватать молодого Эллиса, – сказал Дрэглер. – Я всегда с удовольствием разговаривал с ним. Жаль, что вы разводились. Это очень огорчительно. Если бы моя Милдред ушла от меня, я бы сунул голову в духовку.

– Мы разобрали вещи вашего мужа и сложили в коробку, – произнес Трейнер. – К вам зайдет человек и принесет их. Мы пришлем вам и его машину. Не забудьте позвонить в морг. Нужно договориться о некоторых деталях. Завещание и так далее...

– Я знаю.

– Что ж, до свидания, миссис Эллис. Пожалуйста, звоните, если вам понадобится моя помощь. Любая помощь.

Когда они закрыли за собой дверь, Карен сделала себе еще виски с содовой, прошла на веранду и сидела там, пока не стемнело. Потом она позвонила Джиму и рассказала ему о визите Дрэглера и Трейнера. Их посещение, заметила она, произвело на нее самое неприятное впечатление. Услышав это, Джим стал уговаривать ее переночевать у друзей.

– Может быть, я так и сделаю. Соседка уже приглашала меня к себе. Только едва ли я смогу уснуть. Есть в смерти Гила что-то странное. Не могу представить, чтобы он угнал лимузин или даже взял его на время. Для этого он был слишком пассивен. Уверена, что Трейнер многое недоговаривает. Думаю, стоит позвонить на завод друзьям Гила и выяснить, что же все-таки произошло.

– Ты уверена, что это нужно делать? Могут открыться такие вещи, которые тебе не следует знать.

– Возможно, но неизвестность еще хуже. Гила страшно беспокоил газ, который он называл “манекен”. Он считал, что его очень опасно перевозить. По этому поводу я и приходила к тебе в контору сто лет назад. Помнишь? Трейнер сделал вид, что все это – болезненные фантазии Гила, но я ему не верю. Мне кажется, газ имеет какое-то отношение к смерти Гила.

– А не может так быть, что Гила застали на работе за выпивкой или с наркотиками? Допустим, Трейнер и этот, другой, Дрэглер, пригрозили, что выгонят его или расскажут тебе про наркотики. Началась ссора, он вспылил и решил уехать, а они отняли у него ключи от машины, боясь, что он выдаст секреты фирмы или разобьется по дороге. Вот он и угнал лимузин. Ты говорила, что у него склонность делать из мухи слона, искать всюду заговоры и так далее.

– Конечно, могло быть и так. Я знала, что он держал на работе фляжку с виски. Возможно, выпил лишнее, ударился в панику. Но я уверена, мне рассказали не всю правду. Наркотики – это ерунда. Он был слишком старомоден для наркотиков... Единственное, что он признавал, – это спиртное.

– Прежде всего тебе нужно отдохнуть. Ложись спать. Утро вечера мудренее. Завтра, если решишь заняться расследованием, я тебе помогу. Не забывай, что когда-то я был полицейским на железной дороге.

– Хорошо. Наверное, я – как это говорила моя мама? – перетрудилась. По дороге сюда я все время думала о Карибском море. Эта идея нравится мне все больше и больше. Уйти от всего, полностью переменить обстановку – как раз то, что мне сейчас нужно.

– Я всегда готов. Жду только твоего согласия.

– Я скучаю без вас, Джеймс Дж. Иган. Жду не дождусь, когда снова смогу вернуться в Сосалито. Чудесно думать, что ты – там. Если не усну, позвоню тебе среди ночи.

– Я буду спать рядом с телефоном, чтобы не пропустить звонка. Некоторое время она постояла в темноте, боясь включить свет и увидеть вещи, которыми они пользовались вместе с Гилом. Каким же, оказывается, несчастным человеком он был! Более несчастным, чем она думала. А не была ли его смерть формой самоубийства? И, может быть, она своими словами или поступками ускорила конец... Не будь она так поглощена своими планами на будущее, может, и заметила бы угрожающие признаки. Нет, ей не за что винить себя, в последние месяцы они так редко виделись... На заводе наверняка есть люди, которым известно о причинах его гибели больше, чем ей.

Было уже довольно поздно, когда Карен позвонила миссис Йост.

– Эдит, – сказала она, – я ни одной секунды не могу больше оставаться в этом доме. Вы позволите переночевать у вас?

Глава 13

Всю ночь проворочавшись в постели, Карен поднялась с рассветом и, надев джинсы и свитер, тихонько выскользнула из дома, стараясь не разбудить Эдит и Клайда. Она хотела принять ванну, переодеться и поехать в музыкальную студию, чтобы проверить, нет ли сообщений на автоответчике. Остаток дня она собиралась посвятить укладке вещей, потому что ночью решила, что передаст заботу о доме агенту по продаже недвижимости и как можно скорее уедет в Сосалито.

Солнце едва показалось из-за горизонта, на траве блестела роса. В чистом утреннем воздухе горы Сьерры резко выделялись на фоне голубого неба и казались совсем рядом. На серых гранитных пиках и снежных вершинах уже играли отблески первых лучей солнца, а их подножие все еще было окутано синим сумраком и укрыто клочьями тумана.

Несмотря на бессонную ночь, Карен чувствовала себя неплохо. К ней вернулось обычное присутствие духа, и она решила немедленно приняться за дело. Стоя посредине гостиной, Карен оценивающе оглядела вещи. Мебель и стереосистему можно сдать на хранение на склад. С книгами и пластинками сложнее – их накопилось столько, что плавучий дом не выдержал бы такой тяжести и пошел ко дну. Придется выбрать дюжину самых любимых. Вещи Гила нужно упаковать и отправить родственникам.

В комнате Гила – она ничего не меняла в ней с тех пор, как он ушел из дома, – ее ждал сюрприз. Ящики письменного стола валялись на полу, бюро для хранения документов было взломано, а его содержимое в беспорядке раскидано по всей комнате, книги сброшены с полок, даже гравюры в рамках повернуты лицом к стене и вспороты.

Карен почувствовала приступ тошноты и, пятясь, вышла из комнаты. Воры, подумала она, кладбищенские воры, которые прочитали некролог в газете и... Она оглянулась. Молчаливый дом, еще минуту назад казавшийся ей таким уютным и знакомым, теперь таил в себе опасность. Кто бы это ни сделал, он все еще мог находиться в доме, прятаться за дверью, в соседней комнате, укрываться за шкафом. Она медленно обошла гостиную, столовую, кухню, но следов разгрома нигде больше не обнаружила. Стараясь идти как можно тише, внимательно прислушиваясь к посторонним звукам, Карен поднялась в спальню. И тут она увидела, что ящики, где хранилась ее одежда, нетронуты, а те, в которых лежала одежда Гила, выпотрошены. В ее ванную комнату никто не заходил, в ванной комнате Гила – все перевернуто вверх дном. Снята даже крышка сливного бачка.

Осмотрев весь дом, Карен вынесла телефонный аппарат на веранду – здесь она чувствовала себя в большей безопасности, чем в доме, – и позвонила Джиму.

– Карен? – сонным голосом спросил он. – Боже, который час? Половина седьмого? Мне снился такой удивительный сон... Он внимательно выслушал ее рассказ о происшедшем.

– Обыскали даже маленькую мастерскую Гила в гараже. Они искали не деньги, – добавила Карен. – Мою шкатулку с драгоценностями не тронули.

Помолчав с минуту, Джим сказал:

– Ты ведь говорила, что Трейнер спрашивал тебя, не вел ли Гил записей о работе? Ты ответила, что ничего об этом не знаешь. Возможно, он тебе не поверил и прислал человека, чтобы убедиться в этом. Вероятно, газ, над которым работает компания, представляет такую ценность, что они боятся, как бы про него не узнали. Перевернутые ящики означают, что они искали, не прилеплено ли что-нибудь ко дну с обратной стороны. Может быть, на дверях есть следы взлома? Ты не проверяла?

– Ничего нет. Я осмотрела каждую дверь и каждое окно. Все крепко заперто, стекла целы, никаких следов отмычек или чего-либо подобного.

– Ты давала кому-нибудь ключи от дома?

– Нет, никогда.

– А у мужа был ключ?

– Да. У него здесь осталось много вещей.

– Как ты думаешь, этот ключ был при нем, когда он погиб?

– Наверное, он всегда носил его на кольце вместе с другими ключами. Генерал Трейнер сказал, что пришлет мне сегодня личные вещи Гила, в том числе и его машину.

– Все содержимое его карманов ты должна получить из полиции или от коронера, а не от Трейнера.

– Какая разница...

– Возможно, полицейские отдали Трейнеру ключи от вашего дома, чего они не имели права делать. Вероятно, он воспользовался ими.

– Ты тоже начинаешь видеть везде тайные заговоры?

– Позвони в полицию и подай заявление о грабеже. Могли остаться отпечатки пальцев, хотя я сомневаюсь.

– К чему все это? Если Трейнер действовал в сговоре с полицией, то...

– Если ты не подашь заявление, он догадается, что ты подозреваешь нечто большее, чем простое ограбление. Послушай, я хочу одеться, умыться и выпить кофе. Перезвоню через полчаса.

Карен повесила трубку и уставилась в окно. Солнце поднялось выше и почти прогнало сумрак, затаившийся у подножия гор. Прежде чем звонить в полицию, она решила заехать в свою студию и посмотреть, не было ли обыска и там.

Студия, расположенная на Пратер-Вэй, находилась в двух милях от дома, рядом со средней школой, где занимались почти все ее ученики. Карен отперла дверь, включила свет и осторожно вошла в комнату. Все было в порядке. Красная лампочка автоответчика, стоявшего рядом с пианино, светила ровно, не мигая – значит, лента заполнена. Повернув рычаг влево, она подождала, пока лента перемотается до конца, и включила воспроизведение. Потом уселась в кресло, взяла блокнот и приготовилась записывать.

Первые сообщения оставили ее адвокат по поводу развода, мать ученицы, пропустившей занятие, и товарищ по бегу трусцой. Все просили ее перезвонить. Она записала номера их телефонов. Затем послышался шум, шорохи, потрескивание и тонкий, отчаянный голос: “...лимузин Дрэглера... они собираются меня убить... цистерны... арабы...” Из-за сильного шума слова было трудно разобрать.

Боже, неужели это голос Гила? подумала она. Или кто-то нарочно мучает меня, подражая его голосу? Она перемотала пленку и, записывая фразу за фразой, еще раз прослушала сбивчивое, отрывочное сообщение: “...стреляют в меня из ружья...” – так, ей казалось, говорил голос. – “Трейнер хочет отправить...” – Какое же дальше слово? Вроде бы “аника”, “паника”... Может быть, “манекен”? – “...нервный газ... война в Иране...” – Что-то похожее на “Сару Шулер”, что-то о каком-то поезде. Она включала запись снова и снова и записывала фразу за фразой до тех пор, пока у нее не задрожала рука.

Заперев дверь, Карен бросилась к телефону. Она так волновалась, что номер пришлось набирать дважды.

– Джим! Случилось невероятное!.. В моей студии на автоответчике записано сообщение. Похоже на голос Гила... Он говорит, что кто-то стрелял в него... голос на автоответчике...

– Что? Говори помедленнее.

И начни сначала.

Она повторила свой рассказ и прочитала то, что успела расшифровать.

– Очень много шумов, – сказала она дрожащим голосом, – я даже не уверена, что это Гил.

– Может быть, это шутка? – предположил Джим. – У некоторых людей извращенное чувство юмора. С другой стороны... попробуй вот что... Вынь пленку из автоответчика и посмотри, подходит ли она к стереосистеме. У тебя в студии есть стереосистема?

– Не очень хорошая, но иногда я прокручиваю записи для учеников.

– А эквалайзер есть? Это ряд рычажков на усилителе. Опусти вниз верхние регистры на правой стороне, это может убрать лишний шум. Давай, я подожду.

Кассета подошла. На стерео голос звучал гораздо яснее. Совершенно очевидно, это был Гил или кто-то, кто хорошо его знал и мог имитировать его голос. Он звучал то громче, то тише, то совсем пропадал в шорохе и треске. Карен прослушала тридцатисекундное сообщение еще три раза и потом прочитала Джиму то, что ей удалось разобрать:

“О черт, Карен, они хотят меня убить... Я угнал машину Дрэглера... поехал вниз по каньону... Наверное, до города не доеду... Ты должна верить мне, а не тому, что они тебе скажут... Они стреляют в меня из ружья... газ, нервный газ... Трейнер собирается отправить его по железной дороге... три серебристые... их нельзя выпускать с завода... не верь Трейнеру... иранец, крупье из казино, попытается... газ, Карен, газ “манекен”... Сара, Сара Шульман с завода... араба зовут... нельзя, чтобы они повредили... федеральную полицию, а не местную...”

– Я не уверена, что все поняла правильно, – сказала Карен, – но мне кажется, это звучит так.

Джим внимательно выслушал ее, а когда заговорил, его голос и его тон совершенно изменились. В них не было больше свойственного ему добродушного юмора, он говорил сухо и деловито.

– Прежде всего, сделай несколько копий с пленки. Одну оставь у себя, другие спрячь. Если ты абонируешь камеру в банке, положи одну копию туда.

– А не лучше ли сообщить в полицию?

– Об ограблении – да, но не о пленке. Сначала надо кое-что проверить. Тут может быть замешана и полиция. Не исключено также, что все это просто-напросто розыгрыш. Кто этот араб?

– Понятия не имею.

– Тогда я сяду на телефон и попытаюсь побольше разузнать о Химической корпорации Дрэглера и о Трейнере. По своей старой работе я знаю нескольких детективов в Спарксе, они откопают любую информацию. Проверю, делала ли компания заказ на перевозку по железной дороге токсичного химического вещества. Конечно, они могли наклеить фальшивое обозначение на контейнер или цистерну, и железная дорога не будет ничего знать. Послушай, Карен, если окажется, что мы попали в точку, тебе следует быть очень осторожной. Никто тебя не подозревает, вот и держись в тени.

– Понимаю. А что, если мне взглянуть на лимузин? Посмотреть, нет ли в заднем стекле дырок от пуль.

– Лучше не надо. Ты привлечешь к себе внимание. А вообще голова у тебя работает здорово, совсем как у детектива.

– А какой тут риск? Вдова хочет осмотреть обломки машины, в которой разбился ее муж. Вот и все.

– Ну хорошо. Если там и в самом деле есть следы пуль, нам нужно позаботиться, чтобы эти улики не исчезли.

– Я позвоню тебе, как только что-нибудь найду.

– Не старайся быть героем... или героиней. И еще одно – хочешь ты этого или нет, завтра я приезжаю к тебе.