Текст книги "Поезд смерти"

Автор книги: Роберт Бирн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 23

– Вода? – переспросил ее Джим Иган. – Сколько воды? Из шлангов?

В комнате стоял шум, и голос Карен был едва слышен. Заслонив трубку рукой, Джим напряженно ловил каждое слово.

Сквозь толпу, сгрудившуюся возле пульта управления, к Джиму пробирались Леон Магнус и двое железнодорожных полицейских. Магнус приказал ему положить телефонную трубку, но Джим не обратил внимания на его требование.

– Пожарных шлангов недостаточно, – говорила Карен по телефону. – Во всяком случае, если взорвется вся цистерна. Дрэглер сказал, что газ необходимо затопить водой. В лаборатории они хранят пробирки в бочках с водой. Вода нейтрализует газ.

– Ради Бога, мы же не в лаборатории! К нам сюда мчится целый состав! У нас нет бочки!

– Зато у вас есть залив. Направьте поезд в залив.

– Ты что, спятила? Это твоя идея?

– Нет, Дрэглера.

– Ну конечно, это же не его поезд. Хорошо, слушай меня... Не занимайте телефон: наверное, кто-нибудь из наших людей захочет поговорить с ним. А ты возвращайся в госпиталь, нельзя убивать себя, бегая как сумасшедшая.

Джим передал телефон стоящему рядом человеку и начал объяснять собравшимся, что нужно делать.

– Подождите минутку, Иган, – прервал его Магнус, – здесь распоряжаюсь я. Если вам это не нравится, я арестую вас за правонарушение. Вы ведь даже не работаете в нашем отделении. Я приказал очистить первый путь, чтобы поезд мог свободно следовать дальше на юг, пока у него не кончится горючее. Это должно произойти где-нибудь в районе Ватсонвила.

– Леон! – закричал Джим, в отчаянии потрясая кулаками. – Отступись и дай нам с Фрэнком довести дело до конца! Где-то на этом отрезке пути цистерна должна взорваться. Мы не можем допустить, чтобы, благополучно проехав здесь, поезд выпустил где-то ядовитый газ и на многие мили вокруг...

– Откуда ты знаешь, что цистерна должна взорваться? Джиму пришлось коротко объяснить следующее:

– Одна женщина, ее зовут Карен Эллис, вдова человека, который разрабатывал этот газ, она... о черт, не она, а ее подруга знает людей, которые заминировали поезд. Она только что звонила из дома Дрэглера в Рино – ему принадлежит этот проклятый завод. Только полностью погрузив цистерну в воду, можно...

– У нас нет доказательств, что газ выходит именно из нашего поезда...

– Открой глаза, Леон! Пострадавшие стали поступать в больницы Траки и Сакраменто сразу же после того, как там прошел 7661-й, и я готов поспорить: то же самое происходит сейчас в Бенисии. Впереди Ричмонд и Беркли, там взорвутся отдельные отсеки в цистернах, а в Окленде взлетит на воздух вся цистерна! Придется отправить поезд под воду.

– Черта с два! Погубить три локомотива и пятьдесят товарных вагонов с грузом из-за каких-то нелепых догадок, которые мы даже не можем проверить...

– У нас нет выбора – или мы должны отравить тысячи людей, или...

– Может, там и нет никаких зарядов! Утечка – да, но взрывные заряды? Ты бредишь. Ты и твоя Карен сошли с ума... Вскочив на ноги, Джим закричал:

– Ты понимаешь, что они взорвутся не на артишоковых полях Ватсонвила, а здесь, в Окленде, под нашим носом? Ты тоже будешь отвечать, Леон, потому что дал разрешение на “зеленую улицу” для частного груза. Не надейся, что все как-нибудь обойдется.

– Не собираюсь давать разрешение на крушение, которое разорит всю компанию! Речь идет о локомотивах и подвижном составе стоимостью в двадцать миллионов долларов, не говоря уже о грузе!

– Плевать на локомотивы, подвижной состав и груз! Брызгая слюной и покраснев как рак, Магнус вопил:

– Твой план невыполним! Нет такого пути, по которому поезд можно направить в залив!

– Мы найдем такой путь! Кто-то из окружающих сказал:

– Кемпински видел на третьем локомотиве Дори и Тальбота. А что, если они еще живы?

– Мы снимем их, – ответил Джим не очень уверенно.

– Каким образом?

В комнате закипел яростный спор, каждый из присутствующих выкрикивал свое мнение. Огни на дисплее показали, что 7661-й покинул блок-участок Пинола и вошел в блок-участок Ричмонда. Через пятнадцать минут он будет в Окленде.

Таджима предложил спасительный компромисс. Он сказал, что вертолет оклендской полиции, оснащенный прожектором, уже находится в воздухе над Эль-Серрито и направляется на север. Он мог бы следовать за поездом и наблюдать за тремя цистернами. Если в Ричмонде произойдет взрыв, Джим попытается сначала спасти бригаду, а потом направить поезд в залив. Если взрыва не будет, командование возьмет на себя Магнус и “беглеца” направят через Окленд на юг по главной магистрали.

Джим утвердительно кивнул.

– Это справедливо. Ты согласен, Леон?

– Ну, что же... я...

– Вот и хорошо! Значит, договорились.

* * *

Через минуту после этого совещания по всем телефонным аппаратам диспетчерской Окленда начались беспрерывные переговоры. Полицейские участки и пожарные команды от Ричмонда на севере до Сан-Хосе на юге были предупреждены о возможной катастрофе. Администрации Окленда и других городов в южном направлении было предложено обеспечить эвакуацию жителей в районе двух кварталов от железнодорожных путей. Пожарники должны были поливать прилегающие к путям улицы водой из шлангов, чтобы предотвратить распространение газа. Связисты получили задание собрать всех городских врачей в местной больнице и рекомендовать им обращаться за советами, как лечить пострадавших от “манекена”, к доктору Эрни Краули из общей больницы Рино, которому, в свою очередь, дали домашний телефон Джереми Дрэглера. Теле– и радиостанции должны были оповестить население о грозящей опасности, рекомендовать держать окна и двери плотно закрытыми и ждать дальнейших указаний. Поставили в известность также членов комитетов по чрезвычайным ситуациям города Сан-Франциско и штата, которые имели большой опыт спасательных работ, поскольку этому району всегда угрожали землетрясения. Им предстояло быстро развернуть аварийную коммуникационную сеть, приготовиться к получению необходимых запасов продовольствия и оборудования, поступающих из разных мест, и вместе с Красным Крестом разбить палатки для эвакуированных. Тихоокеанскую телефонную сеть предупредили о возможной лавине телефонных звонков и попросили держать свободными несколько телефонных линий и радиочастот.

В центр управления поступали новые сообщения: спасатели, работающие возле Фэрфилда, доложили, что оторвавшийся служебный вагон полностью разрушен и его обломки валяются на полях в радиусе мили. Одна пара колес на столкнувшемся с ним локомотиве сошла с рельсов и повредила пути. Бригада локомотива не пострадала. Проводник служебного вагона и все четыре пассажира, личность которых не установлена, мертвы.

Летчик полицейского вертолета сообщил по радио, что заметил поезд в Бруксайд-Драйв, северной части Ричмонда, и теперь следует за ним в южном направлении со скоростью примерно шестьдесят одна миля в час. Обнаружив серебристые цистерны и пролетев за ними с полмили, он отметил появившиеся струйки голубого газа или дыма. В ночной темноте плохо видно, но ему показалось, что газ распространяется к жилому кварталу на бульваре Рамрилл. Услышав об этом, Леон Магнус, сдаваясь, поднял обе руки и пожелал Джиму удачи.

Из Бенисии Магнусу позвонил директор больницы Святой Марии и рассказал, что несколько минут назад через город “со страшной скоростью” проследовал поезд. Удивительно, как он не сошел с рельсов, переезжая мост через пролив Каркинез. И теперь в больницу на машинах “Скорой помощи” и просто на частных автомобилях привозят людей с симптомами какого-то странного паралича. Не имеет ли железная дорога каких-либо сведений на этот счет?

Голосом, полным смирения, Магнус рассказал все, что знал, потом, с трудом переставляя ноги, спустился к себе в кабинет, этажом ниже, и сел за стол. Там он и просидел неподвижно остаток ночи, пребывая в шоке и не имея сил принять участие в спасательной операции.

* * *

Маневровый локомотив, тащивший дюжину цистерн с нефтью к перерабатывающему заводу Шеврона южнее бульвара Хоффмана, замедлил ход и остановился прямо на пересечении с шоссе, где шли ремонтные работы. Джексон, чернокожий инженер, начальник ночной смены, не понимал, зачем поезду останавливаться здесь и нарушать их график работ. Может быть, машинист – один из тех знакомых ему железнодорожников, которые всегда хотели позлить его?

– Эй! – закричал Джексон, задрав голову вверх, к кабине. – Что случилось? – Машинист локомотива смотрел в другую сторону и, казалось, не слышал его. – Эй! – крикнул он опять, громче прежнего.

Дверь кабины распахнулась, и из нее выскочил второй человек. Сломя голову он пробежал по боковому проходу в конец локомотива, нагнулся и рванул на себя рычаг автосцепки. Локомотив отделился от остальных вагонов.

Джексон просунул голову между вагонами.

– Что это вы делаете? – спросил он. – Интересно, вы собираетесь увозить отсюда эти чертовы цистерны или нет?

– ЧП, – услышал он в ответ. – По главной магистрали к Ричмонду приближается потерявший управление поезд.

– Потерявший управление поезд?..

Человек помчался обратно к кабине. Джексон бежал рядом с локомотивом и кричал:

– Эй, не оставляйте здесь эти цистерны! У меня десять человек полночи вкалывали...

Рабочие за его спиной положили инструменты, некоторые закурили.

– Все нормально, начальник, – сказал один. – Пусть они остаются там, где есть.

Человек остановился и посмотрел на Джексона.

– Слушайте, вы не могли бы одолжить нам одного из ваших ребят?

– Ради Бога, не оставляйте здесь эти цистерны! – умолял Джексон.

– Мы можем спасти две жизни! Нам нужен большой, сильный парень, не боящийся рискнуть. Прямо сейчас! Ехать нужно немедленно! Один из рабочих вышел из толпы.

– Я согласен. Что нужно делать?

– Куда тебе, Марко! – махнул на него рукой Джексон и, обращаясь к человеку, спросил: – Может, я тебе подойду, приятель? У меня рост шесть футов четыре дюйма, и я самый лучший баскетболист в округе Контра-Коста.

– Залезай, и поехали!

* * *

Машинист Майк Шамос и кочегар Боб Баскин – они составляли бригаду локомотива, мчащегося на юго-восток до пересечения с главной магистралью, – быстро ввели Джексона в курс дела.

– Это безумие, – констатировал он, услышав их план. – Чистой воды безумие! Здесь нужен Рэмбо, или Робокоп, или еще какой-нибудь супермен.

– Больше некому. Поблизости от главной магистрали ни единого локомотива, кроме нашего. Потому – или мы, или никто.

Лютер Джексон переводил взгляд с Шамоса на Баскина и обратно. Они не шутили.

– Вы хотите, чтобы я дотянулся до другого локомотива и кого-то оттуда снял? На скорости шестьдесят миль в час? Да ветер с меня штаны сдерет!

– Второй локомотив будет частично гасить ветер... По крайней мере, так считает Иган.

– Кто такой Иган? Дерьмовый астрофизик? Он что, не знает, что между двумя локомотивами возникает эффект Вентури – такая труба, в которой увеличивается скорость ветра?

– А ты кто такой? Дерьмовый дорожный инженер?

– Вот именно. Джексон ухмыльнулся. Шамос поднял вверх руки.

– Если это кажется тебе очень опасным, то не надо. Справимся сами.

– Шутите! С вашими-то коротенькими ручонками? Предоставьте это Лютеру.

Когда возле Потреро-авеню локомотив свернул вправо и направился в южном направлении по левому пути, который обычно оставляют для поездов, движущихся на север, Шамос перевел рукоятку на восьмое деление и доложил по радио о своем местонахождении в диспетчерскую Окленда.

В ответ он услышал голос Игана:

– “Беглец” находится в миле от вас и быстро приближается. Шамос, если до Эмеривила у вас ничего не получится, бросьте это дело. У вас осталось около шести минут.

Без груза локомотив быстро набрал максимальную скорость – сорок миль в час. Шамос сидел за пультом управления с правой стороны кабины, Баскин и Джексон, высунувшись из окна за его спиной, всматривались в даль.

– Я вижу его! – закричал Баскин. – Вот он!

За небольшим изгибом пути поезд сперва был не виден, но теперь, когда путь выпрямился, можно было ясно разглядеть его головной прожектор, луч которого беспрестанно метался из стороны в сторону. Прожектор становился все ближе и ближе, придвигаясь каждые несколько секунд на длину вагона, и наконец его свет ослепил глаза наблюдателей.

В немом ужасе Лютер Джексон смотрел, как “Сабля-1” медленно догоняет их по соседнему пути. Обтекаемый силуэт корпуса и кабины, щитки, расположенные высоко на ветровых стеклах, – будто прищуренные глаза на хмуром лице, – придавали локомотиву какой-то сверхъестественный вид. Казалось, детская игрушка выросла до гигантских размеров, ожив в кошмарном сне. Джексон подумал, что в горах, наверное, прошла буря, потому что передняя часть и бока локомотива были заляпаны грязью. Он походил на раненое животное, потерявшее от страха разум и убегающее со всех ног, но объятое жаждой мести и готовое сокрушить все на своем пути.

Джексон никогда в жизни не видел такого громадного, мощного и опасного локомотива и очень сожалел, что видит его сейчас. Одно дело – слышать про неуправляемый поезд, а другое – находиться рядом с ним, чувствовать, как рокот его двигателей раздирает уши, ветер бьет в лицо и вибрация массы металла отдается во всем теле. Вблизи эта неуправляемая громада казалась по-настоящему страшной. А то, что она неуправляема, стало понятно, едва Джексон заглянул в кабину – она была пуста. Джексон переглянулся с Шамосом, у которого комок застрял в горле.

– Я никого не вижу! – закричал Джексон, его голос тонул в реве двигателей и шуме ветра. – Вы говорили, что в проходе двое парней.

– Они на другой стороне! – крикнул Шамос через плечо. – Тебе надо перебраться на этот чертов локомотив и обойти вокруг корпуса.

– Еще лучше! Слушай, а почему бы мне, когда я туда переберусь, не выключить двигатели и не нажать на тормоз?

– Потому что из цистерн в середине состава вытекает ядовитый газ. Они собираются загнать поезд в залив!

– Ядовитый газ? – спросил Джексон, взглянув на кочегара. – А я думал, ты мне друг.

“Сабля-1” с двумя прицепными локомотивами, стремительно мчась вперед, обогнала спасателей еще на шесть вагонов, прежде чем Шамос увеличил скорость и начал приближаться к головному локомотиву. К тому моменту, когда он установил свою машину прямо напротив третьего прицепа, гонка продолжалась уже две минуты. В запасе у них было еще четыре.

Пройдя в самый конец прохода, Лютер Джексон перекинул свои длинные ноги через ограждение и встал, держась за него сзади руками. Баскин крепко схватил его за пояс, чтобы помочь ему бороться с ветром. Джексон прикинул, какое расстояние отделяет его от ограждения другого локомотива, который опасно раскачивался и подпрыгивал на рельсах.

– Ё-моё! Здесь, должно быть, футов десять!

– Да что ты, здесь и трех нет... давай, ты сможешь! Ты, наверное, играл в баскетбол, а это потруднее, чем прыгать.

– Сроду не играл. Я неуклюжий – у меня от природы обе руки левые.

Баскин в ужасе отшатнулся.

– Что ты говоришь?

– Шучу.

Джексон вытянул руку и ухватился за противоположное ограждение.

– Отпусти пояс – все в порядке.

Баскин его отпустил. Джексон распростерся между двумя локомотивами, стоя ногами на одном и держась руками за ограждение другого. Оставалось перешагнуть пропасть. Он не знал, как велика скорость ветра, но чувствовал, что тот, будто когтями, срывает с него одежду. “Сабля”, словно ощущая присутствие постороннего, ушла немного вперед, растянув тело Джексона под углом. Он глубоко вздохнул, прыгнул на другую сторону сияющей пропасти, перевалился через ограждение, стремительно побежал по проходу и исчез за углом корпуса. Через тридцать секунд он вернулся, таща за собой седого мужчину в клетчатой рубашке.

– Оба они живы! – крикнул он Баскину. – Только стонут и кряхтят! – Подняв неподвижного Джо Дори, как мешок с картошкой, он метнул его через пропасть, словно атлет, толкающий ядро на соревнованиях. Баскин подставил согнутые руки.

– Поймал! – прокричал он.

Через минуту Шамос радостно докладывал по радио Окленду:

– Они у нас. Оба живы и здоровы!

Пока он говорил, справа от него возникла башня Пасифик-Плаза. Впереди лежал сложный участок подходов к мосту Бэй.

Ему ответил Таджима, потому что Иган вылетел на вертолете в район порта.

– Не снижайте скорости, – распорядился он. – В Беркли взорвался один из отсеков цистерны, оттуда выходит большое количество газа. Держитесь впереди “беглеца”. Когда он свернет к докам, жмите на тормоза. Вас будет ждать машина “Скорой помощи”.

Глава 24

“Беглец” ворвался на сортировочную станцию Окленда, подобно урагану, обрушившемуся на морское побережье. Вагоны, кренясь, свернули вправо, по направлению к району порта. Громоподобный грохот двигателей, сливающийся с пронзительным визгом колес, сопровождал это движение. Угрожающе раскачиваясь на каждом повороте, поезд пробирался через лабиринт расходящихся путей. Нырнув в коридор между вагонами, “Сабля” то исчезала из виду, то появлялась вновь, извиваясь, словно змея с поблескивающими клыками и тянущимся сзади неправдоподобно длинным хвостом.

Из диспетчерской наверху станции “Шестнадцатая улица” Фрэнк Таджима и другие наблюдали, как проносится мимо чудовищный состав. От этого зрелища у Фрэнка перехватило дыхание и пальцы сжались в кулаки. Поезд казался ему привидением, страшным сном, мозг отказывался признавать его реальность. Шестидесятифутовые вагоны мчались со скоростью шестьдесят миль в час – в три раза быстрее того, что когда-либо двигалось по этому участку дороги. Запасные пути и стрелки не были приспособлены для такой скорости, от вибрации сотрясалось здание станции, дрожали окна и двери, подпрыгивали пепельницы, чашки, карандаши – все, что не было прикреплено.

Вскоре последний вагон скрылся из виду и рев урагана почти стих: “Сабля-1” поворачивала направо и направлялась по ветке, идущей к порту параллельно Седьмой улице, между Оклендской военной базой и военно-морскими складами. До доков оставалось меньше полутора минут хода. Находившиеся в диспетчерской люди переглянулись, словно перед их глазами только что промелькнул призрак.

Дрожащими руками Таджима взял рацию, слова с трудом вырывались из его горла:

– Джим... они... он приближается... повернул направо... ты должен... ты должен просто уйти с его дороги.

* * *

Костер, горевший в старой бочке из-под бензина, освещал сгрудившихся возле него бродяг. Они тупо смотрели, как к ним приближается большой трейлер с двумя прицепами. Их интересовало только одно: не тюремный ли это фургон, приехавший за ними. Шофер грузовика, Джон Тиеринк, для большей безопасности поднял стекла и покрепче запер двери машины. Он и днем-то боялся ездить по этому промышленному району, западнее шоссе Нимитц, а в четыре часа утра и подавно – у него просто мурашки бегали по коже. Здесь повсюду были склады, заводы, железнодорожные ветки, заборы с колючей проволокой, брошенные машины и свалки. Вдали виднелись, словно гигантские длинноногие насекомые или пришельцы с Марса, выстроившиеся в ряд портальные краны морской гавани, куда он и направлялся. Луна, еще недавно освещавшая дорогу, скрылась. Дувший с залива ветерок гнал в низину полотнище тумана. Фонари на этих мрачных окраинных улицах едва светились. Сердце Джона сжалось от страха, но он заставил себя улыбнуться. Туристы всегда думают, что Сан-Франциско – шикарный город. Посмотрели бы они на эти закоулки – у них бы кровь в жилах застыла.

Подъезжая к железнодорожному переезду на Седьмой улице, Тиеринк сбавил скорость и осторожно объехал выбоину. Он вез красное вино из долины Напа, предназначенное для отправки – куда бы вы думали? – во Францию! – и не хотел, чтобы осадок в бутылках взболтался. Он был большим поклонником этого вина и всегда возил его осторожно, будто нитроглицерин. Объехал он и кучу газет, валявшихся на мостовой, опасаясь, что под ними может быть битое стекло, а проколоть шину в этом районе – очень не здорово. Но если такое случится, он остановится у тротуара, задраит все отверстия в кабине и будет спать до рассвета. То же самое он сделает, если в порту не окажется грузчиков.

Перегнувшись через ремень безопасности, он потянулся к радиоприемнику и прибавил громкость, чтобы послушать слова старой забытой песни: “Ты всегда опаздываешь”.

– “Ты всегда опаздываешь, – вызывающе запел он назло окружающему мраку, в унисон с великим Лефти Фризеллом, – со своими поцелуями. Почему ты ко мне так относишься?”

Грузовик на самой малой скорости поравнялся с рельсами. В четыре часа утра поезда не ходят, поэтому нет смысла останавливаться... Он просто потихоньку перевалит через рельсы.

Поцелуи опаздывали, но опаздывал и Джон Тиеринк со своим грузом прекрасного вина из долины Напа, потому что в Вальехо его машина шесть раз ломалась. Хорошо еще, что это случилось в Вальехо, а не в порту Окленда. Его старый драндулет доживал свой срок. После разгрузки лучше всего было бы загнать его в залив и забыть о нем, а потом сказать страховой компании, что отказали тормоза.

Сидя в кабине, заполненной звуками радио и его собственным голосом, с закрытыми окнами, он не слышал никакого шума. И только в тот момент, когда передние колеса трейлера оказались на рельсах, его ослепил яркий луч света, идущий справа.

Что это, неужели поезд? Точно! Вот он, вынырнул из-за угла и мчится на него как сверкающий молот!

Джон Тиеринк замер от ужаса, не зная, на что решиться... То ли дать задний ход, то ли попытаться проскочить, то ли прыгнуть из кабины и бежать? Не в силах оторвать взгляд от приближающегося ослепительного пятна, он нажал на газ. Грузовик, протестующе взвыв, двинулся вперед, с трудом таща за собой два груженных под завязку прицепа. Прикинув скорость поезда и оставшееся расстояние, Тиеринк решил, что второй прицеп вряд ли успеет перевалить через рельсы. Он приналег на руль, стараясь заставить машину ехать быстрее. Раскачивающийся прожектор освещал то кабину трейлера, то прицепы, как будто локомотив выбирал место, куда бы посильнее ударить.

В боковое зеркало Тиеринк видел, как последняя пара колес второго прицепа прыгает по рельсам. “Ну, давай, давай! – молил он, слыша нарастающий грохот. – Нет! Слишком поздно!” Он сжался, ожидая удара. Со страшной силой era подбросило вверх, он стукнулся головой о крышу кабины и упал на сиденье.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Он сидел за рулем, очумело уставившись вперед. Двигатель заглох. Свет включенных фар пробурил два туннеля в стене надвигающегося тумана. Он пошевелил руками и ногами, покрутил туловищем. Вроде все в порядке, ничего не сломано. Сзади он слышал удаляющийся рокот колес и нежный булькающий звук. Что это, неужели выливается горючее? На всякий случай Тиеринк выключил фары и зажигание, подождал несколько секунд, чтобы успокоились нервы, потом расстегнул ремень безопасности и открыл дверь кабины.

Радость от того, что он остался жив, быстро сменилась гневом. Поезд, срезав заднюю стенку второго прицепа, вытолкнул его с рельсов на мостовую, тот опрокинулся, и ящики с вином оказались на земле – бутылки с вином валялись на асфальте! Некоторые из них все еще катились к обочине. Вино, залившее дорогу, в мутном свете уличных фонарей было похоже на кровь.

Когда последний вагон поезда скрылся из глаз, оставив позади себя лишь взметнувшиеся волны пыли и бумаг, Джон Тиеринк взорвался от ярости.

– Проклятые железные дороги! – кричал он в ночь, размахивая вслед поезду кулаками. – Почему без сигналов? Почему без гудка? Почему он несется с такой скоростью среди ночи? Сукины дети! Кто будет платить за все это? Всегда платит наш брат, шофер, а железная дорога – черта с два! ...Подожди-ка, – сказал он себе, немного успокоившись. – Пусть платит страховая компания. Это идея! Не было бы счастья, да несчастье помогло!

Внезапно из темноты появилась фигура человека, бродяги. Он медленно, пошатываясь, подошел к фонарю на обочине и стал осматривать обломки ящиков. Было видно, что ему холодно – потертое пальто не защищало от ветра. Бедняга, подумал Тиеринк. Ночует на улице... Да тут еще поезд столкнулся с прицепом рядом с его берлогой. Наверное, в штаны наложил от страха.

Немолодой мужчина осторожно нагнулся, потом выпрямился, держа в каждой руке по бутылке. Повернув их к свету, он внимательно изучил этикетки и, подняв голову к небу, воскликнул: “Спасибо тебе, Господи!”

* * *

Рельсы в конце пути исчезали под стальными ангарными воротами пакгауза девятого пирса, который Джим Иган выбрал потому, что только туда потерявший контроль поезд мог попасть, не рискуя сойти с рельсов на крутом повороте. Пакгауз стоял на сваях, забитых в илистое дно залива, и был окружен с боков бетонными платформами, на которых помещались портальные краны, разгружавшие и загружавшие океанские корабли. Над сорокафутовой глубиной вод залива возвышалась защищающая от наводнений дамба. К северу от нее, примерно на расстоянии мили, виднелись консольные пролеты моста Сан-Франциско – Окленд.

Когда Джим выпрыгнул из вертолета, его встретили охранник и трое портовых рабочих.

– Почему ворота закрыты? – закричал Джим на бегу.

– Ждем, когда подойдет сторож, ключ хранится у него, – ответил охранник. – Это не моя обязанность...

– Некогда ждать!

Он повел их к южной стороне пакгауза, где находилось помещение конторы. Подергав замок на двери, приказал охраннику:

– Стреляйте в замок. У нас осталось всего несколько минут. Охранник, худой молодой человек в очках и мешковатой форме, заколебался.

– Послушайте, я не могу этого сделать...

– Делай, что тебе говорят! Мы должны открыть дверь до того, как сюда прибудет поезд. Иначе разольется ядовитый газ. Стреляй! Ну, стреляй же!

Охранник, набрав побольше воздуха, прицелился из своего револьвера – он целился так, будто до этого никогда не держал в руках оружия, – и, закрыв глаза, выстрелил.

Слева от пирса стояло на якоре либерийское грузовое судно, его нос возвышался над крышей пакгауза. При звуке выстрела двое вахтенных выскочили на палубу и подошли к ограждению. Увидя их, Джим закричал:

– Эй! Вы говорите по-английски? Нам нужна помощь! Приближается поезд, потерявший управление!

Внутри пакгауза кто-то зажег свет и включил механизм, открывающий ворота, которые со скрипом поползли вверх. Рельсы шли по центральному проходу между рядами контейнеров и штабелями коробок. Путь в нескольких местах был загроможден: на нем стояли автопогрузчик, небольшой грузовик, лежала груда досок и несколько огромных катушек с кабелем.

– Очистить путь! – закричал Джим, взбираясь на автопогрузчик и включая двигатель. – Очистить весь путь до задней стены!

Заднюю стену закрывали горы картонных коробок – видимо, с японскими телевизорами, видеомагнитофонами и компьютерами. Убирать их уже нет времени, подумал Джим, но ничего, движению поезда они не помешают – слишком хрупкие. Он нашел рукоятку, управлявшую подъемными вилками, и начал сдвигать в сторону бетонные блоки, перекрывавшие конец пути. Едва он закончил, как Фрэнк Таджима сообщил ему, что “беглец” повернул к району порта.

– Хватит! – крикнул Джим. – Все уходим!

Рабочие успели убрать с путей все, кроме грузовичка, дверца которого была заперта. Взявшись дружно, они поднатужились и перевернули его на бок, освободив таким образом рельсы. Сквозь пелену тумана, поднимающегося от воды, Джим заметил приближающийся свет головного прожектора локомотива и, спасаясь от гибели, вместе со всеми бросился бежать.

* * *

Задняя стена пакгауза рухнула, словно пробитая гигантским кулаком. Подчиняясь силе собственной инерции, подталкиваемая двумя задними локомотивами, “Сабля-1” взмыла в воздух. Ее движение напоминало полет копья. Вместе с огромными кусками стены все три локомотива, перевернувшись вверх колесами, свалились в залив. Их скрыла вздыбившаяся стена воды и падавшие друг за другом вагоны, цистерны и платформы. Они появлялись из-за задней стены пакгауза и скользили вниз, будто спускавшаяся с палубы якорная цепь. Вагоны быстро погружались в воду, но еще быстрее на них падали следующие, образуя гигантскую гору обломков. Некоторые, не удержавшись наверху, валились в сторону, поднимая фонтаны высотой в сто футов.

После крушения первых вагонов прошло секунд сорок, когда показались серебристые цистерны с “манекеном”. Они мелькнули в воздухе со скоростью артиллерийских снарядов, свалились на кучу обломков, дернулись в сторону, словно желая избавиться от преследующих их вагонов, и, похожие на скомканные шарики из фольги, исчезли под водой. Из глубины поднялись пузыри голубого газа.

А вагоны, появляясь один за другим из-за стены пакгауза, от которой уже почти ничего не осталось, продолжали падать в воду залива. Грохот стоял страшный. Оглушительные взрывы мешались со скрежетом металла, треском дерева и звоном стекла.

Гора обломков была так велика, что последним десяти вагонам некуда было падать, и они громоздились друг на друга внутри пакгауза. Впрочем, пакгауза уже не существовало: его стены и крыша обрушились с грохотом, который был слышен за пятнадцать миль вокруг.

На крыши соседних складов, доков, на близлежащие улицы сыпались груды обломков. Упавшие вагоны, погружаясь все глубже в воду, колыхались, стонали и скрипели. Через несколько минут по поверхности залива гигантскими кругами начали расходиться десятифутовые волны, с силой обрушиваясь на соседние пирсы и стоящие на якоре суда. Затопило доки, смыло сложенные на причале грузы. Морская вода залила лежащие в низине улицы, согнав в стаи стоявшие у тротуаров машины. Возле берегов Эмеривила и Беркли волны опрокинули сотни лодок и яхт. Быстро мчащийся поток нагнал Джима Игана, когда тот бежал по Седьмой улице. Стоя по пояс в воде, он ухватился обеими руками за телеграфный столб, иначе бы его унесло в море.

Голубое облако газа, придавленное сверху туманом, окутало обломки крушения. Беспрерывные всплески морской воды наносили ему непоправимый урон, и оно, растекаясь по поверхности залива, становилось все тоньше и тоньше, пока наконец не исчезло, как чернила под промокашкой.

Постепенно волны успокоились, обломки вагонов опустились на дно, и только завывание сирен нарушало предрассветную тишину.