Текст книги "Поезд смерти (Сборник)"

Автор книги: Роберт Бирн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 52 страниц)

– Я пришлю кого-нибудь встретить тебя, Джим. У меня только одна надежда – что все это ложная тревога, что мы бредим.

– Я тоже на это надеюсь.

Сонный железнодорожный рабочий по имени Эрик Кемпински, надев комбинезон на голое тело и ботинки на босу ногу, забрался в свой “шеви-блейзер” и направился к путям – за полмили от дома. Чтобы немного освежиться, он опустил стекло и высунулся наружу. Сколько сейчас времени? Половина третьего? Три? До полуночи он играл на бильярде в клубе Вальехо и сейчас чувствовал себя препаршиво. Конечно, если бы он выиграл у Египтянина, настроение было бы получше.

Тот человек, что звонил по телефону, Иган, был очень взволнован, да и на линии стоял такой шум, что он еле слышал его. Этот Иган сказал, что какой-то поезд потерял управление и со страшной скоростью несется куда-то на запад. Ему, значит, нужно посмотреть, не прошел ли он мимо их станции. Бригада на вызовы не отвечает, проводник служебного вагона тоже не отзывается, из цистерн в середине поезда вытекает ядовитый газ. Ну и дела, от таких известий не заснешь.

На переезде было холодно и тихо. Полная луна, затмевая звезды, одна господствовала на небе. Нигде никаких огней. В окнах нескольких ферм, расположенных поблизости, также было темно, как и полагается в это время суток. Кемпински поежился и пожалел, что не захватил с собой куртку. Говорите, что хотите, но ночью в Калифорнии настоящая холодрыга, какая бы жара ни стояла днем. От этого хорошо спится. В три часа ночи человек должен лежать в постели и видеть десятый сон, а не мотаться в темноте, думая о проигрыше на бильярде. Он выключил двигатель и прислушался, вглядываясь в темноту вдоль рельсов. С востока до него долетел какой-то слабый шум. Нет, почудилось. Хотя... Стой! Шум усиливался, теперь его уже хорошо слышно. Он не мог ошибиться, это приближался поезд. Свет его прожектора виден у ранчо Лаффуна, за три мили от переезда. Похоже, он идет на хорошей скорости.

Кемпински завел мотор и свернул на проселочную дорогу – две колеи на краю огромного поля люцерны. Две мили дорога идет по прямой, пока не упрется в ирригационный канал. На этой дистанции он может догнать поезд и осмотреть его.

Установив боковое зеркало так, чтобы видеть прожектор поезда, Кемпински увеличил скорость до тридцати миль в час и включил фару на крыше кузова. Поворачивая ручку над своей головой, он направил луч света вверх и влево, туда, где скоро должен оказаться локомотив. В зеркале он видел, что состав нагоняет его машину. Поэтому он увеличил скорость сначала до сорока, потом до пятидесяти и наконец до пятидесяти пяти миль в час – самое большее, что мог дать автомобиль на проселочной дороге. Головной прожектор надвигавшегося поезда раскачивался из стороны в сторону, как мачете, разрубающее ночную тьму.

С нарастающим грохотом, в котором слились гул дизельных двигателей, лязганье стальных колес о стальные рельсы и шум ветра, пронесся первый локомотив, заслонив от Кемпински луну и погрузив его в тень. Не слышно гудка. Нет никаких признаков того, что машинист заметил прожектор машины, никто не ответил на приветствие, когда Кемпински дал сигнал. Дорожный рабочий видел на своем веку тысячи локомотивов, на многих ездил сам, но никогда ему не приходилось встречать такой странный поезд в таких необычных условиях. Четко вырисовываясь на фоне луны, эта черная громадина почему-то казалась далекой и зловещей. Он действительно был очень большим, самым большим из всех виденных Кемпински локомотивов, какая-то новая модель, рев двигателей говорил об их необыкновенной мощи. У него были более обтекаемые, чем у обычного локомотива, формы, а ветровые щитки напоминали прорези для глаз на первобытной маске. Кемпински снова и снова давал гудки, но безрезультатно. Поезд обратил на него не больше внимания, чем разъяренный черный носорог на муху.

Кемпински удалось некоторое время идти бок о бок с поездом. Он бросил быстрый взгляд на свой спидометр – пятьдесят девять миль в час. Держа руль одной рукой и дважды едва не потеряв управление, он другой рукой поворачивал ручку верхней фары, пока не направил ее на кабину локомотива. В окне со стороны машиниста никого не было. Кемпински наклонился вперед, потом, меняя угол зрения, откинулся назад, но не увидел никаких признаков того, что поезд находится под контролем человека. Дикое животное, слепое, безмозглое, мчалось по направлению к безмятежно спящим городам.

Отчаянно стараясь удержать машину на дороге, Кемпински перевел луч фонаря на второй, затем на третий локомотив. Никаких признаков жизни. Как такое может быть? Что они все – попрыгали с поезда, что ли? Или машинист и его помощник поубивали друг друга? А может, у них одновременно случился сердечный приступ, а заодно и у проводника служебного вагона? Невероятно, но факт – перед его глазами мчится на всех парах товарный поезд, за пультом управления которого никого нет, никого, кто мог бы... Стойте, а что там такое – на задней площадке третьего локомотива? Он спустил фонарь и выхватил лучом света фигуры двух мужчин. Один из них стоял на четвереньках и смотрел вперед, другой, по-видимому, пытался помочь первому, но оба они не двигались и были похожи на статуи из музея. Кемпински еще раз дал сигнал – и опять никакого ответа. Эти двое или мертвы, или очень похожи на мертвых – застыли, будто позируя перед художником. Человек на коленях очень напоминает... Джо Дори? Да! Эту гриву седых волос ни с чем не спутаешь...

– Джо! – кричал Кемпински сквозь ветер. – Джо!

Он вовремя перевел взгляд на дорогу и увидел, что она кончается обрывом. После того как он резко затормозил, машина проехала еще футов двести, перескочила через ограждение канала и остановилась на крутом склоне, ее двигатель наполовину ушел под воду. Кемпински не стал тратить время: фонарь на крыше еще горел, и он перевел его вверх на вагоны, проносившиеся мимо. Двусторонняя радиосвязь тоже работала, и он слышал голос Фрэнка Таджимы, просившего его сообщить, где он находится. Некогда разговаривать с Таджимой – поезд скоро пройдет.

Дверь машины не открывалась. Кемпински отстегнул ремень, протиснулся через окно и взобрался по откосу к самым рельсам. Щурясь и отмахиваясь от летящего в глаза песка, он старался рассмотреть служебный вагон: может быть, ему удастся криком разбудить проводника и заставить его остановить поезд.

Глядя на восток, он видел приближавшийся хвост состава, но красного бокового фонаря, обозначающего служебный вагон, там не было. Промчался последний вагон, стих рокот двигателей и шум ветра, только слышался затихающий перестук колес. Служебного вагона не было! У этого хренового поезда не было служебного вагона! Он хорошо видел в лунном свете, как исчезает вдали последний товарный вагон.

Глава 22

– Прошу прощения, но на Эшфорд-авеню Джереми Дрэглер не значится.

Карен разговаривала по телефону-автомату, прикрыв рукой одно ухо, чтобы не слышать больничного шума.

– Может быть, он проживает где-нибудь в другом месте?

– Есть Химическая корпорация Дрэглера, расположенная на Сентинел-Каньон-роуд, – терпеливо разъяснял ей женский голос.

– Там не отвечают. Мне нужен Джереми Дрэглер.

– На Эшфорд-авеню нет никакого Джереми Дрэглера.

– Посмотрите на других улицах! – От нетерпения Карен даже повысила голос.

– Джереми Дрэглер в Рино не проживает, Д... – Дональд, Р... – Рональд, А... – Арнольд...

– Значит, его нет в справочнике. И все-таки вы должны дать его номер. Произошло ЧП! Дайте мне номер телефона Дрэглера!

– Очень жаль, но его фамилии здесь не указано.

– Что вы хотите сказать: что у него нет телефона, что он больше не проживает в Рино или что его телефон не имеет номера?

– Прошу прощения...

– Мне необходимо получить номер телефона Джереми Дрэглера! Кто может мне его дать, кроме вас? Ваш начальник?

– Можете поговорить с ночным бригадиром. Но я сомневаюсь, что она даст вам номер, которого нет в справочнике.

– Может быть, даст, когда я вдолблю в ее башку, что произошла катастрофа! Как ее зовут? Соедините меня с ней!

– Она отошла на минуту.

– Черт побери!

– Она вернется в течение часа...

– В течение часа?

– Она вам позвонит. Оставьте ваш номер.

Карен заорала, что ее номера нет в справочнике и швырнула трубку. Прижав пальцы к вискам, она пробиралась к входной двери, стараясь сообразить, что же ей делать дальше. Она шла, осторожно перешагивая через лежащих на полу больных и уступая дорогу спешащим врачам, медсестрам и санитарам. Пострадавшие продолжали прибывать, некоторые приходили сами, других приносили на носилках. Карен заметила, что несколько больных, еще недавно находившихся без сознания, сейчас уже сидели.

Из всех людей, которые знали, как бороться с утечкой “манекена”, Карен был известен только Дрэглер. Когда он приходил к ней с Трейнером после смерти Гила, и раньше, на вечеринке для сотрудников, он показался ей немного не от мира сего, но вполне здравомыслящим человеком. В конце концов, если он сам не знает, как остановить утечку газа, то наверняка может назвать тех, кто может в данном случае помочь советом. Он показался Карен старым добродушным занудой, который вряд ли способен изобрести ядовитый газ или убить мешающего ему человека, – не то что Трейнер. Скорее всего тот держал старика в неведении. Трейнера она боялась, но Дрэглера, без сомнения, можно уговорить, думала Карен.

В вестибюле больницы толпились теле– и радиожурналисты и представители прессы, а также родственники и друзья пострадавших. У регистратуры с блокнотом в руках стоял доктор Краули, он обсуждал с сестрой приемного отделения, куда класть больных. Четыре агента безопасности охраняли проход к стеклянной входной двери, залитой каплями дождя. Карен видела огни на крышах полицейских машин, карет “Скорой помощи” и такси. Большие часы на стене показывали половину четвертого утра.

Краули спросил ее, как она себя чувствует.

– Плохо сгибаются суставы, – сказала Карен, вытягивая руки и вращая плечами, – и немного болит голова, будто выпила лишнего после лыжной прогулки.

– Найдите себе место и полежите. Не надо утомляться.

– Потом. А сейчас я должна кое-что сделать. – Распахнув стеклянную дверь, она вышла на улицу. Краули махнул ей рукой и переключился на окружавший его хаос.

Сумочка и ключи были при ней, но машина, по всей видимости, осталась в Траки возле “Закусочной Дуайта”. Она нашла свободное такси и, забравшись в него, сказала:

– Эшфорд-авеню. Учтите, я очень спешу.

* * *

Вокруг залива Сан-Франциско – шириной десять и длиной пятьдесят миль – проживает около двух миллионов человек, и за три часа до рассвета почти все они безмятежно спят. В его северной части, к югу от Вальехо и мостов, пересекающих пролив Каркинез, Горная Тихоокеанская железная дорога проходит по восточному берегу мимо таких городов, как Пинол, Ричмонд, Эль-Серрито, Олбани, Беркли и Окленд. Окленд соединяется с Сан-Франциско мостом Бэй, который в два раза длиннее и почти такой же величественный, как мост через пролив Золотые Ворота. Следуя дальше на юг, дорога минует Сан-Леандро, Сан-Лоренцо, Хэйуорд, Фремент, Милпитас и, наконец, Сан-Хосе. Но у поезда номер 7661 почти не было шансов дойти до этих мест, поскольку сортировочная станция Горной Тихоокеанской железной дороги в Окленде задыхалась от огромного количества скопившихся там вагонов.

Запыхавшийся – он поднялся пешком на третий этаж, – мокрый после своего морского путешествия на катере, Джим Иган прибыл в Оклендский центр управления и услышал от Фрэнка Таджимы плохие новости. В маленькую комнатку набилось человек шесть, свет выключили, чтобы легче было читать надписи на электронных мониторах и дисплеях. Следом за Джимом в комнату вошел начальник оперативного отдела округа Сьерра Леон Магнус, смущенный тем, что первый раз в жизни явился на работу без галстука – его подняли с постели. Не обращая на него внимания, Джим протиснулся к пульту управления.

– На магистральной линии стоит около сотни вагонов, – объяснял Таджима, указывая на схему сортировочной станции. – Пока мы их разведем на запасные пути, “беглец” как раз будет здесь. К тому же запасные пути тоже забиты.

– А как насчет двенадцатого и тринадцатого? – спросил Джим, изучая план и указывая на пути, проходящие по краю территории станции.

– Нет, там слишком крутые повороты, при скорости шестьдесят миль в час он сойдет с рельсов.

– Он идет с такой скоростью?

– Так говорит Кемпински. Он видел этот поезд. Видел Джо Дори и его помощника, застывших как статуи на задней площадке третьего локомотива. Остается одна надежда – что мы успеем освободить пути, прежде чем он появится здесь, иначе неизбежно грандиозное крушение. Если мы расчистим ему дорогу, он будет идти на юг, пока у него не кончится горючее.

– Сколько времени у нас осталось?

– Минут тридцать. Джим покачал головой.

– Эта идея не годится. Цистерны с газом заминированы, они должны взорваться в Ричмонде и Беркли, а самый большой взрыв произойдет где-то здесь. Нужно остановить его до Бенисии.

– Поздно. Он уже прошел ее.

– Послушайте, Иган, почему вы вмешиваетесь не в свое дело? – решил сказать свое слово Магнус – ему явно не нравилось это чрезвычайное происшествие, он просто отказывался его признать.

– Потому что я работал здесь диспетчером пять лет и знаю каждый дюйм пути как свои пять пальцев. Потому что у меня есть информация, которой нет ни у кого другого.

– Нелепая информация о каких-то бомбах, диверсиях и нервно-паралитическом газе. Откуда вы все это взяли?

– Утром объясню. Пожалуйста, идите к себе в кабинет, мистер Магнус, и предоставьте нам решать эту проблему.

– Прекрасно, утром вы все объясните. Завтра вообще будет много всяких объяснений.

– И большинство из них придется давать вам. Кто предоставил этому поезду режим “зеленая улица”, который разрешается только для перевозки военных грузов? Почему ядовитое вещество не было маркировано, как полагается? Почему было отдано предпочтение компании Дрэглера? Вам и Вэйну Гэлвею из отделения Рино лучше хорошенько подготовиться к этим вопросам.

Магнус в ярости вышел из комнаты, грозя посадить Джима под арест. Джим с презрением махнул рукой и повернулся к Таджиме.

– Посмотрим, нельзя ли остановить его до Пинола, – сказал он. – Там есть участки очень мало заселенные, например прямая на Херкюлес. Где сейчас локомотив, высланный в погоню из Сакраменто? Свяжись с ним по радио и скажи машинисту, чтобы он держался от нашего поезда подальше, пока не выйдет на прямую. Вот там ему нужно будет прибавить скорость, прицепиться к служебному вагону и остановить весь состав. Скажите ему, чтобы после этого он дал задний ход и...

Подняв руку, Таджима остановил его.

– Служебного вагона нет, – сказал он. – Кемпински в этом абсолютно уверен.

– Значит, он где-то отстал, потому что, когда поезд выезжал из Спаркса, служебный вагон был. Не более двадцати минут назад я разговаривал с Гэлвеем.

Они в изумлении посмотрели друг на друга, потом вызвали на дисплее компьютера участок Фэрфилд – Бенисия. Один красный отрезок обозначал “беглеца”, другой – преследующий его локомотив. Внезапно желтый отрезок между ними стал красным.

– Что за черт? – прошептал Таджима. – Неужели это служебный вагон? Он катится назад! Я говорил Гарри держать ухо востро, но... Боже...

Таджима схватил радиомикрофон.

– Говорит Окленд! Гарри, Гарри Коллинз! Ты слышишь меня? Присматривай за служебным вагоном! Он катится к тебе со следующего блок-участка! Прием.

– Если он вовремя увидит его, – сказал Джим, – то сможет прицепить к своему локомотиву. Скажи ему это. Скажи ему, что он должен перехватить “беглеца” до Пинола.

– Гарри! – кричал Таджима. – Ты слышишь меня? Гарри! Он не отвечает!

Постепенно к Баду Шивингу вернулось сознание. Темно. Он слышал стоны, пение сверчков и какой-то отдаленный гул. Все было залито призрачным сиянием, похожим на лунный свет. Действительно, стоит полнолуние, вспомнил он. Когда они спустились с гор, и поезд остановился, он находился на задней площадке и заметил, что луна похожа на большой серебряный доллар, прячущийся за верхушки сосен. Бад перевел глаза на предмет, лежавший на расстоянии нескольких дюймов от его лица. Это была игральная карта, четверка пик. Рядом валялись еще две карты, одна “рубашкой” вверх, другая – “рубашкой” вниз. Какая-то черная дама, может быть...

И тут все происшедшее всплыло в его памяти: игра в покер, голубой газ, лысый человек, побежавший отцеплять вагон, крики, замешательство, ощущение беспомощности, когда его застывшее тело стало падать на пол. Он вспомнил, что рассказывал лысому ученому, как отцепить вагон...

Бад раскрыл ладони и пошевелил пальцами... Они едва слушались, каждое движение причиняло боль. Гул приближался. Щекой он чувствовал, как дрожит пол. Сосредоточившись, собрав в кулак всю волю, Шивинг приподнялся на локте. Облака закрыли луну, стало темно, но он различил на полу два тела: Трейнер, важная шишка из Химической корпорации, и иностранец, имени которого он не помнил. Трейнер стонал и пытался перевернуться на спину, иностранец хрипел. А где Ордман? Шивинг медленно повернул голову. Через открытую переднюю дверь он видел белый рукав рубашки Ордмана, зацепившийся за ограждение.

Шивинг понял, что, прежде чем потерять сознание, тот успел выползти на переднюю площадку. Он был уверен, что это именно передняя площадка, а теперь вагон ехал почему-то в другом направлении. Неужели Ордман повернул клапан и служебного вагона тоже? Зачем он это сделал? Чтобы остановить его? Они отцепились на склоне, вот что, и теперь служебный вагон катится в обратную сторону, и с довольно большой скоростью – по крайней мере, миль двадцать в час.

Что означает этот гул и белый луч света, мечом прорезавший темноту?

Проводник повернул голову к задней двери, которая тоже была открыта. Так оставил ее Ордман, когда ворвался в салон и схватил бутылки с карточного стола. В рамке двери чернела ночь, которую разрезал своим светом Прожектор приближающегося локомотива. Гул нарастал. Вздрагивающий пол вызвал неожиданное воспоминание: он увидел вдруг рябь, которая бежала по поверхности молока в его чашке, когда рядом с их домом в Чикаго проходил поезд подземки. Боже, он не вспоминал об этом целых сорок лет.

Свет слепил глаза, но Бад все-таки не мог отвести от него взгляда.

– Поезд идет, – попытался он сказать, но слова застревали в горле, и он не знал, слышат ли его остальные пассажиры. – Надо прыгать!

Но спрыгнуть он не мог. В те десять секунд, которые остались до столкновения, он сумел только приподняться на одно колено и чуть-чуть передвинуться к двери. Он лежал неподвижно и смотрел, как стремительно приближается прожектор. Почему так быстро? Поезд идет со скоростью, по крайней мере, семьдесят или восемьдесят миль в час. Неужели машинист не видит красный свет? Неужели диспетчер не предупредит машиниста, что путь занят? Не замечают они нас, что ли? Наверное, вагон перешел из одного блок-участка в другой прежде, чем машинист успел нажать на тормоз. Да, по всей видимости, так оно и есть. Бад кивнул, довольный, что разгадал загадку.

Сверкающее острие меча все ближе и ближе, оно уже у самого его лица, но он бессилен что-либо изменить. Гул перерос в грохот, сквозь который до него донесся шепот Трейнера:

– Что это? Что это?

Слова заглушил гудок, поразительно громкий и высокий, раздался скрежет тормозивших колес.

Вот сейчас они увидели нас и начали тормозить. Двести тонн стали неслись ему навстречу со скоростью семьдесят миль в час. Между ними осталось двести футов, сто, пятьдесят... Почему? Что он сделал неправильно?

Бад Шивинг закрыл глаза. Прошептал: “Господи, помилуй меня” – и приготовился к концу.

* * *

Вычурные кованые ворота преградили путь.

– Приехали, – сказал Карен шофер.

– Остановитесь здесь и ждите меня. Поставьте машину так, чтобы никто не смог выехать.

– Вы шутите? Я не собираюсь впутываться в ваши семейные деда... если только мне не заплатят как следует.

– Тогда просто подождите меня. Оставьте счетчик включенным.

– Об этом не волнуйтесь.

Дом, спрятавшийся за высокой живой изгородью, стоял на некотором отдалении от дороги. Карен протиснулась в щель между изгородью и одним из кирпичных столбов и побежала по закруглявшейся подъездной дороге к дому, светившемуся огнями. Высокий худой человек грузил чемоданы в багажник машины и разговаривал со стоявшей в дверях женщиной.

– Какая разница! – говорил он. – Все, что нужно, мы можем купить прямо на месте. – Карен сразу узнала этот пронзительный голос.

– Как какая разница? Ну и ну! Как же я могу собирать вещи, если не знаю, куда мы едем – на Амазонку или на Северный полюс?

– Положи что-нибудь в сумку и, ради Бога, давай скорее в машину! Если я тебе скажу, куда мы едем, не будет никакого сюрприза.

Миссис Дрэглер, царственная семидесятилетняя женщина, стояла в дверях, как капитан корабля за штурвалом.

– Ну хорошо, я возьму меха, так, на всякий случай. Хотя вся эта затея – чистое безумие. Ведь сейчас глубокая ночь! – И она величественно вплыла в дом.

– Уезжаете? – спросила Карен, возникая за спиной у Джереми Дрэглера.

Он обернулся, удивленный, но быстро пришел в себя.

– Миссис Тротт? Мы разбудили вас? Прошу прощения. Я хочу сделать Милдред сюрприз ко дню рождения – неожиданное путешествие... – Закрыв багажник, он всмотрелся в Карен. – Я думал, что вы миссис Тротт, наша соседка.

– Вы узнали, что произошла утечка газа, и сматываете удочки, не так ли?

– Кто вы такая? Я вас где-то видел. – Дрэглер вертел в руках ключ от машины и потихоньку продвигался к дверце водителя.

Карен схватила его за запястье, жесткое и тонкое, как ручка швабры.

– Я Карен Эллис, вдова Гила Эллиса. Вы не можете уехать, мистер Дрэглер. Ваш газ вытекает из поезда. Вы должны помочь...

Старик дернул руку, стараясь освободиться.

– Вы что, с ума сошли?

– Расскажите все, что вы знаете, – настаивала Карен, – расскажите прямо сейчас. Произошла катастрофа, и жертв может быть гораздо больше, если...

Дрэглер отчаянно рванулся. Карен удивилась, откуда у этого человека, такого хрупкого на вид, столько сил и энергии. Однако ей удалось удержать его руку и не дать ему открыть дверцу машины.

– Пустите меня! – прошипел Дрэглер. – Убирайтесь отсюда, или вы об этом пожалеете...

– Я никуда не уйду и вас не выпущу, пока вы не сообщите в больницу и на железную дорогу, что делать с утечкой газа.

Размахнувшись другой рукой, Дрэглер ударил Карен по голове – будто стукнул деревянной палкой. Когда он замахнулся еще раз, Карен перехватила его руку своей свободной рукой. Они изгибались и кружились на месте, повторяя движения друг друга, словно в молчаливом танце. В припадке ярости старик попытался лягнуть ее, но Карен, сдвинув колени вместе, отбила атаку. При этом она ухитрилась не выпустить его запястий.

– Вы хотели ударить меня? Подумайте, я ведь могу сделать то же самое. – Чтобы продемонстрировать свое умение, она пнула его своим острым каблуком и услышала, как он взвыл от боли. Она навалилась на него, стараясь прижать к машине, но не смогла с ним справиться. Отклонившись в сторону, он схватил рукой ее шею; рукав кляпом забил ей рот. Он был старик, она – молодая женщина в прекрасной физической форме, но она еще не полностью оправилась от отравления “манекеном”, и потому их силы были примерно равны. Более того, постепенно он начинал брать верх.

Внезапно перед ними возникла Милдред Дрэглер с охапкой мехов в руках. Изумленно подняв брови, она поинтересовалась:

– Позвольте узнать, чем это вы занимаетесь?

Джереми Дрэглер был занят тем, что, казалось, пытался пробить головой Карен кузов машины, а Карен оказывала ему всяческое сопротивление. Некоторое время Милдред Дрэглер наблюдала за этим молчаливым поединком, потом спросила:

– Джереми, кто эта женщина?

– Су... сумасшед... шая, – пыхтя от натуги, ответил он.

– Позвать полицию?

– Да нет! Помоги мне... выгнать ее.

Карен запустила зубы в державшую ее жилистую руку и, когда кольцо вокруг шеи ослабло, отпустила его запястья и тут же, обхватив по-медвежьи, прижала обе руки Дрэглера к туловищу. Он застыл, притиснутый к машине. Их лица почти соприкасались.

– Сдавайтесь, или я откушу вам нос, – прошипела Карен.

– Милдред, помоги!

Миссис Дрэглер аккуратно положила меха на крышу автомобиля и подняла с земли дорожную сумку.

– Произошла утечка газа... – задыхаясь от усилий, говорила Карен. – Из поезда вытекает нервно-паралитический газ, произведенный на заводе Дрэглера. Погибли люди, многие находятся в тяжелом состоянии...

– Что? Нервный газ? Это правда, Джереми? Ты категорически уверял меня, что вы этим не занимаетесь и никогда заниматься не будете, что бы ни говорил твой дурак генерал.

– Бей ее! – еле выдохнул Дрэглер. – Бей ее!

– Нет! – закричала Карен. – Бейте его! Он хочет удрать из страны! Он должен сказать все, что знает об этом газе!

Жена Дрэглера угрожающе раскачивала свою дорожную сумку.

– Я думаю, она права, Джереми. Решил уехать в отпуск посреди ночи? Не выйдет.

Дрэглер, почувствовав новый прилив энергии, вырвался из объятий Карен и, прежде чем она успела опомниться, схватил ее за волосы и потянул к машине. Она выставила вперед ногу, но он подставил свою костлявую голень, и она, споткнувшись, на мгновение потеряла способность сопротивляться. Тогда он с неожиданной силой стукнул ее головой о кузов автомобиля, потом еще и еще раз.

Милдред Дрэглер, размахнувшись, изо всех сил ударила Джереми по лицу, отчего он тут же свалился на землю. Карен прижала одну его руку, Милдред – другую.

– Ты лгал мне, Джереми, – сказала Милдред Дрэглер. – Вот, оказывается, почему ты вскочил среди ночи и стал метаться по дому как сумасшедший. Я сразу поняла: тут что-то не так.

– Ты веришь... Ты веришь этой сумасшедшей, а не мне?

– Да, потому что то, что говоришь ты, не имеет смысла, а то, что сказала она, объясняет все.

– Газ вытекает, – пояснила Карен, переводя дыхание, – а поезд никем не управляется. Он может сойти с рельсов... Дрэглер поморщился.

– Никем не управляется? Мне сообщили только об аварии в Траки, а не... вы уверены?

– Два иранца заминировали цистерны с газом, некоторые взрывные устройства уже сработали. Если поезд дойдет до Окленда, взорвется целый вагон. Можно ли как-нибудь прекратить утечку газа, не дать ему распространиться? Существует ли какое-нибудь противоядие? Что вообще можно сделать? Пожалуйста, у нас почти не осталось времени...

Они позволили ему сесть. Покачав головой, он сказал:

– Я... не нужно мне было... Я знал, что-нибудь вроде этого... Я говорил Трейнеру, что мы... Если бы... – Он спрятал лицо в ладони и глубоко вздохнул.

Карен потрясла его за плечи.

– Если целая цистерна с этим проклятым газом взорвется посредине города, что нужно делать?

– Мне приходит в голову только одна вещь, но я не знаю, выполнима ли она...

Карен внимательно выслушала все, что он сказал, затем побежала в дом звонить по телефону.