Текст книги "Индиана Джонс и Хоровод великанов"

Автор книги: Роб МакГрегор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

3. Однокашник

– Я уверен, что это где-то здесь. Я ведь обедал там только на прошлой неделе, – сказал Инди, останавливаясь в середине квартала в самом сердце Сохо [10].

Джек Шеннон сунул руки в карманы и огляделся.

– Да не беспокойся. Я готов подкрепиться где угодно. Голоден, как собака.

Шеннон явился как снег на голову пару дней назад, решив принять приглашение, высказанное Инди перед отъездом из Парижа. Но из-за плотного графика Инди за эти два дня они виделись лишь от случая к случаю. Сегодня вечером они впервые смогут спокойно, без спешки побеседовать.

– А-а, вон, на той стороне! – обрадовался Инди. – Пошли.

– С виду он как-то не очень, – фыркнул Шеннон, переходя улицу.

– Так что же? Зато кухня не уступает парижской. Ну, почти не уступает.

В том, что Инди отыскал французский ресторанчик, напомнивший ему парижские бистро, не было ничего удивительного. Для Сохо это в порядке вещей. В конце семнадцатого столетия здесь осели тысячи французских гугенотов, а за ними последовали шведы, итальянцы, китайцы, индийцы и прочие. На здешних улицах царила шумная суета и сутолока; рынки и магазинчики предлагали все чудеса света, виденные Марко Поло во время его дальних странствий, и даже более того. И хотя главной приманкой Сохо оставались недорогие заморские блюда в местных ресторанчиках, поздно вечером на некоторых улицах вспыхивали вывески, сулящие удовлетворение совсем иных аппетитов.

Официант провел их к столику, и Инди заказал бутылку вина.

– Сегодня за обед плачу я. Устроим себе праздник.

Шеннон улыбнулся и погладил свою рыжую бородку клинышком.

– Меня радует подобное отношение ко мне. Надеюсь, я тебе не в тягость. В том смысле, что я могу найти себе комнату.

– Не волнуйся. Я почти не бываю дома, а если ты будешь путаться у меня под ногами, я непременно дам тебе знать. А теперь расскажи, как ты нашел эту работу?

– Иду себе просто так по Оксфорд-стрит с трубой под мышкой, и тут вижу распахнутую дверь этого самого клуба. Думаю, чем черт не шутит – взял, да и зашел. Мы мило поболтали с владельцем о родном южном Чикаго, потом я сыграл ему пару мотивчиков, и не успел отдышаться, как уже сидел в компании пары ребят из тамошнего оркестра. Вот, собственно, и все. Мне сказали, что можно приступать сегодня вечером.

– Великолепно! А как же Париж и «Джунгли»?

– А что им сделается? Я уже сидел на чемоданах, Инди. Оркестр замечательно обойдется и без меня. И потом, теперь я даю шанс играть на трубе еще одному человечку. Приехал мужик Луизы из Нового Орлеана. Играл с Кингом Оливером и заскочил к нам. Классный музыкант!

Принесли вино, друзья подняли тосты за свое будущее и за Лондон. Инди с надеждой говорил о возможности остаться в Лондоне еще на год. Город пришелся ему по вкусу, а отсюда можно попасть куда угодно – англичане активно ведут археологические раскопки по всему миру, от Гватемалы до Египта.

– Знаешь ли, тут действительно центр мира.

Шеннон отхлебнул вина и с кислым видом оглядел Инди.

– Пуп земли. Похоже, эти бритты запудрили тебе мозги. Осталось тебе только заговорить о счастливом детстве в прелестных старых колониях.

– Джек, я просто высказывал мнение. Лондон – эпицентр событий, он космополитичен.

– Что-то я не знаю такого слова. Как это будет по-французски?

Инди рассмеялся.

– А ты уверен, что хочешь здесь работать?

– Какое-то время, – пожал плечами Шеннон. – По-моему, уровень моего исполнения повысится. В «Джунглях» я себя исчерпал. Пора внести в тему вариации.

«Шеннон, как всегда, выглядит разочарованным, – подумал Инди. – То же самое было и в Чикаго, и почти всегда – в Париже. Будто джаз-культура требует этакого въедливого отношения к жизни. Диссонанса, что ли. Синкопированного ритма, с намеренно поставленным не к месту акцентом».

Они успели покончить с сосисками и уже принесли основное блюдо, когда Шеннон вернулся к теме, которую Инди старательно пытался стереть из памяти.

– Так ты больше не слыхал о сопляке, приславшем тебе коробку с пауками?

– Нет. Ни словечка.

– Получив твое письмо, я сперва думал, что это шутка.

Инди отведал жареной трески.

– Я тоже так думал, пока не открыл коробку.

Шеннон скроил гримасу и покачал головой.

– Пауки, надо же! Случись со мной такое, я бы, наверно, прямо рехнулся. Но какого черта и кто это сделал?

– Не имею понятия. Но кто бы то ни был, у него дерьмовое чувство юмора. Пауки были черными вдовами [11], и если бы меня укусила хоть одна вдовушка, я бы вряд ли сейчас говорил с тобой.

Шеннон вонзил вилку в изрядную горку зеленой стручковой фасоли, высившуюся возле ростбифа.

– А откуда ты знаешь, что это черные вдовы?

– С картинки в энциклопедии.

– Интересно, где в Лондоне можно раздобыть черных вдов? – пробормотал Шеннон.

– Не знаю. Будь у меня время, поискал бы.

– Адски теплый прием, – задумчиво кивнул Шеннон. – Будь Белекамус где-нибудь неподалеку, я бы решил, что за этим стоит она.

– Но ее тут нет, – отрубил Инди, подводя черту под разговором. Дориана Белекамус была его первым профессором археологии в Сорбонне, и завлекла его в качестве ассистента в Дельфы. В Греции она дала Инди познать не только вкус экспедиционной жизни, но и предательства – использовала его в заговоре против греческого царя, что едва не стоило Инди жизни.

Зато в Дельфах он сделал значительное открытие: отыскал и извлек на свет древнюю священную реликвию, оракул, известный под названием «Омфалос», находящийся теперь в Нью-йоркском археологическом музее под опекой Маркуса Броуди. Несмотря на вероломство Белекамус и ее трагическую участь, которой и сам Инди едва избежал, полученные впечатления убедили его, что ему на роду написано стать археологом [12].

– Ну, и как рыба? – поинтересовался Шеннон.

– Отличная. А тебе-то обед понравился? Ты не проронил об этом ни слова.

– Приемлемый. Мясо сыровато, но соус ничего.

– Джек, ростбиф и должен быть таким! Если его пережарить, он станет совсем безвкусным. Кстати, с каких это пор ты записался в гурманы?

– Какого черта?! – положил вилку Шеннон. – Что с тобой стряслось? То где-то витаешь весь вечер, то спускаешь на меня всех собак.

– Со мной ничего такого.

– Что-то у тебя на уме. Давай, угадаю! Женщина, верно?

Инди отхлебнул воды.

– Я сегодня получил письмо от Лиланда Милфорда.

– Боже, от этого чокнутого старого простофили? Как он поживает?

– Наверно, хорошо. И вовсе он не чокнутый. Просто чуточку эксцентричный.

– Ага! – рассмеялся Шеннон. – Самую малость!

Милфорд, профессор на пенсии, прославленный специалист по староанглийскому, дружил с отцом Индианы. Шеннон встречался с ним, когда они с Инди во время учебы в колледже занимали одну комнату, а Милфорд заехал в Чикаго, чтобы дать публичную лекцию. Джеку он показался чудаковатым из-за того, что во время обеда дважды забывал, кто такой Шеннон – первый раз, когда Джек вернулся к столу с кофе, а второй – когда достал корнет. Инди всякий раз приходилось представлять его заново.

– И чего ж он пишет – или ты еще не разобрал его свинскую латынь? – спросил Шеннон.

– Это не свинская латынь, а староанглийский. К тому же, письмо он написал на современном. – Помимо хронической рассеянности, Милфорд имел скверную привычку во время разговора переходить на староанглийский, даже если тема разговора никак не касалась единственного предмета его интересов. – Пишет, что папа никак не может простить моего ухода в археологию. Считает, что я попусту растрачиваю жизнь и все, чему он меня учил. Словом, ничего нового.

– А что ж тебе еще оставалось? Ты сам должен был выбрать свой путь.

– Попытайся объяснить это моему отцу. Кстати, письмо пришло в самое время. Милфорд приезжает завтра и хочет свидеться со мной.

– Вот повезло! Ты не против, если на сей раз я уклонюсь?

– Так я и предполагал, – рассмеялся Инди. – Я собираюсь встретить его на вокзале, а потом мы отправимся на ленч или что-нибудь в этом роде.

– Подзубри свой староанглийский перед встречей с этим ученым мужем.

Инди не ответил; взгляд его был устремлен ко входу в ресторан, где метрдотель сопровождал к угловому столику двух женщин – Джоанну Кемпбелл и Дейрдру. Взор Инди был прикован к девушке. Даже издали она казалась сияющей. На ней было свободное платье цвета морской волны с большим белым матросским воротником и бантом спереди. Юбка плотно облегала ее бедра и ниспадала книзу свободными складками, достигая середины икр, а по нижнему краю шла белая кайма. Голову Дейрдры покрывала мягкая широкополая шляпка того же цвета с опущенными полями, а медные пряди струились по плечам.

Заметив его взгляд, Шеннон обернулся в ту же сторону.

– Ты ее знаешь?

– Обеих. Это моя начальница и ее дочь. Надо пойти поприветствовать их.

– Жду тебя на улице.

Дейрдра заметила его первой.

– Профессор Джонс? Вот так сюрприз!

Она протянула руку, и их ладони встретились в мимолетном пожатии. Ее окружал какой-то непонятный мистический ореол, нечто скрытое, усиливающее обаяние ее красоты, источник ее силы. Инди пришлось чуть ли не силой заставить себя отвести глаза, когда она легонько пожала ему руку.

Доктор Кемпбелл элегантно протянула вялую ладонь. В ее черных волосах поблескивала серебряная проседь. Тонкими резными чертами лица она походила на дочь. Выглядела Джоанна, как всегда, изысканно, но сегодня вечером еще и чуточку таинственно в своем черном платье, пелерине и красном шелковом шарфе, опускавшемся ниже пояса.

Пока они обменивались ничего не значащими замечаниями о ресторане и окружающих, Инди приходилось сосредотачиваться, чтобы проявлять интерес к словам доктора Кемпбелл. Казалось, его неудержимо влечет к Дейрдре некая магнетическая сила, приковывая к ней и его взор, и его мысли. Он гадал, о чем она думает и что скажет в следующий раз.

– Итак? – спросила доктор Кемпбелл.

– Простите, я что-то прослушал.

Профессор улыбнулась, бросила взгляд на дочь, потом снова на Инди.

– Я спрашивала, как вы находите британскую археологию по сравнению с греческой?

– Полагаю, это чем-то смахивает на разницу в языках. Но если вы бегло владеете обоими, то легко переходите с одного на другой.

– А вы бегло владеете, как вы изволили выразиться, британским диалектом?

Интересно, много ли Дейрдра сказала матери о его лекциях, и упоминала ли о выговоре, полученном за то, что взяла над ним верх во время лекции?

– Я тружусь над его освоением.

– Вот честный ответ на нечестный вопрос, – констатировала доктор Кемпбелл. – Во всяком случае, с моей стороны было нечестно его задавать.

– В общем-то, не так уж нечестно, – отозвался Инди, ломая голову в поисках какой-нибудь фразы, которая позволила бы ему изящно удалиться.

– Кстати, – склонившись к нему, сказала она, – до меня доходили слухи, что с людьми, держащими Омфалос, происходит нечто невероятное. Настолько невероятное, что к нему больше не позволяют притрагиваться. А с вами случилось что-нибудь этакое, когда вы нашли камень в Дельфах?

Инди улыбнулся и пожал плечами.

– Воображение выкидывает с людьми удивительнейшие вещи, знаете ли. Стоит им притронуться к Дельфийскому Оракулу или к тому, что они принимают за оракул – и, пожалуйста, фантазия разыгралась.

Он устремил невидящий взгляд в пространство. По собственному опыту и по признаниям других Инди знал, что человек, взявший Омфалос, претерпевает некое преображение мыслей и чувств. Лично он увидел собственное будущее, словно быстро прокрученную в синематографе пленку – или прожив его во много раз быстрее; и кое-что из увиденного уже случилось.

Несмотря на удивительные откровения, ему больше не хотелось брать Омфалос в руки. Во-первых, подобное просто не должно происходить, а во-вторых – и во время видений, и сразу после Инди казалось, что он теряет рассудок. А уж с Джоанной-то Кемпбелл он и вовсе не собирался обсуждать свои переживания.

– Профессор Джонс, вам плохо? – встревожилась Дейрдра, и Инди стряхнул с себя задумчивость.

– Простите. Честно говоря, пытался припомнить, что я тогда почувствовал, но так ничего толком и не вспомнилось.

– Ну, это вполне понятно, – согласилась доктор Кемпбелл, – особенно учитывая тогдашнюю ситуацию. – Она обернулась к дочери. – Как раз в это время в Дельфах произошла попытка свержения греческого царя, и, как я понимаю, в ней был замешан один из греческих археологов. Разве не так?

– Да, пару раз пришлось пережить весьма мучительные мгновения. Ну что ж, мне пора, а то друг ждет. – Он встал, кивнув сначала доктору Кемпбелл, потом Дейрдре.

– Профессор Джонс, – подала голос начальница, прежде чем он успел уйти, – еще одно. Известно ли вам, что общего между Древней Грецией и античностью нашего острова?

– Я не совсем понял, о чем вы, доктор Кемпбелл, – с беспокойством улыбнулся Инди.

– Подумайте об этом, Джонс, – пристально на него взглянув, отозвалась та. – Уверена, что вам это известно. Вы с этим сталкивались. Рада была повидаться.

– Увидимся завтра, – сказала Дейрдра, одарив его ослепительной улыбкой.

– Правда? А, ну да, на лекции! Ну конечно!

Он снова кивнул обеим женщинам, попятился и направился к двери.

Шеннон дожидался у входа.

– Я уж думал, ты решил отобедать по второму разу.

– Извини. Пошли отсюда.

И они зашагали по широкому проспекту, прокладывая себе путь в толпе на углу, где все до единого гомонили по-итальянски. Улицы Сохо бурлили жизнью в любой час дня и ночи; казалось даже, что каждая улица говорит на своем языке. Минуту спустя Джонс и Шеннон миновали Греческую улицу; Инди был немало удивлен, не услышав ни одного греческого слова.

Шеннон же тем временем парил мыслями где-то в иных пространствах, прищелкивая пальцами через шаг, будто подыгрывал звучавшему в голове мотиву.

– А она настоящая милашка.

– Кто? – Инди оглянулся.

– Рыжая, кто ж еще?

– А, Дейрдра? Не просто милашка, Джек. Она моя студентка, и на голову превосходит остальных. Правду сказать, она будто соревнуется со мной на глазах у всей аудитории.

– Как это?

– Ну, как тебе сказать… Ведет себя так, будто знает не меньше моего, если не больше.

– А может, так оно и есть.

– Спасибо тебе большое, ты настоящий друг!

Шеннон ткнул его кулаком в плечо.

– Я просто пошутил! Но раз она такая ученая, чего ходит на лекции?

– Представь себе, я уже поинтересовался. Говорит, что хочет честно получить диплом. Но я вот гадаю, не шпионит ли она за мной?

– И для кого бы это? – Шеннон сделал шаг в сторону, чтобы обойти человека в коверкотовом пальто и котелке, тайком подававшего зазывные знаки прислонившейся к стене женщине. На ней было коротенькое, увешанное побрякушками платьице, а глаза были подведены так, что занимали чуть ли не пол-лица.

Стоявшая неподалеку вторая проститутка двинулась в сторону Инди. Он бросил на нее мимолетный взгляд и отвернулся.

– Для матери, разумеется. У меня ведь испытательный срок. Я лишь в сентябре узнаю, возьмут ли меня на полную ставку.

– По-моему, тебя просто заносит твоя неуемная фантазия. Наверно, девочка – просто хорошая студентка. С той поры, как ты поцапался с Дорианой Белекамус, ты просто не доверяешь ни одной женщине.

– Неправда! И хватит размахивать передо мной ее именем, будто красной тряпкой перед быком!

– Знаешь, что тебе надо сделать? – Шеннон не обратил на гневную вспышку Инди никакого внимания.

– Что?

– Покорить ее. Узнать ее получше. Она может замолвить за тебя словцо. Черт, раз она ходит в ресторан со своей матерью – наверно, у нее никого нет.

– Джек, Бог с тобой, хуже этого ничего и не выдумаешь! Если я начну ухаживать за собственной студенткой, то все воспримут это так, что я решил поставить на кон шансы получения должности.

Шеннона это вроде бы не убедило. Дальше они шли в молчании, каждый погрузившись в собственные мысли. Инди старательно уклонялся от раздумий о Дейрдре. Вместо того он ломал голову над загадкой, предложенной доктором Кемпбелл перед самым его уходом. Он даже толком не представлял, идет ли речь о кельтах или их предшественниках, а уж тем более не имел ни малейшего понятия, при чем тут древние греки. Еще один пробел в его познаниях. Но с какой целью она задавала вопрос? Проверяет? Может, это нечто важное, и ему следует об этом знать? Надо непременно выяснить.

Интересно, не она ли знакомый профессор Маркуса Броуди, не она ли ему сказала об открытии преподавательской вакансии. Фактически, это ведь именно доктор Кемпбелл приняла окончательное решение о найме Джонса. Как ни странно, поворотным моментом собеседования стал разговор о его имени.

– Инди Джонс, – сказала она тогда и улыбнулась. Двое других профессоров хмыкнули, и один поинтересовался, не приходится ли он родственником И-ниго?

«И его? Кого его?» – едва не спросил он, но вовремя прикусил язык. За несколько дней до собеседования Инди массу времени провел в библиотеке, изучая материалы по древним руинам Британии, и теперь вспомнил, что читал об Иниго Джонсе, главном архитекторе королей Якова I и Карла I.

– Ну-у, вряд ли. Нас, Джонсов, не так уж мало, но никто из моей родни даже мысли не допустит, что Стоунхендж построен римлянами. Разумеется, дело было триста лет назад, и наши познания о древних с той поры сильно продвинулись.

Должно быть, этот комментарий-то и пришелся по вкусу доктору Кемпбелл, – решил Инди, – и окончательно склонил чашу весов в его пользу.

Наконец, они дошли до клуба. Провести вечер в атмосфере джаза – как раз то, чего сейчас не хватало Инди. Это будет первый подобный вечер со дня приезда в Лондон. Как все переменилось с той поры, когда они с Шенноном были студентами последнего курса Чикагского университета! Они тогда так увлеклись подпольным миром джаза, внезапно расцветшего в Чикаго, что оба едва не бросили учебу. У Инди в результате пробудилась страсть к приключениям, а вот для Шеннона это стало более серьезным испытанием, необратимо преобразившим его самого и решившим его судьбу. Он бросил надежную работу в роли бухгалтера растущей транспортной фирмы, без оглядки отдавшись на волю переменчивой судьбы джаз-музыканта.

Спускаясь по ступеням в полуподвальный ночной клуб, Инди лопатками ощутил чей-то пристальный взгляд и искоса оглянулся через плечо. На глаза ему попался приближающийся по тротуару мужчина – высокий и щуплый, с аккуратно зачесанными назад темными волосами и близко посаженными глазами, он мог бы приходиться Инди ровесником. Именно этот человек и преследовал его в университете. Миновав вход в клуб, темноволосый двинулся дальше, даже не оглянувшись.

– Видал этого парня? – открывая дверь, спросил Шеннон.

Из распахнувшейся двери тотчас же потянуло спертым запахом кислого пива и табачного перегара. Застыв на пороге, Инди услышал звон стаканов и гул голосов.

– А что?

– Я засек его на улице у ресторана, пока дожидался тебя, а еще он наверняка болтался по Рассел-сквайр возле нашей квартиры.

Инди проводил исчезающего во тьме мужчину пытливым взглядом и, пожав плечами, бросил:

– Наверно, совпадение, и только.

Но сам не поверил в это ни на миг.

4. В книжном лабиринте

Все утро Инди клял себя за то, что вчера засиделся допоздна. Хотя лекций на сегодня не запланировано, ему пришлось принимать студентов в своем кабинете. Учебный план предписывал, чтобы Инди заранее одобрил тему курсовой работы каждого студента, и теперь ему уже в течение двух часов приходилось выслушивать их одного за другим. Несмотря на трехнедельные уговоры профессора Джонса явиться к нему как можно раньше, почти половина слушателей тянула с темами курсовых до последнего.

Инди поднял глаза на стоящего перед ним долговязого парня.

– Стоунхендж, – поведал тот.

– Что Стоунхендж?

– Моя тема.

– Садитесь, – терпеливо отозвался Инди. – Нельзя просто написать о Стоунхендже. Надо найти более конкретную тему.

– Ладно, – парень уставился на Инди. – Я напишу о его первых исследователях.

– Все равно чересчур расплывчато. Уточните столетие.

– Семнадцатое.

– Ладно. А теперь выберите двух исследователей из этого столетия и найдите в их умозаключениях сходства и противоречия.

– А обязательно выбирать их сейчас? – заныл студент. – Мне надо пораскинуть умом.

Инди усмехнулся и потер шею. Яснее ясного, парнишка не помнит ни одной фамилии.

– Только первым делом убедитесь, что оба выбранных вами исследователя жили в одном веке.

– Усек, – долговязый вскочил и быстренько ретировался из кабинета.

Пользуясь передышкой, Инди потер виски.

– Следующий! – крикнул он, потом перегнулся через стол, выворачивая шею, чтобы заглянуть в приемную. Не увидев никого, Инди откинулся на спинку кресла и пробормотал под нос: – Ура.

Бросив взгляд на стенные часы, он увидел, что времени на дорогу в обрез. До вокзала Кингз-Кросс, куда прибудет поезд Лиланда Милфорда, можно доехать подземкой. Застегнув портфель, Инди встал и уже хотел было выйти, когда на пороге показалась Дейрдра Кемпбелл.

– Надеюсь, я не опоздала и успею обсудить с вами тему курсовой, – так и лучилась она улыбкой.

Инди рухнул в кресло, отчаянно жалея в душе, что не успел ускользнуть. И все-таки ему было приятно, что причиной задержки послужила именно Дейрдра.

– Садитесь, я вас слушаю.

От ее присутствия в комнате стало как-то уютней, словно белая кожа девушки и блестящие медовые волосы источали тепло и свет. А может, причина таилась в ясном уме девушки. Выслушав подряд нескольких недотеп, вроде долговязого парня, старавшихся сдать курс ценой минимальных усилий, Инди ощутил, как приход Дейрдры вносит приятное разнообразие. Ему был по душе ее энтузиазм, и он уже начал жалеть, что велел Дейрдре держаться в строгих рамках.

– Благодарю вас, – она опустилась на стул напротив него. – Вчерашняя встреча была для меня сюрпризом.

– Ага, сюрпризом, – отозвался Инди.

– Я передала матери наш вчерашний разговор после занятий, – устремив взгляд на собственные руки, сообщила Дейрдра, – и она вас поддержала. Пожалуй, я вела себя, как воображала и выскочка. Она велела мне чуток угомониться в классе.

– Как это?

– Ну, вести себя поскромней.

Инди оглядел ее поверх очков в металлической оправе.

– Понимаю.

– Может, я и говорила-то слишком много потому, что некоторые англичане смотрят на шотландцев свысока; дескать, эти выходцы с севера – темные неучи. – Она подняла лицо и улыбнулась. – Опять же, наверно, мне хотелось произвести на вас впечатление.

Это негромкое признание настолько обезоружило Инди, что он не мог отвести от нее глаз. Она раскрывалась перед ним, как белая лилия, да при том еще и просила прощения за то, что столь блистательна.

– Насчет впечатления не беспокойтесь, – отозвался он. – Вы его произвели.

Она вскинула глаза на него, и взгляды их встретились. Ему хотелось протянуть руки, прижать ее к себе и утонуть в сиянии этих фиалковых глаз, познать вкус ее губ и тепло объятий.

«Эгей, поостынь, парнишка, – велел ему внутренний голос. – Хочешь ты получить эту работу или нет?»

– Итак, позвольте мне угадать, – он прочистил горло, чтобы настроиться на деловой лад. – Вы пишете о Стоунхендже, как и большинство остальных.

– Вовсе нет. Я пишу о пещере Ниниана в Шотландии.

Инди повторил название пещеры.

– Что-то я не припоминаю, чтобы говорил о ней на лекциях. И что же вас в ней привлекло?

– Там похоронен Мерлин.

Инди сцепил пальцы на затылке и улыбнулся.

– В самом деле?

– Да. – Похоже, она вовсе не собиралась шутить.

– Мерлин, сиречь советник короля Артура?

– Вот именно.

– Мерлин – персонаж мифический, Дейрдра. Я преподаю не мифологию, а археологию.

– У меня есть доказательства.

– Правда? И что же это за доказательства?

– Прочтете у меня в курсовой, – застенчиво улыбнулась она. – По-моему, это вас заинтересует.

– Если вы меня не обманываете, то я уже более чем заинтересован. Скорее, даже изумлен.

– Так вы одобряете мой замысел?

– То, что вы предлагаете, Дейрдра, – ухмыльнулся он, – это не просто курсовая работа. Это трамплин в будущее. Если вам удастся доказать, что Мерлин жил на самом деле, то карьера вам обеспечена. Вы добьетесь такого признания, какое большинству археологов и не снилось.

Она грациозно поднялась со стула.

– Я примусь за работу, не откладывая.

Инди проводил ее взглядом. Пожалуй, она не настолько талантлива, как он думал. У любого другого студента он бы не раздумывая поставил на такой теме крест – она выходит далеко за рамки курсовой работы первокурсника. Такое исследование тянет на дипломную работу по соисканию звания доктора философии, и притом с претензией. Пока доказать существования Мерлина не удалось никому – значит, Дейрдре известно нечто настолько существенное, чтобы переубедить ученый свет. Интересно, что бы это могло быть?

Но когда Инди покинул кабинет и торопливо шагал в сторону подземки, ему в голову пришла весьма обескураживающая мысль. Дейрдра наверняка скажет матери о так называемом доказательстве существования Мерлина; чем бы оно ни было, Джоанна Кемпбелл вряд ли согласится с дочерью. Инди даже замутило от ощущения, что он может ни с того, ни с сего оказаться в самом пылу выяснения отношений между матерью и дочерью. Потрясающе! Только этого для полного счастья и не хватало.

* * *

Поезд из Портсмута, доставивший в Лондон Лиланда Милфорда, пришел вовремя, а вот Инди опоздал. Когда он добрался до платформы, пассажиров в вагонах почти не оставалось. Инди проводил взглядом молодую супружескую пару с двумя детьми, мужчину в килте [13] и стайку школьниц в форме. Затем углядел Милфорда, с кожаными саквояжами в обеих руках шагавшего вдоль платформы.

Одет он был явно не по сезону – в длинное черное пальто. Недостаток волос на голове, увенчанной двумя седыми кустиками над ушами, с лихвой покрывался пышными белыми усами, густой щеткой торчавшими над верхней губой и достававшими чуть ли не до подбородка. Взгляд блекло-голубых глаз профессора казался совершенно бесстрастным.

Инди, прекрасно знавший профессора, мог сказать о его характере лишь одно – что престарелый ученый совершенно непредсказуем. Откровенное дружелюбие в один миг может смениться сварливостью и озлоблением. Увидев, что губы Милфорда шевелятся, Инди улыбнулся: должно быть, высказывается по случаю его опоздания. Но подойдя поближе, он явственно расслышал, как Милфорд произнес:

– Чертов поезд! Уж быстрее на велосипеде. So whylome wont. – И прошел мимо. Просто пошел вперед, не обращая внимания не встречающего юношу.

– Доктор Милфорд! – рысцой припустил Инди следом. – Добрый день, доктор Милфорд! Это я, Инди!

Милфорд остановился и медленно развернулся, сосредоточено нахмурившись.

– А-а, Инди! Вот так сюрприз! – он тряхнул руку Инди, но совершенно без энтузиазма. – Что ты здесь делаешь?

– Я получил ваше письмо.

– Получил?

– Помните, в письме вы просили меня встретить вас на вокзале.

– Ну-у, если ты так говоришь… – Милфорд явно был сбит с толку.

Инди предложил взять один из саквояжей, но профессор лишь отмахнулся.

– Я в отличной форме, молодой человек. Аще хощеши путем ходити, морем али посуху, не бери ноши, коя самому непосильна есть. То есть, so whylome wont.

– Я запомню.

So whylome wont – любимая средневековая английская поговорка Милфорда. Инди уже давным-давно выяснил, что означает она «так говорят». Однако Милфорд использовал ее в разговоре к месту и не к месту, никогда не поясняя смысла.

Тем временем они успели выйти в город, Инди подозвал такси, и они забрались на заднее сиденье.

– Куда же вы сейчас направитесь, доктор Милфорд? Из письма это осталось не совсем ясно.

– У меня есть кое-какие дела, – профессор подался вперед и постучал водителя по плечу. – В библиотеку Британского музея, добрый человек. Седлай свои борзые комони и несися пуще ветру буйнаго!

Водитель обернулся, переводя взгляд с Инди на Милфорда.

– Вы откудова будете, сэр? С Ньюфаундленда, что ль?

– Пришпоривай лошадей, приятель, – отозвался Инди и обернулся к спутнику. – Вы действительно не хотите перекусить перед визитом в музей?

– Уже откушавши. Сверх того, воистину я алчу не пропитания, но знания.

– Да, библиотека там хорошая, – кивнул Инди.

– Лучшая библиотека подобного рода в мире, клянусь Господом! – провозгласил Милфорд. – Там есть все, что опубликовано в Великобритании с 1757 года. Несколько миллионов томов, десятки тысяч рукописей и древних папирусов. Лучшее собрание средневековых рукописей. Там есть практически все об истории Британии, о чем только можно помыслить.

Его панегирик библиотеке навел Инди на мысль о загадке Джоанны Кемпбелл.

– Доктор Милфорд, вы не знаете, что общего между древними греками и тогдашними обитателями Британских островов?

Милфорд на мгновение задумался.

– Это было еще до меня.

– Я так и думал, – улыбнулся Инди. На самом-то деле слова седоусого профессора означали всего-навсего, что вопрос относится к периоду до Средних веков, на которых специализировался Милфорд.

– Однако я припоминаю речь одного коллеги, толковавшего как раз на сей предмет… э-э… лет двадцать назад, – он поскреб лысый череп указательным пальцем. – Чего-чего только человеку не запоминается, прямо смех берет; но забывать еще смешнее.

– Что он вам говорил?

– Кто?

– Ваш коллега, – хмыкнул Инди. – Тот, который рассказывал о взаимосвязи древних греков и бриттов.

Водитель остановил такси у обочины перед библиотекой.

– А-а, ну, если хочешь это знать, то сможешь найти нужные сведения как раз за этой дверью.

Инди оплатил проезд и поспешил за подымавшимся по ступеням библиотеки профессором.

– Может, хоть намекнете?

– Всегда лучше найти ответ самостоятельно, нежели получить готовый, – поведал старик, продолжая восхождение.

– Папа тоже всегда так говорит, – мрачно отозвался Инди.

Дойдя до верхней площадки лестницы, Милфорд остановился, опустил саквояжи на землю, встретился взглядом с Инди и ласково сказал:

– Он всегда проявлял чрезмерную строгость к тебе. Я тебе дам намек; посмотри труды Гекатея [14]. – Он снова подхватил саквояжи; Инди поспешил распахнуть перед ним дверь. – Но учти, ни один из его трудов не дошел до наших дней.

Инди нахмурился, глядя вслед заковылявшему в фойе профессору.

– Тогда как же их смотреть?

– Подумай, мальчик мой, пораскинь умом, – оглянулся через плечо Милфорд. – Труды Гекатея известны нам по цитатам у других писателей. Таким образом, он из разряда авторов переходит в индекс.

Урок в употреблении библиотечного каталога. Инди насильно заставил себя улыбнуться.

– Ладно, погляжу.

– А вы где будете? – спросил он чуть позже, войдя вслед за Милфордом в исполинский чашеобразный зал, от которого во все стороны лучами расходились коридоры.

Милфорд нахмурился, прижал палец к губам и отвернулся.

Инди покачал головой и пошел своей дорогой, чтобы начать поиски в этом обширном хранилище знаний. Быть может, Милфорд просто заговаривается и взял имя с потолка. А может, просто что-нибудь спутал.

Итак, что же нам известно о Гекатее? Инди это имя запомнилось в связи с Гекатой – богиней земли, луны и преисподней, отождествлявшейся с колдовством. Гекатей писал о древних греках и их взаимоотношениях с загадочным народом гиперборейцев; этот термин в греческой мифологии означал «северный народ». Некоторые ученые считали его ссылкой на народ Атлантиды. Но больше Инди ничего припомнить не мог.