Текст книги "Золото глупцов"

Автор книги: Риз Боуэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Что это? – в ужасе спросила Либби одного из мужчин.

– Щелочные озера. До родника «Сладкая вода» мы не встретим ни одного источника, а до него пара дней.

Потребовалось полчаса, чтобы заставить животных сдвинуться с места, но два быка так устали, что отказались идти, упав на землю.

– Идиоты! – завопил Райвл. – У меня осталось три запасных комплекта быков. Как мы пересечем долину?

– Нужно еще оставить часть груза! – орал Джимми. Он обливался потом. – Мы должны сбросить еще часть муки и лопат.

– Ты с ума сошел?!

– Тогда мы сбросим твои продукты, и ты будешь есть вместе с нами кашу из заплесневевшей муки.

– Делай что надо. Выкинь часть лопат и закопай их. Устроившись в Калифорнии, я вернусь за ними. Замаскируй их под могилу, чтобы никто не украл.

– Никто их не возьмет, – злобно сказал Джимми. – Кому нужен лишний груз.

Либби пыталась приготовить обед на ветру. Он был такой сильный, что того и гляди, огонь перекинется на сухие листья, и Либби обложила костер камнями. Она решила приготовить быстро бекон и пожарить сало с яйцами и хлебом.

– И что это будет? – спросил Райвл. – Это похоже на завтрак в семь часов утра, – добавил он.

– Попробуйте на таком ветру что-нибудь приготовить, – отрезала Либби.

В эту ночь, лежа в фургоне, она слушала, как завывает ветер, проникая сквозь его щели и занося мелкий песок. Язык и губы раздулись от нехватки воды. Горячая ванна, бурлящий ручей, нежный плеск волн в Кейп-Коде, охлажденные кувшины с лимонадом – все это проплывало перед ее глазами. Она все еще держала данное детям обещание есть вместе с ними и отдавать им почти всю воду.

Ветер не стих и наутро. Протирая красные и опухшие глаза, люди сворачивали лагерь.

– Если мы сегодня пройдем пятнадцать миль до захода солнца, то достигнем родника «Сладкая вода», – успокаивал Джимми.

Либби посадила детей в фургон, а сама, обмотав лицо шарфом, пошла пешком. Временами они были как в тумане, и фургон казался кораблем-призраком, плывшим по невидимому океану. Либби с завистью посмотрела на фургоны: не дует, все закрыто, там, должно быть, хорошо, и тут же обратила внимание на быков, с трудом тащивших грузы. В ноздрях у животных показалась пена.

В середине дня пыльная буря усилилась, затмевая солнце и заставляя всех закрыть рты платками. Люди шли, покачиваясь, кашляя и ругаясь. Вдруг Либби увидела лежащего человека.

– Подождите! – закричала она, но крик ее потонул в шуме ветра, и никто не остановился.

Она подбежала и увидела мертвое тело, наполовину засыпанное песком. Либби подбежала к Шелдону и сказала ему об этом.

– Ну, и что я могу сделать? – спросил тот.

– Труп надо похоронить, а не оставлять волкам.

– Мертвому все равно, я не остановлюсь. Если мы не доберемся до «Сладкой воды», мы все умрем.

Повозки продолжали двигаться. Помедлив, Либби схватила кусок полотна.

– Что случилось? – спросил Гейб, проезжая мимо.

– Надо прикрыть труп.

– Я поеду с вами, – сказал Фостер.

Гейб склонился над телом, а Либби, вспоминая червей на костях у озера, закрыла глаза.

Гейб закричал, что он еще жив, и попросил Райвла задержаться на минутку.

– Я не остановлюсь! – заорал Райвл. – И не возьму его! Может, у него холера? Продолжать движение!

Либби принесла кружку воды, и Гейб приподнял ему голову, пытаясь влить ему в рот воду, затем вытер распухшие губы платком. Человек кашлянул, облизнулся и уставился на Гейба и Либби.

– Молчи и пей, – сказал ему Гейб.

Он сделал пару глотков и пробормотал:

– Да благословит вас Бог.

Либби стала всматриваться в лицо парня.

– Люк? – спросила она, припоминая его задорную мальчишескую улыбку.

– Вы его знаете? – спросил Гейб.

– Встречала на пароходе – он из Южной Каролины.

Услышав свое имя, парень с трудом посмотрел на Либби.

– Бонни? – озадаченно спросил он. – Я думал, ты на пути в Южную Каролину. Я найду золото для тебя.

– Бонни? – спросил Гейб, вопросительно глядя на Либби.

– Это девушка, на которой он хочет жениться. Он думает, что она – это я, – пояснила Либби.

– Меня ранило, и они ушли без меня, – говорил Люк.

Либби посмотрела на песок, почерневший от крови.

– У них не было выбора, не было воды, а мне сейчас лучше. Скоро я их догоню. Все будет хорошо, – добавил Люк.

Либби посмотрела в глаза Гейба. Он отвел ее в сторону и велел идти к фургонам.

– Вы не сможете его поднять один, – запротестовала Либби.

Гейб отрицательно покачал головой.

– Он долго не протянет – потерял много крови.

– Мы не можем его здесь бросить. Может, мы встретим партию, в которой будет доктор… Может ему… поможет хорошая еда?

– Я видел много умирающих людей. Его нельзя трогать. Идите вперед. Я останусь до конца.

– И я тоже, – возразила Либби.

– Вам лучше держаться поближе к фургонам. Пусть умрет один, а не трое, – он погладил ее руку.

– Я накрою его и дам ему немного воды. Это все, что мы можем сделать. Он не протянет и дня, – прошептал Гейб. – Идите к колонне, или вы заблудитесь в этой круговерти.

Люк лежал спокойно, глаза его были закрыты. Она склонилась над ним.

– Я должна идти, Люк, – сказала Либби, нежно целуя его в лоб. На его лице появилась улыбка. Либби встала и пошла к удаляющимся фургонам.

Они остановились на ночь у минерального источника. Вода была непригодна для людей, но все вокруг было истоптано копытами и не было никаких трупов, поэтому Джимми решил попоить немного скот. Люди пытались кипятить воду, но бесполезно, и они допивали то, что у них оставалось во флягах.

Разводя костер, Либби ждала Гейба. Уже стемнело, и она начала волноваться. А что, если буря замела следы, ведь в этом аду так легко заблудиться.

Шелдон Райвл пожаловался, что Либби пролила кофе на хлеб, когда несла поднос, но она не слышала его, надеясь услышать стук лошадиных копыт.

Умывшись в ручье, она уложила девочек спать, но Гейба все не было. Люди устраивались на ночь вокруг костров, кто-то пел песню под звуки банджо, изредка слышался смех. В палатке Райвла, который выпивал в одиночестве, тускло горела лампа.

Догорал последний костер, а Либби не могла найти себе места, борясь с желанием попросить послать людей на поиски. Либби улеглась рядом с девочками. Она не могла заснуть и тихо лежала, глядя на луну и слушая, как завывает ветер. После полуночи ей показалось, что по тропе кто-то идет. Либби вскочила и увидела темную фигуру, спускающуюся к ним. Присмотревшись, она увидела человека, ведущего за повод коня.

– Слава Богу, – пробормотала Либби, задернув занавеску.

Послышался звон уздечки, дыхание Коня и звук шагов Гейба, проходившего мимо фургона.

12

Они пришли на источник «Сладкая вода» на следующий день.

Люди, буйволы и лошади жадно пили холодную чистую воду. Кто-то поймал и отдал Либби две прекрасные форели. Она поджарила их, у них был очень аппетитный вид.

«Этот старый бык должен похвалить меня», – думала она, накладывая рис и подавая его парню, который должен был отнести это Шелдону. Он принес блюдо назад наполовину съеденным.

– Мистер Райвл плохо себя чувствует, – сказал парень, ставя перед Либби тарелку. – У него сильный жар, и он хотел бы выпить еловый отвар.

Либби поставила греть воду и потом отнесла отвар Райвлу. Он лежал в своей кровати, одетый в пижаму. Его лицо раскраснелось, увидев Либби, он нахмурился.

– Ну, наконец-то. Я думал, что умру, пока вы сюда дойдете.

– Нужно время, чтобы вскипятить воду.

– Мне нужна компания, – сказал Райвл. – Человеку так плохо, когда он один, да еще и болен. Потрогайте мне лоб, у меня, кажется, жар.

Либби поставила чай и потрогала лоб Райвла.

– Небольшая температура. Говорят, что это от высоты, на которой мы находимся, – сказала Либби.

– Высота?! Это вы принесли болезнь, остановившись у умирающего. Я никогда не болею, а тут… Либо вы меня заразили, либо отравили своей стряпней.

– Я ведь тоже ем и совершенно здорова, – сказала Либби. – Вы слишком много пьете, может, от этого?!

– Вздор. Я всегда много пил и ничего. Мне как раз нужен бренди, а не еловый отвар. Дайте мне бутылку.

– На вашем месте я бы воздержалась.

Райвл заорал:

– Бутылку, черт побери!

– Осторожней, вы свалитесь с кровати, – она наклонилась и подхватила Райвла.

Он оперся о ее плечо и почувствовал, что рядом женщина, а его рука лежит на мягкой и нежной коже. Его жадные глаза поползли вниз по ее телу.

Либби не застегивала верхние пуговицы на платье из-за жары и, когда она наклонилась, Райвл неожиданно схватил ее, пытаясь засунуть руку ей под платье, Либби открыла рот, чтобы закричать, но не издала ни звука. Она старалась убрать его руку, а он только смеялся, когда она пыталась застегнуть платье другой рукой.

– Так мягко… Вы знаете, как долго я жил без… – он потерял терпение и рванул платье так, что пуговицы разлетелись во все стороны.

Платье разорвалось, и его рука скользнула к ее груди.

– Прекратите, отпустите меня! – Либби пыталась оттолкнуть его.

– Давай не играй со мной. Не притворяйся, что ты этого не хочешь. Он пытался затащить ее под себя и навалился на нее всем телом, а когда она попыталась крикнуть, Райвл поцеловал ее, держа одной рукой ее грудь, а другой пытаясь содрать юбку. Он уже залез на нее и стонал от нетерпения.

За дверью послышался голос.

– Мистер Райвл.

– Пошел прочь! – закричал Райвл.

– Я точно помню, что вы приглашали меня поиграть в карты в девять. Вот я и пришел, – Либби узнала голос Гейба. – Но я вижу, что вы сейчас заняты. Доброй вечер, мэм, – спокойно сказал Гейб.

– Исчезни, Фостер! – Райвл уставился на него.

Либби удалось освободиться от Шелдона и сесть.

– Прочь от меня, животное! – чуть не плача сказала Либби.

– Вы же сказали в десять, а я знаю, как вы цените пунктуальность.

– Не будьте дураком, Фостер. Разве вы не видите, что мы заняты, – произнес Райвл.

– Мне показалось, что леди не хочет быть занятой, как вы.

– Она – моя собственность, Фостер. Занимайтесь лучше своими делами.

– Я не знал, что в обязанности повара входит и это.

– Я сказал, убирайся, Фостер! Вы забыли, на кого работаете?!

Пальцы Гейба постукивали по пистолету, висящему на поясе.

Щелчок предохранителя встревожил Райвла.

– Кончай дурить, достаточно одной пули, чтобы успокоить тебя.

Райвл неохотно отодвинулся от Либби.

Либби встала, оправив юбку и придерживая разорванный лифчик.

– Я провожу вас до фургона, – сказал Гейб.

– Я сама, – стыдливо сказала Либби.

Гейб не слушал и пошел за ней.

– Вы в порядке? – нежно спросил он.

– Да, спасибо, не провожайте меня.

– Я, как обычно, преклоняюсь перед вашим величеством.

– А у меня было чувство, что вас позабавило, что со мной произошло.

– Немного, но я собирался вас спасти.

– Вам не приходило на ум, что я в этом не нуждаюсь?

– Вам что, это понравилось?

– Я имела в виду, что я в состоянии постоять за себя. Я как раз собиралась облить его горячим отваром.

– Либби, вы не в Бостоне. Здесь нет джентльменов и бесполезно взывать к приличию. Здесь любой добьется от тебя силой того, чего он хочет, даже этот слабак Шелдон. Вам нужно иметь в виду, что вы уязвимы, вы – женщина, – Гейб сжал ее руку. – Либби, вы ведете себя так, как будто сделаны из камня. Вам, вероятно, нужно смириться.

Либби долго держалась, но тут заплакала.

– Я не могу смириться, – задыхаясь, сквозь слезы сказала она. – Если я смирюсь, я сломаюсь, – и убежала.

Они шли около недели вдоль по ручью «Сладкая вода» и к концу июля пересекли Великий раздел.

– Южный проход, – сказал Джимми, подъезжая к колонне на стройном пегом жеребце, которого он выторговал у индейцев.

– Приятно узнать, что мы прошли половину пути, – радостно сказал Джимми.

– Половину? – спросила Либби.

– Разве вы не знаете, что горы – это середина нашего пути? Нам нужно спуститься вниз, там самая тяжелая часть нашего пути.

– О, Боже! – воскликнула Либби.

Ей уже казалось, что она полжизни прожила в этих диких местах. Она с вожделением мечтала о благах цивилизованной жизни, но в то же время Либби вспомнила, как ее раздражала мелочность и ничтожность той прошлой жизни.

«Чего я хочу? Где мое место?» – думала она.

Рассказав девочкам на ночь сказку, Либби пошла побродить.

Желтый диск луны поднялся над горами. Было тихо и безветренно. У Либби появилось желание убежать куда-нибудь далеко-далеко. Она начала взбираться по склону холма, потом остановилась и посмотрела на красные языки костров. Черное небо, усыпанное звездами, темнело над головой Либби.

«Кому мы нужны? – спросила себя Либби. – Никто в мире не знает, что мы здесь, есть ли кто-нибудь там, на звездах, кто думает сейчас о том же, что и я? Хью, наверное, сейчас думает, что я в Бостоне и спокойно сплю в своей кровати». Но сейчас Хью и родители казались такими далекими и не настоящими. Либби села на валун и подняла голову. Прямо над ней простирался Млечный Путь. Она вспомнила, как мисс Дэнфорд, ее гувернантка, говорила, что звезды – это трещины в небесах. Это ее всегда утешало, когда она была маленькой. Потом Либби посчитала, что все это глупость и ребячество. Сейчас она не была до конца уверена, что Дэнфорд была не права.

«Да, – думала Либби, – именно она предсказала ей плохой конец».

Она не могла себе представить, что такое одиночество, но здесь, наверху, страх и безнадежность готовы были поглотить ее. Либби укуталась в шаль и пошла вниз к кострам. Внезапно она увидела фигуру, поднимавшуюся к ней. «Никто не услышит, если она закричит», – размышляла Либби, у нее не было с собой ничего для защиты. Она подняла камень и сжала его в своей руке.

– Кто там? – громко спросила Либби.

– Либби, это вы? – спросил Гейб. – Я не знал, что вы здесь. Пришел посмотреть на звезды, захотелось побыть одному.

– Я тоже решила побыть в одиночестве, но сейчас пойду вниз.

– Если это из-за меня, то я найду другое место, – сказал Гейб.

– Нет, я в самом деле возвращаюсь. Здесь так одиноко, – объяснила она.

Гейб сел на валун.

– Да, эта пустота пугает, Ведь вокруг ни души. Но как прекрасны здесь звезды. Они, кажется, так близко, что хочется потрогать их руками.

– Я лучше оставлю вас наедине со звездами.

– Вы всегда убегаете от меня. Я же не монстр!

– Нет, конечно.

– Но вы все еще злитесь за то, что я тогда вмешался?

– Нет. Я вам благодарна. Просто… – вздохнула Либби.

– Что просто?

– Почему вы картежник, Гейб? Вы добрый и умный. Почему вы не хотите, чтобы вас уважали?

Гейб рассмеялся, и его смех разнесся эхом по горам.

– Вы прямо как моя мать. Она хотела, чтобы я стал клерком в банке. Мой отец умер, и мы жили, как это лучше сказать, в стесненных условиях. Вы знаете, что это означает. Надо притворяться, что вы не бедны. Когда кто-нибудь заходил на чай, мы притворялись, что не голодны, потому что у нас было только одно пирожное только для гостя. Мать пристроила меня в банк младшим клерком. Я терпел это три месяца. Представьте себе: накрахмаленные воротнички, колонки цифр. Да, мистер Блейкли, нет, мистер Блейкли. Фостер, ты опоздал на две минуты. Опаздывать нельзя. Я чувствовал, что задыхаюсь.

– И что вы предприняли? – спросила Либби.

– Я пробовал себя на многих работах: был юнгой на пароходе, начал играть в карты и понял, как глупы и жадны люди. Они всегда себя выдавали, думая, что им повезет, и не могли вовремя остановиться. Я решил, что более легкого пути зарабатывания денег не существует.

– Но это же не так легко, – сказала Либби. – Вам пришлось бежать от суда. Нося оружие, вы думаете, что его придется когда-то применить?!

– Мне все равно. Я не боюсь опасности. Опасность делает жизнь интересней. Больше всего я боюсь скуки, однообразия, мелочности и скованности. Но я должен признать, что одиночество тоже трудно выдержать. Никто не хочет быть рядом с игроком, потому что его жизнь – это постоянные переезды.

Он замолчал, и они оба стали смотреть на звезды.

– Расскажите мне о Хью, – наконец попросил Гейб. – Должно быть, он настоящий человек, если вы отправились за ним так далеко.

– Хью?.. Хью – другой. Вы когда-нибудь видели полотно Пака «Сон в летнюю ночь»? Вот это и есть Хью. Его не прельщает реальность. Деньги у него не задерживаются, они у него – вода в решете. Он мог забыть забрать меня от модистки, потому что писал сонет. Он не практичен и раздражителен. Вот поэтому я и еду к нему. У него нет и капли представления о том, как выжить в лагере золотоискателей. Хью даже не знает, как искать золото. Он не рожден для труда.

– А вы?

– Я рождена быть сильной. Еще девочкой я была упряма. Моя гувернантка сказала, что я плохо кончу.

Гейб засмеялся.

– Увидев вас здесь, она бы сказала, что была права. Значит, вы хотите спасти непрактичного, раздражительного человека, который тратит деньги и пишет сонеты. У него, должно быть, какие-то достоинства или вы решили избавиться от него и ищите замену?

– Одно из его достоинств – кудрявые волосы.

– Интересно, пересек ли хоть один человек континент из-за кудрявых волос?

– Он смотрит на меня, как будто я самое лучшее, что есть на земле. Он обожает детей и ведет себя так, как будто кроме него никто не давал жизнь детям. Не каждая женщина может похвалиться, что муж, прожив с ней семь лет, обожает ее так же, как и раньше.

– Я бы сказал, что он счастливчик. Не каждая женщина отважится пройти полмира, чтобы найти мужа, – тихо сказал Гейб.

– И, как я вам уже говорила, я воспитана на долге и верности, хотя, если бы знала о том, что меня ждет впереди, вряд ли бы решилась на такое путешествие.

– Однажды, решив ехать, вы не свернули с пути. Вы – самая упрямая женщина, которую я встречал в своей жизни.

– Это оскорбление или комплимент, мистер Фостер?

– Мы прошли вместе не одну сотню миль. Зовите меня просто Гейб.

– Хорошо, Гейб, – мягко сказала Либби. – Я хочу поблагодарить за Люка. Вы были так добры, и меня это обрадовало.

– Значит, мы больше не враги.

– Мы ими не были.

– Тогда я предлагаю вам свою дружбу, по меньшей мере, до конца пути?

– Думаю, что было бы глупо ее отвергать, – сказала Либби.

– Пожмем руки? – Гейб протянул руку.

Либби почувствовала какое-то странное, но приятное чувство от этого рукопожатия.

– Мне нужно идти, а то девочки могут проснуться, – сказала Либби.

– Я пойду с вами.

Они спустились, не говоря друг другу ни слова.

13

Либби записала в дневнике: «5 августа 1849. Наконец мы движемся с хорошей скоростью, стало холодно, но воды достаточно. Я была подавлена, когда узнала, что прошли только половину пути, но сейчас настроение у всех хорошее.

Не могу не согласиться, что спускаться с холма лучше, чем, подниматься. Пейзаж вокруг удивительный: заснеженные пики гор, причудливые горные образования. Мужчины вовсю стреляют дичь. Мне надо научиться ее ощипывать и снимать шкуру с кроликов. Раньше за меня это делали другие.

Дни, проведенные в горах, были самыми приятными. Мы забыли о холере, и все, кажется, привыкли к разреженному воздуху. Корма для скота достаточно, и каждый думает, что до Калифорнии совсем недалеко, если они будут продвигаться быстрее.

Незаметно все вокруг изменилось. Ручьи исчезли, приходится часто преодолевать крутые спуски. Пришлось застопорить задние колеса фургонов, чтобы те не сорвались».

Наконец обоз дошел до спуска к Гусиному ручью, на который было даже страшно смотреть, не говоря уже о том, чтобы спускаться.

– Должен быть другой спуск! – закричал Райвл.

– Если и есть, то никто его еще не нашел. Нужно идти вдоль долины, – сказал Джимми.

– Позаботься о моем грузе! Ты слышал? – крикнул ему вдогонку Райвл.

К первой повозке решили привязать веревки, чтобы поддерживать ее сверху. Ее спуск показался вечностью. То ли канаты перетерлись, то ли груз был слишком тяжелым, но веревка лопнула – фургон покатился вниз. Людей, держащих веревку с другого бока, потащило вниз. Фургон ударился о скалу и понесся дальше. Быки, запряженные в него, жалобно мычали, вода из бочек лилась ручьем.

Шелдон был вне себя от ярости.

– Идиоты, что вы наделали! Моя вода, – завопил Райвл. Он даже не обратил внимания на умирающих быков, выползших из-под разбитого фургона.

– Тебе заплатили, чтобы ты в сохранности доставил мой груз! – закричал он на Джимми. – Будь я проклят, если заплачу тебе хоть цент!

– Вы не доживете до конца пути, если не заплатите людям то, что вы им задолжали. Они сделали все, что смогли. Фургон был перегружен. Будете пить воду вместе со всеми из ручьев.

В лагере царило уныние. Все жалели о разбитом фургоне с водой. Никто не мог утверждать, что они найдут воду. А если и найдут, то в чем ее везти. Шестерых быков, задавленных повозкой, застрелили, и теперь жесткое жилистое мясо тушилось на костре.

Отправившись снова в путь, люди выбивались из сил, стараясь как можно быстрее дойти до реки Гумбольдта, но они доберутся до нее только в конце августа, и это тяготило людей. Река оказалась мутной и соленой, в некоторых местах очень узкой. Воду из нее нельзя было пить.

День за днем Либби чувствовала, как дисциплина в отряде ослабевала. Мужчины ругались друг с другом. Вперед послали разведчика, чтобы найти место для привала с хорошей водой. Позднее его обнаружили лежащим в горах со стрелой в груди. Его коня не было. Все шептались о горных индейцах. Охрана была удвоена. Ходили слухи, что эти племена под покровом темноты пробирались в лагеря, убивая во сне людей или уводя лошадей, тем самым обрекая людей на верную смерть. Они передвигались по горам бесшумно и без труда проходили через посты.

– На них надо охотиться как на животных. Надо отплатить им за Джо, – сказал один из мужчин.

– Не будь дураком, – сказал Джимми. – Они знают эти места как свои пять пальцев. Ты будешь искать их месяцами и не найдешь.

Гейб принес одеяло и седло к фургону Либби и сказал, что лучше спит, когда не шумят над головой. Либби поняла, что он хочет охранять ее и детей. В последующие дни охрана скакала взад и вперед колонны, но индейцы не показывались. На дороге лежало много трупов животных, сдохнувших скорее всего от истощения, чем от стрел.

Партии, идущие впереди, избавлялись от лишних фургонов. Чувствовался запах испорченных продуктов, смешанный с разлагающимися трупами животных.

– Мам, как плохо пахнет, – сказала Блисс.

– Оставайся в фургоне и закрой нос платком.

Река Гумбольдта впадала в соленое болото. Животные пытались пить, но отходили в сторону. Надо было продолжать путь дальше – другого выхода не было.

В конце дня путешественники увидели впереди огромное озеро, залившее полдолины. В лучах заходящего солнца пики гор отражались розовым цветом в озере. Люди попрыгали с фургонов и побежали вперед, крича, как школьники в последний день занятий.

– Вернитесь! – заорал Джимми, пришпоривая коня. – Это только мираж.

Солнце закатилось, и озеро исчезло. Люди вернулись, еле волоча за собой ноги. В эту ночь у костров не было песен и смеха. Встав утром, Либби поняла, что что-то случилось. Уже рассвело, но никто не разводил костров и не варил кофе на завтрак.

Из палатки Райвла была слышна ругань. Люди были напуганы.

– Что случилось? – спросила Либби.

Один из мужчин ответил:

– Это Джонсон и его друг. Они это сделали.

Либби, ничего не понимая, поспешила к палатке Шелдона.

– Почему вы их отпустили? – завопил Райвл.

– Я ничего не знал, – голос Джимми дрожал от гнева. – Я не могу караулить всю ночь.

– Я приказал тебе расставить посты!

– Охрана ушла с ними, – сказал Джимми. – Это все Боб Барклай – он друг Джонсона.

– Что они смогут сделать одни? – кричал Райвл.

– По-видимому, они думают, что мы продвигаемся слишком медленно. Они решили налегке, без повозок, пересечь пустыню. Парни думают, что вы не заплатите им в Калифорнии, и поэтому взяли еду и мулов.

– Что они взяли?

– Всех мулов, запасные ружья, пару мешков муки и сушеное мясо.

– Чтоб они сдохли! – сплюнул Райвл. – Надеюсь, что мы увидим их сгнившие трупы, чтоб они в ад попали!

– Говорите, что хотите, но мы потеряли десять человек. Поэтому нам надо бросить часть фургонов.

Райвл выскочил из палатки и чуть было не наскочил на Либби.

– Вы сможете править лошадьми?

– Думаю, что да, – сказала она.

Либби давно смотрела, как правят возницы, и была уверена, что это не так уж сложно. Кроме того, измученные животные еле тащились, и она думала, что все, что нужно, чтобы править – это хлестнуть их пару раз кнутом.

– А Фостер тоже сбежал? – сказал Райвл.

– Нет. Фостер здесь, – сказал Джимми.

– Последуйте моему совету – надо двигаться ночью, а днем отдыхать, – устало сказал Джимми.

– А что, если мы собьемся с пути и пройдем в темноте мимо реки Карсона?

– Дойдя до гор, мы не сможем ее пропустить, – объяснил Джимми.

Весь день люди лежали в тени повозок, спасаясь от невыносимой жары. Как только село солнце, они поехали. Иден и Блисс радовались, что матери разрешили управлять быками. Они сидели рядом с ней, наблюдая за каждым ее движением. Либби вспомнила малыша, упавшего под колеса, и потребовала, чтобы они сели внутрь фургона.

– Мама, я хочу пить, – жалобно пропищала Блисс. – У меня во рту пересохло.

– Нужно потерпеть, дорогая, – успокаивала Либби. – Вода скоро будет.

Гейб подошел к Либби и спросил, справится ли она с быками.

– Вы можете послать Райвла ко всем чертям и ехать в моей повозке.

Либби выдавила улыбку.

– В детстве я управляла повозкой с пони в нашем парке.

Гейб покачал головой.

– Это совсем другое.

– Я справлюсь, – сказала она.

– Хорошо. Я поеду впереди вас, не отставайте.

Либби кивнула и ударила плетью кнутов быков, которые нехотя сдвинулись с места. Было совсем темно и становилось трудно различить фургон, движущийся впереди.

У Либби было так сухо во рту, и казалось, что ее язык распух и стал вдвое больше. Сначала желание управлять фургоном казалось Либби вполне оправданным, но когда тьма сгустилась, она поняла, как было легко съехать с дороги и заблудиться в этих диких местах.

Ночью стало так холодно, что руки озябли и было трудно держать поводья.

Либби напрягла зрение и увидела впереди еле различимую фигуру. Послышалась жалобная песня «Не плачь, Сюзан, обо мне. Я в Калифорнии с лопатой в руке». Либби не раз слышала эту песню. Она узнала голос Гейба, улыбнулась и подстегнула быков, чтобы его догнать. Голос Гейба не давал заснуть Либби всю ночь.

Либби даже обрадовалась, что так холодно – это не давало ей заснуть. Когда Гейб замолкал, она начинала петь сама или читала стихи, заученные в детстве вместе с мисс Дэн-форд.

Так она и дождалась рассвета. Огромный, ярко-красный шар всплывал над горами на востоке. Вскоре вся долина залилась солнечным светом. Наткнувшись на воду, обоз остановился. Либби спустилась и подошла к воде. Это был горячий источник, бивший из-под земли, валил пар, а в воздухе повис запах серы.

– Неужели здесь останавливаться? спросил Райвл. – Разве нет места получше?

Джимми отрицательно покачал головой.

– Воды больше не будет до самой реки Карсона.

– Нужно двигаться! – приказал Райвл.

– Все животные передохнут, – сказал Джимми.

– Но они не могут пить это!

– Мы наберем воду во что сможем и подождем, пока она остынет.

Блисс подошла к матери.

– Я хочу пить, мама.

– Нужно подождать, милая. Вода очень горячая, – ответила Либби.

Мужчины ругались, когда тащили в котлах кипящую воду. Райвл увидел Либби, которая вместе с детьми стояла в тени.

– Постирайте мне белье! – приказал Райвл.

– Если вы хотите, чтобы я управляла всю ночь фургоном, то дайте мне выспаться.

Либби заметила, как Гейб одобрительно подмигнул ей.

– Мне понравилось, как вы пели, мистер Фостер, – сказала она. – Хотя я предпочитаю оперные арии этой кабацкой пошлятине.

– Мои извинения, – поклонившись, сказал Гейб. – Я не думал, что меня кто-нибудь слушает. Надеюсь, я не побеспокоил вас?

– Напротив, мне это помогло скоротать ночь, – сказала Либби, улыбаясь в ответ.

Вода плохо пахла пока не остыла до конца, но это было лучше, чем ничего. Весь день люди пролежали в тени, плеская в лицо теплой водой, чтобы хоть как-то спастись от жары.

С заходом солнца колонна снова двинулась. Вторая ночь была непереносимой, так как Либби не смогла уснуть весь день, и голова просто раскалывалась, и она с трудом держала вожжи. Один из быков споткнулся, и фургон накренился, чуть не свалив Либби, – она успела схватиться за подножку, чуть не упав под копыта. Испуг прогнал на время дремоту, но с приближением восхода солнца ее все больше и больше клонило ко сну. Либби проснулась. Свет забрезжил на востоке. Колонна остановилась, и впереди были слышны только крики, эхом разносившиеся в горах.

К Либби, размахивая руками, бежал человек. Это был Гейб.

– Что там происходит? – спросила Либби.

– Мы дошли до реки Карсона. Все как будто сошли с ума. Бежим к воде!

Гейб снял ее с фургона. Либби почувствовала на талии его руки, которые он, кажется, не собирался убирать.

– Отпустите меня, Гейб, – смеясь, сказала она. – Я еще могу стоять на ногах.

– Я это заметил, – ответил Гейб, отпуская Либби.

14

Все радовались воде. Быки зашли в воду и жадно ее пили, люди, раздевшись до пояса, брызгались как мальчишки. Либби тоже хотела присоединиться к ним, но она неудобно чувствовала себя среди мужчин, которые, не видев женщин два месяца, были как бы не в своей тарелке.

Либби принесла ведра к фургону и начала умываться вместе с девочками.

– Нам нужно хорошо выглядеть, – сказала она. – Мы уже почти в Калифорнии. Мы поднимемся вверх по реке, переправимся через нее и через пару дней найдем нашего папу.

Либби посмотрела на них. Они неплохо выдержали это путешествие и теперь были не похожи на бледных, пухлых девочек, которых Либби взяла у гувернантки в саду. Иден казалась такой взрослой – настоящая женщина!

«Надеюсь, Хью не хватит удар, когда он увидит девочек. Нужно стирать их платья, чтобы они нормально выглядели. Должно быть, я дико выгляжу», – подумала она и дотронулась до волос, которые были уложены в пучок.

Ей пришло в голову, что Хью тоже мог стать дикарем. Нет, вряд ли. Он, вероятно, золото копает в белой рубахе с кружевными манжетами. Нужно столько дикости, чтобы Хью забыл, что он джентльмен. В дороге она о нем не думала, а теперь, когда до Калифорнии было рукой подать, Хью не выходил у нее из головы. Как он ей был нужен. Как она хотела вернуться к нормальной жизни.

Пару дней люди ждали, пока отдохнут быки, и они смогут продолжить путь вниз по реке Карсона. Наконец горы кончились. В начале сентября дорога резко пошла вверх, и для людей опять наступило нелегкое время: вначале проход между горами Роки был легко преодолим, но, достигнув гор Сьерры Невады, пришлось опять пробираться среди валунов величиной с фургон. Люди с трудом держались на ногах. Быки скользили и мычали, их приходилось постоянно подгонять ударами кнута. Конца пути не было видно, но люди продолжали идти, чувствуя, что Калифорния рядом.

Они были уже три месяца в дороге, которая никак не кончалась. Теперь все боялись снега, как раньше жары. Мужчины рассказывали байки о парнях, которых завалило лавиной, о людях, умерших от холода, не дойдя пару миль до Калифорнии.