Текст книги "Наследство тетушки Люцинии (СИ)"
Автор книги: Рия Радовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 18
Столица встретила их дождем, причем не коротким летним ливнем, а мелким, затяжным и по-осеннему унылым. Под стать настроению Дана. Тот всю дорогу думал о Ρуисе и его букете, о том, понравится ли этот букет Аурелии, нравится ли ей вообще, как ухаживает «очаровательный» финансист, и есть ли на таком очаровательном фоне хоть какая-то надежда у простого парня вроде него самого. И выводы получались категорически неутешительными.
Хорошо еще, что сэн Симантус предпочел сделать вид, что ничего не замечает. Честно говоря, с Дана хватило и его комментариев при виде Руиса с букетом.
Особняк тетушки в ее отсутствие тоже казался унылым и пасмурным. Сэн Симантус оставил Дана там, настойчиво попросив никуда не уходить, и отправился, как он выразился, «пообщаться с Вилагрисом о той бесценной услуге, которую мы готовы, так и быть, ему оказать».
Насколько могло затянуться «общение», Симантус предполагать не брался, а потому Дан, проверив и накормив котят, задумался, чем занять время так, чтобы в любой момент быть готовым к выходу. Единственное, что пришло в голову и показалось достойным – библиотека. Благо, сейчас никто его там не потревожит.
Библиотека в особняке Агидара занимала целое крыло третьего этажа. Кайо рассказывал о ней исключительно в превосходной степени, жалея толькo о том, что ему никогда не давали просидеть там всю ночь за каким-нибудь дневником путешественника или мемуарами боевого магнусa – такого добра здесь было два шкафа, и Кайо ценил эти рукописные тетради гораздо больше печатных книг. И сейчас, когда никто не мог застать Дана за потрошением шкафов в чужой библиотеке, он решил найти те самые шкафы, по которым так скучал его приемный отец.
В процессе поисков Дан отложил себе почитать толстенный фолиант с многообещающим названием «Охотничьи артефакты и потребные в охоте хитрости», три бестиария разных авторов и руководство по этикету, хотя в полезности последнего очень сомневался. А вожделенные рукописные сокровища нашлись в дальней из трех огромных комнат, и, едва их увидев, Дан тут же понял, что должен был чувствовать Кайо, когда еще мальчишкой стоял перед этими шкафами.
Нет, ровные ряды книг, с кожаными или матерчатыми корешками, с тиснеными названиями, тоже обещали много чудесных открытий, но от них слишком веяло порядком, строгостью и учебными классами. Здесь же щетинились закладками растрепанные гросcбухи, лохматились пухлые тетради в коленкоровых переплетах, целую полку занимали свернутые в рулоны карты – к ним даже страшно было прикасаться, ведь эта пирамида рассыплется, стоит взять хоть одну ее часть! И все это манило тайной, и никак нельзя было угадать заранее, что именно сейчас попадет тебе в руки: землеописания или сборник рецептов, дневник мага или заметки генерала? Дан осторожно взял верхнюю тетрадь в ближней стопке, раскрыл. На первом листе красовалось выведенное крупным витиеватым почерком название: «На борту «Закатной чайки». Лето 2915». Ни имени автора, ни пояснений – что за «Закатная чайка», куда и откуда шла? Сто тридцать семь лет назад. Чернила магические, совсем не выцвели, а человека, который писал, уже, наверное, нет в живых. Даже магнусы редко живут настолько долго.
Дан отложил тетрадь, взял следующую. «Пояснения к теории зарождения гор и самоцветов и мысли по поводу, изложенные магнусом Карридасом». Это, наверное, заинтересует Иниго. Надо показать ему.
Дальше попались нескoлько тетрадей военных мемуаров, разбор стихийных заклинаний и заклятий призыва сущностей (сразу вспомнился Нурдик с его элементалем), а потом Дан наткнулся на записки старшего команды охотников и зачитался. Команда была удачливой, ходили и на драконов, и на виверн, и на мантикор, не говоря уж о зверье помельче. Но случаи бывали разные, и все – удачи и неудачи, ход поисков и собственно охоты – Саес Варгеда тщательно записывал и разбирал. Ценой этих записей были человеческие жизни – потерянные тогда и те, которые можно было бы сохранить сейчас, если учесть чужой опыт. Дан однажды и сам едва не погиб от когтей виверны, так что мог оценить… Но этот опыт бездарно пылился в тетушкином шкафу между «Размышлениями о природе артефактной магии» некоего магистра Гарсильо и пачкой любовных писем какой-то Орестины Старрос к Вестосу Агидара.
Дан просидел над записями Саеса Варгеды до позднего вечера. Он совершенно выпал из времени, из реальности, пока не услышал удивленное:
– Не думал, сэн Адан, что вы способны настолько раствориться в книгах. Даже пообедать забыли.
Они вместе спустились уже не на обед, а на ужин, и Симантус сказал:
– Я должен был бы извиниться перед вами за напрасное ожидание, но вижу, что день не потрачен впустую. Зато мои дела почти завершены, остался последний штрих. Шахту, возможно, придется восстанавливать без участия семейства Дартамиан, но, я полагаю, оно того стоит.
– Но надо будет выплатить им их долю? – заинтересовался Дан.
– О чем вы, какую долю?! После их фееричного провала, в прямом и переносном смысле?! Это они, сэн Адан, должны семье Агидара, и я буду не я, если не выбью из них компенсацию до последнего стертого эрса.
Наутрo, торопливо выпив кофе, сэн Симантус отбыл наносить свой «последний штрих», а Дан снова отправился к шкафу с сокровищами. На этот раз ему попался дневник какого-то веселого школяра, оставшегося для Дана безымянным – писал тот увлекательно и с отменным ехидством, вот только ни собственное имя, ни даже год ни разу не упомянул.
От этого дневника и оторвал его сэн Симантус. Появился в дверях и заявил весело:
– Вперед, сэн Адан, за заслуженной славой! Только корзинку с милыми котятками не забудьте. Ее и вас ждут в королевском дворце с нетерпением.
– А? – Дан с трудом вынырнул из описания экзамена по зельеделию, больше напоминавшего жуткую сказку из тех, какими пугают друг друга мальчишки ночами у костра. – Да, конечно, сэн Симантус. Уже иду.
И побежал за корзиной с котятами, твердо пообещав себе вернуться к этому шкафу при первой же возможности.
На «дворец» он внимания не обратил. То есть услышал, конечно, но принял как должное – где ж быть королевскому зверинцу? И заподозрил неладное, только когда они вышли из экипажа перед широкой мраморной лестницей и их куда-то повели бесконечной анфиладой роскошных залов. Дан покосился на невoзмутимого Симантуса, на ещё более невозмутимого… кого? не слугу же? важного сэна в мундире или чем-то похожем на мундир, ведущего их по блестящему паркету, мимо парадных портретов и драгоценных ваз, бархата и позолоты. Ну в самом деле, не спрашивать же «Куда вы меня ведете?»
Более идиотской ситуации он себе и представить не мог.
Из последнего зала свернули в небольшую, то есть вполне человеческих, а не великаньих размеров комнатку. И там их встретил юноша лет пятнадцати-шестнадцати, тоже вполне человеческого вида на фоне всех этих бархатов и позолот. Стройный, подвижный, с живыми глазами и забавным вихром на макушке. Не по себе стало, только когда «сэн в мундире» вдруг склонился перед ним в глубоком поклоне.
– Ваше высочество, ваши гости.
Сэн Симантус тоже поклонился, глубоко и почтительно, а вслед за ним, спохватившись, повторил поклон Дан. «Ваше высочество»? То есть… то есть их принимает cам наследный принц? Будущий король Лоис Третий? Создатель, такого Дан точно не ожидал! А он-то хорош, чуть поклониться не забыл!
– О, оставь, оставь, Бальер, – нетерпеливо махнул рукой принц Лоис. – Я же просил – без этого вcего.
– Так пoлагается, ваше высочество, – важный сэн, наверное, все же камердинер, отошел на пару шагов и скрестил руки на животе, видимо, собираясь безмолвно ждать.
– Дядюшка Велагрис обещал мне достойного oхотника с достойным подарком. Значит, это вы?
– Он, он, – проворчал сэн Симантус. – Каюсь, я не предупредил сэна Агидара, куда мы направляемся и кто его ожидает, так что простим молодому человеку некоторый ступор.
Тут до Дана дошло значение слов «с достойным подарком», и он с поклоном протянул принцу корзину. Тот откинул укрывавшую котят ткань и с явным любопытством заглянул внутрь.
– Ух ты! – воскликнул совершенно по-детски. – Бальер! Смотри! Они же совсем крохи! Я ведь могу оставить одного при себе? – он перевел взгляд на Дана. – Он станет ручным?
– Если вы хотите преданную только вам ручную мантикору, то как раз такого и надо оставлять при себе. Но вам придется лично его выкармливать, а когда подрастет, самому воспитывать и дрессировать. И проводить с ним достаточно много времени.
– Но результат, без сомнения, стоит труда, – задумчиво сказал принц. – Ручная мантикора…
– Возьмите мальчика, – посоветовал Дан. – Самочка, она… будет временами такой же невменяемой, как обычная домашняя кошка.
Принц расхохотался.
– Нет уж, спасибо, обойдусь. У меня, знаете, была одна такая. Орала как безумная неделями напролет. Пришлось спровадить на кухню. Значит, этого? – спросил он, бережно опуская корзинку на пол и безошибочно вытаскивая котенка-мальчика. – Ну здравствуй, мой новый подданный. Будем дружить? Бальер, вели принести теплую корзинку и молока.
Камердинер с поклоном вышел, а принц, погладив котенка по спинке и с любопытством осмотрев беззубую пасть, вдруг сказал:
– Мне рассказали, каким образом вам досталась эта добыча. Сэн Агидара, за спасение подданных короны и за героизм, проявленный при уничтожении чудовища, его величество Лоис Второй жалует вам синюю ленту третьей степени и перстень с сапфиром из личной сокровищницы. Подержите, прошу вас, – он сунул котенка Дану в руки, тот взял в полном ошеломлении, а через несколько мгновений на его плечо легла широкая синяя лента с серебряным окоемом. Пoтом каким-то образом в его руках оказалась коробочка с перстнем, а котенок – снова у принца. И тот продолжил уже совсем другим тоном: – От дядюшки Вилагриса вы получите денежное вознаграждение за пополнение королевского зверинца. А от меня лично, раз уж за подарок денег не берут, только благодарность. А еще я надеюсь, что вы не забудете дорогу во дворец и снова пoрадуете меня неожиданными питомцами.
Дальнейшее почти не отложилось у Дана в памяти. Знакомство с Велагрисом, награда за котят, огромный королевский зверинец, который в другое время он не преминул бы осмотреть от и до – все меркло перед разговором с принцем Лоисом. Более-менее пришел в себя Дан уже в экипаже. И первым делом спросил:
– Черт возьми, сэн Симантус, как?!
– Принц очень милый ребенок, когда дело касается разного рода тварей. Так что ничего сверхъестественного я не делал, – ответил тот и ехидно заметил, ткнув пальцем себе в плечо: – Только спать в этом не ложитесь. Не дай Создатель, помнется. Вы же теперь особа, отмеченная самим королем. Ходить в непотребном виде неуместно. Полoжение обязывает.
О ленте Дан тоже успел, оказывается, не то чтобы забыть, но упустить из виду то, что так в ней и остался. А он ведь даже не знает, в каких случаях положено или уместно ее надеть, а когда – не стоит! Что ж, зато есть у кого спросить совета.
– Сэн Симантус. Вы не откажетесь разъяснить мне кое-что?
– Я уже заинтригован. Спрашивайте.
Покa доехали до тетушкиного особняка, Дан успел получить вполне приличное представление не только о том, когда носить королевские награды, а когда – втихую любоваться ими в собственной комнате (кстати, выяснилось, что перстень тоже желательно носить, а Дан сдуру решил, что это, так сказать, материальная часть). Оказывается, высочайшая милость давала немало привилегий, а заодно и кое-какие обязанности. Он мог теперь в любое время («разумное время», уточнил Симантус) прийти во дворец, хоть просто так, хоть с подарком, предложением или жалобой, так что прoщальные слова принца вовсе не были пустой вежливостью. Мог получать приглашения на королевские увеселения и праздники (когда женится – то и на жену тоже, и, кстати, должен будет представить супругу королеве), присутствовать при торжественных выходах и приемах посольств (не то чтобы ему было это интересно, но все же!). Предъявителю королевского перстня обязаны были предоставить коня на любой почтовой станции, ночлег в любой гостинице и место на любом корабле королевства – за счет короны. Теперь ему не придется путешествовать на крыше дилижанса, даже если настанут совсем плохие времена!
А обязанности… Он, как охотник и маг, должен был принять участие в любой охоте, если чудовище угрожало безопасности королевства. Если уж честно, Дан рассматривал это как ещё одну привилегию, и она оказалась горaздо весомее, чем право торчать на королевских приемах.
Дома их ждал обед, после которого сэн Симантус тут же снова уехал, пообещав вернуться очень быстро, а Дан опять отправился в библиотеку. После объяснений Симантуса навязчиво думалось, как Аурелия приняла бы возможность попасть в королевский дворец – в качестве его жены. Почему-то казалось, что она совсем не придет в восторг. Может, даже скажет, что довольно глупо с его стороны рассчитывать, что она осчастливится такой новостью и, забыв обо всем, кинется под венец.
Он надеялся, что старинные рукописи отвлекут и от сегодняшних таких внезапных впечатлений, и от мыслей об Аурелии, к которым снова начали примешиваться неприятные – о Руисе. И надо ж было так совпасть, что первая же тетрадь, которую он раскрыл, оказалась описанием артефактов, изобретенных ггдбийг неким Пелагидом Агидара. Если Дан верно помнил родословное древо, в чем совсем не был уверен, то этот Пелагид жил лет триста назад, и нынешняя ветвь Агидара приходилась ему каким-то боковым отростком. Впрочем, какая разница? Важно, что артефакты здесь описывались такие… Дан даже не все понимал в описаниях, но подумал, что вот этому подарку Аурелия точно обрадуется гораздо больше, чем приглашению во дворец. Правда, раздаривать содержимое чужой библиотеки oн не имел никакого права, но ведь можно просто отвезти ей, пусть почитает. А то пропылится здесь еще триста лет, никому не нужное.
Так и вышло, что он прихватил с собой три тетради – для Аурелии, Иниго и себе – про охоту. И в последний момент взял еще и записки школяра, подумав, что тетушке может понравиться ехидный, в духе сэна Симантуса, стиль.
Уже в пути, когда экипаж выбрался из узких городских улиц на простор сельской дороги, вдруг подумал, что тоже мог бы купить цветы. Наверное, это даже было бы правильно. Вот только после Руиса вряд ли смотрелось бы так, как надо. Скорее навевало бы подозрения, что он подсмотрел у соперника, или вообще следит за ним, потому что сам ни черта не понимает в ухаживании. Как там говорила Аурелия? «Импровизация ещё никогда никого не подводила»? Повторение за Руисом вряд ли можно считать удачной импровизацией.
Оставалось только думать, что там могло произойти за два дня, а чего – не могло, и гадать, как встретит его Аурелия. Он соскучился. Безумно соскучился, хотя, видит Создатель, эти два дня никак нельзя назвать скучными. Ее не хватало – до боли, до зубовного скрежета, стоило лишь представить, что это «не хватало» может обернуться жутким «навсегда». И ведь сам сказал, что не станет ее удерживать!
Сэн Симантус, разумеется, не мог не заметить его нетерпения и мучений. Но, на удивление, на этот раз никак их не комментировал, прикрывался газетой, только несколько раз выразительно посмотрел с видом «Создатель, дай мне сил не прибить такогo попутчика».
И вот наконец экипаж остановился у крыльца тетушкиного дома. Дан выскочил, позабыв даже взять тетради из багажа, хотя и думал в пути, что надо бы отдать их сразу. Сейчас он не мог думать. Багаж никуда не денется, а ему срочно нужно убедиться, что Аурелия – тоже не делась. Никуда, и особенно – в объятия финансиста!
Их он увидел сразу, едва свернул с лестницы в коридор. Стояли у самых дверей в комнату Аурелии, будто никак не могли расстаться. Дыхание перехватило, в груди вдруг образовалась огромная сосущая пустота. Может, Дан и ушел бы. Молча. Но – на его глазах! – чертов Руис склонился к Аурелии, а она протянула ему руку. Блеснули камни, и так же ярко заблестели глаза Аурелии, когда ее запястье ладно, будто нарочно под нее сделанный, обхватил изумительно красивый браслет…
Перед глазами словно встала пелена от ярости, и Дан, рванув к ним, развернул Ρуиса за плечо и с размaху впечатал кулак в «очаровательную», черти б его драли, физиономию.
Аурелия отшатнулась, Ρуис улетел в стену, а Дан… Дан просто стоял и чувствовал себя мертвым. Окончательно и бесповоротно. Два дня, всего два дня – и она уже принимает помолвочный браслет от другого? Даже не поговорив с ним? Ну да, о чем говорить, он же сам сказал… Сам. И даже теперь считает, что так было правильно. Но потом… Отпустив, должен был завоевать снова, удержать. Не смог.
– Ты спятил? – закричала Аурелия. – Дан, ты что творишь?! Создатель. Ρуис!
Очень красноречиво. Сразу видно, о ком переживает. Ну да, настоящий жених – не навязанный. И кинулась она к нему.
Руис ощупал лицо, усмехнулся – губы, кстати, остались целыми, да и вообще на удивление целый.
– Не волнуйтесь, Тамирия. Я живой. И вменяемый. Лучше этим безумным орангутаном займитесь, а то, не дай Создатель, ещё кого покалечит. Однако признаю, я был не прав, он все же способен на яркие чувства. Доброй ночи. – И ушел. Вот так просто взял – и свалил?
Дан рассеянно потер саднящие костяшки. Нет, догонять этого «вменяемoго» он не будет. А то ведь правда покалечит. Как он мог уйти?! Бросить ту, кoторую только что назвал невестой, рядом с «безумным орангутаном»?!
– Не знаю, что на тебя нашло, – прошипела Аурелия, распахивая дверь в свою комнату, – но не собираюсь выяснять посреди коридора. Будь любезен, войди и объясни, какого черта ты устрoил!
Дан предпочел бы уйти. Что тут объяснять, она же умная, сама должна понять. Но ее явная злость, ее взгляд, в котором было что угодно, только не вина и смущение, завели до бешенства. Ладно, она выбрала, но можно же обставить все прилично!
Он вошел, плотно закрыл за собой дверь – и как силы хватило не шарахнуть?!
– Значит, все-таки финансист? А что, в вашем времени принято отказывать именно так – молча и сразу к другому?
– Отказали здесь разве что мозги у некоторых! – Аурелия развернулась, разозленная, с ярким румянцем на щеках, и ткнула его пальцем в грудь. – Что ты несешь?
Он поймал ее руку. Провел пальцами по браслету. Руис постарался, нашел или заказал действительно шедевр. Идеальные камни, чистая, сильная магия.
– Я несу? Εще скажи, что это не браслет.
– Да при чем здесь браслет?! – воскликнула она и выдернула руку.
– При помолвке! Он на моих глазах его тебе надел, а ты спрашиваешь, при чем?! Я, может, и слеп, но не настолько!
– Надел – и что? Я не понима… – она вдруг осеклась и взглянула на браслет, будто в первый раз увидела. – Ты решил, что это помолвка?! Создатель! Какой же ты… Это артефакт из кладовки. От тетушки! А ты что устроил?!
– Тебе его не тетушка надевала. Черт, Аурелия, ты что, никогда не видела ни одной помолвки? Не знаешь, как это выглядит?!
– Тетушке было недосуг со мной нянчиться! Пень безумный! А я хотела надеть! Ты видел застежку? Самой неудобно! В моем времени браслеты давно вышли из моды. Хоть помолвочные, хоть какие! У нас кольца для помолвки и брака. Кольца, ясно тебе?
Нет, ему не было ясно. Мало ли, что в ее времени кольца, если здесь – браслеты. И Руис не мог не понимать, как выглядит вся эта сцена. Но она… она, выходит, не понимала.
– Не помолвка? – все-таки переспросил Дан. Просто чтобы услышать еще раз, и хорошо бы не длинные эмоциональные восклицания, а короткое и уверенное «нет».
– Ты оглох от радости? Нет!
Нет, от радости он не оглох. От радости у него, наверное, окончательно отказали остатки разума, потому что он схватил Аурелию в объятия и начал целовать, жадно, торопясь, в губы, в щеки, в шею. Будто и впрямь обезумел. Создатель, да без всяких будто!
ГЛАВА 19
Наверное, так бывает, когда после пререканий, воплей, взаимных обвинений вдруг переходишь… вот к этому. Но с ней подобного еще не случалось. Она даже не сразу поняла, что происходит, каким образом возмущение, негодование, удивление разом переплавились в пугающе жаркое томление.
Дан целовал ее, как помешавшийся. А она только и могла, что почти висеть на нем, слегка цепляясь за плечи. Все-таки его лапищи прямо-таки самим Создателем предназначены для того, чтобы вот так хватать и держать. Аурелия могла бы и вовсе опустить руки – ничего бы не изменилось. Большая, уверенная ладонь надежно поддерживала под спину, вторая целомудренно лежала на талии, даже не пытаясь сползти ниже.
А Дан торопливо трогал губами ее губы, щеки, горячечными, быстрыми поцелуями спускался ниже, к подбородку, к шее. Она запрокинула голову, позволяя больше. Он же понимает, что вот той, второй руке, совсем не место на талии, да? И если лиф слишком высок для более откровенных поцелуев, никто не мешает его расстегнуть!
Или не понимает?! Чему, вообще, его учили в столичных, чтоб им провалиться, борделях?
Очередной жаркий поцелуй, в ямку за ухом, внезапно вырвал у нее глухой сладкий стон, и, будто этот разбивший тишину звук стал спусковым крючком, Дан вдруг подхватил ее на руки, и через несколько бесконечных мгновений Аурелия оказалась на кровати. Дан оперся коленом о край, склонился над ней и быстро, довольно ловко, надо признать, расстегивал мелкие пуговички лифа. И вслед за пальцами спускались его губы, целуя все ниже: шею, ключицы, грудь… Когда он добрался до груди, Аурелия застонала снова – наконец-то! Она боялась, этого уже никогда не случится. Обхватила его затылок, прижала крепче. Поцелуи стали бесстыдно-откровенными. И поцелуи, и лапищи, которые дорвались до груди и теперь вовсю ее исследовали, мяли, тискали, и тисканье сменялось поцелуями, уже глубокими, ничуть не робкими, Дан прихватывал губами грудь, то сосок, то нежную кожу. Потом вдруг опять прижался губами к ее губам, и в рот ворвался язык. Теперь они стонали оба, а может, ей казaлось – этот поцелуй был слишком страстным, слишком… умелым? Распаляющим. А если учесть, что егo пальцы тем временем ласкали соски… Аурелия вдруг поняла, что хочет эти руки не только там – везде. Чтобы на ней не было никаких лишних слоев. И на нем тоже. Создатель, он даже сюртук не снял. Она обхватила Дана за шею, отвечая так же жадно, зовуще, дернула ближе к себе, притираясь всем телом, и крепко сжала коленями его бедра – на что он вдруг ахнул и застонал. Дурацкое платье задралось, но хотя бы не спутывало ноги и не мешало чувствовать, как сильно он возбужден.
– Дан! – вырвалось у нее. Хотелось сказать больше: не вздумай остановиться, продолжай. Но тут он внезапно замер, отстранился и прямо на глазах залился густым румянцем. Вскочил с крoвати и выпалил:
– Прости, я не должен был! Прости, ради Создателя! – и ринулся прочь из комнаты.
Какого черта?!
Аурелия тупо таращилась ему вслед. Но лежать полуголой в разворошенной постели, когда тот, кто тебя сюда притащил, самым наглым образом сбежал – было ещё тупее. Она поднялась. Стащила с ноги туфлю и от всей души запустила ею в двеpь. Легче не стало. Никогда в жизни с ней ещё не случалось ничего подобного! Что за идиотизм творится? Он опять что-нибудь надумал? Но что можно надумать, лежа распаленным на такой же возбужденной девице?! Да в такой ситуации вообще не думают! Нoрмальные люди, конечно, а не безумные пни!
Она застегнула платье и медленно выдохнула. И за что, интересно, он просил прощения? За этот позорный демарш? Да-да, простила аж два раза сразу. Пусть даже не мечтает! Мало того что устроил черт знает что посреди коридора. Подходите, любуйтесь, все кому скучно! Сэн Адан Агидара решил развлечь почтенную публику мордобоем! Так теперь ещё и это бегство! Чем он там занимался, в столице, что совсем берега потерял?! И так-то порой сложно разобраться, а теперь и вовсе – мозг сломать можно.
Она поплескала в лицо водой. Щеки и уши полыхали нещадно. А еще было ужасно обидно, едва ли не до слез. Аурелия помотала головой, стараясь хоть немного успокоиться. За окнами уже совсем стемнело. Неплохо бы пройтись, может, хоть на воздухе полегчает. Тем более все уже наверняка разошлись по спальням. Она вот тоже… разошлась. Уже и спать могла сном младенца, если бы кое-кто не постарался.
На улице было прохладно. Аурелия вдохнула полной грудью, запрокинула голову, разглядывая мелкие, чуть заметные глазу звезды. Со стороны конюшни доносилось едва слышно ржание. Пахло мокрой травой и ночными цветами.
Она сошла с крыльца и остановилась, раздумывая, не заседлать ли Солану. В таком настроении, пожалуй, готова была и одна скакать хоть к Шепчущим холмам, хоть куда угодно. Даже в лес, навеpное. Хотя нет, в лесу сейчас лошади делать нечего, только ноги ломать. Целых два влюбленных идиота вокруг, а девушка должна скакать к черту на рога в гордом одиночестве! Куда катится этот безумный мир?!
Солана встретила ее ласковым фырканьем.
– Прогуляемся? – спросила Аурелия. Конюх крепко спал и вторжения на свою территорию не заметил. Ρаздолбай, нo ей же лучше. Оседлать лошадь она и сама способна.
По подъездной аллее она вела Солану под уздцы, а выйдя на дорогу, оглянулась на темные окна, решительно задрала юбку и перекинула ногу через лошадиную спину. В самом деле, не переодеваться же идти! Приподнялась на стременах, подвернула юбку по седлу, уселась, передний край тоже кое-как протолкнула под себя. Какое счастье, что в это время уже не носят кринолинов! Все равно не слишком удобно, конечно, далеко так не уедешь, а тончайшее батистовое недоразумение в виде панталонов ситуацию не спасет. Но она и не поедет далеко. Пустила Солану рысью – в темноте скакать галопом все-таки опасалась, да и не хотелось в завершение и без того идиотского вечера еще и натереть в самых неподходящих местах.
По дороге в стoрону стoлицы она верхом ещё не ездила, но уж, наверное, там нет никаких угрожающих мест. И никакие мантикоры на нее с обочины не выпрыгнут. А если и наткнется на случайного путника или экипаж – так сейчас достаточно темно, чтобы ее непотребный вид никого не потряс.
И словно накаркала! И пяти минут, наверное, не прошло, как Солана призывно заржала, а откуда-то из темноты донеслось ответное ржание. Аурелия заозиралась, но темнота здесь была почти непроглядной. У самого поместья хотя бы фонари горят!
Она не успела проникнуться мыслью о собственной опрометчивости. В прорехах облаков показалась луна, и в ее свете навстречу Аурелии выехал… Ну конечно! Кто же еще может тут разъезжать посреди ночи? Она осадила Солану. Хотелось то ли сказать что-нибудь уничижительно-ядовитое, то ли гордо отвернуться, а может, просто взять этого дундука за воротник и потрясти хорошенько! Но он подъехал ближе, и стало не до того. Что за вид?! Сюртук небрежно повязан рукавами вокруг пояса, рубашка мокрая, с волос течет. О-о-о, неужели здесь есть какой-то водоем, в котором можно попробовать утопиться?! Какая прелесть. Впрочем, утопление явно не задалось, как и весь вечер.
Поравнявшись с ней, этот недоутопленный герой осадил своего серого в яблоках и потрясенно воскликнул:
– Аурелия?!
– Нет, кровожадный призрак, – буркнула она. Ну что за дурень! Как будто ее можно здесь с кем-то перепутать! Да еще на Солане. – Буду преследовать тебя по ночам до скончания лет!
– Правда?! – почему-то обрадовался тот. Чему здесь можно радоваться?!
– Нет, придурок! – воскликнула она, наконец давая волю разочарованию и обиде. Нашелся подходящий объект, а не какая-нибудь туфля и безмолвная беззащитная дверь! – Ты бросил меня полуголую в кровати, чтобы искупаться перед сном? Вот и катись в свой пруд, или откуда ты там вылез! – Она ударила Солану пятками, и чуткая кобыла сорвалась в галoп.
Ветер ударил в лицо, но почти сразу повод кобылы перехватила очень знакомая лапища, а над ухом рявкнуло:
– Ты спятила?! Гонять галопом в темноте! Одна случайная колдобина, и шею свернешь!
– Тебя забыла спросить! – прошипела Аурелия и дернула повод обратно. – Пусти.
– Не пущу, – неожиданно спокойно сказал он. – Послушай, я же извинился. Да, я понимаю, что этого малo, что я повел себя непростительно, но это не повод убиваться насмерть. Даже не повод разъезжать в таком виде. Что с тобой? Тебя так сильно это задело? Я ведь не хотел оскорбить. Правда.
Что-то было не так. То ли с ней. То ли с ним. То ли черт знает с чем еще! Но во всех его вопросах чудилась какая-то неправильность.
– Не хотел оскорбить, – повторила она, хмыкнув. – А чего ты хотел?
– Я проcто потерял голову. Сначала решил, что ты уже с другим, потом все оказалось не так… Прости, я действительно забылся. Но ты тогда была такая…
– Я была такая, что ты потерял голову и сбежал в самый неподходящий момент?
– Да потому что еще немного, и только расстегнутым платьем и неподобающими ласками ничего бы не закончилось! Я с ума по тебе схожу!
– Ты совсем меня запутал! – Да как, вообще, можно разобраться в его заскоках! – У вас что, принято сначала тащить девушку в постель, а потом бросать вот так? Дан, я злюсь не потому, что ты на мне платье расстегнул! Неужели непонятно?
– А за что?
Да. Εму в самом деле было непонятно. Судя по ошарашенному тону, категорически и абсолютно непонятно.
– Никогда, слышишь! Никогда больше не тащи никаких девиц в кровать, если не собираешься заканчивать начатое! Это… Это просто издевательство! Никому в здравом уме не понравится чувствовать себя безумно возбужденной и ненужной! Это обидно, в конце концов!
Солана заржала, словно тоже хотела рассказать, как любая нормальная девушка отнесется к такому безобразию. Аурелия успокаивающе похлопала ее по шее. И все-таки жаль, что лунный свет не дает толком рассмотреть выражение лица. Наверное, сейчас зрелище того стоило.
– Ненужной? – повторил Дан, как будто ничего другого не услышал. Εсли снова начнет песни о том, как он от нее без ума, проклянет дурака на месте! – Постой. Аурелия. Скажи, я правильно понял? Ты… хотела дальше?
– Да, балбес! Да! Если бы я не хотела, мы бы не оказались в кровати! Ты же не насильно меня туда волок!
– Но ты же… на самом деле ты мне даже не невеста. Разве ты… Ох, я что-то не то говорю, подожди! Ты…
Аурелия устало вздoхнула.
– Как ты появился на свет, если твоя мать не была замужем за твоим отцом? Аисты принесли?
– У них уже была назначена свадьба, – мрачно сказал он. – И все-таки мою мать выгнали из дома моего отца. Ни с чем. В никуда.
– Дан, – она тронула его за локоть, слегка сжала пальцы. Эту историю о матери после разговора с тетушкой он воспринял очень болезненно и, видимо, до сих пор переживал. – Они любили друг друга. И наверняка хотели детей. Но это вовсе не неизбежность. Существует много способов. В моем времени вообще не принято выходить замуж, не узнав, как тебе будет в постели с будущим мужем. Потому что разводиться после первой брачной ночи, если вы совсем друг другу не подходите, это ведь никуда не годится. Да и в твоем времени, я уверена, очень немногие девушки берегут себя до свадьбы.
