Текст книги "Как закалялась сталь - 2057. Том 4 (СИ)"

Автор книги: Ринат Мусин

Соавторы: Елизавета Огнелис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Однако стоило снять наблюдение – и «лишние» переходы в Тринадцатый кластер исчезали.

Тем более, как ни странно, на всеобщем голосовании люди решили, чтобы оставить все как есть, и не пытаться контролировать то, что контролю не подлежит.

Часть исследователей осела в Тринадцатом кластере. Часть возвращалась. Те, кто приходили – приносили с собой всевозможные новые способности. Иногда они были совсем простыми – телекинез, пирокинез, левитация, трансформация собственного тела. Подавляющее большинство имели серьезные физиологические изменения и вообще переставали зависеть от любого труда. Почти каждый мог долгое время обходиться без воздуха, воды, еды. Даже если такому человеку захотелось поесть, то он мог просто зачерпнуть горсть придорожной пыли и съесть ее, иногда уже в преобразованном виде – то есть превратить грязный песок в кусок хлеба или мяса.

Но были и куда сложные способности. Например, способности к творчеству. Это было совершенно естественно. Каждый человек стремится к самосовершенствованию. И переход в Тринадцатый кластер, где по сути материя и энергия подчинялись фантазии – стремительно развивали самые сокровенные желания. Произошла очень странная трансформация. Если ранее вопрос «кем я хочу стать» был равнозначен вопросу «как мне встроиться в существующее общество чтобы получить свой кусок хлеба», то теперь тот же самый вопрос становился ребром: «чем я могу быть полезен обществу». Произошло то самое, что происходит в любой команде. Люди постепенно осознали, что они и в самом деле находятся на одном космическом объекте, единым коллективом, каждый со своими способностями, которые можно легко выявить и развить.

Конечно, было в достатке и агрессивных… особей. Но мир Тринадцатого кластера, если требовалось, мог быть еще агрессивней. Тот, кто думал и считал, что можно поднять свой статус, свои возможности убийством «монстров» – очень быстро умирали от столкновения с этими самыми монстрами. Тем более, что в отличии от людей, эти существа по сути были выдуманными и бессмертными. И после победы человека очень быстро «воскресали», и уже куда более опасными.

Тем не менее, большинство с нетерпением ждали прибытия Терры к месту назначения.

Новый мир. Новые возможности. Новые сложности.

Шли серьезные споры. Многие справедливо считали, что способности людей, полученные на Терре, по прибытии сразу исчезнут. Хотя находилось немало тех, кто считал, что именно полет на таком странном космическом объекте, под руководством еще более странных Капитанов – есть ни что иное как подготовка человечества к новой жизни. Чтобы не начинать с нуля. Чтобы иметь какой-то карт-бланш. Не проходить заново все эти безумные кровавые этапы рабства, дворянства, чадящих заводов, гниющих свалок.

Когда до прибытия осталось буквально несколько лет, население Терры охватило чуть ли не массовое безумие. Миллионы глаз наблюдали в прямом эфире, как постепенно приближается зелено-голубая звездочка, их будущий дом. Большинство не сомневалось в том, что скоро они покинут опостылевший космический корабль, и найдут новые дела и место для фантазий и надежд на поверхности настоящей планеты, а не внутри корпуса искусственного космического объекта.

Но были и другие, и их тоже было много.

Глава 31

Кирато сильно сомневался, что биологическая жизнь это благо. Последнее время они очень часто беседовали с Сабриной по этим «философско-техническим» темам.

– Человек, как существо биологическое, привык, что биологическая жизнь это этакий венец творения природы. Вершина развития вселенной. Но если внимательней посмотреть на биологическую жизнь, то это просто выживание. Не борьба, о нет, – рассуждала Кирато, сидя в кресле и беспечно болтая ногой.

Сейчас Кирато чаще всего была в таком образе – маленькой беззащитной девочки. Существа, от которого меньше всего можно ожидать агрессии.

– Борьба за существование, – подала голос Сабрина.

– Нет, не борьба, – гнула свое Кирато. – Просто существование. У биологических видов нет выбора на самом деле. Дерево, стоящее среди других, или заяц, который грызет кору с этого дерева, они лишь существуют. Чем дальше я думаю, тем больше прихожу к выводу что борьба и есть определение разума. Борьба есть свобода выбора. Идти в атаку, нападать или отступить и спрятаться. Причем оба варианта должны быть реальными. Но дерево не нападает на зайца. А заяц не нападает на волков. Они лишь приспосабливаются. Но не борются. Оттуда все беды биологической жизни, все проблемы.

Несколько секунд они молчали.

– Вот ты же знаешь, что такое лес. Была в нем, еще там, на Земле, – продолжала Кирато. – Когда заходишь в лес, то видишь... Что? Победившие великаны, у их ног гниющие трупы, и везде гниение и разложение. Грибы и бактерии, насекомые, пожирающие друг друга. Редкая трава, едва выживающая на клочках света. Ни грамма сожаления, сочувствия, единая бесконечная и холодная жестокость, вот что такое лес. И вот такие существа заселили нашу Землю…

– Я уже слышала все это, – с легкой улыбкой произнесла Сабрина. – От тебя и слышала.

– Мне нравится размышлять вслух, – отпарировала Кирато. – Ведь только подумай. Несколько миллиардов лет назад наша Земля была прекрасна. Пустынные величественные ландшафты, инертная атмосфера, причудливые изгибы песка, чистая горячая вода. По сути, много лет назад на нашу землю пришли совершенно безумные, беспощадные существа, и начали без каких либо причин и объяснений менять планету. Растения за несколько миллионов лет произвели кислородную катастрофу. Сделали из инертной восстанавливающей атмосферы – сверхагрессивную, окисляющую. Мы же знаем теперь, что во вселенной есть существа из метана, из всевозможных активных металлов, из плазмы. Как они могут теперь попасть на Землю, если они сгорят даже не успев попасть на поверхность?

Пришлось очень сильно потрудиться при высадке. Челноки, на которые в крайне спартанских условиях размещалось по десять тысяч человек – медленно отрывались от громадной туши корабля, и приземлялись на планете через сутки после отстыковки. Кирато делала эти модули плоскими, чтобы после касания люди были как можно ближе к поверхности. Ведь как только корпус такого челнока входил в плотные слои атмосферы, сразу же появлялись признаки нестабильности. Посадочный модуль словно истончался, плавился в воздухе. Плазменные двигатели Да Луня начинали работать нестабильно. Четкое управление Юты давало сбои. Посадку половины челноков можно было назвать «аварийной». Но обошлось без жертв.

Планета, которую назвали просто Землей, была точно так же, как и Земля, большей частью покрыта водой. Соленые океаны и моря занимали более половины площади. Имелся один огромнейший материк, превышавший по площади Евразию в полтора раза. Кроме него имелось еще три материка, поменьше. Самый большой чуть меньше Южной Америки, а самый маленький – чуть больше Австралии. В наличии также находились и горы, причем четыре вершины из них вылезали из плотных слоев атмосферы в стратосферу, то есть высота четырех пиков была более двадцати километров. Были и громадные реки, титанические озера, леса на много-много сотен километров протяженностью. Бескрайние равнины и безжизненные пустыни. Тысячи тысяч видов растений, бактерий, грибов, рыб, зверей.

Высадка в основном производилась в районе субтропиков и побережий с умеренным муссонным климатом. В одну точку высаживались около ста тысяч человек – то есть десять челноков. Каждое такое место высадки становилось по сути неким «городом». Уже через десять минут после касания поверхности, спасательный челнок, который невозможно было пробить никаким снарядом ни из какого человеческого орудия – истончался и пропадал. Улетучивался грудой пыли, словно его и не было никогда. Все, что люди брали с собой – еда, любые орудия или снаряжение, любые материалы или припасы – точно также истончались, и превращались в пыль. Протезы, вставные импланты, микрочипы в теле, все что было «нечеловеческим» – точно также исчезало, и нередки были случаи, когда человек оказывался без ноги или руки, лишь потому, что в свое время решил воспользоваться не органохирургией, а протезированием. Впрочем, о судьбе искусственных имплантов и микрочипов Кирато только догадывался. Связи с колонистами не было никакой.

Марат, Юта и Да Лунь имели все основания гордиться собой. Капитаны справились с задачей. Человечество получило новый дом.

И все равно Кирато чувствовал какое-то разочарование. Упрощенность. То есть в новой Солнечной система было не девять планет, а четыре. Воды и суши на новой Земле было поровну. И большой материк всего один. А Луны не было вообще. Вообще не было у новой обители человечества никаких спутников. До ближайшей звезды световому лучу надо было пройти сорок два года. Такое ощущение, словно бы им подсунули суррогат прежней Земли.

Терра висела на удаленной орбите Земли-Два уже больше года, не приближаясь более чем на миллион километров. Ежедневно космический корабль принимал десятки грузовых челноков с четвертой планеты системы, газового гиганта, по триста тысяч кубических метров сжиженного газа. Одного такого рейса хватало, чтобы разгонять Терру на ускорении «девять и восемь» в течении недели. Но сколько таких недель будет? Тысячи? Миллионы?

Кирато принимала на борт около пятидесяти грузовых кораблей в сутки, каждые полчаса. Не заморачиваясь перекачкой газа – просто сжимала очередной автоматический транспорт до размера… примерно пули калибра «двенадцать и семь».

И попутно Кирато и почти весь экипаж Терры наблюдали, как развивается человеческая цивилизация на новом месте.

Сначала голые люди быстро, практически на второй-третий день обзавелись каменными орудиями. Ножами, а главное – топорами. Которые позволили им рубить деревья. Снимать со стволов кору. Срезать гибкие лианы и травы. Получать из них веревки. Дымы над поселениями, свидетельствовавший, что огонь уже получен – появлялись буквально на первых минутах, как только нога человека ступила на новую Землю.

Через неделю человечество, которое при высадке оказалось абсолютно голым – обзавелось травяной одеждой. Охотники поголовно к концу первого месяца получили кожаную обувь, благо зверья хватало. Хищники были обречены с первых минут, как только людские орды высадились на поверхность. Всех этих саблезубых тигров, пещерных медведей и седогривых волков уничтожили ко второму месяцу, чуть ли не руками, на всех освоенных территориях. Не считаясь ни с какими жертвами. К третьему месяцу шалаши поселений стали сменяться домиками – из деревьев, а чаще из глины. Появились первые кузницы, в которых некоторое время работали каменным инструментом. Через полгода на планете стали появляться невиданные ранее места, где земля была словно вывернута наружу. Люди начали пахать землю. Пока лопатами, или впрягаясь в самодельные плуги сами.

Через год в колонии начали появляться болезни. Против здешних бактерий и вирусов у людей не было иммунитета. Первая же эпидемия болезни, названная впоследствии «потливой горячкой» – унесла жизни каждого десятого. Никакие сделанные ранее прививки почти не помогали. Микрофлора и вообще микромир планеты был совершенно другой. Если с небольшими царапинами человеческий организм еще справлялся, то серьезные раны практически всегда означали смерть.

Экипаж Терры с тревогой следил за человечеством внизу, не в силах с ними связаться, не имея возможности передать ничего – ни информации, ни тем более, каких-то материалов или технологий. В разряженных слоях атмосферы, в двадцати пяти километрах от поверхности висели десятки октокоптеров – старых, боевых и надежных машинок, сейчас оснащенные мощнейшей оптикой. Которая при желании позволяла наблюдать на планете даже передвижение муравьев по муравейнику. Но человеческая активность не была похожа на муравейники. Скорее колонии напоминали страшные пятна, которые медленно расползались по окрестностям планеты.

Вот и сейчас, в верхней части Терры, которую по привычке называли «капитанской рубкой», несколько десятков существ с тревогой всматривались в экраны, которые занимали почти все стены. Здесь находилась и Кирато, вместе с Сабриной. Несколько линий столов, на каждом из которых стоял визуальный экран. Несколько десятков людей, которые внимательно вглядывались в эти полупрозрачные экраны. Непрерывный гул голосов. Экипаж Терры внимательно наблюдал за колонистами. С тревогой разносились данные, в основном о количестве погибших.

– Поселение три-ноль-пять. За ночь от болезни умерло порядка ста человек. Увеличение количеств могил на сто семнадцать единиц. По всей видимости неизвестный вирус, поразивший пять дней назад селения три-ноль-четыре. Симптомы схожие. Уровень выживаемости – порядка сорока процентов…, – бормотал чей-то голос.

Сабрина, которая на протяжении четырехсот лет полета практически не изменилась, так и оставалась для всех тридцатилетней красивой женщиной, сидела рядом с Кирато, прижав ладони к щекам. Было видно, как она переживает. Несомненно, в ней боролись два сильных чувства. С одной стороны она изо всех сил хотела помочь тем, кто внизу… а с другой стороны она понимала, что как только прибудет туда – то ее способность станет бесполезной. По крайней мере, визуальные наблюдения за людьми свидетельствовали, что человечество потеряло все способности, приобретенные на Терре. Никто не мог летать, метать молнии или огненные шары. Никакого управления материями и энергиями. По всей видимости, даже иммунитет людей был «обнулен».

Оставалось только сидеть и смотреть.

В основном в капитанской рубке сейчас присутствовали существа, очень похожие на обычных людей. Хотя пытливый взгляд сразу бы нашел отличия. Девушка в компьютерном кресле рядом с Кирато имела парочку острых ушей. Один из мужчин, особенно выделявшийся ростом, вместо обычных рук орудовал чем-то, более похожим на многофункциональные манипуляторы. Другой так и вообще казался вылитым из железа. В полумраке мелькнули кроваво-красные глаза – их обладательница явно видела больше, чем положено человеку. Рядом с ней сидела еще девушка, тонка и гибкая, покрытая короткой, но очень густой темно-коричневой шерстью. Люди, которые остались на Терре, совершенно не стеснялись трансформировать свои тела, приспосабливая их к мирам, в которых они жили.

Из всех преждних жилых кластеров остался только один, отделенный от бывшего Тринадцатого едва видимой прозрачной стеной. Через эту стену могли пройти только те, кому стукнуло тридцать. Здесь все было по прежнему – прямоугольные коробки многоквартирных домов. Ровные дороги, детские площадки, шпили небоскребов, машины, с колесами и на гравитационной подушке. Но там, за зыбким прозрачным маревом, угадывались бескрайние равнины и виднелись горы с белыми верхушками. Там текли реки, впадавшие в бескрайние океаны. По воздуху плавали острова-скалы, вздымались холмистые леса и далекие грозы яростно ворчали, рассекая небо нитями ослепительных молний.

Там можно было выбрать азимут и идти, годами и десятилетиями, восхищаясь и ужасаясь, едва выживая в буйстве живой и неживой природы. Город был словно центр, надежный оплот и остров в этом безумии. Сабрина однажды спросила Кирато, как именно существуют эти миры.

– Это словно страницы книги, – ответил тогда гигант. – Страница энциклопедии, на которой описан один мир. Только он не описан, а существует. Можно попасть в другой мир, если закончишь читать страницу. Можно просто раскрыть наугад. Если очень упрощенно – то это именно так…

Был еще один вопрос, который Сабрина пыталась задать отцу уже много лет, но каждый раз опасалась. Может, это было бестактно? Да и непонятно, как отреагирует это существо. Может, даже не удостоит ответа? И вот сейчас, спустя полтора года после того, как они прибыли к месту назначения, она решилась.

– Кирато, – Сабрина обратилась так, потому что знала, что существо рядом с ней – давно уже не тот Марат Нечаев, которого она привыкла называть своим отцом.

– Кирато, а что ты чувствуешь?

Маленькая девочка, на голову ниже Сабрины – уставилась на нее своими черными бездонными глазищами, в которых можно было утонуть безвозвратно.

– Что ты чувствуешь, когда соединяешься с новым человеком?

– Ничего особенного, – вдруг быстро и звонко отозвалась Кирато. – Это как проживаешь еще одну жизнь. Быстро, за секунду. С момента первых прикосновений матери. Чувствуешь радость, которую когда то испытывал. Горе, которое настигло. Стыд, смущение, ситуации, в которых они возникли – это все в тебе. Все, до самого конца. До времени тяжелых раздумий. Потом возвращаешься, и живешь дальше. И еще…

Кирато после ответа снова перевела взгляд на панораму, состоящую из сотен экранов, на которых люди примитивными орудиями в руках строили дома, пряли шерсть, охотились, копали, плавили медь и железо. Высадка модулей подразумевала, что колонисты высадятся на самом большом континенте рядом с богатыми природными угодьями, и вообще чуть ли не в центре залежей, которые удобно разрабатывать. Несколько экранов проецировали Юту-Люгер, в разных ракурсах. Она была постоянно вся в делах, и окружена мужчинами.

– Когда ты один, – сказала Кирато. – Один на один со своим телом и разумом, то ты одинок. Мало кто тебе может помочь. Триста, а тем более четыреста лет одиночества в собственном теле – зачастую непосильная ноша для одного человека. Все эти ошибки воспитания, эти фобии, эти инстинкты, переплетенные с обстоятельствами – все это гремучая смесь, непосильная одному. Но когда ты не один, когда тебя много… когда в тебе десятки тысяч уже прожитых жизней, миллионы ситуаций, миллиарды миллиардов эмоций – все то, что приводит одиночку к безумию – для такого организма, – Кирато прикоснулась указательным пальцем к голове. – Для меня это игрушки. Меня ничто не может испугать, вывести из равновесия. Ярость, боязнь, постыдные желания, трусость, – все это для меня не имеет значение. – Даже я бы сказала – для нас это не имеет значения. Выражаюсь как последняя дворянка, – тихо засмеялась девочка. – Для нас, ее величества…

– Зато тяга к красоте…, – продолжила Кирато, – …таланты, способности, математические, научные, культурные, в области любых искусств – все это открыто во мне и преумножено многими и многими другими. Я способна часами стоять и наблюдать как распускается цветок. Одновременно вести спор с сотнями собеседников в интеллектуальных играх. Такие беседы приносят мне удовольствие. Людям, которые прожили всего сто лет – этого не понять. Это начинает проявляться лишь тогда, когда происходит понимание – ты уже прожил жизнь, но она продолжается.

– За последние месяцы, – все также звонко и громко продолжала Кирато, как будто и не отвечала только что на важный вопрос. – Замечена активная миграция людей из разных поселений вот сюда...

Кирато создала прямо в воздухе полупрозрачную карту мира, и указала на правую, восточную часть огромного континента.

– Там междуречье, огромные лесистые и тёплые равнины между двух громадных рек. Много руды, особенно медной, да и уголь залегает неглубоко. Там, кстати, и расположился наш дорогой товарищ Да Лунь. Большой Дракон уже построил сеть городов, этакую конгломерацию, на несколько миллионов человек, соединил их дорогами. Установил железную дисциплину, сразу введя внутренние войска и систему правосудия вместе с судами. И сейчас, – Кирато засмеялась, карта пропала, а на большом экране командирской рубки из всех картинок выделился квадрат, на котором ровными шеренгами, вооруженные копьями и самыми настоящими щитами – стояли в несколько шеренг мужчины.

– Сейчас товарищ Да Лунь формирует армию, – закончила Кирато.

– Они собираются воевать? – с тревогой спросила Сабрина. – С кем?

– Они собираются защищаться, – уже без тени всякой улыбки сказала Кирато. – Производственные процессы формируют общественный строй. Да Лунь хорошо знает, что излишков пока очень мало. Только несколько тысяч людей смогут не работать, из всех миллионов, живущих в междуречье. Это особенно резко обозначится, как только в реках начнет заканчиваться рыба а в лесах – олени. Да Лунь понимает, что в этих условиях выживает феодальщина. Куча крестьян и кучка воинов. Пока не появятся первые механизмы, способные заменить труд сотен людей, феодализм будет наиболее эффективен.

– А вот товарищ Люгер, – Кирато вновь печально улыбнулась. – Не сориентировалась. Похоже, она с товарищами пытается всеми силами удержать первобытный коммунизм, и быстро перепрыгнуть все формации за одну человеческую жизнь. Попытка героическая, но глупая, – уже гораздо тише закончила Кирато.

– У нее ведь получится?

– Она не богиня, – печально сказала Кирато. – Перехитрить законы развития общества? Не имея экономического базиса удержать все на харизме, вере, любви, личных качествах? Это пытались и до нее, и после тоже будут. Как только появятся первые недовольные ее политикой... а таковые были уже здесь, на Терре.

Кирато взяла паузу, словно глубоко задумалась.

– Она умрет? – с ужасом спросила Сабрина. Ей было как то жутко и не по себе только от одной такой мысли.

– Не знаю, – Кирато отвечала словно нехотя. – Но она проиграет. Уже проиграла...

В командирскую рубку вошёл человек. Хотя можно ли назвать человеком тень, скользящую беззвучно над полом, увенчанную капюшоном, внутри которого поселилась сама тьма? Это казалось чужим и чуждым здесь, в царстве стремительных линий, плавных изгибов и цветных огоньков пультов управления.

– Кирато? – спросила тень бесцветным голосом. Установилась пауза, а потом пришелец продолжил:

– Меня зовут... Хотя, наверно, это уже не имеет значения.

Зловещая зыбкая фигура и маленькая девочка словно смотрели в лицо друг другу, совершенно не отрываясь.

– Сколько тебе? – вдруг спросила Кирато.

– Двести... триста, четыреста… может больше, тысяча. Я давно не слежу..., – кусок мрака словно с трудом выдавливал шипящие звуки, кое-как организуя их в человеческую речь.

– Я прожил неплохую жизнь. Я сражался, получал раны и убивал в сотнях миров. Я знал что такое любовь и что такое ненависть. Какое-то время я даже мечтал сразиться с тобой!

– Со мной? – улыбнулась Кирато. В ее руке появился клинок. Тонкий и узкий.

– Нет, уже нет, – присипела тень. – Даже смерть мне сейчас не кажется привлекательной. Я устал быть. Не просто один, а быть. Я хочу... мне нужно... неважно…

– Да, понятно, – кивнула Кирато.

Колеблющийся мрак потянулся к маленькой девочке. Кирато смотрела, теперь уже без улыбки, с капелькой интереса на лице – не более.

Кирато соскользнула с капитанского кресла и сделала несколько шаков. С каждым движением она преображалась, становилась выше, плотней, широкие плечи наливались силой. Через три секунды и два шага гигант Кирато склонился над клочком тьмы у своих ног.

– Ты все хорошо обдумал? – спросил тяжелый голос.

Никто никак не мог заметить, когда и как Кирато менял внешность. Словно бы для него существовала особая магия, "для отвода глаз". Только что была маленькая девочка, и не через мгновенье – то есть прямо сейчас это уже двухметровый гигант, с каменными плечами и тяжелым взглядом. Сабрину это всегда озадачивало, насколько все казалось одновременно естественным – и при этом совершенно волшебным.

– Да, – твердо сказал мрачный пришелец.

– Хорошо, – глухо сказал Кирато, и в тоже мгновенье тень исчезла.

Она не истончился, не распалась на тысячи маленьких кусочков. Просто была, – и не стало. Как будто кто-то обрезал кинематографическую пленку. Резко и внезапно, без единого звука.

Сабрина смотрела на все это со смесью ужаса и восхищения. Она много раз присутствовала при этом, можно так сказать, "обряде". Поначалу это вызвало кучу возмущений и споров. Ведь, казалось, что это убийство, смерть человека. Кирато несколько раз перед высокими комиссиями доказывал, что сущность человека никуда не делась. В мельчайший момент времени Кирато мог воплотится в эту же самую тень, которая полностью до малейшего воспоминания и шрама был не копией, а именно оригиналом. При этом человек мог страшно ругаться и сквернословить, что кому то взбрело в голову оспорить его собственное решение.

– Но можно же сделать его бессмертным, – пробормотала Сабрина.

– Зачем? – пожала худенькими плечами Кирато. Это снова была девочка, маленькая и хрупкая, на голову ниже всех присутствующих. – Он прожил много лет. Он был на пределе. Его разум устал бороться. Так обычно и бывает. Он достиг максимального уровня в этом теле, с этим разумом. Зато теперь…, – Кирато словно вслушивалась в себя. – Теперь он нужен и полезен, его жизнь прожита не зря. Не просто бессмертный, и с ума сошедший. Он часть человечества. Навсегда.