Текст книги "Беглецы. Навстречу закату (СИ)"

Автор книги: Римма Сноу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

  – У тебя шрам будет от брови до подбородка. Глаз не тронут, но отек в тканях не дает его открыть. Заживает хорошо, как ни странно, и воспаления почти нет. Я хотела перешить, но у тебя отлично затягивается все. – констатирую, вновь заклеивая широким пластырем половину лица после обработки. – Давай теперь грудь посмотрим.

  Под пластырем на груди оба отверстия выглядели как розовые 'дырочки'. Я не верю своим глазам.

  – Как это зажило так быстро? Какая у тебя группа крови? – подозреваю своего подстрелыша в редкой четвертой, раз заживает, как на собаке.

  Он пожимает плечами. Стопроцентно – четвертая группа, самая близкая по составу к волчьей... Заживает, как в лучших традициях жанра, только шрамы остаются крупными келоидными рубцами. Да и ладно! Так же лучше! Скоро выпорхнет мой подлатанный голубок и спокойно займусь своими делами. Его любовницы вполне переживут новые шрамы, они же украшают мужчину?

  После перевязки незнакомца не хотелось говорить ни о чем. Усталость последних дней, собственное отвратительное самочувствие просто укладывали в кровать, под бочок к моей малышке. Наскоро сполоснувшись в самодельном душе в сенях, иду к дочке.

  – Сухое полотенце висит в душе, аккуратнее с конструкцией. Холодильник в твоем распоряжении. Не шуми, мы спим. – устало говорю незнакомцу и ухожу.

  Глава 8

  Дорон

  Вновь сижу в сенях и слушаю, как чужая женщина говорит с моей дочкой. Не грубо, вполне обычно, но все же чужая. Как я мог выгнать Каю беременной... Она же хотела мне сказать... Чужие люди помогают ей, а я со своими деньгами... В голове не укладывается. Как вообще судьба нас снова столкнула? Я должен сделать так, чтобы моя семья не нуждалась ни в чем, даже если они так и не узнают обо мне.

  Кая перевязывает мое изуродованное лицо и совсем не узнает, хотя заживает все быстро и хорошо. Заживляемость мое преимущество. Редкая группа крови и сумасшедшая скорость оседания эритроцитов, правда, шрамы остаются глубокие. 'Считай, что отдаю свой личный долг', помнил я фразу. Она благодарила незнакомца за свое спасение тогда, когда я нашел ее на окраине. А чем отблагодарил я?

  Маленькие пальчики колдуют над моей физиономией, а я стараюсь не дышать. Она стоит совсем близко, маленькая, худенькая, с торчащими ключицами и осунувшимся лицом. Пожалуй, я никого не любил в этой жизни. Только ее. И теперь еще дочку, которую обязательно подержу на руках хоть однажды. Кая не разрешила, правильно, я чужой для нее. Все верно, но так чертовски больно внутри...

  Она ушла спать к малышке, оставив меня в своих мыслях. В высохшем пиджаке нахожу пачку сигарет и иду в сени. Приоткрываю небольшое окно и закуриваю. Сизый дым заполняет легкие, притупляя чувства, и клубами выходит с потоком воздуха. Я уже на ногах, только лицо в хлам.

  Надо что-то придумать для моих девочек. Невозможно им жить в этой лачуге. В любом случае теперь я найду в себе силы свалить на хрен из этого грязного города, взяв в охапку своих единственных близких, но тогда я должен закончить дела, сделать документы... Для этого придется вернуться на некоторое время.

  Так будет лучше. Время, расстановка сил и стратегия. Только так. Рисковать ребенком нельзя. Моим единственным ребенком! Еще немного, и она уже запомнит только мать в своем детстве, а ведь я так хочу тоже там оказаться! Сейчас только понял, стою и терплю ноющее сердце, готовое выть от тоски!

  В голове созревал, обрастал конкретикой и подробностями план собственного исчезновения. До утра я гонял эту тему, придя к определенным выводам и грамотно расставил приоритеты. Оставалось лишь незаметно выбраться из деревни.

  Завариваю кофе, когда Кая тихонько входит на кухню. Внимательно оглядывает меня и точно все понимает. Она вообще умная девчонка.

  – Не ложился ты сегодня... Мне тоже сделай чашечку. – просит и начинает готовить себе очередной укол.

  Киваю. Хочется помочь ей, но не могу, просто не умею делать уколы. Поэтому спешу поставить на стол ароматный кофе и нарезать сыр с хлебом.

  'Мне нужно в город, в багажник влезу сам'

  Протягиваю ей листок с записью.

  – Хорошо. Сейчас проснусь и узнаю, сможет ли Татьяна посидеть с дочкой. И если уедешь, то уже все, с концами. Не приводи ко мне хвост. – тихо говорит, стараясь не смотреть в глаза.

  Соглашаюсь кивком. Будет тяжело расстаться с ними на несколько дней, но необходимо.

  * * *

  Кая

  Самочувствие значительно лучше, хоть и не выспалась. Поясница больше на разрывается. Делаю укол и быстро иду сцеживать, пока грудь не взорвалась. Ставлю баночку в холодильник. Маша похныкивает, напоминая о себе. Пока занимаюсь кормлением ребенка, краем глаза вижу, как незнакомец, уже одетый, осматривает содержимое своих карманов. Все на месте, браток, можешь не проверять! Высушила несколько купюр, платок, айфон даже не разбирала для просушки. Все же знакомые лицо, фигура, движения...

  – Силечка, я уже пришла, открой! – слышу голос Татьяны у входной двери и стук.

  Машу рукой незнакомцу, чтобы скрылся в сенях, поскольку еще не успел он нырнуть в багажник. Что ж, придется импровизировать.

  – Здравствуйте, Татьяна. Что из города привезти? – спрашиваю, чтобы немного оправдать усилия женщины в няньках для моей малышки.

  – Ничего не нужно, ты ж все привезла уже. И чего мотаешься туда? Ааах... – она махнула рукой и приняла Машеньку с моих рук. – Езжай уже!

  – Спасибо! – я тронула ее за плечо и погладила по голове свою малышку.

  Дождавшись, пока они скроются в комнате, вывожу незнакомца, который молниеносно складывается в багажнике. Закрываю его и трогаюсь с места. Не спросила, где высадить-то его. Решаю, что доберусь до Окружной, а там остановлю и спрошу.

  Неожиданных постов ДПС не встретилось, поэтому добираюсь быстро по сухой трассе, сегодня как ни странно не моросит.

  – Мы на Окружной. Устроит? – спрашиваю, приоткрывая багажник.

  Мужчина кивает головой, выбираясь одним большим шагом из багажника. Он смотрит на меня тревожным взглядом, но не произносит ни слова.

  – Оставайся в живых, ну, и не болей, что ли... – произношу в качестве 'прощания'. А что еще мне ему сказать?

  Делает жест рукой, мол, уезжай. Я сажусь в машину и трогаюсь с места, оставляя его на обочине. Чужой, опасный – должно было остаться в моей голове, но осталась какая-то пустота, недосказанность. Так он и молчал, что еще? Заплатил за то, что съел у меня. А больше я и не взяла. Все. Пусть живет своей жизнью. Лицо не зажило, но ему, видимо, не критично.

  В дальнем углу памяти заворочалась надежда, что если Дорона также вот подстрелят, найдется человек, который не бросит его умирать. Я все же помню его, хоть и гоню от себя образ. Почему он так поступил со мной? Неужели не мог спрятать? Возможно, действительно не мог. Ведь он отправил меня с деньгами и документами, чтобы сложно было найти. Может, это и было его планом... Как ни странно, до этого дня я не думала настолько откровенно, почему я вновь в бегах. Сегодня же произошло какое-то прозрение. А ведь Дорон меня и спрятал! Самым надежным образом! Раз и навсегда лишив имени, которое принесло мне только беды, и окружения в виде себя, что тоже могло закончиться смертью. Он давал мне шанс на новый старт, без прошлого. Он точно знал, что я первым делом сделаю новый паспорт.

  Отпускаю колючие мысли, норовящие пролиться слезами, и сворачиваю в своем направлении с дороги. На повороте с трассы стоят два больших черных джипа, около которых курят мужчины. Не успела рассмотреть номера, и в голове поднимается нехорошая волна недоверия, подозрительности. Привычный пейзаж, но возникает чувство тревоги. Кто эти люди? Почему именно на повороте в глухую деревню? Решаю объехать деревню вокруг и подобраться к своему дому с другой стороны. Дожди шли всю последнюю неделю и проселочный тракт размыт до безобразия. Приходится 'ползти' левыми колесами по краю поля, чтобы не утянуло в раскатанную жижу глубокой колеи.

  За небольшим березовым перелеском виднеется уже дом Татьяны и чуть дальше, мой, совсем ветхий с этой стороны, с проваленной крышей небольшой пристройки. Резко бью по тормозам, заметив у дома соседки двух мужчин. Первой мыслью было, конечно, что это именно то, ради чего, собственно, я перебралась сюда. Застройщик пытается 'наладить' диалог с местными для освобождения земли, но мужчин всего двое, никаких предварительных собраний, да и решают такие вопросы сначала у деревенского старосты. Тогда что?

  Внутри бухало тревожно сердце, а просто так на фоне полного здоровья тахикардия не приходит... Бандиты, однозначно. Только бы не по мою душу! Лесом с ребенком на руках просто не уйти. Сыро после дождей, трасса далеко. Останавливаюсь за полуразрушенной стеной старой риги, пряча свой 'жигуленок', и пробираюсь к дому. Мужчины двигаются в начало деревни, на мою удачу, удаляясь от дома Татьяны, и моего тоже. Пробираюсь в дом с заднего входа, с сеней.

  – Татьяна, как вы тут? – стараюсь говорить тихо, на случай, если Машенька спит.

  Никто не отвечал. Вхожу на цыпочках в нашу с Машей комнату и вижу ее одну, мирно спящую в кроватке. Что-то не так. Почему Татьяна оставила ребенка одного? Заглядываю в комнату, где лежал мой незнакомец и еле успеваю схватиться за косяк. Женщина лежит в неестественной позе наполовину на софе, наполовину на полу с пулевым отверстием в виске и распахнутыми застывшими глазами.

  Дальше я уже не разбираюсь и временно отключаю свои эмоции. Врач должен быть холоден всегда, а когда жизнь припирает к стенке – особенно. Хватаю большую спортивную сумку и наскоро закидываю туда вещи Маши и свои. С кухни несу детское питание, бутылочки, свои лекарства, ноутбук. Сваливаю все одной не утрамбованной кучей. Заворачиваю ребенка в легкое одеяло и конверт. С двумя нагруженными руками выбираюсь из дома также через сени и следую к машине. Дочка спит, как ни в чем ни бывало.

  На ходу вспоминаю, как петляла пару месяцев назад, пробираясь дорогой из соседней деревни. Мне удается вспомнить и найти две небольшие колеи прямо посреди поля, заросшего чертополохом. На маленькой скорости пробираюсь пару километров, слушая царапание буйной растительности по днищу машины, и вот долгожданная развилка. Выбираюсь вглубь области незамеченной, но предположений в голове хоровод. Убитая женщина, конечно, периодически всплывала в воспоминаниях, но как бы ни было жаль соседку, своя жизнь и дочки были точно дороже. Кто искал? Кого? Зачем? Каким чудом не тронули ребенка?

  Если ребенка не тронули потому, что не услышали, значит не знали о нем. Детские вещи с импровизированной сушилки в коридоре я сняла утром, поэтому и не возникло догадок. Но не заметили действительно, чудом... Мерзкий озноб пробирается по спине от одной только мысли, что моему ребенку могло угрожать... Остается решить вопрос 'кто'? Кому я нужна со своим крохотным доходом и странной жизнью?

  Подстрелыша я отвезла, если не выследили сразу, то варианты с его стороны отпадали почти полностью. Тогда... моя собственная прошлая жизнь? Но зачем я нужна возненавидевшему меня отцу? Я ни на что не претендовала, стала вообще неизвестно кем, чтобы меня не нашли. В любом случае убитую Татьяну скоро обнаружат в моем доме и начнут поиски Саили Мерджиновой с зарегистрированной на нее машиной и ребенком. Черт! В ближайшие пару часов необходимо оставить машину, иначе любой кордон или пост станет моим последним.

  Впереди мелькает вывеска 'Музей-усадьба, отель, рыбалка...' Возможно, какая-то идея придет в голову. Сворачиваю в двухстах метрах от поворота на проселочную дорогу и, проезжая глубже в лес, прижимаюсь к краю дороги. Немного полистав новенький айфон (как знала, что пригодится!), прокручиваю карту местности, разыскивая... очередную глухомань. Сеть ловит плохо, без связи будет не весело, но жизнь собственного ребенка важнее. Тихо выхожу из машины, пока Маша спит, и скручиваю номера с 'жигуленка'. Забрасываю их подальше в багажник и немного привожу себя в порядок. Волосы, к счастью, короткие. Джинсы испачканы только снизу брючин. С какой легендой на этот раз мне нужно начинать заново?

  Ребенок просыпается и пытается выбраться из конверта, яростно пыхтя и капризничая. Следующие пару часов играю с дочкой в машине, сюсюкая и, наконец, покормив ее припасенной бутылочкой со смесью, уже почти остывшей, укачиваю на руках. Что дальше? Скоро мне самой понадобится еда и кровать, надо просто энергичнее думать!

  Подгоняла себя, как могла, но в голову ничего не шло. Попроситься на работу в частный отель без документов – утопия, с ребенком на руках – двойная утопия. И тут я вспомнила одну девушку, студентку, которой написала уже несколько работ. Она упоминала про дачу своей бабушки, которую родители отдали ей для развлечений на лето с тем, чтобы к зиме продать. Недолго думая, набираю ее номер в новом айфоне, глядя в номер на старом телефоне, который сразу же отключаю.

  – Здравствуйте, Вероника? – говорю восторженно, просто молясь на удачу.

  – Ну, да. А Вы кто? – голос девушки звучал хрипло и сонно.

  – Это Силя, я Вам работы писала в апреле, помните? Мы в 'Юпитере' встречались, когда я передавала Вам флэшку.

  – Вроде помню. Номер я сохранила, сейчас вот не высветился.

  – Вероника, я помню Вы про дачу бабушки своей говорили. – игнорирую ненужные вопросы. – Я сейчас ищу домик за городом для аренды. Еще не продали?

  – Да кому она нужна? Удобства на улице. Так, на лето только.

  – Вероника, я готова ее снять на какое-то время. Оплачу пару месяцев вперед. Выручите?

  – Да, пожалуйста! Только мне так ведь не объяснить, надо ехать, показывать ее.

  – Это просто замечательный вариант для меня! Выручайте, я сейчас скину свои координаты, подхватывайте меня и сразу заселимся! – я уже рисовала в голове ночлег и ужин, поэтому настроение немного выравнивалось. Однако, некоторые мысли не давали мне покоя. Стоит ли оставлять машину? Ведь если Саиля убийца, то ее точно не оставят в покое, раскидав ориентировки по всей области...

  Глава 9

  Дорон

  Отмеряя шагами проспект, я направлялся к своей старой квартире. Двор был непростым, с массой закоулков и трижды проходной, потому представлялось возможным убедиться на практике, пытались ли меня выследить. Прохожие косились на мое лицо, но сейчас было все равно, что обо мне подумают.

  Знакомые переулки сменялись один за другим, но в мыслях плотно обосновались худенькая девушка и ее грудная дочка. Мои! Как они там одни...

  Заворачиваю к гаражам и ныряю в темный угол, прикрытый стеной и ветками дерева. Стараюсь не 'влипнуть' в остатки человеческой жизнедеятельности, кривясь от приступа тошноты, заставляю себя на мгновение замереть и поймать ракурс подъезда. В окнах темно, у подъезда машин с пассажирами нет. Вполне себе обычно, но меняю местоположение под деревьями и закуриваю. Осторожность, наверное, не раз сохранила мне жизнь, а сейчас я собирался отвечать не только за себя.

  Около двух часов наблюдаю за входом и окнами, не обнаруживая признаков слежки и решаюсь зайти. Камер в подъезде тоже нет. Квартира выглядит посеревшей и нечеловечески пустой. Да, это тот дом, где была моя Кая... Где все осталось, как и прежде, только убран беспорядок и нет признаков жизни. Не включая свет, принимаю душ и переодеваюсь. Собираю некоторые вещи. Уже выходя из квартиры, дождавшись пока стемнеет, оглядываюсь. Мысленно прощаюсь со всем, что связывало меня с этой жизнью. Командую таксисту отвезти меня в маленький придорожный бордель на выезде из города.

  Оказавшись в небольшом номере, я оставляю сумку и немного выдыхаю. Полураздетая женщина с размалеванным лицом, вошедшая за мной следом, с завидной грацией пыталась забросить на меня свои длинные ноги в сетчатых чулках уже несколько минут. Какая нелепость...

  – Я оплатил до утра. Сейчас закажи еду и сиди молча. У тебя внеплановый отгул. – Спокойно говорю ей, снимая пальто и располагаясь на кровати прямо в брюках и ботинках. – Мне нужен твой телефон, потом купишь новую сим-карту.

  Она послушно кивает и набрасывает на себя халат, обретая визуально черты обычного человека с усталостью на лице. Все-таки для бедняги это желанный отдых.

  – Клим, дружище! А я тебя и потерял, но время пришло закончить начатое. – делаю паузу, выслушивая знакомые аргументы. – Я не добрый самаритянин, чтобы проникнуться твоей проблемой. Жду наличку вечером. И так две трети, а не вся сумма. И нужно это тебе больше, чем мне.

  Отключаюсь. Ехать за наличными одному – почти утопия. Но если попробовать на кого-то опереться – открыть себя. Что из них более неразумно? Ответ пост: оба. Нужно всего лишь соблюсти последовательность.

  – Виктор Андреевич, добрый вечер. Мне нужна Ваша помощь. Данные на мои квартиры у Вас есть, перебросьте на депозит 'до востребования'. Кодовую комбинацию цифр я пришлю позже.

  На том конце провода со мной согласились на этот раз мгновенно. Грохалев Виктор Андреевич был обычным нотариусом, но имел весьма необычный доход. Хороший особняк и дорогое авто ему помогли приобрести многочисленные сделки в любое время дня и ночи, щедро проплаченные не только обязательными пошлинами со стороны состоятельных клиентов.

  Делаю еще несколько звонков, пока 'женщина-трудяга' расставляет тарелки с едой на столе. Она шумно позвякивает посудой и двигается совсем не уверенно в роли обычной женщины, хлопочущей на кухне. Жаль, что выбрала себе столь незавидный путь. Возможно, у нее есть ребенок, который сейчас оставлен на попечение кому-то, или сидит дома один. В любом случае, он не рядом с матерью. Хорошо, хоть у моего ребенка нормальная мать...

  Как они там? У нее что-то с почками... Как же хочется поторопить время и быстрее их забрать с собой! Но увы, серьезные перемены не творятся за один день. Мне некуда их забрать. В деревенском доме они в большей безопасности, чем в дорогой трешке с охраной.

  Присаживаюсь к столу и молча поглощаю еду, и размышляя о том, стоит ли дать о себе знать Брамсу. Разговор с ним может оказаться весьма информативным в плане произошедшей стрельбы и общих дел. Просто так с ходу не будет он меня валить, даже подозревая, что я планирую отойти от дел.

  – Йорам, привет тебе. – глухо произношу. За все время я так и не смог заставить себя называть его 'отцом'.

  – Дорон, где ты? Почему пропал? – вроде обычным, даже чуть тревожным голосом спрашивает.

  – Думаю, ты в курсе, что меня хотели 'уложить' у ювелирного, куда, кстати, я совершенно случайно был отправлен тобой? – стараюсь говорить без эмоций.

  – Послушай, появились некоторые обстоятельства, и облава была вовсе не на тебя. Случай, гастролеры. Еще искали тебя московские, Григория Путилова знаешь? Вот вся его орава уже неделю в городе. Твоя бывшая девка Кайла его дочь, оказывается, ну, та, что без документов была, и он ее ищет.

  Услышанное било ниже пояса. Почему сейчас? Он же выбросил свою дочь, как щенка на улицу!

  – Ты говорил с ним? – уже не скрывая озадаченность спрашиваю.

  – Говорил. Не знаю я твоих девок, а куда та сгинула – пускай сами ищут. Ты вроде послал ее подальше?

  – Ну, послал, – я сунул в рот кусок лаваша, чтобы унять волнение. – Он же ее...того... Зачем ищет?

  – Там что-то с наследством связано, мол, девчонка-то типа подросла, ума набралась. В общем, не наши это проблемы, Дор. У нас лицензии на добычу не готовы, а ты телефон не берешь. Где тебя носит? – вот на этом улавливаю акцент и некоторое нетерпение, значит, и не сильно его волнует Путилов...

  Тон и тема разговора склоняли к мысли, что Йораму не было дела до какой-то девчонки московского авторитета. Меня, понятно, не нашли, но сейчас найдут очень быстро. Наследство? Кайлу могут убить за это наследство! И тот факт, что она на него не претендует, в расчет не возьмут.

  – Я появлюсь к вечеру. Так, приболел. – я в принципе не врал, но старался быть правдоподобным.

  Разговор был окончен, но привнес много нового в мои размышления. Отправляя от себя девушку, документы я делал на совсем другое имя, нежели у нее сейчас. Соседка, присматривающая за ребенком, обратилась к ней 'Силя', значит, у моей умницы хватило сообразительности прожить это время под другим именем. Господи, за несколько дней вместе она ни разу не спросила моего имени и не сказала свое. Да, я не спрашивал, но ведь и она не проявила никакого интереса. Она стала осторожной, впрочем, всегда была такой. Ее недолгая жизнь слишком быстро обросла чередой опасностей. Кайла росла в непростой семье, и теперь, наверняка, понимала, что угроза с той стороны не миновала.

  Допивая чай за столом, я обратил внимание на экран настенной плазмы, поскольку голос диктора звучал с определенным эмоциональным акцентом. В сводке происшествий за прошедший день мелькали кадры дорожной аварии с участием маленького 'жигуленка', смятого до бесформенной груды металла и обгоревшего одновременно на загородной трассе.

  'По последним данным за рулем отечественного ВАЗ находилась молодая женщина, объявленная в розыск за убийство своей знакомой. В машине также находился ее грудной ребенок, которого перевозили без детского кресла...'

  Мой взгляд был прикован к покореженному 'жигуленку'. Рядом с ним был выложен номерной знак, лишь немного подернутый огнем. По телу прошла волна электрического холода, от которого, казалось, каждый волосок встал дыбом. Я запомнил этот номер, забираясь в багажник старенькой машины Каи... Этого не может быть... Почему? 'Разыскиваемой за убийство...' Что могло случиться в забытой Богом деревеньке после того, как девушка высадила меня на трассе? Почему в машине оказался ребенок, раз Кая старалась оставлять ее дома?

  Руки откровенно тряслись, а голова бурлила от услышанного. Я не могу потерять ее вновь, только узнав... Это моя семья, странно сложившаяся, с больными эмоциями и чувствами, но моя! Судорожно набираю знакомый номер.

  – Семен? Доброго тебе. Нужна информация. – поворачиваюсь к женщине в халате. – Адрес мотеля, точный?

  – Александровский, пятьдесят один.

  – Мотель на Александровской, пятьдесят один, жду тебя. – я сбросил вызов, опустив телефон в карман.

  – Можешь быть свободна. – бросаю женщине, поднимаясь из-за стола.

  Глава 10

  Дорон

  Семен Сарович Шварцгорн был уже давно глубоким пенсионером известных органов внутренних и 'не очень' дел, но прозябать дома он просто не мог. Природная энергия, развитая интуиция и опыт сыскной работы заставляли его браться за многие интересные дела, оплачиваемые в частном порядке. А деньги Семен не старался упускать, как любой здравомыслящий человек, обеспечивающий многочисленных внуков. Поправив наспех свою седую кудрявую шевелюру, он поспешно набросил кожаный пиджак и, прихватив ключи от машины, торопливо сбежал по витой лестнице своего парадного, сохранившего всю стать и мрамор петровских времен.

  Особых симпатий к семейству Брамс Семен не питал, но эти люди платили наличными, не задавали лишние вопросы и всегда прислушивались к мнению старого следака, прекрасно владеющего обстановкой в городе. Ввиду преклонного возраста Семена не брали в какие бы то ни было расчеты, лишь имея виду, что есть пара таких вот глаз и почти одна на весь город такая вот голова, способная сводить к общему знаменателю горы разрозненных фактов и выдавать готовые рабочие версии на самые оригинальные сценарии.

  Через час Семен уже остановился у двухэтажного здания второсортного мотеля, узнав фигуру Дорона, следовавшего через парковку.

  – Вроде пропадал, Дорон? – хитро спросил Семен, уже видя широкий лейкопластырь на поллица.

  – Сам все видишь, домыслишь. Дело в другом. – протягиваю ему пачку свежих купюр, – Мне нужна информация о девушке, которая 'погибла' в аварии вчера на трассе. В машине ВАЗ она и ребенок. Основные версии, за что ее разыскивали. От объема информации будет зависеть следующая задача.

  – Понял тебя, Дорон. Приметы у нее есть особые? – спокойно поинтересовался Семен. – Я ведь, знаешь, с морга начну. А там, она, не она – все только опытным путем. – с характерным прищуром спрашивает.

  – Больные почки, вроде. Если тебе это сгодится.

  – Конечно. Это очень легко проверить. К вечеру буду немного понимать.

  – И да, Семен, это только мой заказ.

  – Мог бы не уточнять. Подвезти тебя? – Семен был настолько догадлив, что вопросы ему задавать было глупо.

  – Да, в центр.

  Машина тронулась с места. Мы ехали молча. Я слабо представлял себе, о чем теперь мне говорить с людьми. Надежда, что Кая и моя дочка живы, горела в мозгу слабым огоньком. А вот чувство очередной потери, тянущей и до боли противной, холодной, захватывало без остатка остальные мысли. Главное, не выдать своего состояния, иначе все пойдет прахом...

  Конечно, Семен был тактичен, лишь потому не спросил, почему я не исчез после столь удачного 'покушения'. И об интересе про девушку он, вероятно, догадывался, но за деньги молчал уже сейчас.

  На перекрестке нас обогнали две машины, хорошие дорогие внедорожники, полностью тонированные, идущие след в след. Они с визгом покрышек прошмыгнули в переулок, заставив других водителей резко остановиться.

  – Понаехали... Москвичи... – протянул Семен.

  – Кто такие? – спрашиваю, уже предполагая, что ответ мне не придется по душе.

  – Да, путиловские. Знаешь, этот, с двумя заводами в Наро-Фоминске. Прошел слушок, что ищут тут у нас кого-то из своих. – опять спокойно и обывательски ответил. А собственно, что ему? Добрые пятьдесят с гаком по этим улицам, каждую подворотню знает, вот и смерти да погони ему обычное дело.

  – Бывает. Ребята-то терпят или скоро зачистку ждать?

  – Посмотрим. Пока не хулиганят сильно, так и пусть шныряют, чего отношения-то портить? – лукаво отмахнулся Семен.

  Дааа-с, перемены. Всего неделю не был в городе, а тут уже заварухой пахнет. Знаю я, кого они ищут. И кровь от этого стынет в жилах. Только бы ей хватило осторожности и ума, не попасться на глаза никому из этих доберманов. Надо спешить. Обстановка просто приговаривает к однозначному исчезновению из города.

   Выхожу на оживленной улице, прощаясь со своим попутчиком, предварительно записав ему свой новый номер. Серый грустный город в самое грустное время года, осень.

  Останавливаюсь на мгновение у входа в ювелирный салон, откуда неделю назад ломился, подгоняемый пулями в спину. Все же вхожу, бросая скупое приветствие администратору, поднимаюсь в свой кабинет. Вскинутые брови девушек в зале красноречиво выдают реакцию на мое появление с заклеенной половиной лица. Наскоро забираю документы из сейфа и покидаю салон, не давая никому распоряжений.

  Бессонная ночь давала о себе знать, склоняя в дремоту, пока верткий таксист лавировал в пробках. К особняку Брамса я добрался значительно быстрее, чем планировал. Как всегда, до миллиметра одинаковые ухоженные ели, шаровидные туи, торчащий перьями можжевельник. Брамс считал, что хвойные деревья несут в себе особенную энергетику.

  Он вышел мне навстречу, поскольку охрана у ворот доложила о моем визите.

  – Дорон, я полагал, что ты в обычном загуле, но видимо, ошибся... – лицо, обрамленное волнистыми седыми волосами, выглядело озадаченным. Его статная широкая фигура все еще не была лишена мужского шарма. Широкие плечи, прямая спина. Возраст выдавали, пожалуй, седые волосы на голове и немного в густой бороде, да морщины на лице. Глаза же оставались ледяными, ясными, не добрыми. Я никогда не задавался вопросом, любил ли он мою мать. Был точно уверен, что никого этот человек не мог любить. Даже сейчас, на заре своей обеспеченной старости, он не подпускал к себе никого.

  На территории огромной усадьбы, помимо охраны, были два сторожевых пса. Однажды, собака не сразу выполнила команду. Она была еще щенком, и Йорам, не раздумывая, ударил пса наотмашь своей тростью. Да, первый пес после этого более 'не сомневался' и вырос абсолютным зверем, а вот 'слабую' собаку я больше не видел, ее просто заменили. Не трудно догадаться, что подспудно я ассоциировал себя с этим слабым щенком, который в силу возраста принял решение не стремительно, чем подписал себе приговор. Оставалось лишь дождаться, когда последует удар тростью для меня. Вот только ожидать этого вовсе не хотелось.

  Во мне поселилась моя тайна. Моя жизнь. Новая, настоящая. Она пахла молоком и тянула свои крохотные пальчики к моей угрюмой бороде. Плевать на изуродованное лицо, на всю жизнь плевать до этих пальчиков... Аккуратно прячу свою тайну в самую глубину головы, чтобы ни один человек, а особенно идущий мне навстречу, не почувствовал перемен во мне.

  – Как видишь... Чьими стараниями? – недовольно всматриваюсь в ледяные каменные глаза, пытаясь уловить намерения.

  – Шмальнувших уже нет, как понимаешь, но готовились они не важно. На заказ смахивает слабо. – спокойно ответил мужчина, вглядываясь в мое лицо. – Я рад, что ты цел.

  – Не совсем цел...

  – Жив, это важнее. – непривычно 'правильно' прозвучала фраза Йорама.

  Действительно, непривычно. Он приглашает жестом к себе, и я соглашаюсь. За столом передаю ему документы. Накануне происшествия я до полуночи их готовил, чтобы бизнес продолжал развитие. Считал это важным... Зачем он мне теперь? Как вообще это может иметь ценность?

  – Мне нужно отъехать на неделю. Лицо попробую сделать. – начинаю разговор уже на нужные темы.

  – В Москву?

  – Не занимался еще, но решу. Примерно пять дней. – говорю ему уверенно.

  – Хорошо, но будь хотя бы на связи. Да, еще...

  Послышались торопливые шаги из кухни. Охранник в темном костюме широкими шагами пересек гостиную и наклонился к Йораму, сообщая ему что-то. Лицо Брамса приняло на мгновение удивленное выражение, но он быстро взял себя в руки.

  – Пригласи их, сопроводи к нам.

  Я уставился на Брамса в немом вопросе. Он явно приглашал в дом кого-то, чей визит мне не понравится.

  – Московские. Я говорил тебе. – он кивнул мне, добавляя холода и независимости своему взгляду.

  С этими словами Брамс отодвигает тарелку, приборы и кладет на стол салфетку. В гостиную тихими широкими шагами входит мужчина, по возрасту близкий Брамсу, но отнюдь не седой. Высокая, но болезненно худая фигура с тонкими пальцами, с заостренным носом лицо, высокие скулы и маленькие карие глаза вкупе с торчащей короткой стрижкой выдавали человека нервного, вспыльчивого, с неустойчивой психикой и садистскими наклонностями. С ним вместе вошел охранник, видимо, телохранитель, поскольку шкафообразный мужчина озирался из-под темных очков и ступал очень тихо. Он встал за спиной хозяина, застыв, опустив скрещенные руки.

  – Добрый день, господа. Путилов. Григорий. – он сделал паузу, не меняя выражение лица. – Прошу прощения за вторжение.