Текст книги "Одержимый (сборник)"
Автор книги: Рик Р. Рид
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 42 страниц)
Карла Фелз посмотрела в окно. Сквозь покрытые копотью стекла все выглядело причудливо: университет имени Лойолы, ближе – муниципальные дома (обреченные на слом, чтобы освободить место для новой застройки), дома, как две капли воды похожие на тот, в котором жила она, на забитой транспортом Кенмор-стрит. Карла поднесла к губам сигарету – увы, руки сильно дрожали. Неужели это от водки? Или от не оставляющей ее депрессии? Но только выпивка помогала ей унять дрожь в руках.
Снег, выпавший накануне, таял. Мокрые улицы были скользкими от снежной кашицы. По обочинам дороги громоздились бурые холмики, покрытые налетом глины и сажи.
Будни, не позже девяти утра (Бог знает, какой точно день). Карла плеснула еще немного водки в стакан и сделала маленький глоток – еще и еще один, – не переставая смотреть в окно, как бы впитывая глазами картину за окном.
Звонок напугал ее, и она расплескала водку прямо на свой розовый купальный халат.
– Дерьмо, – тихонько выругалась Карла, раздумывая, кто бы это мог быть. Если этот подонок Тим, то она не собирается с ним разговаривать, во всяком случае сегодня. Нет, она не собиралась препираться с ним снова. В последний раз, когда она вышвырнула его отсюда, то пообещала себе, что это навсегда. Точка. С нее довольно его непотребства и оскорблений. Она встала, бросив взгляд на домофон: пусть ответит и тогда она точно узнает, кто там, а потом решит, открывать дверь или нет.
Но это оказался Джимми.
Для сына у нее всегда есть время. Она нажала кнопку.
– Привет, Карла, – сказал Джимми с порога.
– Ну, входи. – Карла надеялась, что зубная паста, Которую она торопливо жевала, пока он поднимался по лестнице, заглушит запах перегара. Она обняла сына, ощутив, как к ней прижались его хрупкие косточки. – Ты что-то худеешь.
Джимми прошел в комнату мимо нее.
– Весь в делах. Знаешь, это съедает много энергии.
Он плюхнулся на диван и наклонился, чтобы зажечь сигарету.
– Мне бы так хотелось, чтобы ты не курил.
– А что у тебя в руке?
Карла посмотрела на свою сигарету, докуренную почти до фильтра. Сколько она уже выкурила? А встала всего час или два назад.
– Ну, я ведь старше тебя.
– Верно. И настолько же умнее. – Джимми хмыкнул.
– Что ты этим хочешь сказать? – Всегда получалось так, что ее тринадцатилетний сын брал над ней верх.
– Ничего. – Джимми откинулся на спинку дивана и, затянувшись сигаретой, стал разглядывать потолок.
Карла села рядом с ним, отвела прядь волос с его лба.
– Так как же твои дела? Все в порядке?
Джимми пожал плечами:
– Думаю, все нормально.
– Ты больше не мотаешься по улицам с клиентами?
– Я пытаюсь с этим покончить. Давно уже этим не занимаюсь.
– Это хорошо. Это хорошо.
Они долго сидели молча. Карле очень хотелось вернуться в спальню и опрокинуть стаканчик, который она оставила на подоконнике. Но она знала, что Джимми этого не одобрит.
Каждый раз, когда она видела сына (а это случалось все реже и реже), она ожидала, что он будет выглядеть старше. Ей хотелось бы знать, что он пробивается по жизни без нее... и выглядеть должен как мужчина. Но рядом с ней сидел на диване все тот же малыш, который когда-то сиживал на полу посреди гостиной с колодой карт и терпеливо пытался построить из них замок. Она потянулась к нему и провела пальцами по его волосам, думая: Бог мой, я и не знаю, о чем с ним говорить. Она наблюдала, как он курит, и видела его блуждающий взгляд по комнате.
Когда он был здесь в последний раз? Неужели прошло несколько месяцев? Она не могла вспомнить. Ее пронзило чувство вины: она ведь редко думает о нем. Ее слишком волновали собственные неурядицы, чтобы задумываться над тем, чем занимается ее сын... там на улицах, предлагая чужим мужчинам свой зад.
Она подумала, наступит ли такой день, когда он совсем перестанет приходить, не вернется никогда.
Подумала, сколько же потребуется времени, чтобы она это заметила.
– Джимми?
Он посмотрел на нее, и в его зеленых глазах промелькнуло знакомое выражение: маленький мальчик, которого она вырастила. Маленький мальчик, который, как ей казалось, всегда мешал ей встретить настоящего мужчину, получить хорошую работу... и так далее, список можно продолжать без конца.
Но она любила этого маленького мальчика.
– Ты знаешь, что я тебя люблю? Знаешь?
Джимми округлил глаза:
– Да, Карла. Ты мне говорила об этом и раньше.
Она уже была готова обидеться, но он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Я тоже тебя люблю.
– Ты не сердишься на меня за то, что я не могла уделять тебе много внимания?
Джимми ничего не ответил, продолжая смотреть на нее.
– Я все время думаю о тебе, Джимми.
– Я тоже о тебе думаю.
И снова наступило молчание. Наконец Карла встала и направилась в кухню. Оттуда она крикнула ему:
– Я приготовлю кофе. Хочешь кофе?
– Не-е. Есть какая-нибудь еда?
Карла отозвалась из кухни:
– О Боже, солнышко, очень жаль. У меня вышли все купоны. И хоть шаром покати. У меня есть немного соленых крекеров. Хочешь?
Джимми уставился на неровный, в царапинах пол, в желудке у него бурчало.
– Ничего, все в порядке.
Через несколько минут Карла вернулась. Она размешивала растворимый «Нескафе» в чашке с горячей водой из-под крана.
– Уверен, что не хочешь?
– Точно.
Она села рядом: пила свой кофе, поправляла складки халата, проводила пальцами по волосам, разглаживала их.
– Я получила работу. Я говорила тебе?
Джимми улыбнулся.
– Нет. И что ты будешь делать?
– Ты знаешь это небольшое кафе на Гранвилл? Ну, у станции надземки.
– Да.
– Вот там я и получила работу. Официантки. Босс очень славный.
– Это хорошо.
– Да, хорошо. Босс говорит, что чаевые очень приличные. Много проезжающих. – Карла продолжала пить свой кофе маленькими глотками, потом повернула голову к окну, услышав вой сирены.
– Тебе что-нибудь нужно? Деньги нужны?
Джимми улыбнулся:
– Деньги всегда нужны.
Карла встала с дивана и вернулась с десятидолларовой бумажкой в руках.
– Знаю, что это не много, но может быть, после того, как я начну работать...
– Конечно, я ценю это. – Джимми сунул бумажку в карман джинсов. – Пожалуй, я пойду. Я просто хотел узнать, как у тебя дела.
Карла стояла, разглаживая складки халата.
– Ну что ж! Я рада, что ты пришел. – Она улыбнулась ему, внезапно почувствовав неловкость, и плотнее запахнула куртку на Джимми. – Не отдаляйся от меня.
– Не буду.
Джимми двинулся к двери.
– Джимми?
Он обернулся и увидел, что мать стоит и ждет.
– Ты меня не обнимешь?
– Конечно.
Они двинулись друг к другу, как пара школьников на танцах, неуклюже, оставляя слишком большое пространство между собой. Но потом Карла глубоко вздохнула и сделала то, что собиралась: она притянула своего сына ближе к себе.
Он застыл в ее объятьях, на миг ей показалось – она его потеряла. Но потом его руки обвились вокруг ее шеи, он крепко прижал ее к себе. Она уткнулась лицом в его светлые волосы, которые, казалось, каждый раз, когда она его видела, становились все темнее; она вдыхала его присутствие, чувствовала шелковистость его волос. Мой сын. Она прижала его к себе крепче, стараясь дать ему понять, что хотя он и не всегда рядом, но она любит его. Она хотела бы стать такой матерью, какую он заслуживал.
На ее глаза навернулись слезы.
– Я пойду, – сказал Джимми, оттолкнув Карлу.
Карла отвернулась и промокнула уголки глаз кончиками пальцев.
– Ну, теперь ты, разумеется, скоро вернешься, да? – с надеждой спросила она.
– Конечно, ма.
Карла почувствовала комок в горле, увидя его улыбку. В этот миг она подумала, что, возможно, все еще изменится и с этой работой все выгорит, а может, она найдет мужчину, который поможет ей. И наступит день, когда они с Джимми станут настоящей семьей, как те семьи, которые показывают по телевизору.
– Как же, как же! Жди! – ругала она себя. Она смотрела, как он выходит.
Джимми быстро прошел через холл к лестнице. Он надеялся, что Карла даст ему денег, и она дала. Почему-то ему стало очень грустно. Он хотел добраться до «Чикен Армз» и заползти под гору одеял, устроиться там поудобнее и уснуть. Может быть, проспать много часов.
– Джимми? Джимми, стой!
Голос матери остановил его.
Небось хочет забрать свои деньги обратно.
Он вернулся. Мать протянула ему конверт.
– Вот, тебе письмо, – сказала она.
– Что? – Джимми взял в руки конверт.
– Я уж не знаю, что тут. Пришло вчера. Я его не вскрывала.
Джимми глядел на конверт с выведенным на нем синими чернилами адресом Карлы и его именем. Кто бы это мог написать ему письмо? Перевернул его в надежде отыскать обратный адрес, какую-то ниточку к разгадке, но – ничего.
– Может, вернешься и вскроешь письмо? – спросила Карла, глядя на него с надеждой.
– Нет, не сейчас.
Почему-то это письмо вызвало у него неприятное ощущение в животе, даже тошнота подступила. Джимми не знал, захочет ли он вообще вскрывать письмо. По крайней мере, не здесь, не в присутствии матери.
Он хотел остаться один, когда будет его читать.
– Думаю, я прочту его попозже. – Он сложил конверт вдвое и сунул его в карман куртки. – Скоро увидимся, – сказал он бодро.
– Ладно.
Джимми пошел к выходу.
Когда он снова оказался в «Чикен Армз», то обнаружил, что их комната пуста. Ему стало здорово не по себе: Рэнди исчез – позавчера вечером. Джимми думал, что визит к матери отвлечет его от мыслей о Рэнди. Он всю ночь пролежал без сна, прислушиваясь, не скрипнет ли дверь, не раздадутся ли шаги на пороге. Он снова и снова мысленно проигрывал воображаемую сцену возвращения Рэнди. Как он скажет, что убил этого типа, что теперь они уже вне опасности и вообще все будет в порядке.
Но ночь прошла, а Рэнди не появлялся.
Джимми говорил себе, что Рэнди чего-то не успел, потерял счет времени, что у него какое-то деловое свидание, на котором он должен побывать, прежде чем вернется домой.
Поэтому он, собственно, и пошел навестить Карлу, надеясь, что в его отсутствие Рэнди как раз и появится. И так ярко представил себе: он открывает дверь в «Чикен Армз», а Рэнди сидит на полу, завернувшись в одеяло, и улыбается ему.
Но комната была пуста и так холодна, что дыхание у Джимми белым облачком вырывалось изо рта.
Джимми вспоминал время, когда в этом маленьком гнездышке постоянно кто-нибудь жил. Теперь, когда отсюда исчезли Уор Зон, Крошка Ти и Рэнди, почти не оставалось надежд, что тут вообще кто-то появится.
А где же Мирэнда?
Один Бог знал это. Джимми выглянул из окна и долго смотрел на низкое хмурое небо. Да, один Бог знает, где они все.
Он сел на подушку, привалившись спиной к стене и подтянув колени к животу. Какое-то время он сидел ни о чем не думая и прислушиваясь к шумам снаружи: транспорту на улице, реву клаксонов и сирен, к шуршанию мышей за переборкой, к скрипу половиц в доме – подрагивая на ветру, дом оседал под собственной тяжестью. Джимми вспоминал, как в последний раз разговаривал с Рэнди, пытаясь припомнить имя того типа, к которому он собирался.
Все утро хотел вспомнить его. Знай он это проклятое имя, мог бы обратиться в полицию или сделать еще что-нибудь.
Но имя не всплывало в памяти – и все тут. Что-то на букву Д, кажется. Он сотни раз прокручивал их разговор, мысленно просматривая каждую сцену, как кадры фильма, надеясь, что нужная часть разговора вдруг всплывет.
Сунув руку в карман, Джимми нащупал сложенный конверт. Конверт был там. Никуда не делся. По какой-то непонятной причине ему ужасно не хотелось его вскрывать.
Я за всю свою жизнь не получил ни одного письма. Кто бы мог мне написать сейчас?
Он вытащил конверт и снова взглянул на адрес и свое имя на нем, с обратным наклоном, острыми углами и глубокими выемками между буквами. Джимми пожал плечами и вскрыл его.
Из конверта выпал локон рыжих волос, вслед за ним прядь спутанных черных, а за ними прядь прямых темно-рыжих волос. И наконец из конверта появился еще один локон кудрявых черных волос.
Сердце Джимми застучало. Эти локоны могли принадлежать Крошке Ти, Уор Зону и Рэнди. Еще один – неизвестно кому. У Джимми моментально пересохло в горле. Господи, хотя бы глоток воды. Но в этой долбаной дыре, которую он называл своим домом, не было даже водопровода.
– Не хочу читать это письмо.
Он сказал это громко, и слова отозвались эхом. Он представил, что рвет письмо на части и обрывки выбрасывает из окна, и они летят вниз, как хлопья снега.
И все-таки он посмотрел вниз на синие каракули, бежавшие по желтому официальному бланку.
«Милый мальчик-шлюха!» – начиналось письмо. Джимми закрыл глаза. Он знал, от кого оно. Ему хотелось обратно вернуться в ту ночь, когда ему так нужны были деньги, – он хотел уйти прочь, отвернуться от машины, которая приближалась к нему.
Твою мать! – подумал Джимми. Что сделано, то сделано.
Он порылся в карманах в поисках сигареты и извлек чудом сохранившийся окурок. Закрыл глаза, наполняя легкие дымом.
Я знал, что дело нечисто. Я знал это, думал Джимми.
Он вытянул вперед руку с письмом и смотрел на него, как на что-то чужеродное, к нему не относящееся. Да, этот тип знал, где его найти. Неважно, что говорилось в письме. Важно, что этот тип смог добраться до него. Запросто взять и прийти к его матери. Но письмо надо дочитать. Надо узнать, чего хочет этот ублюдок, какие у него планы. Может быть, он настолько глуп, что подписался собственным именем.
«Милый мальчик-шлюха!
Найти тебя было плевым делом. Ты ведь сосал почти каждый член в Чикаго, разве нет, маленький бродяжка? Люди тебя знают, Джимми, знают даже твою фамилию и где живет эта маленькая шлюшка, твоя мать. Все, что мне потребовалось сделать, – это задать пару вопросов, и вот он, твой адрес, – у меня.
Теперь они все у меня: маленький рыжий хреносос, который называет себя Крошка Ти; ниггер без роду и племени, потаскушка, изъеденная болезнью, с этим деревенским выговором. Мне осталось совсем немного добавить к своей коллекции, и тогда вы все будете в сборе.
Помнишь, сынок, Священная Книга говорит: Поступайте с другими так, как вы хотели бы, чтобы поступали с вами».
Я понимаю это так, что если возьму на себя заботу о тебе и твоих маленьких друзьях, так как ты заботишься об остальном мире, то смогу стать твоим исцелением. Значит, ты понимаешь, что это я делаю для тебя.
Давай будем называть твоих маленьких друзей, Джимми, моими любимыми зверьками. А зверьков ведь надо держать в неволе, верно? Ведь мы оба не хотим, чтобы наши дорогие зверюшки сбежали, ведь не хотим? Поэтому я держу их в подвале в ящиках. В темноте, Джимми, с крысами и тараканами. И с пауками. И с плесенью. Но твои друзья не просто в ящиках, они еще и связаны. Я принимаю все меры предосторожности. Ты помнишь, как чувствует себя мальчик, когда он связан? Помнишь, Джимми, каким беспомощным себя чувствуешь? Твой маленький негритянский дружок совсем уже съехал с катушек... и даже представления не имеет, что его ждет. Он намного слабее, чем я представлял, слабак даже для таких отбросов, как вы, ребятишки...»
Джимми вздрогнул, вспомнив, как Уор Зон рассказывал о том, как мучил его отец, запирая в чулане и пугая крысами, которые придут с ним расправиться. Ничего не могло быть ужаснее для Уор Зона, чем быть запертым в таком ящике, запертым в темноте, где он не мог даже двигаться.
О Боже, я должен ему помочь. Должен. Любой ценой.
Джимми продолжал читать:
«Но довольно об этом. Я пишу, чтобы ты знал о своем будущем. Потому что если я не поймаю тебя (а я тебя поймаю, маленький мальчик-шлюха, тебе негде спрятаться), ты будешь иметь удовольствие получить известие о смерти всех твоих друзей. Именно ты виновник их смерти! Каждый из них вкусит от того удовольствия, которым мы насладились в ту ночь. Помнишь? Каждый узнает, как приятно, когда твои инициалы будут вырезаны у тебя на груди славной острой бритвой. Каждый из них узнает вкус собственного дерьма... поданного на серебряном блюде! Каждый узнает, как приятно, когда касаются зажженной сигаретой глазного яблока. О, они все узнают, что это за особая божественная боль! Почувствуют, как все мыслимые и немыслимые предметы заботливо и любовно вставляют во все мыслимые и немыслимые отверстия. Они все испытают ужас, когда увидят, как отрубают им руки. Потому что, видишь ли, Джимми, единственный путь к спасению лежит через искупление.
И иногда кто-то должен заставить нас принести искупительную жертву.
Когда наконец я оболью бензином их искромсанные тела и подожгу их, они будут благодарны за то очищение, которое принесет им огонь.
Благодарны за дарованную смерть.
Очищение. Это важная мысль, самая важная из всех, мой ягненочек. Запомни это. Я-то помню. Это единственное, что оправдывает кашу, которую ты заварил.
И я надеюсь, что ты не захочешь пропустить это, мальчик-шлюха. Скоро увидимся.
Запомни: тебе нигде от меня не скрыться. Запомни: если ты пойдешь с этим в полицию, это только ускорит смерть и муки тех, кого ты любишь.
Твой Поклонник».
Джимми отложил письмо и закрыл глаза.
– Боже, что за ублюдство я совершил?! Что мне теперь сделать, чтобы помочь им?
Он посмотрел на свои пальцы – сигарета сгорела до самого фильтра. Ему показалось, что вот сейчас его вырвет, выворотит наизнанку.
Часть втораяОтец Ричард Гребб смотрел на лежавшую перед ним Библию. Он снова и снова переписывал текст стиха, надеясь отыскать с его помощью нужные слова для утренней проповеди, как бывало когда-то, когда он был новичком в своем деле и еще чувствовал себя связанным обетами. Он выписывал текст из Первого Послания Апостола Павла к Коринфянам, глава 2, стихи 1—5:
«1. И когда я приходил к вам, братия, приходил возвещать вам свидетельство Божие не в превосходстве слова или мудрости.
2. Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого.
3. И я был у вас в немощи и в страхе и в великом трепете.
4. И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы.
5. Чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божьей».
Ричард снял очки и протер глаза. Глаза болели. Он подумал, как будет выглядеть во время первой мессы сегодня утром, и подивился, почему это его интересует.
Он скомкал бумагу с библейскими стихами и бросил ее в угол комнаты, где она упала рядом с жарко горевшим камином.
– Я даже этого не могу сделать.
Он встал и налил себе чашку кофе из термоса, который загодя принес в кабинет. Высыпал в темную жидкость три ложки сахару с горкой. Подул на кофе, наблюдая, как редеет поднимающийся над чашкой пар, сделал пару глотков.
Он сидел, пил свой кофе, точно зная, что вот сейчас подойдет к камину, поднимет скомканный лист бумаги со словами Апостола Павла. Знал, что разгладит бумагу и возьмет ее с собой, даже если и не воспользуется ею на завтрашней проповеди.
Джимми Фелз в нерешительности стоял у дома священника. Ноги, которые привели Джимми к крыльцу дома и верно служили ему всю дорогу, вдруг отказались повиноваться. Увидя, что свет в комнате, горевший так ярко, вдруг погас, он решил: не суждено ему встретиться со священником лицом к лицу.
Холодный ветер иголками жег ему кожу на лице, пощипывал уши.
И все же ты должен идти, сказал он себе, должен постучать в дверь. Кто еще мог бы помочь? Карла?
При мысли о матери Джимми усмехнулся. Южнее того места, где он стоял, проходила Лоренс-авеню.
– Лоренс-авеню в субботний вечер, парень, – это то место, где можно заработать немного деньжат. Забудь обо всем этом дерьме и отправляйся туда со своим славным маленьким задиком. Не позже чем через пятнадцать минут получишь предложение.
Джимми смотрел на мчащиеся мимо него машины и гадал, в которых едут одинокие искатели приключений: в большинстве случаев это мужчины среднего возраста, кто ищет секса с ребенком.
Он вспомнил, как легко все это начиналось, и уже сделал несколько шагов в направлении Лоренс-авеню.
– Ты совсем рехнулся, – сказал он вслух. – Право, рехнулся.
Перед ним всплыла черная «тойота»-пикап, медленно двигающаяся по Лоренс-авеню, и он тут же развернулся и пошел в обратном направлении, пока не оказался у двери дома священника.
Проповедь о пагубности для души злобы и мстительности в повседневной жизни была почти готова, когда Ричард услышал стук в дверь.
Кто бы мог прийти к нему в этот час, подумал он. Наверное, кто-то из Армии спасения, может быть, Эстер Гарсия, а может, какой-то одинокий мальчик, которому понадобились деньги...
Ричард не мог удержаться от вздоха изумления, когда, открыв дверь, нашел на пороге Джимми Фелза, меньше всего он рассчитывал увидеть его. Волосы мальчика были влажны от снега, а щеки пылали от ветра. Легкая куртка и рваные джинсы казались не слишком надежной защитой от декабрьской непогоды.
– Джимми?! Ну, привет. Входи, входи...
Джимми вошел вслед за хозяином в прихожую.
– Да ты совсем озяб. Снимай-ка свою куртку и ступай к камину, погрейся.
Джимми снял куртку и отдал ее священнику. Не произнеся ни слова, он проследовал за Ричардом в кабинет.
– Садись, садись, – пригласил священник, указывая на диван.
Джимми взял стул у камина и сел на него. Он наклонился вперед, положив локти на колени. Пробежал пальцами по влажным волосам – руки дрожали. Он вытащил сигарету, закурил и взглянул на Ричарда.
– Я пришел сюда не потому, что хотел помириться и не из-за прочего вздора. Понятно?
Ричард потер затылок и сел на диван напротив Джимми.
– Ладно, сынок. Я могу это понять. Прощение надо заслужить.
– И ты не должен мне проповедовать всякую чепуху.
Мальчик затянулся сигаретой, силясь выглядеть уверенно. Он старался не встречаться с Ричардом глазами, глядя куда-то мимо, за его спину.
– Я буду откровенен с тобой и скажу прямо, почему я здесь.
Зажав сигарету зубами, он стал шарить в карманах штанов.
– Сегодня я получил письмо, оно пришло к моей маме. – И протянул Ричарду скомканный листок. – Думаю, тебе надо это прочесть.
Ричард взял у Джимми письмо. Пока он читал, в комнате становилось все холоднее. Казалось, в комнату вползло что-то темное – остановилось у плеча и шепчет в ухо страшные слова. Это напоминало тот кошмарный сон, который недавно ему приснился, – ощущение присутствия чего-то ужасного в темноте.
Когда слова наконец иссякли, бумага словно исчезла, остался смысл, не поддающийся пониманию. Неужто все здесь написанное исходит от человеческого существа?
Вопреки тому, что Ричард знал о дьяволе и аде, ему хотелось верить, что люди по своей сути не злы. Эту веру он связывал с тем, что многие из них носят в себе душевную тревогу, полны боли, чувства вины и страдания, и лишь реакция на внешний мир заставляет их совершать поступки, которые только со стороны могут показаться злыми (как твои собственные встречи с мальчиками, столь юными, что тебя могли бы засадить в тюрьму на долгий, долгий срок).
Но священник нутром почувствовал, что в лице автора этого письма он вплотную столкнулся с подлинным, настоящим злом. Темным злом – в чистом виде. Без надежды на искупление.
Наконец он поднял глаза на Джимми, который выжидательно смотрел на него.
– Кто мог тебе написать такое письмо, Джимми? И почему?
Джимми достал еще одну сигарету, зажег ее от окурка предыдущей и молча уставился на огонь. Когда он заговорил, то старался не смотреть на священника.
– Недавно меня снял на Лоренс-авеню один клиент...
Ричард Гребб сел на диван, готовый не прерывать мальчика и выслушать всю историю, которую он собирался ему рассказать.
– Короче, первая остановка у нас была на Фостер-бич. Знаешь? Ну вот... как только мы там оказались, я попытался... короче... мне не удалось. А потом все и случилось...
Закончив свой рассказ, Джимми боялся поднять глаза на священника, даже тогда, когда тот сделал попытку заговорить с ним. Он чувствовал, что вот-вот расплачется, и прикусил губу.
– Вот, значит, что со мной приключилось... – закончил Джимми, – и теперь я очень боюсь, что то же самое происходит с моими друзьями.
Джимми посмотрел наконец на священника.
– И еще я боюсь, что он придет и за мной. Как пообещал в письме...
Джимми с надеждой смотрел на Ричарда, ожидая от священника чего-то такого, отчего все сразу изменится – придет избавление. Но почему, собственно, он должен что-то сделать? Когда это взрослые делали именно то, чего от них ждали?!
Все, что было в Ричарде лучшего – его христианское милосердие либо иные добрые чувства, – подсказывало ему, что надо немедленно встать, подойти к мальчику, обнять и утешить его. Но он знал, как Джимми воспримет это. Стоит ему обнять Джимми, и это тут же оттолкнет от него мальчика.
Знал он и другое: это не единственная причина, по которой он должен держаться подальше от Джимми Фелза.
И потому он сказал:
– Джимми, я сделаю все, что смогу, чтобы тебе ничто не угрожало. Ты не считаешь, что нужно отнести это письмо в полицию? Возможно, они смогли бы...
Ричард остановился, не окончив фразы, потому что Джимми встал, повернулся к нему спиной и направился к двери.
– Я знал, что ты мне ответишь так. Я ухожу.
– Минутку! Сядь, Джимми. Я не сделаю ничего, что ты не одобришь. Я просто подумал, что полиция могла бы помочь выяснить, кто этот человек. Может быть, он известный преступник и совершал что-нибудь подобное и прежде.
– И, может быть, эти ублюдские копы прихватят заодно и того парня, который продает свой член, чтобы как-то перебиться. Вот-вот, правильно. И как давно, ты говоришь, живешь в этом округе? Похоже, дорогой, ты вообще не здесь живешь.
Ричард удивился, откуда такая враждебность. Ведь не только из-за его предложения, которое, согласен, не идеально и труднореализуемо. Но ведь им в конце-то концов все равно придется обратиться в полицию. Что толку, если он установит дежурство и будет охранять Джимми в одиночку.
Джимми мерил шагами комнату, курил, останавливался, чтобы поглядеть в окно. Что он там видит, думал Ричард.
– Послушай, никаких копов, ладно? – сказал наконец Джимми. – То, что со мной произошло, произошло потому, что я искал клиента. Копам наплевать на таких, как я. Поверь мне, я знаю. Если этот малый хочет засунуть кулак мне в задницу, то копы не увидят в этом большой беды. Я от этого не подох – и ладно. А вот ежели я умру от чего-то в этом роде, тогда они зашевелятся. Но и в этом случае им плевать: такая мразь, как я, получает по заслугам – вот и все.
– Послушай, Джимми. Я действительно намерен тебе помочь. Давай подумаем, что можно сделать для твоих друзей? И как узнать, кто этот тип. Ладно, без копов.
Джимми зло посмотрел на Ричарда:
– Я считаю, что у меня нет выхода.
Подавленные, они оба молчали.
– Не представляю пока, с чего начать, Джимми, – честно признался Ричард. – Ты говоришь, что абсолютно не помнишь имени, которое назвал Рэнди?
Джимми пожал плечами:
– Пытаюсь вспомнить. Но это долбаное имя, мать его, никак не приходит мне на ум. Забыл вчистую.
– А место, куда он привез тебя? Никакого представления о том, где может находиться его дом?
Джимми покачал головой, чувствуя себя полным идиотом.
– Где-то в западной части города. Кажется, так...
Он сжал кулаки, рассердившись на свою тупость. Почему же он был так невнимателен? Кто знает? Было темно. Чикаго такой большой город, приятель.
– Я ведь нечасто бываю в других районах города...
Он уставился в пол, страстно желая вспомнить хоть какую-то мелочь, деталь...
– Не знаю, – раздумчиво протянул Джимми, – может, это возле Харлем, а может, возле Уэстерна.
– Ничего, – сказал священник, – ты еще что-то вспомнишь.
– Я так боюсь за Мирэнду, – сказал Джимми дрогнувшим голосом.
Священник вспомнил о девочке, о которой Джимми рассказывал еще раньше.
– А что Эвери?
– Эвери не занимается с клиентами. Он промышляет, чем может, но не проституцией. Я не думаю, что этот ублюдок будет за ним охотиться. По крайней мере, не сразу.
– Джимми, расскажи мне об этом человеке. Все, что можешь вспомнить, – попросил священник. – Не смущайся, если это тебе покажется незначительным.
Джимми с удивлением посмотрел на него и пожал плечами.
– Ладно... Он небольшого роста, этот тип, и кажется молодым. Во всяком случае издали. Все тело такое дряблое, особенно живот – как мяч, у которого спустила покрышка, понимаешь? Темные волосы, с макушки лысеет. Выглядит как чей-то папочка.
Джимми хмыкнул.
– Впрочем, откуда мне знать о «папочках»? Ездит на черном пикапе «тойота». – Джимми врезал кулаком по дивану. – Понимаешь, мне хотелось бы помнить все точнее. Особенно про дом этого типа. Но ведь сам знаешь, все соседние дома похожи друг на друга. Кирпичные бунгало и тому подобное дерьмо.
Ричард теперь почти не слышал того, что рассказывал ему Джимми. Он вспоминал. Прошлой осенью он посещал собрания группы одержимых сексом. Однажды он вышел с собрания с новичком, которого приняли в группу как раз в тот вечер.
Перед собранием Ричард пил с ним кофе в маленьком кафе на Гранвилл, вводил в курс того, что им предстоит. После окончания встречи мужчины снова оказались рядом и разговорились.
– Я рад, что вы нашли в себе мужество прийти сюда вечером, – начал Ричард.
Дул октябрьский ветер, и Ричард пожалел, что не надел куртки. Похоже, бабье лето внезапно кончилось, жаль, конечно...
– Я тоже. Может быть, эта группа поможет мне поставить жизнь на новые рельсы...
Ричард видел, что глаза человека серьезны. Дай-то Бог, чтобы и намерения оказались такими. Он был хлипкого телосложения, и Ричард отметил про себя, что протравленные кислотой джинсы и ядовито-зеленая водолазка ему не по возрасту и не вяжутся с редеющими волосами и морщинами на лице. Из прохожих на улице никто не догадался бы, что эти двое возвращаются со встречи, призванной помочь преодолеть свой сексуальный недуг.
– Мы пытаемся помочь друг другу выйти из тяжелой ситуации. Конечно, общество не исцеляет всех, но клянусь вам, Дуайт, со мной случилось чудо. Это такое благо, что ты можешь куда-то обратиться за помощью и люди, с которыми ты общаешься, с которыми откровенен, не осуждают тебя. Это в конечном счете помогает тебе добиться желаемого. Я так считаю.
Они шли бок о бок, и Ричард чувствовал что-то родственное к этому человеку, чувствовал, что он ему ближе, чем кто-либо другой в группе, несмотря на то, что это новичок.
Конечно, думал Ричард, их всех сближают проблемы сексуальных отклонений. Но ему почему-то казалось, что они с Дуайтом будут особенно близки.
Наконец-то Господь снизошел и послал ему в поддержку товарища по несчастью. Помоги, Господи, нам обоим.
Они были уже у пикапа Дуайта, и тот шарил в карманах в поисках ключей. Найдя их, протянул руку священнику.
– Благодарю вас за участие, у нас есть о чем поговорить, но сегодня, простите, я очень устал...
– Понимаю. – Ричард крепко пожал его руку, задержав ее в своей несколько дольше обычного. Ему хотелось удержать тепло контакта, соединившего их.
