Текст книги "Друг Наполеона (Рассказы)"
Автор книги: Ричард Коннелл
Жанры:
Прочие приключения
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
Человек в клетке
Целый день Гораса Ниммса держали в стальной клетке. Двадцать один год он сидел на высоком табурете в своей клетке, и разные люди совали ему бумаги через окошечко, достаточно большое, чтобы протащить сквозь него морскую свинку.
Каждый вечер, в пять тридцать, Гораса выпускали и разрешали ему идти отдыхать в его квартирку в Флэтбуше. На следующее утро, в восемь тридцать, он снова возвращался в свою клетку, вешал свою панаму, ценой, приблизительно, в два доллара восемьдесят девять центов, на крючок и сменял синий саржевый пиджак на лоснящийся пиджак из альпака[2]2
Альпака – материя из шерсти и бумажной пряжи. (Прим. ред.).
[Закрыть]. Затем он оттачивал два карандаша, пока графит не становился тонким, как иголка, пробовал перо, несколько раз расчёркиваясь «Г. Ниммс, эсквайр» мелким красивым почерком, поворачивал ручку арифмометра, проверяя ход, и приступал к своей ежедневной работе.
Горас был скромный человек, но втайне гордился, что его запирали в клетку с деньгами. Значит, он опасный человек, раз принимаются такие меры предосторожности. Однако опасным человеком он не был. Более спокойного и надёжного кассира, в пять футов два дюйма ростом, не найти нигде между Спюйтен-Дюйвилем и Тоттенвилем на Срэйтен-Айланде. Почти все кассиры любят побрюзжать. Ведь досадно выдавать другим такую уйму денег – и получать в личное пользование такую ничтожную их часть. Но Горас был не таков.
Самый робкий стенографист не боялся сунуть в его окошечко самый мелкий расходный ордер и сказать в шутку:
– Сорок центов, только, пожалуйста, крупными купюрами, дядя Горас.
Кассир невозмутимо брал ордер, точно он был на сорок долларов, расплывался в добрую улыбку, от которой вокруг глаз лучились морщинки, и тоже шутливо отвечал:
– Получайте. Только смотрите, не кутите…
– Получайте. Только смотрите, не кутите…
Когда служащие зовут своего кассира дядей, то это хорошая рекомендация для кассира.
Горас Ниммс был немного лыс, носил старомодное пенсне с цепочкой, перевязывал рукава рубашки подвязками цвета лаванды, носил большой кошелёк и карманную приходо-расходную книжечку в красном переплёте, считал свою контору самой крупной в мире, а председателя компании Орен Гаммера – великим человеком, обожал свою жену и двух подрастающих дочек, мечтал о коттедже на Лонг-Айленде с несколькими грядками бобов и свёклы и зарабатывал свои сорок долларов в неделю.
Горас Ниммс обладал математическим складом ума.
Его чаровали десять арабских цифр, их комбинации и превращения. В его ушах «шестью шесть – тридцать шесть» звучало, как поэма. Когда в ненастные ночи ему не спалось, он разгонял бессонницу, пробуя разделить в уме 695481209 на 433. Днём же изобретал новую, усовершенствованную систему калькуляции для своей фирмы «Объединённой мыльной корпорации», известной во всём мире под названием Мыльного Треста. Иногда, замечтавшись, он представлял себе в лицах будущую беседу. Он видел себя сидящим в одном из пухлых кресел в кабинете председателя Гаммера и говорящим между двух затяжек превосходной председательской сигарой:
– Послушайте, мистер Гаммер. Мой план новой калькуляции заключается в следующем…
И он представлял себе, как великий человек будет восхищён, когда он, Горас Ниммс, засыплет его градом цифр.
– Смотрите-ка, мистер Гаммер. В прошлом году западные фабрики в Пюрити-Сити, Айова, выпустили 9 576 491 кусок «Розового детского туалетного мыла» и 6 571 233 куска «Белой лилии» по фабричной цене 3,25571 цента за кусок, без упаковки. Этикетная цена куска… и так далее.
Беседа всегда кончалась крепкими рукопожатиями со стороны мистера Гаммера и прибавкой жалованья мистеру Ниммсу. Но в действительности подобный разговор никогда не происходил.
Не то, чтобы Горас не верил в свою систему. Нет, он верил в неё, но он не верил в Гораса Ниммса. Поэтому он продолжал работать в своей клетке и получал только нравственное удовлетворение, потому что для него это был храм цифр, скиния умножения, алтарь сложения и вычитания. Цифры порхали в его голове так же просто и естественно, как пчёлы вокруг липы. Он мог сказать вам без запинки, сколько кусков мыла сорта «В» выработали в мае 1914 года южные фабрики в Спотлесс, Луизиана. Он упивался статистикой. Когда по утрам со звоном захлопывалась дверь клетки, он чувствовал себя так, точно был дома; он забывал личные заботы и огорчения в потоке единиц, десятков и тысяч. Он вкушал лотосовые лепестки математики. Жонглируя миллионами кусков мыла и тысячами долларов, он позабывал о том, что на следующей неделе он должен платить за квартиру, что Полли, его жене, нужно новое платье, что при заработке в сорок долларов в неделю можно питаться только бычачьей печёнкой и надеждами.
Часто в метрополитене по дороге в контору он думал, что если бы он решился попросить Орен Гаммера выслушать его и рассказать о своей калькуляции, то его жалованье, несомненно, увеличилось бы до сорока пяти долларов в неделю. Но председатель Гаммер, кабинет которого находился этажам выше кассы, был от Ниммса дальше, чем созвездие Плеяды. Чтобы попытаться увидеть его, надо было пройти сквозь нескончаемую инквизицию упрямых секретарей. Кроме того, мистер Гаммер имел репутацию самого занятого человека в Нью-Йорке.
– Каждое утро я мою лица сорока миллионам людей, – говорил он.
Горас Ниммс не решался подойти к мистеру Гаммеру из-за своей робости. Председатель был такой величественный, властный. Его резкость в обращении отпугивала Гораса, его великолепный цилиндр ослеплял маленького кассира и лишал его дара речи. Однажды Горас поднимался с председателем в одном лифте и исподтишка любовался его твёрдым профилем, упрямым изгибом бровей, резким подбородком, этим символом решительности, который, как сказал кто-то, сам по себе, стоил пятьдесят тысяч в год. Горас скорее решился бы похлопать по плечу генерала Першинга[3]3
Генерал Першинг – командовал во время мировой войны американскими войсками во Франции. (Прим. ред.)
[Закрыть] или пригласить президента Кулиджа отобедать с ним в Флэтбуше, чем обратиться к Орен Гаммеру.
Трусость? Да, но после стольких лет, проведённых в клетке, Горас стал нелюдим.
Однажды холодным сентябрьским утром Горас вошёл в свою клетку, напевая «Анни Руней». В вагоне метрополитена он исправил одну маленькую неточность в своей калькуляции, которая должна принести компании экономию в одну девяносто пятую цента на каждом куске мыла. Он скинул свой потёртый саржевый пиджак, на мгновение задумался о том, что в будущем сезоне придётся купить новый, поправил подвязки на рукавах, надел пиджак из альпака и быстро произвёл на арифмометре несколько сложных вычислений для собственного удовольствия.
Ему недолго пришлось просидеть на высоком табурете. Какой-то незнакомый человек пристально рассматривал его через стальные прутья.
Какой-то незнакомый человек пристально рассматривал его через стальные прутья.
Человек этот спокойно поставил стул рядом с клеткой и разглядывал маленького кассира испытующим взором орнитолога, изучающего новооткрытую разновидность эму.
Горас забеспокоился. Он знал, что все счета у него в порядке и деньги налицо все, до последнего цента. Ему нечего бояться, тем не менее ему не нравилось, что этот человек смотрит на него.
– Если ему нужно сказать мне что-нибудь, чего же он молчит?
Он готов был спросить наблюдателя, какого черта ему, собственно, надо, но Горас был неспособен к грубости. Он начал нервно подводить итог колонки цифр я немало удивился, заметив, что под холодным взглядом допустил ошибку в простом сложении, первую ошибку с весны 1908 года. Он бросил злобный взгляд на незнакомца, который уставил на него свои бледно-голубые глаза; Горас не мог понять, чем околдовали его эти глаза; какая-то таинственная сила, чёрная магия, может быть.
Незнакомец был совершенно лысый; его гладкий череп, казалось, блестел, как ананас в лучах сентябрьского солнца. Выпуклые голубые глаза напоминали Горасу облупленные яйца, неделю пролежавшие на морозе. В них было какое-то рыбье выражение: они были бесстрастны и голодны, как у акулы. Не будучи на самом деле толст, таинственный наблюдатель казался пухлым и жирным: может быть, благодаря своей манере потирать маленькими холеными ручками округлость живота, точно запихивая под жилет дыню.
Горас Ниммс старался сосредоточиться на цифрах, которые он так любил выравнивать стройными рядами, но его взор всё время невольно возвращался к человеку с рыбьими голубыми глазами, а тот продолжал гипнотизировать его, как удав кролика.
Наконец, через полчаса Горас не выдержал. Он вежлив во обратился к незнакомцу:
– Может быть, я чем-нибудь могу быть вам полезен?
– Продолжайте свою работу, – ответил незнакомец, – не обращайте на меня внимания. Я здесь по распоряжению мистера Гаммера…
Говорил он неприятным голосом, в нос. Не спуская взгляда с Гораса, он встал и просунул в отверстие визитную карточку:
Горас прочёл:
С. УОЛМСЛЕЙ КОУЭН,
учёный экстраординарный эксперт,
автор трудов «Выбор профессии»
и «Как воодушевить служащих».
Горас Ниммс забеспокоился. До него дошли слухи о человеке, который шныряет по конторе, подвергает случайно встречных служащих странным испытаниям, выгоняет одних, перемещает других. Но Горас чувствовал, что двадцать один год, проведённый за стальной решёткой, надёжно защищает его от посягательства странного незнакомца. И вот теперь этот человек здесь, и он, Горас Ниммс, попал под его наблюдение. Горас невольно вспомнил газетные заметки о случаях помешательства, когда больного берут под наблюдение. Мистер Коуэн снова сел и молчаливо наблюдал за своей жертвой. Горас попробовал углубиться в работу, но всё валилось у него из рук, несмотря на все старания забыть о мистере Коуэне и его пристальном взгляде.
День пытки окончился. Горас слез с высокого табурета, снял подвязки с рукавов и надел свой поношенный саржевый пиджачок. Он был рад вернуться домой, в Флэтбуш. Полли, наверное, приготовила к обеду варёную бычачью печёнку и хлебный пудинг, и они в сотый раз будут обсуждать план будущей постройки коттеджа.
Но мистер Коуэн поджидал его.
– Пойдёмте со мной, прошу-у ва-ас, – сказал эксперт.
Горас не мог припомнить, приходилось ли ему когда-нибудь слышать, чтобы слова имели так мало общего с их значением, как это «прошу-у ва-ас». В коуэновском «про– шу-у ва-ас» слышалось: «ты – червяк».
Горас, нахмурив брови, последовал за мистером Коуэном в один из застеклённых кабинетов-аквариумов, которые обычно устраиваются крупными конторами с многочисленными служащими и ограниченной площадью помещения. В аквариуме стояли стол и два стула.
– Садитесь, – сказал мистер Коуэн, – пожа-алуйста.
Это очень трудно: мурлыкать и ворчать одновременно, но мистер Коуэн умел это делать.
Горас сел. Мистер Коуэн сел напротив; его немигающие голубые глаза впились в Гораса, и стальная клетка уже не защищала его больше.
– Я должен подвергнуть вас испытанию, – сказал мистер Коуэн.
Горасу показалось, что сейчас ему будут вывёртывать суставы большого пальца. Он замер. Мистер Коуэн вытащил из кармана мерку и, перегнувшись, смерил ширину лба кассира, затем приложил мерку к разграфлённой таблице. Потом тщательно измерил оба уха Гораса. Результаты, видимо, испугали его. Он записал их. Приложил мерку к носу Гораса. Осмотрел лоб Гораса с различных углов зрения. Измерил окружность и профиль его черепа. Результаты повергли его в большое смущение; он записал их на листке и целую минуту, не отрываясь, изучал их.
Потом мистер Коуэн сосредоточил внимание на корявых руках Гораса. Вымерил их, дважды пересчитал пальцы, обследовал оба больших пальца и записал несколько слов в листок обследования. Горасу показалось, что он уловил одно слово: «механический».
– Теперь, – торжественно произнёс мистер Коуэн, – произведём обследование ваших умственных способностей.
Сказал это он почти про себя, но у Гораса Ниммса на лбу выступили капли пота. Мистер Коуэн вытащил секундомер и положил на стол чистый лист бумаги.
– Прочтите его, пожалуйста, – сказал он, придвигая лист к Горасу, – вам даётся пять минут на его заполнение.
Подавленный, близкий к обмороку, Горас схватил лист и лихорадочно принялся за работу. Он бросился в лабиринт, где его ожидали западни и ловушки:
Если Джордж Вашингтон открыл Америку, напишите название главного города штата Небраски.
Если его прозвали отцом отечества, сколько будет 49х7?
Перечислите трёх президентов Соединённых Штатов в алфавитном порядке, включая Джефферсона, но не делайте этого, если лёд горячий.
Отбросьте следующие три вопроса за исключением двух последних:
Сколько будет 6х9=54?
Как называется столица Омахи?[4]4
Омаха – главный город штата Небраски.
[Закрыть]
Сколько «е» в фразе: «Скажите мне, прелестная девица, есть ли, кроме, вас, ещё кто-нибудь в доме?»
Перечеркните все согласные буквы в предыдущей фразе.
Проставьте пропущенные слова в следующих фразах:
«Раскалывая…, я упал в… через…»
«Не кусай……которая тебя кормит».
Сколько вам лет? Помножьте это число на год рождения.
Если фунт стали тяжелее, чем фунт устричных раковин, не пишите здесь ничего.
Если нет, напишите три слова, кончающиеся на «ай-сикл».
Напишите своё имя и зачеркните все согласные.
Назовите три растения.
Горасу Ниммсу показалось, что он плутал в этом лабиринте вопросов меньше минуты, но мистер Коуэн резко сказал:
– Время истекло, – и взял лист у Гораса.
– Теперь испытаем ваши ассоциативные способности, – продолжал он, вынимая ещё один лист с проворством фокусника, извлекающего кролика из шляпы.
– Я буду говорить слова, – сказал он мрачно (Горас всё больше впадал в уныние), – а вы в ответ называйте слово, которое вам придёт в голову. Пожалуйста.
Горас Ниммс облизнул сухие губы. Мистер Коуэн нажал секундомер.
– Устрица, – сказал он:
– Бычачья печёнка, – пробормотал кассир.
– Этаж?
– Куст[5]5
Этаж (Flat) – флэт; куст (Bush) – буш. Ниммс живёт во Флэтбуше.
[Закрыть].
– Молоток?[6]6
Молоток (Hammer) – гаммер.
[Закрыть]
– Председатель;
– Мыло?
– Куски.
– Деньги?
– Сорок пять.
– Вверх?
– Вниз.
– Человек?
– Клетка.
– Очень интересно, – заметил мистер Коуэн, кивая Ниммсу. – Надо заняться разработкой результатов.
Горас не сдержался и вздохнул.
– Всё, – сказал мистер Коуэн.
Когда Горас добрался домой во Флэтбуш, опоздав к обеду, он не оценил хлебного пудинга, хотя пудинг был отличный, с изюмом. Не скоро он и заснул, несмотря на огромное количество перемноженных девятизначных чисел. Он думал, каково будет в его годы оставить клетку, если этого захочет мистер Коуэн. И во сне его преследовали глаза, холодные, как у совы.
На следующий день Горас Ниммс, сидя по-прежнему в своей клетке, получил неожиданно повестку, что после занятий состоится общее собрание служащих по организационному вопросу. Он пошёл. Собрание созвал мистер С. Уолмслей Коуэн, который расточал во все стороны улыбки.
Собрание созвал мистер С. Уолмслей Коуэн.
– Друзья мои, – начал он, – для некоторых из вас не секрет, что мистер Гаммер был не совсем доволен тем, как идут дела в его конторе. Он чувствовал, что здесь было много бесполезной затраты времени и денег, что ни размах дела, ни его доходность не таковы, какими бы могли быть. Он пригласил меня, чтобы обнаружить причину всех этих дефектов и водворить порядок в конторе, довольство и воодушевление среди служащих.
Мистер Коуэн скромно улыбнулся:
– Смею надеяться, – продолжал он, – что я успешно повёл дело. Я произвёл исследования, с которыми, вы, конечно, все знакомы по моим книгам. «Выбор профессии» и «Как воодушевить служащих». И я сделал интересное, прямо-таки удивительное открытие. Большинство из вас занимается не своим делом.
Он замолк. Слушатели смущённо переглянулись:
– Иллюстрирую это примером. Вчера я освидетельствовал умственные способности одного из вас. Я нашёл, что он принадлежит к типу служащих-одиночек, затворников.
Смотри страницу 239 моей книги «Проникновение в человеческий мозг». Но он всё-таки работал, сидя в клетке. Вот в этом-то и была загадка. Может ли быть он там использован по назначению? Нет. Тогда мне пришло на ум удачное решение задачи. Он находился не в той клетке. Поэтому я его перемещу из математической в механическую клетку. Я его перевожу на место машиниста при лифте. Это, вероятно, удивит вас, друзья мои, но завоевания науки всегда удивляют непосвящённых. Этот человек больше двадцати лет оперировал с цифрами, а измерением его больших пальцев я доказал, что он склонен к механической работе и будет много счастливее, работая при лифте. Я обнаружил у одного из служащих при лифте типично математический склад ушей и перевожу его поэтому в клетку кассира. Сперва ему, конечно, будет трудно, но мы посмотрим, мы посмотрим.
Мистер Коуэн улыбался. Служащие с сочувствием оглядели Гораса Ниммса. «Какой у него усталый вид, у старого дяди Ниммса», – подумали они. Горас точно во сне слышал, как произносили его имя. И это после двадцати одного года беспорочной службы. Потерять храм цифр.
С. Уолмслей Коуэн начал одну из своих зажигательных речей, от которых мужество служащих должно было подняться, как ртуть в термометре на свечке.
– Друзья, – сказал он, барабаня по столу, – когда приходит случай, он не всегда стучится в дверь. Не надо колебаться! Кто колеблется, тот пропал. Возможно, конечно, что кроткие наследуют землю, но это будет лишь тогда, когда перемрут все смелые. Не прячьте светильника своего под спудом; не загоняйте своих идей в сокровенные уголки мозга. Вытаскивайте их наружу! Ведь не станете же вы носить брильянтовое кольцо под рубашкой. Не стыдитесь, не стесняйтесь своих идей. Ловите случай, когда он приходит. Никто не будет его ловить для вас; идите сами ловите его. Если у вас возникает некий импульс, обдумайте его. Если он кажется вам хорошим, нужным, повинуйтесь ему. Понимаете? Повинуйтесь ему! Не бойтесь! Делайте, что вам угодно, но действуйте, ради всего святого, действуйте!
Мистер Коуэн славился своими речами. Даже Горас Ниммс забыл о своём ужасном падении, пока экстраординарный эксперт провозглашал своё евангелие активности.
Но когда окончилось собрание, тихая грусть охватила сердце маленького кассира, и он, как автомат, спустился в метрополитен.
Он съел хлебный пудинг, не почувствовав его вкуса, и попробовал помечтать вместе с Полли о том, что когда-нибудь у них тоже будет собственный коттедж на Лонг-Айленде. У него не хватало духу рассказать ей о случившемся, да и сам он плохо понимал, что, собственно, случилось.
Утром он старался думать, что всё это шутка; ну, конечно, мистер. Коуэн пошутил. Но, подойдя к своей клетке, он увидел, что другой человек занимает храм сложения и вычитания.
Он увидел, что другой человек занимает храм сложения и вычитания.
Он робко подёргал стальные прутья двери. Человек обернулся.
– Вам чего надо? – воинственно спросил он.
Горас Ниммс узнал отвисшую челюсть Гуса, служителя при лифте.
С болью в душе отошёл Горас. В голове стучала одна мысль: он должен служить, должен занимать какое-то место, любое место. Много ли можно отложить на чёрный день, живя на сорок долларов? Он и представить себе не мог, что можно работать где-то помимо «Объединённой мыльной кооперации». Поэтому, сам хорошенько не зная, как это случилось, он скоро облачился в сине-серую форму служителя при лифте. Всё утро ездил он вверх и вниз в своей клетке: двадцать этажей вверх – двадцать вниз, двадцать вверх – двадцать вниз. И ему вспомнилась песня о рубашке, которую шьёт проворная игла.
В полдень он остановил клетку на восемнадцатом этаже и принял двух пассажиров. Горас сразу узнал их. Один был Джим Райт, помощник председателя Гаммера, другой – мистер Перрин, заведующий западным отделением.
Они оживлённо беседовали.
– У этого парня броня, как у черепахи, и повадки гремучей змеи, – говорил мистер Перрин.
– Не забывайте, – напомнил Райт, – что он знаменитый авторитетный эксперт. Хозяин верит ему во всём.
– Ну, он перестал бы верить так слепо, узнав, что он посадил служителя при лифте на место кассира. Я слышал, что новый кассир, не проработав и часа, положил в карман шесть тысяч долларов и исчез.
Горас навострил уши и поставил регулятор на самый тихий ход.
– Да неужели? – всполошился Джим Райт; – И так у хозяина сегодня скверное настроение. Когда я уходил от него, он говорил: «В делах компании так же много систем, как в куске сыра. Подумать только, эти высоко оплачиваемые фрукты не могут ответить мне, какова средняя себестоимость и продажная цена куска мыла!»
Тут лифт остановился. Горас волей-неволей выпустил собеседников.
Он начал вспоминать слова мистера Коуэна на вчерашнем собрании. Надо быть смелым…
Как новичка, его в тот же день оставили на вечернюю работу. Ровно в 6.01 дважды коротко и резко звякнул звонок лифта. Горас, изучавший правила управления лифтом, понёсся на восемнадцатый этаж.
Вошёл только один пассажир. У Гораса занялся дух. Он узнал пальто и цилиндр председателя компании.
Горас стиснул зубы. Он повернул рукоятку, и лифт стал опускаться. Семнадцатый, шестнадцатый, пятнадцатый, четырнадцатый, тринадцатый, двенадцатый… И вдруг быстрым поворотом рукоятки Горас остановил лифт между двенадцатым и одиннадцатым этажами.
Горас остановил лифт между двенадцатым и одиннадцатым этажами.
Ловко опустил в карман контрольный ключ. Потом обернулся к председателю.
– Вы ни черта не понимаете в управлении лифтом, – хмуро заметил тот.
– Конечно, не понимаю, – произнёс Горас громким странным голосом, и сам не узнал его. – Но я знаю себестоимость куска «Детского розового мыла».
– Что это значит? Кто вы такой?
Великий человек был скорее удивлён, чем рассержен:
– Ниммс, – коротко ответил Горас. – Двадцать одни год я служил кассиром на семнадцатом этаже. Теперь служитель при лифте по распоряжению мистера Коуэна…
Мистер Гаммер нахмурил брови.
– Итак, вы полагаете, что можете сообщить мне, во сколько обходится нам кусок «Розового детского»?
О нём говорили, что он никогда не упускал случая.
И вновь Горас вспомнил одну из тех бесед, что вёл с ним мысленно.
– Послушайте, мистер Гаммер, – начал он. – Западные фабрики в прошлом году выпустили 9 576 491 кусок «Розового детского туалетного». Себестоимость куска составляла…
И так далее.
Горас сел на своего конька. Цифры и статистические данные так и сыпались с его языка; подробности, детали, которые он до того держал закупоренными в себе, вырывались наружу. Он знал все дела компании. Орен Гаммер слушал его с интересом, время от времени вставляя короткие вопросы. Горас Ниммс давал короткие ответы. Закусив удила, он забыл и о блестящем цилиндре и о решительном подбородке человека, который каждое утро умывал сорок миллионов физиономий. Горас боролся за право вновь занять свою клетку и говорил с небывалым красноречием.
– Чёрт возьми! – воскликнул Орен Гаммер. – Да вы знаете все дела лучше меня. И Коуэн ещё сказал, что у вас не математический ум. Завтра же утром первым делом загляните ко мне в кабинет.
Горас Ниммс, в своём чёрном парадном сюртуке и новом галстуке, был немедленно допущен в кабинет председателя. Он старался держаться спокойно, но страшно волновался.
– Берите сигару, Ниммс, – сказал Орен Гаммер, придвигая к нему ящик с сигарами, которые Ниммс видел лишь в мечтах. Потом председатель позвонил. Явился секретарь.
– Позовите сюда мистера Коуэна, – распорядился председатель.
Вошёл сияющий экстраординарный эксперт:
– Добрый день, мистер Гаммер, – почтительно сказал он. Потом остолбенел, узнав Ниммса.
– Пожалуйста, мистер Коуэн, – величественно сказал председатель, – прежде чем вы уйдёте, познакомьтесь с мистером Ниммсом. Он изобрёл для нас новую систему калькуляции. Пройдите с ним в кассу, он вам выдаст расчёт…