Текст книги "Весьма безрассудно (ЛП)"

Автор книги: Риа Уайльд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

– Блэйк? – руки Хоук сжимаются крепче.

Глаза Энцо встречаются с моими, и на мгновение они принадлежат тому пятнадцатилетнему мальчику, который бросил меня.

Его рот открывается и закрывается, формируя слово без единого звука.

Но потом он снова смотрит на шрам, и я слышу его.

Одно-единственное слово, произнесенное шепотом и почти потерянное в хаосе:

– Лира…

Глава 20

Энцо

Этого не может быть.

Это не могла быть она, черт возьми.

Вероятность этого была равна нулю!

Но я уже видел ее раньше, пятнадцать лет назад – девушку с кровью на горле, девушку со светлыми волосами и голубыми глазами, которые стали пустыми, когда кровь хлынула из ее горла.

Но теперь я мог ясно видеть, как будто воспоминания о ее лице были подавлены, а теперь разблокированы, когда я увидел ее в похожем положении. Хоук держит девушку, ее широко раскрытые глаза умоляют меня остановиться, но я не могу. Я должен знать.

И вот я заставляю ее опустить руку, показывая зазубренный шрам, рассекающий ее бледную шею. Мне казалось невозможным вспомнить, где именно он перерезал ей горло, но сейчас я отчетливо видел это.

Я чувствую это имя на губах, на языке, имя, которое я не произносил уже очень давно:

– Лира…

Мой голос был грубым от непривычки, слова драли стенку горла при произнесении.

Это не она. Это невозможно! Она умерла, черт возьми!

Она… умерла…

Наши взгляды столкнулись. Ее глаза были наполнены многолетней болью, знанием. Все это время она была здесь, зная обо всем. Так вот зачем она вообще пришла?

Я не понимал, я ничего не понимал.

Лира. Моя Лира.

Воспоминания о том, как она умирала, набросились на меня, заставив боль, которую я долго учился подавлять, вырваться наружу, закручиваясь, как острие клинка, в центре моей груди. Я потерял ее. Потерял девушку, которую полюбил, когда был еще подростком. Многие сказали бы, что в нашем возрасте любви не бывает, но она была. Я любил ее всей душой, она была моим человеком, моей второй половинкой, а потом она умерла.

Я должен был уйти после этого. Видеть пятна крови на ковре, вспоминать о жизни, которую у меня отняли, – это было слишком тяжело для моей юной души. Поэтому я убежал и больше не оглядывался.

Но мне сказали, что она умерла. Что она истекла кровью и задохнулась, даже не доехав до больницы. Они не устроили похорон и не рассказали, где ее похоронят. Это был бы обычный участок с простым надгробием, оплаченным государством, и даже спустя столько лет воспоминания были слишком болезненными, чтобы их выносить.

Я признаю, что совершил много плохих поступков. На моих руках кровь, я забрал больше жизней, чем могу сосчитать, и никогда не задумывался об этом ни на секунду. Но тот случай, когда я был слаб, потерян и имел лишь одну живую душу рядом, преследует меня до сих пор.

Меня, человека, который заставит взрослого мужчину описаться при одном только взгляде в мою сторону. Меня, жесткого, безэмоционального силовика Сэйнтов. Меня, наемного убийцу, который упивается насилием, болью и кровопролитием.

И все же, воспоминания продолжают терзать мою голову о давно умершей девушке.

Или, как оказалось, не совсем умершей.

Я делаю шаг назад.

Ловушка. Это была гребаная ловушка.

Лира была мертва. А эта девушка, Блэйк, была послана сюда, чтобы уничтожить меня, мою жизнь и Хоука. Это было единственное объяснение.

Моя большая рука обхватывает ее горло.

Ее глаза расширяются, а рот приобретает форму буквы "О", и я с силой вырываю ее из рук мужчины.

– Энцо, – осторожно предупреждает Хоук.

Ее маленькие изящные ручки обхватывают мое татуированное запястье, а моя рука медленно усиливает давление, прямо на шрам на ее горле. Девушка впивается в меня ногтями, сопротивляясь, пока Хоук делает шаг вперед, пытаясь отстранить меня.

Я не говорил годами, сдерживая обещание, данное Лире, но сейчас я нарушаю его.

Уменьшив давление, я наклоняюсь ближе и прижимаюсь губами к ее уху.

Хоук выкрикивает мое имя, но я не останавливаюсь, даже когда ее ногти пробивают кожу до крови, а она вдыхает с трудом, пытаясь наполнить легкие кислородом, который я ограничиваю.

– Беги, – шепчу я, из-за чего у меня чешется горло. – Беги и знай: если я снова найду тебя, я убью тебя.

– Э-Энцо, – заикается она, тяжело дыша, – пожалуйста.

– Ты не Лира, – говорю я. – Беги, Блэйк, и знай, что я никогда и ни к кому не проявляю такого милосердия, и если я когда-нибудь увижу тебя снова, помни, что я больше не проявлю его.

– Энцо! – рычит Хоук, отрывая мою руку от ее горла, чему я не препятствовал. Я вижу красные следы на ее шее и не чувствую к ней ничего, кроме презрения.

Я знал, что она опасна, чертовски безрассудная лгунья. Красивого лица было недостаточно, чтобы привлечь меня.

Она отшатывается назад, слезы делают ее голубые глаза почти неоновыми, а затем она поворачивается и выбегает из комнаты, исчезая в коридоре.

– Какого черта ты делаешь!? – Хоук впивается взглядом в мое лицо. – Энцо, какого черта ты делаешь!? – повторяет он.

– Если ты не хочешь увидеть ее мертвой, Хоук, – я сжимаю его плечо, – сделай так, чтобы она ушла. Я убью ее, если увижу снова.

Я не даю ему шанса ответить, прежде чем вырваться из его хватки и протиснуться сквозь толпу скопившихся зрителей. Они уступают мне дорогу, почти комично отпрыгивая в сторону.

Гнев пульсирует в каждой клеточке моего тела, кровь бурлит и стучит в ушах, пока воспоминания пытаются утянуть меня вниз. Я не знал, как она узнала о Лире, и зачем ей понадобилось выдавать себя за нее, и мне было все равно.

Она не отрицала этого. Она не пыталась меня поправить.

Лира была мертва, а Блэйк притворялась ею.

Эта девушка не получит того, зачем пришла сюда, и ей чертовски повезло, что я вообще оставил ее в живых.

“Это ради Хоука” – сказал я себе.

Мне не хотелось причинять боль человеку, которого я любил больше, чем нужно. Я был не настолько глуп, чтобы думать, что он не влюбился в нее. Поэтому убить ее означало бы потерять его, а я уже достаточно потерял в своей жизни.

Я не потеряю свое сердце снова, ни за что на свете.

Именно поэтому оно до сих пор бьется в моей груди.

Глава 21

Блэйк

Горячие и болезненные слезы текут по моему лицу, когда я подавляю рыдания, которые застревают в горле и делают его таким тугим, что почти невозможно дышать.

Я слышу его голос в своей голове, мое имя – резкий хрип на его губах, а затем его клятву покончить с моей жизнью. Я чувствую руки Хоука, которые обнимали меня, чувствую руки Энцо вокруг моего горла, прямо на шраме, пытающиеся украсть мой воздух.

Он узнал меня. Он понял, кто я, и все же отказывался признать это.

Возможно, из-за чувства вины. Вина за то, что бросил меня. Вина за то, что видел, как мне было больно.

Я поверила ему, когда он сказал, что убьет меня. Ему было легко делать вид, будто меня больше нет, пока я не появилась вновь. Теперь он готов доделать то, что кто-то не смог выполнить давным-давно.

Я любила его, но и ненавидела. Очень сильно ненавидела.

Порывшись в комнате, которую делила с ними обоими последние несколько недель, я собрала все свои вещи, которые успела купить за это время, и запихнула их в большой рюкзак, который нашла в шкафу Хоука.

Я взяла с собой одежду и туалетные принадлежности. И пока чувство вины терзает мое тело, я совершаю набег на денежные запасы Хоука, которые он хранит в запертом ящике под кроватью, ключ, от которого я нашла несколько недель назад. Подняв крышку, я обнаружила внутри пачки наличных.

Я пошлю ему деньги, когда они у меня появятся, чтобы отплатить ему за мое воровство.

– Блэйк… – его голос затихает, когда моя рука оказывается в ящике, а в кулаке зажата пачка банкнот. – Ты собираешься просто обокрасть меня и уйти? – спрашивает он.

Я невольно смотрю на его лицо, на выражение глубокой обиды, застывшее в его глазах. Он смотрит на меня так, будто я умираю, будто я навсегда покидаю этот мир, а для него это так и было. Может, я и не умерла, но я не останусь и не вернусь.

– Я верну тебе деньги, – мой голос срывается на последнем слове.

– Блэйк, – умоляет он.

– Я не могу остаться, Хоук. Я должна была уехать еще несколько недель назад.

– Ты – это она?

Я застываю от этого вопроса, переведя взгляд на мужчину.

– Кто? – вырвалось у меня, хотя ответ и так висел в воздухе. Странно, я ведь понимаю, о ком он говорит, но слова будто сами вырвались наружу.

– Лира.

– Была, – признаю я. – Но больше не она.

– Ты не умерла.

Я чувствую, как мои плечи опускаются, когда на них давит груз моего прошлого. Воспоминания тяжелы, но моменты, которые я потеряла, еще тяжелее. Какой могла бы быть моя жизнь, если бы та ночь никогда не случилась…

– Я почти сделала это, – говорю я. – В конце концов я победила. Оказалось, что меня сложнее убить.

– Блэйк, – шепчет он, – не уходи.

– Ты слышал, что он сказал, Хоук, – заканчиваю я, запихивая деньги в сумку, и замечаю, что он не мешает мне это делать. – И я ему верю.

– Он не причинит тебе вреда.

Я смеюсь без юмора.

– Я жила с этим пятнадцать лет, Хоук, – говорю я ему. – Я сомневалась в каждом шаге, в каждом решении, и я поняла, что когда такой человек, как Энцо, говорит что-то подобное, это не угроза, а обещание. Я знала. Мне стало известно, кто он, с того самого момента, как ты рассказал мне свою историю. Когда ты назвал его имя.

– Ты пришла сюда не из-за него

Я покачала головой.

– Нет, я следила за слухами. Это просто совпадение, что это оказался тот же мальчик, точнее мужчина, с которым я проводила время, когда была ребенком.

– Он любил тебя.

Я молча киваю, продолжая складывать вещи, когда в тишине между нами громко щелкает молния рюкзака. Затягивая ремень, я перекидываю его через плечо и пересекаю комнату, пока не останавливаюсь перед самым добрым человеком, которого я когда-либо знала. Красивые черты лица встречают мой взгляд: глубокие проникновенные глаза, пухлые губы. С одной стороны тянется шрам, но даже он прекрасен для меня. Все в нем притягивает, как магнит, перед которым я не могу устоять.

Я провожу большим пальцем по рубцу, и его голова склоняется к моему прикосновению.

– Я бы любила тебя, Хоук, – говорю я шепотом. – Возможно, я уже люблю тебя.

– Блэйк, – вздыхает он.

– Не всегда все получается, понимаешь? – говорю я, лаская его лицо, запоминая его черты. – Мы можем надеяться и мечтать, но у жизни другие планы. Я любила Энцо. Я всегда буду любить его, часть меня всегда будет принадлежать ему, а теперь часть меня будет принадлежать и тебе. Спасибо. Спасибо, что показал мне то, чего я давно не видела.

– Не уходи, Блэйк.

– Я надеюсь, что в будущем стану таким же хорошим человеком, как ты.

Я отстраняюсь, но он хватает меня за руку и притягивает к себе, еще ближе, пока его губы не сталкиваются с моими в горячем, лихорадочном поцелуе, от которого эмоции проносятся по телу, а в животе завязываются узлы. Я чувствую, как внутри все сжимается – знакомая боль, как будто теряешь часть себя, разрывая на части.

– Это ты, – шепчет Хоук. – Ты – это ты, а ты – это она. Он просто расстроен, зол… Пожалуйста, не уходи, Блэйк.

– Я должна, – говорю я ему, прижимаясь лбом к его. – Я должна, Хоук.

– Нет! Дикая кошечка, твое место здесь. С нами.

Его мольба заставляет меня понять, что я должна была признаться гораздо раньше, рассказать им, кто я такая, но тогда мне пришлось бы признать боль. Рана от осознания того, что Энцо бросил меня, все еще не зажила, а его угрозы, его нежелание поверить мне в то, кем я являюсь, только усилили эту агонию.

Я не хотела этого.

Все должно было быть не так.

– Я нигде не принадлежу себе, Хоук, – моя рука обхватила его лицо. – Я никогда не принадлежала себе, но это было приятно, притворяться какое-то время. Когда Энцо вернется, скажи ему… – я делаю паузу, проводя большим пальцем по его челюсти. – Скажи ему, что мне жаль, что я ничего не сказала раньше. Скажи, что я его прощаю.

– Блэйк, – шепчет Хоук, его голос умоляет.

– И спасибо тебе, Хоук. Спасибо, что подарил мне эти несколько недель.

Мужчина не останавливает меня, когда я поворачиваюсь, чтобы уйти, не останавливает меня, когда я взваливаю рюкзак на плечо и пробираюсь к выходу из подвала, сквозь толпу, все еще находящуюся вокруг ринга, где сейчас идет новый бой, а предыдущая потасовка забыта.

Ночь холодна, когда я наконец выхожу и начинаю идти. До центра города слишком далеко, чтобы ловить такси, придется идти пешком, пока не окажусь в более оживленном районе.

Я оставляю все это позади. Хоука. Энцо.

И я не могу заглушить боль, разгоревшуюся от осознания того, что больше никогда не увижу ни одного из них. Я не лгала, когда говорила Хоуку, что люблю его. Точно так же я не думаю, что перестала любить Энцо.

В любом случае это было к лучшему, верно? Я бы не смогла оставаться здесь дольше, не рискуя оступиться и быть обнаруженной или преследуемой своим прошлым.

“Я привыкла к этому” – говорила я себе, “к бегству, к оставлению того, что мне было дорого. Я справлюсь с этим”

Со мной все будет в порядке.

Первая слеза скатывается по щеке, прожигая на ней дорожку, пока не задерживается в уголке рта и не просачивается между губами, попадая на язык и приобретая вкус сожаления.

Я даже не могла злиться. Не тогда, когда это я скрывала правду, а могла бы разобраться с этим гораздо раньше. Могла ли я винить Энцо за то, что он на меня набросился? Это было больно – его отказ верить в то, что я – это она, Лира, но я должна была задаться вопросом, сколько в этом было отрицания.

Я покачала головой, посмеиваясь над собой. Теперь мы были двумя совершенно разными людьми. У него была своя жизнь, а у меня… это.

Наконец, оказавшись в более населенном районе города, мне удалось поймать такси, которое отвезло меня в центр и высадило на автобусной станции. Было поздно, достаточно темно, чтобы я была одна, и никто не видел моих слез, но автобусов в это время не было.

Бросив рюкзак у ног, я присела на скамейку и прижалась к ней, чтобы согреться. Впервые за долгое время я позволила себе как следует выплакаться.

Прощаться с чем бы то ни было тяжело, но прощаться с этим и с ними, даже за то короткое время, которое у меня было, стало, пожалуй, самым тяжелым из всех, что я когда-либо испытывала.

Я думала, что у меня есть еще время.

Но время – это иллюзия, посланная, чтобы обмануть нас.

Ни у кого его нет.

Глава 22

Энцо

Это была не она.

Это не могла быть она.

И все же, даже когда я говорил себе это, даже когда я проигрывал в голове сцену, шрам, слезы, блестевшие в ее глазах, все это, я должен был знать. Все указывало на этот гребаный фургон. Фургон, к которому мне до сих пор не дали доступа.

Что ж, мне надоело ждать.

Ни минуты колебаний, пока я иду к воротам автостоянки. Свет в будке охраны горит, но никто не выходит, когда я приближаюсь. У меня не достаточно терпения чтобы ждать, поэтому я делаю два метких выстрела – и замок, преграждающий путь отлетает.

Грохот стрельбы тревожит ленивого охранника, который вылетает из будки с оружием наготове, направленным прямо мне в грудь. Я улыбаюсь ему.

Его глаза расширяются при виде меня, стоящего между распахнутыми воротами. Мне плевать, выстрелит он или нет. Если не попадет прямо в лоб, то я не уйду без чертовых ответов. Охранник делает неуверенный шаг назад.

– Ты… ты… – заикается он.

У меня была репутация, и большинство городских чиновников и их служащих знали, кто я такой. Этот парень ничем не отличался.

Его пистолет чуть опускается, и я моментально пользуюсь этим: хватаю холодный ствол и вырываю оружие из его дрожащей руки. Охранник отшатывается, лицо его бледнеет. Храбрость и отвага всегда меня завораживали, они проявляются по-разному, но встречаются нечасто.

У этого человека их не было.

Стоило мне появиться, как его решимость испарилась. И это охранник, человек, призванный защищать территорию. Хотя, наверное, стоит отдать ему должное – слухи обо мне не сильно далеки от истины. Кроме, может быть, того, где говорится, что я выпотрошил человека голыми руками. Я, конечно, делал это, но с помощью очень острых инструментов.

Не выпуская его пистолет, я достаю из кармана телефон и показываю снимок фургона, который сохранил, чтобы он мог подсказать мне, где найти его в этом лабиринте конфискованных машин.

Фургон выглядел не слишком презентабельно, особенно после того, как ублюдки напали на Блэйк.

– С-сектор Б, – заикается мужчина. – Седьмой ряд.

Кивнув в знак благодарности, я вынимаю патроны из пистолета. Спрятав их в карман, я подношу палец к губам, передавая свое сообщение.

– Я-я не буду ничего сообщать. Я буду молчать, – подтверждает он, понимая меня.

Кивнув головой, я начинаю поиски. Темнота окутывает меня, пока я прочесываю ряды машин и не нахожу нужный мне сектор, а затем начинаю пробираться сквозь него, ища седьмой ряд. Как только я добрался до нужного места, я увидел фургон, припаркованный в самом конце, под корявым деревом, листья и мусор покрывали лобовое стекло и крышу. Это был дерьмовый фургон и раньше, но теперь он превратился в ржавое ведро.

Петли скрипят, когда я открываю двери в задней части, достаю телефон, чтобы воспользоваться фонариком, и начинаю рыться в слое личных вещей, которые не были украдены во время налета этих ублюдков. Здесь была только одежда и мелкие безделушки, старые одеяла, оставшиеся после ночей, проведенных в этом автомобиле.

В груди зашевелилось чувство тревоги при мысли о Блэйк, спящей в этом дерьмовом месте. Конечно, я знал, что девчонка умеет за себя постоять, она не сдастся без боя. Но теперь она была частью моей жизни, моей девушкой, и я бы не позволил ей остаться здесь.

Мне стало интересно, что она сделала после моего приказа уйти.

В легких снова запульсировала боль, от которой стало трудно дышать. Она уже ушла? Попрощалась ли она с Хоуком?

Стиснув зубы, я размял шею, ослабляя напряжение, скопившееся в задней части черепа и лопатках.

Я считал, что делаю одолжение всем нам. Она была лживой воровкой, притворяющейся мертвой девушкой, но зачем?

Это не первый случай, когда кто-то использует человека Сэйнтов, чтобы проникнуть внутрь, и если это было ее мотивацией, то она совершила большую ошибку, выбрав меня.

Я тот, кто не любит пустых угроз и предпочитает действовать. Если есть опасность, то я без колебаний покончу с ней.

“Ты не покончил с ней…” – эхом прозвучало в голове, но я отогнал эту мысль.

Да, я не тронул ее, но это ради Хоука.

Обследовав весь фургон, я вылез, не найдя ничего полезного, что прояснило бы цели Блэйк. Враги были повсюду, в каждом городе, в каждом районе. Невозможно достичь такого положения, как у Сэйнтов, без участия в войне, и любой из этих врагов мог быть тем, кто управляет ее действиями.

Обойдя машину спереди, я открыл водительскую дверь и забрался внутрь. В ноздри сразу ударил запах пыли и плесени.

Я не мог перестать представлять себе сцену в подвале, шрам на ее горле. Он выглядел настоящим, бледный на фоне нежной кожи ее горла, но приподнятый и зазубренный. Я видел, как пятнадцать лет назад стекло разрезало ее плоть, и время не смогло притупить воспоминания. Я отчетливо помнил, где оно резануло ее, заставило замолчать, помнил, сколько крови хлынуло из зияющей раны на ее шее. Никто не мог пережить такое, не так ли?

Мне сказали, что нет.

Но нашему опекуну вряд ли можно было доверять. У него было достаточно ниточек, за которые он мог потянуть, чтобы скрыть то, что она выжила, избавиться от нее, чтобы это не свалилось на него, и сказать мне, что она умерла, что означало бы, что я не стану ее искать. А если я не стану ее искать, то его история замялась бы.

Тогда я был молодым и наивным мальчиком. Я не стал сомневаться, но, возможно, мне следовало бы.

Я покинул тот дом всего через несколько дней после случившегося, решив отважиться на одиночество и бежать, а не оставаться там, где меня преследовало пятно крови на ковре и умоляющий взгляд ее глаз, просивших меня спасти ее.

Никто не преследовал меня, и я дал обет молчания, поэтому не говорил, но я решил стать лучше. Стать сильнее, чтобы никто не смог снова победить меня или кого-то еще, кто был мне дорог. Я замкнулся, отгородился от эмоций, убил мальчика, чтобы стать зверем, и это привело меня сюда. К Сэйнтам. В подвал.

Но даже несмотря на все то, что я должен был сделать, я не мог остановить тревожное чувство внутри себя, что, возможно, она не лжет…

Могла ли Лира выжить?

В любом случае, мне нужны были ответы.

Я открываю все отсеки, вытаскиваю мусор и старые компакт-диски, которые явно давно не использовались. Там есть пистолет, но нет патронов, старый охотничий нож, но нет ничего, что могло бы подсказать мне, кто она на самом деле.

В последней отчаянной попытке я вылезаю из фургона, приседаю и заглядываю под сиденье.

Там, заваленная мусором, лежит толстая папка с вываливающимися страницами и потертыми углами. Вытащив ее, я забираюсь обратно в фургон и переворачиваю ее вверх дном, чтобы высыпать содержимое.

Несколько бумаг ударяются о сиденье и отскакивают. Я хватаю их, светя фонариком.

Кровь в моих жилах сначала застыла, а потом вскипела, как раскаленная лава, когда я увидел маленькое зернистое изображение на лицевой стороне.

Качество было ужасным, но сомнений не было, кто смотрел на меня.

Проверив дату на другой стороне, я увидел, что оно сделано после инцидента, а если присмотреться, то можно увидеть свежий шрам на шее, еще красный и приподнятый, рассекающий горло. Внизу было написано имя – Лира Уэбб.

Я долго смотрю на фотографию, видя теперь явные признаки того, что Блэйк на самом деле та девушка, которую я считал погибшей пятнадцать лет назад. Не знаю, как я упустил это, конечно, прошло много времени, но сходство было очевидным, и если бы я нашел время присмотреться, отпустить свои мысли, я бы это заметил.

Голубые глаза, обрамленные длинными ресницами, которые не изменились за прошедшие годы, острый угол челюсти, слегка неровная форма рта. Я дразнил ее за это, когда мы были детьми: одна сторона ее рта была выше другой, и когда она улыбалась, у нее появлялась одна ямочка. Ее волосы тогда были темнее, карамельный блонд вместо платинового, но тогда они были такими же прямыми, как и сейчас.

Она всегда была миниатюрной, хрупкой, и время не добавило ей ни роста, ни веса.

Я откидываюсь на спинку сиденья, обхватывая пальцами снимок, а затем кладу его в карман и перехожу к бумагам, ища новые.

Она исчезла без следа, и никто не стал ее искать. Я бросил ее.

ЧЕРТ! Я бросил ее, и все эти годы она была одна!

Искала ли она меня после того, как вышла из больницы? Она не застала меня и подумала, что я бросил ее, хотя перед этим клялся никогда этого не делать?

Я не знал.

Я не знал, черт возьми!

Паника охватила мою грудь, заставляя сердце биться сильнее и быстрее.

Одна. Она все эти годы была одна, а я отослал ее, чтобы она снова была одна.

Черт, черт, черт!

В панике я лихорадочно перебираю бумаги, пока среди бесполезных документов не натыкаюсь на логотип больницы и список процедур, проведенных после ее госпитализации. Шесть недель она провела в этих стенах в полном одиночестве, мучаясь от страха умереть без поддержки.

Но что случилось с ней после этого? Почему она сменила имя?