Текст книги "Корпус 38"

Автор книги: Режи Дескотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 29

За сладковато пахнущей стойкой две женщины лет пятидесяти-шестидесяти – одна смахивает на старую путану – и мужчина лет двадцати пяти, худой, лицо бледное, с оспинами, черные волосы подстрижены под «банан», из-под бейсбольной рубашки виднеется серебряная цепь на впалой груди. Над центрифугой под его рукой возникает аппетитный розовый шар, и мужчина, обнажая в улыбке испорченные зубы, жестом волшебника протягивает сладкую вату группе жаждущих детей. Одна женщина трудится над машиной, производящей вафли, другая наматывает на палочки ленты жевательного мармелада, зеленые и желтые, тяжелые и вялые, как змеи.

Сюзанна берет бутылку чая со льдом. Стейнер заказывает вафлю с сахаром.

Она спрашивает себя, в курсе ли дела эти трое. И если да – до какой степени. Какого рода отношения у них с Анакондой? Альбер ДеСальво, [60]60
  Альберт Генри ДеСальво (1931–1973), американский серийный убийца по прозвищу «Бостонский душитель», действовал в начале 1960-х; сознался в 13 убийствах в Бостоне и окрестностях. Несмотря на это, по сей день остаются некоторые сомнения в том, что Бостонским душителем действительно был ДеСальво.


[Закрыть]Бостонский душитель, автор по меньшей мере двенадцати убийств, Дэвид Берковиц, [61]61
  Дэвид Берковиц (р. 1953) – американский серийный убийца, действовавший в Нью-Йорке в 1976–1977 гг.: он стрелял на улице, нередко нападая на молодые пары; жертвы по большей части выжили. Назвал себя «Сыном Сэма» в довольно бессвязном письме в полицию. Был арестован в августе 1977 г., сознался, поначалу рассказывал, что его убийства – дело рук не его одного, а оккультной сатанистской группы, и что «Сэм» – его сосед Сэм Карр, в чью собаку вселился демон, который и приказывал Берковицу убивать. В тюрьме Берковиц обратился к христианству и сейчас пишет мемуары, доход от продажи которых планирует отчасти передать в пользу собственных жертв.


[Закрыть]известный как «Сын Сэма», осужденный за убийство пяти молодых женщин и одного мужчины из Нью-Йорка в 1976-м и 1977-м, годами обманывали окружающих.

После интимности дороги психопат может погрузиться в гущу рожденного из пустоты городского света, избегая случайного пристального взгляда своих спутников.

Стейнер был не в восторге от ее решения приехать. Теперь же, когда она на месте, он недоволен ее присутствием, поскольку ему нечего было сказать той, благодаря кому удалось хоть чего-то достичь. Он вводил ее в курс дела, и ей казалось, будто она присутствует при начале работы, выявляющей черты того, кто неотступно преследовал ее в мыслях.

Вначале речь пошла о семье. Естественно, ярмарочники. Члены этой группы обладали кровными связями разной степени родства. Все началось в начале сороковых с колеса обозрения, принадлежащего Шмидту. Люсьену Шмидту, патриарху.

Колесо обозрения, к которому довольно быстро добавились тиры и ларьки с жареным картофелем. Американские горки были приобретены в 1979-м. Старик к тому времени уже несколько лет как почил. После его смерти его старший сын Ален получил право на колесо обозрения и, очевидно, на роль главы клана. Сегодня Ален приближается к своему семидесятилетию. Поезд призраков датируется 1981-м. Семья росла, и требовалось увеличивать число аттракционов – занятие, которое полностью поглотило внимание этого мирка.

Цирк змей присоединился к каравану в 1983-м. В то время он принадлежал двум братьям, один из них женился на Андрэ, девушке из семьи Шмидт и немецкой кузине Алена. И, как и следовало ожидать, змеи присоединились к колесу обозрения, американским горкам, поезду призраков, тирам и лоткам с жареным картофелем в их бесконечном путешествии по Франции и Европе.

Совершенствование сети шоссе год за годом, а затем возникновение Европы без границ сократили расстояния и расширили район действия ярмарок. Что становится очевидно, если посмотреть на карту Европы, сплошь покрытую кнопками. И булавками с черными головками.

Двух братьев со змеями звали Ковак – сокращение от «Коваковский», сменившее длинную фамилию в пятидесятых. Старший, Станислав, женился на Андрэ в 1983-м. Его младшему брату, в то время двадцатипятилетнему, сегодня сорок пять. Старший умер в 1987-м в Бордо – его укусила змея. Одно время ходили слухи об истории ревности между братьями. Но после смерти мужа урожденная Шмидт покинула деверя и его змей, чтобы вернуться к своему клану. И Лорэн Ковак, безраздельный хозяин ползучего бестиария, остался со Шмидтами.

С тех пор он начал брать в помощники временных рабочих, каждый раз не больше двух – очень часто им платили незаконно, и они никогда надолго не задерживались. Большей частью праздные парни, бесцельно шлявшиеся в окрестностях или по аллеям ярмарки. В обмен на несколько билетов они соглашались помочь демонтировать шапито и погрузить виварий в грузовик, потом садились рядом с новым патроном в пятнадцатитонку, готовую к отправке в более или менее известное место назначения на другую ярмарку, в другое шапито. Но очевидное отвращение последнего из Коваков к любым официальным документам делало этих свидетелей неуловимыми, призраками с неизвестными лицами, а некоторых, быть может, мертвыми из-за того, что слишком много видели.

Сюзанна думает о Данте – вероятно, одном из случайных людей, которых набирал Анаконда. Данте, странствующий жонглер, прельщенный Лорэном Коваком, который предложил ему путешествия и непрерывный праздник. Данте кормит змей, наблюдает, как мыши, хомяки и крысы исчезают в разверстом рту, продвигаются по пищеварительному тракту хищника, а змея раздувается; Данте бросает ящерам куски мяса. Данте чистит виварий, меняет воду, ухаживает за ними, быть может, помогает при откладывании яиц. Гнезда, кишащие рептилиями, яйца, готовые лопнуть, возможность вмешиваться в его сознание, удобно скручиваться спиралью, принимать форму извилин его мозга. Змеи овладевают его мыслями все больше, до такой степени, что и пятнадцать лет спустя живут в его снах и порождают худшие наваждения.

Стейнер доел вафлю и стряхивает крошки с рубашки.

– Не надо было мне есть эту дрянь. Сделаем круг на колесе обозрения? Можно будет спокойно поговорить. Вы будете выглядеть естественнее.

– Мне кажется, за мной следят.

– Вы не находите, что оно напоминает «Пастушку Эйфелеву башню»? [62]62
  Цитата из стихотворения «Зона» стихотворного сборника французского поэта-сюрреалиста Гийома Аполлинера (Wilhelm Albert Vladimir Apollinaris Kostrowitzky, 1880–1918) «Алкоголи» (1913). Пер. H. Стрижевской.


[Закрыть]– говорит он, показывая на аттракцион.

– Простите?

– Большое колесо и сбоку бретонский маяк. – Он берет два билета, и они садятся в лодочку друг напротив друга. – Мне всегда казалось, что это ужасная глупость, – добавляет он.

В небе на высоте пятнадцати метров ветерок сделал воздух более пригодным для дыхания.

– Даже если все подозрения ведут к Лорэну Коваку, ничего не известно о том, вовлечены ли в деятельность Анаконды другие ярмарочники.

– Что вы хотите сказать?

– Да то, что, не зная, каким пособничеством или благосклонностью пользовался Анаконда, нельзя привлекать внимание никого из циркачей.

– Кто с вами?

– Группа, которую вы видели вчера. Мельшиор, Франсини, Монтесантос, Вальдек и Люссан.

– Это все?

– Еще четверо из местной полиции. Их наш десант удивил, но они с нами.

Их лодочка замирает в верхней точке вращения.

– И где они?

– Вокруг. Вон, видите шапито змей? Монтесантос и Люссан как раз оттуда выходят.

Ее взгляд погружается в картину, над которой они висят. Отсюда музыка не так агрессивна, свет и толпа не так неистовы. Словно лилипуты, занятые своими странными делами. Она замечает двоих полицейских.

– В шортах?

– Чтобы раствориться в толпе.

– Хотела бы я увидеть вас в шортах.

– Не будьте вульгарной.

– Это Монтесантос все разузнал?

– Благодаря одному из родственников-ярмарочников. Повезло.

– Но Данте вспоминает только Анаконду. Предположение, что это дело семьи, кажется невероятным. Трудно вообразить, что клан Шмидта пособничает варварству бывшего родственника.

– Хватило бы чьей-то слабой симпатии, чтобы иметь возможность исчезнуть.

– А… Как ее зовут, вашего полицейского?

– Вальдек?

– Да. Ей удалось связаться с Франсуа Мюллером?

– Не спешите. Когда она дозвонилась, он был где-то здесь. Звонок ретранслировала антенна, покрывающая этот район. Это подтверждено оператором. Но есть еще кое-что.

– Что?

– Эдвига Террас – это имя вам ничего не говорит?.. Это подруга Мюллера, известная в своей среде под прозвищем Кокелико. – Он изображает, как нюхают наркотики. – Она позвонила вне себя от страха. И чтобы такая, как она, решилась нам позвонить, ей нужно было взаправду сильно испугаться. Вчера она разговаривала с Мюллером по телефону около полуночи. Он сидел на террасе кафе в Гримо.

– И что же?

– Перед этим он посещал шапито змей.

– И вы сделали вывод, что?..

– Благодаря этой Кокелико мы почти уверены, что наш человек – действительно Лорэн Ковак. Что до остального, не будем торопиться с выводами… Может статься, Мюллер где-нибудь здесь, следит за ним и отключил телефон. Я бы на его месте поступил так…

Их лодочка останавливается у земли. Служитель придерживает дверцу. Поглощенные беседой, они не обратили внимания на спуск. Сюзанна обгоняет Стейнера, спускается по металлическим ступенькам на гравий.

– Она сказала вам что-нибудь еще?

– Кокелико? Что Мюллер занимался этим делом многие годы. Что подтверждает наличие серии убийств.

Они снова входят в аллеи между каруселями и аттракционами. Ей кажется, что за малейшими их передвижениями следят, он входит в роль деревенщины, убивающего два часа отпуска, гуляя среди каруселей.

За ларьком с жареной картошкой и колесом обозрения расположены тиры. Полицейский берет карабин 22-го калибра. Ярмарочник глядит скептически. Толстый тип, сопровождаемый молодым помощником, обладатель бочкообразного живота, сверкающего черепа, в котором отражаются праздничные огни, и усов монгольского всадника. На предплечье вытатуированная обнаженная женщина сложила руки над головой. Кажется, что она танцует, стоя на коленях. Габриэль Шмидт, если верить имеющимся данным. Сюзанна предпочитает сосредоточиться на стрелке. В четырех метрах перед ним ползут по рельсам мишени. Раздается первый выстрел, и одна мишень исчезает, обезглавленная пулей. Стейнер перезаряжает. Стреляет второй раз, одновременно с выстрелом обезглавлена вторая мишень. Сюзанна втягивается в игру. Третий выстрел – третья мишень. И так далее.

– Скажите, – говорит она, когда он возвращает ружье владельцу тира и протягивает ей плюшевого покемона. – Эта мишень в вашем кабинете, она зачем…

– Ваше присутствие меня окрыляет, – смеется он.

Она с пренебрежением смотрит на ярко-желтую игрушку.

– Когда вы начнете?

– Не раньше, чем его найдем.

– Что?

– Сейчас его шапито управляется одним из невольников, его правой рукой. Он плохо говорит по-французски. Можно попросить у него документы или послать проверить его работу, но это слишком преждевременно. Что с вами? Вы бледная как саван.

Вокруг толпа, люди идут мимо, задевают их обоих, огни каруселей, музыка, смех и крики – для нее только масса, плотная и неразличимая. Девушки в коротеньких шортах и майках с глубоким вырезом, кучки матросов в форме, мотоциклисты с крысиными косицами и касками под мышкой, полицейский патруль… Она в панике и смятении, не видит ничего вокруг.

– Вы хотите сказать, неизвестно, где он?

– Точно. Исчез вчера. Одновременно с Мюллером. Но в чем дело?

– Не знаю… Я только что была у своей старой преподавательницы. Она мне сказала, что Анаконда будет стараться уничтожить людей, которые могут до него добраться. Или мстить тем, из-за кого выяснилась его личность, если он их обнаружит. После той самой статьи, которая должна была напомнить ему о Данте, таких людей двое: Мюллер и я. С тех пор он знает, что я существую, знает, где я живу… Особенно если он сцапал журналиста… И моя дочь исчезла. О боже мой!

– О чем вы говорите? Успокойтесь сначала, потом объясните мне… Когда? Где?

– В Ля Боль. С отцом. Он мне звонил недавно. Сказал, что она два дня назад уехала с подругой в Сан-Тропе. С тех пор никаких известий.

– Но как, по-вашему, она могла с ним встретиться? По-моему, ваша девчонка подыхала со скуки на каникулах с отцом и поехала развеяться в другое место. Что может быть естественнее? И если даже – что крайне маловероятно – он ее встретил, как, по-вашему, он бы это понял? К тому же она не принадлежит к типу его жертв. Совсем не похожа на тех потерянных, без семейных связей. Она найдется, ваша дочь… Анжелика, да? У вас есть фото?

Дрожа, Сюзанна роется в сумке и наконец вытаскивает фотографию для документов, черно-белую.

– Дело в шляпе. Нужно разослать. Не беспокойтесь. А вторая? Где она?

– У своей кузины.

– Прекрасно. Пусть там и остается.

– А Анаконда?

– Он прячется здесь. Я бы удивился, если б он исчез, бросив все. Его мирок, в котором он прожил двадцать лет. И если я вдруг ошибся, через несколько дней объявят всеобщий розыск. У нас есть его приметы, его имя. В итоге его арестуют… Что касается вас, вам нужно исчезнуть. Но я уже спрашиваю себя, способны ли вы прислушаться хоть к чьим-то советам. Вы возвращаетесь к себе или куда хотите, но я больше не хочу вас видеть в окрестностях этой ярмарки. На сей раз это приказ. Понятно?

– Вы говорите, у вас есть приметы… Как он выглядит?

– Судя по фотографии на удостоверении, европеоид. Волосы светлые. Глаза светлые. Рост метр восемьдесят пять. Особых примет нет.

– Вряд ли это чудовище легко найти.

– Кстати! Я забыл. Есть еще кое-что. Новости из Австрии. Наш друг и там нанес удары: три исчезновения в Вене в апреле 1997-го и еще два в феврале 2000-го. Плюс пять к нашему списку. Получается уже тридцать четыре. Все соответствуют типичному облику жертвы.

– Конечно. А мы ждем результатов, полученных в других странах, где побывал караван.

– Скажите, отправить с вами провожатого? Себя не предлагаю – я должен остаться здесь.

– Не нужно, благодарю вас… Почему вы считаете, что меня нужно сопровождать? Вы ведь не думаете, что Анаконда ждет меня дома?

Он поднимает брови:

– Если верить вашей преподавательнице, эту возможность не следует исключать слишком быстро.

– Слушайте, по-моему, это абсурд. Может, я боюсь за дочерей, но не за себя… Я ничего не боюсь – только за них. Еще есть Жильбер, – усмехается она. – Серийный убийца против косметического хирурга. Два любителя скальпеля. Интересно, да?

Он игнорирует это замечание.

Глава 30

«Мерседес» катит по магистрали на ста пятидесяти километрах в час. Обгоняет редкие машины, вплотную приближаясь к ним и объезжая в последнюю секунду. По радио на полную громкость говорят о резне, устроенной безумцем, который окопался у себя в Мант-ля-Жоли. Четыре жертвы, среди них старая женщина и ребенок.

– Это все психи, – говорит он, ожидая ее реакции в зеркале заднего вида, на котором висит амулет – «рука Фатимы». [63]63
  «Рука Фатимы» – ближневосточный амулет в виде ладони.


[Закрыть]– Не слыша ответа, продолжает: – Как я понимаю, парень убивает и стреляет на улице, чтобы красиво уйти. Его нужно застрелить не колеблясь! Он напрашивается. Хочет убить себя, прихватив еще кого-нибудь.

Что этот дурак знает? Прижатая к спинке сиденья феноменальной скоростью, Сюзанна думает, что ее жизненный путь закончится через пару секунд из-за этого шофера, воображающего себя Шумахером.

Она уже говорила с Эммой по телефону. Малышка у кузины, на расстоянии световых лет от неприятностей матери. Но Анжелика по-прежнему недосягаема. И ее молчание мнится Сюзанне мольбой о помощи. Из двух дочерей старшая гораздо больше страдала от напряжения последних недель. Сюзанна упрекает себя за свое отсутствие.

Шофер резко выворачивает руль влево, и грузовик исчезает из поля зрения.

Этот самоанализ ни к чему ее не привел.

Машина мчится на сумасшедшей скорости, въезжает на вершину холма и оказывается над Парижем, Эйфелевой башней, Монпарнасом, Пантеоном, памятниками, а затем спускается к Порт-Орлеан и въезду на окружную. Такси устремляется в сорокакилометровый туннель на недозволенной скорости, тормоза скрипят на вираже, почти в планирующем полете выезжает на окружную и прибавляет газ на пустынной трехполосной дороге.

Мысли Сюзанны заняты убийцей. Она загипнотизирована тем, как реально описал его Стейнер накануне в аттракционе. Его личность, его прошлое, его внешность… Все, что она втуне пыталась вообразить, все, что было его тайной во время облавы.

Остаются пробелы. Происхождение психопатии. Она еще ничего не знает о его родителях. Почему именно такой аттракцион, почему рептилии… Причина кочевничества… Лорэн Ковак, вечный изгнанник, не способный нигде завязать дружбу, – вот что могло бы объяснить антисоциальный характер личности… Его мать – какой она была, что заставило ее сына так жить? Столько вопросов, на которые, быть может, ответит его задержание.

Она думает о возможности изучить такой прекрасный экземпляр не по книгам. Его задержание дало бы такую возможность, и она руководила бы исследованием.

Младший убил старшего. Но почему? Что произошло в 1987-м в Бордо? Может, он стал свидетелем… И младший воспользовался случаем, чтобы положить конец старой братской вражде… Эта смерть оставила его наедине с рептилиями, единственными его компаньонами. И в таком обществе власть его фантазий росла, они развивались, созревали.

И он перешел к действию.

Теперь ей нужно предвидеть. Она уже достаточно поиграла в археолога, достаточно реконструировала прошлое, не в силах что бы то ни было предвидеть.

Такси выезжает с окружной и приближается к бульвару Курсель, едва сбросив скорость. Останавливается перед домом. Сюзанна рассчитывается, оставляет чаевые шоферу и выходит, советуя ему быть осторожным. Он ухмыляется, подмигивает и тоже советует соблюдать осторожность, изображая стрелка из карабина. Увидев, что она не понимает, говорит: «Спрятавшиеся безумные стрелки». Он бьет по газам и удаляется по бульвару к площади Терн.

В парке напротив за решеткой простираются лужайки, клумбы и цветники, аккуратные и ухоженные. Она глядит на окна квартиры и расправляет плечи. Набирает код на воротах, шагает через холл к лифту, входит и нажимает третий этаж. Сквозь стекла кабины она видит величественную лестницу – ступени покрыты бархатом. Поднявшись и убедившись, что дверь не взломана, она из предосторожности вынимает свой ключ.

Звонок мобильника ее прерывает.

– Стейнер. Звоню проверить, все ли в порядке. Вы у себя?

Голос суровый. Он всегда такой прямой и лаконичный по телефону. Она не может удержаться от смеха.

– Из вас получится прекрасная дуэнья. Я только что вставила ключ в замочную скважину.

– Взлома нет?

– Снаружи никаких следов. Я на лестничной площадке. Вы же видели, мой дом – это Форт-Нокс. [64]64
  Форт-Нокс – американская военная база в штате Кентукки, где с 1935 г. Министерство финансов США основало хранилище золотого запаса.


[Закрыть]По-прежнему никаких новостей от Мюллера? Есть что-нибудь новое о Коваке?

– Нет на оба вопроса.

– Стейнер?

– Да?

– Спасибо, – говорит она и дает отбой.

Дверь закрыта всего на один оборот. Четыре часа дня – она думала найти квартиру пустой. Должно быть, там Жильбер. Она надеется, что один.

– Жильбер? Это я! – извещает она, толкая тяжелую бронированную дверь, которая хлопает за ее спиной. Сюзанна представляет себе панику в супружеской спальне. – Жильбер? – кричит она громче.

Ответа нет. Она ставит сумку на коврик у входа и торопится к спальне, где он иногда устраивает сиесту. Никого. Постель разобрана. На кресле – женское платье. В ванной беспорядок, что не похоже на Жильбера, и по крайней мере одна незнакомая щетка для волос. Сюзанна возвращается к двери. Пожалуй, не стоит его упрекать, что он привел эту женщину в дом. Все же ей следовало бы вести себя скромнее. Быть может, размышляет Сюзанна, эта женщина до того вскружила ему голову, что он перестал заботиться об общественном мнении?

У нее пересохло в горле. По-прежнему жарко. Она отправляется в кухню, достает бутылку воды из холодильника, наливает в стакан, опустошает его и наполняет снова. Со стаканом в руке направляется в гостиную. Едва войдя, чувствует странный запах, неопределимый, несообразный с этим местом, привыкшим к ароматным свечам, – запах, который ее удивляет. Она устремляется к окну, чтобы впустить свежий воздух. Когда она двигается вдоль стены ко второму окну, глаз улавливает нечто новое – может, какой-то предмет, на который она в спешке не обратила внимания прежде.

Открывая второе окно, она хмурится, потому что начинает понимать, чт о именно заметила. Резко, как пружина, поворачивается к комнате и роняет стакан, который вдребезги разбивается на паркете. Она едва не падает назничь, ударяется спиной об окно, подносит руки ко рту, чтобы не закричать.

Она застыла в углу у окна. Ее взгляд не может оторваться от этого нового предмета, от этой реальности, которую она четко различает и которая объясняет запах. На полке среди статуэток – головы Жильбера и его любовницы!!!

На ослабевших ногах Сюзанна сползает на пол. Руки закрывают лицо, но она оставляет щели между пальцами, чтобы не спускать глаз с этого кошмара. Она не может оторвать взгляд. Она задыхается. Она не смеет шелохнуться, но ее дыхание похоже на шум велосипедного насоса. Она в ужасе. Все еще неизвестно, где Анаконда. Она обводит взглядом комнату в поисках признаков его присутствия. На случай, если он еще здесь и следит за ней. Она старается отдышаться. Прислушивается к малейшему шуму, к малейшему скрипу паркета.

Наконец, ничего не услышав, она поднимается и приближается к полке. С такими предосторожностями, словно перед ней бомба, готовая взорваться. Она задевает ногой низкий столик. Три серебряные чашки звякают друг о друга, и она вздрагивает.

В смерти Жильбер не закрыл глаза, точно хотел видеть ее реакцию. Статуэтки сдвинуты, чтобы освободить место для новых экспонатов. У женщины один глаз закрыт. Сюзанна с трудом ее узнает. Под головами – лужицы крови вместо подставок. Кровь стекала с полки и капала на пол. Муж пристально смотрит на Сюзанну среди своей коллекции. Она отводит глаза. К ней постепенно возвращается хладнокровие. Она спрашивает себя, где тела. Неуверению поправляет Жильберу волосы. Обводит взглядом комнату. Их здесь нет. Библиотека? Она идет туда как автомат.

Она отшатывается. Они здесь. Он распростерт на полу. Она сидит на диване с книгой на коленях, которую держит в руках, словно тело без головы может читать. Сюзанна приближается. Узнает книгу – последнее издание, бирюзовая картонная обложка с картиной Браунера. [65]65
  Виктор Браунер (1903–1966) – румынский художник-сюрреалист, полжизни прожил во Франции. В своем дневнике писал: «Каждое мое полотно происходит из глубочайших источников моей тревожности».


[Закрыть] «Сексуальные психопатии». Главная в сцене – женщина, не Жильбер.

Она начинает понимать, что произошло. Мюллер выдал ее адрес Анаконде. То, чего они боялись, произошло: репортер попал к нему в руки.

И, устранив его, Лорэн Ковак отправился к ней. Он напал на Жильбера и его любовницу, которую принял за Сюзанну. Фотографий Сюзанны в гостиной нет. И ни у Анны-Мари, ни у Жильбера не было времени убеждать Лорэна Ковака, что он ошибается. Поэтому все обернулось такой мизансценой. С этой книгой, которую обезглавленная продолжает изучать. Слишком поздно учиться, дорогая.

Она задерживается у тела Жильбера. Встает рядом на колени. Его рубашка сохранила заглаженные складки, несмотря на засохшую на груди кровь. Сюзанна поднимается, идет в гостиную. Ее взгляд притягивают две головы среди идолов. Ей нужно ухватиться за что-то конкретное. Что она говорила себе в такси? Слово возвращается в ее сознание. Предвосхищать. В глазах все плывет. Последнее творение Анаконды будто наблюдает за ней, ухмыляясь. Сюзанна вновь смотрит на голову женщины. У нее такой вид, будто она что-то рассматривает единственным глазом. Сюзанна следит за ее взглядом и вздрагивает: глазок камеры наблюдения.

Она бросается в комнату с электронным оборудованием. Все на месте. Записывающее устройство, которое связано с детектором движения, подключенным к камере. Молясь неизвестно кому, Сюзанна жмет клавишу, включающую последнюю запись. Она думает о том, как была в этой комнате со Стейнером.

На черно-белом зыбком изображении она видит Жильбера – тот стоит с телефоном перед статуэтками, потом, дав отбой, но все еще с телефоном в руке, выходит из комнаты. Исчезает за правым краем экрана. Экран меркнет. Возможно, это запись накануне, когда он ей звонил, чтобы узнать новости об Анжелике. В правом верхнем углу экрана цифровые часы показывают время. Все совпадает. Несколько мгновений спустя Жильбер идет назад, подняв руки, за ним мужчина, который может быть Лорэном Коваком, судя по тому, что говорил о нем Стейнер. Мужчина держит перед собой женщину, приставил нож к ее горлу. Все они исчезают за левым краем экрана. Экран меркнет. Мужчина снова появляется с чем-то неясным в руках. Сюзанна вскрикивает. Голова Жильбера. Мужчина ставит ее на полку. У него блестят руки. На нем хирургические перчатки. Он снова исчезает. Экран меркнет. Потом мужчина появляется с головой женщины, которую считает головой доктора Ломан, и ставит ее рядом с головой Жильбера.

Он поворачивается и оглядывает комнату. Она видит, как его взгляд встречается со взглядом камеры, и зрительный контакт ее леденит. Все это происходило после того, как она поговорила с Жильбером. Эта женщина пошла открывать дверь, пока он с ней говорил. Ей надо было быть осторожнее… Второй раз она просматривает события вчерашнего дня. Экран меркнет.

Сероватый снег на мониторе не несет ей утешения.

Наконец она видит себя – как она появляется, идет к окну, приближается к полкам, еще ничего не замечая, смотрит с ужасом вокруг и направляется в кабинет.

Она не знает, что делать. Она остается в оцепенении в комнате перед электронной аппаратурой. Ее вот-вот вырвет. Она сдерживается. Она слышит, как сердце стучит в висках и в груди. Она слышит шумы в квартире, рокот бульвара, который проникает через открытое окно в гостиной. Понемногу ей становится страшно, что Анаконда появится за дверью.

Неожиданный звонок ее мобильника заставляет ее вздрогнуть. Он в сумке, которую она оставила на коврике у входа.

Она опирается на руки, чтобы подняться, и тут слышит, как открывается входная дверь и скрипит паркет. «О боже!» – шепчет она. Страшная паника перехватывает ей дыхание. Сюзанна обливается потом и слезами. Она думает, что пришла ее очередь.

Потом слышит, как кто-то шарит в сумке и голос Анжелики отвечает по телефону.

Она выскакивает за дверь как безумная. С телефоном в руке ее дочь входит в гостиную и громко зовет ее. Она не замечает мать за своей спиной. Дорожная сумка Анжелики тоже стоит у входа. Полки справа, чуть в стороне. Анжелика их не видит.

– Нет!!! – кричит Сюзанна и бросается к ней.

Анжелика поворачивается к матери. Сюзанна видит ее изумление, видит, как дочь отшатывается. Еще шаг – и она увидит головы. Сюзанна обхватывает дочь руками и выволакивает в прихожую.

В спешке Анжелика роняет телефон. Он на ковре посреди гостиной. Сюзанна слышит голос Стейнера, который нетерпеливо повторяет «алло».

Мать и дочь у входа. Анжелика смотрит на Сюзанну так, словно та рехнулась. Сюзанна делает ей знак не двигаться и возвращается за телефоном.

– Жозеф? – произносит она голосом, который сама не узнает.

– Вы называете меня по имени. Должно быть, для этого есть серьезная причина. Что случилось?

Голос у него встревоженный.

– Лорэн Ковак… Мой муж. Его любовница…

– Что происходит?

– Я вам перезвоню.

– Подождите же! – слышит она, прежде чем отключиться.

Не успевает дочь хоть что-нибудь сказать, Сюзанна хватает ее за руку и тащит за собой к двери.

– Что ты делаешь?

– Мы не можем здесь оставаться, дорогая. Нельзя, – говорит Сюзанна, открывая дверь и выталкивая дочь на площадку.

– Но что происходит?

Они совсем близко друг от друга. Сюзанна прислоняется к двери.

Она рассматривает дочь, загоревшую за месяц у моря. Отдалившуюся на расстояние, соответствующее месячному отсутствию. Сюзанне кажется, что Анжелика выросла. Сюзанна не знает, что ей сказать. Сюзанна вцепилась в дверь, загораживает вход.

– Мама, что с тобой? Ты похожа на мертвую.

– Что?

Ни той ни другой не приходит в голову, что они еще не поздоровались.

– С тобой все в порядке, дорогая? Я беспокоилась, знаешь. Твоя сестра у кузины?

– Что мы делаем на площадке? Почему нельзя вернуться?

– Вернуться? Нет… Я думаю, нет.

– Мама!!!

– Не кричи так громко, – говорит Сюзанна, озираясь на пустынной лестничной клетке.

Лифт стоит на этаже.

– Где папа? Что ты хотела сказать о нем и его любовнице этому человеку по телефону? Он им что-то сделал?

– Папа? Да. Он… У него проблемы. Идем, не стоит здесь оставаться. Лучше уйти, – говорит она, обнимая дочь за плечи и увлекая ее к лестнице.

– Какие проблемы? – кричит дочь.

– Анжелика… Я тебе потом расскажу. Давай уйдем, – говорит Сюзанна и берет дочь за руку.

– Но ты босиком! Мама! Что за дверью? Любовник?

– Любовник? О нет, дорогая, ты ошибаешься, – говорит она, едва не смеясь.

Анжелика рыдает. Телефон Сюзанны вибрирует в кармане. Она видит номер Стейнера. Анжелика смотрит на нее с презрением, качает головой и бросается к лестнице.

– Стейнер, он приходил ко мне, – бормочет Сюзанна в трубку. – Мой муж Жильбер, его любовница… Мертвы, да. Все записано на пленку. Камера наблюдения… Та, которую вы видели… Послушайте, я не могу с вами говорить. Моя дочь…

Она отсоединяется и устремляется босиком на бульвар, бежит за Анжеликой – та мчится налево, к площади Клиши.

Сюзанна не обращает внимания на прохожих – те глазеют на нее. Она старается не потерять дочь из виду – Анжелика быстрее, перед ней тормозят автомобили. Пробежав метров триста, задохнувшись, Сюзанна останавливается. Сердце стучит в висках, она на грани удушья, она валится на скамейку.