Текст книги "Средневековая Исландия"
Автор книги: Режи Буайе
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Нам известны северный торговый путь ( Norðrvegr), шедший вдоль берегов Норвегии, доходя до мыса Норд, а затем далее, до Мурманска или Архангельска; ответвление от этого пути проходило вдоль Балтийского моря, вокруг острова Готланд; западный ( Vestrvegr), по которому скандинавы отправлялись в Великобританию, а затем к североатлантическим островам (Оркнейским, Шетлендским, Гебридским, Фарерским, возможно, к острову Мэн, северо-западу Шотландии или северу Ирландии), к Исландии и оттуда в Гренландию и даже в Америку; этот путь имел по крайней мере два важных ответвления: одно, наиболее известное, проходило вдоль западных берегов Европы и поворачивало через Гибралтар в сторону Византии ( Njörvasund), другое – вниз по Рейну и далее до Северной Италии, по древнему маршруту, проторенному кимврами и тевтонами, превратившимися в начале нашей эры в датчан; и, наконец, восточная дорога ( Austrvegr, по непонятным причинам историки очень часто пренебрегают ею), которая вела из глубины Финского залива в Византию, через сеть русских рек и озер; именно викинги, двигавшиеся по этой восточной дороге (местное население именовало их варягами), попутно основали русское государство, которое обязано им своим названием (византийские греки, славяне и арабы называли викингов русами). Этот путь весьма интересен тем, что он по крайней мере в двух местах пересекается с крупными, идущими с Востока караванными путями, указывая тем самым на бесспорное восточное влияние.
Разумеется, эти деловитые торговцы (то есть викинги) быстро подмечали слабость государственной власти в тех странах, куда заносила их судьба, а превосходство обоюдоострого меча и топора с широким лезвием перед долгими переговорами было им и так хорошо известно. Они были отлично информированы и весьма плодотворно умели вести, так сказать, психологическую войну, проводя соответствующую обработку населения, о чем со страстной патетикой и неизбежными преувеличениями свидетельствуют рассказывавшие о современных им событиях средневековые клирики. Последние одновременно оказывались излюбленной жертвой грабителей-викингов и единственными, кто умел писать. Однако, не превращая скандинавов в честных, «пушистых» и голубоглазых поставщиков «экзотического и колониального товара», не будем изображать их и непобедимыми воинами, ужасными сверхлюдьми или приспешниками Сатаны, пришедшими наказать Запад за его грехи, и повторять прочий подобный вздор, которого более чем за тысячелетие накопилось немало. В конечном счете необходимо вспомнить, что викингов было очень немного, так что они никогда не могли образовывать большие армии; любопытно, что всякий раз, когда противнику удавалось навязать им сражение в чистом поле, викинги оказывались разбитыми! Везде, где викинги встречали серьезное и хорошо организованное сопротивление (например, как в битве при Уэссексе, Южная Англия, при Альфреде Великом), они отступали или предпочитали более мирные действия.
Повторим еще раз: единственной настоящей заботой викингов было обогащение всеми доступными средствами, включая грабеж. Именно этим объясняется эволюция походов викингов, состоявших из четырех фаз, одна из которых напрямую касается темы нашей книги.
1. Начальная (примерно 800–850 гг.): появление викингов, организация, оценка обстоятельств, поиск возможностей. Торговые походы сопровождаются мелкими налетами. Древние традиции понемногу уступают место поиску уязвимых точек различных регионов и государств.
2. Стадия организованного разбоя (около 850 – около 900 гг.): практически во всех регионах определяются выгодные места и проводятся настоящие рейды под руководством вождей или «морских конунгов» ( soekonungar). Одновременно, поскольку главной целью этих походов было получение прибыли, викинги не пренебрегают наемничеством, и, как только обстоятельства становятся неблагоприятными, возвращаются к своей торговой деятельности. Это и была великая эпоха викингов, наводивших страх на Запад. Такими запомнит их западный мир, таким клирики запечатлеют для потомства их образ. Викинги не боялись осаждать достаточно крупные населенные пункты (например, Париж в 885 году – впрочем, безуспешно). Они применяли технику налета или рейда боевой группы, называющуюся strandhögg(быстрая высадка на берег и поспешный захват людей и товаров), могли просачиваться повсюду благодаря необычайным достоинствам своего корабля. Они практиковали молниеносные высадки с поставленного на якоря корабля, избирая своей целью богатые и беззащитные церкви, аббатства, города, селения, где устраивались ярмарки, и т. д., после чего начинался методичный грабеж, нередко завершавшийся кощунственным поджогом церквей (викингов можно назвать большими любителями пожаров). Затем они быстро возвращались на корабль, грузили награбленное и отплывали искать новый объект нападения. Налеты их осуществлялись настолько быстро, что защитники не успевали организовать сопротивление. Подобная тактика повергала население в ужас, а слухи, искусно распространявшиеся викингами, становились средством психологической войны и обработки умов жителей Европы. Однако следует откровенно признать, что в значительной степени викинги были обязаны своими успехами неспособности противника по тем или иным причинам организовать сопротивление.
3. Стадия противодействия: осознав, наконец, опасность, западные правители организовали защиту, поэтому нападения становятся все реже, и предпринимают их викинги только там, где оборона плохо организована малодушными и нерешительными суверенами, типа английского короля Этельреда или французского Карла Простоватого. У этих правителей викинги вымогали выкуп, или danegeld(«датские» деньги, так как на Западе викинги нередко назывались датчанами; впрочем, они точно так же могли быть норвежцами или шведами, к ним могли присоединяться и исландцы, так как в то время понятие национальности не имело большого значения).
Начиная с последней четверти IX века и до 980 года (в разных местах по-разному) викинги пытаются обосноваться на чужой земле и колонизировать территории более приветливые и богатые, чем их собственные. Они расселились в Данло (область вокруг Йорка, Англия), во французской Нормандии (начиная с 912 года), в Южной Ирландии, проникли вглубь Восточной Европы, став основателями русских княжеств от Новгорода, который они называли Hólmgardr; и до Киева, или Koenugarðr. Исследователей удивляет быстрота и глубина ассимиляции, которую демонстрируют эти скандинавы: спустя два, максимум три поколения это больше не датчане, норвежцы или шведы, но англичане, французы (нормандцы), славяне и т. д. И куда бы они ни переселились, везде они исследуют и колонизируют новые земли. Эта третья фаза наиболее важна для нашего повествования, так как она непосредственно касается Исландии, которая отлично вписывается в историю викингов и Гренландии. Следует напомнить, что Исландия была заселена в период между 874 и 930 годами, то есть в самой середине этой фазы.
Отсюда следует, что во всей этой удивительной истории Исландия является одновременно объектом и субъектом воздействия. Эта страна фактически появилась на свет в результате походов викингов, и этого нельзя не учитывать, если мы хотим понять различные стадии ее существования. Следует понять, насколько важным в формировании молодого исландца была степень его участия í víkingu(в набеге викингов). Его можно даже рассматривать как инициацию молодого человека. В так называемых Сагах об исландцах непременно присутствует описание того момента, когда будущий бонд поднимается на борт корабля, чтобы отплыть на Запад или на Восток. Вне сомнения, ему придется браться за оружие, однако главной целью его является обогащение – торговлей или иным способом. Он возвращается, овеянный славой – одна из основных ценностей скандинавского общества, – и богатый!
4. Чтобы закончить с этой темой, стоит добавить, что в четвертой фазе (980–1050 гг.) произошло некоторое изменение образа викинга. На сей раз он становится полностью соответствующим стереотипному, хотя и совершенно неверному, представлению, которое сохранилось в легендах. Два датских короля (Свен Вилобородый, а затем его сын Кнут Великий) и два шведских авантюриста (Ингвар Великий Путешественник и Фрейштейн) организовали настоящие «армии» (по меркам этих малонаселенных государств): короли – чтобы попытаться обеспечить свою гегемонию над всем Севером, включая Великобританию, а вторые – чтобы отправиться завоевывать неведомые территории в Азии. И тот и другой проекты провалились.
Итак, около 1050 года походы викингов прекратились. Разумеется, это произошло по целому ряду причин: следует помнить, что Церковь, около 1000 года распространившая свое влияние на весь Север и закрепившаяся повсюду в Скандинавии, наложила суровый запрет на торговлю рабами, которая, как мы уже видели, являлась одним из источников существования викингов. Одновременно Церковь способствовала усилению и централизации молодых государств, в которых не было места мелким местным вождям, становившимся капитанами кораблей викингов.
Ранее мы говорили о торговле у исландцев. Как мы видим, эта деятельность являлась неотъемлемой частью занятий викингов, она диктовала их поведение в течение двух с половиной веков и на первый взгляд с ее помощью можно «объяснить» Исландию и исландцев. Если мы не торопимся с определением викингов как «северных пиратов», то только потому, что не меньшее внимание они уделяли торговле. Следующая фраза из «королевской» саги наилучшим образом описывает скандинава той поры, сообщая нам, что он stundum i kaupferdum en stundum i vikingu: находится то в торговой поездке, то в набеге викинга, тем самым благопристойно соединяя единое, в общем, понятие, так как во время «набега викинга» одновременно производились и торговые операции.
В чем состояла торговая деятельность исландца útan– то есть за границей? Он торговал там вадмелью, толстой и грубой шерстяной тканью, которую изготовляли как мужчины, так и женщины на вертикальном ткацком станке долгими зимними вечерами, – легкой, теплой и непромокаемой. Отплывающие увозили с собой толстые рулоны вадмели, сушеную рыбу, возможно также моржовые бивни. Эти товары можно было выгодно сбыть в Западной или даже Восточной Европе: нам известно несколько примеров того, что исландцы знали «восточную дорогу», уводившую в Византию по русским рекам и озерам, начинаясь там, где ныне находится Санкт-Петербург. Особенно активно торговля велась с англосаксонским миром и, разумеется, с Норвегией. Возвращался домой исландец с медом, зерном, солодом (для изготовления пива, необходимого для любого праздника), строевым лесом и дегтем, а также одеждой.
В самой же Исландии торговля была основным видом общественных отношений. Существовали два главных порта, предназначенных для торговой деятельности: один на севере, Гасир ( Gásir), другой, более крупных размеров, на юге – Эйрар ( Eyrar). Можно найти их подробное описание, включая зарисовки кипевшей в них жизни. Любой прибывавший из-за моря корабль вызывал интерес не только благодаря привезенному им грузу. Довольно рано установился обычай, согласно которому глава или один из высокопоставленных людей округа собственной персоной приходил на корабль, чтобы осмотреть груз и назначить цену привезенным товарам; можно ли усомниться в том, что при этом возникало множество поводов для взаимного недовольства!
Как бы то ни было, прибывшего гостя именовали как словом farmaðr, означавшим просто путешественника, так и более уместным здесь термином kaupmaðr; восходящим к глаголу kaupa, применявшимся для обозначения операций купли-продажи, то есть заключению торговых сделок и тому подобных действий. Таким образом, мы приходим к выводу, что исландский викинг IX–X веков был человеком, который путешествовал, чтобы вести торговлю! Не стоит удивляться и тому, что исландец, то есть обычный скандинав Средневековья, был человеком прижимистым, если не жадным, и обнаруживал склонность к многословию и нескончаемым переговорам – что вполне соответствует его любви к крючкотворству, столь ярко проявлявшейся в области юриспруденции.
Мы не опасаемся подобных заключений, считая необходимым разрушить общепринятое и ошибочное представление о том, что северная цивилизация опиралась прежде всего на силу, мужество и доблесть, забывая про более низменные соображения. Как это ни странно, но идеалом среднего исландца был мир ( friðr). Мы уже упоминали на страницах этой книги о постоянном поиске равновесия между противоборствующими силами, характерном для всей истории независимой Исландии, поскольку стремление к нему являлось непременным условием торговой деятельности, являвшейся основополагающей для этого общества. К тому же следует отметить, что «война» обозначалась термином úfriðr; то есть «не-мир»: термина позитивного, если можно так выразиться в этом случае, то есть сформулированного не от противного, в исландском языке не существует!
Меры длины и веса; валютаВ отношении мер длины и веса мы не можем сделать никаких однозначных утверждений: с одной стороны, потому что система их восходит к истокам всей германской культуры, а с другой стороны, потому, что эти меры оказываются весьма различными в зависимости от эпохи и места. Ограничимся в этом отношении одним примером. Похоже, что число пять у древних германцев являлось базовым, а термин hundrað(«сотня», по-английски hundred, по-немецки hundert) согласно древним источникам, применялся как к 100, так и к так называемой большой германской сотне, то есть к 120! Тексты различают tólfroett hundrad(сотня, считаемая по двенадцати) и tíroett hundrad(сотня, считаемая по десяти).
Для оценки стоимости удобнее всего было использовать вадмель, о которой мы уже говорили: отрезы ее измерялись в «локтях» ( alin), под которыми понималась длина руки от локтя до кончика среднего пальца, что соответствует английскому полуярду. Такова была обычная единица стоимости. Удвоенная, она называлась stika, а утроенная равнялась одной унции. Шесть локтей составляли eyrir(одна унция; множественное число aurar, современный скандинавский öre). Другой мерой стоимости являлось серебро ( silfr), в соответствии с его весовыми единицами. Существовало серебро различного качества согласно степени чистоты этого металла: lögsilfr; или «законные» деньги – так сказать, базовый эталон; gangsilfr; или обычные деньги; brennt silfr, или очищенное («обожженное») серебро, то есть рафинированное; skirt silfr, довольно редкое чистое серебро, а также blásilfr, или «голубое» серебро, то есть плохое; оно ценилось в треть стоимости skirt silfr.
Существовал еще один денежный эквивалент – стоимость коровы, kúgildi. Он играл важную роль, однако определить его современный эквивалент не представляется возможным.
Среди единиц длины следует упомянуть sponn(пядь): расстояние от конца большого пальца до кончика среднего, фут ( fótr) и faðm(ср. английский fathom– морская сажень, фатом), эквивалентный французскому туазу.
Среди мер веса назовем фьердунг ( fjórðungr), в котором как будто бы насчитывалось десять pund(ливров), mörk(см. французская марка), соответствовавший половине ливра и соответственно одной двадцатой фьердунга. Согласно Иону Иоханнессону, одна унция весила приблизительно 27 граммов, откуда следует, что вес марки составлял 216 граммов. 80 марок составляли voett. Еще более усложняет эту систему тот факт, что ее единицы иногда употреблялись как единицы веса, а иногда как обозначение цены. Иными словами, в области мер и весов царила полная анархия: даже в «сагах о епископах» упоминаются жалобы на неточность такой единицы измерения, как локоть. Любопытно, что упоминания о золоте очень редки и появляются уже в более позднее время (не раньше конца XIII века). Соотношение между стоимостью серебра и золота составляло восемь к одному.
Наконец, при взвешивании зерна применялся sáid, равнявшийся шести moelar, однако определить их величину в современных единицах не представляется возможным. В целом же доступная нам информация о величинах мер неточна, и значения их сильно колеблются; очевидно, некоторое единообразие наметилось в этой области лишь после укрепления позиций Церкви.
Исландцы
IV
Время
Здесь также важно не проецировать на средневекового исландца опыт, почерпнутый из нашего собственного прошлого. Если его повседневная жизнь кажется нам несколько странной, принимая во внимание древние традиции, не соответствующие привычным среднему европейцу, то его восприятие морали и религии, при всем их отличии, все-таки допускает удовлетворительное разъяснение. Более того, нас поражают удивительные достижения исландцев в области литературы, а также изобразительного искусства. Достаточно сказать, что культура Исландии, недаром именуемая «исландским чудом», может гордиться тем, что она даровала Западу прекраснейшие цветы: обе «Эдцы», поэзию скальдов и саги.
Краткое отступление: о достоверности источниковЗдесь в первый раз – поскольку мы будем возвращаться к этому вопросу в дальнейшем, – следует позволить себе отступление от основной темы. Всем, что нам известно о средневековой Исландии и даже Скандинавии в целом, мы обязаны христианским клирикам: редкие известные нам документы, существовавшие до христианизации, происходившей в Скандинавии удивительно единовременно и единообразно приблизительно около тысячного года нашей эры, не могут позволить нам составить точное представление о том, что представляла собой исходная скандинавская культура. Это утверждение еще более справедливо для Исландии, страны «не имевшей» прошлого. Так что исследователи должны постоянно прилагать усилия, порой довольно изощренные, для того, чтобы представить себе ту почву, которую Церковь подвергла своей обработке. На предыдущих страницах мы говорили о мерах длины, веса и объема: читатель наверняка был сбит с толку неясностями, возникшими вследствие «западных» традиций, о которых прямо говорит выбор некоторых терминов. Так же дела обстоят почти во всех остальных областях. Все древние исландские документы представляют, условно говоря, «палимпсесты»: под тонким поверхностным христианским слоем скрывается исходная древняя германо-скандинавская основа. Конечно, особенным образом это справедливо для чисто литературных произведений, однако можно предположить, что этот тезис остается верным и в прочих областях.
Так, например, эта культура относилась к смерти не вполне с «христианских» позиций. Кончина не считалась решительным и окончательным прекращением земной жизни, ни даже необходимым испытанием. Похоже, что этот вопрос стал одним из моментов, затруднительных даже для Церкви. Смерть считалась просто переходом в новое состояние, не вызывавшим ни особых комментариев, ни скорбной патетики. Eitt sinn skal hverr deyja– однажды каждый должен умереть. Эта фраза становится лейтмотивом исландских текстов. В другом варианте: без соизволения Норн (богинь Судьбы) и вечера не прожить. В этих условиях нет разницы между прошлым, которое может предвосхитить будущее, и будущим, в котором можно вспомнить прошлое. Например, цикл посвященных Сигурду Фафниробойце героических поэм «Эдды» является неким подобием гобелена, на котором перед глазами зрителя одновременно разворачиваются все фазы этой истории. Безусловно, в исландских сагах присутствует динамика, но не такая, к которой мы привыкли; она скорее подтверждает хорошо известную в этих широтах пословицу, которая говорит, что ребенок – это отец человека.
КалендарьК этой теме не так-то легко приступить, поскольку известно, что понятие времени и способ его использования меняются вместе с происходящими изменениями культур и эпох. Уже на языковом уровне становится ясно, что древний исландский язык не располагал разнообразием и богатством выражений, касающихся времени, которые есть во французском языке, например в отношении настоящего. Прошедшее время, к которому можно добавить, по крайней мере, описательное будущее, – вот все, чем располагал этот язык в своих текстах до прихода христианства. В поэтической песне Прорицание Вёльвы«Старшей Эдды», грандиозного эпоса, не уступающего «Божественной комедии» Данте, предсказательница рассказывает мифическую историю мира, богов и людей и без каких-либо сложностей смешивая настоящее, прошедшее и будущее. В результате возникает впечатление огромного застывшего мгновения. Похоже, что именно Церковь с ее способностью приноравливаться к чуждым культурам привнесла в данное произведение видение времени, более соответствующее нашему современному мироощущению.
