Текст книги "Шиповник и Ворон (СИ)"
Автор книги: Рэйв Саверен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
От резкого движения в груди что-то щелкнуло – волна боли растеклась под ребрами, забурлила мелкими пузырьками острых спазмов. Горло перехватило от накатившей слабости, голова пошла кругом, а я только сильнее вжималась в стену, чтобы не упасть.
– Я уже чувствую себя намного лучше!
– Да ты горишь, я что, не чувствую? На тебе лица нет!
– Я. Туда. Не лягу! – отрезаю и прикладываю ладонь к влажному лбу.
– Ши, ты что? Боишься?
Отсек перед глазами растекается акварельной краской, раскрашивается красными маковыми пятнами и желтой охрой. Сердце бьется тяжело, с надрывом, отстукивает слабый пульс где-то в висках.
Я чувствую крепкие руки и как ноги отрываются от земли, а через минуту – синтетическую обивку блока регенерации.
– Не надо…
– Я не буду закрывать крышку, – говорит Герант тихо и садится рядом. Набирает что-то на панели, а затем медленно откидывает прилипшую прядь с моего лба. – Железяка может работать и так.
Хочется плакать. Совсем чуть-чуть.
Я – маленькая девчонка. Бегу по узкой улице, совсем забыла о безопасности. В глазах двоится и коленки вот-вот подломятся, но я не могу остановиться. Есть еще те, кому помощь нужнее, чем мне.
Мне всего десять лет. Я просто хочу есть.
Я так голодна. Саджа, пожалуйста, я всего лишь хочу есть!
А потом темнота, глухой удар – проваливаюсь в яму, вырытую дозорными просто для развлечения. Сверху падают обломки досок и другого мусора, сыпется раскаленный песок, грязь забивает рот.
Слишком высоко, чтобы вылезти. Сдираю ногти до крови, пытаюсь цепляться за стены, но…
Яма создана, чтобы убивать.
Дозорные приходят позже. Они смеются над выродком-полукровкой. «Уже третья за неделю, хороший улов».
Сбрасывают вниз камни. Приходится спрятаться под досками, чтобы голову не разбили.
А потом сыпется земля. Много земли.
– Дочь шлюхи! – слова бьют не хуже кнута, а затем и они затихают.
Вспыхивают, как светлячки, остаются со мной навсегда. Врезаются в память.
Через десять лет я встречусь с теми дозорными. Узнаю по голосу, хоть и прошло много времени. Трем здоровым мужикам придется служить под моим командованием.
И двое из них не вернутся из дозора за стеной.
Все-таки, не зря нашу богиню называют Справедливой.
Она всегда дарит возмездие. Руками камкери или какой другой твари, но настигает тех, кто забыл ее законы.
– Ши!
Удивленно моргаю и поворачиваю голову.
Я отключилась?
Герант сжимает мою руку и нежно гладит запястье. От этого простого жеста внутри все вздрагивает и комок подкатывает к горлу.
Над грудью во всю хозяйничает автодоктор. Отточенным движением надрезает бинт, сканирует рану, что-то подсчитывает. Из боковой панели появляются колбочки для инъекций.
Активаторы регенерации, противовоспалительные, антидоты.
Стараюсь не смотреть на иглы. Тошно.
В голове полный кавардак. Мысли скачут: от планеты к спасенной девочке, от нее к капитану, потом мчатся к Заграйту, медленно перетекают на Геранта.
Что будет дальше? Куда пристроить малышку? Как быть самой? Буря уверенно выходит из-под контроля. Попытка поднять оружие на капитана корабля – за такое Север три шкуры бы с любого воина содрал. Повезло, что Бардо не убил его на месте.
Вероятность, что мне дадут вольную – как никогда велика.
И что же делать? Как дальше жить и куда идти?
Устроиться в гильдию? Стать вольным стрелком?
Кому я там нужна…
Двоедушник все так же сидит у блока – замер каменным изваянием и смотрит в одну точку. Очерчивает шершавыми пальцами сетку вен, разбежавшуюся по моей ладони, ведет выше, к локтю. Цепляется за старые отметины, рассматривает, оглаживает, будто пытается запомнить каждую.
– Что тебя тревожит, Ши?
– Жизнь стала слишком сложной.
– Скажу тебе по секрету – она никогда не была простой.
Цыкаю и отворачиваюсь, но руки не отнимаю. Мне так спокойнее.
Я под защитой. Ничего плохого не случится.
Автодоктор щетинится иглами, а я закрываю глаза и морщусь от каждого укола.
– Не думала сменить работу?
Резко поворачиваюсь и смотрю на Геранта, а он прикладывает мою ладонь к губам, обжигает кожу дыханием. В желтых глазах пляшут необузданные вихри, а борода щекочет подушечки пальцев. Тяжело сглатываю от накатившей слабости, кляну себя, но просто не могу оторвать взгляд от лица двоедушника, не могу отнять руку, а он только и рад.
– Я солдат погибшего мира. Кому я нужна? Еще и не человек.
– Не человек? – мужчина вскидывает брови и неожиданно прикусывает кожу на моей руке, отчего я дергаюсь и бьюсь макушкой о край блока. Шиплю от негодования, а Герант только усмехается, – кожа вполне человеческая. Пахнешь ты – как человек, говоришь на всеобщем языке. И вон какие у тебя красивые человеческие глаза! Чего-то я не вижу у тебя чешуи, щупалец, лезвий вместо ногтей или острых ушей. Или, может быть, ты ешь людей? Или пьешь соляной раствор по утрам? Ты только скажи.
– Ты прекрасно понимаешь, о чем я!
– Понятия не имею, – Герант не перестает улыбаться, а я осознаю, что просто втянута в игру и меня дразнят, как ребенка.
– Постараюсь выжить, – бурчу зло, – не впервой.
– Мы с Бардо не дадим тебе пропасть.
– Вы с Бардо? С каких пор ты за меня вписываешься, стрелок?
– Вот прямо с этого самого момента, – от тихой вибрации его голос становится жарко. Здесь просто проблемы с вентиляцией. Или у меня снова лихорадка? – тебя это волнует?
– Причину не назовешь?
– Нравишься ты мне.
Кажется, что глаза у меня прямо сейчас выпадут из глазниц, а Герант заходится хохотом, глядя на мое обалдевшее лицо.
– Дурень ты, двоедушник! И шутки у тебя дурацкие.
– Я никогда не лгу.
Хмыкаю и снова отворачиваюсь. Лицо медленно наливается жаркой краской, а я отгоняю новые вопросы.
Глупость какая. Нравлюсь? Я?
Это просто глупая шутка.
Глупая и жестокая шутка…
Не может такого со мной случиться. С чудовищами не происходят чудеса.
– Когда будем на Заграйте, я поговорю с Бардо. Не оставайся с Бурей, Ши. Он тебя похоронит.
Слышу шаги – Герант отходит куда-то в сторону, возится у шкафчика с лекарствами и сдавленно ругается. Ему все еще нужно обезболивающее: не все раны затянулись окончательно.
– И не спорь, – бросает он, будто чувствует, что я открыла рот для возражений, – хотя бы узнай, что гильдия может тебе предложить. Начни другую жизнь.
Новый укол.
Мир мигает и плывет, стягивается в одной точке. Сон накатывает душной волной, давит на веки пудовыми гирями. Нежное прикосновение к лицу, что-то теплое касается губ. Чувствую сладость и горечь на языке, чужое дыхание.
Не могу отвернуться.
Или просто не хочу сопротивляться?
– Спи, храбрая колючка.
Герант
Мне нужно несколько минут, чтобы привести дыхание в порядок, запереть на засов все самые тайные желания и подавить ворона, который отчаянно пытается вырваться из клетки ребер и коснуться девчонки. Он недовольно каркает, бьет крыльями, нуждается в освобождении, а я упрямо заталкиваю его в самый дальний уголок души.
Подальше от Ши. И от себя.
Мне нужно всего несколько секунд, чтобы подумать – принять окончательное решение – а состояние такое тоскливое, что хоть вой.
Почему ты не отказался, идиот? Почему только согласился полететь именно на этом корабле? Если бы только можно было все отмотать назад!
Сижу у блока и наблюдаю за Ши.
Спит. Лицо такое умиротворенное, даже морщинки у глаз разгладились. Губы чуть приоткрылись, будто девчонка пытается вдохнуть больше воздуха, а у меня перед глазами мутнеет от короткого болезненного воспоминания о поцелуе, который я украл.
И он оказался даже слаще, чем я мог представить.
Вцепляюсь пальцами в волосы, скручиваю пряди на затылке и прикрываю глаза. Упираюсь лбом в ее ладонь, что так безвольно лежит на блестящем боку корпуса.
И что теперь?
– Вернемся на Заграйт, и все наладится.
Бардо обходит блок по кругу и замирает напротив меня.
– Ты бы хоть стучал.
– Я, вообще-то, у себя дома, – парирует капитан, но смотрит насмешливо, а меня так и подмывает спросить, что его с девчонкой связывает и почему он так о ней печется.
Я не мог не заметить. И не хочется думать, что дело в каких-то романтических чувствах. Друг уже много лет счастлив в браке, двое детей! И вариант, что он увлекся молодой и привлекательной Ши – меня просто наизнанку выворачивает.
Не может этого быть!
Или может…
Бардо только масла в огонь подливает и молчит. На нем нет «венца тишины», значит, мысли мои слышит, но не отвечает.
Что это со мной? Я ведь раньше никогда…
– Что, печет в груди, да?
Дергаю плечом и отвожу взгляд.
– Мне стоит вышвырнуть тебя в космос только за мысли о моей измене, – тонкие губы кривятся в едкой усмешке, а в глазах – холод и вызов.
– Спрашивай прямо, Герант! Или ты суровый и отважный только на поле боя?
Скрестив руки на груди, Бардо смотрел на меня, как отец смотрит на нерадивого сына. Густые светлые брови сошлись к переносице, на лоб упало несколько непослушных прядей, под светлой кожей заходили желваки.
– Что у тебя с ней?
Бардо моргнул и расхохотался. Открыто, с удовольствием, как не хохотал уже, наверное, миллион лет.
– У меня с ней ничего, – он утер выступившие слезы, – Север, ее хозяин, был мне хорошим другом. Пару лет назад я мельком заметил Ши. Она почти не бывала в поместье – всегда в патруле или по макушку завалена поручениями, – Бардо опустился на корточки у блока и долго рассматривал девчонку. – Она очень его любила, – заметив мой взгляд он примирительно поднял руки, – не как мужчину. Она себя даже за женщину не считает, о какой романтической влюбленности речь? Ши Севера безмерно уважала. Он спас ее от смерти и унизительного сексуального рабства. Девчонка росла лучшей из лучших – все ради господина. Первый клинок Главы Дома – звучит гордо.
Бардо замолчал, сцепил руки под подбородком и что-то обдумывал. Иногда я завидовал его способностям. Мне бы очень хотелось залезть в чужую голову и понять мысли собеседника.
Мысли той же Ши.
– Я рекомендовал Северу пересмотреть свои позиции. Советовал ему отдать власть в поместье Ши. Сделать ее наследницей Дома.
От удивления у меня отвисла челюсть. Вот это номер!
– Разве это возможно?
Капитан пожал плечами.
– Вполне! Но Север в некоторых вопросах был невозможно упрям. И мне кажется, что он пытался уберечь ее от Совета, – Бардо презрительно поморщился. – Стая стервятников. И слишком любил сына. Единственный наследник! После смерти жены Север так и не женился снова, а Буря очень уж напоминал ему мать. Все сложно, сам понимаешь.
– Бардо, я не знаю, что мне делать дальше.
– Твой ворон выбрал, – от его тона в желудке скрутился клубок холодных змей, – ты ничего не можешь сделать.
– Он уже выбрал один раз, – цежу слова сквозь стиснутые зубы, сжимаю руки так, что ногти впиваются в ладони.
– Люди внезапно смертны. Мне тебе что, прописные истины объяснять?
– Ты никого не терял!
Бардо раздраженно закатил глаза.
– Ой, вот только давай не будем членами меряться, у кого жизнь была тяжелее. Довыделываешься – я Авроре на тебя донесу, она быстро выбьет это дерьмо из твоей головы. Только заявись снова в гости.
– Я твоей жены боюсь, так ей и передай, – усмехаюсь в ответ, и на душе становится немного легче.
Бардо опустил взгляд, заговорил тихо, почти шепотом:
– Ты можешь умереть завтра. Или сегодня вечером. Мы можем разбиться, нас могут сбить камкери. Шальная пуля, внезапная драка, яд, кинжал под ребра, случайно или из-за злого умысла.
Он поднимается на ноги, проверяет работу блока и хлопает меня по плечу, когда идет к двери.
– Анна была прекрасной женщиной, – говорит, застыв на мгновение, – сохрани память о ней и двигайся дальше. Ши, конечно, не подарок. У нее есть причины оставаться колючкой, но девчонка растает, если ты будешь с ней терпелив и нежен, ясно тебе?
– Ши – тяжелый случай.
– На себя посмотри, комок неврозов.
Дверь отъезжает в сторону, и Бардо скрывается в коридоре, оставив меня один на один с мрачными мыслями.
***
Заграйт нас встретил глубокой осенью и противной холодной моросью. Столица Лагрис, раскинувшая каменные щупальца на две трети континента, погрузилась в странное оцепенение, замерла, как хищник перед прыжком, и недобро рассматривала всех чужаков.
Космопорт щетинился колючими взглядами местного дозора, дулами винтовок и пронизывающим ветром, что так и норовил пробраться под одежду – проскрести по коже невидимыми когтями.
Ши невольно ежилась, но виду не подавала, Буря же всем пытался показать, кто здесь господин и повелитель, отчего выглядел еще смешнее, чем обычно.
Спасенная нами Вира, чье имя мы выяснили только перед приземлением, цеплялась за руку Бардо, как за спасательный круг. Одежда, которую капитан умудрился отыскать, оказалась слишком велика, а сверху пришлось напялить нелепый ярко-желтый дождевик.
Но девочка не куксилась и не плакала, а стоически переносила незнакомое место, шум и чужих людей.
Дозор встретил нас со смешанным чувством жалости и усталости. В Лагрисе было множество беженцев из других миров. Камкери набирали обороты и поглощали систему за системой, сдергивая людей с насиженных мест, лишая их колоний.
Хмурюсь и стираю с лица холодную влагу.
Множество – это я погорячился, конечно. Уцелели после нападений немногие. Если же обнаруживали носителя болезни, то расправа была быстрой и безжалостной. Тела сжигали, пепел консервировали, страшась, что бич может остаться даже там.
– Бардо, что будет с девочкой? – голос Ши низкий и хриплый – ей тяжело стоять на ногах из-за лекарств и изматывающей регенерации. Девчонка всего на минуту отрывает взгляд от земли и тотчас спотыкается, буквально на ровном месте.
Аккуратно поддерживаю ее под пояс и ловлю удивленный взгляд. Серые глаза все еще затянуты мутной наркотической дымкой.
– Я доложу в гильдию, ее обследуют. Запишут, как беженца, – Бардо ободряюще улыбается, и Ши немного расслабляется в моих руках, – дерну за ниточки и заберу ее домой. Там ей будет куда комфортнее, чем в приюте.
– Спасибо, – шепчет Ши и выпрямляется, будто сняла с плеч неподъемный груз.
Я должен был торопиться. Связаться с заказчиками, отчитаться о работе, но не мог разжать руки, чтобы отпустить девчонку.
Неспокойно на душе – интуиция меня подводит редко, и сейчас она верещит во все горло, что мне стоит задержаться. Потому что мне совсем не нравится молчание Бури.
Мальчишка даже перестал коситься в мою сторону. На Ши не смотрел, будто ее и не существовало больше. Он переговаривался с дозором, поглядывал на спиральную башню вдалеке – место, где собирался Совет, и как-то совсем уж гаденько ухмылялся.
– Капитан, – Буря тянет слово, прокатывает его по языку и замирает в шаге от Бардо, заложив руки за спину, – не скажу, что был рад нашей встрече, но спасибо, что доставили домой.
– Обращайся, – хмыкает тот в ответ, – только сучность дома оставляй, она тебя не красит.
Лицо Бури краснеет и искажается от гнева, но, к его чести, он сдерживает и не начинает перепалку. Взгляд медленно переходит на Ши, и вот здесь мир вокруг неуловимо изменяется. Над головой мальчишки зависает черная туча, что вот-вот разродится молниями. Стоит ему чуть двинуться, и туча следует за ним: ширится, заслоняет собой серый дождливый Лагрис.
– А тебе, – шипит он, – за нарушение приказов своего господина, за неподчинения и оскорбления – я даю вольную, Ши. Без права восстановления в должности. Отныне ты – не часть Дома Знаний, – едкая, презрительная усмешка растягивает его губы, – если увижу возле поместья – отдам приказ стрелять на поражение. Ясно тебе?
Шиповник
Я едва слышу его последние слова. Глубоко вдыхаю и задерживаю дыхание, чтобы вернуть себе спокойствие. Пытаюсь найти точку опоры – хоть что-то в хмельном мире, за что можно ухватиться, не потеряться, не сгинуть. Мое место – рядом с семьей Севера, но…
Я знала, что так и будет. Стоит ли удивляться и злиться? Буря не разделял взглядов отца. Вкус власти и «единственности» окончательно все решил.
Шаг вперед. Руки сжимаются в кулаки до хруста, до белых костяшек.
Тело – гигантский кипящий чайник, у которого вот-вот сорвет крышку.
Нельзя поддаваться ярости! Она ослепляет, подтачивает силы, превращает человека в чудовище.
Но мое второе «я», измученное, разозленное и растрепанное, знает лучше, что ему нужно и требует немедленной разрядки, всплеска, разрушительной агрессии.
И я подчиняюсь.
А в себя прихожу, только когда кулак впечатывается в самодовольную физиономию Бури, стирая ухмылку, как вода смывает краски с холста.
Он отшатывается, почти падает, но в последний момент удерживается на ногах. На скривившихся губах пузырится кровь, стекает по подбородку, мешается с дождевой водой и срывается вниз тяжелыми каплями.
Встречающие нас дозорные переглядываются, а Буря поднимает визг и вой, тычет в нас пальцем и кричит об аресте за нападение на члена Совета.
Тошно. Невыносимо.
– Формально, он – не член Совета, – голос Геранта прорезает кровавую пелену, возвращает меня из темной долины бесконтрольной ярости. Колени предательски подкашиваются, все силы просто испаряются, оставив после себя безвольный комок костей и мускулов, – так ведь, Бардо?
– Совершенно верно, – капитан скалится, закрывает собой девочку, – зарегистрируйте прибытие «Зорянки» и доложите в гильдию, что капитан Бардо Корска прибыл на Заграйт.
– Они напали на меня! – взвизгнул Буря.
– Вот когда Совет тебя примет – тогда и поговорим, – о голос Геранта можно резать сталь. – Молись, чтобы ты в самом деле туда попал. Иначе я приду за тобой. Лично.
Буря сглатывает. Я вижу, как дергается его щека, как темным маревом наливаются глаза. Вылитый отец – и совсем не такой, как он. Знакомая обертка – и совсем незнакомое нутро.
В груди камнем нарастает беспокойство и паника. Чувство, что я предаю часть собственного прошлого, подвожу Севера. Он так мне верил, а я не смогла выполнить его приказ!
Двоедушник не дает мне вмешаться. Обнимает, хотя я и пытаюсь идти сама, прижимает к теплому боку, впивается пальцами в ребра. С трудом делаю вдох и поднимаю глаза, но вижу только его профиль и каштановый тугой завиток, упавший на щеку.
– Бардо, мне нужно перед кулганцами отчитаться.
– Отвези ее в гостиницу при гильдии, тебя там все знают, – тихо говорит капитан, не сбавляя шага, – устрой, оплати номер. И сам задержись, кстати, работу пока не бери. Я слышал, что гильдия хочет нанять тебя.
– Радость какая, сейчас штаны обмочу.
– Не паясничай! Зато под боком будет бесплатный транспорт и твой любимый я.
Не могу сдержать слабой улыбки. Я почти завидую этой парочке. Сколько лет они вместе? Пять? Десять? Всю жизнь? Хорошо, когда люди есть друг у друга.
А что теперь делать мне?
Герант сказал, что они не дадут мне сгинуть.
Могу ли я им доверять?
Голова так сильно кружится, что мне приходится чуть ли не виснуть на Геранте, отчего щеки горят от стыда.
После того как Бардо и Вира оставили нас в обществе друг друга, двоедушник как-то совсем закрылся и не произнес ни слова.
Он все еще предельно чуткий и обходительный, старается не давить, поддерживает, когда ноги отказываются слушаться, но я чувствую тонкий налет отчужденности, который с каждой минутой только утолщается.
Почему мне кажется, что я должна что-то с этим сделать? Что двоедушник ждет какого-то сигнала, намека, малейшего жеста, чтобы стряхнуть оцепенение, стать прежним.
Странный он человек, совсем не похожий на всех, кого я знала.
Опускаю голову вниз, смотрю, как под ногами стелется желтоватый камень, испещренный зелеными прожилками.
За пределами космопорта город жил, как и любой другой город: белоснежный хищник в подпалинах промышленных районов, цветастых пятнах садов и разноцветных полосах стеклопластовых дорог.
В такую погоду он мирно дремал, иногда урча движками редких аэрокаров. Стеклянные здания-гиганты внушали мне беспокойство и какой-то противоестественный страх – так крохотная мошка может бояться здоровенной птицы. Именно этим я себя и чувствовала сейчас – крохотной мошкой, выброшенной в большой незнакомый мир.
Без малейшей опоры.
Север мертв. Я больше не капитан. Потребовать от Бури пересмотреть свое решение – самоубийство. Как Глава Дома он имеет право меня устранить и защищать свою собственность от любых посягательств.
Закон на его стороне. Я же теперь – никто.
Внутри щелкает, болью растекается по спине острый спазм обиды – горькой и несправедливой. Тихо всхлипываю и украдкой смахиваю непрошенные слезы.
Я оплачу себя и свой дом позже. Когда будет время и возможность.
Саджа ничего не дает просто так, разве нет? И если это справедливое испытание, то стоит принять его с честью.
Сменить работу, начать все с чистого листа. Буря может избавиться и от других слуг – выставить их за порог или убить. Нужно убедиться, что они целы и в безопасности, помочь им устроиться, поговорить с Бардо. Или с магистром гильдии. Да с кем угодно! Север никогда бы не дал своим людям сгинуть!
Я – Первый клинок Дома Знаний. И никто не отнимет у меня моего умения стрелять и орудовать мечом. Эти навыки навсегда со мной – вплелись в кости, въелись в кожу, вросли в мускулы.
Теплая ладонь сжимает мои пальцы, а я вскидываю голову и удивленно смотрю на двоедушника.
– Ши, ты в порядке? – Герант выглядит взволнованным, и у меня щемит сердце от этого пронзительного взгляда. Тяжело сглатываю и давлю из себя неуверенную улыбку.
Не смотри на меня так.
Не смотри так, будто это для тебя важно. Я же поверю, понимаешь? Я уже вот настолько близка, чтобы поверить.
– Как твой ворон? – отвечаю вопросом на вопрос, хочу отнять руку, но Герант не дает – только сжимает сильнее, не позволяет отстраниться, а горячая ладонь жжется сквозь ткань рубашки.
Тело сейчас вспыхнет, растворится, осядет ему под ноги теплым пеплом. Меня пробирает до самых костей от легкого поглаживания, а двоедушник только надавливает сильнее, из-за чего невесомая ласка становится почти невыносимой.
– Каркает тихонько, – он слабо улыбается, – скоро будет как новенький.
Пальцы отлипают от моих ребер и перебираются на спину, обводят шрамы, безошибочно отыскав их под одеждой, перебираются на лопатки и выше – зарываются в волосы и мягко сдавливают затылок.
Вместо коленей – растаявшее желе, но я держусь из последних сил, чтобы не опозориться и не рухнуть мордой в камень.
– Что будет дальше, Герант?
Я пробую его имя на вкус, как незнакомую специю. Мне нравится, как оно звучит: уверенно и сильно.
– А чего ты сама хочешь?
На станции монорельса много людей, и я беспардонно таращусь по сторонам.
Дышу глубоко и жадно, пытаюсь сбросить наваждение, но чужие прикосновения не дают мне ни секунды передышки. Герант предельно сдержан – платформа, забитая пассажирами, не то место, где можно распускать руки по полной программе.
Не сильно ты сопротивляешься, Ши. В прошлый раз за такие вольности ты врезала ему ногой в живот. Что-то поменялось? Мировоззрение дало трещину? Захотелось чего-то нового?
Нет. Все не так…
Не так, как же! Признайся, ты в этом нуждаешься. Невозможно быть каменной вечно.
Хотеть ласки – это естественно.
Он не может желать чудовище!
Самовнушение – самая страшная вещь на свете. Кого ты пытаешься убедить? Его?
Или себя, что не достойна банального тепла?
Я не достойна…
Это не тебе решать. Забавно, правда?
– Чего ты хочешь, Ши?
Вопрос звучит над самым ухом, но я не поворачиваюсь, просто впитываю ощущения. Теплое дыхание щекочет шею, скользит по коже нагретым бархатом.
– Найти себе место, – отвечаю тихо.
Неплохой план для начала. Просто найти себе место.
Герант
Я устраиваю ее в гостиницу – выбираю номер так тщательно, будто от этого зависит моя жизнь, говорю с хозяином и, пока Ши не видит, подзываю знакомую девчонку – бойкую и смешливую, постоянно сдувающую со лба белокурый локон, Эльзу – и отдаю ей небольшой мешочек со сциловыми пластинками.
– Мне нужно, чтобы ты кое-что купила для моей… – спотыкаюсь и замолкаю, пытаюсь подобрать нужное слово, но девчонка меня опережает. Растягивает губы в широкой улыбке, обнажая щербинку между передними зубами.
– Для вашей девушки, – подсказывает она.
Эльза хлопает белесыми ресницами и снова откидывает назад непокорные волосы, склоняет голову на бок.
– Да, для девушки, – откашливаюсь и смотрю на Ши, что все еще толчется у стойки регистрации. Она то и дело прикладывает руку к боку, стискивает край рубашки в кулаке, – прикупи две пары штанов, рубашки, обувь.
– Белье брать? – деловито спрашивает девчонка и выхватывает мешочек из моих рук.
– Все, что посчитаешь нужным. С размером справишься?
– А то! – Эльза улыбается и тычет меня кулаком в бок, – на такую худышку не проблема одежку найти. Все в лучшем виде сделаю!
Хлопнув ее по плечу, я подхожу к Ши и мягко обнимаю за пояс. В последнее время я окончательно осмелел: не мог удержаться от новой ласки и касания, а девчонка не сопротивлялась.
Понимаю, что это могли быть последствия ранения и шока, усталости, выходки Бури.
Слишком много навалилось на нее за несколько дней, мир менялся вокруг с головокружительной скоростью, а Ши, при всей своей силе и уверенности – не готова к переменам.
Она выглядит как маленькая потерявшаяся девочка: затравленно осматривается по сторонам, держится в стороне от людей, взгляд от пола не отрывает. Только в моем присутствии позволяет себе минуту передышки и по-настоящему, искренне расслабляется.
И будь я проклят, если в эти моменты меня не распирает от гордости.
Забираю у стойки ключ-карту и, не обращая внимание на слабые протесты Ши, веду ее к лифту. Кабинка достаточного просторная, чтобы мы могли даже не касаться друг друга локтями, но я не даю ей отойти. Ноги по щиколотку утопают в мягком ворсе ковра, что глушит любые шаги, а воздух потрескивает от напряжения и густеет от тяжелого духа черники и шалфея.
Ши старается стоять ровно и на меня не смотрит. Заправляет за ухо непокорную медную прядь, а мне кажется, что ее рука движется слишком уж медленно.
Нарочито медленно.
Закусываю губу до соленой горечи на языке и отвожу взгляд в сторону, а руки сами тянутся к ее теплой коже, и каждое касание – пытка. Каждое поглаживание – танец на раскаленных углях, потому что я должен держать себя в руках и оставаться в жестких рамках.
В корабле, на пути к Заграйту, когда было слишком много побочных проблем, я почти смог взять все под контроль.
Но стоило только сбавить обороты, как ворон тотчас поднял голову и напомнил о выборе.
Ши будто невзначай отклоняется назад, прижимаясь спиной к моей груди. Возможно, у нее просто голова закружилась, но в желудке раскаленной лавой растекается жажда, у которой даже нет названия. Это дикий, первобытный, животный голод, а добыча слишком близко – только руку протяни, наклонись и можно будет коснуться губами смуглой кожи, попробовать на вкус, убедиться, что она такая же сладкая, как мне представляется.
Невыносимо…
Ши оборачивается и поднимает голову, а я завороженно наблюдаю, как приоткрывается ее рот, как влажный кончик языка скользит по нижней губе. Каждое движение, совершенно любой жест – удар под дых, который медленно крошит мой самоконтроль, вызывая непреодолимое желание нажать на кнопку остановки, впечатать Ши в стену и вырывать сладкие крики – снова и снова, пока девчонка не охрипнет, пока не сможет стоять на ногах.
Лифт дергается, двери расходятся в стороны, и Ши поспешно выходит в коридор. Замирает, потому что не знает, где ее комната, а я наслаждаюсь ее растерянным видом и легким румянцем на щеках.
– Туда, – беру девушку за руку, переплетаю наши пальцы, тяну за собой, а Ши послушно плетется следом.
На белоснежных стенах можно рассмотреть голографические номера комнат, у каждой двери горели зеленые или красные огоньки. Останавливаюсь у одной из них и прикладываю ключ-карту, улавливаю слабый писк и подталкиваю девчонку внутрь.
– Я тебя оставлю, – говорю быстро, даже не даю ей осмотреться и прийти в себя, – к тебе позже зайдет Эльза, принесет новую одежду.
– Я не смогу ей заплатить… – вижу, как Ши сглатывает и отводит взгляд, поджимает тонкие губы.
Упрямая, гордая, независимая.
– Я могу, – поднимаю руку, пресекая поток возражений, – не спорь. Просто позволь сделать тебе подарок.
– Так неправильно.
Ее шепот такой тихий, что мне приходится наклониться, чтобы расслышать.
Ши трогательно комкает в руках край своей рубашки, потирает бинты на груди. Я знаю ее так мало, но, за все время, именно сейчас ее хрупкость так бросается в глаза, что в груди все переворачивается, а ворон протяжно каркает и вырывается из клетки, чтобы умоститься у девчонки на плече.
– Правильно, – провожу пальцами по ее щеке, сжимаю острый подбородок и заставляю поднять голову, – тебе нужно отдохнуть. Следующие несколько дней будут отвратительно тяжелыми. Если Бардо решит устроить тебя в гильдию, то придется встретиться с магистром, а он тот еще жук.
– Мне нужно узнать, что случилось со слугами Севера. Буря так просто не оставит их в поместье, понимаешь?
– Я все выясню, – одно упоминание Бури поднимает в душе горькую ярость, но от этого только мягче становятся прикосновения, – даю слово.
Отдаю ей ключ-карту и поворачиваюсь к двери. Мне пора уходить – кулганцы опоздание не простят. Я серьезно подумываю оставить ворона с Ши. Он может спокойно существовать вне моего тела – будет наблюдать за девчонкой, предупредит об опасности в случае чего.
– Герант…
Ловлю ее взгляд, замираю, когда узкие ладони касаются груди, а Ши привстает на цыпочки и тянется вверх, опаляет жарким дыханием. Ее глаза затягивают меня, заслоняют собой весь мир, в серой глубине перекатываются грозы, вспыхивают молнии.
Ее поцелуй – как маленькая смерть. Сердце подскакивает к горлу и падет вниз, разлетается в стороны раскаленными осколками и разрывает грудь тяжелыми ударами.
– Ши, – выдыхаю ей в губы и стискиваю плечи дрожащими пальцами, – что ты делаешь?
Девчонка резко отстраняется, реальность обрушивается на нее колким холодом, и она съеживается и отступает назад.
Прячет взгляд и кусает губы.
– Не знаю. Прости, я…не должна была.
Веду плечами, чтобы стряхнуть болезненное оцепенение. В паху все скручивает раскаленными узлами и мне нужно, просто необходимо уйти. Немедленно! Или я за себя не ручаюсь.
Ши не простит меня, если я поддамся этому дикому возбуждению.
Никогда не простит.
– Об этом мы тоже поговорим. Позже, – голос ломается, а Ши отчаянно краснеет.
И стоит мне выйти в коридор, как за спиной с шипением закрывается дверь и пищит электронный замок.
Шиповник
Когда дверь закрывается, я неверяще скольжу рукой по прохладному белому пластику и прислоняюсь к поверхности влажным лбом. Меня колотит как в лихорадке, губы горят огнем, будто я только что целовала не двоедушника, а пригоршню черного перца.
Целовала…
Я поцеловала его.
Мысль кажется чужой, непривычной и странной. Что на меня вообще нашло?! Разве так можно? Герант выглядел ошарашенным, даже расстроенным.
