Текст книги "Шиповник и Ворон (СИ)"
Автор книги: Рэйв Саверен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Самоуверенный идиот! Почему не взял меня с собой? Почему один пошел?
А если он серьезно ранен? Ведь количество крови ни о чем не говорит…
Как я смогу вытащить его отсюда?
Отмахиваюсь от назойливых страхов, как от мошкары.
Думать буду, когда найду Геранта. И врежу ему хорошенько. Пару раз.
Новый изгиб коридора, резкий рывок вниз. Ноги подкашиваются, но я в последний момент восстанавливаю равновесие и мягко скольжу по склону, придерживаясь рукой за стену. Благо уклон не такой уж и крутой, иначе катиться мне кубарем до самого дна.
Вокруг становится темно, как в могиле, а воздух густеет еще больше, впивается в кожу ледяными колючками. Стоит коснуться ногами ровного участка, как справа раздается тихий шорох и воздух мягко колеблется всего в дюйме от лица, заставляя отклониться назад.
Рефлекторно вскидываю клинок, выписывая короткую дугу, и по коридору разносится мелодичный звон, а в ответ летит приглушенное рычание и знакомая ругань.
Достаю из кармана камень Бардо, я мягко сжимаю его, чтобы свет охватывал только небольшой кусочек пространства вокруг.
И не сдерживаю вздоха облегчения.
Герант же смотрит на меня со смешанным чувством радости и злости.
– Я тебя чуть не убил, – шипит он, а глаза совершенно шальные, дикие, горят желтым огнем.
– Размахался тут, – цежу в ответ и быстро осматриваю двоедушника с ног до головы. Порезан. Сильно. Будто через утыканные лезвиями кусты продирался. На большинстве порезов кровь уже запеклась, но все равно Герант выглядит жутко. Стоит ему двинуться слишком резко, как на животе и груди расплывается свежее красное пятно, – ты в мясорубке побывал, что ли?
– Меня приклеили к стене. И какого хрена ты здесь?!
– Тише, – тыкаю пальцем за спину, на склон, – одна тварь там на выступе сидит.
– Я свои мысли четко выразил, а ты, вроде как, согласилась. Куда Бардо смотрел?
– Может просто пойдем искать топливо?
Герант недовольно хмурится и пожевывает нижнюю губу, из-за мерцания камня на мощной фигуре рождаются угловатые черные тени. Свет скачет по стенам и отражается в глазах, отчего они сверкают еще ярче, наливаясь какой-то неестественной, неоновой желтизной.
Нет времени ждать: обхожу его по дуге и смотрю на коридор.
– Оттуда пришел?
– Да. Там, кажется, местная столовая.
Давлю невольный смешок.
– У самого входа два туннеля, но один из них – тупиковый. Так что придется вернуться в «столовую».
– Там нет других выходов, – возражает Герант и нервно прислушивается.
– Это же тайник! Никто просто так, на видном месте, для нас припасы не оставит.
Мужчина нехотя кивает и с опаской смотрит во тьму туннеля. Слабый свет немного разгоняет мрак, а я ежусь от ощущения, что взгляд хищника – а может и не одного – скользит по коже и пробивается внутрь, вгрызается в кости, добирается до самой сердцевины.
Невольно делаю шаг к двоедушнику, даже не осознаю это движение, а мужчина расценивает его по-своему и сжимает мою ладонь в своей, отчего свет меркнет, и темнота обнимает нас с новой силой.
У меня даже язык немеет от этого простого жеста. Я хочу отнять руку, но что-то внутри щелкает и удерживает меня на месте.
– Идем, – от тихого шепота по телу проходит мелкая дрожь, несется по венам раскаленными пузырьками и концентрируется в груди и висках, стискивает жарким обручем, а Герант тянет меня вперед, сжимая в другой руке клинок.
До каменного мешка мы добираемся не скоро. Герант постоянно перестраховывается: останавливается и прислушивается, всматривается в темноту и старается держать меня за спиной. Теперь ясно, почему он взял меня за руку. Хотел контролировать, чтобы не рванула вперед, не влезла в драку. Ну что за человек, а?
– Герант, я никуда не сбегу.
Мужчина тяжело вздыхает, но выпускает ладонь из капкана, а я обхожу его и осматриваю светящиеся стены. Стараюсь не смотреть на кровавое месиво на полу, странную тварь и груды костей. Часть стены облеплена черными влажными нитями. И над головой в потолке зиял внушительный провал. Проход на другой уровень подземелий? Вряд ли местные жители устроили бы там схрон. В самом деле, не таскали же они с собой лестницу, чтобы забираться туда?
Тайник должен быть хорошо спрятан, но в то же время легко и быстро открываться.
– Думаешь, здесь что-то есть?
Герант встал у входа: поглядывал то в темноту, то на дыру в потолке.
Наверняка тварей куда больше, чем две-три. Здесь может быть целая сеть коридоров, способная спрятать настоящую армию.
– Север всегда заставлял меня проверять все, – сама не знаю, зачем это сказала. Воспоминания нахлынули удушливой волной, а я явственно услышала голос хозяина. Он приказывал найти все тайники в поместье, – мне было пятнадцать. Я так выматывалась на тренировках, что засыпала моментально. И в тот раз я очнулась в какой-то камере. Ни дверей, ни окон. Только маленькая сциловая лампа и записка: «Выход есть, если внимательно искать. Развлекайся».
– Веселые шуточки, – четыре широких шага от входа, и Герант замирает почти в центре пещеры. На меня не смотрит.
– Да уж, – пальцы скользят по стене, выискивая любую подозрительную щербинку или выпуклость, – я чуть штаны от страха не обмочила – Север не оставил мне ни еды, ни воды. Знаешь, первый секрет – самый тяжелый. Ты тыкаешься во все подряд, как слепой щенок в поисках материнской сиськи. Руки еще не такие чуткие, пальцы не знают, что искать. Это потом, с опытом, секреты будто сами находятся. В поместье Севера тайных дверей было больше, чем настоящих. Буквально. Я проверила их все.
Крохотный след на мхе. Линия, которую никто бы и не заметил при первом быстром осмотре. Веду пальцем вверх – след уходит влево на высоте в пять футов, потом идет вниз. Тайник такой себе: банальная каменная дверь, поросшая мхом. Ее могли вырезать местные жители еще до того, как превратились в мутировавших дикарей.
– Попалась, – пробормотала я себе под нос и навалилась на каменную плиту.
Тайник поддался с трудом. Стоило надавить сильнее, как плита пронзительно заскрипела, проехала всего пару футов и встала намертво – не сдвинуть ни на дюйм.
Герант
Образовавшийся лаз настолько узкий, что Ши протискивается с трудом, а мне кажется, что из меня медленно выдавливают внутренности. Основательно ободравшись о влажный камень, я, с помощью чуда и такой-то матери, вваливаюсь в проход – приваливаюсь к двери, чтобы поставить ее на место, и осматриваюсь по сторонам.
Камень в девчачьей ладошке не дает много света, но топливные ячейки светятся сами по себе. Белесые вытянутые капсулы, затянутые стеклопластовой сеткой, упакованные по шесть штук.
Две такие упаковки стояли у стены, а третья была безжалостно выпотрошена и валялась в противоположной от входа стороне.
Где зиял внушительный пролом, ведущий в неизвестность.
– Так вот почему охотников сожрали, – тянет Ши, – они добрались до тайника, а здесь кто-то добрался до них.
– Нам нужны три полных заряда. То есть три пачки по шесть штук.
– Значит, нам придется туда идти, – она тычет в провал острием клинка, а меня передергивает от ее холодной уверенности. Кажется, что в этой малявке не просто внутренний стержень, а настоящий металлический столб, на который натянут тонюсенький каркас из кожи и костей! Она ни словом, ни делом не вспомнила, что я чуть не снес ей голову всего несколько минут назад.
Я же сам – чуть умом не тронулся, представив, что мог бы одним движением перерубить нежную шею. Колючка совсем-совсем не боится смерти, так что пришлось за руку держать, чтобы успеть оттащить в сторону.
– Кто знает, насколько там глубоко. Я бы не стал рисковать.
– Нам нужно топливо, – упрямо гнет она и хмурится, будто говорит с глупым ребенком, – не могут же эти туннели тянуться бесконечно далеко. Давай проверим!
– Ши…
– Что ты предлагаешь? – она вся вытянулась, подобралась, готовая к атаке, – протопать пятьдесят миль до старого склада? Так будет безопаснее?
– Возможно, – мой ответ звучит, как неуверенное блеяние – и Ши хватается за это моментально. Вцепляется клещом.
– Возможно?
Она подходит вплотную и упирается рукой в стену у моего плеча. Резко подаюсь назад, ударяюсь затылком об камень, но едва ли чувствую боль, потому что ее запах меня парализует. Он сильнее, чем обычно – острый и пряный шалфейный дух. От него спирает дыхание, а низ живота стискивает раскаленными щипцами.
Святые арктурианские ежики, да она специально меня дразнит!
Череп гудит, а внутри – пусто, ни единой связной мысли.
– Ши, ты нарываешься.
– Ты печешься обо мне, двоедушник, признай.
– Ничего подобного, – выдавливаю хрипло и стискиваю зубы, прикусываю язык до колкой боли и стальной горечи.
– Тогда пошли, – Ши пожимает плечами, а в ее серых глазах демонята пляшут.
Зачем она это делает? Зачем вытягивает из меня признание? Блять, так просто нечестно!
Я непонимающе моргнул и задержал дыхание в отчаянной попытке унять колотящееся сердце.
Перемены в поведении девчонки выбивают меня из колеи, раскатывают по камням тонким слоем. В один момент она щетинится колючками, а в другой подходит сама и в голосе – бездна черная, сладость и игра. Один неверный шаг – и дороги назад не будет.
– Что же ты, двоедушник? Пошли.
Не скажу я тебе этого, понятно? Не дождешься.
Думаю одно, а язык впереди батьки бежит, ворочается и выплевывает слова быстрее, чем я успеваю заткнуться.
– Волнуюсь. Ты это хотела услышать?
– Сразу бы так. А то заладил: балласт не нужен, сам справлюсь.
– Я тебя задушу!
– До корабля потерпи.
Она отстраняется, делает два шага назад и косится на топливные капсулы.
– Оставим их здесь, – пытаюсь говорить спокойно, но голос предательски ломается, а запах шалфея прочно въедается в кожу и перебивает даже кровь и пот, – лишний свет привлечет внимание. И будет совсем невесело, если похерим что-нибудь в лабиринте.
– Согласна, – Ши кивает и медленно подходит к пролому в стене. Тянет носом воздух, прислушивается – только сейчас я замечаю, что руки у нее мелко дрожат, – ну и дыра. Как думаешь, сколько их там может быть?
– Не знаю, но будем надеяться, что тварюшки не утащили добычу далеко.
Ши идет первой, а я закрываю ей спину и ступаю следом, шаг в шаг. Ворон внутри медленно приходит в себя – я слышу его слабое карканье, но не выпускаю. Опасаюсь, как бы планета не повлияла на его разум. Не хватало только делить тело с одичавшей, сбрендившей птицей.
В нос врезается удушающий смрад гнили, водорослей, рыбьей чешуи и влажной древесины. Ши сдавленно ругается, опускает руку с камнем как можно ниже и выхватывает из мрака рыбьи скелеты, человеческие кости и палую листву, взявшуюся здесь неизвестно откуда.
В коридоре нет ответвлений – он вьется вперед прямой кишкой и через двадцать минут расходится в стороны, открывая нам пещеру с потолком настолько высоким, что он теряется в темноте и сизой дымке. Голубоватый мох покрывает камни спиралевидными узорами, скручивается широкими лентами и выписывает неизвестные мне символы.
Ши касается моего локтя, привлекая внимание.
– Посмотри, – шепчет девушка и указывает на пол.
Каменная площадка под ногами была не больше трех шагов в ширину. Дальше тянулась абсолютно гладкая, глянцевая чернота.
Подобрав крохотный камешек, я бросил его в черноту. Тихо звякнув, он отскочил в сторону и застыл в нескольких ярдах от площадки.
– Стекло? – прошептала Ши.
– Здесь? Скорее уж очередная ловушка.
Я не успеваю ничего добавить – Ши делает шаг вперед и касается носком сапога блестящей поверхности, но я не даю ей встать на эту дрянь: подхватываю под грудью и прижимаю до хруста в ребрах, матерясь про себя на чем свет стоит. Не выпущу из рук! Клянусь всеми известными и неизвестными богами, пристегну к себе.
Замираю, готовый к любой неприятности, но ничего не происходит. Даже воздух не движется, загустев до состояние прохладного киселя.
Положение у нас предельно странное – я чувствую, как под ладонями напрягается крепкое тело девчонки.
Каждый ее мускул, каждая жила обещают мне нестерпимые муки.
– Герант, – голос Ши полон жгучего, как перец, недовольства, – поставь меня немедленно.
Смотрю вниз, на болтающиеся над землей ноги полукровки – и медленно выдыхаю. Оказывается, я секунд десять не дышал вообще.
Поспешно ставлю ее на землю. Задерживаю руки на талии, но сразу же получаю болезненный тычок в ребра – правда, даже в половину не такой же сильный, как удар ногой, доставшийся мне в лесу.
– Идем, – шипит девушка и мягко скользит по черному глянцу, а я вздрагиваю от каждого ее движения, готовый подхватить в любой момент.
И как ты собирался отделаться от нее на Заграйте, а?
Уже никак, наверное. С ума ведь сойду от волнения.
Ши поворачивает влево, ускоряется и указывает вперед, где в зыбком мраке что-то мерцает. Девчонка позволяет себе слабую усмешку, а я чувствую движение воздуха и волну смрада, катящуюся по пещере. Будто кто-то поднял и перевернул огромный мешок с дерьмом.
Хватаю Ши за руку и дергаю назад.
Отбираю у нее кристалл и затыкаю рот ладонью, чтобы заглушить возмущенный вскрик. Поднимаю камень над головой, сжимаю и освещаю пространство, щедро разливая вокруг золотистый свет.
Ши вздрагивает и прижимает ко мне спиной, впивается пальцами в ткань рубашки до треска. Всего на секунду, но она доверяется мне полностью, безоговорочно и смотрит на колышущийся ковер из переплетенных корней и тел.
Шиповник
Кляну себя за слабость – хочу отстраниться, дергаюсь и хватаюсь за его руку, но Герант держит крепко, а у меня мысли в голове путаются и разбегаются в разные стороны, стоит только свету разлиться под ноги.
Увиденное меня парализует, лишает дыхания и заставляет вжаться в широкую грудь двоедушника. Пальцы сами собой впиваются в ткань рубашки, а мир медленно расплывается, затягивается мутной пеленой.
Прямо у ног мягко колышется море переплетенных корней. Покров из косичек, узелков и спиралей закрывает пол на сколько хватает глаз. Среди коричневато-зеленых грубых наростов и шишек, покрывавших корни тут и там, виднеются белоснежные кости людей и животных.
Но были и свежие тела.
Бело-голубоватая кожа вспорота тонкими корешками, что вовсю хозяйничают среди развороченных ребер, во рту и глазницах несчастных жертв. Среди этого месива попадались и знакомые слепые твари-охотники.
Они будто впали в транс: покачивались на волнах из корней и не обращали внимание на незваных гостей. Пока что.
Острые иглы, заменившие им ноги, впиваются в размякшие тела, а я на мгновение прикрываю глаза, потому что почти не могу сдержать тошноту.
Они так питаются. Как деревья выкачивают пищу из почвы – так эти существа осушают трупы.
От жаркого дыхания Геранта, защекотавшего волоски на затылке, вздрагиваю, как от разряда током, но быстро успокаиваюсь. Присутствие двоедушника внушает уверенность.
– Топливо, – шепчет он одними губами и вытягивает руку вперед, указывает пальцем на светящиеся точки впереди.
И к ним нет обходной дороги.
Расстояние, на минутку – двести ярдов, не меньше.
Какой ублюдок затащил их туда?! И зачем? Разве деревьям нужен сциловый концентрат для существования? Чтоб им всем тут повылезало!
В корневом ковре нет просветов. Можно было бы попытать удачу и просто дойти до капсул, но как это сделать, если под ногами – смертоносное море?
– Осмотрим стены, – шепнул двоедушник, – должно же здесь что-то быть.
Должно. Очень даже должно! Потому что в противном случае весь путь проделан зря, а тех капсул, что остались в схроне – все равно не хватит на прыжок.
– Подожди! – хватаю Геранта за руку и поворачиваю лицом к себе, – твой ворон. Он может их достать.
Говорю слишком громко, и корешки поднимаются в воздух, будто улавливают посторонние вибрации, а Герант прижимает палец к моим губам, запечатывая слова. Мы замираем настороженными птицами и наклоняемся друг к другу, чтобы не тревожить охотников лишний раз.
Близость двоедушника волнует и настораживает, но я гоню странные ощущения прочь, потому что место для таких мыслей – совершенно неподходящее. Мы – случайные напарники, попавшие в крупный переплет, не более того.
А работа в таких условиях требует близкого контакта. Так ведь?
– Я не уверен, что у него хватит сил.
– Ты посмотри на стены, – шиплю тихо и настороженно кошусь на переплетения корней, – они совершенно гладкие. Тут не выйдет поиграть в скалолаза, и снаряжения у тебя нет.
– Я и без него могу попробовать.
– А если свалишься?
Герант хмурится и отворачивается. Знает, что я права, но медлит. Его пальцы крепко сжимают мою ладонь, и выглядит двоедушник растерянным и разбитым. Раны перестали кровоточить, рубашка намертво прилипла к телу, и теперь придется ее отмачивать. Каштановые волосы растрепались и упали на лицо, закрывая искристые желтые глаза. На левой щеке расцвел внушительный синяк, а я на полном серьезе обдумываю возможность оставить его здесь и идти за топливом самой – слишком уж уставшим и ослабшим кажется мужчина.
А что если призыв ворона ослабит его еще больше?
Так нельзя. Это неправильно!
Будто прочитав мои мысли, Герант что-то шепчет, и зеленая дымка обнимает его плечи, медленно скручивается в клубок над головой.
Ворон не издает ни звука – чувствует опасность и угрюмо молчит. Смотрит так серьезно и пристально, будто общается с Герантом мысленно. Вскидывается и пушит перья, превращаясь в здоровенный черный клубок.
– Прости, – шепчет двоедушник и поглаживает ворона по спине, – тяжело пришлось, но мне помощь нужна.
Ворон утыкается головой в его щеку и слетает на землю. Подпрыгивает к корешкам, но остается на безопасном расстоянии от плотоядного ковра.
Взмах мощных крыльев – и птица плавно скользит по воздуху к блесткам вдалеке, а я молюсь, чтобы это на самом деле были топливные капсулы. Вдруг это просто игра света и теней? Или обман зрения? Такое же может быть. Мы устали, вымотались, а реальность вокруг может играть с гостями в жестокие игры, мутить их рассудок, искажать реальное положение вещей.
Я хотела улететь. Эта планета давит на меня, пробирается под кожу невидимыми пальцами, ковыряется в голове, отравляет гнилью кровь и нутро. Гиблый, жестокий, подыхающий мир. Зараженный болезнью камкери, а значит осталось ему недолго.
С каждым разом планеты поддавались все легче. Если мой дом камкери пытались взять годами, то такие брошенные, никому не нужные миры проглотят в мгновение ока. Превратят их в гниющий кусок каменной плоти, облепленный красноватым мхом, прорастающим на всем, к чему прикасается болезнь.
Воспоминания накатывают, как морская волна на берег. Захлестывают меня солоноватой горечью и лезут в уши криками погибших товарищей.
Что-то ковыряется в моем разуме острым когтем, выуживает самые колкие и болезненные моменты, вытягивает, как жилы, и сдавливает в невидимом ледяном кулаке.
Скорее бы уйти…
Я хочу улететь.
От напряжения руки мелко подрагивают, внутри скручиваются нервные узелки подстать тем, что лежат передо мной на земле. Я боюсь, что Герант заметит эту дрожь и истолкует ее неправильно – как смущение или страх, но мужчина ведет себя совершенно не так, как я ожидаю.
– Мы скоро уберемся отсюда, – говорит он, касаясь губами моей макушки, – я тебе обещаю: мы скоро улетим.
– Ты тоже чувствуешь, да? – вскидываю голову, и наши взгляды сталкиваются. Мне кажется, что мужчина вот-вот отстранится – отскочит, как делал это раньше, но он только наклоняется ниже, а зрачки расширяются, затягивают меня, как трясина.
– Это дурное место. И дело вовсе не в мутациях, – черты лица заостряются, обретают какую-то хищную, опасную красоту, крылья носа мелко подрагивают при каждом вдохе. – Точнее, не только в них.
Ворон мягко опускается на землю у моих ног и кладет перед собой топливную капсулу.
Значит, не ошиблись!
Черная тень взмывает вверх без команды и летит назад, а я убираю капсулу в набедренную сумку.
Ворон улетает и возвращается так быстро, что я уже начинаю верить в успех, даже перестаю обращать внимание на тварей, копошащихся в корнях. Они питаются и ничего вокруг не замечают, но Герант все равно решает держаться подальше и оттягивает меня поближе к коридору. На случай, если придется быстро делать ноги.
Когда я окончательно расслабляюсь, по пещере прокатывается протяжное болезненное «кар», и Герант сдавленно охает и бросается к корням. Зеленоватая дымка врезается в него на полном ходу, бьет в грудь, подрубает, как топор дерево – мужчина тяжело припадает на одно колено, но быстро приходит в себя и откатывается в сторону.
На том месте, где он только что стоял, остался внушительный маслянисто-кровавый след от удара корня.
В пещере повисает гробовая тишина, а через мгновение разбивается вдребезги протяжным воем. Кричали даже не охотники, а изувеченные убитые люди. Их рты раскрывались так, что трескалась кожа на щеках, а корни будто использовали их связки – шипели, верещали и скрипели на разный лад.
Последняя топливная капсула колыхается среди корешков в десятке ярдов от Геранта – достать можно, только нырнув в самую гущу тел, крови и смерти.
– Уходим! – подскакиваю к мужчине и тяну его к выходу.
– Нам нужно ее забрать!
Я упрямо мотаю головой и почти висну на его шее, пригибаю к земле, когда корни пролетают над головой, рассекая воздух с противным свистом.
– Ты не достанешь! Уходим же, ну!
Герант сдавлено ругается, но поддается.
Бежим к выходу, а за спиной медленно оживают охотники. Быстрое «цок-цок» ввинчивается в виски. Я оборачиваюсь и выхватываю револьвер.
Нужно всего одно мгновение, чтобы рассмотреть мерцающий огонек среди корней и прицелиться.
Щелчок – и грохот. В груди болезненно что-то натягивается и лопается, растекается густой горячей болью, а вспышка света слепит на секунду – я чувствую, как меня подхватывают и несут прочь. Жар концентрируется в одной точке среди корней, а в следующее мгновение распускается огненным цветком и низким «бтум», что катится от пола до потолка испепеляющей волной, проглатывает и ломает кости охотников, облизывает камни белоснежными языками пламени.
Выхватываю мир тусклыми обрывками.
Вот мы проносимся по коридору: Герант хватает еще два блока с топливом, наваливается на дверь и едва успевает вытолкнуть меня наружу и привалиться к камню, задвинуть его на место.
Вспышка – и слух улавливает грохот падающей воды, а спину обжигает жаром – взрыв снес потайную дверь напрочь.
Вспышка…
Падаю на белоснежную гальку и кашляю – протяжно, надрывно, будто легкие собрались выйти погулять.
Герант стоит рядом на коленях и что-то шепчет, прижимает меня к себе, а я заваливаюсь на бок, уплываю в темноту, цепляюсь за сильные руки, но не могу удержаться на поверхности.
Хватаю ртом воздух и соскальзываю во мрак окончательно.
Герант
Ее руки обмякают, повисают безвольными плетями, а я припадаю на колено и прижимаю девчонку к груди, шепчу бессвязную ерунду и умоляю ее не терять сознание.
Она что-то бормочет в ответ, обдает щеку горячим дыханием и тихо всхлипывает, когда я сжимаю руки слишком сильно.
– Больно…
Слово прорывается сквозь хрип и сдавленный кашель. Пересохшие губы приоткрываются, пытаясь ухватить больше воздуха, а взгляд серых глаз туманится и не может сфокусироваться на моем лице.
– Потерпи. Сейчас я тебя подлатаю, – шепчу торопливо и осматриваюсь по сторонам.
По гальке растекаются первые рассветные лучи, а деревья поблизости медленно цепенеют, впадают в привычную спячку.
Некоторые из них поломаны и вывернуты из земли с корнем, разорваны в клочья и разбросаны по округе ошметками коры и обломками веток. Тут и там видны темные пятна древесной смолы, а в воздухе чувствуется остро-горький запах.
Обычное дело. Когда добычи мало, то хищники начинают поедать друг друга.
Ши проваливается в тягучее беспамятство, а на груди расцветает маковое пятно от колотой раны.
Медлю всего секунду, пытаюсь собраться с мыслями, но сейчас не до сомнений и обещаний!
Дергаю ворот куртки, и в стороны разлетаются крохотные пуговицы. Следом настает черед майки. Она насквозь влажная, пропитанная потом и кровью – сгодится для перевязки на первое время, но лучше поскорее найти сухую и чистую замену. Только бы до корабля добраться, а там уж Бардо ей займется.
Отмахиваюсь от мысли о регенгеле, что настойчиво лезет в голову. Опасно использовать его на такой глубокой ране.
Перебинтовываю девчонку туго, от души. Меня рвет на части, когда она цепляется пальцами за мои плечи и жмурится так сильно, что в уголках глаз копятся слезы.
Касаюсь влажного лба – Ши горит и мелко подрагивает, что-то шепчет и тяжело вздыхает.
Бредит.
Кто знает, вдруг тварь, что ее ранила – ядовитая? Я даже не успел заметить, что это было. Помню только выстрел и вспышку, ее сдавленный вскрик. Могло корнем задеть. Или один из охотников оказался достаточно проворным, чтобы добраться до девчонки.
Цепляю на пояс блоки с топливом – чудо, что мы вообще успели их ухватить – поднимаю ее на руки и плетусь в сторону от озера. Не хватало еще, чтобы местный кракен выполз на берег ради свежего мяса.
Через какое-то время перебрасываю девчонку на спину и подхватываю под колени, позволяю уткнуться носом в плечо. Ши нестерпимо горячая, раскаленная, как сковородка. По несвязному бормотанию понимаю, что она то приходит в себя, то снова теряет сознание, и медленно иду к лесу.
Скорость черепашья, конечно, но до корабля не так уж и далеко. Благо рассвет вот-вот скрутит неугомонные деревья.
– Ты только не вздумай здесь помирать, слышишь? – чуть поворачиваю голову, чтобы увидеть красную макушку Ши. Ее волосы окончательно растрепались и обвивали мои руки и грудь золотисто-медными лентами. Судорожное дыхание щекочет шею, а от каждого отрывистого стона в груди скручиваются холодные узелки, – просил же остаться на корабле. Просил? Да. Ты согласилась? Да. Вот какого хрена, Ши, а? Какого хрена…
– Ты бы…меня…тоже не бросил, – выдавливает хрипло и упирается лбом в мой затылок.
– Откуда тебе знать? – ворчу и чуть подбрасываю ее – устраиваю удобнее и крепче впиваюсь пальцами в бедра, когда Ши начинает соскальзывать, – за шею держись, если можешь, ну!
Тонкие руки нехотя сцепляются в замок и постукивают по груди при каждом шаге.
– Знаю, – каждое слово рождает эхо глубоко внутри, цепляет крохотные струнки, заставляет прислушиваться, – ты ведь мог оставить меня в пещере – никто ничего не узнал бы – но все равно тащишь к кораблю.
– Дура, что ли? – хмыкаю и сдуваю со лба прилипшую прядь волос, – рана-то не смертельная. Зачем тебя оставлять?
Ох, мать твою, я правда надеюсь, что рана не смертельная.
Нельзя об этом думать.
Нельзя!
Нельзя…но оно само думается.
– У меня дома так бы и поступили.
– Мы не у тебя дома. Лучше помолчи – скоро будем на месте.
Ши недовольно цыкает и прижимается губами к коже. Скорее всего, неосознанно – просто голову пыталась повернуть и устроиться удобнее, но меня подбрасывает от плеснувшегося в венах жара.
– Странный ты человек, Герант…
– Странный? Это ты так пытаешься подобрать синоним к слову «отличный»?
Ши молчит, и мне кажется, что она снова отключилась, но через минуту голос девчонки звенит у самого уха, совсем тихо.
– Может быть…
Когда мы добираемся до лагеря, Бардо уже убрал лампы, а навигатор – русоволосый молодой парнишка, которого я на корабле друга видел впервые – пришел в себя и ошалело осматривался по сторонам. На виске и лбу чернели пятна регенгеля, а правый глаз заплыл и почти не открывался. Хорошо приложился, ничего не скажешь.
Все веселье проспал.
Мне даже жаль Бардо. Он привык летать один, но время от времени брал кого-то в команду. Звездная гильдия не одобряла работу соло.
Держались новички два-три полета, а потом бежали, сверкая пятками, потому что друг имел уникальную способность влипать в неприятности.
Он всегда выходил из них победителем, но молодняк рисковать не любил.
Вот и этот парнишка, судя по выражению опухшего лица, летит с Бардо в последний раз. На Заграйте напишет заявление о переводе, и друга на какое-то время оставят в покое.
Бури только не видно. Не нравится мне это.
– Что с вами произошло?!
– С местными повздорили, – отвечаю и жду, пока Бардо отстегнет от пояса блоки с топливом, – в ее сумке еще пять капсул.
Он удивленно моргает и стаскивает с моей спины Ши.
– Зачем еще? Мне и этих хватит. Сейчас заправимся, и можно лететь.
Мы с девчонкой переглядываемся. Она закатывает глаза и смотрит так, будто я – провинившийся щенок, но я замечаю слабую улыбку, которую Ши отчаянно пытается сдержать.
Вот же идиот! Сам ошибся, а ее чуть не убили.
Из-за меня…
– Нам нужно три блока, – передразнила она, а мне хотелось сквозь землю провалиться. Во рту горчило от одной только мысли, что Ши могла и не выбраться, – вот и лечи меня теперь, стрелок!
Шиповник
Любое мое сопротивление Герант встречает мрачным выражением лица и скрещенными на груди руками. Стоя по разные стороны от блока регенерации, мы сверлим друг друга пронзительными взглядами – никто не собирается уступать.
Я уже не стесняюсь наготы – грудь закрывает только широкий белоснежный бинт, выданный Бардо.
– Ты ляжешь туда, – Герант не говорит – он рычит сквозь сжатые зубы и прищуривает глаза, прячет под густыми ресницами расплавленное дикое золото, – или я уложу тебя силой.
– Рана несерьезная, – упрямо гну свою линию. Шагу не сделаю к этой стальной клетке, даже смотреть в ее сторону не могу. Не лягу, и точка! – затянется, я даже глазом моргнуть не успею!
Мужчина склоняет голову на бок, а через мгновение просто перемахивает через блок, двигается быстро и легко, как дикая кошка, а у меня от этой звериной мощи спирает дыхание и руки предательски дрожат. Делаю шаг назад и упираюсь в холодную стенку. От прикосновения к металлу по коже бегут мурашки.
Комнатка крохотная. Это считается медицинским отсеком, но по сути – блок регенерации, зажатый в помещении двадцать на двадцать футов. Справа от двери, на стене, красными огнями мерцает аптечный шкаф, под завязку забитый как легкими лекарствами, так и противоядиями, мощными обезболивающими и средствами «последнего шанса», среди которых я рассмотрела красные андранские таблетки.
«Зелье правды».
Чем тут Бардо занимается, когда никто не стоит за спиной?!
Правда, худшим испытанием был сам блок регенерации – стальной гроб, утыканный датчиками, со встроенным хирургическим набором, полным списком программ, чтобы разрезать мужчину или женщину, арсеналом инъекций и самой продвинутой системой, способной вытащить человека даже с того света.
Эта дрянь даже могла роды принять.
Если, конечно, лечь в нее.
– Ши, эта тварь могла быть ядовитой, – Герант подходит ближе, вжимает меня в стену взглядом, а я облизываю пересохшие губы и замечаю, как расширяются зрачки двоедушника.
Сам он уже успел переодеться и подлатать все порезы – теперь о хищной планете напоминали только белесые полоски свежих шрамов и синяк на скуле. Из-за размеров отсека мужчина казался еще выше и мощнее, чем обычно. Давил превосходством, знал, что я не смогу вырваться.
