Текст книги "Шиповник и Ворон (СИ)"
Автор книги: Рэйв Саверен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Она протягивает мне упаковку салфеток, чтобы обтереть испарину, а сама опускается на корточки и быстро вкалывает оба препарата. Ее руки не дрожат, а все движения отточены до какого-то жуткого совершенства.
Ворон отделяется от меня зеленоватым облачком, и я вижу, как Флоренс рассматривает его с каким-то жадным глубинным интересом. Она следит, как птица перебирается на плечо Ши и распластывается под ее подбородком, будто укрывает собой от невидимой опасности.
– Ты чувствуешь все, что и она? – вдруг спрашивает девчонка.
– Не сейчас. Куб мешает.
Флоренс кивает, и в отсеке становится так тихо, что можно услышать, как пыль на пол оседает. Мне кажется, что я замечаю горечь в ее взгляде. Болезненную и лихорадочную, как у человека, что впервые столкнулся с отчаяньем, и оно жрет его каждую секунду.
– Мне очень жаль…
– Не нужно! – резко поднимаю руку, вынуждая девчонку замолчать, – рано еще ее хоронить.
– Я не это имела в виду. Если бы мы пришли раньше…
– Никто не знал, что все так обернется, – я беру руку Ши в свою и она мне кажется слишком холодной, – хорошо, что Бардо вообще догадался рассказать Фэду о том,
как нас встретили.
– Магистр почти сразу отдал нам приказ выдвигаться. Волновался сильно.
– Фэд? Волновался?
Я не могу сдержать усмешку, отчего Флоренс краснеет до корней волос, а в глазах вспыхивают настоящие грозы.
– Он искренне ценит своих людей! – в ее голосе столько уверенности, непоколебимой решимости, что я растерянно раскрываю рот, да так и забываю его захлопнуть, – магистр – хороший, необыкновенный человек! Он на все готов, чтобы помочь своим пилотам в беде! Я…
– Ты зря теряешь время.
Девчонка вспыхивает еще сильнее – того и гляди дым из ушей пойдет.
– Не понимаю, о чем ты!
– Фэд любить не умеет, мелочь.
Остроскулое личико вмиг бледнеет, огонь в глазах будто гаснет и мелко дрожит нижняя губа. Флоренс встает в полный рост и медленным отточенным движением стряхивает с плеча невидимые пылинки. Поправляет выбившиеся из пучка черные пряди и идет к двери. Стук ее каблуков кажется мне оглушительным, точно Флоренс гвозди в пол заколачивает.
– Я загляну позже, – чеканит она и выскальзывает в коридор.
Как только дверь за ней закрывается, Ши глубоко вздыхает и сжимает мою руку до легкой боли. Ворон на ее груди нервно ерзает.
– Поиграли – и хватит, – шепчет она тихо, а куб, стоящий в изголовье, слабо вспыхивает и втягивает в каменное нутро черные жгутики.
Шиповник
Меня окружает запах лекарств и тягучая тишина, а кто-то мягко касается щеки чем-то влажным, отчего нос щекочет запах антисептика. Приоткрываю глаза и немного поворачиваю голову следом за нежным прикосновением. Лицо Геранта немного расплывается, а я не могу сдержать вздох облегчения, и в груди сворачивается теплый клубок.
Я так рада видеть двоедушника живым и невредимым, что хочется вскочить и броситься ему на шею, но тело слишком тяжелое, неповоротливое – невозможно даже руку поднять.
Желтые глаза пристально следят за каждым движением, ловят любое изменение, а под горлом свернулось что-то теплое и живое. Стоит только чуть шевельнуться, как ворон поднимает голову и пронзительно каркает, будто оповещая всех вокруг о моем пробуждении.
– Я до смерти перепугался, – Герант хмурится, между густых бровей появляется небольшая складка. Он всклокочен и взволнован настолько, что нервно комкает в руках салфетку, а через мгновение разрывает ее пополам, едва ли замечая, как ткань расходится под пальцами. – Думал, что уже не успею…
– Он ничего не смог мне сделать, – вымучено улыбаюсь и тычу пальцем в погасший куб. – Очень старался, но не вышло. Поможешь мне встать? – тянусь к двоедушнику и чувствую себя маленькой девочкой, которая умоляет взять ее на руки. – Ноги не слушаются.
Он подается вперед и подхватывает меня из капсулы регенерации, прижимает к груди так бережно, что на глаза наворачиваются непрошенные слезы. У этих слез совершенно нет причины, но я не могу остановить горячие капли, скользящие по щекам и капающие вниз, на рубашку.
Я оплакиваю его потерю, которую сам Герант оплакал много лет назад. Оплакиваю его разрушенную жизнь, его боль и гнев, страх и стыд, его вечные сомнения.
«Нет-нет-нет, пожалуйста, пожалуйста…»
Его шепот звенит во мне, как может звенеть натянутая струна. В моем сне он так отчаянно просит Анну остаться. Не оставлять его, не уходить.
Точно так же, как я мысленно умоляла Севера не бросать меня, но у Саджи на все есть свое мнение. Богиня справедливости никого не забирает без причины. И, возможно, она отнимает дорогих людей, чтобы нас самих поставить на одну тропу, где мы, в итоге, и встретились.
Эгоистичная мысль? Возможно.
Но хочется верить, что никто не страдает без веской причины.
Герант отстраняется и озадаченно вскидывает брови, когда замечает блестящие дорожки на моих щеках. Удивление быстро сменяется волнением, и двоедушник полон решимости снова уложить меня в капсулу. Думает, что делает мне больно.
Я же внезапно понимаю, что читаю мужчину, как открытую книгу. Вижу его эмоции еще до того, как они отражаются на лице. Чувства пульсируют под его кожей разноцветными нитями, играют всполохами на тугих мышцах, перекатываются разноцветными волнами под самой поверхностью, и я рассматриваю двоедушника во все глаза, потому что в жизни не видела ничего более странного и великолепного. И каждая нить тянется из самой сердцевины, из глубины души, где всегда спит его ворон.
– Не надо, – обхватываю его плечи и не даю уложить меня на прежнее место. Утыкаюсь носом в крепкую шею и вдыхаю полной грудью, жадно, будто не виделась с Герантом тысячу лет, а когда его руки касаются метки на спине, мое тело пробирает крупная дрожь. – Со мной все в порядке.
– Но ты плачешь.
– Я рада вернуться в реальный мир, – перебираю пальцами плотные завитки волос на затылке двоедушника и замечаю, как часто-часто бьется жилка под горлом. Мне кажется, что он совершенно не ощущает моего веса, хотя я едва касаюсь пола носками сапог. – В кубе мне совершенно не понравилось.
Нас разделяет всего несколько дюймов, и я преодолеваю их, не задумываясь. Прижимаюсь к теплым губам, ловлю судорожный вздох, и чувствую, как руки двоедушника превращаются в стальной капкан, из которого невозможно сбежать.
И не особо хочется, если честно.
Он отрывается от меня всего на мгновение и хрипло рычит, когда с моих губ срывается тихое:
– Еще…
– Позже, – Герант усмехается и ставит меня на пол. Заботливо поправляет рубашку, заправляет за ухо растрепанные пряди и, будто невзначай, касается припухших губ. – Фэд просил привести тебя, когда очнешься. Намечается серьезный разговор.
Меня передергивает при упоминании имени магистра, но делать нечего.
Невозможно же прятаться в медотсеке вечно.
***
– Что именно мы везем на Заграйт?
Мрачный взгляд Бардо упирается в Фэда, как острие клинка в стену.
Негодование капитана мне хорошо понятно, ведь на свой корабль его не отпускают, приказав расположиться под присмотром магистра. Люди Фэда сами доставят транспорт Бардо на Заграйт, что совершенно его не радует и ясно читается на лице.
Сам магистр, заложив руки за спину, расхаживает по мостику и рассматривает пол с таким интересом, будто там была начертана вся история вселенной.
– Не уверен, – он смотрит на стоящую в стороне девчонку, которая что-то увлеченно набирала на планшете и взгляда Фэда не замечает в упор. – Но у меня есть совершенно безумный план.
– Я заинтригован до глубины души, – хмыкает Бардо.
– На то и расчет, – тонкие губы растягиваются в знакомой усмешке, от которой по спине бежит холодная дрожь. Карие глаза становятся почти черными, из-за чего от мужчины веет чем-то демоническим, нереальным. Даже воздух вокруг него густеет и вибрирует от напряжения. – Я связался с отцом и выторговал нам немного времени, – Фэд морщится и трет переносицу так остервенело, будто хочет добраться до самой сердцевины тревожных мыслей и вырвать их с корнем. – Ненавижу быть ему должным, но любопытство сильнее.
– И куда же мы летим?
– Флоренс!
От рыка магистра девчонка в углу замирает и отрывается от планшета. Ее, кажется, совершенно не задевает тон мужчины. Ни один мускул не дергается на остроскулом лице. Она откидывает со лба прядь темных волос, подходит к навигационной панели в центре мостика и поднимает в воздух голографическое изображение незнакомой мне планеты.
– Мы летим на Кулган, – голос у нее тягучий, ласкающий, точно жидкий шелк смешали с медом. – В Великую библиотеку.
– Что, как в юности будем копаться в пыльных конспектах? – Герант без особого интереса изучает кулганскую планету.
– Именно, – кивает Фэд. – Кулганцы – незаинтересованная сторона. Я не знаю больше существ, которым настолько плевать на власть. Так что есть шанс, что нас не ограбят и не выпотрошат к чертовой матери.
– Ты врешь, – слова срываются с языка прежде, чем я успеваю их обдумать, и тотчас все взгляды обращаются ко мне, – ты знаешь, что мы достали на Гулан-Дэ.
Фэд прищуривается и скрещивает руки на груди. Ни капли смущения, только пристальный изучающий взгляд.
Проверяет, поймаю ли я его на лжи? В конце концов, мне все еще предстоит стать членом гильдии, но время для проверок – совершенно неподходящее.
Впрочем, что я вообще могу знать о методах работы этого странного человека?
– Глаз-алмаз, – он улыбается той улыбкой, какую можно назвать: «молодец, пока что я тебя не убью, ты – забавная обезьянка». – Но я не совсем лгу. Я догадываюсь, что мы нашли, но не уверен на сто процентов. Разница есть.
– И что же?
– Подозреваю, что мы нашли Ключ.
Повисшая на мостике тишина заставила магистра раздраженно закатить глаза.
– Толпа неучей, – ворчит он. – Несколько тысяч лет назад юлад-канай, пожиратели звезд, стали причиной бегства людей с Земли. Расе этой мы в подметки не годились и быстренько свинтили в отдаленные системы, где и затаились, тихонько отстраивая первые крохотные колонии. Благо, что к тому времени мы кое-как освоили подпространство. – Фэд хищно усмехнулся. – Юлад-канай же времени не теряли и буквально за двести лет построили сеть врат, с помощью которой и путешествовали. Они не использовали подпространственные прыжки – предпочитали мгновенные перемещения. На данный момент открыто восемьсот тридцать сем ходов. В самых разных системах во всех уголках галактики. И после того, как юлад-канай перестали существовать, или, что более вероятно, отправились путешествовать дальше, врата ни разу не использовали. Считается, что у нас просто нет ключей, чтобы их открытью. Но до наших дней дожили описания этих самых «ключей».
– Если ты прав, то зачем члену совета эта игрушка?
Фэд разводит руки в стороны всем видом показывая, что правда этого не знает.
– Мое мнение: все это пахнет дерьмом. И большими неприятностями. Но для начала я хочу подтвердить свои догадки. И только кулганцы могут мне в этом помочь.
– Камкери! – голос Флоренс прорезает возникшую тишину. Она указывает на экран сканера, где ярко вспыхивают точки вражеских кораблей.
Фэд оказывается у кресла пилота так быстро, что начинает рябить в глазах. Магистр набирает на панели команду прыжка, но через секунду сдавлено шипит и посылает проклятья в черноту космоса.
– Не успеем уйти! Флоренс – на пушки!
– Подождите, – девушка сжимает тонкими пальцами плечо магистра и указывает на экран, где точки выстраиваются правильным полукругом, но на сближение не идут. И на мостике не срабатывает сигнал тревоги, как обычно бывает при подготовке кораблей к стрельбе. – Они не нападают.
– А мой корабль? – Бардо встает слева от Фэда и пристально наблюдает за происходящим.
Флоренс касается рукой уха, где прячется миниатюрный наушник.
– Никакой подготовки к атаке, – отвечает она через секунду. – Камкери просто…наблюдают.
Магистр все больше хмурится. Он решительно настроен прыгать.
– Сообщи им координаты для перемещения, – бросает он девчонке, – убираемся нахрен, пока твари не передумали.
Герант
Кулган – не самое гостеприимное место для людей. Сухая, изможденная почва, скудная растительность, злое, безжалостное солнце. Дожди – дважды в год, и эти дни давно считались местными праздниками, когда кулганцы могли наполнить водохранилища свежей влагой. Но по большому счету некомфортно в таких условиях может быть только «не кулганцу». Их тела впитывали воду. Как губки. И могли удерживать ее внутри до бесконечности. Грибовидное тело имело строение схожее с установкой по очистке воды.
Кулганцы даже нужду не справляли, как все привычные человеку существа. Отходы жизнедеятельности скапливались в подбрюшных карманах, где очищались и использовались повторно до бесконечности. О понятии «кулганская еда» я не слышал вовсе, так что и это не было для этих грибов-всезнаек проблемой.
Тяжело вздыхаю и пялюсь в потолок. Не могу уснуть, ворочаюсь с боку на бок, замираю каждый раз, как оживает внутренняя связь корабля, и жду, когда Фэд даст команду о посадке. Меня разрывает от неопределенности и волнения, мускулы гудят от напряжения, точно я несколько дней бежал без передышек. Стоит только подумать о камкери, как внутри все переворачивается от ужаса и отвращения. Корабли камкери не считаются чем-то невероятным, но вооружены они не хуже гильдии, а иногда даже лучше.
– Почему они отпустили нас? – секунда, и я уже на ногах, расхаживаю из угла в угол, как загнанный зверь. – Почему не открыли огонь? Могли ведь, мать его, в этом нет сомнений! Побоялись?
Волны чистейшего адреналина омывают рассудок, готовясь поджечь мне внутренности при первых же признаках опасности. Весь план Фэда – одно большое недоразумение крепко замешенное на невероятной удаче.
Кулганцы не любят гостей до тошноты. И еще больше не любят, когда всякие человечишки трогают потными ручонками их бесценные фолианты. Фэд сейчас пытался провернуть большую авантюру – поиграть на любви кулганцев к тайнам.
Магистр прав: нет больше существ, которым было бы плевать на власть так же сильно, как этой странной расе. Они бы не стали отбирать ключ ради личной выгоды. На что им было не плевать, так это знания. И чем экзотичнее знание, тем лучше.
А что может быть экзотичнее устройства, которое предположительно управляло древней системой пространственных врат и питается кровью?
Но пока Фэд играл в грибного соблазнителя, вся остальная команда замерла в ожидании. И сколько оно еще продлится – неизвестно.
Прикрываю глаза и давлю желание пойти к Ши. Оно проходит по позвоночнику раскаленной волной, причиняет боль. Мне физически необходимо к ней прикоснуться, но куда важнее, чтобы девчонка была в полном порядке после пробуждения.
Воспоминания о том, как она доверчиво льнет к рукам и просит «еще» превращают доспехи самоконтроля в изношенные лохмотья, но я цепляюсь за них из последних сил. Ничего со мной не случится, если она проведет немного времени в отсеке регенерации.
Для перестраховки.
Ворон недовольно завозился внутри и, вырвавшись из груди зеленым вихрем, устроился на спинке кровати. Желтые глаза горят неодобрительно, но я только отмахиваюсь.
– Что ты понимаешь? – ворчу в потолок и прикрываю глаза, – пусть отдыхает.
– Кар! – звук получился таким громким, что мне кажется, весь корабль услышал.
– Клюв захлопни. Зла ей что ли желаешь?
Ворон склонил голову на бок и совсем по-человечески тяжело вздохнул.
От тихого писка дверного замка птица подскакивает в воздух и врезается в меня с такой силой, что перехватывает дыхание. Потерев грудь, я сдавленно сыплю проклятьями в сторону неугомонного ворона и замираю всего в шаге от выхода.
– Кого еще нелегкая принесла? – набираю код разблокировки, а вторую руку держу на дробовике. Привычка. Ничего не могу с этим сделать, даже если знаю, что вокруг нет врагов.
На пороге с ноги на ногу переминается Ши. Стоит только ее вспомнить, как вот вам, пожалуйста.
– Ты почему не в капсуле?
Пытаюсь говорить строго, но на самом деле я до колик в животе рад ее видеть. Только бы не начать дебильно улыбаться.
– Не могу я там, – она передергивает плечами и ежится, – боюсь заснуть и снова…
Я без лишних слов отхожу в сторону и позволяю ей войти. Каюты здесь достаточно просторные для одного, но для двоих места маловато. Не к месту мелькает мысль, что койка слишком узкая и, если спать на ней вдвоем…
Ты не будешь с ней спать, дубина! Ты отправишь ее в медблок!
Ворон ворочается под ребрами, и я физически ощущаю его возмущение. Кончики пальцев покалывает от желания прикоснуться к загорелой коже, запутаться в медных локонах, знакомый родной запах просто выбивает почву из-под ног, и я разрываюсь надвое между беспокойством о ее состоянии и желанием разорвать в клочья опостылевшую рубашку, чтобы добраться до тела, коснуться меток.
– Ши…
– Закрой дверь, пожалуйста.
Она располагается в небольшом кресле у стены, кажется такой беззащитной и трогательной, что я, не раздумывая, выполняю тихую просьбу. Писк замка еще как-то проникает в затуманенный рассудок, а вот несколько шагов по комнате в памяти совершенно не откладываются, и через мгновение я уже слушаю ее тихий шепот, сидя на полу и положив голову на острые девчоночьи колени. Тонкие пальцы гладят мои волосы, перебирают завитки на затылке. Это настолько приятно, что хочется зажмуриться.
– Спасибо, – вдруг говорит Ши.
– За что?
– Ты пришел за мной.
– Разве могло быть иначе?
– Ключ был в ваших руках. Миссия выполнена. Вы спокойно могли улететь, ведь потери неизбежны, а миссия важнее одного человека.
– Фэд не бросает своих людей.
– Никогда?
– Никогда.
Поднимаю голову и ловлю ее взгляд. В нем много всего намешано. Странная тоска и боль, благодарность, жажда и непонятное мне сожаление. Чуть подрагивают губы, будто девчонка вот-вот заплачет.
– И я дорогих и любимых людей не бросаю, Ши. Я вообще никого не привык бросать в беде. Ясно тебе?
Она всхлипывает и трет щеку тыльной стороной ладони, прячет слезы, отворачивается, замыкается в себе. Мне кажется, что она готова вскочить и дать деру, но я перехватываю ее руки и отвожу от лица. Тяну на себя и заставляю положить горячие ладони мне на плечи. Рубашка совсем не спасает от обжигающей силы ее прикосновений.
Даю себе волю и пробираюсь под одежду, ощущаю пальцами слабую пульсацию меток, а Ши подается навстречу, выгибается и ластится, как кошка, тянется следом за руками, пытается поймать каждую крупицу ускользающей ласки.
Безумие. Абсолютное безумие!
Я совершенно на этой женщине помешан и жадно наблюдаю, как меняется ее лицо от каждого прикосновения, как темнеют серые глаза и приоткрывается чувственный рот, когда перестает хватать воздуха.
– Поцелуй… – слово вылетает, как пуля и разбивает вдребезги все мои убеждения.
В первый раз все смазалось, стерлось и перекрутилось. Мы едва ли могли насладиться прикосновениями, а сейчас я натурально млею от того, какие мягкие у нее губы, как дрожат руки, стоит только коснуться языком припухшей нижней губы. Она отвечает неловко, зажато, комкает рубашку с такой силой, что царапает меня даже через ткань.
Исступленно сцеловываю рваные вдохи, вытягиваю девчонку из кресла и меняюсь с ней местами. Тесновато, но Ши умещается на моих коленях идеально, будто создана, чтобы сидеть вот так. Ее ноги с силой сжимают мои бедра, а проворные пальцы уже хозяйничают под рубашкой, тянут в стороны. Ткань трещит, брызгами разлетаются горошины-пуговицы.
Обнимаю ее за талию и заставляю приподняться, чтобы избавить от штанов и белья. С досадой думаю, что совсем не таким должен быть второй раз этой отважной девочки-женщины, но она так смотрит и так кусает губы, что терпение лопается, как мыльный пузырь.
Наши поцелуи больше похожи на укусы диких зверей, мы терзаем друг друга до горькой крови на языках, до изнеможения и крупных бисерин пота, а когда Ши добирается до пряжки ремня, я рычу и толкаюсь навстречу ее неловкой ласке, как оголодавший, не в силах сдержать крупную дрожь.
Она уже готова, горит изнутри, сжимается до сладкой судороги, когда я проникаю внутрь двумя пальцами. Хочу подготовить ее, заласкать до изнеможения, не выпускать из постели сутками, но сейчас мы слишком истосковались по банальной близости, чтобы думать о долгих прелюдиях.
Она отбрасывает мою руку и приподнимается выше, устраивается удобнее и опускается вниз резко, без нежностей, будто хочет забыться, раствориться в подступающей волне искрящегося жара. Жаркое тело обволакивает меня, кровь вскипает в венах, несется испепеляющим потоком и бьет в голову раскаленной кувалдой.
Первый толчок выжимает из нее сдавленный крик.
Ши прикусывает костяшку указательного пальца и смотрит на меня из-под полуопущенных век, прячет горящий взгляд за веером ресниц. Стискиваю ладонями ее ягодицы и погружаюсь до упора, подкидываю бедра, а через секунду поднимаю девчонку, чтобы ворваться в гостеприимное тело снова.
Еще раз, до крика, до невыносимой сладости.
Горячая, отзывчивая.
Моя девочка.
Она запрокидывает голову, откидывается назад, в колыбель моих рук, позволяя брать себя так, как мне хочется, и я не отказываю себе в удовольствии. Испарина блестит на ее шее, грудь покачивается в такт каждому резкому толчку, а водопад раскаленной меди почти касается пола.
Срываюсь с цепи обезумевшим зверем, вколачиваюсь в нее, тяну на себя за стройные крепкие бедра, ловлю каждый протяжный стон и вскрик, прижимаю теснее и обхватываю губами горошину соска. Стоит только прикусить нежную плоть, как Ши изгибается ивовой ветвью и протяжно стонет, оставляет на моих плечах и руках глубокие царапины, а через мгновение я догоняю ее, судорожно толкаюсь в жаркое тело, наполняю до предела и давлюсь хрипом.
Тишину комнаты нарушает только наше рваное дыхание – одно на двоих и тихое невнятное бормотание Ши, когда она поднимается и упирается влажным лбом в мой лоб. Последние отголоски удовольствия пробегают по ее телу крупной дрожью, а руки смело оглаживают мои плечи и грудь, будто Ши хочет запомнить каждый изгиб и впадинку.
Втягиваю носом ее безупречный аромат и понимаю, что готов к новому заходу. Ши слабо ерзает, будто устраивается удобнее и сжимает меня с такой силой, что я прикусываю пульсирующую жилку на ее шее.
О, да, она готова! И такая же жадная до ласки, как и я.
Мы сталкиваемся взглядами и замираем на несколько секунд. Мне даже кажется, что Ши сейчас покраснеет и попросит отпустить, но она подается вперед и доверчиво кладет голову мне на плечо.
– Сегодня я сплю здесь, – бормочет тихонько, – не спорь.
Я и не собирался, детка.
Шиповник
Герант дает мне всего один совет: на кулганцев не пялиться. Не любят они этого человеческого «обычая» – рассматривать диковинку во все глаза, а иногда вообще принимают такое отношение за худшее из оскорблений. Но будь я проклята, если могу отвести взгляд от странных существ, похожих на грибы.
Все на этой планете кажется мне диковинным и достойным пристального внимания. Весь город кулганцев, весь их мир – колоссальная библиотека, в стенах которой они двигаются на гравитационных платформах. Перелетают от одного стеллажа к другому, теряются в бесконечных комнатах, где потолки прячутся в густом мраке, а воздух так одуряюще пахнет настоящей бумагой, хвоей и терпкой облепихой.
Книжные полки из темного, почти черного дерева кажутся бесконечными. Залы, освещенные сциловыми лампами, похожи на лабиринты из узких и широких переходов, балконов, приставных лесенок, платформ и каменных лестниц, которые выглядят древнее самой библиотеки.
Массивный кулганец, облаченный в тусклый бордовый балахон, невозмутимо управляет транспортной платформой.
Я стараюсь держаться подальше от края, придвигаюсь к Геранту и невольно касаюсь рукояти клинка.
Оружие оставляют при нас, что вызывает волну новых вопросов, но я стискиваю зубы и держу язык при себе.
Не ввязывайся в конфликт. Не спрашивай. Хороший воин должен узнать все, что нужно, наблюдая. Лишняя болтовня только лишает тебя концентрации.
Давлю нервный смешок и пытаюсь держаться за спиной двоедушника. Не хватало еще, чтобы из-за моего любопытства и невежества нас выпроводили с планеты к такой-то матери. И хмурый взгляд Фэда, который он то и дело бросает на меня не предвещает ничего хорошего.
Облажаюсь, и магистр сожрет меня живьем.
Платформа останавливается у небольшого балкона. Массивная дверь с вставками из разноцветного стекла ведет вглубь кабинета, и даже отсюда я чувствую густой пыльный дух и пряный запах старой кожи.
– Проходите, – гудит кулганец, и по его тону невозможно понять, взволнован он, злится или думает о том, как отправится на обед через пять минут. Что ни говори, а из этих грибов вышли бы хорошие шпионы. Кто вообще что-то сможет понять по их мимике или голосу?
Фэд идет первым. Голова высоко поднята, в каждом движении – звериная грация и уверенность в собственной силе, будто сами кулганцы – его гости. Черный строгий костюм немного прибился пылью, но никто не посмеет возразить, что таким – уставшим и разозленным – Фэд выглядит еще опаснее. Флоренс, его маленькая тень, идет за магистром шаг в шаг. Бардо с Герантом держатся немного в стороне, и я вижу, как капитан нервно оглаживает клинок и что-то втолковывает двоедушнику.
Я же вхожу в кабинет последней и стараюсь запомнить все, на что натолкнется взгляд.
Помещение точно используют для встреч с чужаками.
Здесь есть стол и кресла, которые кулганцам без надобности. Вдоль стен протянулись такие же книжные полки, как и снаружи. То же самое темное дерево, запах древних переплетов. Из некоторых томиков торчат разноцветные закладки. Так странно видеть, что кто-то все еще работает с настоящей бумагой. Вообще невероятно видеть такое количество настоящих книг в одном месте. Человечество давно перешло на инфопланшеты и стеклопластовые пластины, которые почти невозможно уничтожить, в то время как кулганцы бережно хранили настоящее сокровище.
– Присаживайтесь, – голос встретившего их кулганца выше, чем у их провожатого. Он весь выглядит иначе. Балахон из ярко-желтой ткани, испещренный непонятными символами и нашивками, а грибную «шляпку» украшают замысловатые рисунки-татуировки.
Женщина?
Предложением присесть никто не пользуется, а Фэд мягко подталкивает Флоренс вперед. Девушка на секунду теряется, но магистр что-то тихо говорит. Почти шепчет, склонившись к ее уху, и она шагает вперед, к столу. Крепко держит в руках невысокий черный бокс, аккуратно ставит его на стол и снимает блокировку, чтобы поднять крышку.
Кулганец смотрит на эти манипуляции без видимого интереса, а когда из бокса появляется Ключ, то черные глазки чуть-чуть округляются и мне кажется, что они вот-вот вывалятся на пол.
– Вы не обманули, – гудит он и подается вперед, чтобы лучше рассмотреть артефакт. – Он не накормлен. Мы чувствуем его голод.
– Я хочу знать, что это, – Фэд подходит к столу неслышно, как большой кот, становится рядом с Флоренс, и я отмечаю, что он намеренно или случайно отгораживает ее от кулганца, чей взгляд плавно скользил по Ключу, боксу, а затем и девушке.
– Вы знаете.
– Не все. Мне нужны подробности.
– Мы хотим исследовать.
Кулганец чуть отклоняется в сторону и вперивает взгляд в магистра, а тот скрещивает руки на груди и отвечает широкой улыбкой.
– Если это на самом деле то, что я думаю, то мы оставим Ключ у вас.
Гриб бормочет что-то неразборчивое и раскачивается в своей силовой подвеске, точно собирается радостно станцевать.
– Сделка?
– Сделка, – кивает Фэд. – С условием, что никто больше не получит доступ к этому артефакту.
– Мы гарантируем и сможем изолировать его, чтобы Ключ больше не «пел».
– Не пел?
– Присаживайтесь, – повторяет гриб свое безэмоциональное предложение, – ваши ноги не выдержат такой долгий разговор.
Герант
– Пожиратели звезд создали пространственные врата, – гудит кулганец, – их корабли были слишком велики для подпространства. Они рвали его.
– А врата позволяли им пройти из одной точки в другую мгновенно, – Бардо проигнорировал предложение сесть и теперь упрямо подпирал стену за спиной Ши.
– Верно, – в голосе кулганца скользит нечто, отдаленно напоминающее удовлетворение, будто правильный ответ для него слаще музыки. – Пожиратели не хотели калечить вселенную. Они могли подстроиться под ее законы.
– Как именно работают эти врата?
Флоренс вся обращается в слух, от нетерпения постукивает по полу носками сапог и замирает только под пристальным взглядом Фэда.
– Простите, – бормочет она смущенно и утыкается взглядом в стол.
Магистр выглядит так, будто мысленно приколачивает девчонку к полу, отчего та только сильнее съеживается и втягивает голову в плечи. Кажется даже, что он недоволен своей помощницей не из-за какого-то серьезного промаха, а просто по инерции. И зыркает из вредности и упрямства, а не от злости.
Что между ними творится?
– Не гневайся, Палач, – от этих слов Фэд вздрагивает всем телом, будто его ударили наотмашь. Лицо каменеет, превращаясь в непроницаемую маску, а губы сжимаются в тонкую нить. – Тот, кто ищет знаний ради знаний – достоин ответа. Тем более вопрос правильный.
Флоренс вскидывает голову и пытается зацепить его взгляд, но Фэд отступает назад, в тень.
Я впервые вижу подобное бегство в его исполнении. Ни насмешливой улыбки, ни лукавого блеска в карих глазах. Только боль и гнев, что окрасил щеки бледным румянцем.
– Две точки пространства и времени сливались в одну, позволяя кораблям прыгать из конца в конец галактики в считаные мгновения. Пожиратели строили врата повсюду, в тысячах систем, но уцелела только часть. И у врат было множество ключей, а один главенствовал над всеми.
– Мастер-ключ?
– Человеческое определение, – кулганец смещается так, чтобы все могли видеть скрытую до этого картину. Я не берусь рассуждать, из чего сделано полотно, но могу сказать точно – картина древняя. Возможно, такая же древняя, как и Великая библиотека. И хоть я всегда был равнодушен к таким вещам, но при одном только взгляде на полотно мне стало холодно, точно кто-то поигрался с системой кондиционирования. – Пожиратели называли его «ликоро юда». Тысячезвездный ключ. Или, как иногда зовем его мы…
– Пронзающий небо, – проговорил Фэд из своего теневого убежища. В тишине кабинета его голос походит на холодный шелк, скользящий по коже. Тяжело сглотнув, я смотрю на Ши и понимаю, что она чувствует все то же самое.
Зловещий морок, сгущающийся над нашими головами.
Какое-то смутное, неотвратимое бедствие, что клубится черным облаком, заслоняя собой будущее. Оно вот-вот должно накрыть каждого, кто посмел прилететь сюда.
Ворон внутри взволнованно ерзает, не может найти себе места и недовольно каркает, хочет вырваться на волю, но я не даю.
– Верно, – кулганец ничего не замечает и довольно раскачивается в своей силовой подвеске. – Он один открывает все существующие двери. Он – регалия давно ушедшего правителя Пожирателей. Была ли она утеряна? Или король оставил ее здесь сам? Неизвестно. Мы не знаем всех ответов.
