Текст книги "Смотрите, Джейн забивает!"
Автор книги: Рэйчел Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Беседа вокруг него вернулась к вчерашней игре. Никто не был удовлетворен ничьей, особенно Люк. «Койоты» нанесли двадцать два удара в створ ворот, а он сделал двадцать один сейв. Не самая плохая ночь, но из всех ударов в прошлой игре именно тот единственный он бы хотел взять. Не потому что шайба влетела в сетку, но потому что этот гол был больше счастливой случайностью, чем искусным ударом. Хотя у Мартинò был чрезвычайно сильно развит бойцовский дух, и Люк ненавидел проигрывать, он больше не любил проигрывать из-за случайности, чем в соревновании мастерства.
Люк снова посмотрел через проход на женщину, спящую мертвым сном. Ее грудь поднималась и опускалась, когда из приоткрытых губ вырывалось дыхание. Была ли вчерашняя ничья случайностью? Обычная потеря в сезоне? Возможно, но Люк слишком многое держал в голове в эти дни, а этот гол получился слишком простым. Не начала ли влиять его личная жизнь на игру? Он все еще ничего не услышал от своего агента, и ситуация с Мари оставалась неразрешенной.
Во сне Джейн откинула волосы с лица. Или так начинало действовать проклятие из-за женщины-репортера? Конечно, одна ничья не говорила о проклятье. Но если они проиграют в пятницу в Далласе, это может стать его началом.
Как будто прочитав мысли Люка, Бресслер сказал:
– Вы знаете, что присутствие женщины на пиратском корабле приносит несчастье?
Люк не знал этого, но то была истинная правда. Ничто не могло быстрее испортить жизнь мужчине, чем нежеланная женщина.
* * *
В пятницу «Чинуки» проиграли в напряженной борьбе со счетом четыре-три «Далласу». В субботу утром Люк, ожидая у входа в гостиницу автобус в Международный аэропорт Даллас/Форт-Уэрт, читал спортивный раздел в «Даллас Морнинг Ньюс».
Заголовок гласил: «„Чинуки“ разбрызгивали кровь и теряли кишки». И это очень хорошо отражало суть игры после того, как на первых секундах новичок «Чинуков» Даниэль Холстром получил удар шайбой в щеку. Шайба, ударившая Холстрома как камень, прилетела от клюшки игрока «Далласа». Холстрома вывели за пределы льда, и швед больше не вернулся. Самообладание улетучилось, и начались поиски отмщения. Кувалда сцепился с нападающим из «Далласа», схватив уингера в третьем периоде и ударив его перчаткой.
После этого все пошло наперекосяк, и хотя «Чинуки» выигрывали сражения в углах, они в итоге проиграли войну. Нападающие «Далласа» получали преимущество в каждой силовой схватке и обрушили на ворота Люка тридцать два удара.
Этим утром все говорили мало. Особенно после головомойки, которую им устроил тренер Найстром в раздевалке. Тренер закрыл дверь перед репортерами и продолжил сотрясать стены из шлакобетона своей громогласной тирадой. Но он не сказал ничего, чего они не заслужили. Они совершали глупые нарушения и поплатились за это.
Люк сложил газету и засунул ее под мышку. Он расстегнул свой пиджак, когда из вращающейся двери вышла мисс Олкотт. Техасское солнце окутывало ее ярким утренним светом, а легкий ветерок играл кончиками хвоста. Джейн надела черную юбку до колен, черный блейзер и водолазку. Подошвы ее туфель были плоскими. Она несла свой большой портфель и стакан кофе. А также добавила оскорбительности своему виду, надев ужасные солнечные очки. Они были круглые и зеленые как муха. Черт бы его побрал, но ей нравилось выглядеть бесполо.
– Вчера была интересная игра, – мисс Олкотт поставила портфель на землю между ними и посмотрела Люку в лицо.
– Она вам понравилась?
– Как я сказала, она была интересной. Каков был девиз команды? Если не можешь побить их, избей их?
– Что-то подобное, – ответил он со смешком. – Что такого особенного в этом черном и сером, которое вы все время носите?
Джейн оглядела себя.
– Я хорошо выгляжу в черном.
– Нет, милая, вы выглядите как Ангел скорби.
Она глотнула кофе и сказала с изысканной вежливостью, как будто он не затронул больное место:
– Я могу прожить остаток жизни без модных советов от Счастливчика Люка.
Или, по крайней мере, она пыталась сказать это вежливо. Румянец на щеках и прищуренные глаза за этими ужасными очками выдавали ее.
– Хорошо, но… – Люк замолчал и покачал головой. Он смотрел на небо и ждал, когда Джейн проглотит наживку.
Ему не пришлось ждать долго.
– Я знаю, что пожалею об этом, – вздохнула она, – но что?
– Ну, я просто подумал, что женщина, имеющая проблемы с тем, чтобы завлечь парня, могла бы иметь бòльший успех, если бы немного принарядилась. И не носила ужасные солнечные очки.
– Мои очки не ужасны, а моя одежда – не ваше дело, – сказала она, поднося стакан кофе к губам.
– Значит, только мои дела открыты для обсуждения? А ваши под запретом?
– Точно.
– Вы маленькая лицемерка.
– Да, подайте на меня в суд.
Он посмотрел ей в лицо и спросил:
– Как кофе?
– Отличный.
– Все еще предпочитаете черный?
Джейн украдкой взглянула на него и накрыла крышку ладонью:
– Да.
ГЛАВА 4
Супердубинка: удар соперника концом клюшки
Джейн чуть ли не испуганно озиралась по сторонам. Этим утром некоторые игроки «Чинуков» выглядели как жертвы железнодорожного крушения. Хоть и потрясенная, она была не в силах отвернуться. Джейн сидела недалеко от входа в салон самолета, через проход от заместителя главного менеджера Дарби Хоуга. «Даллас Морнинг Ньюс», открытая на спортивной странице, лежала у нее на коленях. Cвою статью о случившемся прошлой ночью кровавом побоище она уже отослала, но ее интересовало, что об этом написали репортеры из Далласа. Вчера она вместе с другими спортивными журналистами находилась в помещении пресс-центра, ожидая своего шанса прорваться в раздевалку «Чинуков». Все пили кофе и колу, ели что-то наподобие энчилады, когда к ним наконец вышел тренер Найстром и сообщил, что никаких интервью после игры не будет.
Чтобы скрасить долгое ожидание, далласские журналисты травили анекдоты и рассказывали разные спортивные байки. Они также рассказали Джейн о том, кто из спортсменов делал им поблажки и всегда отвечал на их вопросы. А также поведали о тех, кто никогда не давал интервью. Люк Мартинò возглавлял список этих «высокомерных заноз в заднице».
Джейн сложила газету и убрала её в сумку. Возможно, далласские журналисты были милы, потому что не видели в ней угрозу и их не пугали женщины. Возможно, с ней обращались бы совсем по-другому, окажись они все вместе в раздевалке «Чинуков», сражаясь за право взять интервью. Джейн этого не знала, и ее это не беспокоило. Ей было просто приятно обнаружить, что не все коллеги-мужчины возмущены ее присутствием. Она с облегчением узнала это и, когда писала в последней статье о своих впечатлениях, смогла отметить, что не все из изученных ею особей мужского пола рассматривали ее персону как оскорбление своего эго.
Она отослала уже две статьи в «Сиэтл Таймс». Но не услышала ни слова от своего редактора. Ни слова похвалы или критики, ничего, что можно было бы принять за добрый знак. И хотя Джейн видела, что газета с её первой статьей ходила по рукам игроков, те тоже никоим образом не высказывали свое мнение.
– Я прочел вашу первую статью, – сказал Дарби Хоуг, сидящий через проход. Джейн предположила, что ростом он был примерно сто шестьдесят восемь сантиметров. А в ковбойских сапогах – около ста семидесяти пяти. Оценив крой темно-синего костюма, Джейн предположила, что сшит тот был явно на заказ и стоил столько, сколько большинству обычных американцев удается заработать за месяц. От геля волосы Дарби, цветом напоминавшие морковь, топорщились во все стороны, а кожа лица была даже белее, чем у самой Джейн. Хотя она знала, что ему двадцать восемь лет, выглядел он не старше семнадцати.
Его темно-карие глаза, опушенные густыми длинными темно-рыжими ресницами, светились умом и проницательностью.
– Вы неплохо поработали, – добавил он.
– Спасибо.
Наконец хоть кто-то прокомментировал ее статью.
Хоуг перегнулся к Джейн через проход, чтобы поделиться своими соображениями на этот счет:
– Но в следующий раз вы могли бы упомянуть и о наших голевых моментах.
Дарби был самым молодым заместителем генерального менеджера в НХЛ, и Джейн читала в его биографии, что он является членом клуба «Менса». Она в этом и не сомневалась. Хотя Дарби изо всех сил старался перебороть сложившееся у окружающих мнение о нём как о «книжном черве», он все же еще не был готов отказаться от своего «стража кармана», засунутого в нагрудный кармашек его белоснежной льняной рубашки.
– Вот что я вам скажу, мистер Хоуг, – произнесла Джейн, улыбнувшись, как она надеялась, своей самой очаровательной улыбкой. – Я не буду говорить вам, как надо делать вашу работу, если вы не станете указывать мне, как делать мою.
– Это справедливо, – моргнув, ответил он.
– Я тоже так думаю.
Хоуг выпрямился и положил себе на колени кожаный портфель.
– Обычно вы сидите сзади вместе с игроками.
Джейн всегда выбирала задние ряды, потому что к тому времени, как она тут появлялась, первый ряд был оккупирован тренерами и менеджерским составом клуба.
– Ну… с некоторых пор я чувствую себя персоной нон грата, – призналась она. События прошлого вечера совершенно однозначно показали, как они все на самом деле к ней относятся.
– Случилось что-то, о чем мне следует знать? – Хоуг взглянул на неё.
Помимо надоедливых телефонных звонков вчера у двери своего номера Джейн нашла дохлую мышь. Трупик был такой ссохшийся, будто несчастный грызун умер несколько дней назад. Очевидно, кто-то где-то нашел его и подбросил ей. Не столь символично, как отрубленная конская голова в постели, и все же Джейн не думала, что это совпадение. Но последнее, что ей сейчас было нужно, это убежденность команды в том, что она побежит жаловаться начальству.
– Ничего, с чем я бы не могла справиться самостоятельно.
– Поужинайте со мной сегодня, и мы сможем поговорить об этом.
Джейн посмотрела на него через проход. Пару мгновений она обдумывала, относился ли Дарби к тем надоедливым коротышкам, искренне убежденным в том, что она с радостью начнет с ними встречаться, раз уж и сама ростом не вышла. Её последний бойфренд был ростом сто семьдесят сантиметров и страдал самым махровым проявлением комплекса Наполеона, который столкнулся с её собственной разновидностью этой фобии. Последнее, в чем сейчас нуждалась Джейн, – это еще один коротышка, назначающий ей свидание. И особенно коротышка, входящий в менеджерский состав «Чинуков».
– Не думаю, что это хорошая идея.
– Почему же?
– Потому, что не хочу, чтобы игроки решили, что мы с вами встречаемся.
– Я часто ужинаю со спортивными журналистами. Например, с Крисом Эвансом.
Это было совсем не одно и то же. Ни одна, даже самая пустяковая сплетня, не должна была коснуться её. Профессионализм… и более высокого уровня, чем у мужчин. Даже учитывая, что женщин допустили в раздевалку почти три десятилетия назад, спекуляции на тему того, что женщины-репортеры спят с источниками информации, по-прежнему оставались мотивом для споров. Джейн не думала, что вотум доверия и благожелательности к ней со стороны команды может пасть еще ниже, но она действительно не хотела выяснять это.
– Я просто подумал, что вам могло наскучить все время питаться в одиночку, – добавил Дарби.
О, да. Она устала есть одна. Устала смотреть на стены гостиничных номеров или внутреннюю обшивку салона частного самолета «Чинуков». Может, выбраться на люди было бы не так уж плохо?
– Деловой ужин?
– Абсолютно.
– Почему бы нам не встретиться в ресторане отеля? – предложила Джейн.
– Семь часов вам подойдет?
– В семь будет отлично, – она порылась во внешнем отделении портфеля и вытащила карту маршрута команды. – Итак, где мы остановимся сегодня вечером?
– «ЛЭКC Даблтри», – ответил Дарби. – Отель потряхивает всякий раз, когда один из этих аэробусов отрывается от земли.
– Превосходно.
– Добро пожаловать в чарующую жизнь спортсменов, – сказал ее собеседник, откинувшись назад.
Джейн уже догадалась, что напряженный марафон из четырех игр можно было назвать только одним словом: изматывающий. Она пристально вгляделась в их маршрут, несмотря на то, что изучила его уже сто раз. Лос-Анжелес, затем Сан-Хосе. Они преодолели чуть больше половины пути, а она уже с нетерпением ждала, когда же сможет вернуться домой. Ей ужасно хотелось заснуть в собственной кровати, сесть за руль своей машины вместо поездок в автобусе и даже открывать дверцу собственного холодильника вместо гостиничных минибаров. Игрокам «Чинуков» предстояло провести еще четыре бесконечных дня в дороге, прежде чем они вернутся в Сиэтл, где за восемь дней должны будут отыграть серию из четырех матчей. А потом снова Денвер и Миннесота. Еще больше отелей и одиноких трапез.
Пожалуй, обед с Дарби Хоугом был не такой уж плохой идеей. Он мог бы стать поучительным и разогнать монотонность её существования.
В семь часов Джейн вышла из лифта и направилась в ресторан «Фор сизонс». Волосы она решила оставить распущенными – они спускались ей на плечи легкими волнами – и надела черные брюки из тонкой шерсти и серый пуловер с немного расширявшимися к запястьям рукавами и глубоким вырезом, оставлявшим открытой шею. До тех пор, пока Люк не ляпнул, что Джейн напоминает ему Ангела смерти, эти вещи ей очень даже нравились.
Но теперь она спрашивала себя, а не лежит ли в основе её навязчивой боязни дисгармонии цветов какая-то скрытая причина, которая заставляет ее предпочитать темные цвета в одежде? Была ли у нее депрессия, которую она сама не осознавала, как предположила Каролина? Какое-то невыявленное психическое расстройство? Неужели она и в самом деле выглядит Ангелом скорби? Или Каролина просто бредит, а Люк – высокомерная задница? Джейн больше нравился последний вариант.
Дарби поджидал её у входа в ресторан и выглядел совсем мальчишкой в брюках защитного цвета, гавайской рубашке с оранжево-красным рисунком и новой порцией геля в волосах. Их провели к столику у окна. Джейн заказала коктейль «Лемон Дроп Мартини», чтобы хоть на несколько часов прогнать усталость. Дарби попросил принести ему «Бекс», после чего у него попросили удостоверение личности.
– Что? Мне двадцать восемь, – пожаловался он.
Джейн рассмеялась и открыла меню.
– Люди еще подумают, что вы мой сын, – пошутила она.
Уголки губ Хоуга опустились.
– Вы выглядите моложе меня, – проворчал он, вытащил бумажник и протянул официанту удостоверение.
После того, как им принесли напитки, Джейн заказала лосося, а на гарнир дикий рис. Дарби остановил свой выбор на говядине с печеным картофелем.
– Как вам ваш номер? – спросил Хоуг.
Такой же, как и все другие.
– Вполне устраивает.
– Прекрасно. – Дарби отпил глоток пива. – Какие-нибудь проблемы с игроками?
– Нет. Они всеми силами пытаются избегать меня.
– Они не хотят, чтобы вы были здесь.
– Да, я в курсе, – Джейн пригубила мартини. Сахарная дорожка вдоль края бокала, безупречно выдержанная пропорция водки «Цитрон Абсолют» и ликера «Трипл Сек» и плавающий сверху тонкий ломтик лимона почти заставили ее вздохнуть, словно бывалого алкоголика. Но Джейн не беспокоила возможность превратиться в пьянчужку по двум причинам: ее похмелье протекало всегда настолько тяжело, что ей даже не приходило в голову задумываться о переходе в «профессиональную лигу». И, кроме того, стоило ей набраться, как её здравомыслие улетучивались вон. И зачастую вместе с трусиками.
Беседа Джейн и Дарби плавно свернула с хоккея на другие отвлеченные темы. Она узнала, что её собеседник закончил Гарвард в возрасте двадцати трех лет, получив диплом с отличием по специализации «магистр делового администрирования». Хоуг трижды упомянул о своём членстве в «Менса», о том, что владеет домиком площадью в пять тысяч квадратных футов на Мерсер Айленде, тридцатифутовой парусной яхтой и водит тёмно-вишневый «порше».
Вне всяких сомнений, Дарби был «гиком».
Не то чтобы это было так уж плохо. Помимо того, что мисс Олкотт была обманщицей, она иногда и сама чувствовала себя зацикленной. Чтобы внести свою лепту в беседу, Джейн упомянула о своей степени бакалавра в журналистике и английском языке. Но Дарби это совсем не впечатлило.
Принесли горячее.
– А про меня вы тоже напишите в «Одинокой девчонке»? – отвлекся Дарби от намазывания маслом запеченного картофеля.
Джейн, которая в это время раскладывала на коленях салфетку, замерла. Большинство мужчин опасались прочитать о себе в ее колонке.
– Вы были бы против?
Его глаза заблестели.
– Черт, нет. – Он на секунду задумался: – Но это должно быть хорошо. В том смысле, что не хочу, чтобы потом все считали, что я «мистер-самый-плохой-ухажер».
– Не думаю, что смогу покривить душой, – соврала Джейн. Половина из написанного в ее колонке была выдумкой.
– Я бы не остался в долгу.
Если он хотел поторговаться, то меньшее, что она могла сделать, это выслушать его.
– Каким образом?
– Я мог бы сказать парням в команде, что, по-моему мнению, вы здесь не для того, чтобы писать о размерах их «Джонсонов» или о необычных сексуальных предпочтениях, – сказал Хоуг. И это немедленно заставило Джейн задаться вопросом: у кого конкретно были эти странный сексуальные предпочтения? Может, у Влада «Цепеша»? – И могу убедить их, что вы не спали с мистером Даффи, чтобы заполучить свой контракт.
Мисс Олкотт вскинула руку ко рту, когда ее челюсть упала от ужаса. Джейн была готова к тому, что в редакции новостей найдутся недалекие умы, считающие, что она спит с Леонардом Коллэвеем из-за того, что тот – главный редактор, а она – всего лишь женщина, пишущая глупые статейки о том, как трудно в одиночку устроиться в большом городе.
Джейн не была настоящим журналистом.
Но ей и в голову не приходило, что кто-то еще подумает, что она спала с Вирджилом Даффи. Боже милостивый, да этот мужчина настолько стар, что годится ей в дедушки. Конечно, у него была репутация престарелого донжуана – охотника за молоденькими женщинами. И в жизни Джейн было время, когда её моральные принципы пали столь низко, что она переспала кое с кем из мужчин, о которых теперь предпочитала не вспоминать, однако ни один из любовников не был старше её на целых сорок лет.
Дарби рассмеялся и насадил на вилку кусочек мяса.
– Судя по выражению вашего лица, эти слухи – неправда.
– Конечно, нет, – Джейн взяла бокал с мартини и одним махом прикончила его. Водка и «Трипл Сек» приятной согревающей волной прокатились по её пищеводу. – Я даже никогда не видела мистера Даффи до нашей первой встречи в раздевалке.
Ей стало так горько и обидно, что она подала знак официанту, чтобы тот принес еще одну порцию коктейля. Обычно Джейн терпеть не могла кричать: «Это несправедливо!». Она знала, что жизнь – вообще не справедливая штука, и жалобы на это сделают ее только еще хуже. Джейн Олкотт была из тех, кто своим жизненным кредо выбрал «наплюй-стисни-зубы-и-двигайся-дальше», но нынешняя ситуация и правда была вопиюще несправедливой, поскольку она ничего не могла в ней изменить. И даже если бы она подняла шумиху и стала все отрицать, то вряд ли ей кто-нибудь бы поверил.
– Если вы постараетесь и напишете обо мне, представив в самом выгодном свете, то я облегчу вам жизнь.
Джейн подхватила на вилку немного дикого риса и отправила его в рот.
– А что, у вас есть проблемы с поиском подружек? – Она шутила, но по яркому румянцу на скулах Хоуга можно было сказать, что эти слова задели его за живое.
– Когда девушки впервые видят меня, то думают, что я «ботаник».
– Хмм, я так не считаю, – соврала Джейн, рискуя испортить себе карму.
Но риск того стоил, так как Дарби довольно улыбнулся:
– Они никогда не дают мне шанса.
– Ну, может, если бы вы поменьше говорили о «Менса» и о своих ученых степенях, шансов бы прибавилось.
– Вы так думаете?
– Да. – Джейн уже наполовину управилась со своим лососем, когда ей принесли вторую порцию мартини.
– Возможно, вы могли бы дать мне пару советов.
Ну да, в этом она была докой.
– Возможно.
Хоуг, откусывая кусочек картофеля, буравил её проницательным взглядом.
– Я не останусь в долгу, – повторил он.
– Они надоедают мне телефонными звонками. Заставьте их прекратить.
Дарби не казался удивленным.
– Я посмотрю, что можно с этим сделать.
– Отлично, потому что это называется «преследованием».
– Смотрите на это лучше как на посвящение новичка.
Угу.
– Вчера под дверь моего номера подкинули дохлую мышь.
Он сделал глоток пива.
– Она сама могла туда приползти.
Ну конечно.
– Еще я хочу интервью с Люком Мартинò.
– Не вы одна. Люк – ужасно скрытный парень.
– Попросите его.
– Видите ли, я не тот человек, чтобы просить его о чем-либо. Я ему не нравлюсь.
Джейн пригубила свой «Лемон Дроп». Она Люку тоже не нравилась.
– Почему?
– Он знает, что я советовал не покупать его. И был действительно непреклонен в этом отношении.
Вот это сюрприз.
– Почему?
– Ну, это не новость, что он получил травму, когда выступал за «Детройт». Я не уверен, что игрок его возраста может без последствий вернуться обратно в строй, перенеся сложнейшую хирургическую операцию на обоих коленных суставах. Когда-то Мартинò был хорош, возможно, даже был одним из лучших, но одиннадцать миллионов в год – слишком большая сумма, чтобы ставить ее на тридцатидвухлетнего мужчину с травмированными коленями. Из-за этого контракта мы потеряли многообещающего новичка-защитника с точным и мощным броском и отличную пару крайних нападающих. Поэтому команда осталась с более слабыми полевыми игроками. Я не уверен, что Мартинò стоит этого.
– Он проводит отличный сезон, – заметила Джейн.
– Пока. Что случится, если он снова получит травму? Нельзя строить всю игру вокруг одного игрока.
Джейн не очень много знала о хоккее и задумалась, а не был ли Хоуг прав. Была ли команда построена вокруг своего элитного голкипера? А Люк, казавшийся таким невозмутимым и спокойным, чувствовал ли он это огромное давление из-за возложенных на него ожиданий?
* * *
Из телефонного разговора с возмущенной миссис Джексон Люк узнал, что Мари не была в школе со времени его отъезда из Сиэтла. Миссис Джексон сказала ему, что ежедневно отвозит Мари в школу, и девочка входит в здание. Также он узнал, что потом сестра выходит через заднюю дверь.
Когда он спросил Мари, где она проводит свое время, та ответила:
– В торговом центре.
Когда он поинтересовался, почему, она сказала:
– В школе все ненавидят меня. У меня нет друзей. Они все идиоты.
– Ну, перестань, – сказал Люк, – ты заведешь друзей, и все будет хорошо.
Она начала плакать, и, как всегда, он почувствовал себя плохим, совершенно никудышным братом.
– Люк, я хочу домой и ужасно скучаю по маме.
Закончив разговор с Мари и миссис Джексон, он перезвонил своему личному агенту Хоуи Стиллеру и попросил, чтобы ко вторнику, когда он вернется домой, его уже ждали несколько буклетов частных школ, доставленных с «Федэкс».
Теперь фортепианная музыка долетела до лобби-бара, в углу которого сидел Люк. Он поднес ко рту бутылку «Молсона» и сделал большой глоток. Для Мари возвращение домой – не вариант. Теперь ее дом там, где он, ее брат, но ей, очевидно, не нравилось жить с ним.
Люк поставил бутылку обратно на стол и расслабился в кресле, откинувшись на подголовник. Он должен поговорить с Мари о школе-интернате, но что она ему на это ответит, Люк даже представить себе не мог. Он не был уверен, что его идея придется ей по душе, или, что девочка сумеет оценить всю разумность и ощутимые выгоды принятого им решения. Он лишь надеялся, что сестра не закатит ему истерику.
В день похорон матери она рыдала и билась в истерике, а Люк не знал, как ей помочь. Он неловко обнимал Мари и говорил, что всегда будет заботиться о ней. И так он и делал: следил, чтобы у нее всегда было все, что нужно, но оказался лишь жалкой заменой ее матери.
Как его жизнь могла настолько усложниться? Люк потер лицо руками, а когда опустил их, увидел, что к нему направляется Джейн Олкотт.
Надеяться на то, что она просто пройдет мимо, было бы с его стороны чересчур наивно.
– Ждете друга? – спросила журналистка, остановившись рядом со стулом, стоящим напротив него.
Ждал, но только что позвонил и всё отменил. После разговора с Мари ему не хотелось оставаться с кем-то один на один. Люк подумывал о том, чтобы присоединиться к парням из команды в спорт-баре в центре города. Он взял бутылку и, делая глоток, взглянул на мисс Джейн Олкотт поверх горлышка. Он смотрел на нее, она смотрела на него. Люк спросил себя, предполагала ли журналистка – и если «да», то сильно ошибалась – что из-за того, что у него была зависимость от обезболивающих, он стал еще и алкоголиком. В его случае одно никак не было связано с другим.
– Нет. Просто сижу здесь в одиночестве, – ответил Счастливчик, опустив бутылку. Сегодня что-то изменилось в Джейн: несмотря на темную одежду, она выглядела мягче, не такой напряженной. Довольно привлекательной. Ее волосы, обычно туго стянутые в хвост, буйными локонами спадали на плечи. Зеленые глаза блестели, как влажная листва, нижняя губа казалась полнее, а уголки рта – приподняты вверх.
– А у меня только что закончился деловой ужин с Дарби Хоугом, – просветила его Джейн, будто он её о чем-то спрашивал.
– Где?
Не в его ли номере? Это бы объяснило и прическу, и глаза, и улыбку. Хотя Люк никогда бы не подумал, что Дарби знает, что делать с женщиной, не говоря уж о том, чтобы оставить это нежное выражение на ее лице. И он никогда бы не поверил, что Джейн Олкотт – этот маленький черный Ангел скорби и печали – может выглядеть такой теплой и сексуальной. Черт.
– В ресторане отеля, конечно, – улыбка Джейн увяла. – А вы где думали?
– В ресторане отеля, – соврал Люк.
Но Джейн на это не купилась, и, насколько он смог узнать её за это короткое время, она ему этого просто так не спустит.
– Не говорите мне, что вы один из тех, кто думает, будто я переспала с Вирджилом Даффи, чтобы получить эту работу.
– Нет, не из них, – снова соврал Люк. Их всех интересовал этот вопрос, но ему было неизвестно, кто из парней действительно в это верил.
– Замечательно! А теперь я сплю с Дарби Хоугом.
– Это не мое дело, – Мартинò поднял руку.
Как только стихли последние звуки фортепиано, Джейн скользнула на стул напротив Счастливчика и выдохнула. Черт, это слишком за минуту покоя.
– Почему женщины должны мириться с этим дерьмом? – спросила она. – Будь я мужиком, никому бы и в голову не пришло обвинять меня в том, что продвижение по службе я получаю через постель. И будь я мужчиной, ни у кого и мысли бы не возникло, что ради получения горячего материала для статьи я сплю со своими информаторами. Меня бы лишь одобрительно похлопывали по плечу, да поздравляли, типа «дай пять», говоря… – Джейн прервала свою гневную тираду ровно настолько, чтобы насупить брови и понизить тембр голоса: – «Отличное журналистское расследование. Ты настоящий мужик. Жеребец!» – Она провела пальцами по волосам, отбросив их с лица. Рукава пуловера немного съехали вниз, обнажив тонкие голубые вены на ее узком запястье, а ткань натянулась на маленькой груди. – Никто не обвинял вас в том, что вы спали с Вирджилом, чтобы получить вашу работу.
– Это потому, что я – жеребец, – Люк поднял взгляд к ее лицу.
У каждого из них был свой крест, а под конец сегодняшнего дня у него не осталось сил на проявление притворного сочувствия и понимания. У Люка Мартинò не было ни времени, ни энергии, ни желания беспокоиться по поводу журналистки-зануды. У него имелись свои проклятые проблемы, и Джейн Олкотт была одной из них.
Джейн посмотрела на Люка и скрестила руки на груди. Свет над головой, высвечивая светлые пряди в коротко стриженых волосах Счастливчика, падал на широкие плечи, обтянутые голубой хлопковой рубашкой, цвет которой подчеркивал небесную синеву его глаз. После двух мартини, выпитых Джейн за ужином, все было окружено милым веселым сиянием. Ну, или так было до тех пор, пока Люк не намекнул, что она переспала с Хоугом.
– Если бы у меня был член, – сказала она, – никто бы и не подумал, что я могла заниматься сексом с Дарби.
– Не будьте так в этом уверены. Мы вот еще не определились насчет сексуальной ориентации нашего маленького проныры.
Люк взял со стола бутылку пива, и в груди у Джейн что-то чуть сжалось: он оставил незастегнутыми две верхние пуговицы рубашки, и мягкий материал распахнулся на его груди. Обнажая ключицы, шею и верхнюю часть мускулистых плеч.
Она могла бы просветить Люка на этот счет, но не собиралась утруждать себя рассказом о том, что Дарби хотел получить советы об отношениях с девушками в обмен на ужин.
– Как ваши колени? – спросила она, положив руки на стол.
Люк поднес «Молсон» ко рту и ответил:
– На все сто.
– Совсем не болят?
Он опустил бутылку и слизнул каплю пива с нижней губы.
– Что? Неужели не знаете? А я-то думал, что копаться в моем прошлом – это ваше жизненное призвание.
Его заносчивость была возмутительна, но слова – весьма недалеки от правды. По каким-то причинам, которых Джейн и сама не понимала, Люк интересовал ее больше, чем любой другой игрок «Чинуков».
– Вы действительно считаете, что у меня не найдется занятия получше, чем тратить своё время, думая о вас? Откапывая маленькие секреты среди добра Люка Мартинò?
Тонкие морщинки появились в уголках его глаз, и он рассмеялся:
– Милая, среди добра Люка Мартинò нет ничего маленького.
Джейн, которая писала в колонке «Одинокая девчонка», бросила бы ему в ответ изысканное язвительное замечание и ошеломила бы своим умом. Медовый пирожок взяла бы его за руку и утащила в прачечную. Расстегнула бы оставшиеся пуговицы на его рубашке и припала губами к его теплой груди. Глубоко вдохнув аромат его кожи, она бы прижалась к его горячему твердому телу. Она бы сама убедилась, сказал ли он правду о своем добре. Но Джейн не была ни одной из этих женщин. Настоящая Джейн была слишком закомплексованной и застенчивой. И она ненавидела то, что мужчина, от которого у нее перехватывало дыхание, был тем самым человеком, который посмотрел на нее и счел непригодной.
– Джейн?
Она моргнула:
– Что?
Счастливчик перегнулся к ней через стол и кончиками длинных пальцев провел по её руке:
– Вы в порядке?
– Да! – Это было легчайшее прикосновение, может быть, даже не совсем прикосновение, но она почувствовала, как от него начинает покалывать ладонь и запястье, и вскочила так быстро, что стол закачался: – Нет! Я иду в свой номер.
Смесь из алкоголя, обжигающей сексуальности Люка и усталости от прошедших пяти дней плескалась у нее в голове, пока Джейн оглядывалась в поисках лифта. Пару секунд она не могла сориентироваться. Три отеля за пять дней. И вдруг она не смогла вспомнить, где находятся лифты, но, посмотрев в направлении регистрационной стойки, заметила их справа. Ни слова не говоря, Джейн вышла из лобби-бара. Как же это некстати, сказала она себе, пересекая холл отеля. Люк был таким большим и откровенно мужественным, что ее кожу покалывало, мозг отключился, а щеки покраснели. Она остановилась перед дверями лифта. Ну почему именно он? Он ей даже не нравился. Да, он интриговал её, но испытывать к нему симпатию – это совсем другое.
