Текст книги "Смотрите, Джейн забивает!"
Автор книги: Рэйчел Гибсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 16
Вырубить соперника: стаскивание свитера противника через его голову
Следующим вечером, когда Джейн зашла в раздевалку в «Джо Луис Арена», ее чувства все еще были в полном беспорядке. Люк провел ночь в ее номере, и они позавтракали в постели, прежде чем он ушел на тренировку перед игрой. Счастливчик поцеловал Джейн у дверей, коснулся ее волос и сказал, что они увидятся позже. Но будет ли он рад увидеть ее позже?
– Привет, парни, – сказала она, проходя к центру комнаты.
– Привет, Шарки.
Пока игроки натягивали снаряжение, Джейн поспешно произнесла свою речь о сбрасывании штанов. Затем посмотрела на Люка, который был сильно увлечен беседой с тренером вратарей и, казалось, даже не заметил, что она в комнате.
Джейн пожала руку Бресслера:
– Удачи в игре, Хитмэн.
– Спасибо. – Капитан наклонил голову, внимательно вгляделся в лицо маленькой журналистки и сказал: – Вы сегодня выглядите по-другому.
Джейн нанесла на ресницы немного туши, замазала темные круги под глазами и наложила на губы розовый блеск. Она надеялась, что Бресслер заметил именно это, а не последствия ее фантастического секса с Люком.
– Это хорошо?
– Да.
К капитану присоединились Фиш и Саттер и тоже наговорили ей комплиментов. Когда она направилась к Люку, все ужасные страхи и восхитительный подъем от влюбленности смешались и упали комом в ее желудок. Люк стоял перед своим шкафчиком, все еще разговаривая с тренером, и, когда Джейн приблизилась, искоса взглянул на нее. Он смотрел ей в глаза в течение нескольких ударов сердца, а затем снова переключил внимание на тренера.
– Чех всегда бросает под перекладину, – говорил Боклер. – Если он будет бить по воротам, то будет целиться именно туда. – Тренер перевернул страницу на своем планшете: – А Федоров пересечет площадку и сделает бросок с левой точки вброса.
– Спасибо, Дон, – сказал Люк и, когда тренер вратарей отошел, повернулся к Джейн. – Что тебе сказали Фиш и Саттер? – поинтересовался он, возвышаясь над ней в полном снаряжении.
– Они считают, что сегодня я выгляжу по-другому. – Она бы рассказала ему свою теорию о последствиях бурной ночи, но не хотела уводить его на эту дорожку.
– Они приставали к тебе?
– Нет. Ты большой тупоголовый придурок.
Он оглянулся и подождал, пока Даниэль пройдет мимо них, прежде чем сказать:
– Я тут размышлял…
– Ой-ой!
– И считаю, – Люк понизил голос, – ты должна целовать мою татуировку перед каждой игрой на удачу.
Джейн нахмурилась, чтобы удержаться от смеха:
– Думаю, ты меня сексуально домогаешься.
Люк усмехнулся:
– Точно. Что ты на это скажешь? Хочешь поцеловать мою татушку?
– И не проси, – ответила Джейн и отвернулась, прежде чем кто-нибудь успел подслушать их беседу. Потом направилась в ложу прессы и села рядом с Дарби, который поделился тем, что немного продвинулся с улучшением ее позиций у руководства, и рассказал о защитнике, которого «Чинуки» надеялись приобрести до девятнадцатого марта, через четыре недели.
– Каролина пообещала, что сходит со мной на свидание, когда мы вернемся в город, – добавил Хоуг после того, как они поговорили о делах.
– Куда ты ее ведешь?
– В «Колумбия Тауэр клаб», как ты и посоветовала.
Джейн посмотрела на его галстук цвета перчика чили, длиной до середины груди, и улыбнулась. Если Каролина решила сделать Дарби Хоуга своим следующим парнем для улучшения, то он был просто создан для этого. Джейн достала стикеры, написала несколько запоминалок и засунула записки в ежедневник. А как только была вброшена шайба, вытащила свой лэптоп.
Люк определенно был в ударе, подставляя щитки или бросаясь на колени, чтобы поймать шайбы, посланные ве́рхом. Он блестяще играл в углах, и Джейн пришлось потрудиться, чтобы сосредоточить свое внимание на игре, а не только на голкипере «Чинуков».
Той ночью, когда самолет команды направился в Торонто, Джейн сидела, освещенная верхним светом, и писала колонку для «Сиэтл Таймс». На протяжении всего полета она чувствовала на себе взгляд Люка и поглядывала на него через проход. Счастливчик прислонился к стенке самолета и, заложив руки за голову, наблюдал за работой Джейн, и та спросила себя, о чем он думает, и решила, что лучше ей этого не знать.
Она все еще не выяснила, что изменилось в их сексуальной близости предыдущей ночью. И думала, а не вообразила ли это? Но когда поздно вечером Люк пришел к ней в номер, взял за руку и повел в свою комнату, Джейн ясно поняла, что снова чувствует это. Она провела несколько часов в его постели, пытаясь выяснить что именно. Не преуспев той ночью, Джейн попыталась снова в Бостоне, Нью-Йорке и Сент-Луисе. К тому времени, как они приземлились в Сиэтле, она устала от выяснения чего бы то ни было и решила перестать анализировать каждое слово и прикосновение. Она просто собиралась наслаждаться этим столь долго, сколько это будет длиться.
Она боролась, чтобы не влюбиться в Люка, и проиграла. Несмотря на протесты своего рассудка, Джейн занималась сексом с Люком «Счастливчиком» Мартинò. Великолепным сексом. Фантастическим сексом, который ставил ее работу под удар, но она знала, что не остановится, не важно, какими будут последствия для ее карьеры или сердца. Она влюбилась в Люка, и у нее не было другого выбора, кроме как быть с ним. И в следующие несколько недель эта любовь росла, увеличивалась, пока не заполнила каждую ее клеточку. Тела и души. Джейн влюбилась слишком сильно, чтобы выбраться из этого без потерь.
Однажды утром, вскоре после их возвращения из Сент-Луиса, придя домой с корзиной белья из прачечной, Джейн обнаружила Люка, стоящего в ожидании ее на крыльце. На горизонте виднелся Маунт-Рейнир, а небо было такого же теплого голубого цвета, как и глаза Счастливчика. Его темно-русые волосы были расчесаны пальцами, и он выглядел так, что на нем следовало повесить предупреждающую табличку: «Опасен для здоровья».
Поцеловав Джейн вместо приветствия, он помог занести белье в дом. Затем повел ее к мотоциклу, припаркованному на обочине.
– Никто не увидит твоего лица, – сказал он, протягивая ей шлем. – Так что тебе не нужно беспокоиться о моей плохой репутации.
Не знай Джейн Люка, она подумала бы, что его чувства уязвлены.
– Меня не столько беспокоит твоя репутация, сколько то, что люди решат, что я спала с тобой, чтобы получить интервью.
– Кстати, я собирался поговорить с тобой об этой статье.
– А что такое?
Он застегнул ремешок у нее под подбородком и погладил пальцем ее шею.
– Ты написала, что я отчужденный.
– И что?
– Я не отчужденный, я просто не даю интервью.
Джейн закатила глаза:
– А что ты думаешь об остальном, что я написала в статье?
Он наклонил голову и поцеловал ее.
– В следующий раз, когда ты будешь упоминать мои быстрые руки, ты могла бы еще написать о том, какие они большие. И ноги тоже.
Джейн засмеялась:
– Большие ноги. Большие руки. Большое… сердце.
– Точно.
Она взобралась на мотоцикл позади Люка, и они направились на водопад Снокуэлми. Было пятнадцать градусов, и Джейн надела джинсы, толстовку и куртку для получасовой поездки. Водопад был не нов для Джейн. Она видела его много раз, в основном во время экскурсий в начальной школе, но так и не привыкла к приводящей в трепет мощи и красоте двухсотсемидесятифутового водопада.
На смотровой площадке не оказалось никого, кроме них. Люк встал позади своей женщины и обнял ее. Полуденное солнце играло в разноцветных брызгах, поднимающихся из дымки внизу. Под их ногами площадка содрогалась от силы природы. Сердце Джейн тоже дрожало в объятиях Люка, беспомощное против тех сил, которые притягивали его к Счастливчику. Джейн прижалась к его груди, как будто там, в его объятиях, было ее место.
Люк положил подбородок ей на макушку, и они говорили о водопаде и о хоккейном сезоне. «Чинуки» выиграли сорок игр из шестидесяти одной, и если только они совсем не прекратят играть до пятнадцатого апреля, можно было с большой долей вероятности сказать, что команда пройдет в плей-офф. Средний показатель Люка по пропущенным голам составил впечатляющие 1,96 – лучший показатель в его карьере.
Они говорили о Мари, которая, казалось, завела друзей и немного привыкла к жизни в Сиэтле вместе с братом, которого по-настоящему узнала лишь несколько месяцев назад. Они говорили о школе-интернате, и почему Люк все еще не принял решение по этому поводу. И они говорили о взрослении, и, к удивлению Джейн, оказалось, что Люк не всегда был богатым и знаменитым.
– Я водил ржавый грузовик, – сказал он. – Копил целый год, чтобы купить стереосистему и совершенно новые брызговики «Плэйбой». Я думал, что во мне что-то есть. Жаль, что так считал только я.
– Не говори мне, что ты не был в гуще событий в средней школе.
– Я слишком много играл в хоккей, чтобы быть в гуще событий. Ну, каких-нибудь хороших событий. У тебя, наверное, было больше свиданий, чем у меня.
Джейн засмеялась:
– У меня были ужасные волосы, плохая одежда и автомобиль «Меркьюри Бобкэт» с антенной, привязанной проволокой.
Люк прижал Джейн к своей твердой груди:
– Я бы позвал тебя на свидание.
Вот уж в это верилось с трудом.
– Ни за что. Даже я не пошла бы на свидание с лузером, у которого брызговики «Плэйбой»
Они пообедали в отеле «Салиш Лодж», который стал известен благодаря сериалу «Твин Пикс». Под столом Люк держал Джейн за руку, нашептывая непристойности, только чтобы увидеть, как Шарки краснеет. А по дороге домой она засунула руки под кожаную куртку Люка и прижала пальцы к его плоскому животу, чувствуя через рубашку твердые мускулы, а через «Левисы» его твердый возбужденный член.
Когда они добрались до квартиры Джейн, Люк помог ей слезть с мотоцикла и практически затащил внутрь, по пути швырнув их шлемы и свою куртку на диван.
– Ты пожалеешь о том, что дразнила меня последние полчаса.
Джейн сделала большие глаза, снимая куртку и тоже бросая ее на диван.
– И что ты собираешься сделать? Показать мне, где раки зимуют? А потом накормить меня ими вместо ланча?
– Я уже накормил тебя ланчем. Сейчас я собираюсь покормить тебя кое-чем получше, чем ланч.
Джейн засмеялась:
– Что может быть лучше, чем бургеры из «Салиш»?
– Десерт.
– Прости, но я не ем десерт. Я от него поправляюсь.
– Ну, а вот я собираюсь угоститься, – Люк обхватил ее лицо ладонями. – Я собираюсь поработать с твоей активной зоной.
Что он и сделал. Несколько раз. Две ночи спустя он пригласил ее к себе на семейный ужин. Пока Люк готовил лосося, Джейн помогла Мари сделать домашнюю работу по английскому. На протяжении всего вечера только один раз возникла напряженность, когда Люк заставил сестру выпить молоко.
– Мне шестнадцать, – возразила та. – Мне не нужно молоко.
– Ты хочешь быть низенькой и коренастой? – спросил Люк девочку.
Глаза Мари сузились.
– Я не низенькая и не коренастая.
– Сейчас нет, но посмотри на свою тетю Луизу.
Очевидно, тетя Луиза была остеопорозным кошмаром, потому что, прекратив дальнейшие возражения, Мари взяла стакан и выпила молоко. Затем Люк повернулся к Джейн, посмотрел на полный стакан, затем на нее.
– Я уже низенькая и коренастая, – сказала она.
– Ты не коренастая… пока. Но если ты станешь еще ниже, ты будешь доставать мне только до пояса. – Затем его губы изогнулись в очаровательной улыбке, и, не говоря ни слова, он взял ее стакан и вылил молоко.
Он был просто настоящим плохишом.
В ночь перед отъездом для десятидневного марафона Люк пришел к Джейн, которая, когда он постучал в дверь, как раз писала историю о Медовом пирожке, но не слишком-то преуспела. В основном потому, что думала о Счастливчике и изо всех сил старалась не вписать его в эту историю еще раз. Она захлопнула лэптоп и пригласила Люка войти.
Сильный дождь намочил его волосы и куртку. Опустив руку в карман, Люк вытащил белую коробочку размером с ладонь Джейн.
– Я увидел это и подумал о тебе, – сказал он.
Она понятия не имела, чего ожидать, когда подняла крышку маленькой коробочки. Джейн действительно не привыкла к тому, чтобы мужчины дарили ей подарки, за исключением, возможно, дешевого нижнего белья. Что, как она всегда считала, было бòльшим подарком для них, чем для нее.
Внутри коробочки, упакованная в белую оберточную бумагу, лежала хрустальная фигурка акулы. Не что-то съедобное и не белье с открытым пахом: это был самый умный подарок из тех, что дарили ей мужчины. И это тронуло ее намного сильнее, чем думал Люк.
– Мне нравится, – сказала она и поднесла фигурку к свету. Разноцветные лучи разбежались по куртке Люка и впадинке его горла.
– Это не так уж и много.
Он ошибался. Так ошибался. Джейн положила руку на разноцветные блики на его горле, но не могла, положив сверху руку, скрыть любовь, которая стала центром ее сердца. Глядя, как Люк расстегивает куртку и бросает ее на диван, Джейн знала, что должна рассказать ему о Медовом пирожке. Она должна согреть его и представить всю эту историю с хорошей стороны. Но если сказать, то она может потерять его. Здесь. Сегодня.
Джейн была не в силах рассказать ему. Если она сделает это, Люк, вероятно, разорвет их отношения, а она не могла позволить себе, чтобы кто-нибудь знал о том, что она автор «Жизни Медового пирожка». Так что Джейн промолчала. Оставила эту тайну на растерзание своей совести, пока пыталась убедить себя, что, возможно, Люк нормально отнесется к статье в «Хим».
Джейн не просматривала рассказ с тех пор, как отослала его. Может быть, там было все не так очевидно, как ей запомнилось. Она обняла Люка за шею. Она хотела сказать ему, что сожалеет и что любит его.
Песенка в тему от Зоды
– Спасибо, – сказала Джейн, – мне действительно нравится эта фигурка.
Потом отвела его в спальню и извинилась единственно возможным способом.
* * *
Когда прошла первая неделя марта, и Люк не увидел статью про Медовый пирожок, Джейн немного успокоилась. В Лос-Анджелесе она сказала ему, что не может заниматься сексом из-за месячных. Люк пришел в ее комнату после тренировки, неся ведерко со льдом в одной руке и грелку и «M&Ms» с арахисом в другой.
– Я попросил тренера дать мне это, – сказал он, протягивая ей грелку. – И я принес эти конфетки, которые ты так любишь.
В ту ночь, когда он увидел ее в пижаме с коровами, она ела «M&Ms» с арахисом. Он запомнил. Джейн расплакалась.
– Какого черта происходит? – спросил Люк, заворачивая лед в полотенце.
– У меня просто плаксивое настроение, – ответила она, но это было больше, чем настроение. Намного больше. Они сидели рядом, облокотившись на спинку кровати, и Люк подложил подушку под левое колено.
– Тебя беспокоит колено, – констатировала Джейн и помогла ему обложить ногу льдом.
Люк проглотил несколько таблеток «Адвила».
– В этот раз только левое и совсем чуть-чуть.
Вероятно сильнее, чем чуть-чуть, поскольку он принес с собой лед. Во время интервью в своей квартире Люк сказал, что старая травма не беспокоит его. Теперь он доверял Джейн достаточно, чтобы позволить ей увидеть ответ на вопрос, который волновал ее с момента их первой встречи. Его колени на самом деле иногда беспокоили его. Она села рядом и взяла Люка за руку.
– Что? – спросил он.
Джейн взглянула на него через плечо.
– Ничего.
– Я знаю этот взгляд, Джейн. Это не ничего.
Джейн попыталась сдержать улыбку, но быстро сдалась.
– Кто-нибудь еще знает, что колени беспокоят тебя?
– Нет, – его взгляд задержался на ее губах, затем двинулся вверх к ее глазам. – И ты ведь никому не расскажешь, правда?
Она прижалась щекой к его плечу:
– Твой секрет со мной в безопасности, Люк. Я никогда никому не скажу.
– Знаю. В противном случае меня бы здесь не было, – он положил руку ей на лицо, приподнял ее голову к своим губам, поцеловал ее волосы, и Джейн прижалась к нему. Может быть, у них с Люком все получится. Он доверял ей. И хотя из-за этого ее мучили угрызения совети, это также давало ей надежду в первый раз с тех пор, как она влюбилась в него.
Может быть, это не должно обязательно закончиться. Может быть, Кен не всегда выбирает Барби. Может быть, в конце концов, он выберет ее.
* * *
Люк бросил последний сухарик себе в рот и откинулся на спинку кресла.
На другом конце стола Хитмэн ковырялся в куриных ребрышках, и Люк перевел взгляд от капитана ко входу в бар отеля.
Солнце в Фениксе стояло высоко и прогрело воздух до двадцати шести градусов. Некоторые из парней отправились на свидания, другие слонялись поблизости, а Джейн была наверху в своем номере. Она работала над колонкой «Одинокая девчонка», сказав, что спустится в бар, когда закончит. Это было примерно час назад, и Люк испытывал большое искушение взять приступом ее комнату. Но не сделал этого, потому что думал, что Джейн будет недовольна, а он, несмотря на свое нетерпение, уважал ее работу.
– Ты слышал об отстранении Ковальчука? – спросил Хитмэн, вытирая пальцы салфеткой.
– Сколько он получил?
– Пять игр.
– Это явно была преднамеренная грубость, – добавил Фиш, сидевший рядом с капитаном. – Но я видел и похуже.
К ним присоединились Даниэль Холстром и Гризелл, и они начали обсуждать самые грубые удары в НХЛ, главным специалистом по которым был силовой игрок «Чинуков» Роб Саттер. Манчестер и Линч придвинули свои стулья к столу, и разговор перешел от хоккея к вопросу о том, кто кому надрал бы задницу в честном бою: Брюс Ли или Джеки Чан. Люк бы поставил на Брюса Ли, но его голова была занята другим, и он не стал вступать в спор. Его взгляд снова переместился к пустому дверному проему.
Он не думал о Джейн, лишь когда стоял в воротах. Каким-то образом, когда он переспал с ней, она проникла в его голову. Иногда ему казалось, будто Джейн также проникла и в остальные части его тела, и, к его удивлению, ему нравилось ее присутствие там.
Люк не мог сказать, испытывает ли к ней любовь. Любовь типа пока-смерть-не-разлучит-вас. Любовь, которая длилась и становилась такой, какую он хотел. Любовь, которую его мать так и не нашла, и которой так и не смог дождаться его отец. Люк достаточно доверял Джейн, чтобы впустить ее в свою жизнь и жизнь сестры. И он считал, что его доверие была основано не на пустом месте.
Ему нравилось смотреть на Джейн, говорить с ней и просто быть рядом. Ему нравился ее живой ум, и ему нравилось, что рядом с ней он мог быть самим собой. Ему нравилось ее чувство юмора, и ему нравилось заниматься с ней сексом. Нет, он любил секс с ней. Он любил целовать ее, касаться ее, быть в ней, глядя на ее раскрасневшееся лицо. Когда он был в ней, он почти планировал то, как бы снова оказаться там. Она была единственной женщиной из всех, с кем он спал, с которой он действительно хотел повторить это.
Он любил слушать ее слабые стоны и любил то, как она касалась его. Он любил, когда она брала ситуацию в свои руки, а он зависел от ее милосердия. Джейн знала, что надо делать руками и ртом, и Люк любил в ней и это.
Но испытывал ли он к ней любовь? Вечную любовь? Может быть. И он был удивлен, что это не пугало его.
– Люк?
Он оторвал взгляд от входа в бар и посмотрел на парней. Большинство стояло около Урагана, уставившись в журнал, который тот разложил на столе.
– Что?
Даниэль держал номер «Хим». Швед снова учился читать по-английски.
– Ты это видел? – спросил Гризелл.
– Нет.
Даниэль протянул Люку журнал, открытый на его любимом материале для обучения, и сказал:
– Читай.
Парни смотрели на Счастливчика так, будто чего-то ожидали. Так что он взял журнал и начал читать.
Жизнь Медового пирожка
Одно из моих любимых мест в мире – смотровая площадка в сиэтлском «Спейс-Нидл» ночью. Как будто находишься на вершине мира. А все, кто знают меня, в курсе, что я люблю быть сверху. Я только что поужинала в ресторане внизу, оставив моего ухажера, настоящего идиота, сидеть за столиком, ожидая, пока я вернусь из дамской комнаты. На мне было маленькое красное платье без бретелек с золотой застежкой на шее и маленькой золотой цепочкой, которая свисала до середины моей спины. Я надела туфли с пятидюймовыми каблуками и была в настроении для чего-то большего, чем тихоокеанская меч-рыба.
Ухажер оказался великолепным, как и все мои мужчины. Но он не захотел немножко поиграть под столом, а я была возбуждена и скучала. Опасное сочетание для сиэтлских мужчин.
Люк прервал чтение, чтобы взглянуть на вход в бар, куда вошли две женщины. Ему потребовался лишь один быстрый взгляд, чтобы определить, что это хоккейные фанатки. Моментально потеряв интерес, он вернулся к статье.
Слева от меня открылись двери лифта, и из него вышел мужчина в черном смокинге. Мой взгляд поднялся по четырем пуговицам пиджака к его голубым глазам, которые были прикованы к моей идеальной груди, едва прикрытой красной тканью. Уголки его рта приподнялись в оценивающей улыбке, и внезапно моя ночь стала намного интересней.
Я сразу узнала его. Хоккеист. Голкипер с быстрыми руками и, как говорят, очень грязными мыслями. Мне нравится это в мужчинах. О нем мечтали примерно миллион женщин по всей стране. Пару раз и я мечтала о нем.
– Привет, – сказал он. – Прекрасная ночь, чтобы понаблюдать за звездами.
– Наблюдение – мое любимое занятие.
Его звали Счастливчик, и я посчитала это хорошим предзнаменованием, потому что, если его улыбка была знàком, то я скоро стану очень счастливой.
Люк остановился и поднял глаза на парней.
– Боже мой, – сказал он. – Речь не может идти обо мне, – но у него было дурное предчувствие, что так и есть.
Я положила руки на одну из табличек с надписями, рассказывающими, сколько раз в году в «Нидл» ударяет молния, и наклонилась вперед. Подол платья скользнул вверх по моим длинным загорелым ногам, опасно близко к «раю». Я взглянула на мужчину уголком глаза и улыбнулась. Его взгляд был прикован к ложбинке между моих грудей, и я попыталась вызвать в себе чувство вины от того, что собиралась сделать с ним. Но вина и я расстались примерно двадцать лет назад, и я чувствовала лишь трепет в груди и боль между ног.
– А ты? Любишь наблюдать?
– Я больше люблю делать, – он протянул ко мне руку и убрал прядь волос с моего лица. – Так намного интересней.
– Мне нравятся парни, которые любят делать, поскольку мне нравится быть сделанной в самых разных позициях, – я облизала свои красные губы. – Тебя это интересует?
Веки его голубых глаз отяжелели, пока он скользил рукой по моей спине, и его пальцы касались позвоночника, разжигая огонь в моем теле.
– Как тебя зовут?
– Медовый пирожок.
– Мне это нравится, – сказал он, вставая позади меня. Затем обвил рукой мою талию и прошептал на ухо: – Насколько извращенной ты можешь быть, мисс Медовый пирожок?
Я отклонилась назад и вжалась своей округлой попкой в то, что ощущалось как, по крайней мере, двадцатитрехсантиметровая первоклассная дубинка. Он сдвинул свои умелые руки к моей груди и сжал ее через тонкую ткань платья.
Я закрыла глаза и выгнула спину. Он еще не знал этого, но он был уже мертв.
– Последний мужчина, с которым я была, так и не оправился. – Это произошло два дня назад, и Луи все еще оставался в коме, после того как я бросила его в грузовом лифте в «Фор Сизонс».
– Что ты с ним сделала?
– Я поимела его мозги… помимо всего прочего.
Мои соски напряглись под его теплыми ладонями, и я так возбудилась, что даже автобус, полный японских туристов, не остановил бы меня от того, чтобы поиметь этого хоккеиста с его большим, твердым членом.
– Ты сводишь меня с ума своими алыми губами и маленьким красным платьем. – Счастливчик прикусил мою шею и спросил хриплым шепотом: – Ты замерзла или возбудилась?
Люк остановился после этих слов и вернулся обратно, чтобы пробежать фразу еще раз.
– Ты замерзла или возбудилась?
– Какого черта? – прошептал он, продолжая читать.
Мне было жарко, и я определенно возбудилась.
– Ты заставляешь меня хотеть поставить на тебе засос, чтобы потом унять боль поцелуями.
– Где? – спросила я, беря его руку и кладя ее между своих ног. – Здесь? – он сжал мою плоть через платье и красные кружевные стринги.
Люк, ошеломленный, бросил журнал и сел. Он чувствовал себя так, будто получил удар в голову шайбой. Это, безусловно, не могло произойти. Ему просто чудится, это не могло случиться на самом деле.
– Ты знаком с Медовым пирожком? – спросил Бресслер, тем самым дав Люку знать, что он ничего не придумал.
– Нет.
Но во всем этом было что-то знакомое. Что-то по-настоящему личное.
– Теперь ты знаменитость, – пошутил капитан. – Читай дальше. Медовый пирожок довела тебя до комы.
Остальные парни засмеялись, но Люк не находил в этом ничего веселого. Нет, это вселяло в него тревогу.
– Почему в этот раз она выбрала тебя? – пожелал узнать Фиш. – Она, должно быть, увидела тебя в игре и захотела оценить твои принадлежности.
– Может быть, она из тех, кто видел эти принадлежности, – добавил Линч.
Злость поднялась в груди Люка, но он поборол ее и сказал:
– Могу гарантировать, что она не видела мои принадлежности. – Злость будет только мешать. Он хорошо это знал по собственному опыту. Ему нужна была ясная голова, чтобы подумать. Он чувствовал себя так, будто смотрит на один из этих паззлов с большой картинкой – картинкой его жизни – но все кусочки перемешаны. И если бы он только мог составить их все в правильном порядке, всё стало бы ясным.
– Я бы решил, что это классно, если бы Медовый пирожок затрахала меня до комы, – сказал кто-то.
– Она не настоящая, – ответил Линч.
– Она должна быть настоящей, – возразил Скотт Манчестер. – Кто-то ведь пишет колонку.
Беседа быстро перешла к размышлениям на тему, где Медовый пирожок могла увидеть Люка. Все были согласны, что она живет в Сиэтле, но разошлись во мнениях по поводу ее пола. Парни рассуждали, встречала ли Медовый пирожок Люка на самом деле, и была ли она в действительности мужчиной. И пришли к единодушному мнению, что она думает как мужчина, даже если таковым и не является.
Люку было наплевать, мужчина Медовый пирожок или женщина. Он провел последние два года, пытаясь забыть это дерьмо. И вот все началось сначала. Добавляя бензин в огонь, который Люк старался потушить. Только в этот раз было хуже, чем когда-либо прежде.
– Это все выдумка, – сказал кто-то. Но для Люка это не было выдумкой. Все было настолько жутко знакомо, что у него на затылке зашевелились волосы. Красное платье. Так… часть про соски. О том, замерзла она или возбудилась. Красные трусики танга. Засос.
Кусочки головоломки встали на место. Это была Джейн. Кто-то подслушал их с Джейн, но это было невозможно. «Ты заставляешь меня хотеть поставить на тебе засос, чтобы потом унять боль поцелуями», – Люк помнил, как говорил это, касаясь ее нежной кожи. В ту ночь, когда она надела красное платье, он хотел оставить метку на ней. Свою метку. Их преследовали? Он снова передвинул кусочки головоломки в своей голове, но так и не получил ясной картины.
– Привет парни. Чем это вы занимаетесь?
Люк поднял взгляд от глянцевых страниц журнала к зеленым глазам Джейн. Он должен был сказать ей. Она сойдет с ума.
– Шарки, – поприветствовали ее парни.
Уголки ее губ легонько приподнялись, когда она посмотрела на него. Затем ее взгляд упал на открытый журнал, и улыбка застыла.
– Ты когда-нибудь слышала о «Жизни Медового пирожка»? – спросил ее Саттер.
Глаза Люка и Джейн встретились.
– Да.
– Она написала о Люке.
Все краски покинули ее и так побледневшее лицо.
– Ты уверен, что там о тебе?
– На все сто.
– Мне жаль, Люк.
Счастливчик поднялся со стула. Джейн поняла, что это значило. Для него. Она поняла то, чего не поняли остальные парни. Теперь эта история Медового пирожка будет использоваться как еще один повод, чтобы копаться в личной жизни Люка Мартинò. Копаться в том, что просто не имело никакого значения. Он подошел к Джейн и посмотрел ей в глаза.
– Ты в порядке?
Она кивнула, затем покачала головой.
Не раздумывая, Люк взял ее за руку, и они вышли из бара. Прошли через фойе и вошли в лифт.
– Мне так жаль, Люк, – прошептала Джейн.
– Это не твоя вина, любимая, – он нажал на кнопку с номером этажа, затем посмотрел на Джейн. Она стояла в углу. Ее глаза были огромными и полными слез, и внезапно она показалась ему такой маленькой. К тому времени как они добрались до номера, слезы струились по ее щекам. Он еще не сказал ей о своих странных подозрениях, а она уже плакала.
– Джейн, – начал он, как только за ними закрылась дверь. – Я знаю, это прозвучит как бред… – Люк замолчал, чтобы привести в порядок мысли в своей голове. – В этой дерьмовой статейке о Медовом пирожке есть кое-что, слишком близкое к правде, чтобы это было простым совпадением. Кое-что, написанное о нас с тобой, что на самом деле произошло. Я не знаю, как ей удалось узнать все это. Такое чувство, будто кто-то следил за нами и записывал.
Джейн села на край кровати и засунула ладони между коленями. Она ничего не сказала, и Люк продолжил пытаться объяснить то, чего сам не понимал.
– Например, твое красное платье. Она описала твое красное платье с цепочкой на спине.
– О, Боже.
Он присел рядом с ней и обнял за плечи. Его беспокоили те вещи, которые эта бумагомарака узнала о нем. Джейн уже расстроилась, и Люк не стал вдаваться в подробности, потому что не хотел пугать ее сильнее, чем она уже была напугана.
– Не могу поверить, что это снова началось. Я так старался держаться подальше от всего подобного дерьма, – он сжал ее плечи. Мысли крутились у него в голове, но не имели никакого смысла. – Я чувствую себя психом. Параноиком. Немного сумасшедшим. Может, мне нужно нанять частного детектива, чтобы докопаться до сути всего этого?
Джейн подпрыгнула, как будто ее брюки загорелись, и подошла к стулу у окна. Прикусив нижнюю губу, она посмотрела куда-то поверх головы Люка.
– Ты не польщен?
– Черт, нет! У меня такое чувство, словно какой-то незнакомец подглядывает за мной. За нами. Таится поблизости, прячется в темноте.
– Мы бы заметили, если бы кто-нибудь преследовал нас.
– Может, ты и права, но я не знаю, как еще объяснить все написанное в журнале. Я знаю, каким бредом это кажется. – Это на самом деле был бред. Даже для него, а он прочитал это. – Может, кто-нибудь из парней… – Люк покачал головой, высказывая свои мысли вслух. – Не думаю, что кто-нибудь из парней может оказаться замешанным в этом, но кто тогда? – он пожал плечами. – Может быть, я схожу с ума?
Джейн смотрела на него в течение нескольких долгих секунд, затем выпалила:
– Я написала это.
– Что?
– Я пишу цикл рассказов о Медовом пирожке.
– Что?
Джейн сделала глубокий вдох и сказала:
– Я – Медовый пирожок.
– Ну да.
– Так и есть, – проговорила она сквозь слезы.
– Зачем ты это говоришь?
– Проклятье! Не могу поверить, что я должна доказывать тебе это. Я никогда не хотела, чтобы ты вообще узнал об этом, – Джейн вытерла щеки и сложила руки на груди. – Кто еще это может быть?
