Текст книги "Искатель, 2000 №9"

Автор книги: Рэй Дуглас Брэдбери

Соавторы: Георгий Садовников,Спайдер Робинсон,Валерий Черкасов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Annotation

«ИСКАТЕЛЬ» – советский и российский литературный альманах. Издаётся с 1961 года. Публикует фантастические, приключенческие, детективные, военно-патриотические произведения, научно-популярные очерки и статьи. В 1961–1996 годах – литературное приложение к журналу «Вокруг света», с 1996 года – независимое издание.

В 1961–1996 годах выходил шесть раз в год, в 1997–2002 годах – ежемесячно; с 2003 года выходит непериодически.

ИСКАТЕЛЬ 2000

Содержание:

ДОРОГИЕ НАШИ ЧИТАТЕЛИ!

Георгий САДОВНИКОВ

Валерий ЧЕРКАСОВ

ПРОЛОГ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Рэй БРЭДБЕРИ

Спайдер РОБИНСОН

INFO

ИСКАТЕЛЬ 2000

№ 9

*

© ООО «Издательство «МИР «ИСКАТЕЛЯ», 2000

Содержание:

Георгий САДОВНИКОВ

ПРЕСТУПЛЕНИЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

Повесть

Валерий ЧЕРКАСОВ

ВИРТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО

Повесть

Рэй БРЭДБЕРИ

ХВАТЬ!

Рассказ

Спайдер РОБИНСОН

НЕ ПРОПАДАЙ

Рассказ

ДОРОГИЕ НАШИ ЧИТАТЕЛИ!

С 1 сентября началась новая подписная кампания. Она продлится до ноября. Остается совсем немного времени, чтобы оформить подписку на первое полугодие 2001 года.

Вышли в свет журналы «Библиотека «Искателя» с повестью Василия Головачева «Заповедник смерти» и «Мир «Искателя» – в него включены изящный детектив Керен Певзнер «Смерть саксофониста», документальный детектив Кира Булычева «Тайна графа Эрролла», а также фантастическая повесть Павла Амнуэля «Каббалисг».

В 2001 году начнут выходить два новых журнала – «Фокус-покус» (ориентирован главным образом на детей) и «Детективы «Искателя» (это издание относится к чисто детективному жанру).

Со следующего номера «Искателя» возобновляются рубрики «Мир Курьезов» и «Обмен». Учитывая ваши просьбы, мы проведем в недалеком будущем очередной розыгрыш лотереи на знание вами жанров детектива и фантастики. Победителей ждут ценные призы. Еще мы хотели бы получить от вас отзывы о лучших произведениях, опубликованных в этом году во всех наших изданиях.

«Фокус-покус» – 38166,

«Детективы «Искателя» – 38304,

«Искатель» – 70424,42785 и 40940,

«Мир «Искателя» – 40920,

«Библиотека «Искателя» – 42827,

детский журнал «Колокольчик» —

79035 («Пресса России»),

26089 (Роспечать).

Эти издания можно приобрести и в редакции.

Георгий САДОВНИКОВ

ПРЕСТУПЛЕНИЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ

НОВЫЕ ИМЕНА

Садовников Георгий

Родился в 1932 году в Казани. Окончил суворовское училище, педагогический институт, работал в вечерней школе и на телевидении. С 1962 года – член Союза писателей. Автор книг: «Суета сует», «Славный дождливый день», «Колобок по имени Фаянсов», «Продавец приключений», «Похищение продавца приключений», «Спаситель океана», «Пешком над облаками» и др. По его повести «Большая перемена» снят телевизионный фильм с одноименным названием. Живет в Москве.

– Коллеги! Я оторвал вас от вашей любимой оперативной работы, чтобы сообщить о чрезвычайнейшем происшествии мирового масштаба! – произнес полковник Степанов, испытующе вглядываясь в лица сотрудников своего отдела.

Подчиненные расселись перед ним на суровых казенных стульях, будто присмиревшие дети. Они напряженно смотрели в рот своему учителю и шефу, впитывая каждое его слово. И лишь на тонких бледных губах подполковника Лаптева змеилась обычная скептическая усмешка. Заместитель начальника отдела уже заранее счел все, что будет им, Степановым, сказано, полнейшим вздором.

Полковник добродушно улыбнулся им, и, снова посерьезнев, продолжил:

– Итак, только что по всем возможным и невозможным каналам связи мы получили информацию, равную по убойной силе взрыву водородной бомбы. Десять минут назад, когда весь персонал парижского Лувра беспечно удалился на ланч или, если угодно, на сиесту, по-нашему, по-простому, – на обеденный перерыв, в этом парижском Лувре было совершено дерзкое ограбление. Кто-то похитил знаменитый портрет Моны Лизы. Она же Джоконда!

Рядовые оперативники и впрямь были поражены, точно перед их мысленным взором в эпицентре комнаты взорвалась ядерная бомба. И только Лаптев по-прежнему был верен себе.

– Но позвольте, позвольте! – заговорил он оскорбленно, словно его намеренно вводили в заблуждение. – Разве Лиза и эта Джа… черт, сломаешь язык… Разве они не два отдельных лица? – Его усмешка из скептической превратилась в ироническую.

– Джоконда – фамилия потерпевшей. Она была его третьей женой, – спокойно пояснил Степанов.

– Вот именно, третьей! – воскликнул Лаптев, ловя Степанова на слове. – А куда, интересно, делись две первые? – потребовал он ответа, забыв, что перед ним не подследственный, а его прямой начальник.

– К счастью, подполковник, для этих женщин, они к данному событию не имеют ни малейшего отношения, – терпеливо ответил начальник отдела.

– Я, полковник, остаюсь при своем мнении, – упрямо пробурчал Лаптев.

К этому времени отдел пришел в себя, и кабинет начальника огласился недоуменными восклицаниями:

– Товарищ полковник! Как же так?! У них там сигнализация – не сядет и комар!

– И стеклянный экран – не пробьешь из пушки!

– Да, это, несомненно, ограбление века, – подтвердил Степанов, раскрывший за долгие годы сыскной службы тьму всевозможных крупных преступлений. Мелкие в счет не шли.

– Товарищ полковник, я с вами категорически не согласен! – смело, невзирая на всемирный авторитет бывалого сыщика, возразил молодой лейтенант Телков. – Лично я считаю это преступление ограблением тысячелетия.

Все остолбенели, пораженные дерзостью еще зеленого оперативника.

– Что ж, Телков, вы мыслите масштабно. Я с вами согласен, – подумав, произнес Степанов в глубокой тишине. – Тем значительнее, коллеги, наша задача.

– Разве нам… неужели мы? – заволновались его подчиненные, не веря своим ушам. Неужто их пошлют в Париж, где следы преступления несомненно приведут сперва на Монмартр, затем в собор Нотр-Дам и, конечно же, на Эйфелеву башню. Это в первой половине дня. А в обед – в шикарный ресторан «Максим», вечером – в несравненное варьете «Мулен Руж». К тому же во французской столице тысячи маленьких уютных кафе, и в каждое ведет искомый след. В таких кафе, сказывают, хорошо заниматься расследованием по утрам, за чашечкой кофе с круассаном…

– Вы не ослышались, – улыбнулся полковник. – ООН и все выдающиеся деятели мировой культуры уже обратились в наш прославленный отдел. Они убедительно просят найти украденный портрет и вернуть человечеству его самое бесценное достояние!

– Что эти умники себе позволяют? Мы – отдел по расследованию убийств, а не какой-нибудь фонд культуры! – возмутился Лаптев.

– Похищение Джоконды то же убийство. К тому же с отягчающими обстоятельствами! – возразил Степанов.

– Товарищ полковник, когда вылетаем? А смокинги с собою брать? – возбужденно заговорили оперативники, вскакивая со своих мест.

Один Лаптев как бы остался в стороне, сидел, точно надувшийся сыч. Видно, не простил полковнику двух первых жен флорентийского купца Франческо ди Бартоломео Джокондо.

– Коллеги, я должен вас разочаровать, – вздохнув, произнес Степанов. – Преступника или целую преступную банду мы будем искать у нас, в Москве! Он или они, безусловно. Вместе с портретом!

«Ну, то, что его мысль порой закладывает самые диковинные виражи, это известно всем. Но загнуть такое?!» – ошеломленно подумали оперативники, на время онемев.

Однако не все. Лейтенант Телков по молодости лет дар речи сохранил и вновь ввязался в спор с начальством.

– Товарищ полковник, если это так, – начал он, ставя под сомнение сказанное Степановым, – то каким, интересно, образом он или они успели за пятнадцать минут очутиться в Москве? Может, вы не знаете, но такой способ передвижения еще не изобрели… Сергей Максимович, да вы не расстраивайтесь! Нельзя же знать все, – подбодрил юный нахал своего видавшего виды шефа.

– Вот именно! – встрепенувшись, подхватил Лаптев.

– Не волнуйтесь, лейтенант, я знаю и это, – добродушно заверил полковник. – То, что похититель или похитители уже в Москве, у нас под носом, действительно похоже на фантастику. А я, как и вы, Телков, В фантастику не верю. Однако ничего не поделаешь, интуиция мне подсказывает: они здесь! И утверждает сие довольно убежденно.

Перед легендарной интуицией Степанова все отступали, даже он сам. Так было и сейчас. Удостоверившись в этом, полковник перешел к делу.

– Тогда прямо со следующей минуты, – сказал он, взглянув на часы, – мы приступаем к поискам грабителей и портрета. И начнем с коллекционеров. Вы должны выявить всех собирателей живописи. Ибо заказчик этого ограбления несомненно из их числа… Итак, все за работу! А вас, Телков, прошу задержаться. У меня к вам особый разговор.

«Хочет, наверное, взгреть. За то, что я дважды полез со своими возражениями и тем самым покусился на его гигантский авторитет», – уныло подумал Телков.

Кабинет быстро опустел. Рядовые оперативники не мешкая отправились на поиски коллекционеров. Лаптев ушел к себе, небось сел писать очередной рапорт на Степанова, который, по его мнению, непрерывно попирал самые святые законы оперативно-розыскной службы. И он, Телков, остался один-одинешенек перед начальником отдела.

– Сынок, – вдруг задушевно произнес полковник, выходя из-за своего воспетого журналистами письменного стола. – На тебя я возлагаю особые надежды.

– Сергей Максимыч, вы не обиделись?! Вы даже в меня верите?! Да я… да я… – захлебнулся от радости молодой опер.

– Послушай, малыш, что я скажу, – остановил Степанов его восторги. – Сейчас ты пойдешь домой. Не поедешь, а именно пойдешь на своих двоих. И не спеши. Тебя жена ждет?

– Она сама еще на работе. Моя Люся – бухгалтер! – ответил Телков, гордясь своей супругой.

– Тем лучше. Значит, одному тебе дома нечего делать. Поэтому просто шляйся по улицам и переулкам. Тащись бесцельно, глазей на рекламы и прочую ерунду. Словом, лови ворон, раззявив рот, как говорят в народе. Думай о чем угодно, только не о службе. О ней будем думать мы, все остальные. А ты себе скажи: ну ее к лешему, все равно нам его или их никогда не найти, побью-ка я баклуши. И беззаботно махни рукой… Учтите, лейтенант, вы должны скрупулезно придерживаться моей инструкции, – закончил Степанов, вдруг перейдя на официальный тон.

– И что дальше? – поторопил его Телков, он уже рвался в бой.

– А дальше, если тебе повезет, ты найдешь преступника, – сказал Степанов.

«Значит, он все-таки решил мне отомстить, наш благородный и справедливый Сергей Максимыч. Унизить так, чтобы потом надо мной потешался весь отдел, – с горечью подумал Телков. – Чем же еще иначе объяснить этакое дурацкое поручение? А перед тем доставил себе удовольствие, всласть поиздевался: «Сынок, на тебя я возлагаю особые надежды» – мысленно передразнил молодой опер. – А я, простак, развесил уши. Как же, оказали такое доверие: шляться по улицам. Когда коллеги уже наверняка роют землю: звонят, выясняют, вот-вот пойдут по адресам».

– Товарищ полковник, я сейчас не могу. Мне нужно закончить отчет по убийству домашнего крокодила, – сказал Телков, пытаясь ускользнуть от каверзной ловушки.

– Лейтенант, это приказ! Выполняйте! – строго прикрикнул начальник отдела.

И Телков, выполняя приказ, побрел по улицам Москвы. При этом он дисциплинированно гнал из головы все мысли, связанные с ограблением в Лувре. Но те не отставали, роились над ним, пытались вернуться в голову, будто пчелы в родимый улей. И особенно не давала покоя одна, маленькая, но очень настырная, так и подзуживала его: «А какая она из себя, украденная Мона Лиза, то есть Джоконда? Ты помнишь? Ты ведь несомненно видел ее, и не раз, поскольку этот портрет – мировой шедевр. Ну-ка, вспомни!» «Ничего не поделаешь, видно, придется вспомнить, – наконец сдался Телков. – Иначе эта мысль не даст мне житья. Наверно, я не очень нарушу приказ, если вспомню так, словно похищения еще не было и портрет по-прежнему находится в музее».

В его памяти замелькали портреты женщин, и первым вспомнилось изображение темноглазой дамы с пышной прической. Он тогда, следуя мимо портрета, придержал шаг и даже удивленно воскликнул: «Люсь, а ты как здесь оказалась?!» До того эта особа походила на его жену. Разумеется, он сразу же понял, что перед ним всего-навсего портрет и что нарисованная дама, судя по одежде, из прошлых веков. Его потянуло к картине, захотелось прочесть кто она, эта женщина, похожая на его Люсю, да не было ни секундочки времени. В каком-то из репинских залов встречались преступники, и он заспешил туда… Однако этот портрет не мог быть Джокондой. Он висел в Москве, в Третьяковской галерее. Номер зала два или три…

За этим изображением последовали другие, но которое из них принадлежит Моне Лизе, он так толком и не определил.

Телков тащился через центр города, глазея, согласно инструкции, на всякую ерунду и ловя ворон. «Коллеги небось разъехались по установленным адресам, а я тут хожу дурак дураком», – думал он с мучительной завистью. С начала его бесцельных блужданий минуло три часа, и, как и следовало ожидать, они протянулись совершенно впустую. Наверно, теперь он свободен и вправе отправиться домой, к Люсе. Она пришла с работы и в эту минуту жарит его любимые кабачки. Их упоительный аромат Телков чувствовал за версту. И все же для полной очистки совести исполнительный лейтенант свернул в еще один узкий и кривой переулок, который так и назывался без особых премудростей: Кривым.

В переулке было безлюдно. Можно подумать, прохожие ушли на другую улицу, говоря: «Глаза бы мои не видели такого бездельника». Телков слышал только перестук собственных каблуков. Поэтому, когда из-за очередного переулочного поворота навстречу ему вывернул человек, Телков невольно вздрогнул. И тут же узнал в одиноком пешеходе квартирного вора по кличке Клизма, известного в милицейских и уголовных кругах своим невероятным невезением. Этот домушник почти не вылезал из тюрем, а выйдя на волю, сразу отхватывал новый срок, попавшись на первой же краже. Но, видать, неудачи, преследовавшие Клизму с садистским упорством, измучили его вконец. Он сдался и, завязав с преступным прошлым, вот уже второй год зарабатывал на хлеб честным трудом – вкалывал грузчиком в большом мебельном магазине. Возможно, судьбу Клизмы изменили другие, неведомые милиции причины. Но в любом случае результат был один – преступник уже не лазил по чужим квартирам. Чему было веское подтверждение – он все это время оставался на свободе.

А сейчас бывший вор тащил на манер чемодана какой-то прямоугольный предмет, укутанный в газеты и перевязанный бельевой веревкой. Ноша была громоздка и тяжела, Клизма кренился на левый бок, подтягивал ее к подмышке.

Телков приветливо улыбнулся гражданину, сумевшему найти в себе силы и встать на праведный путь. Но Клизма истолковал его доброе чувство совершенно превратно и с воплем «падла буду, это мент!» бросил багаж и пустился наутек.

«Ох уж эти неискоренимые воровские рефлексы», – добродушно усмехнулся Телков и устремился вдогонку, весело восклицая:

– Вы угадали! Я – милиционер! Но меня вам не нужно бояться! Я вас не подозреваю.

Но куда там! Этот чудак только прибавил прыти. Конечно, будь он преступником, объявленным в розыск, молодой спортивный опер настиг бы его уже на первых метрах дистанции. Но Клизма ныне был законопослушным товарищем, и лишенный стимула Телков отстал от беглеца. К тому же тот бежал на удивление умело: со старта – мелким ударным шагом, затем, набравши скорость, перешел на широкий маховой, словно на стометровке. Размах ног у этого тощего долговязого мужчины был поразительным. И вскоре его топот затих в глухих извивах переулка.

Дивясь спринтерским навыкам Клизмы, Телков вернулся к брошенному предмету и присел перед ним на корточки. От частого соприкосновения с шершавым асфальтом газеты на нижней стороне упаковки кое-где превратились в лохмотья. Из дыр в глаза оперу тускло поблескивало что-то бронзовое, а может, и золотое. Под слоем газет несомненно таилось нечто ценное. Возможно, редчайший антиквариат. В чуткий сыщицкий нос Телкова ударил едкий запах криминала. Лейтенант решительно освободил загадочный вещдок пока еще неизвестного преступления от веревок и газет. «А газетки-то все спортивные», – походя зафиксировал Телков и переключился на содержимое свертка. Его взору открылся портрет гражданки лет двадцати восьми – тридцати. Скрестив под грудью красивые ухоженные руки, она таинственно улыбалась ему, Телкову, как бы спрашивая: «Ну что, лейтенант? Ты меня вспомнил?»

– Точно! Вспомнил! – воскликнул вслух Телков.

Это была она, Лиза по фамилии Джоконда. Он видел ее на плитке шоколада и на Люсином флаконе с шампунем. Да и где только не видел! Даже на пачке со стиральным порошком.

Он смотрел на Лизу и не верил своим глазам. Украденный портрет – самый обалденный шедевр мировой культуры – и где? Вдали от Парижа, в зачуханном Кривом переулке! А кто его спер, сотворив тем самым ограбление тысячелетия? Русский незадачливый вор с унизительной кличкой Клизма! И Телков на миг испытал невольную гордость за родную российскую преступность. Мол, знай наших! Лучшие сыщики Европы и поди уже Америки наверняка сбились с ног, а портрет нашел он, простой лейтенант Телков!

«Но следует быть справедливым, – сказал себе молодой опер. – В эту точку меня привел приказ начальника отдела. Вот кто истинный автор нашей победы, я всего лишь исполнитель… Ай да полковник Степанов! Ай да Сергей Максимыч!»

И Телкову стало стыдно за то, что он было усомнился в нравственной чистоте своего командира и учителя.

– Товарищ полковник, а как вы догадались? Ну, что если я буду шататься по улицам как тунеядец, то обязательно встречу преступника? Лоб в лоб! – выпалил Телков.

Он поймал такси и привез на Петровку свой великолепный трофей. Старый сыщик оказался на месте, все еще мудрил за письменным столом, готовя своим многомиллионным почитателям новый сюрприз. Лейтенант победоносно положил на стол, под нос начальнику, прямо на служебные бумаги, портрет Джоконды и тут же, изнемогая от любопытства, задал этот вопрос.

– Как догадался? – повторил Степанов, разглядывая портрет. – Очень просто, сынок. О чем, малыш, свидетельствует история человечества? Да о том, что в жизни больше везет бездельникам, лодырям. Пока остальные трудятся в поте лица, бездельники нежатся на печи или слоняются по улицам. Но удача чаще липнет именно к их рукам. В народе так и говорят: «Везет дуракам». Вспомни, сынок, в чье ведро угодила волшебница-щука?

– Отъявленного лентяя Емели! – возмущенно ответил Телков.

– Вот я и отправил тебя повалять дурака. И, как видишь, не ошибся.

– Но почему меня? – опешил Телков. – Сергей Максимыч! Я не лодырь! И вроде не дурак. Я провел столько задержаний. И все в одиночку!

– Молодец! – похвалил Степанов. – И тем не менее я подумал, что у тебя безделье будет правдоподобней, чем у других. К тому же ты – человек долга. Будешь придерживаться моих инструкций с точностью до микрона, хотя они явно не вызовут в твоей душе бурного восторга.

– Но одну из них я все же нарушил, – чуть ли не злорадно известил Телков, все еще обиженный выбором командира. – Я все-таки подумал о Джоконде. Старался вспомнить ее лицо.

– Лейтенант, вы приняли верное решение, – сказал полковник, не поведя и бровью. – Это помогло вам установить, что брошенный Клизмой портрет и есть то, что мы ищем. Но, надеюсь, такое больше не повторится и впредь вы будете неукоснительно следовать моим указаниям… А теперь отправляйтесь домой. И передайте мои извинения супруге Люсе. Боюсь, кабачки успели остыть, пока мы с вами охотились за портретом. Утром подумаем, что с ним делать дальше. Все! Вы свободны!

Утром в степановский кабинет сбежался весь отдел. Взбудораженным оперативникам не терпелось поглазеть на прославленную картину и даже потрогать ее руками. Пришел и подполковник Лаптев, пробрюзжал, скользнув по Джоконде всего лишь мимолетным взглядом:

– Это копия. Я тоже так могу нарисовать, только некогда заниматься подобной ерундой.

«Ну, положим, так он ни за что не нарисует, хоть у него и звание подполковника», – убежденно подумал Телков.

– Ваш Клизма кто? Волшебник? Схватил портрет в охапку, сказал какое-нибудь заклинание вроде «энике-бенике» и очутился в Москве? – продолжал Лаптев. – Лейтенант Телков, и тот, может, впервые в жизни высказал на этот счет здравую мысль. Но куда там, мы слушаем чью-то интуицию.

Телков этой ночью почти не спал, проворочался с боку на бок, вспоминая все до мелочей. Эйфория постепенно угасла, на свое прежнее место вернулась та здравая мысль, которую он днем высказал полковнику Степанову и на которую сейчас намекал Лаптев. И впрямь такие чудесные перемещения случаются только в сказках, и то не во всех. Подполковник прав: увы, им досталась копия Джоконды. Надо же такому случиться! Клизма нес ее в тот день и час, когда они рыскали по Москве в поисках оригинала. Более идиотского совпадения, наверно, и не бывает.

– Да и не по зубам жалкому домушнику столь тонкая работа, – разошелся Лаптев, видно, считая, что пробил час его торжества над Степановым. – Ваш Клизма не способен обчистить даже простую квартиру, без хитрых замков и прочей мухретики. А тут Лувр! Картину взял профессионал высшего класса. Доктор их наук! Ваша, полковник, хваленая интуиция обмишурилась, спутала оригинал с какой-то копиюшкой, которой цена – десять рублей… может, двадцать. Кто скажет, что я не прав?

Оперативники удрученно молчали, пряча глаза от Сергея Максимовича Степанова. Все на этот раз скрепя сердце согласились с подполковником Лаптевым.

– И все же не будем торопиться с выводами, – как ни в чем не бывало улыбнулся полковник. – Копия или подлинник – последнее слово скажет экспертиза. Ее мы обязаны провести в любом случае.

Часа через два на Петровку со всех концов Москвы слетелись самые авторитетные эксперты-искусствоведы и азартно взялись за дело. Один из них обмерил каждую линию на портрете складной линейкой, другой выложил из походного рюкзака приборы и произвел химические анализы доски, на которой была написала Джоконда, а также состава красок. Остальные помогали своими мощными теоретическими знаниями – так и сыпали мудреными словами: умбра… кобальт… лессировка… колор… Потом искусствоведы сгрудились в тесный кружок, а придя к общему резюме, поручили самому маститому из них огласить результат экспертизы.

– Подследственный портрет, – начал маститый бархатным профессорским голосом, – как и тот, что похищен из Лувра, был написан в 1503 году. Полностью совпадают и все параметры этих двух портретов. Учитывая сии и другие данные экспертизы, мы пришли к выводу: перед нами, хоть это и кажется совершенно невероятным, если учесть время кражи, так вот, перед нами подлинник Джоконды!

– Все равно все это подозрительно. Еще неизвестно, Джоконда она или еще кто. Говорят, да Винчи взял и вообще-то срисовал с самого себя, – не сдаваясь, пробурчал Лаптев.

– Давайте, подполковник, оставим такие версии нашим ученым гостям. Это их хлеб, – весело предложил Степанов. – А теперь можно позвонить в Лувр, порадовать нашей находкой.

Он набрал номер директора и заговорил в трубку на чистейшем французском языке, поразив искусствоведов изысканным знанием марсельского диалекта. При его-то грубом крестьянском лице.

– Мсье, мне выпала честь сообщить вам приятнейшее известие: мы нашли Мону Лизу! Портрет, как говорится, жив и пребывает в полном здравии, – пошутил полковник с почти гасконским юмором.

Из трубки на весь кабинет разнесся густой баритон директора.

– Мерси, Сергей Максимыч, – ответил француз по-русски. – Не знаю, можно ли считать это удачей. Но мы сейчас стали свидетелями редчайшего явления: вашей ошибки!

– Товарищ полковник никогда не совершает ошибок! – запальчиво выскочил Телков.

– Видимо, это лейтенант Телков – молодая восходящая звезда русского сыска, – угадал директор.

– Я еще не совсем звезда, – смутился Телков, опасливо косясь на своих старших товарищей: не будет потом прохода от их шуток.

– Ничего, станете, – пообещал директор. – Как ваш выдающийся шеф. Но увы, юноша, увы, на сей раз он действительно ошибся! Сегодня утром нам вернули портрет. Как выяснилось, это была не кража, а нечто вроде выездной выставки на дому. Джоконду на время вынес наш старший уборщик. Его больная теща собралась в мир иной, вызвала на дом священника и пожелала бросить последний прощальный взгляд на Мону Лизу. Уборщик не мог отказать умирающей женщине. И, представьте, после этого сеанса теща пошла на поправку. Священнику дали отбой, а зять отнес портрет на место. Словом, счастливый финал!

– Мсье, я должен вас огорчить. Зять вернул подделку, – сочувственно произнес Степанов. – Рядом, со мной наши самые авторитетные искусствоведы. Что ни эксперт, то имя. Да вы их знаете всех! Они установили: подлинник у нас!

– Бонжур, мсье! Это правда! – дружно подтвердили эксперты.

– Нет, дорогой Сергей Максимыч, подлинник у нас. У вас только копия! – засмеялся директор. – Мы не такие уж лопухи, тоже провели экспертизу. Наши не менее авторитетные искусствоведы подтвердили подлинность Джоконды… Кстати, они передают привет своим русским коллегам! (Из трубки донеслись нестройные французские голоса. Не то «уи, уи», не то «уа, уа».) Так вот, добавьте сюда фактор времени, – заливался довольный директор, – ну то, что портрет не мог за считанные минуты очутиться в Москве. Теперь решайте сами: у кого подлинник, у кого копия… Да вы не расстраивайтесь, полковник! У вас еще будет немало побед, и самые яркие впереди! – Попрощавшись, ликующий баритон положил трубку, оставив Степанову и его подчиненным иронические короткие гудки.

– Дожили! Какие-то штатские французишки прищемили нам хвост. А чего еще было ждать при таком-то руководстве, – пробубнил Лаптев.

– Успокойтесь, подполковник, пока мы ничего не проиграли. Мы в начале пути, – сказал Степанов несколько туманно и обратился к экспертам: – Я верю мсье. Однако не сомневаюсь и в правильности вашего резюме. Значит, человечество, само того не зная, обладает двумя подлинниками Джоконды. Вероятно, великий Леонардо, написав Мону Лизу, в том же году повторил портрет. Тютелька в тютельку! Возможно ли такое, почтеннейшие искусствоведы?

– Это исключено! – не задумываясь, отвергли эксперты. – Нельзя повторить портрет, пейзаж или натюрморт с точностью до тютельки. И тем более Джоконду! Расхождения неизбежны! И в параметрах, пусть даже в сотые миллиметра. И в складках платья. И в положении рук. И в таинственной улыбке. В цветовых, наконец, оттенках. А здесь все сошлось! Да, вы абсолютно правы: мировая культура обрела второй подлинник Моны Лизы! Но откуда он взялся? Мы не можем объяснить его происхождения. Наш разум пасует перед этой загадкой!

– Но есть человек, которому известен ответ. Бывший рецидивист – снова не бывший… некто по кличке Клизма. Он же Виктор Алексеевич Душкин, – задумчиво произнес Степанов.

Мелкий жулик Клизма был удостоен высочайшей чести: его объявили во всероссийский розыск. Но корона эта оказалась великой для Клизминой головы, он не проносил ее и единого дня – закоренелого неудачника задержали на Каширском рынке. Важный объект поиска укрылся за торговой палаткой и, ошибочно чувствуя себя в безопасности, тянул из горла дешевое отечественное пиво. Клизму так и доставили в отдел с недопитой бутылкой.

– Ай-яй-яй, Душкин! А на дорогое пиво пожалели денег? – усмехнулся Степанов.

– А где их взять, начальник? Я больше двух косых в руках не держал отродясь. Сейчас и вовсе трепыхаюсь на одну зарплату, – пожаловался Клизма.

– А Джоконда? Тут не тысячи, счет идет на сотни миллионов… Может, и миллиарды, – прикинул полковник. – В японских иенах.

Запущенная физиономия Клизмы вытянулась дыней, но сказал он другое, отводя глаза:

– За копию-то?

– Это был подлинник, – возразил Степанов.

– Ошибаешься, начальник! – повторил Клизма слова директора Лувра. – Настоящая Лизка в луврском музее. Я там ее видел сам, как тебя. Правда, это было давно, – закончил он с грустью.

«Неужто этот человек бывал в Париже?» – удивленно подумал Телков, глядя на его затасканную куртку, бывшую, наверно, в далеком прошлом бежевой, поношенные грязные брюки и видавшие виды бурые кроссовки.

Сам он присутствовал при допросе как главный свидетель.

Итак, посмотрел Телков пристально на Клизму, и ему показалось, будто он видел Душкина раньше, может, задолго до своей милицейской службы, и будто бы в совершенно ином обличии. Но в каком? Этого Телков, хоть убей, не мог припомнить.

– Душкин, Мону Лизу украли. И тот портрет, который был у вас, самый подлинный подлинник. Что установили специалисты, – сказал Степанов с укором.

– Шьешь дело, начальник? Обколешься! – неожиданно нагрубил обычно-то тихий Клизма. – Я тоже смотрю телевизор. Подлинник-то уборщик вернул. Вон как! Твои специалисты – фуфло! У меня была копия! Понял? Копия! И привет!

Что-то неведомое придавало ему уверенность, позволяя считать себя неуязвимым.

– Копия так копия, – вдруг уступил Степанов и как бы невзначай поинтересовался: – И где вы ее взяли?

– В мусорном баке, – не задерживаясь брякнул Клизма и якобы с удовольствием повел рассказ: – Иду, значит, мимо этого бака. Иду культурно. Солнышко светит. Чту УКа. Глядь, а там, посредь отбросов, эта вещь. Никак, думаю, кто-то перебирается на новое место, ну и бросил как лишнее барахло. Все же не увезешь. Верно, начальник? Я поднял, раз ничье, обернул и понес. А тут этот мент. – Он кивнул на Телкова. – Извиняюсь, работник правоохранительных органов. Он хоть и в пиджаке, но я ментов… работников то есть, чую за километр. Я по привычке и чесанул. Виноват. Хотя все было по закону.

– Да, паниковали вы зря, – согласился Степанов. – Но, допустим, лейтенант Телков в тот час пошел домой другой дорогой. Перед вами свободный путь. Вы взяли картину и понесли. Куда? К кому?

– К кому же еще? К этому… коллекционеру. Мне-то она на хрен… Э, что это я?! Путаю все. Путаю, начальник. Не знаю я никаких коллекционеров! В жизни не видал ни одного коллекционера! Не сойти мне с этого стула! – проговорившись, поклялся Клизма. – Я ведь что? Понес портрет домой. Дай, думаю, повешу в своей комнатешке. Хоть он и копия. Я, начальник, такой человек: люблю красоту. Особенно картинки!

– Потому-то, Душкин, вас сразу и ловят. Не умеете вы лгать. Бездарный вы, Клизма, преступник! – пренебрежительно произнес Степанов.

– Я бездарный?! Да я сотворил такое! Скажу – у вас глаза полезут на лоб. Вы тут попадаете все, будто от высшей меры! – уязвленно ляпнул Клизма и сейчас же расстроился: – Ну что это сегодня со мной? Опять шучу. Ты мне, начальник, не верь. Меня небось укусила какая-то муха. Точно муха! И я острю, острю!

– Вот и славно. Выдайте нам что-нибудь еще этакое остроумное, – попросил Степанов. – Например, фамилию и адрес коллекционера, к которому вы направлялись. Видать, редкий чудак. Обычно собирают подлинники. Он коллекционирует копии… Ну, ну, Душкин, смелее! Выкладывайте, коль уж проговорились.