Текст книги "Между строк (ЛП)"

Автор книги: Рене Харлесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Наконец–то она спрашивает:

– Что ты планируешь делать сегодня? Я должна поехать раньше на встречу с сотрудниками.

– О, я, вероятно, просто пошатаюсь без дела и ещё немного поучу сценарий. Может быть, выберусь в центр города. А ты хотела бы встретиться в обед? Тревор упоминал хороший китайский ресторан, который открылся год назад.

– Да, китайский звучит хорошо. Встретимся в одиннадцать тридцать? – спрашивает она, вставая со стула и избавляясь от банановой кожуры и пустой кружки.

– Конечно, я не могу дождаться.

Я провожу несколько часов, изучая сценарий, пытаясь почувствовать последнюю сцену, пока не подходит время ехать.

Находясь в своём старом автомобиле, я чувствую ностальгию. Я купила Honda Accord на деньги, которые заработала, работая в офисе ветеринара в старшей школе, и использовала остаток их для аренды моей первой квартиры в Лос-Анджелесе. Она привезла меня в Калифорнию и обратно, и мне было бы больно с ней расставаться. Все предполагают, что, поскольку я знаменитость, я должна дико тратить свои деньги, но это не так. За исключением квартиры, за которую я заплатила, мои деньги идут на оплату моего агента и публициста, а остальное идёт на сберегательный счет. Я даже не уверена, сколько там сейчас.

Зажигание срабатывает, когда я поворачиваю ключ, и посылаю молчаливое спасибо машине.

Я улыбаюсь водителю трактора, мимо которого проезжаю, так как он едет по дороге медленнее, чем нужно. Справа от меня стоит средняя школа, в которой остались такие замечательные для меня воспоминания. Ощущая внезапное желание, я заезжаю на стоянку. Поскольку сейчас лето, я с удивлением обнаруживаю машины в переднем ряду парковки, думаю, что это летняя школа на сессии.

Хотя, вероятно, это и считается нарушением безопасности, но я покидаю машину и направляюсь в сторону актового зала. Зов сцены манит меня, и мне нужно увидеть её, хотя бы в последний раз.

Я тяну за ручку входной двери, но она не поддаётся, поэтому я двигаюсь к задней части здания, чтобы найти дверь со стороны сцены, ведущую в заднюю кладовую. Как я и подозревала, дверь распахивается для меня, когда я резко повернула ручку. Вспомнив, где именно находится выключатель света, я включаю его, и комната озаряется светом.

Передо мной грустное зрелище. Комната, которая раньше была заполнена реквизитом и сценическими экранами, теперь пустует, большое открытое пространство, пропадающее даром. Проходя через кладовую, ведущую за кулисы, я глубоко вздыхаю, опасаясь, что место, которое я так любила, разрушено. Но я удивлена, обнаружив, что все чёрные сценические занавески чистые и висят на своих местах, а красная бархатная штора закрыта, не показывая ни одного разрыва.

Они больше не финансируют драматическую программу, но, по крайней мере, они заботятся о сцене.

 То же самое чувство, которое я чувствовала на дороге, поднимается во мне, и я двигаюсь вперёд, проходя по деревянной сцене, пока не оказываюсь прямо за бархатной занавеской.

Совершая драматический выход, я погружаю руки в богатый материал, туда, где виднеется шов, и отодвигаю концы в разные стороны, чтобы пройти через образовавшийся прогал.

Это не так чуждо, как я себе представляла. Когда я захожу за кулисы к зоне перед занавесом – передник, как мы его называли, – я чувствую себя как дома. Я иду по всей длине передней части сцены один раз, а потом второй раз, пока не прокручиваю монолог в своей голове.

Монолога недостаточно. Глубоко внутри меня, под многолетними сценариями и пьесами, вспоминается одно из моих первых выступлений.

Вдохновленная, я начинаю петь вступительную песню из мюзикла «Красавица и Чудовище». Белль была одной из моих первых ролей в звёздном мире, и, несмотря на то, что я была и до сих пор остаюсь диснеевским наркоманом, в этой роли было нечто большее, чем просто девушка, застрявшая в своем собственном мире. Это было то великое приключение, за которым она охотилась. Я легко перевоплотилась в роль Белль, потому что мы обе хотели чего-то большего от жизни.

Когда я начинаю петь мелодию, вспоминая каждый шаг, проходя через воображаемую деревню, я переношусь обратно к тому выступлению на втором курсе, которое стало аншлагом. В зале был даже репортёр от газеты. Я нервничала, моя первая главная роль, но как только свет осветил меня, я стала кем-то другим. Я стала этим персонажем. И единственный раз, когда я вырвалась на свободу, – это был момент, когда занавес упал в последний раз.

В зале звучат хлопки, и я перестаю петь, почти спотыкаясь на середине шага о свои собственные ноги. Фигура выходит из теней в задней части зала, и я рада видеть госпожу Перселл, директора школы.

– Ну, мисс Миллер, это, безусловно, сюрприз, хоть я и надеялась, что вы появитесь в какой-то момент во время вашего визита, – говорит она, приближаясь к краю сцены.

Я сажусь на край, свободно раскачивая ногами, и улыбаюсь ей. Мисс Перселл была одним из моих любимых администраторов, всегда подталкивала нас к тому, чтобы мы старались изо всех сил, и она делала это почти на всех спортивных соревнованиях и школьных мероприятиях. Она заботилась о своих учениках, как о своих детях, и поддерживала их начинания. Все в школе её любили, и я очень рада, что она всё ещё директор школы.

– Я сожалею об этом. И не хотела вторгаться, я просто… должна была оказаться здесь.

– Не надо извиняться. Было абсолютным удовольствием слышать тебя сейчас. И то, чего ты достигла... твои родители должны гордиться тобой.

Я хочу солгать, сказать ей, что они в восторге от моей карьеры, но что-то в мисс Перселл заставляет всегда говорить ей правду.

– На самом деле, мне это неизвестно.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она и, грациозно подтянувшись, даже для кого-то наполовину её возраста, присаживается на сцену рядом со мной.

– Я недавно узнала, что меня удочерили. Я никогда не знала, даже не подозревала об этом. Но это объясняет, почему мои родители не поддерживали мой жизненный путь.

– Понятно. Ну, я не могу сказать, почему твои родители не могут гордиться тобой, но мы все, действительно, гордимся.

– Спасибо, мисс Перселл.

– Всегда пожалуйста, дорогая. Что-нибудь ещё хочешь у меня спросить?

– Да, хочу. Почему вы сократили художественные программы? Вы знаете, как много значит драматический класс для меня и всех остальных.

– К сожалению, это не зависело от меня. Государственная школа нуждается в государственных средствах, и школьный совет решает, где эти средства лучше всего использовать. Я боролась и пыталась объяснить, как много эти программы значат для сообщества. Думаю, что я даже использовала тебя в качестве примера, но моё ходатайство отозвали. И когда спектакли прекратились, то же самое сделали и общественные группы. Сейчас у наших студентов нет программ для выражения их творческих потенциалов, что печально. Особенно для такого старого члена драматического клуба.

Удивленная, я отрываю взгляд от своих колен, чтобы посмотреть на неё.

– Вы были в драматическом клубе?

– Уверена, что была. Это были одни из лучших времён в моей жизни. Почему, как ты думаешь, я приходила на каждый показ? Не только потому, что я хотела поддержать студентов, что я и делала, конечно, но это давало мне время, чтобы оживить мою молодость. И, Куинн, ты всегда была замечательной на сцене. Ты можешь привлечь зрителей и удержать их внимание на протяжении всей пьесы. Я знала, что ты будешь делать удивительные вещи.

– Вау.

– Теперь мне нужно закрыть актовый зал, если ты не возражаешь?

– О, да, простите, – извиняюсь я, поднимаясь. Мисс Перселл следует за мной через заднюю дверь, и мы запираем её перед тем, как двинуться вперёд. – Как вы узнали, что я здесь?

– Точно так же, как я знала всё, с момента твоего зачисления в школу – я всё вижу. Желаю приятно провести остаток отпуска, мисс Миллер. Было приятно увидеть тебя.

– Вас тоже, мисс Перселл, – я обнимаю её, крепко сжимая.

Вернувшись в машину, я проверяю часы и вижу, что успеваю пообедать с Иззи точно в срок. Я не вбиваю название ресторана в свой GPS, просто еду в центр города. Насколько сложно найти китайский ресторан на Мейн-стрит?

Через десять минут я узнаю, что это очень сложно. Я позвонила Иззи, когда не увидела никаких опознавательных вывесок, и она сказала, что ресторан находится за адвокатским офисом. Конечно, я бы не увидела этого с главной дороги.

Когда я открываю двери, меня окружают запахи соевого соуса и жареных яичных рулетиков. Я иду мимо стойки хостесс, когда замечаю Иззи, сидящую за угловым столом и смотрящую в окно.

– Эй, прости, я опоздала. Ты давно здесь? – спрашиваю я, присаживаясь напротив неё.

– Сама только что приехала сюда. Как прошло чтение сценария сегодня утром?

– Всё было здорово. И по пути сюда я остановилась у школы и ворвалась в актовый зал.

– Ты маленький бунтарь.

Я смеюсь.

– Я знаю, ладно? Как бы то ни было, я ходила по сцене и пела песню из «Красавица и Чудовище».

– Ну, конечно.

– И туда вошла мисс Перселл. Я думала, что у меня проблемы, за незаконное проникновение и всё такое, но она была такой же потрясающей, какой я её запомнила. Ты знала, что она тоже была в драматическом клубе? Я понятия не имела.

– И я нет.

– Кроме этого, я ездила по Мейн-стрит, выглядя как сумасшедшая.

– Больше, чем ты уже есть?

– Ага.

Официант подходит к нашему столу и принимает наш заказ. Мне даже не нужно заглядывать в меню, чтобы понять, что я хочу курицу с мясом и два яичных рулетика.

– Итак, расскажи мне всё о твоём свидании прошлой ночью, Иззи. Я умираю от любопытства.

– Это было потрясающее, абсолютно лучшее свидание, на котором я когда-либо была.

– Вау.

– Он привёз меня к себе домой, где приготовил для меня ужин. Куинн, он приготовил мне ужин! Никто, кроме Тревора, никогда ничего не готовил мне. И это было вкусно. Филе миньон и лобстер. Я имею в виду, он приготовил еду лучше, чем в большинстве пятизвёздочных ресторанов.

– Что-то ещё?

– Мы просто сидели на его веранде позади дома и разговаривали. Куинн, у него есть прекрасное ранчо на окраине города, ферма и всё такое. Это захватывающее зрелище, с акрами и акрами земли. Оно оставлено ему в наследство после смерти его дедушки, и его бабушка хочет, чтобы он жил в нём сейчас. Он думает продавать его, но я думаю, что оно действительно ему подходит.

– Итак, всё, что вы сделали, это поговорили?

 Лицо Иззи вспыхивает прекрасным красным цветом, которого я никогда раньше не видела на её щеках.

– Из?

– Я сделала это, Куинн, – шепчет она. – И он был таким нежным и милым, что вообще не давил на меня. И я хотела. Не потому, что я подумала: «Какого чёрта я всё ещё девственница?», а потому, что было так правильно делать это с ним. Как будто это должно было быть так.

– О, Из. Как ты себя чувствуешь?

– Немного болит, но хорошо. Вик дважды звонил мне сегодня, чтобы проверить и убедиться, что я в порядке. Он уже пригласил меня снова поужинать сегодня вечером.

– Я так счастлива за тебя. Невероятно счастлива за тебя.

– Я знаю его некоторое время, поскольку он дружит с Тревором, но, Куинн, думаю, я влюбилась в него. Это сумасшествие?

– Ни в малейшей степени.

Не сумасшедшая.

Глава 18

Тревор

– Хэй, чувак, – говорит Вик, когда заходит в офис, выглядя слишком самодовольным для того, кто пригласил мою сестру на свидание накануне вечером.

– Эй, как всё прошло с Иззи прошлым вечером?

Его проколотая бровь скептически поднимается, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на меня через плечо.

– Ты уверен, что хочешь знать ответ на этот вопрос?

 Я могу сказать, что моё лицо побледнело, потому что, когда Вик возвращается к папкам, которые зацепил на моём столе, на его лице появляется самодовольная улыбка. И он прав. Я абсолютно не хочу знать, что произошло между ним и моей сестрой.

Сегодняшний день был словно осиное гнездо с тех пор, как меня вызвали на работу в четыре часа утра. Всего три часа сна после того, как я отвез Куинн обратно в дом моей сестры. А затем пять штрафов за превышение скорости во время моего утреннего патрулирования, и теперь бумажная работа, которую начальник свалил мне на стол, как только я вошёл в здание. Даже бумажная документация не была бы так плоха, если бы не два файла, содержащие арест по наркотикам и убийство. На данном этапе я беспокоюсь, что не покину своё место ещё недели три, не говоря уже о времени на ланч.

Мой живот урчит достаточно громко, чтобы привлечь внимание Вика, а также других стажёров в комнате.

– Эй, парень, ты хочешь, чтобы я что-нибудь купил для тебя? – спрашивает Вик.

– Нет, я в порядке. Я найду что-нибудь перекусить. У меня слишком много работы, чтобы разбираться с этой проблемой.

Он вздыхает и возвращается к заполнению документов, качая головой.

– Ты слишком много работаешь. Тебе нужно бы получить повышение по службе после этого.

– Сомневаюсь, – вздыхаю я. Шеф заходит в офис: его огромный живот свисает поверх штанов, а рубашка едва держится на крошечных пуговицах, пытаясь удержаться в петлях.

– Шоу, – ревёт он, прерывая мою рабочую нагрузку. – Зайди ко мне в кабинет.

Я поднимаюсь со стула, у которого скрипят колеса, скользя по линолеуму, и отвечаю:

– Да, сэр, – прежде чем следовать за ним вглубь участка.

– Присаживайся, – приказывает шеф, садясь за свой твёрдый ореховый стол.

– Спасибо, сэр.

– Я хочу, чтобы ты знал, что не осталось незамеченным, как усердно ты работал. Не только дополнительные часы, но и бумажная работа, и дерьмо, с которым никто не любит иметь дело. Ты делаешь это и не жалуешься, и я благодарен тебе за это.

– Спасибо, сэр.

– При этом ты проработал в департаменте примерно пять лет или около того и доказывал свою эффективность снова и снова. Поэтому я повышаю тебя до капитана. Мы значительно увеличили заработную плату и также смогли нанять трёх офицеров из других департаментов Хьюстона, что должно сильно сократить твои рабочие часы.

– Вау, шеф Стэнли, я не знаю, что сказать. Спасибо, – заявляю я с благоговением. Моё тело практически примёрзло к сиденью. Я не ожидал такого поворота событий.

– Ну, сынок, ты это заслужил. У тебя есть примерно месяц, чтобы мы снова были полностью укомплектованы персоналом, поэтому обязательно сообщи мне, если тебе нужно взять отпуск. Возможно, посетить определённую знаменитость, которая болтается здесь.

– Отпуск звучит хорошо, сэр.

– Хорошо, теперь возвращайся к работе. Поздравляю, Тревор. Я дам тебе знать, когда состоится церемония присвоения звания.

Я киваю, а затем быстро выхожу из офиса. Моя улыбка, видимо, заразительна, потому что Вик поднимает голову и тоже улыбается, затем я вижу, как его взгляд устремляется на мой свободный стул.

Ну, мой стул, который был свободен, теперь занят – на нём сидит она с великолепным блондинистым водопадом волнистых волос.

– Куинн?

Она быстро встает со стула и поворачивается ко мне лицом.

– Привет. Я, гм... – начинает она нервно. – Я принесла тебе обед.

– Что ты сделала? – спрашиваю я, широко раскрывая глаза и чувствуя запах китайской еды.

– Да, я имею в виду, я обедала с Иззи и подумала, что тебе будет приятно. Я дала Вику один яичный рулетик. Я не знала, что он работает, – она робко сдвигается в сторону, переминаясь с ноги на ногу.

Я всё ещё в шоковом состоянии, и всё, что я могу делать, это повторять себе, пристально уткнувшись в коричневый бумажный пакет, стоящий на моём столе:

– Ты принесла мне еду.

– Да, я это сделала.

– Никто никогда не приносил мне еду, – говорю я с недоумением. – Даже моя мама. Чёрт возьми.

– Хм, ты хочешь, чтобы я забрала её обратно? – она протягивает руку к пакету, и я быстро ловлю её в воздухе.

– Не смей. Вик, я вернусь... через некоторое время. Ты пойдёшь со мной, – говорю я Куинн, и тащу её через участок ​​к нашей комнате отдыха и месту обучения персонала.

Здание переполнено, но за тренировочной зоной есть ванная комната. Ванная комната с надёжным замком.

Я даже не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, как Куинн перемещается между столов и матов. Когда я добираюсь до ванной, я запихиваю её внутрь, закрываю и запираю дверь, а затем включаю свет.

– Ты, блять, принесла мне еду, – говорю я, толкая её к двери и прижимаясь всем своим телом к ней. – Я должен поблагодарить тебя.

– Ну, ты не… – начинает она, но я перебиваю её, соединяя наши рты.

Я быстро двигаюсь по её шее, а затем к моему любимому мягкому местечку за ухом, пощипывая и посасывая нежную кожу.

– Что, если кто-то нас услышит? – она ​​задыхается, расстёгивая пуговицы на моих штанах и вытаскивая мою рубашку из пояса.

– Плевать, – отвечаю я, быстро снимая её джинсовые шорты.

Я опускаю руку в её трусики и стону, встречаясь с её теплом. Моя девочка уже готова.

Подхватив её за бёдра, я выравниваю свой член с её влагалищем, а затем опускаю её на себя. Узость лона ошеломляет меня, и я лихорадочно вхожу и выхожу из её тела, моё желание подпитывается моей страстью к ней. Вскоре наш бешеный темп приводит нас обоих к нашему освобождению.

– Блять, милая. Я кончаю.

– Я тоже, – шепчет она мне в губы, прежде чем мой язык скользит в её рот.

Куинн откидывает голову назад, стуча ею по двери, когда оргазм охватывает её тело. То, как её мышцы сжимают мой член, приводит к тому, что я быстро следую за ней.

Блять, я буду скучать по потрясающему сексу, когда она уедет.

Когда дрожь её тела начинает стихать, я ставлю её обратно на ноги, обутые в сандалии, и выхожу из неё.

Я хватаю её шорты, ранее приземлившиеся на раковину, к счастью, этим утром я выполнял уборку в ванной комнате, поэтому я знаю, что каждая трещинка этого места обработана отбеливателем, и становлюсь на колени перед девушкой, когда она просовывает ноги в каждую штанину.

– Ну это, наверное, самая лучшая благодарность, которую я когда-либо получала за то, что принесла еду.

Не в силах побороть порыв, я ещё раз целую её в губы:

– Ты можешь приносить мне еду в любое время.

– Хм, – она стонет мне в рот.

– Я хочу отпраздновать с тобой сегодня вечером.

Отступая, она спрашивает:

– Что мы празднуем?

– Я только что стал капитаном.

Я открываю дверь, смотря на её изумлённое лицо, и иду в тренировочную комнату, её маленькие ноги, наконец, двигаются, чтобы догнать меня. Куинн запрыгивает на мою спину, и я легко ловлю её, а её гладкие ноги обвивают мою талию.

– Тревор, это удивительно. Поздравляю.

– Спасибо, – говорю я, разворачивая её к себе и кладя руки на её безупречную задницу, но следя за дверью на случай, если кто-нибудь пройдёт мимо.

– Ты должен праздновать со своей семьёй.

– Я буду завтра на ужине. Но сегодня вечером я хочу праздновать с тобой. В моей постели часами. Часами и часами, – я прижимаю её к члену, который снова затвердевает.

– Ну я посмотрю, что смогу сделать.

Целуя меня ещё раз, она ставит ноги назад на пол, и я жалею о потере её тела.

– Ты всё ещё хочешь поработать над сценарием сегодня вечером, как мы планировали? – спрашиваю я, когда мы возвращаемся к входу.

– Звучит отлично. Напиши мне, когда будешь дома.

– Так и сделаю. Ещё раз спасибо, Куинн, – я смеюсь, когда на её щеках появляется румянец. – За еду.

– Всегда пожалуйста, капитан, – дерзко отвечает шалунья, выходя из парадной двери, сильно покачивая бёдрами.

Эта девушка станет моей смертью. Она и китайская еда.

***

Я был дома уже в течение часа, с нетерпением ожидая, когда Иззи уйдёт, и Куинн придёт ко мне домой. Вероятно, это наша последняя ночь, чтобы побыть наедине, так как завтра она присоединится к нам за ужином с моей семьей, а в субботу Иззи запланировала, что мы и Вик поедем на поляну, как в старые времена. Я сомневаюсь, что Куинн рассказала ей, что мы уже провели там вечер. Господь знает, что я ничего не сказал – Иззи задушит меня одной из своих эластичных резинок для волос. В воскресенье я уверен, что Иззи захочет провести время со своей лучшей подругой, а в понедельник... ну тогда Куинн уйдёт насовсем, и я могу почти поспорить на свою жизнь, что она не вернется в Дейл Сити. Для неё здесь ничего нет.

Наконец приходит сообщение от Куинн, и я спрыгиваю с дивана. Я становлюсь слишком нетерпеливым, в ожидании увидеть её и снова овладеть ею. Желая успокоиться и не показаться слишком восторженным, я обхожу первый этаж своего дома, стараясь пройти несколько кругов, прежде чем остановиться перед входной дверью.

Оборачиваясь, я осматриваю пространство. Оно не кричит о холостяцкой берлоге, как во многих домах моих друзей – возможно, потому что у меня есть немного больше денег, чтобы потратить на благоустройство благодаря моим родителям и стабильной работе, но мне интересно, что Куинн увидела, когда впервые вошла сюда. Понравилось ли ей это? Возненавидела это? Интересно, что бы она подумала о том, чтобы жить здесь со мной?

Эта внезапная мысль заставляет меня затрясти головой, чтобы избавиться от этой идеи. Куинн никогда не была моей, чтобы удерживать её. Я должен помнить её как упрямую девочку, которой она была раньше, а не изящную женщину, которой она является сегодня.

Раздаётся стук, и я, охваченный нетерпением, открываю дверь. К сожалению, меня приветствует угрюмый подросток, держащий коробку с пиццей.

– Привет, мистер Шоу.

– Привет, Кенни, – бормочу я, вытаскивая двадцатку из кармана и запихивая её в его ожидающую руку.

– Благодарю.

Забираю у него коробку и собираюсь обернуться, но вижу Куинн, вприпрыжку шагающую по улице. Бедолага, стоящий передо мной, практически натыкается на мой дом, высунув язык изо рта. Хотя я не могу винить ребенка. Куинн прекрасна, как лучик солнца после урагана, в её короткой джинсовой юбке и майке. При каждом прыжке её грудь подпрыгивает под майкой: границы лифчика едва удерживают ту на месте. И вскоре мой собственный язык тоже свисает.

– Привет, парни.

– Привет, Куинн, – мягко отвечаю я, пытаясь скрыть свою реакцию на неё.

– Кто твой друг?

Она смотрит на Кенни – очевидно она привыкла к таким реакциям, как его, и даже виду не подаёт, когда он молчит и прижимается ближе к дому, словно он испугался её.

– Это Кенни. Он выпускник старшей школы в округе Колумбия.

– О, хорошо. Приятно встретиться с тобой, Кенни, – говорит она, улыбаясь ещё шире.

– Привет, – пищит Кенни.

Пытаясь успокоить его, Куинн предлагает автограф, и ребёнок кивает, как болванчик. Я смеюсь, когда беру лист бумаги и ручку со стола рядом с моей дверью, и теперь благодарен, что Иззи пришла в голову мысль поместить его туда в шутку.

– Вот, держи, – говорит Куинн, протягивая ему автограф. – Очень мило с твоей стороны привезти пиццу для нас сегодня вечером.

– Вы… всегда пожалуйста.

Ребёнок сваливается по ступенькам, но ловит себя на перилах и бросается к своей машине, прижимая лист бумаги к груди. Я провожаю хихикающую Куинн в свой дом и закрываю за собой дверь ногой. Войдя на кухню, я понимаю, что мне нужно нечто большее, чем эта пицца.

Зная, что она последовала за мной, я ставлю пиццу в духовку на разогрев.

– Должны ли мы читать сценарий сегодня вечером?

– Нет не нужно, но я бы хотела немного попрактиковаться. Ты хотел заняться чем-то другим?

Крутнувшись вокруг, я пристально смотрю на неё и могу увидеть момент, когда она осознаёт мои намерения. Я подхожу к ней, словно охотник, преследующий свою добычу, и прижимаю её к внешней стене кухни. Без прелюдии я спускаю руку с её талии вниз по спине, а затем под её юбку и трусики.

– Ты. Я хочу тебя.

– Да, – стонет она, и я вонзаю палец глубоко в неё, обожая то, как её тело сжимается от моего вторжения. Не нужно много времени, чтобы влага её тела омыла мой палец, заставляя мой член бороться с молнией на моих шортах.

– Расстегни мои штаны, – приказываю я ей в рот, прежде чем сунуть язык обратно, точно наркоман, зависимый от её уникального вкуса.

Она быстро расстёгивает пуговицу на моих шортах, а затем тянет молнию вниз. Шорты падают на мои лодыжки, и я отшвыриваю их, Куинн же повторяет процесс с моими боксерами, слепо спуская их с моих бёдер, одновременно насаживая себя на мою руку.

– Прикоснись к моему члену, детка. Чёрт побери, это так хорошо, детка, – рычу я, толкая ещё один палец глубоко в неё.

Её гортанный стон наполняет комнату, и мой голод к ней возрастает в десять раз.

– Ты мне нужен, Тревор, – её голос дрожит, когда она взывает ко мне.

И будь я проклят, если откажу ей в моём члене.

Сжав её трусики в кулак, я резко срываю их с её тела, а юбка собирается у неё на талии. Я поднимаю Куинн и передвигаюсь к кухонной стойке, находящейся рядом с плитой.

Её губы пухлые и красные от наших поцелуев, грудь поднимается и опускается, когда она вдыхает воздух, её розовые половые губы обнажаются и выглядят скользкими от выделяемой смазки, а ноги широко расставлены, приглашая меня войти. Это всё – приглашение, от которого я не могу отказаться.

Приставив свой член к её лону, я только дразню её пурпурной и ноющей головкой, а затем, отступив, проникаю – мы стонем в момент слияния. Я скольжу до конца и сдерживаю себя, позволяя Куинн привыкнуть к моему размеру.

Её тело выгибается, когда она пытается глубже принять меня в себя, и я крепче сжимаю её задницу, чтобы притянуть её как можно ближе.

– Дерьмо, детка, – я вхожу и выхожу из её узкого влагалища, а её тело дрожит от каждого импульса.

– Сильнее, – хнычет она, прижимая свои нежные руки к прохладной гранитной столешнице.

Она командует, и я подчиняюсь.

Темпы моих ударов возрастают, когда я снова и снова врезаюсь в неё, пока она не выкрикивает моё имя.

– Мне нужно ещё, – реву я, продолжая толкаться в неё, приподнимаюсь и удерживаю её сзади за шею.

Тело Куинн реагирует на моё новое положение: её мышцы напрягаются даже сильнее, чем раньше.

– О, Боже.

Моё собственное освобождение нарастает, и я призываю Куинн добраться до него, сунув руку под её майку и бюстгальтер, чтобы ласкать грудь.

Её стоны заполняют комнату, прежде чем она кричит:

– Да!

Наблюдая за тем, как она кончает, моё тело достигает края, откуда я падаю в пучину блаженства.

Мой оргазм настолько силён, что я продолжаю дёргаться, стоя напротив Куинн. Её тело слабое, и она едва может удержаться на стойке.

Каким-то образом я набираюсь сил, чтобы взять её на руки и отнести обратно в гостиную, чтобы положить на диван, а затем помчаться обратно на кухню, ну скорее, еле проковылять, и снова натянуть мои шорты. Я беру в ванной несколько салфеток и возвращаюсь в гостиную, и не удивляюсь, видя, что Куинн отдыхает с закрытыми глазами. Я аккуратно очищаю от спермы её ноги и тяну её юбку вниз, чтобы прикрыть её женственность.

– Я думаю, ты меня убил, – бормочет она.

– Нет, ты ещё пинаешься. Но какой способ, правильно? Смерть от оргазма.

Она хихикает, а затем стонет, и я обеспокоенно смотрю на неё.

– Не смеши меня. Мои мышцы болят.

– Ой, извини. Ты сейчас хочешь пиццу?

– Ммм, пицца.

– Я приму это как «да».

– Как и должен.

Вернувшись на кухню, я вытаскиваю коробку из духовки, отключив подогрев, и выкладываю пару кусочков для нас на тарелки.

– Итак, – начинаю я, протягивая ей тарелку с жирной едой, – что мы сегодня читаем?

– Ну это сцена, которую я откладывала некоторое время.

– И что же это может быть?

– Сцена расставания. Они всегда мои наименее любимые.

– Ну мы знали, что это произойдёт в конце концов.

– Да, – вздыхает она, засовывая кусочек пиццы в рот.

Это блаженство, в котором я только что оказался, быстро превращается в страдание, когда осознаю, что наш собственный разрыв близок.

Глава 19

Куинн

Иззи паркует автомобиль перед домом её родителей, и я, наконец, могу выдохнуть, так как задерживала дыхание. Мои нервы были на пределе, когда мы остановились в том же районе, где всего неделю назад мой мир изменился. Мой взгляд устремился через улицу, после того как мы остановились, с тяжёлым предчувствием и тревогой, но, к счастью, все огни в доме, в котором я выросла, были выключены.

Заметив моё беспокойство, Иззи спросила, не хочу ли я посидеть в машине минуту, прежде чем мы направимся внутрь.

– Да, если ты не возражаешь, – отвечаю я, заправляя прядь волос за ухо.

Я впервые здесь с тех пор, как узнала, что меня удочерили, и я удивлена тем, как сильно это влияет на меня.

– Всё необходимое время в твоём распоряжении.

Она достаёт свой мобильный телефон и отправляет пару сообщений, вероятно, Вику и Тревору, а затем входит в социальную сеть. Что напоминает мне о правиле, которое мать Иззи и Тревора ввела в своём доме.

– У вашей мамы всё ещё действует правило «никаких телефонов во время семейного времяпрепровождения»? Я мало что помню с последнего раза, когда была здесь.

Иззи взрывается смехом и помещает телефон обратно в сумку.

– Да, она так делает, но только в определённой степени. Мы просто должны сейчас выключить наши телефоны. Если он зазвонит во время ужина, она конфискует его до тех пор, пока мы не уйдем. Единственный, кому разрешен телефон, – это Тревор, когда он на вызове.

– Хорошо, я рада слышать, что она делает исключения, – смеюсь я, забирая свою сумку и отключая звук на телефоне. – Ты нервничаешь по поводу сегодняшнего вечера? Я имею в виду, думаю, Вик встречал их раньше, но не как твой парень.

– Я молчаливо схожу с ума из-за этого, но они любят его как друга Тревора, поэтому я уверена, что всё будет хорошо. Он просто никогда не был в доме. Мы всегда встречались у Тревора.

– Ты беспокоишься о деньгах?

– Нет… Возможно? Не похоже, что он не знает, что у нас есть деньги. С тем, сколько люди разговаривают в Дейл Сити, как он мог этого не знать? Но он, возможно, ещё не полностью осознал это, и я боюсь, что это может отпугнуть его, – признаётся она, когда мы обе смотрим на трёхэтажный крупногабаритный колониальный дом перед нами.

– Я уверена, что всё будет хорошо, Из.

– Я очень на это надеюсь.

Я могу слышать, как стучит её сердце в груди от вероятности того, что Вик может не справиться с богатством её семьи, но я не беспокоюсь за неё. Вик никогда не казался мне одним из таких людей. Чёрт возьми, он даже не моргнул глазом, когда его представили мне, – он смотрел только на Иззи.

Наконец, мы обе можем выйти из машины, и нас приветствует у двери домработник Фрэнк. В прошлый раз, когда я была в доме, у него был редкий выходной, и прошло уже много лет с тех пор, как я его видела.

– Ну, я здесь. Мисс Миллер, как приятно вас видеть. Какой красоткой вы выросли, – хвалит старик, впуская нас внутрь. Фрэнк живёт в семье Шоу с тех пор, как родились Тревор и Иззи. Их мать нуждалась в помощи по дому, а затем просто оставила его, когда их дети стали старше. Он всегда относился ко мне любезно, как и к остальной семье, и он был для меня скорее дедушкой.

– Фрэнк, я так рада тебя видеть, – говорю я, обнимая худого человека. – Как же давно мы не виделись.

– Она здесь? – зовёт мама Иззи из коридора.

Сью выходит из-за угла, поражая меня своими трёхдюймовыми шпильками, и притягивает меня в свои объятия.