Текст книги "Как в старой легенде (СИ)"
Автор книги: Рената Рахимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Император был неутомим, и жара его не смущала – хотя, безусловно, доставляла неудобства… Презрев собственные принципы, Бейбарсов обрядился в легкое серое одеяние.
Ург взвыл к обеду. На любезное предложение «убраться по своим делам и не мешать» парень промолчал – и только предложил посетить купальни. Смахнув пот со лба и поразмыслив, монарх согласился – только прихватил с собой Шилова. Который, как преданный слуга, молча, но геройски умирал от жары и мечтал оказаться где-нибудь во владениях десницы Леопольда…
Стражник мялся перед тем, как пропустить их.
– Купальни заняты, – мрачно сообщил Ург, – кем, кстати?
Услышав ответ, император пожал плечами, и двинулся дальше.
– Королева, Шито-Крыто и адская Праша, – обернувшись, произнес мужчина, – меня, кроме прелестей жены, иные не интересуют; Шилов тоже однолюб. И наши женщины, включая Риту, об этом прекрасно знают. Нас ничего не смущает. Если смущает Вас, Ург – Ваши проблемы. А мы идем охлаждаться.
Хмыкнув, Виктор поспешил за сюзереном…
С купальни раздавался женский визг и смех. Когда мужчины поднялись, Рита с Прасковьей увлеченно топили друг друга – и получали от этого взаимное удовольствие… Таня же, накрывшись влажной тканью, валялась под навесом и поглощала фрукты.
– Милая сердцу картина, не находишь? – обратился к Виктору монарх, – только Анны не хватает и Гломова.
Шилов хмыкнул. Ему тоже начинало нравиться быть личным телохранителем Его Императорского Величества…
Следует отдать должное девушкам – никто не смутился. Разве что Таня подтянула повыше простынь, а «утопленницы» подплыли к краю бассейна.
– Жара доконала, дорогие супруги? – весело поинтересовалась Шито-Крыто, – вы б предупредили…
– Мы не задержим вас долго, милые дамы. Дела не ждут, – чинно отозвался император, – дайте нам несколько минут.
Таня отметила, что он улыбался.
– Бросьте простыни, – попросила Рита, – а то мы стесняемся, а вы не знаете, куда девать глаза.
Да, конечно.
Праше было глубоко плевать, Рита откровенно смеялась, Таня с ее открытыми платьями за время правления тоже привыкла ко многому… Шилов казался самой невозмутимостью, и по высоким дамам скользнул взглядом исключительно равнодушным; сам Бейбарсов, как и сообщил ранее, заинтересованно смотрел только на жену.
Под местоимением «вы» в устах Риты подходил только ее супруг, который, и вправду, растерялся.
Нет – ему понравилось. Очень понравилось, но…
Но вот то, как спокойно на их появление отреагировали женщины, его удивило. Обычно на его хамство отвечали иначе. Обычно хамские рейды возглавлял он… Никак не император Тартара, в котором проснулось ребячество.
Ург и прежде знал, что императрица была красива – но не предполагал, что настолько. Он видел ее на собственной свадьбе с Ритой – мельком; тогда она была моложе и… испуганнее, если он правильно помнил. Несмотря на миловидность, она не привлекла его внимания; теперь же это была уверенная, знающая собственную цену женщина.
Виктор протянул девушкам простыни – и, пока те, кутаясь, занимали место рядом с Таней, император сбросил рубашку с обувью и спрыгнул в воду. За брюки он не боялся – температура воздуха стояла такая, что льняная ткань высыхала моментально… Шилов, а за ним и Ург, не заставили себя ждать.
Шито-Крыто ела фрукты, Ург созерцал внезапно ставшие доступными женские прелести, Шилов с Прасковьей разговаривали взглядами, Глеб продолжал сидеть в воде.
Помедлив, Таня прошествовала к краю бассейна и опустила в воду стройные ноги. Она сидела спиной к остальным – и потому не волновалась, что белая простынь спала много ниже груди…
Ее поза выглядела естественной – хотя, безусловно, она немного выгнула спину, принимая более соблазнительное положение.
– Как Вам архивы? – поинтересовалась Таня.
– Весьма интересно. С учетом того, что давно здесь не был…
– Я посещу их завтра, если Марго отпустит.
Бейбарсов подплыл ближе. Он любовался женой – его пальцы скользнули по ее лодыжке вверх, играя прозрачными каплями; а затем, ухмыльнувшись, он вдруг с силой дернул ее за кисть.
Перед тем, как уйти под воду, Гроттер успела гневно выругаться.
– Отдыхайте, дамы.
Подхватив одежду, Бейбарсов – а с ним и его импровизированная свита, покинул крышу.
– Топить королеву! – донесся до него торжествующий вопль Шито-Крыто и громкий плеск…
Шилов на мгновение повернул голову – впервые за десять лет их знакомства Прасковья, наконец, выглядела счастливой…
***
Помимо мудрости и управленческих качеств, Сарданапал был известен теплой дружбой с Троилом – и потому казался особо ценным.
Император и повелитель Востока сидели в тенистой беседке, попивая прохладный напиток из кислого молока.
– Могу поинтересоваться, что Вы намерены делать, и чем вызван Ваш визит? Мы давно приглашали Вас и Вашу супругу – но обрадовать своим присутствием Вы решили нас только теперь…
– Если Вы мечтали о встрече, могли сами посетить столицу, – с легкой усмешкой ответил Глеб.
– Я стар, и оставляю Тибидохс лишь в крайних случаях, – Черноморов качнул головой.
– Но на балах, кажется, у Вас сил танцевать хватает…
Старик улыбнулся.
– Я РЕДКО оставляю Тибидохс. Зато вовремя отправляю налоги… И не причиняю беспокойств короне. Не это ли лучший показатель верности роду Некрома?
Бейбарсов хмыкнул.
– Ваша правда, Сарданапал. Ваша правда… Что ж… Я прибыл потому, что долее оттягивать было нельзя. Тени становятся длиннее; потом у меня может не оказаться времени.
– Тени становятся длиннее, – повторил правитель Востока, – кажется, именно эту фразу говорил Ваш отец, когда чувствовал что-то плохое…
Глеб кивнул.
– Вы получили благословение, как император; Ваша власть теперь священна и правомерна в глазах верующих… Вы сильнейший монарх на этом континенте. У Вас есть армия, полная казна, наследник, страх и уважение подданных… Вы не боитесь. Вы посещаете высоких лордов не потому, что ищете поддержки – Вам это не нужно, все Ваши последние визиты к ним связаны лишь с особой формой контроля… Для чего Вы приехали, император?
Молодой мужчина откинулся в кресле и скрестил руки замком.
– Мне нравится вести деловые разговоры. Что ж…
========== Часть 19. Мертв всегда ==========
Бейбарсов стоял у окна, скрестив руки. Последние два года он занимался тем, чем должен был: он строил империю, заключал союзы, плел интриги, принимал законы, казнил виновных… В свободное от работы время посещал сына – полную свою копию, разве что, зеленоглазую…
Он посвятил жизнь Тартару. У него было все – но кое-что не получалось.
Он не мог подчинить себе всего одну женщину… Она не хотела раскрывать ему сердце, отказывалась отдаться… А ведь в грядущих событиях она понадобится. Вся. До последней капли. Без этого будет никак.
Бейбарсов выстраивал свой мир на крови; он был сыном Тантала, и не считался ни с чем. Он шел по головам, потому что так было положено – потому что имел на это право как представитель рода Некрома.
В последнее время он часто вспоминал отца. Отчасти он ему завидовал – у того был Лео Гроттер. Был человек, которому он доверял безоговорочно… С которым, увлеченный, строил свое государство и трудился «во благо народа» и собственных амбиций.
У Тантала был лучший друг, который всегда поддерживал его.
Тантал предавал, любил, убивал, интриговал… Но при этом доверял – в тех границах, которые сам себе обозначил; и в этих границах ему и его другу было вполне комфортно. Как и Лео, Тантал без зазрения совести делал все ради собственной выгоды.
Он даже распорядился убить возлюбленную жену… Ведь так было правильным, было необходимо. Глеб, был уверен, не смог бы так.
Глеб отлично понимал, что он в разы умнее, талантливее и решительнее собственного отца… Уже в тридцать лет он достиг много большего – да, пусть и трудился на уже возведенном фундаменте.
А еще Тантал позволял себе быть счастливым. Бейбарсов ведь никого к себе не подпускал… Он позволил искалечить Багрова – просто чтобы наказать за непослушание, отодвинул приобретающего все большее влияние Гломова, убрал в глушь Ярояра – все, чтобы укрепить личную власть… Причинял боль собственной жене – потому, что только таким образом хоть как-то чувствовал себя живым. Он использовал ее в своих политических играх, как последнюю пешку.
Как истинный Некрома, он был мертв всегда. Ее боль, ее крики еще заставляли его испытывать эмоции… Вожделение, гнев, воистину темную страсть… Жажду обладания. Ему доставляло ни с чем несравнимое удовольствие знать, что эта женщина, ненавидящая его за причиняемые в постели муки и природную жестокость, подчиняется ему… И извивается под ним помимо своей воли, теряя контроль над телом, выгибаясь в очередном оргазме.
Эта женщина сломалась, прогнулась, почти потеряла себя – и, восстав, сохранила свою суть. Достойная дочь своего отца. Наивная, она еще желала любви… И надеялась, что сможет вызвать ее. Но ту любовь – которая она так хотела – она никогда не получит. Ведь Некрома мертв всегда.
Ведь только их противостояние еще удерживает его от окончательной смерти. От того, чтобы стать живым трупом на престоле империи…
Тени становятся длиннее.
Бейбарсов шел к этому долго – два года. Посеянные им плоды вот-вот должны были взойти. Он не знал, что из этого выйдет, и как придется вылезать с этой ямы; знал лишь одно – потом никто не сможет угрожать его детищу, его Тартару. Знал, что победит. Что войдет в легенду.
Тени становятся длиннее…
Татьяна еще не спала, когда он вернулся в выделенные им покои. Она выглядела вполне счастливой – безусловно, ей здесь нравилось… Если бы не тоска по сыну, она была бы много счастливее. Возможно, стоило взять наследника с собой?
Девушка находилась на террасе; практически обнаженная, она сидела на широком парапете, свесив за ограждение, к пропасти, стройные ноги.
Она наслаждалась чувством свободы, ощущая, как теплый ночной ветер скользит по ее коже. Она никогда не боялась высоты – ей было хорошо здесь, на границе с пустотой, где так низко опускалось бескрайнее звездное небо и открывался потрясающий вид на бесконечные леса и океан…
Бейбарсов подошел сзади и приобнял ее за талию. Вздохнув, жена откинула голову на его плечо.
Оба молчали.
Она позволила развернуть себя лицом и без возражений встретила поцелуй – впрочем, как и всегда… Она доверилась его рукам и разрешила опрокинуть себя на теплый камень невозможно широкого ограждения – голова ее коснулась самого края.
Пожалуй, кое-что он еще мог ей дать – его душа еще недостаточно умерла.
Сегодня он вел себя мягче… Его руки сновали по бархатной коже, а движения оказались медленнее и нежнее обычного. Перед ее глазами были только мириады звезд, усыпавшие небо.
А ведь, несмотря на все происходящее между ними, она доверяла ему, отметил Некрома – потому и позволила уложить себя на самый край высокого ограждения, в нескольких сантиметрах от пропасти. Она знала, что он удержит ее – что никогда не отпустит.
Когда девушка выгнулась, он еще целовал ее какое-то время – а потом рывком развернул спиной к себе.
Она почувствовала себя живой; теперь – его очередь.
Тихий вскрик пробудил его жажду…
…Закончив, он поднял ее на ноги – удерживая в объятиях: она практически не стояла.
Зарылся носом в рыжие волосы, вдохнул запах яблок и меда.
Некрома мертв всегда.
– Ты скотина, Бейбарсов. Нужно же тебе все испортить…
Ее тело ныло от былой истомы и привычной боли. Гроттер обхватила его за плечи, пытаясь удержаться, грея его могильный холод собственным огнем…
Королева Тартара, сердце Скаредо, мраморного кладбища рода Некрома – столицы необъятной империи под предводительством живого мертвеца. Следовало короновать ее императрицей – там, в склепе, когда он вместе с собственным отцом положил в ту гробницу все живое, что оставалось в темной проклятой душе…
***
Супруги разговаривали – слишком тихо, чтобы сын Востока мог разобрать слова.
Беседа велась чинно и неторопливо; лица императора и его жены были вежливы и бесстрастны.
Красавица, кажется, возразила – и мужчина в три прыжка пересек разделявшее их расстояние; схватив супругу за руку, он привлек ее к себе. Несмотря на наличие собственной жены, это зрелище Ургу не нравилось…
– Я Вас ненавижу, император Некрома, – донеслись до Урга слова, оставившие на его сердце след вящего удовольствия…
Пожалуй, он даже обрадовался, что вышел в сад в столь ранний час.
– О чем вы говорили с Некромой? – Медузия присела в соседнее кресло.
На мужа ее глаза всегда смотрели с добротой и вниманием…
– Ни о чем – и о многом, – помедлив, ответил Сарданапал, – он не сказал ничего конкретного, но кое-что я могу понять…
Все свободное время он проводит в архиве за Жуткими Воротами. Он что-то ищет – но что, не сообщает; это лишь его тайна. Смею предположить, ищет компромат на другие страны… Он что-то затевает – но ясно дал понять, что не новую войну. Ты будешь смеяться, но он намерен соблюдать соглашение с Троилом…
– Слова… – качнула головой правительница Востока.
– Меди, ты знаешь, я чувствую ложь – и, поверь мне, он не лгал.
– Тогда что тебя волнует? Более всего ты боишься очередного военного конфликта.
– Возможно, он хочет обезопаситься от него – не знаю… Он ведет игру. Понять бы, какую…
========== Часть 20. Исповедь ==========
Они пробыли на Востоке пять дней – а потом император спешно объявил о возвращении.
– Я много времени провел в ваших архивах, – произнес Бейбарсов, – и хотел бы забрать кое-какие документы, касающиеся Великого Кводнона, первого короля.
– Вы – император, и на все Ваша воля, – ответил ему Черноморов, – но могу я полюбопытствовать, что это за документы?
В черных очах монарха отразилось… довольство.
– Да, теперь можете. Теперь я отвечаю на вопрос, от которого ушел, переведя Вас на философские размышления. Помимо управленческих качеств, происхождения и духовного сана, Кводнон был неплохим изобретателем – и, несмотря на прошедшие столетия, его идеи ценны… Пусть и безумны. Я приехал за его записями.
– Изобретателем? – удивленно переспросила Меди, – и ради этого Вы… Вы могли просто послать весть! Мы выслали бы Вам весь его еретически-псевдонаучный бред…
Бейбарсов ухмыльнулся.
– И вызвать лишние вопросы… Нет, я предпочитаю самостоятельно решать свои проблемы. Тени становятся длиннее – думаю, теперь Вы поняли, что я имею ввиду, Сарданапал. Мы отбываем с самого раннего утра…
У самых дверей кабинета он обернулся.
– Надеюсь, это останется между нами, Сарданапал. Я уже сказал, что намерен соблюдать соглашение с Троилом…
Когда Бейбарсов вышел, Меди с удивлением отметила, что руки ее супруга начали трястись – мелкой, мелкой дрожью.
– Супруг… Да что это за бумажки такие?! Я видела их, еще в молодости… Это же бред!
– Дело не в том, что это бред, – качнул головой Черноморов, – а в том, что этот бред попал в руки ТАКОГО человека. Ты же помнишь, что так нравилось Кводнону, и почему некоторые его мысли считали безумными… Он писал о механизированном оружии… Намного лучше арбалетов и пушек! Все считали это недостижимым бредом, но этот… Этот свое получит.
А если ТАКОЙ человек получит такое оружие, ему больше не понадобятся никакие соглашения. Он сдержит обещание, данное моему другу – ему, и вправду, не понадобится нападать. Ему сами все отдадут и преподнесут на блюдечке…
Медузия покачала головой.
– Что мы будем делать, дорогой?
– То же, что и всегда, Меди – быть верными вассалами короны…
Три дня пути – и столица встретила их своим холодным мрамором, показавшимся раем после мучительно жаркого Востока.
Не успев вернуться, Таня моментально сбежала к сыну, а с ней и Эссиорх, до смерти соскучившийся по жене и детям.
Вот уж кто получил от поездки наибольшее удовольствие… Все, что делал Эссиорх – прислуживал императору. А поскольку император вечно шатался по делам, его никто не трогал: в качестве постоянного сопровождающего с Бейбарсовым был Шилов… И камергер наслаждался жизнью, как мог. Он читал высокоумные трактаты о благе и духовности, фехтовал с гвардией императора, выискивал на базарах редкие ткани для Улиты и развивающие игрушки для детей… Любовался архитектурой, изучал систему ирригации, брал уроки рисования у хранителя Сторожки Древнира.
…Она сама уложила сына на дневной сон – и, поцеловав, осторожно вышла из детской.
– Ваше Величество, – родная, милая Дафна шла рядом, – я жду ребенка.
Татьяна улыбнулась.
– Это же отлично. Я очень рада за тебя…
– Нам нельзя иметь детей, – покачала головой девушка, – это противоречит кодексу.
– Я королева. Если я говорю, что отпускаю тебя… Значит, такова моя воля.
– Кодекс, Ваше Величество. Кодекс.
– Кодекс, мною созданный, был нарушен мной же, – раздался за ними низкий мужской голос.
С ними разговаривал Арей.
– Если Ее Величество даст согласие, я отстраню тебя от ее охраны – на два года, потому как дольше Прасковья попросту не выдержит.
– Два года? – переспросила Даф, – но потом…
– А потом ты вернешься к своим обязанностям.
– Но…
– Если ты родишь и выкормишь, ребенка заберем мы, – отозвался стоящий рядом с мечником Эссиорх, – Улите без разницы, трое или четверо.
Дафна благодарно улыбнулась… А где-то в другом конце коридора громко хлопнула дверь.
…Прасковья отчаянно разбивала кулак о каменную стену.
Она всегда завидовала Дафне. Ее спокойной красоте, ее такту и милосердию, ее красивым и романтичным отношениям с Мефодием – к которому, некогда, сама питала интерес… А вот теперь добавилась еще одна причина. Почему?! – чуть ли не кричала девушка, – почему некоторые получают все, а она…
– Хватит, – услышавший напряженную возню и гневное рычание, в комнату вошел Шилов.
Парень оттащил ее от стены и схватил за плечи.
В светло-голубых глазах он прочитал отчаянную, жуткую, печальную зависть.
– Потерпи. У нас тоже это будет. Даю слово.
Помедлив, Прасковья кивнула.
– Кажется, больше в Тайную Стражу женщин набирать не стоит, – раздался за их спинами голос вездесущего Арея, пришедшего на шум.
Мечник рассматривал их с вежливым зоологическим интересом.
– Мешают работе. Даже лучшие из лучших не в силах сопротивляться – да, Шилов?
***
– Чего ты хочешь, Гроттер? – вопросил Бейбарсов, едва она возникла на пороге, – я не звал тебя для интриг, а до отхода к постели еще далеко.
Изумруды вспыхнули гневом.
– Вы, кажется, мой супруг, – холодно отозвалась девушка.
– Я рад, что ты об этом помнишь – в особенности, посередине дня. Обычно ты вспоминаешь об этом только по ночам, когда, стиснув зубы, отдаешься мне – и при этом поливаешь грязью, на чем свет стоит, отчаянно пытаясь не стонать…
– Что?!
– Ничего, Гроттер. Я взял тебя на Восток, зная, что там тебе понравится – чтобы ты отдохнула, пообщалась с подругой и набралась сил. Я сделал тебе приятное – что и должен делать внимательный муж. Но ты, кажется, восприняла все должным, и забылась… Напоминаю, дорогая. Твое место в моей спальне – но не в моем сердце.
Не выдержав, девушка отвесила ему звонкую пощечину.
Второй замах он перехватил. Он почти вывернул тонкую руку – но, увидев в зеленых глазах боль, отпустил… Только толкнул жену на тахту.
«За что?», – читалось на ее лице, и Бейбарсов вздохнул.
За то, что только так он может чувствовать себя живым. Через ее страдание.
Он бы хотел сказать, что любит ее – как тогда, в первые месяцы после их свадьбы… Но это было сродни поражению. Лучше пусть считает его больным ублюдком, но не рисует розовых иллюзий. Женщинам это, кажется, свойственно?
Он вернулся домой. Он вновь чувствовал силу… И эти размышления о бытии, посещающие его в поездках, вновь ушли. Ушли и сантименты в отношении Гроттер…
Присев рядом, Бейбарсов медленно склонился над ней – и закрыл ее рот самым чарующим, страстным и жадным поцелуем, на который только был способен. И даже искренне…
– Вы меня ненавидите, кажется. За что? – вопросила она, когда мужчина отстранился.
Ее била крупная дрожь – от гнева и от страсти.
– Я тебя не ненавижу, Гроттер.
– Тогда объясните, что происходит, дорогой супруг, – с презрением ответила она, – я живу с Вами три года, но не могу понять Вас. Вы то ласковы, то насилуете… Вы используете мои способности… И то пытаетесь притянуть, то отталкиваете. Определитесь уже! Чего Вы хотите?! Что Вы пытаетесь сказать, когда смотрите на меня по ночам, думая, что я сплю?!
А то ты не знаешь, Гроттер.
– Зачем ты пришла? – ответил ей Глеб.
– Я шла поговорить о сыне… Но раз разговор зашел в иное русло… Мне давно следовало обратиться к Вам с этим, – тихо произнесла она, – возможно, с моей стороны не было бы непонимания… И Вы выслушаете меня, мой императорский супруг!
Бейбарсов сделал приглашающий жест – и отодвинулся.
Гроттер вскочила на ноги и отошла к окну. На мужа она старалась не смотреть…
– Когда меня выдали за Вас замуж, я Вас боялась. Но не ненавидела – это было решение наших отцов, хотя Вы, в отличие от меня, безусловно, имели право голоса… Я чувствовала себя лошадью на базаре. Я Вас стеснялась… Избегала… Сторонилась. Но не ненавидела. В глубине души мне хотелось Вас полюбить.
Каждое слово Гроттер неприятно резало монарха…
– И я допускала, что смогу избавиться от ощущения себя как товара. Я боялась Ваших прикосновений – когда Вы приходили выполнять свой долг… А ведь Вы были намного нежнее, внимательнее; я видела, что Вы тянулись ко мне… Что чего-то хотели от нашего брака. Все было бы прекрасно, Бейбарсов, пока я не увидела, что Вы способны на ТАКУЮ жестокость…
Когда мы потеряли первого ребенка, я все никак не могла понять – за что?
Я всего лишь хотела Вашей любви, чтоб Вас! Хотела быть хорошей супругой… Прояви Вы тогда хоть каплю внимания, я отдалась бы всей душой, чего Вы и требовали последующие годы. Но Ваша жестокость… Она нарастала и нарастала, а с рождением Владияра и вовсе полилась через край. И, со временем, я действительно возненавидела Вас – но позволила втянуть себя в эти игры…
Пыталась удовлетворить в постели, только бы эта пропасть рухнула… Радовать глаза этими развратными тряпками. Обливалась травяными настойками, и забывала, что все тело зверски ноет после очередных постельных игр…
Бейбарсов молчал.
– Не знаю, когда я стала такой же, как Вы. Такой, что меня испугалась собственная мать – а ведь некогда она казалась самым близким и родным человеком… Вы были правы, сказав, что все привыкают. Я действительно привыкла, и мне правда… Понравилось. Это отвратило меня от себя – но не от Вас… Потому что я, проклятье, все еще лелеяла надежду, что может быть по-другому!
Гроттер почти что кричала; император никогда не видел собственную супругу… такой.
– Вы знаете, Глеб Бейбарсов… Тогда, у алтаря… – голос девушки вновь стал бесцветным, – когда на нас были направлены взгляды всей высшей знати… Я проклинала судьбу, Вас, отца – но в глубине души была до одури счастлива, что стою рядом с самым завидным женихом королевства. И когда мы танцевали наш свадебный танец, а отец смотрел со счастливой гордостью… Да, я была счастлива, хотя сама этого не понимала.
Я подчинилась Вам… Старалась быть хорошей матерью и идеальной королевой. Я принимала подданных и пыталась быть к ним доброй… Я интриговала ради короны. Я надевала самые дорогие и нарядные платья, вызывающие у всех вожделение или зависть. Танцевала на балах…
Я все еще хотела быть счастливой. Там, в трактире, когда Вы заслонили меня… В моей голове на мгновение мелькнула мысль, что что-то изменится. И даже на крыше Тибидохса, когда Вы держали меня над бездной и дарили поцелуи и чувство бесконечной свободы…
Мне жаль, что Вы всего лишь развлекались, Глеб Бейбарсов. Я… больше не хочу тешить себя иллюзиями. Теперь все и вправду будет так, как хотите Вы. Благодарю Вас за поездку на Восток… Очень, очень понравилось.
Комментарий к Часть 20. Исповедь
Примерно так.
========== Часть 21. Потайная комната ==========
Татьяна все так же стояла у окна. Шагнув к жене, Бейбарсов осторожно коснулся ее волос… Та не отдернула голову – только посмотрела на него долгим, усталым взглядом.
– Прости меня, – внезапно произнес мужчина.
Девушка кивнула; где-то в глубине души она надеялась на другие слова…
Бейбарсов вышел, оставив ее одну.
– Трус, – презрительно произнесла она, когда дверь в кабинет закрылась.
Ее отвращала даже не жестокость – к ней, окружающим, посторонним, не беспринципное желание править, и ради этого затопить мир в крови и пороке… Она давно смирилась даже с его постельными причудами – боль оказалась меньшим, что ее не устраивало… Боль проходила. Было кое-что другое.
Гроттер тяжело вздохнула и огляделась; она впервые оказалась в кабинете императора одна. На столе лежали многочисленные проекты договоров, оставленные ею без внимания – чего она не видела? Карты, чертежи, свитки… У стола стояла некогда подаренная ею трость: Бейбарсов пользовался ею, но крайне редко. На полу обнаружился медальон со знакомой прядью рыжих волос…
Потайную комнатку она обнаружила случайно. Дверь скрывалась за огромным книжным шкафом, и открывалась от поворота рычага на стене, оформленного под черную розу… За которую она ухватилась, споткнувшись о подол платья.
Татьяна никогда не смотрела на архитектурные планы замка, никогда не вглядывалась в его окна, не задумывалась о толщине стен… Зря, наверное. Много интересного могла бы обнаружить. Посмотри она с улицы на императорскую башню – мигом бы отметила наличие лишнего окна в личном кабинете Глеба.
Природное любопытство взяло свое – хотя кое-что (к примеру, скрытость этого места) ясно подсказывало Гроттер, что данное помещение было тем, что ее супруг хотел и дальше оставить личной тайной.
Здесь пахло масляными красками, бумагой и грунтовкой. Небольшое помещение было сплошь завалено картинами и карандашными набросками тех, кто когда-то обитал в замке…
Таня коснулась одного из холстов. Тантал, отец императора… Весь его облик – отражение жесткой царственности и коварства; в прищуренных глазах усталость и, вместе с тем, непоколебимая решимость. А вот и Леопольд Гроттер – ледяной повелитель Севера и десница монарха. Лишь плотно сжатые, кривящиеся губы говорят о его непомерном властолюбии и гордыне…
Возмущенно-истеричная Елизавета Зализина: ее светло-голубые очи смотрят пытливо и любопытно, но вся она – сплошной яд… Пожалуй, она оставила на душе Глеба больший след, чем тому казалось.
Следующий холст – целеустремленное, решительное лицо мрачного убийцы Игната Гломова… Портрет княгини Морозовой: наглая, любопытная, развратная… но в разноцветных глазах – затаенная мудрость и сострадание.
Обветренное, суровое лицо начальника Тайной Стражи. Его взгляд оценивающий и насмешлив, но от картины веет могильной тоской.
Бейбарсов оказался талантливым художником, достаточно точно передающим характерные черты и эмоции. Он улавливал самую суть; пожалуй, при дворе недаром говорили, что черные очи императора смотрят в самую душу.
Гроттер осторожно сдвинула картины, стоящие отдельно от остальных – бережно прикрытые тонкой тканью.
У воды стоит молодая рыжеволосая девушка. Мокрая сорочка облепляет и обнажает стройное тело… Девушка улыбается – она увлечена разговором… Ее облик – нежен, воздушен и как-то романтизирован.
Обнаженное тело на окровавленной постели. Она больше не пытается прикрыться: она – отчаяние, смущение, безнадежность…
Молодая мать держит в руках темноволосого ребенка. Воплощение любви, горделивой нежности и надежды…
Прекрасная королева, грациозно застывшая в танце. Взгляд, брошенный из-за обнаженного плеча, полон холодного безразличия…
И – последняя картина.
Дочь Леопольда Гроттера. В изумрудных глазах – честолюбие и высокомерие; ее поза величественна, делана и совершенна, и каждый изгиб тела говорит об изворотливости и змеином коварстве.
Таня медленно прошла к длинному резному столу.
Его устилали графические портреты, на которых была изображена одна и та же особа, вот только с самыми разными чувствами и эмоциями: любопытство, страх, упрямство, решимость, задумчивость… Татьяна перебирала многочисленные карандашные наброски: она была всюду.
Мысли путались и лихорадочно наскакивали друг на друга.
– Трус, – повторила девушка.
========== Часть 22. Вечный поединок ==========
Поэты говорят, что мир спасется любовью!
Но нам с тобой другой пример известен пока:
Мир, залитый кровью,
сожженный войною —
из-за любви дурака!
…Если бы любовь не была орудьем,
может быть, она и спасала б души.
Но во все века неизменны люди,
и любовь их злу и гордыне служит!
…Поэты говорят, что мир спасется любовью,
но чистую любовь наш мир не видел века!
И той, что откроет
Врата Преисподней —
Цена невысока!
(мюзикл «Последнее испытание», «Легенда о вратах»)
– Скажи мне это, Глеб Бейбарсов.
Татьяна стояла в малом тронном зале, практически полуголая. Ее тело то ли прикрывала, то ли обнажала черная кружевная сорочка; длинный халат, также весь в кружеве, она оставила на полу у самого входа.
Она хотела лечь спать – летнее солнце только садилось, но час был уже поздний… Хотела, но поняла, что не сможет уснуть – и направилась туда, где уж точно могла найти своего супруга.
Мужчина все еще так и не вернулся, предпочитая уединение…
Ее существо кипело. Гроттер чувствовала, что нет-нет – и взорвется.
Глеб стоял лицом к огромному окну, скрестив руки за спиной.
– Скажи то, о чем должен был говорить каждый день.
Татьяна прошла босиком по серому мрамору, покрывавшему здесь все и вся – и уселась на его черный трон.
– Что ты хочешь услышать?
Повернув голову, мужчина с ленивым интересом разглядывал супругу.
– Ты знаешь.
– Намекни.
– Я видела твои картины, Глеб, – просто ответила Татьяна.
Мужчина дернул плечом.
– И что?
– Я видела твои картины.
– Я понял, дорогая, – тонкие губы скривила усмешка, – что могу ответить… Всего лишь мое тайное увлечение. Людям свойственно скрашивать досуг – или ты думала, я все свободное время провожу лишь в твоей спальне?
– Хватит язвить и уходить от ответа!
– Гроттер, ты все видела. Что тебе ЕЩЕ нужно? – в голосе мужа отразилась усталость.
Изумруды сверкнули гневом.
– Обычных слов, дорогой. Самых обычных слов.
– Ты их не дождешься.
Бейбарсов продолжал усмехаться; и девушка взбеленилась.
– Не хочешь говорить ты – скажу я… И, поверь, тебе это не понравится.
– Внимательно слушаю, дорогая. Ты сегодня весьма… словоохотлива.
Из губ Гроттер вырвался смех – отголосок его смеха: такой же злой, издевательский, неприятный…
– Ты называешь себя императором, Глеб Бейбарсов. Тебя боятся все соседние страны, перед тобой заискивают все подданные – но, на мой взгляд, ты все еще тот же жестокий мальчишка с комплексом власти, прозванный Красным принцем. Ты достойный сын Тантала, превосходный полководец, талантливый политик… В твоих руках половина мира. Но ты все еще мальчишка, Глеб Бейбарсов. И ты… боишься. Чего ты боишься?!
