Текст книги "Русский Вид. Книга первая: Медведь. Барс (СИ)"

Автор книги: Регина Грез

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

– Добрый вечер! У нас нечасто бывают гости. Вы заблудились, наверное? Хорошо, что до ночи выбрались к нам. Это поселок «Северный» на территории Заказника.

Лиза с облегчением рассматривала симпатичную приветливую девушку.

– Здравствуйте, сюда-то мне как-раз и нужно. Мы с утра добираемся, но дорога просто жуть. Наш «вездеход» застрял, и Владислав Валерьевич остался ждать помощи. Я – Елизавета Морозова, «женский доктор».

– Ах, вы приехали! Как же хорошо! А я – Маша Русанова. Я вас давно жду.

Лиза с некоторым удивлением наблюдала, как девушка захлопала в ладоши, едва не подпрыгивая на месте. «Странные все же тут люди...»

– Вы даже не представляете, как я рада вас видеть, и что вы именно такая. Я боялась, что строгая бабушка приедет... в очках. Ну, ерунда, конечно! Просто, здесь нет девушек моего возраста, не то чтобы мне не с кем было поговорить, но все-таки хорошо, что приехали именно вы. Простите, я все болтаю, а вы устали, конечно, пойдемте в дом. Неужели вы шли пешком, не боялись одна идти вдоль леса?

– Вообще-то меня проводил один такой интересный мужчина...

– Какой мужчина? – Маша заметно насторожилась. – Хати, так его зовут?

В голосе девушки Лизе послышалась надежда.

– Нет, он сказала, его имя – Брис. И он был немного... как бы сказать, бесцеремонный какой-то. Очень странный!

– Да? Видите ли, он давненько живет в лесу один, я полагаю у них тут у всех с манерами беда. Очень жалко, если он вас напугал. Я тоже, когда впервые встретилась с... Игнатом... вообщем, было сложно. Но, я вас уверяю, они вовсе не плохие люди, если узнать их получше, то мнение совершенно меняется. Вот увидите! Пойдемте в дом уже, умоетесь с дороги, я вас напою чаем. Правда, я очень рада вашему приезду.

Прошло около часа. Лиза совершенно расслабилась после продолжительной беседы с Машей. Все оказалось не так уж страшно, как представлялось женщине в лесу во время встречи с Брисом. Выслушав девушку, у Лизы даже появилось искреннее сочувствие к трем мужчинам, которым пришлось пережить длительные мучения в иностранном плену. Именно так подала Маша истории главных обитателей «Северного».

Вскоре в дом вернулся Брок, он помогал щупленькому Андреичу в каком-то небольшом ремонте. В последнее время Коротков потихоньку привлекал мужчину к более активному участию в жизни базы: помочь разгрузить машину с продуктами или оборудованием, что-то перенести, что-то починить. Машу радовало, что Брок охотно идет навстречу подобным просьбам. Лиза с нескрываемым любопытством разглядывала Брока. «Все-таки они реально крутые ребята... Что тот в лесу, что этот... Машин... »

Потом к дому подъехал Коротков, оказывается «Фольксваген» Белоногова давно уже вернулся, и теперь начальник базы был крайне обеспокоен пропажей нового врача. Наконец, Лизу определили в комнату, что прежде занимала Надежда Петровна, и оставили отдыхать. Позже Коротков обещал переселить девушку в свободный коттедж недалеко от медицинского пункта. Маша просто светилась от счастья, надеясь, что в «Северном» у нее появилась подруга – ровесница, с которой можно будет поговорить обо всех «женских» делах. Кстати, Лиза вполне разделяла это мнение. При первом же разговоре женщины выяснили, что между ними немало общего: взгляды на жизнь, желания и цели, сходные интересы, уровень образования и даже манера поведения. Впереди было множество тем для долгих увлекательных бесед. В целом впечатление друг от друга было весьма приятным. Лиза уже видела в Маше не «странную лесную затворницу», а, на редкость адекватную и разумную пациентку, что, конечно, ценится любым врачом.

На следующий день в поселок доставили медицинское оборудование для УЗИ -диагностики. После обеда вся необходимая аппаратура была подключена и проверена Лизой. Наконец, Маша с немалым волнением легла на белую кушетку в затемненной комнате специального кабинета, приготовившись к обследованию. Прошло несколько минут, Лиза сосредоточенно водила матовой трубочкой по животу девушки.

– Так... сейчас попробуем по-другому... Маша, расслабься, не надо нервничать... Давай-ка, лучше еще раз уточним срок... Ты уверена? Так... можешь одеваться.

Девушка поднялась с кушетки, поправила одежду. Пальцы у Маши дрожали. Она снова села, зажав руки между коленей.

– Лиза... Я все понимаю! Если что-то не так – скажи сразу, зачем тянуть?

– В том-то и дело, что я сейчас не могу сказать определенно... Размеры соответствуют срокам, все структуры сформированы, но вот сердцебиение...

– Отсутствует, да?

– Очень слабая и редкая пульсация. На этом сроке должно быть уже четко все слышно. Определенный ритм 170-190 ударов в минуту. Здесь я едва сотню насчитала.

– Это регресс, да? Уже все ясно? Надо ехать на операцию!

– Стоп! Стоп! Успокойся! Нам нужна еще неделя, чтобы убедиться, не паникуй.

– Неделя его не оживит...

И Маша заплакала так горько, что у Лизы, которой уже не раз приходилось диагностировать подобные случаи, сжалось сердце.

– «Бедная девчонка, второй раз переживать такое...»

– Машенька, давай-ка поплачь, да возьми себя в руки. Будем жить дальше.

– Лиза, я не хочу дальше, я так больше не хочу... Брок обрадовался, он думал, что у нас и правда будет малыш, а я так его подвела...

– Господи, да кого ты подвела-то, да, причем здесь вообще ты, это случайность, твоей вины точно нет.

– Ведь это уже было, значит, все бесполезно, значит у меня никогда не получится...

– Маша, не раскисай, даже если представить самое плохое, то есть немало бездетных пар, есть приемные дети, суррогатное материнство, да, вообще, есть нормальная полноценная жизнь без детей. Маша! Ты хоть пытаешься, хоть есть от кого пытаться, и он тебя очень любит... он в любом случае будет с тобой. А, я? Мне ведь уже за тридцать и у меня никого, вообще, никого... я совсем одна на земле. И, возможно, уже ничего и не будет... Ты хоть можешь себе представить какое это чудо – рождение малыша, я столько раз при этом присутствовала, случаи, конечно, разные бывали, но... это, все-равно, великое счастье. А смогу ли я сама это испытать, буду ли я держать на руках свою кроху? Может, так и останусь сапожником без сапог...

Лиза попыталась улыбнуться сквозь собственные невольные слезы. «Зря я разболталась, ей и так тяжко, а мне – то уж зачем откровенничать...»

– Маша, давай держаться! Давай подождем неделю, уточним результат и будем действовать по обстоятельствам. Давай, будем сильными, храбрыми, умными девочками! Такими нас хотят видеть наши мужчины. Твой Брок, который Игнат и мой... будущий... кто-нибудь. Когда-нибудь же он должен появиться, я надежды не теряю.

– Лиза, спасибо! Ты все правильно говоришь. Будем держаться!

– Вместе!

– Вместе! – сказала Маша, и снова заплакала.

– Ну... что мне делать, если слезы сами бегут, я уже не хочу, а они не останавливаются. Я завыть хочу, во весь голос завыть, я хочу себе голову разбить о стенку, чтобы они уже остановились. Я хочу успокоиться, но... это... это так сложно. Я ничего не могу с собой поделать. Лиза! Я хочу уснуть навсегда. Понимаешь, чтобы больше этого не чувствовать, чтобы этого больше не знать, мне так больно... внутри... в груди... это невыносимо просто...

Маша безутешно рыдала, обняв Лизу, словно маленький ребенок. В кабинет негромко постучали.

– Сейчас! Подождите минутку, мы выйдем.

– Маша, сиди спокойно, у тебя истерика, я тебе сейчас дам таблетку, будет лучше. Это абсолютно безопасно для малыша. Дыши глубже. Ты стихи какие-нибудь знаешь, подлиннее?

– За-чем?

– Молитвы знаешь наизусть? Ну, «Отче наш» например?

Маша кивнула.

– Так! Читай... Ну, начинай уже, быстрым шепотом, десять раз подряд. Ни о чем не думай, вообще. Просто читай как робот: «Отче наш, иже еси на небеси...» Как там дальше... Вот, молодец! Сейчас, гляну, кто за дверью и найду таблеточку тебе.

– Не надо таблеток, мне уже лучше!

– Читай, читай, еще раз пятнадцать подряд, как заведенная, смотри в окно и, главное, голова пустая, хоть пару минут, это отличное средство... помогает всегда.

Вообще-то, обследуя Машу с помощью современного прибора УЗИ, доктор Лиза сразу же заметила еще одно интересное обстоятельство, но не стала сообщать об этом девушке. «Только если удастся сохранить..., незачем ее дополнительно травмировать».

Лиза торопливо вытерла свои мокрые щеки и приоткрыла дверь в коридор. У кабинета топтался взволнованный Коротков.

– Девочки, у вас все в порядке? Мне послышалось, кто-то плачет?

– Уф! – Лиза сложила губы трубочкой, медленно выдыхая воздух, – у Маши, возможно, беременность не развивается. Но есть еще шанс, надо подождать неделю и сделать повторное УЗИ. Тогда все будет известно: «да» или «нет». И даже если сейчас все будет в порядке, Алексей Викторович, это все ведь очень тонкие сложные процессы внутри женского организма, на любом этапе может возникнуть проблема. Нельзя застраховаться заранее.

Алексей Викторович внимательно посмотрел на Лизу:

– Машу нужно отправить в город? Я вас правильно понял?

– Нет, не правильно! Никакой необходимости сейчас в этом нет. Ждем неделю, проводим повторное обследование, и тогда сразу же принимаем решение.

– Вы точно уверены, что ей не нужно ложиться в хорошую клинику?

– Никакие медицинские средства не помогут развитию ее малыша, никакие врачи, никакое оборудование. Только природа, Господь Бог... или судьба, уж как тут сказать лучше?

– Значит, ждем неделю?

– Ждем, Алексей Викторович!

– Да-а, незадача... А у меня тут новости для Машеньки... говорить не хотел, да видно надо сказать, может, это ее поддержит.

Словно расслышав его последние слова, из кабинета вышла бледная девушка. Увидев Короткова и Лизу, Маша попыталась изобразить слабую улыбку.

– Нечем вас порадовать, Алексей Викторович... Похоже, все зря....

– Посмотрим, Мария Васильевна, поживем-увидим, как говорится. А я тут вам известие хотел сообщить... радостное, конечно же. Сам знаю уже несколько дней, да вот все откладывал... Простите старика, если что...

– И что же за известие такое?

– Ты, Маш, сядь вот на стульчик и спокойненько все восприми.

–Так уже говорите... раз радостное известие! Что-то с родными: мама, брат?

– Маша, ваш молодой человек... бывший, я имею ввиду, Вадим Рязанов.

– Что Вадим Рязанов? – странное предчувствие заставило Машу задержать дыхание.

– В данный момент жив – здоров и находится в Тюмени, – скороговоркой выпалил Коротков.

– Это вы зачем такое говорите, я не понимаю... – Маша терла лоб рукой, пытаясь сосредоточиться на словах начальника.

– Попали они под минометный обстрел, Вадим был ранен, контужен, оказался в плену, его долго прятали. Потом кое-кто за вознаграждение сообщил о русском солдате, успешно была проведена операция по освобождению. Сейчас Вадим в городе уже почти месяц и ищет вас, Машенька.

– Ищет меня? – в голосе девушки звучало искреннее удивление. Маше вдруг показалось, что вся ее прежняя жизнь, где присутствовал Вадим, была лишь слабенькой репетицией к ее нынешней жизни с Броком. Вадим был уже каким-то далеким, чужим.

– Я рада, конечно. Нет, я очень рада, что он жив. А мама-то его как счастлива будет! Все хорошо! Да, новость отличная! Спасибо!

– И это все, Маша? – Коротков пытливо сверлил девушку маленькими блеклыми глазками, – сердечко-то ваше – как, не дрогнуло?

Маша задумалась. Ведь она же не расставались с Вадимом, он уехал, как обычно, на свою опасную работу, девушка его проводила и должна была ждать дома. Известие о гибели жениха, тяжелый разговор с Анной Аркадьевной, несчастье с первой беременностью, увольнение, необходимость искать жилье и работу – все это обрушилось на Машу в одночасье и составило комплексное горе, перевернувшее Машину жизнь. Девушка думала, что все это уже позади, далеко и безвозвратно, но, оказалось, что нет... «Прошлое нас яростно преследует, гонится за нами по пятам. Каждый свое прошлое наследует. Каждый что-то оставляет там...»

– Вы сказали, что Вадим меня ищет? Наверно, обзванивает знакомых, пишет в Интернет, да? Запросы какие-то делает... Я должна поговорить с ним, правильно? У него как здоровье? Он хоть двигаться может?

Маша вдруг с ужасом представила Вадима в инвалидном кресле, почему-то без ног...

– Да все с ним в порядке, руки – ноги целы, а насчет поговорить... Отличная мысль, Мария Васильевна! У меня есть номер его телефона, вы можете созвониться из моего кабинета по специальному каналу связи. Или вам хотелось бы встретиться лично?

– Не-ет,– медленно сказала Маша, – в любом случае, лучше сначала пообщаться по телефону. Вот вы представьте, Алексей Викторович... вернулись вы домой... из плена, а невеста ваша уехала, вышла замуж за другого, и даже успела снова забеременеть. Никогда бы не подумала, что со мной что-то подобное может случиться... Прямо мелодрама какая-то получается! И я в главной роли! А роль-то спорная, правда ведь?

– Маша, тебе сообщили о его смерти! Ты же не могла всю жизнь убиваться.

– Некоторые могут...

– Значит, ты не настолько его любила, – вдруг вмешалась в разговор Лиза, – тебе совершенно не в чем себя винить, вообще, не в чем. Девушки парней из армии не дожидаются, да, и просто так расстаются люди. Твоему бывшему жениху очень повезло – он жив остался, сейчас, наверняка, ходит «в героях», будет представлен к награде, обласкан начальством. А, по большому счету... слушай, если у тебя к нему что-то осталось, ты же можешь вернуться в город, начнете отношения заново. Все возможно, Маша, это твоя жизнь, решать только тебе!

– Гхм, – кашлянул в кулачок Алексей Викторович, – Маша, тебе нужно спокойно все обдумать. А завтра надо бы все-таки позвонить ему. Мне что-то не очень хочется, чтобы он сам нашел сюда дорогу, еще устроят они тут драку с Броком, нет уж... давай как-нибудь по телефону все уладим.

– А нечего решать. И разговор откладывать незачем. Я скажу ему, что вышла замуж, что я влюблена и счастлива, чего и ему желаю от души. И пусть он считает меня... да кем угодно считает! Мне все-равно. Честно, товарищи, все-равно! Мы даже друзьями, кажется, не были... ему другая женщина нужна, совсем другая, я это поняла, когда встретила Брока.

На лице Короткова показалось нескрываемое облегчение.

– Ну, пойдемте тогда ко мне, сразу все и расставим по полкам. Вы, с нами Елизавета Сергеевна?

– Идите пока, я в кабинете задержусь, найду вас позже.

Кортков кивнул и, подхватив Машу за локоть, повел на улицу.

– А Брок сейчас где? – полюбопытствовала Маша.

Коротков лукаво усмехнулся:

– Удивляешься, что не караулит тебя у входа? Одну оставил на полчаса, вот уж, правда, чудеса, наверно, из-за этого дожди каждый день идут.

– Может, мне теперь начать беспокоиться?

– Нет причин для беспокойства. Пошли-ка покажу кое-что...

Коротков и Маша подошли к спортивной площадке, укрылись за насаждениями высоких голубых елочек. Брок выделывал какие-то упражнения на турнике, подтягивался, поднимал ноги вверх и резко перебрасывал тело за перекладину, даже не касаясь ее сильным торсом. Рядом стоял водитель Владислав и что-то объяснял Броку.

– Я их уже несколько дней наблюдаю, мужики, вроде, подружились. Влад... он такой... не научит плохому. Броку надо бы его держаться.

– А что это он делает, трудно ведь?

– Это Броку-то трудно... да на нем пахать надо. Засиделся возле твоей юбки! Правильно Влад его нагрузил! Подумаешь – «перышко» крутит, подъем с переворотом. Я такое в школе еще умел, ну... сейчас-то вряд ли, конечно.

Маша с удивление наблюдала, как Брок легко повторяет упражнение под одобрительный кивок нового водителя. Брок был в майке и обычных своих армейских брюках с ремнем. Мощные мускулы рук и груди бугрились под загоревшей за лето кожей. Повторив переворот еще несколько раз, мужчина спрыгнул с турника и потянулся, сбрасывая напряжение. Влад тоже скинул куртку и, оставшись в одной тонкой тельняшке, встал перед Броком.

Маша с Коротковым переглянулись.

– А сейчас они что делать собираются?

Коротков поджал губы, прищурил глаза.

– Я только догадываться могу, Маша, и хорошо бы это только забавы ради...

Некоторое время мужчины прохаживались будто по невидимому кругу, чуть пригнувшись, глядя друг другу в глаза. А потом Брок молниеносно бросился вперед, обхватил Влада руками и одновременно ударил по голеностопу. Через мгновение бывший десантник оказался лежащим на песке.

–Ух, ты парень! Хоррош! Давненько меня так не валяли...

– Хоть не зацепил тебе чего, ты ж вроде ранен был?

Брок наклонился, протягивая руку, чтобы помочь Владу подняться.

– Было дело...,– нехотя процедил Влад, и вдруг, ухватившись за руку Брока, резко дернул его на себя. «Медведь» буквально перелетел через водителя и, едва коснувшись земли, тотчас поднялся. Сейчас мужчины снова стояли друг напротив друга. На губах Влада появилась хитроватая усмешка, Брок был сосредоточенно спокоен, только глаза его потемнели.

– Ну, что, теперь давай по-взрослому, удержишь меня на земле на счет пять – ты победил, – проговорил Влад, покачивая головой, разминая шею.

– Удержу! – рыкнул Брок, и снова кинулся на десантника.

– Алексей Викторович, надо их срочно разнять! – вскрикнула Маша, собираясь выскочить из своего укрытия. Коротков мягко удержал ее за руку.

– Пусть сами разбираются, я Влада предупреждал. Я думаю, что он первый это затеял. Влад хороший боец, он когда-то секцию «ушу» вел в подвале, тогда это запрещалось еще официально. В любительских соревнованиях участвовал. Азартный дядька, видно, молодость решил вспомнить. Ну-ну, пусть попробует.

– А если Брок ему что-то поломает, если он сорвется, начнет рычать? Он же вообще жуткий бывает.

Маша невольно припомнила лицо Брока во время сцены с Максимом в аллее.

– Думаешь, кусаться начнет? Вполне возможно...

– Алексей Викторович, пойдемте к ним! – взмолилась Маша, снова оборачиваясь в сторону площадки.

Мужчины барахтались уже на земле, сплетаясь руками и ногами в жестоких захватах.

– Все, парень, сделал меня, сдаюсь, – прохрипел Влад, – в реальном бою у тебя бы даже быстрее получилось. Только противнику доверять не надо, расслабляться ни на миг нельзя, а хватка-то у тебя, дай боже, конечно... Был -бы я моложе, пожалуй, еще мог бы потягаться, а сейчас уж силы не те.

– Маша, пойдем, они тут сами разберутся, – быстро оценил ситуацию Коротков, видя, как Брок поднимается, отряхивая песок со штанов. Влад добродушно хохотал, продолжая сидеть на земле, приглаживая ежик коротких седоватых волос.

– А, кстати, Маша, знаешь первое правило рукопашного боя?

– Нет, конечно, – удивленно ответила девушка, – и какое же?

– Первое правило рукопашного боя, Маша, это – бросить в противника гранату! – усмехнулся полковник.

В своем кабинете Коротков усадил девушку к окну, набрал номер на спутниковом телефоне и вопросительно посмотрел на Машу.

– Ну, что готова общаться с воскресшим товарищем?

– Готова...,– тяжело вздохнула Маша, – звоните уже!

Алексей Викторович нажал кнопку вызова, передал трубку девушке и уселся на свое рабочее место, открывая ноутбук. «Мог бы и выйти, одну меня оставить», – с некоторым неудовольствием подумала Маша, полностью отворачиваясь к окну. В трубке долго раздавались гудки, а потом раздраженный заспанный голос грубо спросил:

– Кто это еще? Чего надо?

Девушка с трудом узнала голос Вадима и тихо проговорила в ответ:

– Это... Маша. Вадим, это я – Маша!

На другом конце связи долго молчали. Потом в трубке раздалось недовольное сопение:

– Кто? Какая М-Маша? ...А-а-а, Маша, солнце, это ты что ли? Во дела! Мне сказали, ты уехала в лес куда-то, горе свое забывать. А я-то жив! Представляешь! Когда вернешься, солнце, я соскучился!

Маша почувствовала, как быстро-быстро забилось сердце при столь знакомых интонациях. Она была очень близка с этим мужчиной почти три года, потом похоронила и оплакала его в своей душе и вот, благодаря чуду, может снова слышать родной голос. Какая-то неуловимая иллюзия их прежней близости вдруг спазмом сжала ей горло. Перед лицом поплыли воспоминания их лучших дней.

– Вадим, я очень рада, что тебя спасли! Это... это счастье просто. Мне было так плохо, наш ребеночек...

– Да, я все знаю, мне Танюха рассказала, что у тебя выкидыш или что-то такое случилось. Ну, ты же расстроилась за меня, ясно. Да не переживай, солнце, это все к лучшему.

– К лучшему? Как ты можешь так... – переспросила Маша, до боли закусывая губу, но Вадим ее снова перебил.

– Я тут всю жизнь свою передумал заново, Маш, жизнь-то одна, оказывается, и надо все успевать по полной! Я женится тебе обещал вроде, но, ты прости, я точно сейчас не готов. У меня был та-а-кой шок, Маш, ты и представить себе не можешь, что со мной было. Это был ад, реально! Я не знаю, когда отойду от этого, мне нужно время. И ты мне нужна, солнце! Приезжай скорее, я тебя безумно хочу, детка!

– Вадим... я не приеду.

– Что за дерьмовую работу ты нашла? Бросай все, у меня есть деньги, съездим, отдохнем в Турцию или куда захочешь... Я тебя жду!

– Я не приеду, Вадим. Я говорю серьезно. Мы больше не вместе. Я встретила другого человека. Так получилось.

– Это что шутка? Маш, ты меня разыграть хочешь, подразнить? Ты мне нужна сейчас, я не могу без тебя.

– Вадим, когда ты приехал в город?

– Месяц назад, а что такое?

– Ну, ты ведь как-то обходился без меня этот месяц.

– Да брось, солнце! Я просто пил, шатался по барам, обнимался с маман. Она неделю вообще никуда не отпускала меня, у порога лежала, рвала мне душу. Потом, мне нужно было расслабиться... Не сердись, зайка, мы все наверстаем. Когда ты приедешь?

Маше вдруг стало противно слушать его заплетающуюся речь. «Он или с глубокого похмелья или обкурен...» В трубке вдруг что-то зашуршало и Маша отчетливо услышала женское хихиканье. Парень был явно не один.

– Вадим! Я не приеду. Я люблю другого мужчину и собираюсь выйти за него замуж. Ты меня слышишь? Между нами больше ничего нет. Я желаю тебе удачи и всяческих благ в твоей жизни. Вадим, это все!

– Стой, это ты сейчас серьезно? Черт! Как ты быстро меня заменила, зайка... Ах же ты, скромница моя, когда ж ты успела! Годик даже не могла обо мне потосковать? Это твой новый... он хоть кто?

– Лесник. У него домик в лесу и пчелы.

– К родным корням потянуло, значит? «Домик в деревне» захотела? Курочек и теляток? .......................

Маша поморщилась, выслушав порцию отборного мата.

– Да-а-а, меня мама всегда предупреждала, «деревня» ты есть – «деревней» и останешься. Самое тебе место в лесу! Ну, прощай, М-маша! Удачи тебе... с лесником!

– Прощай, Вадим! Прощай!

Девушка положила трубку на подоконник, чувствуя как сваливается с души какой-то камень, даже дышать, кажется, стало легче. Маша медленно отвернулась от окна и... изумленно уставилась на Брока, стоящего у дверного косяка. Потом перевела взгляд на Короткова, тот сидел, упираясь в стол локтями, уложив подбородок на сложенные на уровне груди ладошки. Вид у Короткова был весьма довольный. А вот Брок был напряжен и хмур.

– Вадим – это кто?

– А, это парень ее бывший, его погибшим объявили, а он в плену был. Освободили, и вернули к мамочке под крыло. Ничего, очухается, ранение-то у него несерьезное, скорее, «крыша едет» немножко. Ну, да, это скоро пройдет, он воробей-то уже стреляный, не пацан сопливый. Справится... как-нибудь.

Маша сердито посмотрела на Короткова.

– Я и сама бы могла объяснить!

– Простите, вырвалось как-то... Ты меня знаешь, еще тот болтун.

Маша пристально смотрела на Брока: губы сжаты в одну линию, на переносице пролегла морщинка.

– Если бы не наш ребенок, ты бы к нему вернулась?

– Нет. Ни за что! А ребенка... ребенка может и не быть, Брок.

Мужчина еще больше нахмурился, в его взгляде появилось затравленное выражение.

– Как это? Почему?

– Меня сейчас обследовала Лиза, у нашего маленького сердечко слабо стучит, наверно, не справится. Будем ждать еще неделю, если станет хуже, то...

– И что тогда?

– Мне придется уехать в город на операцию, – Маша удивлялась безразличию своему голоса, словно в ней не осталось никаких эмоций.

– И сюда ты уже не вернешься? – тихо спросил Брок.

Маша помедлила всего одно мгновение, пропуская один удар сердца Брока.

– Я вернусь... мне больше некуда возвращаться. Мой дом там, где ты.

В разговор вмешался Коротков:

– Ты же все слышал, с самого начала. Я не сомневался даже, что она выберет тебя. Этот Рязанов – та еще сволочь, я тут навел кое-какие справки... Вместо того, чтобы свою невесту пропавшую искать, он, видите ли, стресс снимал в кабаках да борделях. Не хотел говорить, да... пусть Маша знает.

– Гадость все это! Какая гадость! Брок, пойдем домой, пожалуйста.

Маша выбежала из кабинета, ее душили слезы от ощущения своей беспомощности перед тем, что ждет впереди.

– «Как мне прожить эти семь дней до следующего вторника? Как есть, спать, просыпаться, говорить, молчать, осознавать себя, зная, что внутри, может быть, в это самое мгновение погибает крохотная, едва зародившаяся жизнь? Есть ли надежда? Стоит ли, вообще, надеяться, может, лучше сразу смириться с поражением и просто ждать финала? А что потом, после... Как перешагнуть через все неудачи и жить снова, снова чего-то ждать, надеяться, улыбаться, занимать себя какими-то делами. Будет ли еще радость, способная перечеркнуть эту боль, уложить на дно памяти это отчаяние...»

Глава 3

Вернувшись домой, Маша попыталась занять себя хозяйственными хлопотами, затеяла уборку, начала пересаживать в горшок папоротник, принесенный из леса. Брок некоторое время молча наблюдал за девушкой, а потом решительно усадил ее на диван рядом с собой.

– Маша, давай уже поговорим! Мне ведь тоже тяжело, но я хочу взять на себя и твою тяжесть, поделись, расскажи все, что ты думаешь, что сейчас у тебя в голове. Ты ведь не одна, мы вместе, это наша общая боль и мы разделим все. Но я – мужчина, я могу взять на себя больше плохого. Лишь бы тебе стало легче.

– Игнат, знаешь, что самое горькое? Как только я сталкиваюсь с проблемой, как только я чувствую в душе или в теле сильную боль, мне хочется сбежать от себя, хочется исчезнуть, перестать быть, чтобы вообще ничего не ощущать. Хочется уснуть и не проснуться, чтобы не переживать снова это состояние. Умом-то я понимаю, что надо бороться, надо жить дальше, но я слишком слабая и трусливая. Ты гораздо сильнее меня, ты через многое прошел и не сломался. А, мне стыдно быть такой слабой рядом с тобой. Я боюсь тебя разочаровать. Я всегда всех разочаровываю. У меня ничего не получается. Но, жалости твоей я не хочу, это... стыдно, знать, что тебя любят из жалости.

– Ты не жалкая и не слабая. Я понимаю все, что ты чувствуешь сейчас, я это прошел. Рассказать тебе, как я смог дожить до встречи с тобой? После всего, что они со мной сделали, и о чем в мерзких подробностях многократно говорили мне потом? Хочешь знать, что мне помогло? А я убедил себя, что уже мертв. В это, и правда, было легко поверить. Просто однажды, очень давно, я уже умер. Мы бежали по горевшему полю и нас бомбили сверху. Я потерял из виду Витька, моего друга, мы жили по соседству, дружили с детства, всегда вместе... нас и призвали-то в один день. И бежали мы тогда рядом. А потом небо и земля поменялись местами, все перевернулось, и я не мог уже дышать... Потом я очнулся, пополз, свалился в воронку и там увидел Витька. У него не было ног. Вообще, ниже пояса ничего не было...

Он смотрел на меня и шевелил руками, загребая землю. Я вижу, как шевелятся его губы, будто он хочет что-то сказать и это невероятно важно, я наклоняюсь ближе и его кровь заливает мне сапоги... И вокруг свистит тишина. Я больше ничего не слышу, только, как свистит тишина. Это длится долго, бесконечно долго. И я больше не могу двигаться, только смотрю вокруг, и вдруг вижу их – люди, одетые в черное, они стоят наверху и смотрят на нас. А за их спинами языки пламени и черный дым...

И тогда, я понял, что умер в этой воронке, рядом с Витьком! Я никогда не верил в Бога и в то, что у нас есть душа, но в тот миг, мне показалось, что жизнь вылетела из меня и болталась рядом, словно воздушный шарик на тонкой ниточке. Потом меня вытащили из этой ямы, повели куда-то, что-то делали со мной, а моя жизнь – душа летела следом, не умея отцепиться. И я не знал как помочь ей, как ее отпустить. И так продолжалось все то время, что я был у них. Иногда я видел себя словно со стороны, мне ставили уколы, опускали в ледяную воду. Я даже почти не ощущал боли, ведь мертвым не может быть больно! И так было до тех пор, пока ты не позвала меня, пока я не прикоснулся к тебе и снова не стал живым. Только тогда это что-то невесомое и незримое вернулось в меня, может, и правда, душа? Что я был без нее, Маша? Что бы я был без тебя?

Ты так легко все это умеешь объяснить, ты так хорошо говоришь о Боге. Я хочу верить тебе, я хочу верить в твоего Бога, Маша! В Бога, который, и правда, – Любовь! И пусть мы, маленькие люди не можем понять всех его поступков или его бездействия. Главное, это знать, что Бог любит нас, что мы для него важны, какими бы мы не были. И не как рабы, а как его дети... даже самые жалкие и никудышные, но мы его дети и он любит всех нас! Пусть даже не всегда может нас спасти и помочь нам... Помогать себе мы должны сами. Верить в Бога и сами строить свою жизнь. И даже помочь Ему, если будет нужно...

Маша слушала Брока и чувствовала, как медленно отпускают ее клешни страха.

– Знаешь... Игнат, когда мне становилось плохо... раньше, когда впереди вставали трудности, я всегда говорила, что это пустяки по сравнению с тем, что пережили люди на войне. Как можем мы, живя в мирное время, ныть и жаловаться, что у нас нет чего-то? Ведь самое главное, что нужно людям – это мир и свобода. Послушай... мы с тобой живы, у нас целы руки и ноги, и есть на плечах голова. Над нами не воют бомбы, нам не надо прятаться в норы и дрожать за своих родных. У меня есть ты, и я есть у тебя – вот, что главное! Мы вместе, и мы свободны! У нас есть «завтра»!

Маша рассмеялась, одной рукой вытирая слезы, другой обнимая Брока. Он прижал девушку к себе, целуя ее щеку, висок, краешек губ.

– Я думал, что не умею плакать... Мужчинам плакать не положено... но, когда ты так говоришь, мне кажется, что – это ты сильнее и храбрее меня, и только ты можешь защитить меня и уберечь от всех невзгод. Ты – такая маленькая и нежная... одна способна меня спасти. Моя жизнь в твоих руках, Маша...

– В моем сердце...

Девушка провела кончиками пальцев по щеке Брока, она была мокрой. Мужчина грустно улыбнулся.

– Видишь, я плачу сейчас, как ребенок. С тобой я снова ребенок, и я опять могу расти и начинать все с начала. Только будь рядом и поддержи меня. Помоги мне научиться жить заново...

– Главное – мы вместе, – повторяла Маша, как заклинание. – Главное, на нашей земле – мир. И я еще обязательно рожу тебе «медвежонка», каким бы он не был, я буду любить его, потому что он будет частью тебя.