Текст книги "Русский Вид. Книга первая: Медведь. Барс (СИ)"
Автор книги: Регина Грез
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)
– Ты будешь жить со мной в моем доме, – вдруг заявил Брок, открывая глаза, и пристально глядя на Машу.
Девушка тут же села на кровати, отодвигаясь и подтягивая на себя одеяло.
– У меня есть свой дом, и мне здесь нравится, я привыкла.
– Мой дом не хуже! Все твои вещи можно перенести.
– Брок... давай не будем спешить. У нас как-то все слишком быстро получается. Так, наверно, не правильно. У меня никогда не было такого раньше. Я, вообще, ничего не планировала. Все так неожиданно получилось. Я тебя почти не знаю и даже боюсь немного... .
– Не надо меня бояться! Только не тебе! Я никогда тебя не обижу, я буду тебя беречь и защищать, я всегда буду рядом!
Маша вдруг с горечью подумала, что подобные слова желала бы услышать, пожалуй, каждая женщина, и даже ничего, что это было сказано в постели после бурной ночи. Негромкий, но настойчивый стук в дверь, прервал их непростой разговор. Тело Брока мгновенно напряглось, он бесшумно поднялся и направился в прихожую. Маша, конечно, вскочила следом, схватила со стула махровый халатик и, торопливо одеваясь, попыталась остановить Брока.
– Пожалуйста, вернись в комнату! Хотя бы оденься! Там, наверно, женщина-врач пришла меня проведать, ты же ее напугаешь!
– Алекс... Зачем он пришел к тебе?
Маше очень не понравился суровый взгляд мужчины и его тон.
– Это мой дом, и я открою сама, – Маша порой умела придать голосу необходимую твердость.
Брок неохотно отступил в сторону, пропуская девушку вперед. Маша отодвинула щеколду замка и, приоткрыв двери, наполовину высунулась наружу. Так и есть, на пороге стоял улыбающийся Коротков.
– Добрейшего утра, Машенька! Как вы себя чувствуете? Мне вчера сообщили, что вам нездоровится. Температуры нет? Вы к завтраку не подошли, вот я и заволновался. Надежда Петровна хотела вас проведать, да, уж я сам решил сюда прогуляться. Нет ничего лучше бодрой утренней прогулки, правда, Брок? Давненько не видались с вами... Надеюсь, у вас все хорошо.... И я даже в этом уверен.
Маша почти с ужасом почувствовала, как на ее плечо ложится тяжелая ладонь. Брок стоял позади нее, опираясь локтем о дверной косяк, а второй рукой почти обнимая Машу. Коротков вдруг заторопился, поглядывая на шикарный черный циферблат на запястье.
– Ну, мне пора, товарищи! Вижу, Мария Васильевна, вам действительно стало лучше, – многозначительно добавил он. – Может, распорядиться, чтобы вам обед сюда принесли, если вы... вдруг решите до вечера дома остаться.
После его слов Маша готова была провалиться сквозь землю от нахлынувшей вдруг неловкости и стыда.
– Спасибо, Алексей Викторович! Я думаю, что приду на обед.
Коротков быстро закивал, будто с чем-то соглашаясь, отвернулся и, не оглядываясь, быстрым шагом направился в сторону главных корпусов. Если на его лице и появилась довольная ухмылка, то девушка уже не могла ее заметить.
Закрыв, наконец, двери изнутри, Маша захныкала, толкая кулачками голую грудь Брока:
– Ну, зачем ты вышел? Зачем ему показался? Он, ведь, подумает про нас неизвестно что! «То есть, вполне даже ясно, что он теперь думает про меня!»
– А, что плохого мы делали? – изумился Брок, – и пусть знает, что теперь ты моя, и не обязана ему подчиняться. Ты здесь только для меня, и я объясню это любому!
– Ничего себе заявление! Тоже мне, альфа-самец! Нашел игрушку...
Машу охватило жуткое раздражение от собственнического поведения Брока.
– Учтите, дяденька, я вас развлекать не обязана, и... все остальное делать по первому требованию тоже. Я свободный человек, а не рабыня! Я могу в любой момент разорвать соглашение о работе и уехать в город, я здесь не пленница.
– Маша, прости... , – в темных глазах Брока плескалась растерянность, от его агрессивного настроения не осталось и следа, – я же не хотел тебя обидеть, ты никакая не игрушка, не пленница, но... ты теперь, правда, моя. Я это чувствую и знаю... Я никому тебя не отдам! Ты... ты не можешь уехать!
Маша вздохнула, устало закрыв глаза. Ее посетило нежданное дежавю, будто кто-то когда-то в прошлой жизни уже говорил ей подобные слова, и она была так же раздосадована. Тот, другой мужчина, был так же напорист и уверен в себе, считая, что Маша просто обязана подчиниться его желаниям. В голове молнией сверкнул образ Вадима, но воспоминание о нем вдруг вызвало неприязнь. Брок сейчас был почему-то ближе, роднее, и Маша смутно понимала, что он говорит искренне, а не рисуется. Броку хотелось верить.
– Давай, для начала, попробуем подружиться, может, даже начнем «букетно-конфетный» период, хотя, видимо, придется это делать параллельно..., – засмеялась Маша, когда Брок привлек ее к себе, зарываясь лицом в растрепанные волосы.
– Да, отпусти уже, чудище ты лесное!
– Почему это чудище? – кажется, Брок собирался обидеться всерьез.
– Ты только про Машу и медведя сказку знаешь? Про Аленький цветочек не слышал?
– Нет, кажется, что-то не припомню... а ты потом мне расскажешь? Она хорошо заканчивается?
– Конечно, расскажу... «Какие же мы нежные, счастливый конец нам подавай!»
– Брок, отпусти, мне нужно сходить в ванную, хотя бы умыться, волосы в порядок привести. Потом приготовлю нам что-нибудь покушать. Ты блины любишь? Со сгущенкой? У меня, кажется, нет ничего мясного...
– А, когда ты помоешься и поешь, мы ляжем снова? – Быстрым жарким шепотом вдруг спросил Брок.
И, Маша едва смогла скрыть приятное возбуждение, охватившее ее при этих словах. «Да, что же со мной творится? Убежала подальше в лес, чтобы остаток лет провести в трудах и аскезе, а тут страсти такие...»
Маша в смущении опустила глаза, и ахнула, уставившись на внушительное достоинство Брока, по-прежнему стоявшего перед ней без одежды.
– О, Боже! Да ты просто огромный... Как мы, вообще, вчера могли с тобой...
– Ну, что же делать... – Брок растерянно развел руками, – ну, раз я такой... мы же будем осторожно... тихонечко.
Машино сердце дрогнуло, когда она увидела его будто бы даже виноватую улыбку. А, при воспоминании о вчерашнем «тихонечко» вдруг сладко заныл низ живота.
«И, ведь, он даже не сомневается, что мы будем делать это еще!» – Маша не знала, смеяться ли ей, или уже испугаться всерьез.
– Давай, я тебя сначала помою в ванной, – предложила Маша.
– Зачем? – искренне удивился Брок, – я вчера купался в озере, и сейчас не хочу смывать с себя твой запах.
– Ты даже не представляешь, как это приятно, мыться в теплой воде, да еще с душистым мылом, я тебе спинку потру... «и все остальное, может быть тоже...»
– А ты со мной будешь?
– О-о-бязательно, – смеясь, протянула Маша. «Размеры впечатляющие, а сам как ребенок!»
У Маши всегда была слабость к ароматным средствам для купания. В ее городской ванной собиралась целая коллекция «вкусных» гелей для душа, аромомасел и пенок. И сейчас Маша с удовольствием размазывала гель с маслом миндаля по крутым плечам и груди Брока, жмурившегося от удовольствия. Голову ему Маша помыла еще стоя у края ванны, где восседал мужчина, но Брок все время вертелся и недовольно фыркал, а потом и вовсе стянул с девушки халатик и затащил ее к себе в теплую воду. Ванна была небольшой, Брок и один занимал там немало места, а чтобы разместиться вдвоем им пришлось находиться очень близко друг к другу, к несказанному удовольствию «медведя».
В Маше вдруг проснулось какое-то древнее инстинктивное желание женщины поухаживать за своим мужчиной, вернувшимся домой из леса, с охоты, с войны. Желание помыть и приласкать своего мужчину, успокоить старые раны, окутать ароматами родного очага, где уютно и безопасно.
Сейчас, при ярком электрическом свете, Маша отчетливо разглядела множество грубых шрамов на его теле, длинные тонкие рубцы на спине, широкие отпечатки на запястье, словно следы от кандалов. Маша нежно гладила его большие сильные руки, смывая мыльную пену, бережно терла мягкой губкой грудь и спину. И Брок так же ласково касался ее тела, глядя на Машу совершенно преданными глазами. А, потом начались поцелуи, сначала робкие, изучающие Машины, затем неистовые, голодные Брока. А, потом мужчина завернул девушку в полотенце, и унес в спальню. Их отложенный обед грозил плавно перейти в ужин, что, в действительности, и случилось.
Глава 6.
С той грозовой ночи в жизни Маши, и в ее доме появился Брок. Он уверенно расположился на новом месте, занимая довольно много пространства вокруг себя. Первое время Маша изо всех сил старалась держать его на некотором расстоянии, которое он, впрочем, всегда легко преодолевал. Броку постоянно хотелось быть рядом с ней, эта девушка вдруг сделалась необходима ему, как воздух. Брок не мог понять, как, вообще, существовал без нее раньше.
Через пару дней после того, как Брок принял решение поселиться в ее доме, Машу, вернувшуюся из столовой, ожидал сюрприз. Оказывается, Брок организовал их общую спальню на втором этаже коттеджа, объединив кровати из двух верхних комнат в одной, сдвинув их вместе. Ложе получилось вполне широким, прямо-таки семейным. Так что, у девушки больше не было повода жаловаться, что ей тесно и неудобно спать вместе с Броком в ее комнате на первом этаже. Маша только головой покачала, принимаясь застилать вместительное лежбище.
Теперь они все делали вместе: спали в одной постели, готовили и ели за одним столом, порой Маша при этом сидела на коленях у Брока, даже гуляли по лесу или у озера, держась за руку. Брок ни на минуту не желал оставлять ее одну, но, иногда, ближе к рассвету, уходил далеко в лес проверить свое жилище, а, может, и поохотиться. Пару раз они наведывались в его дом вместе с Машей. Девушка навела там порядок, принесла пару пакетов необходимых мелочей для дома. «Это потом может ему понадобиться, если вдруг останется один...».
Маша замирала сердцем, представляя, что он когда-то может остаться без нее. Она тщательно гнала из своей головы раздумья о том, что между ними происходит, кто ей Брок, и кто она ему. «Не надо ничего усложнять ярлыками и штампами, нам хорошо вместе и пусть так будет дальше». Впрочем, их никто никуда и не торопил. Сейчас они были соседями по дому и любовниками, хотя о любви они вообще не говорили. Для Брока это было очевидно, как вдох и выдох, а Маша... она просто не облекала свои чувства в слова. Но, с каждым днем они все больше привязывались друг к другу, действительно становясь друзьями.
Поначалу Машу жутко раздражала привычка Брока распоряжаться каждой минутой ее жизни. Брок сперва даже запретил ей ходить в общую столовую, пользуясь предложением Короткова доставлять еду на дом. Сам же Брок категорически отказывался появляться поблизости центральных строений «Северного». Все-таки, Маша решительно отвоевала себе право выходить одна из дома, посещала административный корпус, перекидывалась парой фраз с мед. работником, здоровалась с Ольгой – секретаршей Короткова.
Маша раздобыла машинку для стрижки волос и сама сделала Броку короткую прическу. Особого навыка в этом деле у девушки не было, но раньше Маша часто наблюдала как мать подобным образом стрижет отчима. Вообще, для первого раза получилось вполне неплохо. Главное, что Броку было удобно, а выглядел он, пожалуй, даже невероятно стильно, в чем убеждала его довольная Маша, откровенно любуясь своим мужчиной.
Брок быстро освоил Машин ноутбук и, теперь, сам мог включать видео и музыку, заходил в Интернет на ресурсы разрешенные и доступные в «Северном». Маша составляла ему подборки из документальных фильмов на различные темы: история, научные открытия, охота и рыбалка, дикая природа, различные уголки России и планеты в целом. Брок живо всем интересовался, схватывая на лету новую информацию. Он словно торопился наверстать упущенное, возможно, догнать в чем-то Машу.
Девушка с удивлением замечала, что Брок не знает некоторых самых обычных фактов, как, например, фамилий актеров и других известных, публичных людей. Оказалось, что Брок никогда не слышал прежде песен Аллы Пугачевой, слова «Владимир Высоцкий» ни о чем ему не говорили. Маша искренне поразилась тому, что Брок не видел ни одного из старых советских фильмов. Это нужно было срочно исправить!
За пару недель июля Маша пересмотрела с Броком множество хороших кинолент, от добрых сказок А. Ромма до «Москва слезам не верит». Правда, «Обыкновенное чудо» с «медведем» – А. Абдуловым Маша все-же вычеркнула из списка предстоящего просмотра, опасаясь возможной негативной реакции Брока.
Они вместе смеялись над комедиями Л. Гайдая: «Кавказская пленница», «Иван Васильевич меняет профессию», переживали за героинь Н. Румянцевой в «Девчатах» и «Королеве бензоколонки». Выбирая кино для Брока, Маша старалась избегать военной тематики, однако, вскоре заметила, что театрализованные сцены военных действий не вызывают у Брока каких-то резко негативных реакций. Они вместе с удовольствием просмотрели «Гусарскую балладу». Самой Маше очень нравились советские фильмы о Великой отечественной войне: «Женя, Женечка и Катюша», «В бой идут одни старики» и многие другие. Но, начать просмотр фильма «Сто солдат и две девушки» так и не удалось. Увидев в первых же кадрах вереницу советских солдат, шагающих по лесной дороге к месту боевых действий, Брок вдруг разволновался и попросил Машу включить что-то другое.
Из современных отечественных фильмов Броку особенно понравился «Охота на пиранью». Мужчина с охотничьим азартом следил за противостоянием героев Миронова и Машкова – еще бы, выживание в диком лесу казалось Броку самым обычным делом.
Вдохновившись его интересом, Маша предложила к просмотру иностранный исторический боевик «Викинги», но, уже после двух первых серий Брок объявил, что для «маленьких девочек» там слишком много жестокости и крови, и он будет смотреть его один, исключительно по ночам, когда Маша заснет. А девушка вдруг, с некоторой грустью призналась сама себе, что всегда испытывала тайное влечение к таким грозным воинственным мужчинам – Захватчикам и Победителям, как тот же Рагнар Лодброк – предводитель викингов в фильме. Может, поэтому она когда-то и потянулась к Вадиму, а теперь была с Броком...
А, может быть, один только вид сильного, уверенного в себе мужчины, бесстрашного, неистового в бою и в любви, щекочет кончики Х – хромосом у многих женщин? Похоже, что так...
Не обошли без внимания и любимые Машей красивые зарубежные «сказки» Голливуда и иже с ним: «Гладиатор», «Спартак», «Король Артур», «Кинг Конг» и «Аватар». Даже классику фантастики в виде «Хищника», а также вышедший недавно «Чужой. Завет» После последнего фильма Брока здорово заинтересовала тема освоения космоса. Маша отыскала множество интересного материала о научных открытиях в этой сфере. И тут Машу поразило убеждение Брока в том, что первыми запустили космический спутник ученые США, первыми вылетели в космос именно американцы. Пришлось немедленно развенчивать это миф. Брок был страшно горд за свою страну, когда Маша нашла в Интернете хронику первого полета Ю. Гагарина, а потом вместе с Броком она посмотрела впервые новые отечественные киноленты о подвигах русских космонавтов: «Время первых» и «Салют -7».
– Эти фильмы нужно каждому русскому школьнику показывать. Пусть знают свою историю и своих героев.
– В России теперь есть не просто ракетные войска, но и воздушно – космические силы, – гордо резюмировала Маша, – в этой отрасли мы по-прежнему впереди планеты всей. Нам никто не страшен, есть чем ответить любому агрессору.
– Это правильно, – тяжело вздыхал Брок, думая о чем-то своем.
Маша пробовала читать ему также и книги, но, чаще всего, он засыпал в самом начале. Правда одна из любимейших Машиных книг вдруг сразу же привлекла внимание Брока: великолепный роман-сказание тюменских авторов Г. Сазонова и А. Коньковой «И лун медлительных поток...»
Маша всегда хорошо читала вслух, похоже, это был природный дар, отточенный несколькими годами работы с детьми. Плавным напевом звучала речь девушки в полумраке засыпающего дома: «...Любить-то грех? Любовь страшнее огня и сильнее воды. Она громче грома и тише тишины. Все живое выходит на зов любви. На зов волка выходит волчица. Трубит лось, и среди диких скал бьется олень за свою важенку. Медвежьим ревом ревет любовь на кровавых медвежьих свадьбах...»
– Как красиво это сказано, – прошептал Брок, укладывая голову на теплые Машины колени.
«...И на всю жизнь, на всю долгую жизнь в Мирона вошло и осталось пронзительное, неугасимое удивление перед женщиной, что горячим телом, гибкими сильными руками, обжигающим ртом защитила его, оборонила от смерти... Она обнимала его нежно и плотно, обнимала волной от головы до пят – Мирон тонул в ней, тонул безмолвно, ликующий и прозревающий. Апрасинья не отдалась жадно и неутомимо, как женщина оголодавшая по мужчине, она отдавала свое тело так, как мать отдает тугую грудь ребенку, она словно переливала себя в Мирона, переливала торжественно и истово, как приносят жертву великим Духам, что хранят для Жизни Светлый День! И Мирон выжил, поднялся в острой, ненасытной жажде жизни и любви».
– Это будто про тебя и меня, – прошептал Брок, – ты даешь себя так же...
Маша поняла, что именно хотел выразить Брок. Подчиняясь его настойчивым ласкам, полностью раскрываясь перед ним, она, в то же время, словно перенимала его мощь, и становилась сильнее и больше его, тогда как он, припав к ее груди, чувствовал себя удивительно маленьким и бесконечно в ней нуждающимся. Броку казалось, что он единственный на всей земле мог испытывать такое со своей женщиной, а, раз об этом написано в книге, подобное случалось и прежде до него, а, значит повторится и вновь с кем-то.
«...Наверное, любовь повелевает миром живущих, ни разливы рек, ни грозы, ни пожар, ни засуха не останавливают любовь. Из любви рождается детеныш, но ведь не думаешь сразу о нем, ведь любящие просто хотят слиться в одно, хотя никто не знает, что такое быть Одним? Может быть, это только Творец Вселенной знает – одним может быть Солнце, Луна, Земля, а люди, слабые, обнимаясь, тиская, раздирая друг друга, врываясь друг в друга, разве они могут стать одним? Ведь они не боги, они не Солнце и Луна, они даже не реки. Но, наверное, в каждом что-то есть от березы, и от кедра, от лося и от горностая...»
– Послушай, Брок, а ты совсем не помнишь своего прежнего имени? Ну, может быть, то место где ты жил в детстве – город или село? Хоть, что-нибудь, из прошлого...
– Зачем? – хмуро спросил Брок. Гримаса застарелой боли пробежала по его лицу.
– Мы могли бы попытаться найти твоих родственников, у тебя ведь могут быть какие-то племянники, тети, дяди... что-то о родителях твоих узнать.
– А, почему бы, не поискать мою родню в глухой чащобе?
– Потому что ты, прежде всего, человек! Хотя, сказать по правде, – человек это тоже животное в иерархии природы. Если сопоставить факты из цитологии, эмбриологии и генетики – все мы одинаковы по сути. Тот же набор элементов, сходная анатомия и физиология. На ранних стадиях развития зародыш имеет жабры и хвост, а появление атавизмов... Биология 8 класс. Это знает каждый!
Маша с воодушевлением начала развивать тему:
– Даже если человек стоит на вершине живого мира, с одной стороны, он всего лишь высокоразвитое животное! Между микробом и слоном тоже колоссальная разница. Но, все-таки, амеба и собака гораздо ближе друг к другу, и бесконечно далеко от человека.
– Сейчас ты опять будешь говорить о Боге, – зевнул Брок, – ну, продолжай, продолжай, мне нравятся и эти твои сказки. Хотя они очень злые и жестокие.
– Как это – злые? Ты о чем?
Брок вдруг сел на кровати, напряженно глядя на Машу.
– Ну, вот ответь мне, если Христос был принесен в жертву для спасения людей, то кому была предназначена эта жертва? Кого она должна была задобрить?
Маша растерянно молчала, понимая куда клонит Брок, а он продолжал:
– Кто придумал, что для спасения погрязшего в грехе человечества, непременно нужна кровь Сына Божьего? Кто поставил такое условие? Не пот, не слезы, не труд миссионера, а непременно его кровь? Только Бог дикарей мог быть столь кровожадным. Бог людоедов, ацтеков Южной Америки! Слово, видите ли, не может спасти, непременно нужно очиститься кровью, что за варварский ритуал?!
– Возможно, следует понимать эту жертву иносказательно, – попробовала вступиться Маша.
– Тогда зачем эти страшные сказки рассказывают детям, чтобы их сразу запугать? Стали бы люди так истово верить в Бога, если бы не боязнь ужасов загробной жизни, если бы не было понятий рая и ада? А ведь однажды в нашей русской истории Бога и сопутствующие ему атрибуты уже отменяли. Вот так эксперимент, правда? За советский период русское общество уж точно не погрязло во грехах более, чем все предшествующие поколения. Среди атеистов было немало честных людей, заменивших Бога совестью!
Страдания Иова, и страдания Христа в итоге были вознаграждены и оправданы. А, множество замученных в годы инквизиции, погибших за «истинную веру» во время религиозных войн? А, страдания миллионов людей в лагерях смерти, а дети, отправленных фашистами в газовую камеру? Муки матери, потерявшей на Великой Отечественной войне пятерых сыновей и мужа... С чем сравнится ее боль, и будет ли от нее избавление? Чем же ее страдание слабее горя Богородицы? Чем меньше ее жертва? И ведь из ее детей уже точно никто не воскреснет, никто не родится заново. Утешение лишь в том, что воля Божья непостижима, да? Нам не дано понять Его замыслов, верно?
Но, если пути Господни так уж неисповедимы, то почему вы, люди, считаете, что ваше трактование Библии верное, что ваше понимание Божьих замыслов соответствует первоисточнику?
А что, если Сатана, напротив, есть очень значимое, специальное творение Божье? Что, если на него-то как раз и возложена особая миссия? Может ли древо доброе принести худой плод? Дьявола создал, учил и воспитывал Бог, за Дьявола и отвечать должен Бог. А если твое порождение тебя подводит, предает, да еще и других заставляет страдать... Как следует с ним поступить? Может, по примеру Тараса Бульбы... Значит, напрашивается всего два вывода: Бог не может уничтожить или «улучшить» Дьявола, но, тогда какой же он Всемогущий? Или Бог согласен с положением дел и всеми дьявольскими кознями, то есть Дьявол нужен Богу. Ну, хотя бы как средство устрашения людей. А, может быть, они между собой договорились на равных, заключили договор на поставку грешных душ и их утилизацию?
Вот представь, Маша, был парень лет восемнадцати, рожденный в семье советских атеистов, комсомолец. Вырос в среде отрицания Бога, может, и сам снимал иконы в бабкиной избе, смеясь над причитаниями старухи. Началась страшная война, парень этот добровольцем пошел на фронт, пережил пару боев, увидел множество жутких картин – гибель и тяжкие увечья товарищей, сожженные деревни, изуродованных мертвых женщин и детей. И, вот сам он был ранен, попал в плен, прошел всяческие мучения в концлагере, и умер от голода или истязаний. Душа его предстала перед Божьим судом и сурово говорит ей Создатель:
– Не верил в меня! Лики святых на дрова пустил! Ступай теперь в ад на вечные муки, нечестивый грешник!
А душа парнишки посмеется горько над этими словами:
– Так ведь я только что оттуда, дедушка! Куда уже хуже...
Потрясенная этим монологом, Маша тихо спросила:
– Ты Библию знаешь? Читал раньше?
– Нет! – сквозь стиснутые зубы процедил Брок, – мне пришлось слушать, много слушать... Он любил рассуждать о Боге, о том, что все они избранная Им раса, а мы, русские – звериные отродья, нас нужно держать на цепи или в клетках...
Он, утверждал, что Бог поможет им завоевать нашу страну. Да, у них на пряжках ремней были выбиты эти слова:«Gott mit uns» – «С нами Бог». Только где он сейчас сам? Может, в своей Валгалле, он в это верил, он бы этого хотел... Знаешь, Маша, я уже давно понял, что у каждого есть свой Бог, свой собственный личный Бог и свой Ад и Рай конкретно для каждого человека. И самое удивительное, что Тот, кто издевался над нами, кто презирал и ненавидел нас как отбросы, тоже может быть сейчас в своем Раю, заслужив одобрение своего Бога.
– О ком ты это говоришь, Брок?
– Они называли его Доктором, у него были очень умные пронзительные глаза, но из его рта лился яд, и я весь отравлен им, Маша. И это яд у меня внутри вместо крови! Как я могу быть с тобой, как я могу, вообще, такой, к тебе прикасаться?
– Брок, все это прошло! Все плохое уже закончилось... Ты хороший, ты чистый, ты лучше всех для меня!
Мужчину была крупная дрожь, его глаза бегали, он вдруг побелел как снег:
– Маша, я сейчас почему-то вспомнил, у меня ведь тоже когда-то был маленький оловянный крестик. Мне его дали, зашили куда-то сюда, изнутри в гимнастерку,– Брок показал в левую область груди, – «Игнатушка, береги... Береги, он поможет...»
Брок вдруг застонал, схватившись за голову руками, раскачиваясь на постели всем телом:
– Ничего больше не помню, я ведь даже не вижу ее лица, только голос остался – «Игнатушка, береги...» Что они со мной сделали, Маша, если я даже не помню лица своей матери?
Маша плакала, обнимая его, желая как-то утешить, защитить от этой боли. «Игнат... Его звали Игнат – это его настоящее имя». Брок, наконец, затих рядом с девушкой. Пытаясь как-то поддержать его, отвлечь от невеселых дум, Маша предложила найти в лесу двух подобных ему мужчин, хоть что-то выяснить о них. Брок тут же категорически отверг эту идею:
– Тебе меня мало? Не позволю даже заговорить с ними!
– Да, почему же? Может, они нас вместе увидят, захотят приходить в лагерь, в столовую, Коротков для них что-нибудь придумает. Мы же не знаем какие они, может, им плохо одним? Ведь можно же просто общаться, поддерживать друг друга, это уже немало...
Вдруг мысль о том, что Коротков может привезти сюда еще одну девушку, якобы для работы, показалась Маше гадкой. У них-то с Броком все получилось так естественно, само собой, как будто они были всегда предназначены друг другу. А другая девушка на ее месте могла бы получить сильнейший стресс только от первой встречи с кем-то вроде Брока.
– А если тебе приглянется другой? Я их видел – один-то довольно смазливый, белобрысый, глазастый, такие, наверно, женщинам нравятся. Волчонок вроде тоже ничего, быстрый. Я пару раз хотел спустить с него шкуру, да не смог догнать.
– Брок, ты совсем спятил? По-твоему, я из тех женщин, что прыгают от мужика к мужику? Я же только хочу для тебя лучше, вы подружиться бы могли, встречаться, иметь общие интересы, у вас непременно должно быть что-то общее.
– Мне они не нужны! И тебе тоже. Забудь!
Маша только брови поднимала, покачивая головой. Брок был неисправим.
Глава 7.
Наступил август. Приятно теплый и относительно сухой после грозового дождливого июля. Кутаясь в большое полотенце, Маша сидела на берегу озера на разосланном покрывале. Скоро вода остынет, и купания придется отложить до следующего сезона, но уж, конечно, не Броку. Он, пожалуй, и до сентября не прекратит водные процедуры на свежем воздухе. Маша наблюдала, как Брок по – звериному встряхивается, наконец, выходя из воды.
– Ты где был-то ночью? К медведице в чащу бегал?
– Я охотился вчера..., – лениво ответил Брок, усаживаясь рядом с ней на свое полотенце.
– Ну так, где же добытый мамонт? Почему до сих пор не на вертеле?
Брок озадаченно посмотрел на Машу:
– Тебе-то зачем с кровью возиться? Я сам потом на решетке приготовлю, вырезку пока к нам в холодильник сунул, а еще хорошие куски на крыльце у кухни оставил, они знают уже... разберутся. Остальное, что осталось, выбросил в овраг у Согры, волки подберут.
– Ого! Здесь и волки водятся? Коротков не говорил...
– Он много чего тебе не говорил, – резонно заметил Брок, – у лагеря они не бродят, гораздо дальше. Волчонок их сюда не подпускает.
– Он, что у них – командир? Почему ты его «Волчонком» все время зовешь? Он же не маленький?
– Ну, меня-то поменьше, а так.... Ты зачем спрашиваешь? – вдруг прищурился Брок с подозрением глядя на Машу.
Но, девушке вдруг захотелось подразнить мужчину.
– А, у них ведь есть свои имена? Ну, просто любопытно... Ты – Брок, а их как зовут?
– Не знаю и не хочу знать! – огрызнулся Брок, стаскивая полотенце с Машиных плеч, – я один их обоих стою, ты сейчас убедишься.
– Мне же сравнивать не придется, – хихикнула Маша, уворачиваясь от его рук.
Брок сгреб девушку в охапку и тихо, но грозно прорычал:
– Только я! Другого у тебя никогда не будет!
– Не будет, – выдохнула Маша в его полураскрытые губы.
Где-то недалеко в лесу вдруг заверещала ворона, ей тут же начала вторить другая. Брок моментально обернулся к лесу, закрывая Машу своим телом от возможной опасности. Глаза мужчины перебегали от одного дерева к другому, ноздри раздувались, словно он пытался что-то учуять.
– Мы, кажется, не одни. Давай-ка к дому ближе.
– Так ведь птицы просто! Кто там еще может быть сейчас? Твои-то лесные «братья» только ночью приходят к лагерю, да и то редко. Посидим еще...
Но, Брок протянул Маше платье и стал быстро одеваться сам. Вскоре они вернулись в дом, и Маша начала собираться на обед в столовую. Они вполне могли пообедать и дома, но Маша строго придерживалась ритуала посещения административной зоны «Северного», хотя частенько пропускала завтрак.
– Может, сегодня со мной пойдешь? Коротков уехал вчера по делам... Ну, посмотрят на тебя наши тетки, полюбуются. Они порой спрашивают о тебе. Вместе борща поедим, да вернемся, ну... идешь?
– Я дома буду, возвращайся поскорее.
Маша поприветствовала нескольких сотрудников, быстро пообедала и уже направилась в сторону своего коттеджа, как ее окликнул Максим.
– Маша, здравствуй!
Девушка давненько не виделась с водителем. Казалось, в нем произошли какие-то странные перемены. Лицо осунулось, под глазами синева, сама фигура как-то сжалась, поникла.
– Привет! Как дела?
– Маша, ты, наверно, на меня сердишься? Я дурак. Обидел тебя тогда, на складе. Прости, злился очень... Можно с тобой поговорить?
Маша прошла вперед и присела на скамью под невысокой елочкой. Максим устроился рядом.
– Маша, у меня все не ладится. Что со мной не так? Чем я для тебя плох?
Девушке вдруг показалось, что у него, как у пьяного, заплетается язык.
– Максим! Мне пора идти...
– Ты его приручила, да? Или он тебя... Он теперь живет в твоем доме? И тебя все устраивает?
– Послушай, это мое дело, с кем мне жить, что ты ко мне привязался?
– Маша, я уехать хочу. Вообще, свалить с этой «гребанной Рашки», у нас родня в Германии нашлась. Матери пришел вызов, она ездила недавно и, теперь, может и меня забрать. Маша, ты же не понимаешь, там совсем другая жизнь! Там все иначе, лучше, в тысячу раз лучше, М-а-ш-а! Я могу взять тебя с собой, я хорошо там устроюсь, я пробивной. У тебя будет куча денег, всякие шмотки, тачки... все, что захочешь, поедем со мной, а, Маш?
