Текст книги "Всемирный следопыт, 1928 № 10"

Автор книги: Редьярд Джозеф Киплинг

Соавторы: Николай Шпанов,Александр Линевский,Ричард Коннел,А. Смирнов,Владимир Ветов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Кто же вы такой, чорт побери? – спросил он на безукоризненном американском наречии.

– Я – парикмахер из Охайо, – ответил мистер Поттл.

Мойли-Мойли гулко захохотал…

– Я – тоже! – воскликнул он.

Мистер Поттл в изнеможении опустился в кресло.

– Как вас зовут? – слабо спросил он.

– Берт Ли, старший парикмахер заведения Шмидта в Буцарусе, Охайо, – ответил толстяк и ткнул себя в жирную грудь. – Мой – Ли! – сказал он и так захохотал, что в джунглях зазвенело эхо.

– Вы читали «Зеленые острова, коричневые людоеды и белый человек»? – тихо спросил мистер Поттл.

– Читал.

– Хотел бы я встретить автора этой книжки! – свирепо прорычал Поттл…

ЗОЛОТОЙ ЛЕВ НОРВЕГИИ

К рисунку на обложке

Рассказ С. Гр.

Каждое утро, ровно в восемь, Олаф Бьерне, бухгалтер нотариуса Тромсена, переступал порог конторы, и тяжелые дубовые двери отрезали его йа весь день от аромата лип, от сочной зелени лесных лужаек, от солнца, ажурной пены, и бирюзовых волн морского прибоя.

Весь день из окон конторы слышался дробный стрекот пишущих машинок, не переставая звонил телефон, и беспрерывно щелкали счеты, изредка ускоряя темп до быстроты учебной стрельбы пачками. И весь день охранял контору золотой геральдический лев с секирой в лапах, вздыбившийся на черном поле вывески.

Поздно вечером ржаво стонали дубовые двери, выпуская в сумеречную прохладу засыпающих улиц усталых людей.

Последним, убрав тяжелые плиты своих гросбухов в шкап, уходил Бьерне. Он шел, не останавливаясь, залитыми электричеством центральными проспектами к улице Гаакона, в свою скромную комнатку на мансарде пятого этажа. Мозг его постепенно освобождался от мертвого плена цифр, и яркие красочные картины вставали в его воображении. Девственные джунгли влекли его в очарование своих недр, он видел раздолье пампасов и льяносов, он слышал свист ветра в вантах и ощущал на своих щеках холодные брызги тяжело вздымающихся волн океана.

Обо всем этом рассказывали Бьерне книги. Они рассказывали ему о странах солнечного труда и крепкого отдыха, бодрого созидания и пьянящего хмельного сознания радости жизни. И далеко за полночь горела в комнатке бухгалтера лампочка под зеленым абажуром, освещая склонившееся над раскрытой книгой бледнее измученное лицо…

Желанное всегда приходит неожиданно. Бьерне – длинный, с дряблыми мышцами бухгалтер, Бьерне, знавший море лишь по радужным от нефти портовым водам, – плыл на настоящем пароходе по настоящему морю в далекую Австралию, в порт Мельбурн. Тромсен поручил ему уладить весьма щекотливое недоразумение между двумя клиентами конторы – рыбным королем Свердрупом и сахарным властелином Нейлем.

Рыбные промыслы Свердрупа тянулись на сотни миль вдоль гранитных, изрезанных фиордами, берегов Скандинавии, а Нейль правил армиями негров на необозримых плантациях сахарного тростника в Южной Америке. Не посвященному в тайны торговой политики трудно понять причину свирепой вражды между норвежской сельдью и желтоватым тростниковым сахаром. Еще менее понятно, почему для прекращения этой внешне бескровной войны понадобилось плыть на тот конец света– в Австралию. Тем не менее, это было так.

* * *

Бьерне долгие недели пересекал, моря и океаны, экваториальные лунные ночи делили его корабль на точно разграниченные области серебряно-белого и угольно-черного цветов, Бьерне вдыхал соленые запахи Атлантики и Великого океана; день и ночь безостановочно рокотали под палубой дизеля, и пенный след ложился на гладь вод. Была бурная ночь, когда «Вероника» проходила на расстоянии нескольких узлов[30]30
  Узел – морская мера скорости, равная одной морской, миле (1852 м) в час. Десятая часть морской мили (185 м) называется кабельтовым.


[Закрыть]) от порта Эдуарда. Так по крайней мере рассчитывал капитан Джексон.

Джаксон ошибся только на пять миль, и это было непростительно для старого моряка. Дизеля стучали как всегда, и спокойно горели зеленый и красный сигнальные огни, когда «Вероника» налетела на подводные рифы. Их верхушки – острые, как бритва, – сделали свое дело. Рваная пробоина прорезала корпус, и вода ревущими потоками хлынула в трюм. Дизеля замолкли, мгновенно потухли сигнальные огни…

Бьерне надолго запомнил огненные брызги сигнальных ракет и многоголосый крик отчаяния пассажиров. Были спущены шлюпки;, через несколько минут коралловые рифы измельчили их в куски. Бьерне надел на себя все спасательные круги, какие попались ему под руку, и покинул корабль последним. Только двое поступили так героически: капитан – потому что он был настоящим моряком, и Бьерне – потому что он проспал катастрофу; на шлюпку его не взяли, а прыгнуть в воду он не решался до тех пор, пока вода не оторвала его судорожно сжатые руки от поручней капитанского мостика.

* * *

Несколько лет спустя, член профсоюза совторгслужащих и инструктор плавания водного стадиона Олаф Бьерне писал своему приятелю Гаральду в Берген, улица Гаакона, 14:

«Дорогой Гаральд. Как поживаешь ты, как поживает золотой лев на вывеске у Тромсена, поручения которого, кстати, так и остались невыполненными? Липы уже отцвели на Страстном бульваре, а у вас, вероятно, еще осыпаны сады золотой пылью их медоносных цветов. У меня отпуск сейчас, я все дни провожу на солнце, в воде и передаю бронзовым от загара русским юношам и девушкам то уменье владеть своим телом, которому научил меня остров Парава.

Ровно год я был Робинзоном, Гаральд. Приютивший меня чашеобразный остров Парава (в прошлом– мощный морской вулкан) изобиловал самой чудесной растительностью и самыми невиданными представителями фауны. В центре острова, в кратере вулкана, на несколько миль раскинулось гладкое голубое зеркало лагуны, отвесные берега которой осыпались к берегу космами песчаных пляжей. Пальмы и хлебные деревья сходились в рощи и снова, словно в затейливом танце, вереницами уходили к морю. Зеленые поляны расцвечивались белыми, желтыми и ярко-красными ирисами и лилиями; гиганты-папоротники образовывали сумрачные заросли у подножья концентрически опоясавшей остров скалистой гряды.

Я не терпел на острове Парава недостатка ни в чем, даже в белье всех цветов радуги (сундук боцмана был неисчерпаем!), и имел более чем достаточно времени для того, чтобы основательно проанализировать свое отношение к Золотому льву. Спокойная, глубокая и прозрачная вода лагуны доставляла мне пищу в изобилии. Яркие рыбы с золотой спиной, непарными, пышными плавниками и злым ртом нападали друг на друга в тени скал. Я охотился на этих рыб, отведывал сочное мясо колоссальных устриц, нежившихся на золотых отмелях Паравы, лакомился дикими голубями и длиннохвостыми попугаями. Однако уже полгода одинокой робинзонады вселили в меня неистощимую жажду людского общества, И лишь воспоминание о старом геральдическом льве, охранявшем днем и ночью сумрак пропахшей сургучом конторы Тромсена, охлаждало это страстное неутоленное желание.

Желанное всегда приходит неожиданно, Гаральд. Последние месяцы своей робинзонады я проводил на верхушках пальм, исследуя, обширную гладь океана в тщетных поисках корабля-спасителя. И вот однажды дымок с наветренной стороны Паравы возвестил о приходе спасителя. Он шел к острову, постепенно вырастая. Двухмачтовый барк с вооруженным секирой золотым львом на корме!..

Старому геральдическому льву предстояло спасти меня – и вернуть к Тромсену! Барк шел с неумолимой быстротой, и с каждым мгновением, приближавшим меня к спасению, какая-то непреодолимая сила заставляла меня все глубже и глубже прятаться в густую крону пальмы. Это было безумием, Гаральд, я отрезывал себе путь к спасению, к возвращению в культурный мир, – но я не мог совладать с этой силой… Опять к Тромсену, к мертвым колоннам цифр, к мертвому однообразию пустой опостылевшей жизни… Лучше долгие годы одиночества, лучше смерть!..

Барк прошел мимо, на солнце ярко блеснули медные части его оснастки, черный кот на спардэке, распушив хвост, медленно отступал под натиском игривого шпица. Дудка боцмана проиграла замысловатый, сигнал, и люди, топоча босыми ногами по раскаленной палубе, один за другим побежали в кубрик… Я словно прирос к пальме, и отчаянный крик застыл в спазматически сжавшейся глотке.

Я прочел надпись: «Валькирия». Лавируя среди рифовых отмелей, барк уходил все дальше и дальше, заворачивая за длинную песчаную косу. Золотой лев на носу угрожал морю. Шум ветра в парусах и голоса команды постепенно стихали. Судорога отпустила мое горло, и я разрыдайся…

Желанное всегда приходит неожиданно, Гаральд. Я поднял голову и увидал еще одно судно – стройный белоснежный трехмачтовик. Он шел прямо на остров, вслед за уходящим барком.

Гаральд, я пережил тогда полубредовые минуты. Иногда я терял сознание, а когда открывал глаза, то мне представлялось, что корабль надвигается на меня с уверенностью пули, прорезающей воздух в поисках жертвы., потом. Гаральд, я увидал красный гюйс на носу трехмачтовика и алый в сквозном сиянии солнца вымпел на фок-мачте. И вот тогда, Гаральд, я выбрался из колючего прикрытия пальмовых листьев, сорвал с себя лохмотья рубахи и, огласив песчаные дюны Паравы неистовым криком, начал бешено размахивать импровизированным флагом в воздухе.

Вот, Гаральд, краткая история того, как золотой лев пытался спасти меня, как я спасся от него – и как все-таки меня спасли. Я никогда уже не вернусь на улицу Гаакона, к старине Тромсену и его льву. И никогда я не пожалею о том, что променял костяшки счетов на солнце, воздух и звонкий смех московских комсомольцев…

Твой Олаф».

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ

К читателям журналов «ВСЕМИРНЫЙ СЛЕДОПЫТ», «30 ДНЕЙ» и «ВОКРУГ СВЕТА»

Издательством «Земля и Фабрика» несколько месяцев назад начата и продолжается кампания по сбору средств на постройку самолета имени «ЗИФ» («Земля и Фабрика»).

По копейкам и гривенникам читатели журналов «ВСЕМИРНЫЙ СЛЕДОПЫТ», «30 ДНЕЙ» и «ВОКРУГ СВЕТА» к настоящему времени набрали около 6000 руб.

Этих средств на создание самолета еще далеко не достаточно. Хороший почин нужно довести до хорошего конца.

Всесоюзный Совет Осоавиахима, приветствуя сбор, выражает уверенность, что многочисленные читатели «ЗИФ» сумеют, если. только захотят, выполнить поставленную задачу и тем самым незаметно для себя, но с ощутимой пользой для мощи Красной армии еще раз подтвердят свой советский «Ответ Чемберлену».

Генеральный секретарь Осоавиахима СССР Л. Малиновский.

ИЗ ВЕЛИКОЙ КНИГИ ПРИРОДЫ

БОЛЬШАЯ «ТВИГА» – ВРЕДИТЕЛЬ ТЕЛЕФОНА.

«Твига» – это жирафф (на наречии свахипи, одном из многочисленных диалектов западной Африки). А жирафф, как известно, – специфически африкотское животное, по размерам отнюдь не подходящее для поднесения его в подарок ко дню рождения. Будучи одним из самых странных созданий природы, жирафф в то же время отличается удивительной грацией движений, что придает этому странному животному еще более парадоксальный вид. Основная родина жираффов – безбрежная равнина Макати, расстилающаяся вокруг озера Танганайка. Равнина эта покрыта различными колючими породами низкорослых деревьев, мимозой; встречается изредка гигантская эфобия, не похожая ни на одно из современных представителей растительного царства, – настоящий пережиток доисторической флоры. Населена равнина бесконечными разновидностями диких животных, прекрасно чувствующими себя среди этой не захваченной еще человеком пустыни. Здесь можно встретить целый ряд животных из семейства козловых: конаков, эланд и других; среди них, подобно живому перископу, выделяется маленькая рогатая головка жираффа на непомерно длинной шее.

Забавно глядеть на жираффов, когда они «пасутся», – иначе, как в кавычках, трудно применить это слово, так как они вытягивают шею и тщательно обгладывают все листочки на верхушках деревьев. Предел досягаемости для жираффов—20 футов; поэтому они избегают пастись в лесах с более высокими деревьями: их раздражает невозможность обглодать верхушку, и они не хотят довольствоваться нижними «ярусами», находя их менее нежными, и сочными.

Природа снабдила жираффов, подобно другим животным, своеобразной защитной одеждой, не отличающейся от цвета песка и сожженной солнцем травы. Любопытно при этом отметить, что природа не дала ни одному животному в качестве защитного цвета яркой зеленой окраски сочных изумрудных пастбищ.

Жирафф имеет скорость хода, не уступающую бегу скаковых лошадей, несмотря на хардверную особенность своего бега: он одновременно приводит в движение переднюю и заднюю ноги одной стороны тела; брыкаться он может в трех направлениях и дает жестокие удары головой, а не только рожками, так как голова его, весом свыше 25 фунтов, на длинной (до 10 футов) шее является грозным оружием в борьбе.

Еще одна любопытная особенность жираффов: они уже снабжены рожками при появлении на свет…

Туземцы утверждают, что жирафф – единственное животное, которое защищается от нападения льва. Действительно, львы некогда не нападают на жираффа в одиночку. Обычно на охоту отправляется львиная чета, и пока самка отвлекает на себя внимание жираффа, самец, уловив удобный момент, вспрыгивает, подобно гигантской кошке, на спину жираффа и одним ударом мощных челюстей перегрызает ему шею.

Шкура жираффов идет на выделку вожжей, туземных щитов, сандалий и т. д. Она является также лучшим материалом для изготовления длинных ремневых бичей, употребляемых в Южной Африке для упряжки быков, ибо никакое другое животное не может дать цельный ремень длиной в 30 футов. Кожа жираффа в сыром виде исключительно тверда и толста, а по тяжести составляет груз не менее чем для 12 человек. Особенно ценной считается маленькая кисточка на хвосте из черных жестких волосков, идущих на изготовление плетеных браслетов и разного рода безделушек. Такой «хвостик» стоит 7 долларов (около 14 руб.) и дает возможность туземцу оплатить годовой налог за право иметь свой дом.

Теперь перейдем к рассказу об одной гигантской твиге, которая причинила немало хлопот колониальной телефонной компании, регулярно разрывая рожками провода. Провода находятся на высоте, не доступной другим диким животным, и даже жираффу среднего размера пришлось бы прыгать, чтобы повредить их. Жалобы на нарушение телефонной сети непрерывно притекали в управление в городке Дар-эс-Салаам, и в конце-концов решено было принять меры к уничтожению жираффа– «телефонного вредителя».

Нанятый охотник в течение двух месяцев пытался выполнить задание. Жирафф словно издевался над ним, регулярно продолжал порчу телефона на расстоянии 10–20 миль от места, где он в данный момент находился. Охотник ездил взад и вперед на дрезине, которую тянули бечевой туземцы, безропотно бежавшие по жаре вдоль железнодорожной линии, выезжал в глубь равнины в автомобиле – все было напрасно.

Наконец ему удалось встретиться с животным. Изумленный охотник, подъехав в автомобиле к железнодорожной линии, увидел на значительном расстоянии, как огромный жирафф, вытянув шею, старательно облизывает провода у телефонного столба; затем жирафф двинулся дальше и на половине расстояния между столбами, где провода под тяжестью несколько опускаются, задел их рожками, и они повисли в воздухе тонкими дрожащими струнами.

В это мгновение внимание животного было привлечено скрипом песка под колесами автомобиля. Изумленный жирафф оглянулся и, вместо того, чтобы бежать, с интересом направился медленными шагами навстречу любопытному и невиданному им жуку– автомобилю. Любопытство могло бы погубить его, если бы охотник не отличался странностью, свойственной, впрочем, многим охотникам: при виде доверчиво приближавшегося жираффа, глядевшего на него в упор черными миндалинами глаз, у него опустились руки…

– Что же ты, стреляй! – закричал шофер.

Охотник смущенно улыбнулся, нехотя поднял ружье и дал шесть выстрелов, позорных в его практике, так как ни один из них не попал в цель. Жирафф вскинул голову, круто повернулся и полным ходом умчался по направлению к Абиссинской пустыне.

Охотник виновато засмеялся.

– Каждый может промахнуться, не правда ли? – сказал он шоферу.

Впрочем, испуганный выстрелами жирафф не появлялся больше у телефонной линии, потеряв охоту к облизыванию проводов.

Г. М.

АИСТЫ-ТРУБОЧИСТЫ.

В одном из сел на левом берегу Днепра[31]31
  Село Сергиевка, Мелитопольского округа.


[Закрыть]) имелось единственное гнездо аиста. Помещалось оно на дереве близ школы и развалин завода. В апреле этого года (26/IV 28 г.) страшной силы ураган причинил в окрестностях много бед. Гнездо тоже было разрушено, а находившиеся в нем три зеленоватых яйца разбились. Старых аистов неудача постигает уже не в первый раз.

В прошлом году молодые птенцы также погибли при довольно оригинальных условиях. Обыкновенно, первые уроки летания молодые аисты брали на высокой заводской трубе. Когда птенцы мало-мальски в состоянии были летать, родители перенесли их на верхушку трубы, где молодые птицы на еще слабых ногах стояли в ожидании дальнейших указаний старших. В этот момент, под дуновением порывистого ветра, все птенцы неожиданно попадали внутрь трубы. Взволнованные аисты-родители с громким клектанием начали кружиться над роковым местом.

Эту сцену наблюдали пс близости рабочие и решили спасти молодое поколение аистов. Через верхний люк с большим трудом и опасностью для жизни рабочим удалось достать одного живого птенца. Он оказался весь вымазан сажей… Молодую птицу пустили в гнездо. Однако, взрослые аисты несколько раз выталкивали птенца из гнезда, несмотря на неоднократные попытки посадить его туда снова.

В конце-концов молодого аиста родители заклевали… Очевидно решили, что таким аистам существовать не полагается…

И. Д. Брудин

УТКА, ВЫКУПАВШАЯ ЯСТРЕБА.

В благоприятные зимы на Сивашских озерах в Крыму во множестве остаются на зимовку различные водоплавающие птицы, в том числе огромные стаи диких уток всевозможных пород. Но в сильные морозы озера замерзают, и тогда птицы вынуждены искать пристанища в других местах. В такое время утки встречаются даже на горных речках.

Однажды поздней осенью знакомый мне наблюдатель заповедника ловил форелей в реке Альме. Неподалеку плавала стайка перелетных крякв. Следует заметить, что горные речки обладают очень быстрым течением и не замерзают даже в самые трескучие морозы. Вдруг выше по течению в воду шлепнулась сверху какая-то крупная хищная птица. Течение понесло ее к наблюдателю, который преблагополучно вытащил, к своему удивлению, ястреба-тетеревятника, полумертвого от испуга и ледяной воды…

Оказалось, тетеревятник, в пылу охотничьего задора или от продолжительной голодовки, бросился на плававшую утку. Кряква успела во-время нырнуть, а дерзкий хищник невольно испытал вынужденное купанье.

И. Б.

МУРАВЬИНЫЕ ОГОРОДЫ.

Разумная и продуктивная деятельность муравьев уже в древности вызывала интерес и восхищение человека, но только в последние годы натуралисты открыли много нового в обычаях и работе муравьев. К числу таких недавних открытий относится и тот факт, что иные виды муравьев, не довольствуясь сбором готовых продуктов, занимаются разработкой своих полей и огородов, и производят затем жатву по всем правилам земледельческого искусства!

Муравьиные «огороды» являют собой миниатюрные подземные плантации – грибницы, где муравьи выращивают особые грибки. Эти «плантации» укрепляются с одинаковым успехом как на полу такого «погреба», так и на потолке его. Грибки эти растут на тонкой нитевидной ножке белого или сероватого цвета. Эти нити очень быстро прорастают в тучной, богатой удобрением, почве муравьиной плантации. Но где же берут муравьи это удобрение? Они извлекают его главным образом из продуктов гниения растительных веществ.

Муравьи-удобрители срезывают листья с деревьев, втаскивают их в свои погреба и здесь расщепляют их на крошечные кусочки. Иногда вместо листьев берут лепестки цветов. В Южной Америке подобных муравьев называют «зонтичными», ибо, шествуя с «охоты» с листом, муравей тащит его над собой на подобие зонтика. На кучки измельченных листьев муравьи натаскивают кусочки грязи, влажной земли и т. д., чтобы ускорить процесс гниения. Зачастую эту грязь они сцарапывают с собственного тела. По природе муравьи очень чистоплотны и снабжены особым «гребешком» с тонкими зубцами, которым очищают себя от грязи и пыли.

Разные виды муравьев выращивают разные сорта грибов, излюбленных ими. Кроме «удобрителей», на этих плантациях работают и другие специалисты: одни полют посадки, другие выравнивают их, третьи собирают урожай и т. д.

Наблюдатели долгое время были заинтересованы вопросом, каким образом муравьям удается удержать в чистоте тип излюбленной ими культуры при переходе молодых поколений в новое жилье. Лишь недавно удалось установить, что каждая молодая «царица», уходя со своим племенем в новое гнездо, «завтракает» в последний раз в покидаемом гнезде этими грибами и при этом прячет немного грибницы в особый маленький «карман» в своей челюсти. С этим богажом она и отправляется в путь. На новом месте муравьи постепенно приготовляют погреб для новой плантации и лихорадочно удобряют его.

Эти грибки обладают странной особенностью: их нитевидные корни не растут прямыми нитями из почвы, а образуют маленькие узлы на известных интервалах.

Полагают, что эти узлы появляются искусственно, в итоге особых, еще не изученных, манипуляций муравьев; они способствуют усилению роста грибницы и увеличивают урожай.

Муравьи-грибоеды живут главным образом в тропических и субтропических областях Северной и Южной Америки. Грибы эти крайне питательны и, как установлено наблюдениями, служат главной пищей не только для молодых муравьев, но и для взрослых.

Г-М

НЕИССЛЕДОВАННАЯ ЧАСТЬ АВСТРАЛИИ,

По заявлению президента Австралийского географического общества Симпсона, неисследованная еще часть Австралии представляет собой площадь, равную по величине Бельгии и Голландии, вместе взятым, то-есть 64 629 км². Эта огромная площадь до сих пор представляет собой на карте белое место. – Здесь, – говорит Симпсон, – еще предстоит длительная и серьезная работа для ученых. По собранным сведениям, в пустыне, занимающей эту площадь, имеются богатые оазисы, которые недавно были замечены авиаторами. Существование таких оазисов вполне вероятно, так как при сравнительно недалеком углублении в пустыню встречались артезианские колодцы. Совершенно еще неизвестно, сохранились ли первобытные жители Австралии в этих оазисах, но что в них кипит* жизнь животных, – не подлежит никакому сомнению.

Один из авиаторов, совершавший полет над., пустыней, наблюдал огромные болота, сплошь, заросшие густым камышом. Он заметил, между прочим, огромного черного зверя, который, по всем признакам, должен быть остатком исчезнувшего вида европейского гиппопотама.

Вполне вероятно, что в песках пустыни будут найдены кладбища дипродотонов – животных, по своей величине равных гиппопотамам, уже давно вымершим. Кости дипродотона были найдены у озера Каллабона, и с тех пор австралийские зоологи пока еще безуспешно отыскивают останки этого животного для более подробного ознакомления с ним.

Докладывая о геологических исследованиях Австралии, геолог Мадиган заявил, что встречающиеся в неисследованной части Австралийской пустыни горы очень древнего образования должны содержать огромные минеральные богатства…

Австралийское географическое общество решило немедленно приступить к организации экспедиции для всестороннего и детального исследования этой части Австралии, чтобы заполнить белое пятно на карте. Руководителем экспедиции избран геолог Мадиган.

Б. Р.