Текст книги "На рассвете любви"

Автор книги: Рэчел Маккензи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

4

– Виктория!

– Да, миссис Лис?

– Мы отправляемся в миссию. Лучше переоденься в джинсы, – добавила она, разглядывая ее легкое хлопчатобумажное платьице с большим вырезом и сандалии на босу ногу. – Мы, наверное, пробудем там целый день и вернемся очень поздно.

Когда она собралась уйти, Виктория попыталась задержать ее:

– Миссис Лис, а можно я останусь дома? Мне нужно немного подготовиться, да и не очень-то хочется туда тащиться. Ведь в воскресенье мы все равно со всеми увидимся.

– Но ты останешься совсем одна. Тебе, может, это не понравится!

Виктория рассмеялась:

– На несколько часов? Ну что вы? У меня есть интересная книга, я с удовольствием почитаю…

– Ну, хорошо, если ты так хочешь. Пит будет здесь через минуту, так что я пойду собираться. Джеффри и Джен уже ждут на улице. – Она еще помедлила, как бы в нерешительности, затем, пожав плечами, сказала – Вряд ли кто-нибудь здесь появится, но я попрошу Пита на всякий случай спустить с цепи одну из собак. И еще, пожалуйста, не ходи к реке, хорошо?

– Хорошо, не буду. – Виктория обрадовалась, что все обошлось, и пошла за своей хозяйкой, чтобы проводить отъезжающих. На сей раз они поехали не на «лендровере», а на «ягуаре».

Она стояла, опершись о перила веранды, слушая шум удаляющейся машины, пока не наступила тишина. Над ней легкий ветер играл листьями эвкалипта, а из лазоревой синевы солнце посылало свет и тепло на эту безлюдную местность.

– Поскольку я осталась дома под предлогом работы, думаю, нужно сесть за книжки, – сказала она сама себе и продолжила – Хотя Джеффри и прогуляет сегодня, ему все равно придется наверстать упущенное. Так что первым делом подготовлюсь к урокам, затем перекушу на свежем воздухе и почитаю.

Был уже почти полдень, когда она встала из-за стола и со вкусом потянулась. Пройдя на кухню, она налила в чайник воды и поставила его на плиту.

«Лучше всего подойдет трехслойный бутерброд, – подумала она. – Если я буду читать, то мне понадобится свободная рука, чтобы переворачивать страницы». Она действовала быстро и, прежде чем чай был готов, с удовлетворением посмотрела на свое произведение.

Неожиданно на крыльце послышались шаги, и с чайником в руке Виктория с некоторой тревогой обернулась к широко открытой двери – она никого не ждала. Краешком глаза она заметила какое-то движение. Большая овчарка осторожно кралась, припав к земле, но вдруг убежала, помахивая хвостом.

«Может быть, Питер пораньше вернулся домой к обеду, – подумала она, и рука ее, насыпающая чай, замерла. – Наверное, нужно будет положить заварки побольше».

Однако коробочка с чаем выскользнула у нее из рук – в дверях с поднятой для стука рукой стоял Скотт Кортни.

Виктория словно приросла к месту, не в состоянии ни говорить, ни шевелиться, дыхание у нее перехватило. Взгляды их встретились. Рука, поднятая для стука, опустилась, и это легкое движение разрушило колдовство. Виктория медленно и осторожно высыпала в чайник лишнюю заварку.

Она как бы со стороны услышала свой голос, и звук его был не совсем естественный:

– Все уехали, мистер Кортни.

Он сделал несколько шагов и встал недалеко от дверей.

– Я только что из дома Пита. Мне бы хотелось поговорить с ним или Питером. Вы случайно не знаете, где они?

Сейчас в его словах не было насмешки. И угрозы тоже. Просто знакомый, желающий узнать, где можно найти нужного ему человека. Но нет, он не был просто знакомым. Его обаяние, та влекущая к нему сила, которую она почувствовала, когда он впервые вошел в эту комнату в день ее приезда, ощущалась и сейчас. Она поняла, что поддается ей.

Нужно взять себя в руки. Он не должен догадываться о ее чувствах, решила девушка.

Скотт молча стоял в ожидании ответа.

Она глубоко вздохнула и сказала как можно непринужденнее:

– Они уехали в миссию. Дядя Пит хотел повидать доктора, если тот на месте. А Питер, я думаю, работает где-то у границы с вашими владениями.

– Хорошо, спасибо… Можете передать Питу, что я искал его. – Опять тот же жест, ставший знакомым, затем он повернулся, чтобы идти.

Она так и не могла понять потом, что заставило ее сказать:

– Не хотите немного перекусить? Может быть, чашку чая? Я как раз заварила.

Его светловолосая голова обернулась, затем повернулось и все его гибкое тело. Он не ответил, васильковые глаза оглядывали ее с ног до головы. Она уже была готова сказать: «Забудьте об этом, сожалею, что предложила», – но тут он сказал:

– Спасибо, с удовольствием поел бы чего-нибудь.

Она чуть не раскрыла рот от удивления, не веря, что этот человек мог ответить так просто и вежливо.

– Да, очень хорошо… – и умолкла, не зная, что делать дальше, затем добавила – У меня только бутерброд, но в холодильнике полно еды. Может быть, вы хотите холодной говядины и салата?

Взгляд гостя упал на бутерброд, который она только что смастерила, и он спросил:

– А как насчет такого же?

Она почувствовала, что краснеет, и ответила:

– Это трехэтажный бутерброд. Мы с сестрой часто делали такие, когда оставались одни.

– Прекрасно, если можно, то я бы тоже попробовал.

Секунду она беспомощно стояла, не зная, что предпринять, затем пожала плечами и начала резать хлеб. В соответствии со своим воспитанием попыталась начать «светскую» беседу, однако он не особенно помогал ей в этом, а стоял молча, прислонившись к стене.

– Мы с сестрой почти не ели мяса. В основном мы поглощали тонны салата, всякие маринады и тому подобное, – опять постаралась она завязать разговор, поскольку его молчание раздражало ее. – Но здесь такое вкусное мясо, что я не могу отказаться. – Она указала на кусок холодной говядины.

– Да, это мясной край, – наконец соблаговолил он ответить.

Она оглядела свое произведение, не зная, что Скотт о нем подумает. Потом посмотрела на гостя и увидела, что и его взгляд устремлен на это гигантское сооружение. Положив его на поднос рядом со своим, Виктория повернулась, чтобы приготовить уже во второй раз чай. Неожиданно ей в голову пришла одна мысль.

– А Шад не с вами? Может быть, он где-нибудь поблизости? – спросила она, вспомнив, как кто-то однажды говорил, что Шад всегда там, где Скотт.

При этих словах его глаза удивленно раскрылись.

– А что? Вы беспокоитесь, что вам придется и его пригласить к столу?

Обескураженная его так резко изменившимся тоном, ставшим вдруг насмешливым, как тогда, на железнодорожной платформе, она начала было:

– Что вы, у нас полно еды. Я только… – И замолчала, а когда заговорила опять, в ее голосе послышались жесткие нотки, поскольку до нее дошел смысл его ехидного вопроса. – Да нет, я не беспокоюсь, что мне придется пригласить Шада поесть. Если бы я выбирала между им и вами, то с большим удовольствием предпочла бы его общество.

«О Боже, неужели он никогда не бывает одинаковым?» – подумала она. С его лица сошло неприятное выражение, столь неожиданно появившееся, и он улыбнулся ей вполне дружелюбно. Потом взял из ее рук чайник, налил в него кипятка.

Виктория поставила чайник на поднос и машинально, совершенно естественным жестом указала ему на него. И так же, не задумываясь, этот человек из Намангиллы поднял его и спросил:

– Вы разве не едите на кухне? Отнести его в столовую?

– Нет, когда на улице так хорошо и солнечно, лучше есть в тени деревьев, – ответила она и проскользнула мимо него, чтобы открыть дверь.

Они спустились с веранды, пересекли утоптанный двор и прошли к лужайке под большим тенистым деревом. Она опустилась на один из белых металлических стульев. Скотт поставил поднос на стоящий рядом столик.

Она передала ему покрытый салфеткой бутерброд и вопросительно посмотрела на него, держа над его чашкой молочник:

– Молока не надо. Два куска сахара, пожалуйста.

Наливая чай, Виктория вскользь заметила:

– Странно, сейчас все соблюдают диету, а у вас все наоборот.

– Когда живешь и работаешь в основном на воздухе, как мы с Шадом, то нельзя без сахара, – ответил он и добавил – Я полагаю, что вам нет необходимости соблюдать диету.

Он смотрел, как она наливает себе чай с молоком, но без сахара.

Чувствуя, что краснеет, Виктория разозлилась на себя. Ей приходилось слышать замечания и более личного характера, и она обычно за словом в карман не лезла. Но этот человек! Она ответила довольно прохладно:

– Я не говорила о вас лично! А вообще.

– Но я говорил лично о вас и всегда говорю то, что думаю.

Послышался ли ей в его словах какой-то скрытый смысл? Какая-то новая тональность окрашивала их? Она этого не поняла и не собиралась забивать себе этим голову. Откусывая от своего бутерброда, она не очень-то заботилась о том, как при этом выглядит. Ей необходимо научиться не обращать внимания на то, что говорит и делает этот человек.

Небо над ними было подобно раскаленному куполу бирюзового цвета, однако их окружала густая и прохладная тень. Было чудесно.

Она ела не торопясь и стараясь не смотреть на своего гостя. Ее взгляд был прикован к легкой изгороди, окружающей этот небольшой участок сада. Она не уставала восхищаться пурпуром крупных цветов, покрывающих изгородь, поэтому вздрогнула от неожиданности, когда Скотт произнес:

– В жизни не ел ничего вкуснее. Как вы их называете?

Она с удивлением повернулась к нему. Он улыбнулся:

– Почему такой недоверчивый вид? Вы, наверное, считаете, что я в основном питаюсь шашлыком и походными лепешками.

– Ничего подобного, – отрезала Виктория. – Даже если я знаю, что такое шашлык, – а я знаю, что это такое и не имею ни малейшего представления о походных лепешках – меня совершенно не касается, что вы обычно едите. Но далеко не все любят подобные бутерброды. Мой отец пришел бы в ужас, если бы я угостила его таким.

– Вы говорили об отце и сестре. Это вся ваша семья? – спросил он.

– Нет, что вы! – лицо Виктории просияло. – У меня еще есть мама и брат. Но мы редко видимся с отцом. Он хирург, вечно занят, и нам не разрешается беспокоить его. А у вас? – говоря о семье, она забыла свои прежние стычки с этим человеком и повернулась к нему со словами:

– Как я поняла, ваши родители умерли, и у вас нет ни братьев, ни сестер. А кроме Бобби, у вас есть?..

«О, Боже, опять начинается», – подумала она с раздражением, увидев, чтона его лице появляется знакомое ей высокомерное выражение.

– Только не говорите, что не слышали историю моей жизни! С начала и до конца, включая всевозможные пикантные подробности! – сказал он.

– Я не слышала истории вашей жизни, – сердито возразила Виктория. – Кто-то говорил, что у вас в семье были какие-то сложности, и это все. И еще Дженнифер предупреждала меня, чтобы я не проявляла к вам интереса, поскольку женского общества вам и без этого более чем достаточно. Но ее совет абсолютно излишний, можете мне поверить… А когда мы возвращались домой, после того как смотрели на этих несчастных животных, дядя Пит сказал, что ваши владения оцениваются в миллионы. Может быть, именно поэтому вы считаете, что можете разговаривать с обычными людьми таким вызывающим тоном! – Она опять злилась на него, а он снова трясся в приступе своего беззвучного смеха.

– Намангилла, – сказал он, успокоившись, – стоит очень дорого. Да, и в семье были сложности, я уехал из дома, когда был совсем мальчишкой. Но теперь…

Он сделал движение, будто намереваясь встать и уйти. Виктория быстро сказала:

– Но у вас есть Бобби. Я знаю о нем только то, что он сам мне рассказал.

– Да, конечно. – На его лице появилась мягкая улыбка, которую ей еще не приходилось видеть. – Да, конечно, – повторил он, – разумеется, у меня есть Бобби. Хотя он вообще-то приходится мне троюродным или даже четвероюродным братом, но, все же, он мой брат!

«Во всяком случае, он признает Бобби», – отметила про себя Виктория.

– Неужели он действительно такой дальний родственник? Ведь у вас совершенно одинаковые глаза и поэтому… – она осеклась. О Боже, что за глупость она сморозила, слова просто выскочили у нее. Она в смятении ожидала очередной насмешки.

Однако в его лице ничего не изменилось, даже в глазах не играли смешинки. Они оставались полуприкрыты веками. Когда он заговорил, она осторожно выдохнула задержанный воздух.

– Да, глаза у нас одинаковые. Это семейная черта. – Он пошевелился, взглянул, сощурившись на солнце, и сказал – У меня еще много работы, так что я лучше поеду. Спасибо за угощение. Было очень вкусно.

Виктория тоже поднялась и жестом прервала его благодарность.

– Вам, наверно, нужно осмотреть тех несчастных животных, которые прибыли на днях?

– Да нет. Они уже приходят в себя. – Затем он с какой-то непонятной ей интонацией произнес – Есть еще одно дело. – И Виктория неожиданно увидела в его глазах знакомый уже нехороший насмешливый огонек.

Она поймала его взгляд, и сразу же напряжение спало. Огонек не имел к ней никакого отношения: он улыбался каким-то своим мыслям. И отвечая на его улыбку, она почувствовала, как из этой глубокой синевы к ней тянется крепкая невидимая нить. И не испытанные ранее чувства наполнили все ее существо. Она задрожала и протянула было руку, чтобы дотронуться до него, но тотчас же опустила ее. Перед ней был Скотт, о котором предупреждала ее Дженнифер, Скотт, у которого женщин более чем достаточно.

Однако неожиданно для нее он улыбнулся ей доброй открытой улыбкой, и она почувствовала, как сжалось ее сердце. Затем, повернувшись на каблуках, он бросил через плечо:

– Ну, мы увидимся в воскресенье?

– Да. – Это все, что она смогла вымолвить. Но она знала совершенно точно, что обязательно поедет на этот пикник. Он уходил от нее своей легкой, звериной походкой. Затем раздался цокот копыт, который быстро замер вдали, когда всадник пустил лошадь галопом.

На другом берегу реки горизонт терялся в мареве. Она знала, что ей необходимо собраться с мыслями. Ее голова слишком занята пумами о человеке, которого она видела всего несколько раз, да и встречи эти были не такими уж дружескими, о человеке, который ни разу не дотронулся до нее, если не считать той ночи, когда он помог ей подняться в темный вагон.

Но ее сердце радостно забилось, когда она вспомнила его добрую, широкую улыбку, с которой он прощался с ней, и вдруг почувствовала такую слабость, как будто ноги перестали держать ее, и она опустилась на стул позади себя. И позже, когда она пыталась читать, слова скользили мимо ее сознания. С каждой страницы на нее смотрело лицо Скотта Кортни.

Наконец она закрыла книгу, собрала посуду на поднос и тут заметила, что все время держит в руках салфетку, которой пользовался Скотт, бессознательно поглаживая ее пальцами. Боже мой! Что за глупость? Она взяла поднос и быстро пошла в дом.

5

Виктория беспокойно ворочалась в постели, где-то в глубине своего сознания понимая, что спит и видит сон: это волнующее ее загорелое лицо и золотистые волосы. Она постаралась отгородиться от них рукой… и неожиданно проснулась. Ослепительное солнце заливало ее своим светом, в широко открытом окне колыхались на ветру ветви деревьев.

Ну, конечно же! Сегодня воскресенье, и она вспомнила, что ждет ее в этот день. Откинув москитную сетку, она встала, приняла душ и пошла на кухню. С миской пау-пау и пассионов она уселась на край стола.

– Как здорово, миссис Лис, что здесь растут эти фрукты, – заметила она. – Дома нам приходится платить за них сумасшедшие деньги.

– Слава Богу, это прекрасное подспорье в хозяйстве, из них можно готовить все что угодно.

– Да, – рассеянно ответила Виктория. Она любила все эти фрукты. Но сейчас они интересовали ее меньше всего. Она задала вопрос, который занимал ее все утро:

– А кто такой Шад, миссис Лис? Я хочу сказать, в каких он отношениях со Скоттом?

– А, Шад… Он наполовину абориген. – Миссис Лис кончила выжимать апельсиновый сок и, не торопясь, продолжала – Мать Скотта после родов долго болела, и в дом привели Шада, чтобы мальчику было с кем играть. Он был сыном одного из белых управляющих Намангиллы и примерно того же возраста, что и Скотт. Со временем они настолько сблизились, что покинули Намангиллу вместе, когда обоим исполнилось лет семнадцать, и стали работать на ферме у Гамильтонов. Теперь, Слава Богу, они вернулись, так что все будет хорошо.

Затем она добавила, как будто разговор напомнил ей о чем-то:

– Тебе надо будет как-нибудь съездить посмотреть усадьбу в Намангилле. Там сохранился старый дом, построенный в типично колониальном стиле.

«Я никогда туда не поеду, – решительно подумала Виктория, неся свою тарелку к раковине и ополаскивая ее. – Если только…» Но она была рада, что все узнала про Шада.

Позже, сидя в углу большого «ягуара», который Питер лихо гнал по разбитой дороге, она гадала, какого Скотта увидит сегодня. Будет ли это холодный, ироничный незнакомец, которого она встретила первый раз, или покрытый пылью искусный наездник, так свободно и непринужденно сидевший на уставшей, загнанной лошади и смеявшийся над ней, или человек, которого она угощала бутербродами и чаем и от которого словно исходили электрические заряды, пронизывавшие все ее тело? Даже теперь, вспоминая об их встречах, она почувствовала, как через нее словно прошел ток.

Стараясь скрыть от сидящих в машине свои чувства, она отвернулась, чтобы никто не заметил выражения ее глаз, и приказала себе не делать глупостей. Будет гораздо разумнее, в который раз сказала она себе, выполнить свое первоначальное решение и уехать из этого забытого Богом края.

Большая машина замедлила ход и остановилась. Виктория услышала, как Дженнифер воскликнула:

– Ой, мама, посмотри, кто здесь!

Эти слова и особенно тон, которым они были произнесены, заставили Викторию посмотреть в сторону, куда указывала ее приятельница, и она увидела, как из одной из машин вышла женщина и направилась к стоящему неподалеку мужчине.

Солнце высветило иссиня-черные волосы рядом с соломенно-желтыми. Две полоски яркой ткани однозначно показывали, что женщина знала достоинства своей фигуры, просто созданной для бикини. Эта великолепная фигура и роскошные волосы цвета воронова крыла вызвали у Виктории естественный приступ зависти.

– Вы прибыли в наши глухие края, чтобы навестить отца, Джоанна? – В голосе Дженнифер послышалась необычная приветливость, когда она здоровалась с женщиной, которая в сопровождении Скотта подошла к ним, затем добавила – Познакомьтесь, это Виктория Стин – Джоанна Чилтерн.

– Да, я собираюсь пробыть здесь недельку-другую, пока не будут готовы окончательные результаты, – ответила Джоанна, небрежно поздоровавшись с Викторией, – да и вообще, работа в тропической клинике с папой впоследствии поможет моей карьере. Ну, конечно, здесь есть и другие соблазны. – При этом она бросила на Скотта обольстительный взгляд.

«Значит, эта женщина, так призывно улыбающаяся своему спутнику, врач», – отметила про себя Виктория.

Скотт непринужденно покачивал головой.

– Твоя красота Джоанна ослепительна, но на меня не рассчитывай, я не являюсь одним из местных соблазнов. Я простой работяга с фермы.

Джоанна восхищенно рассмеялась, затем со словами:

– Ну что ж, посмотрим, насколько нам удастся подружиться, – с хозяйским видом взяла его под руку.

– Обязательно посмотрим, – с шутливым вызовом прозвучал ответ. Но Виктория обратила внимание, что если губы Скотта улыбались, то глаза были серьезны, хотя и полузакрыты, как бы от солнца. Ее трудно было обмануть, она уже видела этот маневр, правда, в другой ситуации.

Они пошли дальше, всюду слышались смех и приветственные возгласы. Виктория оказалась в толпе людей, с которыми знакомили ее спутники. Затем она заметила, как Дженнифер положила свою руку на руку Питера с тем же видом собственницы, с каким Джоанна Чилтерн взяла под руку Скотта Кортни.

Оглядевшись вокруг, Виктория подумала, что дядя Пит был прав, говоря, что это прекрасное место для пикника – в излучине реки, в спокойной неглубокой воде которой отражались ветви нависающих над ней деревьев. И яркие наряды собравшихся подчеркивали изумрудную зелень травы.

Виктория некоторое время пребывала под впечатлением этого зрелища, пока вдруг не обратила внимание на Скотта, который, смеясь, разговаривал с двумя пожилыми дамами. И тут ей в голову пришла неожиданная мысль: во время их немногочисленных встреч он был одет как человек много и тяжело работающий. Теперь же на нем были белые шорты с черным рисунком и белая шелковая рубашка с такой же вышивкой на нагрудном кармане. Подобные изделия не покупаются в магазине готового платья, здесь была видна рука модельера. Примерно такие же вещи любил носить ее брат. Глядя, как он двигается среди толпы, она подумала, насколько в Скотте Кортни все было противоречиво.

Вдруг его светловолосая голова повернулась в ее сторону, и даже через разделяющее их расстояние Виктория почувствовала, как напряглась та невидимая нить, которая однажды протянулась между ними. Лишь на мгновение, показавшееся ей вечностью, их взгляды встретились. Затем она резко отвернулась, чтобы достать фотоаппарат. Фотографирование – это достаточно уважительная причина, чтобы в течение какого-то времени не вступать ни с кем в разговоры и получить возможность унять бешеное сердцебиение и дрожь в коленках. Проходя по берегу реки в своих коротких зеленых шортах и салатового цвета блузке, она делала снимки этих мест, которые, возможно, больше никогда в жизни не увидит. Затем, переодевшись в довольно скромный купальник, она пошла по прибрежному песку вдоль реки. Несколько деревьев, росших на самом берегу, преградили ей путь. Она обошла их и оказалась на широкой дорожке, идущей к дамбе. Нырнув в прохладную воду, она медленно поплыла на спине, стараясь не делать лишних движений. Шум пикника доносился как бы издалека. Ей казалось, что кроме нее нет никого на всем белом свете.

И лишь один человек, прогуливающийся среди всей этой толпы, заметил ее удаляющуюся фигурку, и брови его нахмурились. Он сделал знак Шаду, последовавшему было за Викторией, остановиться, а сам направился к дамбе.

Наклонившись над лежащей на воде девушкой, он протянул ей руку со словами:

– Здесь опасно плавать. Под дамбой очень сильное течение. Я помогу вам вылезти.

Темно-серые глаза встретились с ярко-синими, мускулистые загорелые руки подхватили ее талию, и Виктория почувствовала, как ее бережно вынимают из воды. И вот она уже стоит на краю нагретой солнцем бетонной полосы. Ее мокрое тело на миг прижалось к его горячему телу. Он что-то говорил, однако она не понимала его слов и лишь видела, как ярко блестят его глаза. Скотт машинально подтянул ее поближе к себе, чтобы она не соскользнула в воду, и его легкие пальцы замерли на ее спине. Она подалась к нему, и глаза их снова встретились. Их тела не просто соприкоснулись друг с другом, они словно слились в единое целое. И на ярко-белой дорожке теперь был различим только один темный силуэт.

Его рука лежала на ее прохладной обнаженной коже, но эта прохлада быстро улетучилась, унесенная порывом страстного желания, пронзившего их обоих. Она почувствовала, как его рука скользнула ниже, и она закрыла глаза, ожидая поцелуя – поцелуя, нежного, как касание бабочки. Его губы слегка дотронулись до ее нетерпеливых, ждущих.

Виктория еще теснее приникла к нему. Она забыла обо всем на свете. Для нее существовал только этот миг. Она мечтала только об одном – замереть в его объятиях.

Он как бы предвосхитил ее желание, и она ощутила, как по его телу прошла дрожь. Нежный поцелуй стал более страстным, и она судорожно вздохнула, почувствовав обжигающий огонь его губ на своих губах, а затем на откинутой шее.

Ее руки сами собой поднялись и обняли его за шею. Прижавшись к нему телом, отвечая на его горячие ласки, Виктория поняла, что этот человек отныне стал частью ее жизни.

Она не слышала, как кто-то негромко окликнул их со стороны лужайки, где собрались гости. Возможно, это был Шад.

Но она почувствовала, как Скотт отстранился. Протестуя, она покачала головой и открыла глаза, чтобы посмотреть на него. Ее затуманенные чувством глаза встретились с глазами мужчины, полными напряжения, однако выражение их было другим.

– Нет, Виктория… Нет! – сказал он, и его сильные руки отодвинули ее еще на несколько шагов от края дамбы, чтобы она не оступилась в воду. Затем он круто повернулся и ушел.

С трудом осознавая, что осталась одна, дрожа всем телом, она сделала несколько шагов по дамбе, и следы ее мокрых ног мгновенно высыхали на бетонных плитах.

Прикрыв глаза рукой от ярких солнечных бликов, Виктория посмотрела вниз. Вот оно – это подводное течение, о котором говорил Скотт. Казалось, это было где-то в другой ее жизни. Струи воды неслись в сторону темно-зеленого пятна, виднеющегося на горизонте, к Намангилльским болотам.

Виктория судорожно вздохнула и разогнулась. Она чувствовала, что готова совершить непоправимое. Больше всего на свете ей хотелось броситься с этой стены вниз, чтобы водяной поток унес ее в небытие.

Предложить себя! С такой готовностью – и быть отвергнутой! Все, что она получила взамен, – это три слова, три жестких слова.

Она еще раз глубоко вздохнула и с горечью подумала: «Поверь, Скотт! На этот раз я сделаю все, чтобы держаться от тебя подальше. Мои чувства к тебе – это мое несчастье. Никогда раньше я не испытывала ничего подобного ни к одному мужчине, никогда так сильно не жаждала поцелуев, не была объята таким страстным желанием. Но, ничего, я преодолею себя! Подожди!»

Ну, конечно, она сможет побороть себя. Ничто не ново под луной. Но за что Богом, судьбой или провидением ей было уготовано влюбиться в Скотта! Она должна найти в себе силы жить дальше.

Заставив себя вернуться к гостям, она смешалась с толпой с беззаботным видом, с высоко поднятой головой. И лишь ее глаза, обычно веселые, смотрели печально и отчужденно.

По мере того, как день продолжался, она с легким удивлением заметила, что может разговаривать и смеяться, есть вкусные вещи, или, по крайней мере, притворяться, что делает это. Как-никак это был пикник в чудесном месте, на берегу реки в сине-золотой день.

Но в глубине души она не могла дождаться конца праздника. Она стояла, прислонившись к большому эвкалипту, когда к ней подбежал Бобби. Схватив ее за руку, он смотрел на нее со своей добродушно-приветливой улыбкой, щека его была испачкана шоколадным кремом, светлые волосы упали на глаза.

Машинально Виктория вытащила из кармана шорт бумажную салфетку и, придерживая его голову, стала вытирать испачканную физиономию. Ощущение, что за ней наблюдают, заставило ее быстро оглянуться, и рука, поднятая для того, чтобы убрать волосы со лба мальчика, бессильно опустилась. В нескольких метрах от нее стояли двое. Виктория надеялась, что ее взгляд выражает лишь холодность и безразличие. Скотт резко отвернулся, однако другой, смуглый, подошел к ним. Улыбнувшись, он протянул руку, и Бобби совершенно естественным жестом доверчиво вложил в нее свою ладошку.

– Сразу видно, что шоколадный торт ему понравился, – услышала Виктория собственный голос, звучащий чуть принужденно.

Улыбка осветила лицо Шада, и он сказал:

– По-моему, торт понравился всем. Но я хочу увести Бобби. Мы приехали верхом, а погода, похоже, начинает портиться.

Он сделал традиционный прощальный жест рукой и присоединился к своему молчаливому спутнику. Однако напряжение, сродни электрическому, все равно чувствовалось, и это раздражало Викторию. Она ощущала идущие от Скотта волны, даже когда он повернулся и пошел прочь своей мягкой звериной походкой.

По дороге домой, сидя в «ягуаре», она поняла, что Шад был прав насчет погоды. Изломанный, неправдоподобно яркий зигзаг молнии расколол сгустившиеся тучи и окрасил все пространство до горизонта в кроваво-красные тона.

Вернувшись домой, Виктория помогла разложить по местам вещи, которые брались для пикника, затем сказала:

– Вы не будете возражать, миссис Лис, если я пойду к себе?

– Ну, конечно, нет, Виктория! Может, только сначала выпьешь чашечку чая?

Виктория покачала головой, и хозяйка обратилась к Питеру, который только что вернулся из гаража, где проверил и заправил машину. В этих краях машины было принято приводить в порядок сразу же после приезда. Они могли потребоваться в любую минуту.

– А ты, Питер?

– Что вы! Я не в состоянии ни есть, ни пить. Мне пора домой. Завтра уже на рассвете я должен быть на северном участке.