Текст книги "На рассвете любви"

Автор книги: Рэчел Маккензи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Она выслушала и повторила:

– Нет, недлинное и вуаль. Я думаю, до середины икры, – и добавила, набрав воздух, – свадьба через субботу.

На этот раз в трубке не раздалось ни звука, несколько секунд на линии была мертвая тишина. Потом Виктория ответила:

– Нет, единственная причина та, что Скотт попросил меня об этом. Да, я согласилась. Да, у него есть работа. – На этот раз она услышала не Скотта, а полицейского сержанта, выразившего хмыканьем свои сомнения, но она продолжала, не обратив на это внимание – У него ферма неподалеку от Лисов. Мы скоро встретимся, и ты тогда познакомишься с ним. О'кей?

Когда она вешала трубку, в ней еще слышался голос…

– Ты приедешь и познакомишься с родителями и будешь себя вести самым пристойным образом, – пробормотала Виктория сквозь стиснутые зубы тщательно причесанному мужчине, который иронически улыбался ей, высоко подняв на сей раз обе брови.

– Ради тебя я иду на многое, что мне делать не хотелось бы, – сердито сказала она ему.

Он поднял вверх обе руки, ладонями наружу, как общепонятный жест мира:

– О'кей, о'кей, – повторил он, потом поблагодарил сержанта и добавил – Я должен еще кое-что сделать, Виктория, но быстро обернусь и заберу тебя на пикник через полчаса или чуть позже.

Виктория не стала тут же разыскивать миссис Лис. Она вернулась в свой номер и, зная, что ей предстоит в ближайшее время, оглядела себя в зеркале. Хорошо, что она снова выбрала эту блузку. Она ей нравилась так же, как и бальное платье. Сразу над линией груди от белой тесьмы спадал, подчеркивая фигуру, оранжевый шелк. Блузка открывала взору персиковый загар.

Как только пикник начался, она поняла, что ей следует быть готовой к испытаниям. Скотт принял на себя главный удар, когда со всех сторон на них посыпались комментарии и иронические замечания по поводу их будущего. Он мог постоять за себя. «А если бы не он?» – подумала Виктория, прислушиваясь.

Вскоре к ней подошел Шад, держа в руке наполненную доверху тарелку, он сказал:

– Пойдем с нами в тень, Виктория. Ты не завтракала и, должно быть, проголодалась.

Неожиданно Виктория, к собственному удивлению, ощутила, что так оно и есть. Она пропустила не только завтрак, но и, похоже, накануне за ужином тоже слишком много думала о том, что может произойти, вместо того чтобы есть.

Словом, сейчас она уселась в приветливой тени камедного дерева и съела все, что ей предложили. Она разглядывала молодых людей, непринужденно сидящих в парусиновых креслах, полулежащих на коврах, расстеленных на траве, рассеянно слышала их разговоры и смех и чувствовала, что становится частью сообщества этого обожженного солнцем края.

Откуда-то издалека, из глубин сознания, из прочитанного в университетские годы всплыло арабское изречение: «Оно здесь! Оно здесь! Оно здесь!». Да, оно здесь – ее счастье.

Потом за ее спиной возник Скотт. Она догадалась о его присутствии, почувствовав нежное прикосновение пальцев на своей шее. Она обернулась к нему, и он улыбнулся.

Потом они отошли в сторону, и он нашел местечко, где опустился на траву у ее ног. Он говорил с Джимми Гамильтоном, приветливо махал рукой кому-то, кто шел к ним от группы, окружавшей Джоанну. Это был настоящий придворный круг, к которому добавился еще один врач из «Королевской службы летающих докторов». Был там и Джон Гамильтон, а с ним невысокий добродушный темнокожий мужчина, который пытался приударить за прекрасной белокурой Лоурель. Сейчас эти две женщины – Джоанна и Лоурель – как бы дополняли друг друга. Обе они могли заставить любого мужчину подолгу глядеть в их сторону.

Думая об этом, Виктория пристально посмотрела на красивого человека, примостившегося у ее колен. Он давно знал обеих красоток, но, если, будучи Скоттом, он остановил свой выбор на ней, значит, хотел именно ее.

Неожиданно он поднял голову, и их взгляды встретились. Виктория почувствовала, что краснеет. Ей показалось, что он прочел ее самые сокровенные мысли.

Она быстро отвела взгляд в сторону, но услышала его голос – обычный, будничный.

Значит, она для него ничего не значит, если он может вести себя так, словно между ними ничего не происходит при обмене такими взглядами, и испытала к нему нечто похожее на неприязнь.

Но потом она увидела его руку, лежащую на траве подле нее. Его длинные пальцы были сжаты так сильно, что загорелая кожа на них побелела от напряжения.

Просто она была не в состоянии так же надежно, как он, контролировать свои чувства.

И неожиданно все предстало перед ней в истинном свете. Она была той единственной, желанной, которую искал Скотт, и она должна идти по выбранному пути, зная наверняка, что он не всегда будет усыпан розами.

Потом он встал и, улыбаясь близнецам, сказал:

– Я должен отправить домой Темный Секрет. А вы присмотрите за моей девушкой, только не закидывайте удочки, вы меня поняли?

– Да разве мы осмелимся на что-нибудь подобное, Скотт? – хором ответили близнецы, – затем Джимми добавил:

– Но я не советую и тебе кидаться в пучину удовольствий, когда попадешь в большой город.

Боюсь, что эти дни для тебя канули в прошлое.

Скотт только рассмеялся, пожал им руки, легонько похлопал Викторию по плечу и удалился.

Вот так прощание! Но это, понятно, была игра на публику. Наедине, конечно, все было бы совсем по-другому.

14

– Ну же, Виктория! Просыпайся!

Она слышала знакомые слова, чувствовала, как ее опять трясут за плечо, и вот она уже снова в Айнасли утром после того дня, когда они совершили поездку со Скоттом и строили планы женитьбы.

Она привстала на постели и увидела, что еще совсем темно и на ее туалетном столике горит лампочка.

– Уже четвертый час. Через пять минут будет готов чай. Поторопись, – проговорила миссис Лис.

– Да, миссис Лис, – Виктория встала с кровати и ощутила, как мурашки в предчувствии чего-то знаменательного пробежали по всему ее телу. Сегодня она едет домой, чтобы встретиться с родителями, а через десять дней выходит замуж за Скотта.

Принимая душ и одеваясь, она пыталась занять свои мысли только практическими заботами, не предаваясь приятным воспоминаниям о вчерашнем, когда Скотт вернулся, чтобы обговорить возникшие проблемы.

Накануне самолет Гамильтона был переполнен, поэтому она отправляется с миссис Лис сегодня, а Скотт летит завтра с миссис Гамильтон, которая решительно заявила, что должна сделать необходимые покупки к свадьбе.

Когда все было согласовано, Скотт попросил Викторию проводить его. Она дошла с ним до ворот, у которых была привязана его лошадь. Там Скотт оттеснил ее в густую тень большого дерева и, положив обе руки ей на плечи, сказал довольным голосом:

– Стены дома уже готовы, завтра примутся за крышу. Практически снаружи все будет завершено к свадьбе, но тебе потом придется заняться внутренней отделкой.

– В самом деле? – рассеянно ответила Виктория. Она едва видела его лицо под сенью дерева при свете звезд, но, наверное, в ярко освещенной кухне он выглядел бы очень усталым. – В самом деле, нет никакой нужды так торопиться с работами в Намангилле, – сказала она. – Сколько часов в день ты собираешься этим заниматься?

Прежде чем ответить, он громко рассмеялся:

– Осмелюсь сказать, двадцать четыре. Но мне придется дня на три-четыре смотаться в Брисбен.

– Вот о чем ты думаешь, – колко ответила Виктория. – Могу представить, что нас там ожидает, но, поскольку мы уедем сразу же после свадьбы, сможешь смотаться туда.

Ответа долго не было, потом Скотт сказал:

– Ах, да, эта свадьба, – и неожиданно заключил ее в свои объятья.

Скотт запрокинул назад ее голову и медленно, с чувством начал гладить ее обнажившуюся шею, пока этой ласке не стал преградой мягкий батист блузки.

В таком положении они надолго замерли с сильно бьющимися сердцами. Затем он стал целовать ее шелковистую кожу. Высвободив руки, Виктория обняла его за шею, и они слились воедино, в то время как страстные, опустошающие поцелуи открыли ей, насколько сильна была его так долго сдерживаемая страсть.

Потом он бережно прижал Викторию к своей груди. И она долго оставалась неподвижной, пока не услышала, как под ее щекой постепенно успокоились гулкие, частые удары его сердца.

– Вот что я хотел сделать в разгар прошлого вечера, – сказал он, – но я мог вовремя не остановиться. Здесь, – он засмеялся низким, прерывистым смехом, – мы в безопасности, но если задержимся слишком долго, миссис Лис начнет нас искать, чтобы предложить чашку чая. Виктория, почти неделю я буду вдали от тебя и от уединенных мест под тенистыми деревьями. А теперь я ухожу, встретимся в Брисбене.

Он отошел и одним неуловимым движением, едва касаясь стремени, взлетел в седло. Потом до нее донесся только быстрый топот копыт удаляющейся лошади, переходящей с рыси на легкий галоп.

Она выпила свой чай и съела намазанный маслом горячий тост, а когда во второй раз прозвучал нетерпеливый гудок автомобиля, взяла свой чемодан и вышла наружу, где ее ждал «ягуар».

Было темно, на небе сияли звезды, и она подумала, что должна привыкать вставать так рано. Похоже, это станет обычным в ее здешней жизни.

– Сколько нам ехать до Даунса, дядя Пит? – спросила она водителя уже по дороге к Гамильтонам, откуда они должны были вылететь в Таунс-вилл. Выслушав его ответ, она подумала, что в следующий раз прибудет в Даунс, чтобы выйти замуж за Скотта.

Она задумалась над тем, как отреагировал бы Скотт на все эти действия, осуществляемые без его ведома. Он был не из тех, кто одобряет подобные вольности.

Однако накануне мистер Гамильтон развеял ее опасения:

– Мы обязаны Скотту за то, что он сделал для Джимми, и считаем его членом нашей семьи. Так что для нас это большая радость, если брачная церемония состоится в нашем поместье.

Виктория могла только сказать:

– Разумеется, мистер Гамильтон.

Но в глубине души она сомневалась, что ее родители одобрят то, что свадьба состоится не на ферме Скотта, с чем они смирились бы, а у людей, которых они даже не знают. Все равно, от нее уже ничего не зависит, и сейчас, сидя в большом «ягуаре», которому предстояло намотать сотню с лишним миль на свои колеса, она постаралась не забыть о множестве дел, которые предстояло сделать.

Приехав на место, они миновали дом – большой, но не такой красивый, как в Намангилле – и остановились возле взлетной полосы, где их ожидал самолет с уже разогретым двигателем.

– Привет! – сказал его владелец, – ты опоздал на пять минут, Пит. – Мужчины улыбнулись друг другу, как два человека, которые, похоже, знали друг друга Бог весть сколько лет.

Виктория сидела позади пилота вместе с миссис Лис и смотрела, как невероятно быстро убегает под ними земля, и размышляла, какой действительно необозримо огромный край раскинулся внизу. Все было настолько невероятно, что она даже взглянула на часы, когда мистер Гамильтон обернулся и сказал обеим женщинам:

– Подлетаем к Таунсвиллу, пристегните ваши ремни.

Было ровно восемь часов. Да, аэропланы внесли коррективы в эти просторы.

Навстречу им стремительно надвигался город, но Виктория даже не ощутила толчка при приземлении. Выйдя из самолета на гудроновое поле, она прошла в здание аэропорта, где ее уже ждал билет. Ей оставалось только помахать на прощанье рукой миссис Лис и высокому суровому мужчине рядом с ней, которые потом отправились по своим делам.

Она глубоко вздохнула, размышляя над тем, что теперь она предоставлена самой себе. В зале ожидания она тщательно подкрасилась, понимая, что это ей придаст нужную уверенность в себе, да и выглядеть она будет постарше.

Она подняла свою дорожную сумку и вернулась в зал как раз в тот момент, когда объявили посадку на самолет. Весь путь до Брисбена она проспала.

– Дорогая!

– Здравствуй, мама!

Виктория посмотрела на мать, улыбнулась, и все ее напряжение сразу исчезло. Перед ней был любящий, понимающий человек, она это знала всегда. Чего ей было волноваться?

Взглянув на ее джинсы и майку с короткими рукавами, мать заметила:

– Ты одета не так, как следует. Во всяком случае, не для того места, где мы собираемся делать покупки. Но время важнее, поедем и посмотрим, как обстоит дело с подвенечным платьем.

– О'кей, только подожди, пока я получу свой багаж. А, вот и он!

Виктория сняла с транспортера свой чемодан и последовала за матерью.

Вертя в руке ключи от машины, миссис Стин помолчала, потом обернулась и взглянула в лицо дочери.

– Виктория, – сказала она, – эта свадьба – большая неожиданность для нас, как и то, что она пройдет там, а не дома. Ты уверена, что будешь счастлива? Потому что, если ты нуждаешься в нас, в нашей помощи, то твой отец и я…

Виктория едва не ляпнула в манере Скотта «Право, мама!», но вовремя одернула себя.

– Я люблю Скотта…

– Тогда, ладно. Мы скоро сами все увидим – раз он придет завтра вечером к ужину. А теперь займемся покупками, потому что для этого потребуется уйма времени, а хорошо бы управиться за пару дней. Хотя это вряд ли получится.

Виктория примерила свое наполовину готовое подвенечное платье и, пока закройщица возилась с булавками, кивнула одобрительно матери. Оно было не совсем белым, а скорее цвета слоновой кости, и еще не подогнано по фигуре. Платье на кокетке из пенистого шифона напоминало туалеты времен регентства и было очень изысканным. Даже его коротенькие рукавчики-буф, отделанные внизу сложным гипюровым кружевом, наводили на мысль о той же эпохе.

Она так и сказала, стягивая платье через голову и возвращая его портнихе:

– У тебя потрясающий вкус, мама. Я бы не смогла найти ничего, что могло бы мне понравиться больше, чем это.

– И не нашла бы, – последовал самодовольный ответ. – У Айрин платье будет бледно-лиловое.

– Должно быть, внезапное приглашение быть подружкой на моей свадьбе, расстроило ее планы? – спросила Виктория. – Я понимаю, как трудно все бросить…

– Да, это, действительно, было очень неожиданно, – жестко, она редко так разговаривала, прервала ее мать. – И я просто не вижу никакого резона в этом.

– Да, я знаю, мама, – Виктория посерьезнела и добавила – Скотт не хотел ждать. Никаких других причин не было.

– Ты должна объяснить мне и твоему отцу, почему он так решил? Ты сказала, что у него есть ферма, но не сказала какая. Если он сможет содержать тебя… Ладно, не будем об этом сейчас, нам еще надо купить туфли и другие вещи.

Виктория обнаружила, что этих «других» оказалось более, чем достаточно. В конце концов, они все же направились домой.

В напряженном уличном движении в час-пик, пока все внимание матери было занято автомобилем, Виктория поведала историю своей много раз начинавшейся и много раз прерывавшейся любовной перипетии со Скоттом. Она почти закончила рассказ, когда машина зарулила в гараж.

– Послушай, Виктория, – сказала мать твердо, – все это бывает. В конце концов, этот человек всего лишь молодой своеобразный и привлекательный мужчина, судя по твоим словам. Так вот, в том краю, возможно, не так уж много таких. Но здесь, в знакомой тебе компании, где ты своя, все может предстать в другом свете… В чем дело? – последние слова матери прозвучали резко.

Виктория рассмеялась, вспомнив о Питере, добром привлекательном Питере, близнецах Гамильтонах, которые выделялись бы в любой компании. А уж Скотт! Господи!

– Может быть, ты и права, мама, – сказала она. – Но давай лучше подождем, пока ты познакомишься с ним сама.

Итак, на следующий вечер, после очередного суматошного дня, когда нужно было провернуть множество мелких дел и собрать их в единое целое, Виктория сидела у окна и поглядывала то и дело на дорогу. Неожиданно вчерашние слова матери заставили ее обернуться и взглянуть на себя в зеркало, висящее над каминной доской. В привычной домашней обстановке она стала выглядеть по-иному.

Представляет ли Скотт ее такой? Она улыбнулась своему отражению. Не имеет значения и то, как он будет выглядеть, как будет одет. Достаточно одного его взгляда… у нее перехватило дыхание. Она отвернулась от зеркала, от незнакомки в шелковой в складку юбке и белой батистовой блузке с широкими рукавами, собранными у запястья. Красивые, сшитые на заказ вещи, они стали чужими в отличие от джинсов и маек с короткими рукавами или будничных хлопчатобумажных платьев, обычных на далеком севере, за исключением особых случаев.

Она услышала звук автомобиля, а потом и увидела, как большая черная машина свернула на подъездную аллею и остановилась перед домом. Из него знакомым движением выскользнул водитель. Он нагнулся, чтобы извлечь две длинные коробки, и направился к открытой двери.

Виктория даже не заметила, как он был одет. Она помнила только, что протянула навстречу ему обе руки для приветствия, но он принял только одну. Она посмотрела в эти знакомые глаза, и они оба замерли друг против друга, потом опустила веки и, ничего не понимая, ни о чем не думая, кинулась к нему.

– Право, Виктория! – произнес его мягкий, приятный голос, и она снова открыла глаза. И тогда увидела, что он выглядит не так, как обычно.

На нем был габардиновый костюм, словно сшитый по заказу, возможно, так оно и было, и кремовая шелковая рубашка.

– Лучше вам зайти внутрь, – прервал оцепенение голос матери, и, подчиняясь ему, Виктория свободной рукой закрыла входную дверь.

Затем окружавшее их пространство словно ожило, началось движение, раздались голоса, когда в комнату вошли ее отец и сестра, началось взаимное представление: маме были вручены алые розы, а ей золотистые нарциссы, сопровождаемые словами вполголоса: «Розы это не твои цветы, свет моей жизни».

Волнуясь, что она не способна вести себя с должной мерой самообладания, Виктория ушла, чтобы найти подходящую вазу. Поставив нарциссы в воду, она отнесла их в свою спальню, ощущая, как ее, пока она не скрылась из виду, провожает взгляд Скотта.

Потом она сидела за столом, сервированным хрусталем и серебром, ела приготовленные матерью соблазнительные блюда и слушала вопросы, которые задавал ее отец, и вежливые, лаконичные ответы своего жениха. Наконец мать сказала:

– Почему бы тебе не прокатиться со Скоттом, Виктория, или не погулять с ним в саду? Возможно, вам надо обсудить ваши планы.

Виктория ощутила, как это неожиданное предложение нарушило ее душевное равновесие. «Черт возьми, – подумала она, – он не должен делать этого!» – Скотт глядел на нее своим хорошо ей понятным пиратским взглядом сапфировых глаз. Затем она взяла себя в руки и сказала просто, как если бы была у Лисов:

– Да, разумеется, – и встала. – Ты хочешь прокатиться?

– Нет, не хочу. Я не знаю дорог в этом сумасшедшем городе и, если ты не возражаешь, предпочел бы погулять в саду, – и они направились к двери.

Там она приблизилась к нему, привстала на цыпочках, обхватила руками его шею и поняла, кому принадлежит, где ее сердце и дом.

Оставаясь в этом положении, она произнесла через минуту, а может, через час или вечность:

– Если я так чувствую себя всего лишь после нескольких дней разлуки с тобой, что будет, когда вы с Шадом отправитесь на ваши дальние северные участки?

Знакомая дрожь пробежала по его телу, которое уже было частью ее тела, и, по-прежнему улыбаясь, он сказал:

– Мы будем брать тебя с собой. Как ты на это смотришь? Однако, прежде чем вернуться к реальной действительности и ее проблемам, у меня есть мой собственный, я бы сказал, частный план, который я намерен немедленно осуществить.

С этими словами он крепко обнял ее обеими руками среди душистых летних цветов этого сада так же, как в саду Лисов два вечера назад, и Виктория прильнула к нему, позволяя целовать и ласкать себя.

Когда же сад исчез, и только пламя желаний и страсти бушевало вокруг них, он поднял свою золотистую голову и, оторвав от нее свои ненасытные губы, произнес дрожащим и задыхающимся голосом:

– А теперь давай обсудим наши планы, – и указал на деревянную садовую скамью в нескольких ярдах от них, которую заметил даже в темноте.

Он снял с себя пиджак, накинул ей на плечи, и тихий шепот остался единственным звуком в уснувшем саду.

15

Она медленно пробуждалась, яркий солнечный луч коснулся ее. Память воскресила давнее утро и мужчину, стоящего у двери с поднятой рукой, готовой постучать.

Никто не стоял этим утром у двери, но зато он спал рядом с ней. Виктория искоса взглянула на его спокойное лицо, боясь пошевелиться. Ей не хотелось нарушать его сон.

Она снова закрыла глаза, стараясь лежать неподвижно. Но ей это не удалось, и она принялась разглядывать своего мужа. За две недели, проведенные вместе с владельцами других ферм вдали от дома на пересортировке большого количества скота, потерявшегося или угнанного и переклейменного, его лицо настолько загорело, что стало почти такого же цвета, как у Шада. Неприятности со скотом начались в тот день, когда они вернулись домой после свадебного путешествия. Большую часть стада удалось возвратить, остальная пропала. Угон скота был здесь частью жизни: где-то находишь, где-то теряешь.

Раскаленные лучи солнца за шесть недель, четыре из которых они провели на пляже, сильно просмуглили его кожу, но они же высветлили его волосы, превратив их обычный золотисто-желтый цвет в цвет золоченого серебра.

Виктория машинально протянула руку, чтобы убрать упавшие пряди, но спохватилась и отдернула ее. Ей не хотелось будить его. Пока! Сначала нужно было привести в порядок свои мысли.

Две недели перед свадьбой были сплошной суматохой – все дни и каждый в отдельности. После ужина в их доме она Скотта не видела и занималась покупками, покупками и снова покупками. Вернулась она в субботу, нагруженная чемоданами с приданым и подвенечным платьем.

Дом в Намангилле еще не был готов для вселения, хотя снаружи все было почти закончено. На нее произвела приятное впечатление выложенная яркими плитками площадка для приема гостей на заднем дворе.

Когда приехала ее семья, обнаружилось, что Скотта еще нет дома. По дороге в Намангиллу они с миссис Лис показывали родителям окрестности. Потом, оставив мать и сестру со своей бывшей хозяйкой обсуждать цвет занавесок и обоев, Виктория вышла с отцом наружу.

Заметив, как отец разглядывает все вокруг, она спросила:

– Тебе здесь нравится, папа?

Он улыбнулся своей сдержанной улыбкой:

– А кому не понравится? Знаешь, мы очень волновались, что ты перебираешься сюда жить, но теперь… – он пожал плечами, затем продолжил откровенно – Но ведь не только из-за этой красоты, девочка? А и из-за мужчины, которому это принадлежит?

Виктория, в свою очередь, окинула взглядом вокруг себя, и ответила:

– Я думаю, папа, что если здесь так красиво – это хорошо. Но не это главное. Даже, если бы Скотт не имел ничего, то я, как библейская Руфь, последовала бы за ним, лишь бы мы были вместе! Ой! И давно ты тут?

В последних ее словах прозвучало негодование. Отец оглянулся. В нескольких ярдах от них стоял Скотт. Должно быть, он только что поставил свою лошадь на конюшню, потому что был одет в покрытую грязью одежду для верховой езды.

Сквозь слой пыли на его лице он улыбнулся сначала Виктории, потом им обоим. Интересно, слышал ли он то, что она только что сказала? Конечно! Скотт оставался самим собой: он всегда умудрялся все знать.

– Здравствуйте, мистер Стин. К сожалению, меня не было здесь, чтобы приветствовать вас, но дела того требовали. Возможно, вам это знакомо в силу вашей профессии, – сказал он, потом, повернувшись к Виктории, добавил: – Я предвидел, что ты поймешь, с чем тебе придется столкнуться. Грязь, временами неразбериха и… – Он указал на собственную замызганную одежду.

– Я видела всю эту грязь и раньше, Скотт, на том клеймении. Я догадываюсь, как тут складываются дела. И мне кажется, что где-то тут есть стиральная машина и источник энергии, к которой ее можно подключить.

Виктория размышляла, что могли подумать отец и сам Скотт, о ее словах, которые были столь неожиданно прерваны. Конечно, он не должен был торчать у нее за спиной, когда она говорила о нем. Женщина имеет право на секреты. Сколько раз она употребляла слово «нечестно» применительно к нему?

Изображая неудовольствие, она повернулась и быстро удалилась, оставив владельца имения, грязного и запыленного, объясняться с ее отцом. Сама же присоединилась к трем женщинам, обсуждающим занавески и обои.

Но тут появился Шад, успевший найти время, чтобы привести себя в порядок. Он сказал, что чай готов и, со своей обыкновенной улыбкой пригласил их к большому камедному дереву, тень от которого покрывала часть новой площадки для барбекю. Тут был накрыт стол, за которым уже сидели Старый Билл и Бобби.

Виктория тревожилась о том, как ее родители воспримут этих членов семьи Скотта, но обнаружила, что беспокоиться было не о чем. На столе появился подрумяненный фруктовый пирог и аппетитные лепешки с домашним вареньем.

Явился Скотт и постарался выказать все свое обаяние, а когда он хотел, это удавалось ему в высшей степени! Сама Виктория никогда не получала от него столько внимания, которым так щедро он сейчас одаривал окружающих.

Конечно, Скотт всем понравился, а отец просто засыпал его вопросами. Она заметила, что мать внимательно рассматривает прекрасный фарфор, на котором они ели, и серебряный чайный сервиз. С того момента, когда Бобби оказался в беде и она так неожиданно появилась в этом доме, Виктория поняла, что посуда здесь используется по своему прямому назначению, независимо от ее стоимости, и в помещении и под открытым небом. Их заботили более важные вещи.

Важность одной из этих вещей неожиданно стала очевидной. К ней наклонился Бобби.

– Привет! – улыбнулась она ему. Однако его личико оставалось серьезным.

– Ты меня будешь учить, Виктория? – спросил он встревоженно. – Скотт сказал, что это большая удача, что ты переезжаешь к нам, и надо благодарить Бога за тебя и твои способности учительницы. А Шад при этом так весело смеялся, что не мог остановиться!

Виктория готова была держать пари, что знает, почему смеялся Шад. Ее педагогические таланты занимали самое незначительное место в планах Скотта, и Шад это знал.

Во всяком случае, это был груз, пусть небольшой, который она могла снять с его плеч и высвободить ему время для других дел. Поэтому она сказала мальчику:

– Ну, конечно, дорогой мой! Мы будем заниматься очень основательно, потому что Джеффри скоро уедет в колледж. Однако придет день, когда тебе тоже придется отправиться в школу, как и всем мальчикам здесь. Тебе это нравится?

– Да, я знаю, что должен буду поехать туда, когда подрасту.

Его беспокойство развеялось, он счастливо улыбнулся ей, а она взлохматила ему волосы своей рукой. Неожиданно она заметила, что, как и тогда на пикнике, когда она проделала то же самое, за ней наблюдают.

Скотт глядел на нее вроде бы ничего не выражающими глазами. Подняв брови, она отвернулась. Не следует переживать из-за этой его манеры подсматривать за ней, сказала она себе.

Солнце уже склонялось к горизонту, когда ее семья собралась уезжать. Чуть только они скрылись из виду, Скотт притянул ее к себе и увлек за буйно раскинувшиеся пурпурные бугенвиллии, где, прильнув к ней всем телом, внезапно стал неистово целовать.

Потом, оторвавшись на мгновение от ее губ, сказал:

– Я всю неделю мечтал об этом. Я говорил тебе, Виктория, что люблю тебя? И, о, Господи! Как я хочу тебя!

Она слышала биение своего сердца и хотела хоть на миг высвободиться и взглянуть ему в лицо.

Потом он вдруг рассмеялся, его глаза превратились в две сверкающие точки:

– Пошли, пусть они гадают, чем мы только что занимались.

Он взял ее за руку и, размахивая ею, повел к тому месту, где ждали автомобили.

– Ты знаешь, что мы ужинаем с тобой вечером у Лиссов? А завтра за мной прилетит Джимми, чтобы забрать обратно в Даунс на то, что они называют «мальчишником», чтобы «проститься» с холостяцкой жизнью. Питер тоже едет, и Шад, конечно. Я полагаю, они захотят меня мертвецки напоить. Что же, хотя я не очень-то люблю пиво, здесь, на севере оно не пользуется большим почетом. К тому же я должен как следует поблагодарить мистера и миссис Гамильтон за то, что они так выложились на эту свадьбу, – он заколебался, словно хотел сказать еще что-то, но замолчал, когда они подошли к группе, ожидающей их возле большого «ягуара».

Стараясь говорить небрежно, Виктория ответила:

– Я знаю и об ужине и об этой вечеринке, которая состоится потому, что близнецам предстоит вернуться в университет. А они ни за что на свете не пропустят твою свадьбу.

Похоже, никто не собирался пропустить эту свадьбу. Казалось, на нее намеревался прибыть весь север. Позднее вечером, сидя напротив Скотта за переполненным столом, Виктория заметила, что он изменил своей манере держать себя в руках вблизи нее. Она не могла понять почему! Хотя ничто к этому не понуждало и определенно было нежелательно среди всех этих людей. Она почувствовала, как между ними протянулась невидимая нить напряжения.

Наконец, среди суматошных самых распоследних приготовлений, упаковывания чемоданов, переодеваний наступило утро того дня, когда она должна была выйти замуж за Скотта. Ей говорили, и Виктория сама это знала, что выглядит великолепно, что ее платье изумительно. Она взглянула, как оно раскинулось вокруг нее на сиденье, и улыбнулась сестре.

– Ты тоже выглядишь очаровательно, – сказала она ей и получила в ответ довольное:

– Мы обе…

Аэроплан коснулся земли и подкатил к поджидающим его автомобилям. Ее мать поправила полувенок из кремовых франгипани, проследив, чтобы он был надежно приколот к ее волосам. Миссис Лис проделала то же самое с цветами в волосах Айрин. Их золотистые венчики соответствовали цвету ее платья.

Зазвучал записанный на магнитофон свадебный марш, и Виктория под руку с отцом прошествовала сквозь небольшую толпу к месту, где ее уже ждали двое мужчин. В официальных серых костюмах они выглядели необычно. Потом она встала рядом с одним из них, который повернулся к ней, взглянул чуть сверху и улыбнулся! Неожиданно вся смутная, словно во сне суета этого утра осталась позади, и священник произнес:

– Нежнолюбимые…

И вот они женаты уже шесть недель. Четыре из них стали их «медовым месяцем» на Золотом Берегу. Виктория запомнила, как однажды во время одной из поездок она оторвалась от бокала с шампанским и поймала быстрый взгляд Скотта. Он тут же отвернулся, но ее встревожило странное выражение его лица. Тогда она покинула группу своих собеседников и подошла к нему.

– Разве это не сказочная поездка, Скотт? – спросила она.

Они плыли по воде среди прекрасных построек по извилистым каналам. Это был последний день их свадебного путешествия. Скотт много смеялся и казался счастливым. Так что же внезапно придало такое странное выражение этим глубоким синим глазам?

Он ответил ей:

– Я наблюдал за тобой и думал, как хорошо ты вписываешься в это окружение, ты здесь как дома… – Он обвел взглядом вокруг себя, указывая на прекрасные постройки и сады, мимо которых они проплывали.