Текст книги "Блондинка в озере"

Автор книги: Раймонд Чэндлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Я понял, – сказал он. – Постараюсь не подвести.

Мы пожали друг другу руки, и я ушел.

17

Спортивный клуб стоял на углу, за полквартала от здания «Трилоу», наискосок от него. Я пересек улицу и направился к входу. Каучуковые плиты перед ним уже вывернули, перекинув к парадному узкие мостки. Около них толпились возвращавшиеся с обеда сотрудники.

Приемная фирмы «Гиллерлейн» выглядела еще безлюдней, чем вчера. За коммутатором в углу сидела та же пушистая блондиночка. Она мне улыбнулась, а я, сложив руку пистолетиком, направил на нее вытянутый указательный палец, а большим пальцем взвел курок, вроде как герои Дикого Запада. Она от души, но беззвучно рассмеялась. Таких развлечений ей не выпадало всю неделю.

Я повел глазами в сторону пустого кресла мисс Фромсет. Блондиночка понимающе кивнула и, воткнув контакт, мяукнула в трубку. Дверь открылась, мисс Фромсет элегантно проплыла к своему столу, села и обратила ко мне холодный взгляд.

– Слушаю вас, мистер Марло. К сожалению, мистера Кингсли сейчас нет.

– Я только что от него. Где нам можно поговорить?

– Поговорить?

– Мне нужно вам кое-что показать.

– Да? – Она внимательно оглядела меня. Видимо, немало мужчин пыталось ей кое-что показать. В другое время я и сам бы рискнул.

– Я по делу, – сказал я. – Это касается мистера Кингсли.

Она встала и открыла проход в загородке:

– Тогда пойдемте к нему в кабинет.

Мы подошли к внутренним дверям, и она пропустила меня вперед. Проходя мимо, я повел носом. Запах сандала.

– «Жемчужина Гиллерлейнов. Королева благовоний»? – спросил я.

– На мою-то зарплату? – Она слегка улыбнулась, все еще придерживая дверь.

– При чем тут зарплата? Вы не похожи на девушку, которой приходится самой платить за духи.

– Вообще-то, вы угадали. Честно говоря, я не очень люблю пользоваться духами на работе, но он настаивает.

Мы вошли в длинный затененный кабинет. Она села с краю стола, а я на свое прежнее место. Сегодня мисс Фромсет была вся в желто-коричневом, с гофрированным жабо на шее, и выглядела уже не такой ледяной, хотя и теплом от нее не веяло.

Мы посмотрели друг на друга, и я предложит ей сигарету из пачки Кингсли, лежащей на столе. Она взяла ее, прикурила от настольной зажигалки и откинулась на спинку стула.

– Давайте обойдемся сегодня без колкостей, – сказал я. – Вы уже наверняка знаете, кто я такой и чем занимаюсь. А если не знали вчера, то только потому, что он воображает себя важной шишкой.

Она посмотрела вниз, на свою лежащую на коленях руку, снова подняла глаза и почти застенчиво улыбнулась.

– Мистер Кингсли просто замечательный человек, хоть и любит играть в большого начальника, – сказала она. – Но обмануть-то ему удается лишь самого себя. Вы и не представляете, чего только он не натерпелся от этой своей потаскушки. – Она махнула сигатерой. – Ну, да бог с ней. Так зачем я вам понадобилась?

– Кингсли сказал, что вы были знакомы с Олморами.

– Только с миссис Олмор. Да и то виделась с ней всего несколько раз.

– Где?

– В доме у общего приятеля. А зачем вам?

– У Лавери?

– Вы намерены мне дерзить, мистер Марло?

– Не знаю, что вы подразумеваете под этим словом. Я буду говорить по делу и прямо – мы не на дипломатическом приеме.

– Хорошо. – Она легонько кивнула. – Да, мы виделись у Криса Лавери. Я там бывала… одно время. Он устраивал вечеринки с коктейлями.

– Значит, и Лавери знал Олморов… то есть миссис Олмор?

Она слегка покраснела:

– Да, и очень хорошо.

– Как знал, конечно, и множество других женщин. В чем, в чем, а в этом я не сомневаюсь. Миссис Кингсли ее тоже знала?

– Да. При этом куда ближе, чем я. Они были «на ты». Но миссис Олмор уже в могиле. Года полтора назад покончила с собой.

– Сомнений насчет этого самоубийства не возникало?

Она подняла брови, но несколько наигранно, как и полагается при подобном вопросе.

– У вас что, есть особые причины сомневаться? И имеет ли это отношение к тому… к тому, чем вы занимаетесь сейчас?

– Не думаю. Лучше сказать, пока не знаю. Но вчера доктор Олмор вызвал полицейского только из-за того, что я разглядывал его дом. Выяснил, кто я такой, по номеру машины и позвонил. Полицейский крепко на меня насел – хотел знать, что я там делаю. Про визит к нашему общему другу я ему, само собой, не сказал. Но доктор об этом знал. Он видел меня у дома Лавери. Так зачем ему понадобилось вызывать полицию? И с какой радости полицейский стал меня пугать, что последний, кто пытался прижать Олмора, арестован за дорожные нарушения? Зачем ему было спрашивать, не наняли ли меня ее родители – родители миссис Олмор, насколько я понял. Если вы сможете ответить хоть на один из вопросов, я вам скажу, имеет ли все это отношение к тому, чем я занимаюсь, или нет.

Стрельнув в меня глазами, мисс Фромеет на секунду задумалась.

– Я встречалась с миссис Олмор всего пару раз, – сказала она медленно. – Но ответить на ваши вопросы, пожалуй, смогу… на все. В последний раз мы виделись, как я уже говорила, у Лавери. Людей был полон дом. Все пили и громко трепались. Женщины пришли без мужей, а мужчины, если были женаты, без жен. Один из них, звали его Браунэл, здорово набрался. Сейчас, я слышала, он во флоте. Так вот, этот Браунэл стал подкалывать миссис Олмор насчет практики ее мужа. Мол, с полным саквояжем шприцев докторишка бегает ночами по местным прожигателям жизни и делает уколы, чтобы утром им не мерещились розовые слоны. Флоренс Олмор ответила, что один черт, как муж зарабатывает, лишь бы денег было побольше и никто не мешал ей их тратить. Она тоже напилась, да и трезвая, я думаю, была не очень-то приятной особой. Роскошная, очень светлая блондинка с хорошей кожей и огромными порочными глазами. Из тех разодетых в пух и прах красоток, что без конца хихикают и раскидываются в креслах, показывая всем свои ноги. В общем, Браунэл тогда ей говорит – пусть, мол, о деньгах не волнуется – дельце это во все времена прибыльное. Заскочил к пациенту на пятнадцать минут, и в кармане от десяти до пятидесяти монет. Одно тревожит: где доктору без подпольных связей добыть такое количество наркотиков? Вы, Олморы, говорит, видимо, нередко приглашаете к обеду всяких симпатичных гангстеров. Тогда она и плеснула ему виски в лицо.

Я ухмыльнулся, но мисс Фромсет, смяв сигарету в бронзовой со стеклом пепельнице, лишь холодно посмотрела на меня.

– Все нормально, – сказал я. – Не врукопашную же ей было идти.

– Несколько недель спустя Флоренс Олмор нашли ночью в гараже. Дверь была закрыта, а мотор машины работал. – Она приумолкла и чуть коснулась языком губ. – Нашел ее Крис Лавери, когда под утро возвращался домой. Она лежала на цементном полу у машины в одной рубашке, а на ее голову и на выхлопную трубу было наброшено одеяло. Самого Олмора дома не оказалось. В газетах ничего не писали, только сообщили о внезапной смерти. В общем, дело замяли.

Она приподняла сцепленные руки и снова уронила их на колени.

– Что-то было нечисто? – спросил я.

– Люди считали, что нечисто, но они всегда так считают. А некоторое время спустя я узнала суть этих догадок. Мне повезло столкнуться с Браунэлом на Вайн-стрит, и он пригласил меня выпить. Я его не терплю, но надо было как-то убить полчаса. Мы сели в баре Леви, и он спросил, не забыла ли я куколку, которая плеснула в него виски. Я сказала, что нет. Дальше разговор пошел так. Я его прекрасно помню.

Браунэл сказал: «Наш приятель Крис Лавери ловко устроился. Если его бросят подружки, он всегда сможет разжиться деньгами без их помощи». Я ответила, что не совсем его понимаю. «Черт! Вы просто не хотите понять, – сказал он. – В ночь перед смертью жена Олмора до нитки продулась на рулетке, в заведении Лу Конди и, психанув, закатила сцену – стала кричать, что они жульничают. Конди пришлось тайком утащить ее в свой кабинет. Через коммутатор при врачебной ассоциации он разыскал Олмора. Некоторое время спустя доктор явился и вколол ей дозу, но поскольку у него был срочный вызов, тут же уехал, попросив Конди доставить жену домой. Конди отвез ее к поднял наверх, где их встретила вызванная доктором медсестра из его приемной. Она и уложила миссис Олмор в постель, а Конди вернулся в свое заведение. Теперь судите сами – пришлось нести ее в спальню на руках, но в ту же ночь она спускается в гараж и кончает самоубийством под выхлопной трубой. Ну, что скажете?»

Я сказала, что мне ничего не известно, и спросила, откуда он узнал всё это? Он ответил: «У меня есть знакомый репортер из грязного листка, который в Бей-Сити называют газетой. Так вот, ни расследования, ни вскрытия не было. Если они и делали какие-то анализы, то никому ничего не сообщили. Даже постоянного коронера у них там нет: его функции по очереди отправляют владельцы похоронных бюро – по неделе каждый. Но эти люди напрямую подчиняются местным политикам. Так что замять дело, если у тебя есть связи, нетрудно. А у Конди в то время связи имелись. Следствие же ему было ни к чему, да и доктору тоже».

Мисс Фромсет замолчала, ожидая моих комментариев. Но я ничего не сказал, и она добавила:

– Вы, видимо, догадываетесь, что имел в виду Браунэл.

– Конечно. Олмор избавился от жены и вместе с Конди заплатил кому надо, чтобы шума не подымали. Такие вещи проворачивают и в куда более добропорядочных городках, чем Бей-Сити. Но история на этом не кончилась, если я правильно вас понимаю.

– Нет, не кончилась. Родители миссис Олмор наняли частного сыщика. Он руководил в городе ночной караульной службой и оказался в гараже первым после Лавери. Браунэл сказал, что у того были какие-то улики, но предъявить их ему просто не дали. Арестовали за вождение машины в пьяном виде и упрятали в тюрьму.

– Теперь все? – спросил я. Мисс Фромсет кивнула.

– Я потому все это так хорошо помню, – сказала она, – что запоминать разговоры входит в мои служебные обязанности.

– Пока я не вижу, что это нам дает и как сюда вписывается Лавери, пусть он и первым обнаружил труп. Ваш сплетник Браунэл, видно, считает, что кто-то получил возможность шантажировать доктора. Но у этого человека должны быть какие-то улики, доказательства, тем более что Олмор уже чист перед законом.

– Я тоже не вижу, – сказала мисс Фромсет. – К тому же мне хочется думать, что на такую гнусность, как шантаж, Лавери не способен. Больше мне нечего добавить, мистер Марло. Я должна идти в приемную.

Она стала подниматься, но я сказал:

– Это еще не все. Мне вам надо кое-что показать.

Я вынул из кармана маленький надушенный платок, который нашел под подушкой Лавери, и, наклонившись, бросил его перед ней на стол.

18

Мисс Фромсет посмотрела на платок, на меня, затем взяла карандаш и ткнула в клочок материи резинкой на его конце.

– Чем это он опрыскан? – спросила она. – Морилкой для мух?

– Мне казалось, чем-то сандаловым.

– Дешевая подделка. Дрянь. И это еще мягко. А зачем вы его показываете? – Она снова откинулась на спинку и холодно уставилась на меня.

– Я нашел его в доме Криса Лавери, на кровати под подушкой. На нем вышиты инициалы.

Она развернула платок той же карандашной резинкой, не касаясь его руками. Лицо ее напряглось и помрачнело.

– Да, тут действительно две буквы, – сказала она со злостью, – начальные буквы моего имени и фамилии. Вы именно это хотели мне показать?

– Именно. Но у Лавери, вероятно, полдюжины приятельниц с такими инициалами.

– Значит, без гадостей в мой адрес так и не обошлось, – спокойно отметила она.

– Ваш платок или нет?

Она заколебалась. Потом, протянув руку, спокойно взяла еще одну сигарету, прикурила от спички и помахала ею, разглядывая, как язычок огня ползет по дереву.

– Да, мой. Видимо, обронила у него дома. Но это было давно. Под подушку я ничего не засовывала. Вы это хотели узнать? – Я промолчал, и она добавила: – Видимо, Крис отдал его какой-то женщине, которой по душе подобные запахи.

– Такую женщину я могу себе представить, – сказал я. – Но этот образ как-то не вяжется у меня с образом самого Криса Лавери.

Ее губы слегка изогнулись. Это были изящные губы. Мне они нравились.

– Тогда вам надо пересмотреть свои представления о Лавери, – сказала она. – Вы углядели в нем утонченность. Это ошибка, игра случая.

– О мертвых плохо не говорят, – сказал я. Несколько секунд она смотрела на меня так, будто я еще ничего не сообщил, а только собираюсь сообщить. Потом по ее телу, начиная с горла, прошла дрожь, а пальцы сжались, смяв сигарету. Она посмотрела на нее я резким движением швырнула в пепельницу.

– Его застрелили в ванной, – продолжал я. – И похоже, стреляла женщина, которая провела с ним ночь. Пистолет она оставила на лестнице, а платок на кровати.

Мисс Фромсет чуть заметно шевельнулась. Ее глаза были совсем пустые, лицо застыло, словно высеченное из камня.

– Уж не ждете ли вы от меня объяснений по этому поводу? – с горечью спросила она.

– Поймите меня правильно, мисс Фромсет. Я бы все отдал, чтобы быть учтивым, тонким и всем нравиться. С удовольствием вел бы дело так, как желаете вы и подобные вам. Хоть раз, для разнообразия. Но мне не дают – ни клиенты, ни полиция, ни те, за кем я охочусь. Сколько ни мучаюсь, кончается всегда тем, что вляпаюсь в какую-нибудь грязь, да еще и сделаю кому-то больно.

Она кивнула, хотя вряд ли слышала мой монолог. По ее телу снова прошла легкая судорога.

– И когда его застрелили?

– По-видимому, сегодня утром. Сразу после сна. Он уже побрился и собирался принять душ.

– Встает он, как правило, поздно, – сказала она. – А я с половины девятого сижу здесь.

– Я вас и не подозреваю.

– Как мило. Но платок-то мой, хотя такими духами я не пользуюсь. Правда, полицейские слабо разбираются в качестве духов, как, впрочем, и во многом другом.

– Верно. Частные сыщики тоже слабо, – сказал я. – Ну что, получили кучу удовольствия?

– О боже! – выдохнула она и крепко прижала тыльную сторону ладони к губам.

– Стреляли в него пять или шесть раз. В цель попали только две пули. Ему некуда было деваться в этом душе. Тяжкая картина. Страсти, видать, там бушевали нешуточные! А может, это предельно хладнокровный расчет.

– Его было легко ненавидеть, – сказала она безжизненным тоном. – И еще легче любить. Женщины, даже порядочные, бывает, ужасно ошибаются в мужчинах.

– Вы хотите сказать, что одно время были в него влюблены, потом разлюбили, но к убийству отношения не имеете?

– Да. – Тон ее стал легким и строгим, как духи, которых она не любила на работе. – Надеюсь, вы сохраните мои признания в тайне. – Она горько усмехнулась. – Пустой, пакостный, эгоистичный и ненадежный красавчик. Теперь он мертв. Нет, мистер Марло, я в него не стреляла.

Я ждал, пока она успокоится. Через секунду-другую, уже сдержаннее, мисс Фромсет спросила:

– Мистер Кингсли знает?

Я кивнул.

– А полиция?

– Еще нет. Во всяком случае, если и знает, то не от меня. А нашел его я. Дверь в дом была приоткрыта. Тело лежало в ванной.

Она снова потыкала карандашом в платочек:

– А об этой надушенной дряни мистеру Кингсли известно?

– Никому не известнее кроме вас, меня и того, кто положил его под подушку.

– Спасибо, – сказала она сухо. – И спасибо, что подумали про меня то, что подумали.

– В вас есть ироничность и сдержанность. Мне они по душе, – сказал я. – Но зачем же перебарщивать? Что, собственно говоря, я должен был подумать? Вытаскиваю из-под подушки платочек, нюхаю его а сам себе говорю: «Ах, ах, тут инициалы Адрианн Фромсет! Значит, мисс Фромсет хорошо знала Лавери, вероятно, даже близко знала. Так близко, как только может представить грязное воображение сыщика. То есть, очень-очень близко. Только вот запах от платочка какой-то дешевый, а мисс Фромсет к дешевым духам не притронется. К тому же он под подушкой у Лавери, а разве мисс Фромсет станет прятать платочки под подушками у мужчин? Нет, конечно. Значит, мисс Фромсет ни при чем. Простой обман зрения».

– Замолчите! – оборвала девушка. Я ухмыльнулся.

– Кем вы меня, в конце концов, считаете? – резко спросила она.

– Я бы сделал вам комплимент, да мне все равно ничего уже не светит.

Она как-то мило, всем лицом покраснела и тут же снова спросила:

– Кто его убил? Вы кого-нибудь подозреваете?

– У меня только и есть что подозрения. Но для полиции дело не составит трудностей. В гардеробе у Лавери висит одежда миссис Кингсли. И когда они услышат всю историю, включая вчерашнюю находку на Оленьем озерце, то сразу потянутся за наручниками. Правда, ее надо еще разыскать. Но им это проще, чем мне.

– Значит, Кристл Кингсли, – сказала она тускло. – Эта чаша его тоже не миновала.

– Совсем не обязательно, что она. Мало ли какие мотивы лежат за этим преступлением? Его мог совершить и кто-нибудь вроде доктора Олмора.

Она кинула на меня быстрый взгляд и покачала головой.

– Вполне мог, – настаивал я. – Исключать Олмора нельзя. Если ему нечего бояться, то почему он вчера так нервничал? Правда, путаются и нервничают не только виновные.

Я встал и, постукивая по краю стола, посмотрел на мисс Фромсет сверху вниз. Шея у нее была очаровательная.

– А что делать с платком? – спросила она глухим голосом.

– Будь он мой, я бы его отстирал от этого дешевого запаха.

– Но это ведь улика. Может быть, веская.

– Не думаю, – засмеялся я. – Где только женщины не теряют платочки! Лавери их, видно, собирал и хранил в саше с сандалом? Кто-то нашел это хранилище и решил попользоваться. А может, негодник и сам отдал платочек какой-нибудь из своих подружек, чтобы полюбоваться ее реакцией на чужие инициалы. До свидания, мисс Фромсет. И спасибо за беседу.

Я направился к двери, но тут же остановился и спросил:

– Вам известно имя репортера из Бей-Сити, который снабдил Браунэла информацией?

Она отрицательно покачала головой.

– А фамилия родителей миссис Олмор?

– Тоже нет. Но я попытаюсь разыскать. Буду рада оказать вам помощь.

– Как?

– В некрологах эти фамилии обычно сообщают. Надо посмотреть лос-анджелесские газеты.

– Вы меня очень обяжете.

Я провел пальцем по краю стола и искоса посмотрел на нее. Чуть смугловатая, цвета слоновой кости кожа, прекрасные темные глаза, пушистые, черные как ночь волосы.

Я вышел из кабинета. Блондинка за коммутатором, чуть раскрыв губы, ожидала следующей шутки.

Но юмор во мне иссяк. Я прошел мимо.

19

Полицейских машин у дома Лавери не было, никто не болтался на тропинке, а в доме, когда я открыл дверь, не пахло ни сигарным, ни сигаретным дымом. Солнце от окон уже ушло. Над одним из бокалов тихо звенела муха. Я направился в конец комнаты под арку и свесился над лестницей. Ничто нигде не двигалось, все было тихо, только слышалось, как в ванной на плечо Лавери тихо течет вода.

Я подошел к телефону, отыскал в справочнике номер полицейского участка и позвонил. Ожидая ответа, я вытащил из кармана пистолет и положил его рядом с аппаратом.

– Полиция Бей-Сити. Смут слушает, – донесся из трубки мужской голос.

– Адрес – Альтаир-стрит, дом 623. Здесь жил некий Лавери. Его застрелили.

– Альтаир-стрит, шесть-два-три. Кто говорит?

– Моя фамилия Марло.

– Вы в доме?

– Да.

– Ничего не трогайте.

Я положил трубку, сел на диван и стал ждать.

Ждать пришлось недолго. Вдали раздался вой сирены и стал быстро нарастать. На повороте завизжали шины, сирена опала до глухого ворчанья, затихла совсем, и тормоза заскрежетали у самого дома. Полиция Бей-Сити боролась за экономию резины. На тропинке послышались тяжелые шаги, и я пошел открывать дверь.

В дом ввалились два полицейских в форме – как обычно, крупные, как обычно, с обветренными лицами, как обычно, с недоверчивыми глазами. У одного из них под фуражкой за правым ухом торчала гвоздика. Второй был постарше, седоватый и мрачный. Они постряли на пороге, с подозрением оглядывая меня, и старший бросил:

– Где?

– Внизу, в ванной комнате за занавесом.

– Останься с ним, Эдди.

Он быстро, пересек комнату и исчез. Второй, не спуская с меня глаз, процедил уголком рта:

– Никаких неосторожных движений, приятель.

Я снова уселся на диван. Полицейский стал осматривать комнату. Снизу из-под лестницы доносились шаги. Внезапно мой сторож заметил пистолет и бросился к нему, словно спринтер на старте.

– Орудие преступления? – почти завопил он.

– Думаю, что да. Из него кто-то стрелял.

– Ха! – Оскалив зубы, он склонился над пистолетой и положил руку на кобуру. Пальцы его рванули кнопку, и ладонь легла на вороненую рукоять.

– Так что вы там думаете? – рявкнул он.

– Думаю, что это орудие преступления.

– Хорошо, – усмехнулся он. – Очень хорошо.

– Ничего хорошего, – сказал я. Он сделал шаг назад. Глаза его внимательно следили за мной.

– За что вы его убили? – загрохотал он.

– Вот и я все думаю – за что?

– А, понятно, еще один умник выискался.

– Давайте посидим и подождем ребят из уголовного отдела, – сказал я. – Я поберегу силы для них.

– Не пудрите мне мозги.

– Ничего я никому не пудрю. Если бы его застрелил я, то вы бы меня здесь не нашли. Я бы вам не позвонил и не оставил в доме пистолета. И вообще, не усердствуйте. Вам вести это дело не больше десяти минут.

Его глаза стали, обиженными. Он снял фуражку, и гвоздика упала на пол. Он поднял ее, смял и кинул за экран в камин.

– Зря, – сказал я. – Они решат, что это улика, и потеряют кучу времени.

– Черт! – Он перегнулся через экран, подцепил цветок и сунул в карман. – На все готов ответ. Так, приятель?

Второй полицейский поднялся по лестнице, мрачно остановился посреди комнаты, посмотрел на свои часы и сделал запись в блокноте. Затем подошел к окну и, приподняв жалюзи, выглянул на улицу.

– Можно я тоже спущусь? – спросил его тот, кто оставался со мной.

– Зачем тебе, Эдди? Нас это вообще не касается. Коронеру позвонил?

– Я думал, что позвонят следователи из уголовного.

– Ну и правильно. Дело попадет к капитану Уэбберу, а он любит делать все сам. – Он повернулся ко мне. – Вы – Марло?

Я не стал отрицать.

– Он у нас очень умный, все на свете знает, – сказал Эдди.

Старший патрульный окинул отсутствующим взглядом меня, потом Эдди, но тут заметил рядом с телефоном пистолет, и отсутствующий взгляд сразу исчез.

– Да, тот самый пистолет, – сказал Эдди. – Я его не трогал.

Старший кивнул.

– Ребята сегодня не торопятся. Ну, а вы что скажете, мистер? Он был вашим другом? – Полицейский ткнул большим пальцем вниз.

– Только вчера познакомились. Я частный сыщик из Лос-Анджелеса.

– Вот как, – он посмотрел на меня очень внимательно, а Эдди очень подозрительно.

– Вот те на, – сказал Эдди. – Значит, будет полный бардак.

Это было первое умное замечание с его стороны, и я ему нежно улыбнулся.

Старший снова выглянул из окна:

– А ведь на той стороне дом Олмора.

Эдди подошел к нему.

– Точно. Даже табличку на воротах видно. Слушай, а этот парень внизу не тот, который…

– Заткнись, – сказал старший и опустил жалюзи. Оба повернулись ко мне с непроницаемыми лицами.

Я слышал, как к дому подкатил автомобиль, раздался визг тормозов, потом хлопнули двери, и на тропинке раздались шаги. Старший из патрульных открыл дверь, и в комнате появились двое в штатском. Одного из них я уже знал.