Текст книги "Анатомия Комплексов (СИ)"
Автор книги: Райдо Витич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
– Да, немного однобокий вывод, но, в принципе, верный. Жалостью ты уничижаешь другого, выказывая свои фальшивые добродетели. К тому же, жалея, ты берешь себе чужое, а свое отдаешь и вмешиваешься в ход событий, а это уже игра с богами. Мало – бессмысленно, так еще и опасно.
– Значит, если я жалею, то творю зло?
– Гипотетически. И себе, и тому, кого жалеешь. Есть феноменальные экземпляры по этой части, они жить не могут, чтоб не посетовать на то или это, покапризничать, вызывая участие и эту самую жалость. Им нравится свое реноме, они сидят в болоте недовольства притворно жалкие, не понятые и гонимые и… счастливы этим, а ты, пытаясь помочь, не вытащишь их, но сама окунешься в тоже «болото» и бесславно утонешь, затоптанная недавними «страдальцами». Они зубами будут цепляться за свою вотчину, наполненную фальшивыми стенаниями, не делая и шагу в сторону. Им нравится так жить, зачем мешать?
– Подожди, а дети? Они нуждаются в жалости, помощи. Они маленькие. Как можно игнорировать их мольбу о тепле и сочувствии?
– Сочувствии. Заметь, Алена, именно сочувствии, может быть, сострадании. Разумное сочувствие, а не глупая жалость, вот что должно превалировать в решении оказать помощь, в общении с людьми, не важно ребенок это или взрослый. Представь, что вырастет из Рэнгольфа, если ты станешь жалеть его и сюсюкать каждый раз, как он уколет пальчик или закапризничает? Слабак, инфантильный, андрогинированный примат. Мало, ты будешь несчастна, так и ему сломаешь жизнь.
Алена внимательно выслушала мужа, и не преминула возразить:
– Стройная теория, но требующая усилий для доказательства. Если брать в общем, то получается одно, а если в частности – другое. Юккос. Там погибли люди, много людей, это не может не вызывать жалости, но согласись, она не может привести к повышению самомнения или вмешаться в ход событий, сломать будущее…они уже погибли…
– Вот что тебя нервирует. Смерть. Ты боишься ее и потому жалеешь тех, кто через нее проходит, но, милая моя, бессмысленно бояться входа в соседнюю комнату. Ты каждый день проходишь через него и данный факт не вызывает в тебе отрицательных эмоций. Отчего же они возникли сейчас? Ты каждый день снимаешь одежду, и я, это так же не вызывает страха. Жалости. Смерть – тоже самое, ты лишь снимешь это тело, суть останется целостной и живой. Смерть – не горе и не счастье, а естественный и закономерный финал для каждого сущего. Зачем бояться неизбежного?
– Но когда умираешь, здесь остается масса близких людей, дорогих,… а там неизвестно что. Может, ты и помнишь свои предыдущие жизни, а я – нет, и, честно говоря, вообще не верю в подобное. И потом … отвечать там за то, что приходилось выживать здесь….нет, я не тороплюсь и другим не желаю. Потому и жалею.
– Вот оно что. Ад и рай, я правильно понял? – и рассмеялся, стряхнул жену с колен, уложил на диван, навис и, глядя в упор, с насмешливым высокомерием зашептал. – Там нет ада, милая, он здесь. А вот и дьявол, – пальцы Рэйсли очертили овал лица, побежали ниже, по плечам, груди, животу, начали ласкать кожу, стремясь избавить ее от материи. Алена чувствовала приятное тепло и негу, тихий голос мужа убаюкивал, ласки расслабляли, мешая сознанию ясно воспринимать его речь, а тому это и было нужно. Склонился еще ниже, так, что дыханье касалось Алениной щеки, и зашептал, заглядывая в затуманенные глаза жены. – Этот дьявол стережет твою душу, там ему делать нечего, здесь его вотчина, логово зверя…вот оно, прекрасное тело, которое искушает, изводит похотью, жарит на костре сладострастья, чревоугодия, соблазняет златом и серебром, обещает власть и блаженство, взращивает гордыню и внушает страх потери этого чувственного хрупкого тела. И ты поддаешься, встаешь на путь греха, окутывая его красивыми одеждами, утоляя голод изысканными блюдами, нежишь ласками и истомой…и горишь в пламени возмущенной души, которую подчас забываешь, не холишь столь рьяно, не питаешь столь часто, не замечаешь. Она укоряет тебя не блаженством, не сластолюбием, не приятной глазу и телу вещью, а однобоким восприятием мира, отрицанием гармонии. Исправить это просто…удовлетвори душу, удовлетворяя тело, и дьявол помирится с богом…
– В средние века тебя бы сожгли на костре, как ярого еретика, – сообщила девушка, с восхищением разглядывая сквозь полуопущенные ресницы, прекрасные черты своего философа. Рэй рассмеялся, и Алена могла поклясться: посмотрел на нее с любовью. Она не преминула поблагодарить его за эти минуты нежности и столь редкий, откровенный, человеческий взгляд: прижалась доверчиво щекой к теплой ладошке и поцеловала, жмурясь от счастья.
– Я хочу, чтоб ты жил долго.
– Придется исполнить твою просьбу, не могу же я отказать своей молодой жене?
– Если б это было в твоей власти, – загрустила девушка.
– В моей, не сомневайся. Знаешь, как умирают флэтонцы? Секунда, и там. Попрощался, принял решение и ушел, а тело, как отслужившую вещь, сжигают. Мы знаем, как покидать тело, этому нас обучают с семи лет. Но самое трудное: не выйти из него, а не остаться там, когда ты еще не выполнил свое назначение здесь. Раньше мне незачем было возвращаться, но я не желал уходить из чистого упрямства – это было бы слишком легко, а значит – неинтересно. Видишь ли, умереть всегда легче, чем жить, и нет чести в легком пути… а теперь у меня есть обязанности, долг.
– Я? – с надеждой спросила Алена.
– Ты, – серьезно кивнул Рэй. – И дети. Видишь ли, я эгоист и очень привязался к вам. У меня нет желания покидать этот мир, расставаться с тобой.
– В смысле?
– В прямом, милая, в прямом, – хохотнул Рэй вставая и подхватывая жену на руки. – Я собственник и эгоист, поэтому уйду следом за тобой, но не раньше.
И подумал: "Ты никому не достанешься, я и больше никого в твоей жизни не будет, а потом уйду следом, чтоб не тосковать".
Алена задумчиво рассматривала мужа, пытаясь понять – что он хотел сказать, на что намекал? И лишь когда тот опустил ее на постель, признала свою несостоятельность: и в момент бодрствования ее мозговой потенциал беспардонно глючило в попытке расшифровать ребусы Лоан, а куда уж в сонном состоянии за подобное браться? Нет, видать, данный подвиг ей никогда не совершить. Это огорчало.
– Ты такой странный, – сонно заметила девушка. – Непредсказуемый, загадочный и столько знаешь. Я рядом с тобой чувствую себя безнадежно отсталой. Обидно…
Рэй откинул снятое с жены платье, пристроился рядом с засыпающей девушкой, прижимая ее к себе: ему нравилась умиротворяющая тишина в душе, состояние покоя и безмятежности, которым его одаривала Алена, сама того не ведая.
– Зачем я тебе нужна…такая…недалекая и ограниченная? – прошептала девушка, пригревшись и окончательно засыпая.
Мужчина услышал, удивлено вскинул бровь, посмотрел на жену и, увидев сомкнутые веки, улыбнулся:
– Спи, завтра скажу.
ГЛАВА 2
Алена с трудом сдерживала зевоту. Скучно до одури. А она еще поначалу завидовала. Чему, скажите на милость? Постным лицам брачующихся?
Нет, их с Рэйсли свадьба была не в пример скромной, но менее заунывной. Конечно, простыня вместо свадебного наряда, каюта кафира и три вынужденных свидетеля ни в какое сравнение не шли. Здесь же одних свидетелей тысяч пять, не меньше, и торжество обставлено по высшему разряду: огромный зал, по стенам которого непрерывным потоком льются разноцветные, сияющие струи огня, четыре балкона с гостями, наблюдающими церемонию, поддерживают колонны, увитые гирляндами, распускающеми каждые пять минут новыми экзотическими бутонами цветов. Да, и сам постамент с новобрачными, приготовившимися давать клятву верности, производит неизгладимое впечатление: сверкающая возвышенность из каменьев, выложенных замысловатым рисунком, то и дело меняла свои очертания, превращаясь то в распустившийся бутон, то в палубу корабля, то в сцену. Только, по мнению Алены, перемудрили флэтонские мастера, им бы эшафот изобразить надо было – и проще, и данному действу под стать.
Впрочем, и так все понятно. На новобрачных глянь и гадать не надо – любят они друг друга, как кошка собаку, а уж заключению союза рады так, что и словами не выразить. Лица унылые, Иллан откровенно в сторону косит, лишь бы невесту не видеть, а та и вовсе глазами пол проедает, лицо, как на похоронах, причем собственных. И при внешнем антураже будущих супругов выглядит это чудовищно. Эльхолия, миниатюрная, хрупкая, в изумительном, воздушном платье, смотрелась прелестно. Королева эльфов не меньше, да и Иллан ни дать, ни взять – принц из сказки. Что ж, они буйную радость изобразить не могут?
Н-да, чудненько. Свадьба и казнь в одном флаконе. Нет, слава тебе Господи, что отвел ее глупую от сероглазой мечты. Во истину слава! Аминь.
Ворковская покосилась на супруга и чуть заметно улыбнулась: все-таки красивый он у нее и не такой сноб и зануда, как окружающие. У тех лица от торжественности момента вытянуты, взор серьезен, а этот хоть бы немного веселье свое замаскировал под маску соучастия, для приличия. Нет, стоит, щурится лукаво – забавляется. Счастлив безмерно – брат глупость совершает, как не порадоваться безумию близкого? Ох, террариум.
И вырядился, наверняка, родственничков позлить: голубые кожаные брюки и золотистая сеточка вместо рубашки, облепляющая литую грудь и бесстыдно выставляющая напоказ каждую мышцу. Мог бы и скромнее: знатные мэно так и поедают его глазами, а тот и рад, поощряет взглядом, ресницами играет, губы в очаровательную улыбку складывает. Лучше б не пытался, все равно не получается: гюрза она и на Флэте – гюрза.
Алена поджала губы: "Ладно, милый, порезвись. Сейчас и я себе кого-нибудь пригляжу!" И начала старательно обстреливать глазками мужскую половину приглашенных, выискивая достойную внимания кандидатуру.
Ничего экземплярчики попадались, весьма недурственные. Слева двое: один высокий, молодой, краснолицый, как ирокез, и взгляд под стать– пронзительный, умный, и второй очень даже приемлемый дядечка, хоть и намного старше первого: невысокий, крепкий, загорелый, лицо мужественное, привлекательное….О, нет, взгляд не тот. Им бы орехи колоть. Одарил девушку, как огрел! Тоже мне джентльмены! И где их манерам учат?
"Ну, нет и не надо", – передернула плечами Алена и приметила весьма недурственную особь справа: молодую, атлетического телосложения и робким добродушным взглядом небесно голубых глаз. Ворковская даже каблучком притопнула – до чего хорош! Мечта, конфетка и обертка королевская: прозрачная, бирюзовая рубашка с широкими рукавами, усыпанная стразами от плеч до обшлагов, не оставляющая места для фантазий. Кентавр-р, мыр-р, мур-р, мяу. ах!
Алена, взвизгнув от неожиданности, подпрыгнула. Рэйс узрел фривольности жены и ненавязчиво, в своем излюбленном стиле, напомнил о своем существовании, ущипнув даму за ягодицу.
– Хам! – прошипела Алена, одарив мужа разъяренным взглядом, и тут же потупилась, смущенно пряча глаза и пытаясь изобразить смесь раскаянья и милейшего расположения.
Несколько десятков глаз пристально смотрели на нарушителей церемонии. Большинство – с легкой укоризной, но пониманием, а некоторые с неприязнью. Гвидэр и вовсе насупился, испепеляя взглядом бесстыдницу и всем видом давая понять, что зело недоволен, более того, скандализирован подобным поведением.
Рэй осадил его взглядом, заставляя старика вернуться к прерванному занятию, и тот внял, хоть и с явным недовольством: сердито подвигал челюстями и вновь начал зачитывать документ о заключении союза.
А вот Иллан не внял – застыл, пристально рассматривая Алену, словно удивляясь и не понимая: а почему собственно она рядом с Рэйсли стоит? Девушка растерянно хлопнула ресницами и вопросительно покосилась на мужа. Зря. Тот, если и растолкует что, то только одному ему понятным способом и с явным усугублением ситуации.
Рэйс прижал жену к себе, обхватив руками и глядя в глаза брата, предостерегающе прищурился. Не нравилось ему, как тот на Алену смотрит, нервировало и раздражало до зуда в ладонях. И ладно бы, он раз или два столь пристальное внимание с его стороны заметил, так нет, подобное давно в норму превратилось: никак Иллан свои бесплодные мечты и глупые мысли выкинуть не может, прошлое годичной давности из памяти стереть. И хоть бы ума хватало скрывать, так нет, и не пытается, словно вызов Рэю бросает. Ну, и кто, спрашивается, старше? Умнее?
Ладно, братец, помечтай… минут десять, а там уже поздно будет – муж, не жених, не до иллюзий и волокитства за чужими женами.
Иллан нехотя отвел взгляд и покосился на невесту: и что он в ней нашел? Во имя Анториса, зачем он совершает подобную глупость? К чему ему брать на себя ответственность за столь неприспособленное, блеклое и безжизненное существо? О чем он думал раньше? Что его привлекало в подобных женщинах? Покорность? Ранимость? Вздор!
Год он прожил с Эльхолией под одной крышей и одна мысль о том, что проведет еще пару, тройку столетий в том же обществе, бросала его в дрожь. Нет, она девушка хорошая, добрая, понимающая и преданная, как другу, ей цены нет, но как жене…Пресно, монотонно и скучно до оскомины. Не женщина, а порция миголи [2]2
Густая, чуть подслащенная каша из мякоти терпких и липких плодов миго.
[Закрыть] – поел раз и больше не захочешь.
Алена другая, интригующе непредсказуемая, подвижная. И словно не живет, а горит. А аромат? Иллан чует раздражающий запах ее и-цы, до бесстыдства острый, призывный и волнующий, яркий, как и его хозяйка.
Сегюр, как зачарованный, вновь и вновь выхватывал взглядом колоритную пару: Рэй– высокий, сильный, до высокомерной наглости уверенный в себе, властный и напористый, и Алена, окутанная изумительно– ярким светом энергии – стройная девушка в элегантном, открытом платье из тяжелого шелка с голографическим эффектом. Широкая лента из страз соединялась на груди и, обнажая белую, гладкую кожу на животе, плавно сбегала по бедрам, сливаясь с тканью. Оголенные плечи, пряди светлых волос и тонкие руки в широких браслетах. Хороша, но не его. Рэй смотрел на него в упор, напоминая, и по-хозяйски поглаживал пальцами, жену, стремясь проникнуть глубже в разрез на животе. Та не противилась – губы изгибались в улыбке, а в синих глазах плескалось озорство, ресницы вздрагивали, а пальцы скользили по бедрам мужчины, ничуть не смущаясь близкого соседства посторонних.
Нет, сначало Алена пошипела на Рэя за непристойное поведение, но вскоре нашла пикантность ситуации весьма привлекательной и забавной. К тому же, как еще заявить свои права на мужчину, если даже чопорные, холодные и надменные леди, такие, как та мадам, слегка подсушенной экзотической наружности, что стоит невдалеке, бросают откровенные взгляды на ее мужа, а ее окатывают пренебрежительным «фи», словно она и мокасины ему, в зубах, приносить не достойна. А так, вытянулось лицо у "сушенной воблы", пятнами от зависти пошло, и взгляд изменился, растерянный стал. Шокировала Алена бабульку.
Рэйс хмыкнул проследив за взглядом жены, и посоветовал:
– А ты еще язык покажи.
– Не-а, я лучше опознавательную табличку тебе на лоб прибью с аршинными буквами: Мое, руками и глазами не трогать – чревато последствиями!
– Ревнуешь? – мурлыкнул Лоан.
– Тебя?! Щас! – повела плечами Алена, смерив милого пренебрежительно – уничижительным взглядом. – Размечтался! Просто напоминаю ретивым старушкам правила приличия.
– Правила? Приличия? Старушкам? – Рэй ехидно осклабился. – Что-то ты увлеклась, милая. Данной старушке всего 200 с небольшим хвостиком и с правилами твоих, земных, приличий она не знакома и, думаю, абсолютно не переживает по данному поводу.
– Ой, ой, ой, – скривилась недовольно девушка. – Какие у вас все раскрепощенные и непосредственные. Ну, если хорошо сохранившиеся и сексуально озабоченные мумии в самом расцвете забальзамированного возраста – предел ваших мечтаний, мешать не буду, куда мне, молода-с. Дерзайте, сир. Флаг в руки и виагру под язык!
– Что такое – виагра? – озадачился Лоан.
– Средство для адекватного восприятия наиболее законсервированных старушек, – охотно пояснила девушка и, узрев брачный ключ в руке Иллана, подпрыгнула от радости, бодро гаркнув под ухо впереди стоящего фагосто. – Ура!!!
Рэй хмыкнул: и почему лишь скромное «ура»? При ее темпераменте спокойно постоять – уже нечто экстраординарное, а уж молча окончание церемонии воспринять да не ляпнуть что– либо шокирующие – вообще из ряда вон.
– Благодарю за сдержанность, – кивнул Лоан и, проигнорировав возмущенный взгляд оглохшего на одно ухо мужчины, подхватил жену под руку и потащил к новобрачным. Пора поставить точку на самой заунывной части торжества: поздравить. Все-таки брат, положено.
Мужчина холодно посмотрел на Эльхолию и отвесил Иллану насмешливый поклон:
– Поздравляю,…правда, не знаю с чем?
Тот мгновенно напрягся и смерил наглеца уничтожающим взглядом.
Алена пихнула супруга локтем в бок, возмутившись его поступком до глубины души, и попыталась исправить положение. Она широко улыбнулась и выдала поздравительный спич, короткий, но внушительный и щедро сдобренный витиеватыми фразами восторга и умиления. Иллан расслабился, Эльхолия расцвела, и, Алена посчитала свою миссию выполненной, а дабы супруг не свел на нет ее усилия, она спешно подтолкнула в сторону от родственников.
– Обязательно поиздеваться надо, да? Они и так не на счастливых новобрачных похожи, а на приговоренных к пожизненному заключению. Видишь же сам…
– Вижу, милая, вижу, и даже больше, чем ты думаешь, – заметил Лоан с нехорошей ухмылкой.
Взгляд настораживал и заставлял вспомнить все промахи и грешки. Какой там последний? Ага. Не до молодоженов, однако. "На атлета намекнул", – сообразила Алена и попыталась придумать оправдание, а пока думалось, прильнула к Рэю, выказывая трепетную любовь, но того не проняло, хмурился.
Девушка затосковала: по всему видать, грядет семейная разборка с насильственными нравоучениями. На ее счастье, Дэйкс на горизонте замаячил, помахал ладонью, приглашая сегюр на второй этаж. Молодец, вовремя.
– Рэй, тебя Дейксклиф зовет, – нежнейшим голосом заметила девушка.
– Ага?
– Честно, вон он, рукой машет.
– Ладно, – кивнул Рэй, глянув в сторону и узрев друга. – Позже договорим. И помни, милая, я все вижу.
Предостерег жену и пошел к Дэйксу.
– Ага, ага, – с готовностью закивала Алена и скорчила удаляющейся спине «милого» злобную гримасу, продекламировала гнусавым голосом: "А я не сплю и все вижу. Здесь венков на 32 рубля 57 копеек"…У-у-у, тьфу!
Рэйсли поднялся на второй этаж и тут же получил призовой фужер с шэврио.
– При ближайшем рассмотрении молодожены производят угнетающее впечатление. По-моему, данный союз крепким не назовешь. Как бы за празднествами не последовало расторжение. Тебе не кажется? – заметил троуви.
– Ты прав. Итог ясен на старте.
Дэйкс задумчиво кивнул и, чуть понизив голос, сообщил:
– Каргер вышел на связь.
Рэйс замер, мгновенно насторожившись.
Полгода назад Дэйкс, сияя, сообщил Рэйсли потрясающую новость – он стал отцом. Его наложница, та самая Наталья, родила мальчика. Женщина долго скрывала факт беременности, то ли стеснялась, то ли боялась чего, то ли не верила в подобную возможность, мужчина так и не понял, да и не пытался понять – психика землянок весьма витиевата, жены ему выше головы хватает, чтоб еще с чужими наложницами разбираться. Но вот Дэйкс… Тот тоже до самых родов молчал, произошедшее с Аленой на него подействовало удручающе и внушило опасение за жизнь своей канно, вот и скрывал до последнего, а потом Лоан на крестины пригласил.
Мальчика нарекли величественно – Монторрион и окрестили в кьете Модраш, как и полагается, с обильными жертвоприношениями и долгими празднествами, правда без женщин. Наталья тяжело роды перенесла, да и не хотел Дэйкс ее в известность ставить, что избрал для ребенка религию Модраш, а Алена, хоть и жаждала с младенцем повозиться, радовалась за подругу, но в кьет идти категорически отказалась – одного раза ей на всю оставшуюся жизнь хватило.
После крестин Рэйс, сопоставив даты рождения своих детей и ребенка Дейксклифа, пришел к интересному и многообещающему выводу, осознавая, что случайностей не бывает, и посоветовавшись с Поттаном, приказал Дэйксу спешно, но секретно собрать сведения о всех рабынях из той экспедиции. Тот ничего не понял, но выполнил, а Рэйс возликовал – еще трое, имевшие контакт с членами экипажа и выжившие, в положенный срок произвели на свет детей, по одному каждая. И получалась интересная картина – все пятеро, включая Алену, забеременели на корабле, а вот после посадки – ни одна.
Лоан принял это за подтверждение своей гипотезы, в которую посвятил, естественно, лишь Верховного жреца, и вызвал Вэрэна, чтоб дать ему ответственное и очень важное задание: отправиться в экспедицию на Землю по тому же маршруту, но с другой командой и в состоянии абсолютной секретности.
Команду подготовил Поттан, уверенный, что Рэйс прав на все 100 %, и гордый сверх меры своим воспитанником. Самые достойные эстибы и Агнолики, с Каргером во главе, отправились в путь четыре месяца назад. Рэйс обеспечил подопечных новейшим гоффитом и самой лучшей аппаратурой, но приказал четко держаться прежнего курса и прежней скорости.
Поттан был уверен в исходе операции, а вот Рэйс сомневался и переживал. От ее итога зависело слишком многое – будущее всей планеты, преобразования в государственной и законодательной системе и если все получится, как он предполагает, он сможет уравнять в правах фэсто и окэсто, снять блокаду, вернуть эпоху процветания, повысить рождаемость, подарив каждой семье возможность иметь дитя. И столь глобальная задумка основывалась на весьма зыбком материале – догадке, предположении…
– И что? – поторопил троуви сегюр.
– Ты оказался прав, одна из тэн беременна.
– Одна?
– Ну, не все сразу.
– Почему не выходили на связь раньше?
– Рейдировали– ждали результатов.
– Когда возвращаться думают?
– Уже. Через два месяца войдут в атмосферу Флэта.
Два месяца?! Много. Впрочем, что такое два месяца ожидания по сравнению с веками? Миг. Он терпелив – подождет, главное – цель того стоит.
Глаза Рэйсли радостно блеснули и он щедро улыбнулся троуви:
– Как твои?
– О-о-о, замечательно, – расплылся тот в ответ. Отцовство смягчило Дэйкса, наделило неведомой ранее сентиментальностью. Он, как и любой флэтонец, безмерно гордился своим ребенком и считал именно его самым, самым, самым. Поэтому троуви не преминул похвастаться достижениями Монторриона, перед императором.
Алена категорически не желала скучать, но предостережения Лоан помнила четко и некоторое время пребывала в сомнениях, скромно пристроившись у стены. Однако, пара фужеров шэврио, быстро разбавили уныние и скованность изрядной долей озорства и самоуверенного пофигизма.
А что, собственно? Почему нет? И так сидит дома, словно погребенная, безвылазно. Когда еще доведется на вечеринке побывать? Себя показать, людей посмотреть? Не ласков с ней Рэйс в этом отношении, в город и то не пускает.
Опять же празднества длятся всего лишь неделю, а там вновь – туглос, дети, муж…Побудет она еще примерной женой и матерью, успеется, даже надоест. Будет шастать по комнатам и залам в поисках достойного занятия, преданно заглядывать в глаза Рэя, изображая любящую супругу в постклимактерический период, для которой " все бури и метели уж давно отшумели". Но это потом, а сейчас обойдется, душе острых ощущений не хватает, веселья и внимания. В конце концов, любой женщине хочется чувствовать себя живой.
"А, будь что будет", – махнула она рукой: " Рэйс далеко, авось не узнает. Да и что плохого произойдет, если я повеселюсь?" И не усмотрев, естественно, ничего зазорного в собственных желаниях, Алена призывно улыбнулась тому самому атлету, неприкаянно бродящему по залу невдалеке.
Парень с готовностью шагнул к ней, замер и вдруг, резко развернувшись, исчез из поля зрения. "Не судьба, однако", – с сожалением вздохнула девушка: "Деверя черти принесли".
Иллан пристроился рядом с фужером, водрузив локти на узкий столик стойки, и искоса поглядывал на родственницу. Молчаливое и столь пристальное внимание нервировало. Ну, что за семейка? За всегда, пожалуйста, настроение испортить, ежели не один, так второй. Смена караула у них, что ли?
А тем временем музыка зазвучала громче и призывней, несколько пар закружили по залу в танце. Алена с сожалением и завистью смотрела на них и дрыгала ножкой в такт – хоть так потанцевать!
– Нравится? – спросил Иллан.
– Нет! – буркнула она, мысленно посылая деверя по известному адресу с подробной схемой маршрута. – Где супругу оставил? Не пора ли жениху к невесте?
– Она с Монтррой.
– А-а-а, – "жаль"!
– Я….могу пригласить тебя?
Девушка недоверчиво посмотрела на протянутую руку и, прикинув, что Рэйс не будет особо гневаться, если она потанцует с его братом, с готовность кивнула и вложила пальчики в ладонь сегюр. Тот замер на минуту, с благоговением глядя на белую кожу и тонкое запястье в его смуглой ладони.
– Идем? – поторопила его Алена. Музыка в ее любимом стиле, что-то среднее между ремиксом In-Grid и латино—американским Amore в исполнении горячего флэтонского мачо, звала на аудиенцию. Спокойно стоять и ждать, пока Иллан очнется, сил не было. Каблучки уже выдавали дробь, ноги сами стремились в круг танцующих. Парень невольно улыбнулся игривому настроению девушки, и последовал за ней, стараясь не отстать.
Кьяро. А как ее еще назовешь?
К тому же мнению через пару минут пришли и окружающие. Голоса стихли, танцующие отошли, расчистив пространство для одной, единственной пары: темноволосого сегюр и светловолосой сегюр-мэно.
Девушка с горящими лукавством глазами выдавала один пируэт за другим в совершенно бешенном ритме, гордо вскидывая голову, кружа и постукивая каблучками. Аромат ее и-цы быстро распространился по залу, привлекая всеобщее внимание. Парень не отставал и не уступал ни в пластике движений, ни в темпе.
Рэйс слушал отцовские излияния Дэйкса и вдруг заметил диковинные метаморфозы, происходящие вокруг: народ подтягивался к перилам и бросал на него странные взгляды. Это насторожило сегюр и в груди кольнуло: никак опять женушка что-то учудила?
Он бросился к перилам.
Так и есть. Его супруга зажигала с новобрачным в диком темпе и с завидным задором. Лицо раскраснелось, в глазах пылал огонь, волосы рассыпались по плечам, подол платья то и дело взлетал в воздух, открывая взору ножки в изящных туфельках. Братец не отставал, кружил рядом, то обвивая Алену рукой, то, отпуская, то приближаясь и тесно прижимаясь, то отстраняясь. В воздухе витал знакомый аромат энергии, не только осязаемый, но и четко видимый: множество мелких, разноцветных искр окутывали пару и разлетались по залу.
Дэйкс, через секунду оказавшийся рядом с сегюр, глянул вниз, выгнул бровь от удивления, покосился на побелевшего от гнева Рэйсли и, понимая, что грядет буря, попытался заступиться за девушку. Но успел сказать лишь: э-э-э.
Мужчина, не взглянув на товарища, без раздумий перемахнул через перила и приземлился на первом этаже, чуть не покалечив зазевавшегося гостя. Троуви тяжело вздохнул и поспешил следом, но менее экстремальным способом – по лестнице. Он не окэсто и боль чувствует, да и вообще, если каждый раз, когда в семействе Лоан намечается гроза, сигать со второго этажа, через месяц можно смело восходить на погребальный костер.
Рэй не мог не восхититься пластикой и красотой жены, но руки брата, касающиеся Алены в танце, раздражали и приводили в бешенство, как, впрочем, и восторженные, а у некоторых и откровенно заинтересованные, похотливые взгляды, бросаемые в сторону девушки.
Что за привычка выставлять себя на всеобщее обозрение, словно товар? Мало он ее воспитывал и плохо, недоходчиво объяснял.
Рэйс направился к веселящейся паре. Народ расступился, пропуская и настораживаясь. Взгляд у сегюр был не ласков.
Алена увидела мужа и мгновенно забыла об Иллане. Зачем он ей, теперь, если другой партнер появился? Не чужой – свой. И дюже привлекательный. А взгляд? Ну, не в духе мужчина, так, когда он в духе бывает? Каждый раз на его настроение внимание обращать – свихнуться можно, и потом, дело это поправимое. Алена по опыту знала, как мужнин норов смягчить, выучилась уже.
Девушка лукаво улыбнулась, игриво закружила вокруг Рэйсли. Тот с полминуты посверлил ее гневным взглядом, решая: устроить ей выволочку сейчас или позже и без свидетелей, и решил – позже. Алена была искренне рада его присутствию, Иллана бросила, и тот стоял, непонимающе хлопая ресницами. Это Рэйсли понравилось, как и плавные движения жены, руки, обвивающие в танце….Почему бы ему не станцевать с ней? В чем-то Алена права – она молода, и желание веселиться и общаться с людьми – проявление естественной тоски, замученного монотонностью существования создания. Ладно, на этот раз он уступит.
Рэйс натянуто улыбнулся и присоединился к жене. Через пару минут и взгляд потеплел, оттаял малость.
Иллан постоял и нехотя ушел в сторону. За шэврио, подальше от соблазна и неприятных ощущений. Рэйс танцевал лучше, чем он и смотрелась пара удивительно красиво и сплоченно, как одно целое. Ни одного шанса разбить. Стоило ли пытаться?
Монтррой перехватил задумчивый взгляд Массии и поджал губы. Фужер треснул в руке и распался на осколки. Зол был троуви. Сегюр выставил на посмешище его сестру, пригласив на первый танец чужую жену, а не свою. И та стояла поникшая, жалкая, старательно прикрывая ресницами ненависть, плещущую в глазах. Эльхолия смотрела на танцующую в объятьях Рэйсли Алену.
Если б девушка уловила тот взгляд, поняла бы мгновенно, что Эльхолия ей не добрая подруга, а непримиримый, злобный враг, но она ничего не видела вокруг, только лицо мужа, пляшущие огни по потолку и полу и просто веселилась от души, счастливая, как никогда.
А Рэйс заметил. И каким взглядом Монтррой Иллана проводил – тоже. И понял – разворошила Алена, сама того не ведая, заснувший «муравейник». Не будет теперь покоя в доме. И согласия в окружении. Все. Закончился период мира и спокойствия. Хорошо. Нет, замечательно. Год семейство Лоан провело под фальшивой маской благолепия. Хватит. Надоела Рэйсли видимость добрых отношений, нарочитая обходительность. Пора ситуацию к одному знаменателю подводить, выяснить, кто и на чьем поле играет. Да и «счет» неоплаченным лежит. Давно он ждал подобного поворота. Готовился. Не зря.
Взгляд сегюр неуловимо изменился
Спать Алена легла уже под утро, когда Уэхо начал лениво окрашивать горизонт в розовые тона. Лечь-то легла, а спать не хотелось. Продолжение «банкета» предвкушала.
Рэйс и слова ей не сказал по поводу их с Илланом ламбады, без претензий и выговоров обошлось, значит, завтра…нет, уже сегодня она сможет снова устроить себе праздник души и сердца. И наряд готов, несколько эпатажный, но, бог даст, и его Лоан проглотит.
