Текст книги "Анатомия Комплексов (СИ)"
Автор книги: Райдо Витич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Алена, конечно, изменилась, поправилась, лицо уже не напоминало маску чахоточной, губы все чаще изгибала мягкая улыбка, речи стали откровеннее, но в глазах по-прежнему таилась печаль. Саша видел, что прошлое так и не отпустило ее, боль не притупилась, не ушла, а лишь отступала под взглядом Ворковского. Алена не научилась не вспоминать, она научилась прятать свои переживания от окружающих.
" Пройдет, нужно время", – со слабой надеждой подумал мужчина, мешая ложкой сахар в чашке. И посмотрел на оставленную Аленой банку огурцов на столе. Почти полную.
"Это ведь проходит? И остальное пройдет", – подумал более уверенно и довольно улыбнулся, прочитав записку рядом с банкой: " Ушла с Олесей на концерт. Не теряй. Алена". Вот так. Концерт. Молодец, Олеся. Виват хорошим друзьям.
Полез за тортом – отметить бы надо. Это не в магазин с Сашей, не в кафе с Мишей, а с Олесей. Проживалова скучать не будет и ей не даст. Наверняка заставит вспомнить подругу, что та и умна, и красива, и молода. Может, и колубук вдовицы сдернет и выкинет за ненадобностью. Глядишь, жених появится. Конечно, лучше б Михаил, его-то он знает, а там неизвестно кто. Да, ладно, потом разберутся, появился бы только кто.
Саша некстати в окно глянул и…захлопнул холодильник, забыв о торте. Во дворе стоял темно-синий «ниссан». Рядом с машиной крутился лысый дяденька внушительной комплекции в легком спортивном костюме и с сотовым в руке. Нет, может он «морж», для таких первые числа марта – уже лето, но тогда какого черта он с завидной регулярностью крутится в их дворе, а не на пруду в парке, вокруг проруби?
Сколько ж раз он этого дяденьку видел?
А машину? Еще до того, как Олеся про их с Аленой неудавшееся новогодние рандеву, рассказала.
Осенью. Точно. С неделю эта машина у окон его офиса стояла. И потом не раз он ее у подъезда и своей стоянки видел. Стекла тонированные, специальные номера.
Саша подозрительно оглядел двор – все, как всегда, ничего приметного, только этот «ниссан» да морозоустойчивый гражданин, как масляное пятно на белой скатерти.
"Что ж тебе надо?…И от нас ли?" – задумался Ворковский.
Мужчина убрал сотовый и сел в машину. Одна минута, пять. Машина стоит на месте и словно не собирается уезжать. Значит, замер «морж», погреться решил. Слежка продолжается. Слежка?
Саша встревожился, сел за стол, достал сигареты, закурил и задумался. Может, он стал слишком мнительным? Мерещиься ерунда. Может, за кем другим ниссан следит.
За кем? За Витькой – дебоширом из 39?
Теть Верой – пенсионеркой из 46?
Это по их душу целыми днями у подъезда накачанные мальчики торчат? И у Сашиного офиса? Вот уж действительно – ерунда.
Значит, за ними. За Мишей? Не подрос мальчик, чтоб таких за ним отряжали и столько пасли. Размер не тот. Если, конечно, дядюшка – миллиардер за границей не намечается, умирающий. А не намечается – это он точно знал. Во всяком случае, еще месяц назад у Саблиных родни и в Москве не было. Тетка в Воронеже да племянник в Казахстане. Все.
Опять же три дня назад Михаил именно про двух лысых рассказывал. Второй раз, говорил, у подъезда его встретили. Первый раз ласково разговаривали, хоть и витиевато. Что надо было – не понял, но радостными ощущениями проникся. А в последний раз они к нему молча подошли, так же молча по лицу настучали и предупредили: "сроку три дня – не испаришься – убьем". И что надо было? Чтоб квартиру сменил?
Значит, за Сашей или Аленой слежка.
Его пасти не могут, точно. Чист яки агнец божий: долги раздал, крыше регулярно платит, конкуренты вменяемые и лояльные. Ревнивых жен, жадных знакомцев, коллег-карьеристов тоже не наблюдается. Стоп! Долги…
Саша затушил сигарету и прикрыл глаза ладонью, припоминая. После возвращения Аленки он не сильно-то по работе страдал – ее выхаживать надо было, вот и ухнула фирма почти под откос. После Нового года ему бы осталось только объявить о банкротстве и закрыться и вдруг, словно по волшебству, поступает заказ на крупную партию навороченных компьютеров. Перед самым Новым годом. Прямо подарок Санта Клауса. Именно его – оплата налом в долларах и сразу. И о скидке ни слова. А заказчики – двое лысых парней весьма угрюмой наружности и хитрая тетка в соболях и брильянтах. Мутная тетенька больше Ворковским интересовалась, вернее, его семьей. Вопросики странные и все о сестре: как живет, чем дышит. Он тогда насторожился, даже напрягся, да клиенты нужные, да и женщина – не загрубишь, пришлось улыбаться и скупыми, туманными фразами отделываться. Вроде получилось – женщина любопытство поумерила, но вместе с деньгами, сумку передала Алене, в подарок. Она так и лежит на работе, что в ней, Саша не посмотрел, сначала некогда было, потом закрутился, забыл. И домой не донес.
Алене…Лысые…
Сердце заворочалось в груди в глухой тревоге: не за Аленушкой ли эти следят? Неужели из ее четырехлетнего провала знакомцы? Что ж вам надо, сволочи? Что ж вы бродите, как шакалы?
Его подбросило от предчувствия беды, кулаки сами сжались, словно сейчас бой предстоит. Он глянул в окно и изумленно присвистнул: рядом с «ниссаном» стояли три новенькие иномарки. И не просто иномарки – порши. Три. В ряд. Словно на глянцевой картинке автожурнала блестели бока. И лысые макушки. По одной у каждой машины, в позе кремлевских курсантов, выставленных у мавзолея.
Саша потер лоб: что же происходит? А может, это не из прошлого, а из нынешнего знакомцы? Может, влюбился в его сестру какой-нибудь чокнутый миллиардер и решил отследить ее окружение, да и ее саму на предмет моральной устойчивости проверить?
Додумать он не успел, какой-то, не менее чокнутый, нажал кнопку звонка и забыл отпустить палец.
– Я тебе сейчас уши оборву! – пообещал Саша, открыв дверь, и смолк, а вот рот закрыл не сразу.
Прямо перед его глазами висели изумительные ножны, тонкой ручной работы с затейливой вязью из самоцветов и огромным голубым бриллиантом. Такое чудо ювелирного искусства ему видеть не доводилось, что само по себе рождало определенные эмоции, а если учесть, что это великолепие висело на обнаженной, литой груди, которая могла смело сравниться с эталоном мужской красоты, и принадлежала огромному, широкоплечему мужчине в обтягивающих кожаных брюках и намеке на рубашку, из атрибутов которой имелся высокий воротник, прозрачная ткань на ребрах и мускулистых руках, усыпанная стразами, как костюм поп-звезды. Ко всему этому прибавить рост незнакомца – макушка в аккурат подпирала косяк двери и властное лицо с блеклыми, под цвет кожи губами и голубыми, пронизывающими холодом до самых пяток глазами-то становится понятно, что Ворковский пребывал в ступоре не меньше минуты.
– Думаешь, получится? – спросил великан, чуть склонив голову набок и насмешливо прищурившись. Саша вообще забыл, о чем говорил, оттого недоуменно посмотрел на гостя и спросил, прочистив горло:
– Вы о чем?
– Об ушах. Будем уточнять – чьих? Или ты пригласишь меня в дом?
– Зачем?
– Дует, – поджал губы Лоан и шагнул внутрь, отодвинув обалдевшего хозяина с прохода. У Саши не только брови, но и веки вверх полезли от этой наглости:
– Ты куда? Э, мужик!
Мужчина его не слушал, как хозяин, прошел по коридору, открывая двери и неспешно оглядывая каждое помещение. Саша понимал, что должен выкинуть его, но не знал как, да и эта отвязная наглость просто обескураживала, поэтому он шел за мужчиной, как сомнамбула, и все пытался понять – кто он такой? И что делать?
Лоан открыл комнату жены и, глубоко вдохнув воздух, чуть прикрыл веки: Алена…Еле уловимый запах ее энергии кружил голову, но самой хозяйки не было. По лицу пробежала судорога, и пальцы непроизвольно сжались в кулаки от разочарования. Он оглядел комнату и недовольно нахмурился: здесь живет его женщина, мать его детей? В этом убогом месте? Не удивительно, что она выглядит нездоровой. Спертый воздух, тесная комнатушка, под стать каюте для рабов, и никаких удобств. Рэй еле поборол желание сейчас же наказать виновных: и Агноликов, не обеспечивших его жене достойное существование, и троуви, поручившего столь важное задание подобным посредственностям.
– Слушай, мужик, ты меня серьезно нервируешь – не выдержал Саша. Лоан повернулся к нему и удостоил взглядом и словом:
– Предложи мне чай.
– С тортом? – кивнул Ворковский, умиляясь подобной наглости.
– С солеными огурцами.
– И аджикой?
– И кофе.
– Тебе все это в одну чашку или по отдельности?
Лоан задумался, а Саша хмыкнул:
– Я смотрю, у тебя большие проблемы… Тебе что надо, а?
Рэй посмотрел на него, как чистоплотная хозяйка на слой пыли, и пошел на кухню. Саша не смог помешать в силу явно разных весовых категорий и оттого занервничал, пообещал в широкую спину:
– Я милицию вызову.
Лоан словно не услышал, прошел, сел, с брезгливой миной втиснув себя за стол, и спросил:
– Как на счет чая?
– Ты дурак, что ли? – неподдельно изумился Александр.
– Фривольным лексиконом ты меня не удивил – это у вас наследственное. И все же хотел бы заметить, с незнакомым человеком так себя не ведут – можно получить массу проблем, а иногда и увечий. Я пришел с миром и самыми лучшими намерениями, поэтому не вижу повода к подобной инвективности с твоей стороны. Налей мне чай и сядь – поговорим.
Все это было сказано совершенно спокойным, даже равнодушным тоном. Слова текли медленно и лениво, как мед, но Саше чудился нехороший подтекст. Взгляд мужчины не вязался с тоном – цепкий, властный, пронизывающий и насмешливый одновременно. Как ему это удается, Ворковский не знал и не столько встревожился, сколько заинтересовался – ни разу ему еще подобные экземпляры не попадались. Мужчина рождал в нем самые противоречивые чувства.
– Ладно, получишь ты чай, – в некотором смятении кивнул он и, нажав кнопку чайника, прошел к столу, сел напротив. – Ты кто?
Лоан склонил голову набок, рассматривая его, как тлю на листике:
– А ты как думаешь?
– Я? Думаю, что ты тот псих, которого целый день ищут. По всем каналам передают: сбежал из больницы светловолосый гигант с кортиком на груди и взглядом гюрзы. Ходит по квартирам и просит чай с солеными огурцами. В случае отказа становится буйным.
– Не хами, – покачал пальчиком мужчина. – Я твой родственник.
– Брат! – в притворной радости раскрыл объятья Александр.
– Зять.
– А-а, – и застыл. В голове вихрем пронеслось сказанное Аленой. Что-то не складывалось.
Мужчина тем временем взял банку с огурцами и попытался открыть: покрутил, перевернул, постукал по дну пальчиками, снова перевернул и без видимых усилий разжал железную, закручивающуюся крышку, как фальгу на пакете сметаны. Саша потер шею, в некотором замешательстве проследив за его манипуляциями: силен мужик. Однако…
Рэй вытащил огурец, понюхал, покрутил, осторожно откусил, пожевал, с трудом проглотил и, скривившись, кинул обратно в рассол. Закрыл банку, отодвинул и заявил:
– С собой возьму.
– Да, пожалуйста, пожалуйста, – с радушным видом кивнул Ворковский. – Завернуть? Не стесняйся, если еще что надо, заходи. У меня вон еще борщ вчерашний есть – и обессилено припал кулаком к щеке, уже не удивляясь и не пытаясь понять происходящее, а находясь в легком недоумении от шоу, устроенного этим чудом в стразах, феномену по наглости, напору и самоуверенности. Во истину – не звали гостя, лучше дверь не открывай!
Гигант открыл холодильник и рылся в нем, как в своем белье. Тарелка с засохшим сыром спланировала в форточку, точно попав в отверстие. Причем, мужчина кинул ее не глядя. Следом просвистели кастрюлька с супом и открытая банка шпрот. Это – ладно, но с сырокопченой колбасой он погорячился. Рука Ворковского затосковала по увесистому предмету, и он встал, якобы за чайником, а сам шарил глазами, выискивая подходящий предмет. Ни кипяток, ни нож, категорически не подходили – конфликтовать с законом из-за ненормального желания не было, а выпроваживать гиганта нужно было срочно. В его руках уже находился любимый Аленкин торт и яблоки. Глаза Александра выбрали деревянный молоток для отбивных, висящий на стене.
– Не утруждайся, – предупредил его ленивый голос, когда рука потянулась вверх. Саша замер на секунду, но не послушал – взял молоток, развернулся, со значением посмотрел в глаза гостю и сказал:
– Вобщем, так, мужик. Повеселил ты меня всласть. И за уборку в холодильнике – спасибо. Только пора и честь знать. Давай, «зятек», на выход по-хорошему, – и выжидательно похлопал деревяшкой себе по ладони.
Тот просто улыбнулся. Сашу передернуло – улыбка у мужчины была, не приведи Господи! Хорошего ожидать не приходилось, и пришлось идти в атаку.
Неудачно. Саша оказался на полу и сам не понял: как? Молоток на месте, ни видимых, ни ощущаемых увечий нет, словно он не упал, поскользнувшись, а был бережно посажен на пол. Ворковский вопросительно посмотрел вверх и предпринял вторую попытку выдворить великана. Увы, с тем же успехом.
– Не устал? – фыркнул гость.
Саша понял, что бороться с ним столь же бесперспективно, как идти против тайфуна, поэтому отложил молоток, встал и, обиженно нахохлившись, сел за стол.
– Рад, что в тебе здравого смысла больше, чем в сестре, – отметил Рэй и, поставив торт и яблоки на стол, сел.
– Причем тут моя сестра? – упоминание Алены Саше не понравилось. Он занервничал еще больше и, взяв сигарету, прикурил. – Ты кто такой? И что тебе надо?
Секунда, и в пальцах Ворковского гулял воздух. Сигарета вместе с пачкой улетела вслед за колбасой.
– Ты чокнутый, – то ли констатировал факт, то ли спросил Саша.
– Я бы сказал это о тебе. Вегето-сосудистая система в плачевном состоянии, кардиопаталогия, еще и курить? Впрочем, дело твое…
– Но не твое …
– А вот тут ты не прав. Ни себя, ни тем более свою жену я травить не дам. Достаточно того, что ты травишь ее продуктами питания. Смерть и болезнь – личное дело каждого индивида, и если ты решил организовать своим легким досрочный крематорий, пожалуйста, но в одиночестве. Окружающих в это вмешивать не стоит.
– Все сказал? – зло прищурился Ворковский – степень его кипения значительно повысилась. – Значит, ты член общества "За здоровый образ жизни"? Рейды по квартирам проводишь и читаешь лекции?
Лоан посмотрел на него, как на неразумного ребенка, и, вытащив из своих великолепных ножен не менее великолепный клинок, стал очищать яблоко и будничным тоном отдавать распоряжения:
– С сегодняшнего дня обеды вам будут привозить. Не смей кормить Алену чем-то другим. Это вредно для ее организма. Дня через два я ее заберу. И курить при ней не смей. Узнаю – кремирую раньше, – и аккуратно срезав кусок яблока, сунул в рот, прожевал, кивнул: допустимо.
Саша потер лоб: о чем речь? О ком? Об Алене? Его сестре? Этот придурок намекает, что он ее муж? Артефакт!
– Ты о ком, мужик? Мне очень жаль ту бедную женщину, что является твоей женой, но меньше всего меня волнуют ваши с ней отношения.
– Это мне импонирует: мудро не вмешиваться в отношения супругов, – кивнул Лоан, сосредоточившись на яблоке. Плод ему нравился, вкусный, сочный.
– Замечательно! Тогда что тебе надо здесь? Ты хоть понимаешь, что попал не по адресу?
– Отнюдь. Я хотел поговорить с тобой и выяснить, отчего моя жена не выглядит отдохнувшей, а наоборот, усталой и что хуже – нездоровой. Ее здоровье и так было серьезно подорвано, и я посчитал, что встреча с родными пойдет на пользу ее психофизическому состоянию в большей мере, чем пристальное внимание лучших специалистов, но вижу, что ошибся. Это, конечно, моя оплошность – я не учел несколько аспектов, но в остальном – спрос с тех, кто должен был обеспечить моей жене охрану и достойную жизнь. Виновные в халатности с моей стороны понесут наказание сегодня же, а вот как быть с тобой – я еще не решил. Все зависит от ответа на несколько моих вопросов. Первый – отчего ты не обеспечил Алену необходимой одеждой? Она теплолюбива и плохо переносит низкие температуры. Наверняка ты в курсе этой особенности ее организма, так почему ты не купил ей меховое изделие? Соболья шуба подошла бы идеально, она легкая и теплая.
– Ты знаешь, сколько она стоит?
– Это не важно, а вот здоровье моей жены – очень важно, – Рэй с неприязнью посмотрел на мужчину и по ответному взгляду понял, что тот просто не был обеспечен необходимым. А должен был. – Значит, вина не твоя, – протянул задумчиво, в голосе появился металл. – Хорошо. Плюс тебе и минус моим людям. Вижу, их грехи множатся. Второй вопрос: почему Алена выглядит утомленной, несчастной и подавленной…
– А ты мне нравишься – уникальный наглец, – с долей восхищения кивнул Саша. – Только, прежде чем броситься в родственные объятья и обсуждать состояние здоровья, давай уточним: о какой Алене идет речь? Моя сестра хоть и имеет несчастье носить то же имя, что твоя бедная жена, но, слава богу, к тебе, не имеет никакого отношения. Она у меня не только красавица, но и умница – к таким, как ты, близко не подходит.
– Знаю, – спокойно ответил мужчина. – Я единственный мужчина в ее жизни, и она это понимает.
– Ты так уверен в собственной неотразимости?
– И не заменимости. Я ее муж – этим все сказано.
– А-а, я понял – тебя Отелло зовут.
Рэйсли их разговор напоминал беседу пингвина с крокодилом – Александр либо не мог уразуметь суть происходящего, либо не хотел. Это утомило сегюр. Он отложил яблоко, убрал клинок в ножны, сложил руки на столе и в упор посмотрел на мужчину:
– Я Рэйсли Лоан, – сообщил, чуть ли не по слогам.
– Не могу сказать, что приятно, – кивнул Саша.
– Взаимно. Но наше существование – бесспорный факт, как и необходимость взаимодействия в некоторых вопросах. Ты единственный родственник Алены, я – муж. И мне не хотелось бы, чтоб она расстраивалась из-за трений меж нами. Поверь, я рад твоему наличию, не больше, чем ты моему. Родственников мне и своих хватает, но речь не о нас, а близкой нам женщине, покой и благополучие которой мы обязаны обеспечить.
– Подожди, – качнул головой Саша, подозрительно щурясь. Сердце сдавило от страшной догадки. – Не может быть – ты умер. Подожди, ты тот скот, что украл ее, держал четыре года?!! Ты жив?! И посмел явиться сюда?! – его буквально подкинуло в праведном гневе. Вот он, виновник их бед – этот бесцеремонный, совершенно отмороженный гоблин, посмевший явиться в дом! Да, это просто подарок – искать не надо! Александр без раздумий рванул к нему с целью изувечить наглеца, а может и убить.
Лоан услышал о своей смерти и озадачился – кто его, интересно, похоронил? Хотел спросить, чтоб знать, кого придеться разочаровать, но обратил внимание, что брат Алены немного неадекватен. Он подскочил к нему и пытался достать кулаком, схватить с неясной целью – то ли чтоб удобней было бить, то ли чтоб выбросить, а может, просто сердце успокоить. Рэй с минуту смотрел на перекошенную от ярости физиономию родственника и встал.
– Понимаю, слух о моей смерти оказался преждевременным, чем, похоже, и огорчил тебя до невозможности, и все же не стоит вести себя столь вызывающе агрессивно, покалечишься, – с мягким укором предупредил Рэй, без труда уворачиваясь от Саши. Тот понял, что сладкая месть оказалась призрачным для него плодом, отпрянул и, указав на выход, крикнул:
– Вон! Чтоб духу твоего не было! И если я тебя, подонка, еще хоть раз увижу – убью!!
– Ты так кровожаден? – не поверил сегюр.
– Вон, я сказал!! – рука Александра потянулась к рукоятке ножа. Лоан шагнул к нему и навис с предостерегающим видом:
– Я вернусь через два дня…
– В гробу!! Если близко к Алене подойдешь!!! Если хоть чем-то напомнишь о себе!! – Саша хотел схватить его за ворот и выкинуть, но пальцы лишь скользнули по ткани. Через секунду и он оказался прижатым к стене лицом, а в ухо шептал ленивый и очень неприятный голос:
– Запомни: Алена моя жена, и это так же непреложно, как существование вашего светила. И я приду за ней очень скоро. Будь так любезен, подготовь ее к встрече со мной. Очень мягко и тактично сообщи о моем воскрешении, чтоб явление «усопшего» не вызвало у нее шок.
Саша дернулся, жалея, что сил у него значительно меньше, чем у этого психопата, и вырваться не представляется возможным, и процедил многообещающе:
– Ты уже покойник. Я лично прослежу, чтоб тебя глубоко зарыли. Только появись. Только шаг в сторону Алены сделай.
– Ты неблагоразумен. Я уйду, а ты подумай, у сестры спроси – может быть, и сможешь понять, что меж нами никто не сможет встать и будет так как скажу я. Не иначе.
Сашу крутило от бессилия и ярости. Он скрипнул зубами с досады и упрямо заявил:
– Я встану, костьми лягу поперек, но ты и близко к ней не подойдешь. Я всех подниму – тебя либо убьют, либо посадят – выбирай!
Рэй фыркнул и отпустил мужчину.
– Похвально, что ты так привязан к сестре, но стоит ли в таком случае вмешиваться в ее жизнь? Я не понимаю причину твоей враждебности – мы прекрасная пара и идеально подходим друг другу. Никто лучше меня не знает ее потребности, не сможет позаботиться о ее благополучии.
– Сможет, – упрямо заявил Ворковский и Рэйсли насторожился, прищурился раздраженно:
– Речь идет о ком-то конкретно или это предположение? – голос морозил, как январская стужа, в глазах сверкнула молния и погасла. Ответ был уже не нужен:
– Бесперспективное занятие обманывать меня и вставать поперек дороги – тоже. Перестань фантазировать и займись сестрой. Скоро увидимся, – кивнул и не спеша вышел из квартиры.
Саша проводил его долгим взглядом и рухнул на пол: сердце нестерпимо ныло в груди, скула болела, и на душе было под стать – не радостно.
Что делать он еще не знал, но понимал, что предпринимать что-то нужно срочно – пока Алена не узнала о воскрешении этого. Говорить он ей ничего не собирался – однозначно, а вот выяснить, что же это было, хотел. Где-то глубоко внутри теплилась надежда, что данный субъект ошибся адресом. Действительно, не может же его сестра сохнуть по этому чудовищу? Любить? Не-ет, только не Алена и только не этого. Она особа романтического склада, с тонкой душевной организацией, хорошо развитым воображением, но, слава богу. И с достаточно развитым интеллектом, чтоб сообразить, чем чреваты подобные связи.
И все же он не был уверен полностью.
Саша встал, проверил входную дверь, вернулся на кухню и глянул в окно. «Поршей» не было, но «ниссан» по-прежнему отсвечивал темными боками и тонированными стеклами и навевал массу негативных эмоций и скорбных мыслей. Даже если Алена действительно не в курсе, что какой-то ненормальный претендует на звание ее усопшего муженька, все равно нельзя расслабляться – неизвестно, что он натворит от мозговой патологии и великого гонора.
Саша взял сотовый и, полистав адресную книжку, начал поднимать старые и новые связи.
Через час у подъезда дежурила еще одна машина – «ауди» с бойцами из охранного агентства «Патриот». А Галина из туристической фирмы пообещала, что с утра Сашу будет ждать путевка в самую дальнюю страну зарубежья на длительный срок в самый ближайший день вылета. Ворковский немного расслабился и к приходу Михаила был почти спокоен и смог доступно поведать ему о происшедшем и поделиться планами.
Встреча с отмороженным гигантом хоть и не стерлась из памяти, но рождала уже не тревогу и ненависть, а недоумение и иронию. А глазами постороннего – явный сарказм. Что же это было? – озадачились оба, и Миша выдвинул свою теорию:
– Весна, обострение у психбольных. Но с отправкой в заоблачные страны ты прав. Смотри, что делается, – и кивнул на внушительный синяк на скуле Ворковского и потрогал свой, под глазом.
– Да, «красавцы», – хмыкнул мужчина и сказал. – Миша, я путевку и на тебя заказал. Хочу попросить тебя поехать с ней.
– Да, ты что, Саня, у меня диплом…
– Я договорюсь в институте, не переживай. 21 день всего-то. А я здесь в засаде посижу. Выясню хоть, что за идиот приходил. Ребята из агентства его уже проверяют. Внешность-то приметная.
Саблин тяжело вздохнул, но возражать не стал.
– Ладно, уговорил. Только ты здесь осторожней, мало ли что, у ненормальных в голове…
В дверь позвонили, и мужчины настороженно посмотрели друг на друга.
– Думаешь, он? – отчего-то шепотом спросил Миша. Ворковский просто встал и пошел открывать, готовясь увидеть кого угодно.
На пороге стояли три мальчика в белоснежных рубашках при галстуках и объемных коробках. Они молча прошли в квартиру, и за ними вплыл импозантный мужчина с залихватскими усиками. Он галантно поприветствовал растерянного хозяина и вежливо спросил:
– Где изволите ужинать?
– Э – э … на кухне…
Мальчики втиснули коробки в дверной проем и начали накрывать стол. Уложились они в рекордные сроки и буквально через две минуты беззвучно испарились, только мужчина замешкался и подобострастно поинтересовался:
– Когда изволите завтракать?
Саша ответил ему злобным взглядом и хотел сказать не только когда, но и где, и с кем, но Миша не дал, примирительно улыбнувшись, ответил:
– В восемь.
И помахав ручкой, поспешил захлопнуть дверь.
Мужчины вернулись на кухню и застыли, разглядывая сервированный стол. На вышитой, кремовой скатерти посередине, стоя огромный букет хризантем. Два прибора из изумительного фарфора и золота, чешский хрусталь, салфетки в кольце и множество деликатесов, один вид которых рождал бурный аппетит.
– Да-а, – протянул Саблин. – Сдается мне, Саш, Алене-то еще вчера уезжать надо было.
Саша уныло посмотрел на него и сел. Достал пачку сигарет, закурил, глядя на великолепные яства с презрением, и подумал: а если этот действительно муж Алены? Его передернуло – мысль оказалась неудобоваримой и крушила все надежды.
Миша отщипнул виноград и, достав обычную тарелку, сел за стол:
– А приборов-то два. Меня в расчет не взяли. Да, я не гордый, – и смело взял салатницу.
– Не подавишься? – хмуро спросил Ворковский. И услышал хлопок входной двери. Мужчин подкинуло, как по команде: Миша схватил вилку, Саша столовый нож и оба шагнули в коридор.
Алена сняла сапоги и недоуменно посмотрела на ребят:
– Вы что? – и заметила не только их вооружение, но и боевые раны. – О-о-о, где ж вы так отличились?
– Стукнулись, – буркнул Саша, пряча нож.
– Темно было, – кивнул Миша и, смущенно улыбнувшись, покачал вилкой. – Как концерт?
– Там было светло, – фыркнула Алена, ни грамма не веря мужчинам. – Обошлась без увечий.
– Значит, без приключений? – с надеждой и ожиданием спросил Ворковский.
– Огорчает?
– Ну, что ты – радует. Проходи. У нас фуршет тут. Сане клиент устроил. Встречаются еще благодарные люди, – суетливо расшаркался Миша и удостоился недовольного взгляда хозяина.
– Да? – недоверчиво выгнула бровь Алена, посверлила подозрительным взглядом обоих и прошла на кухню. – Да-а-а. Есть еще гурманы в нашем отечестве.
Стол вызывал уважение.
– А клиент-то твой морскую кухню предпочитает, – сообщила она с непонятным удовлетворением и присела на табуретку.
– Нравится? – подозрительно глянул на нее Саша, усаживаясь напротив.
– Очень, – и заинтересованно обвела взглядом блюда.
– Не правда – это же мясо, – заявил Михаил, тыча вилкой в ряд поджаристых эскалопов под зеленым горошком.
– Нет, рыба. Какая-нибудь своеобразная водоплавающая акула, например.
Миша недоверчиво покосился на блюдо и отложил вилку:
– Не хочу акулу.
Алена же, наоборот, потянулась за эскалопом:
– Ребята, а это, случайно, не за ваши попорченные фэйсы воздаяние?
– Что вы, миледи! – притворно возмутился Михаил. – Нужно лучше думать о согражданах. Это клиент Сашин. Как его там Лоан!
Алена вздрогнула и в упор посмотрела на брата. Эскалоп упал в салат, за столом повисло гнетущее молчание.
– Какой Лоан? – прошептали побелевшие губы девушки. С минуту они смотрели друг на друга: она с надеждой, он с тревогой и печалью.
– Думаешь, тот? – спросил, наконец, с подозрением. – Он же умер, ты сама говорила.
Алена зажмурилась, потерла висок дрожащей рукой и тихо сказала:
– Он обещал жить долго и умереть позже меня, а он всегда выполняет обещанное.
"Плачевно если это – тот", – приуныл Саша.
– А какой он из себя?
– Он? Очень высокий, красивый на атланта похож.
"Ага, ага".
– Глаза голубые, выразительные, добрые и взгляд проницательный и в тоже время ласковый.
"Да, да, да, теплый, как воды ледовитого океана."
– Волосы трехцветные: и русые, и соломенного цвета, но больше белых прядок.
"Он", – екнуло в груди Ворковского.
– Лицо волевое, мужественное …
– С трехдневной щетиной.
– Нет, – Алена расстроено глянула на брата. – У них кожа абсолютно гладкая и ровная и растительности нет вообще.
– У них? – озадачился Миша и со значением посмотрел на Ворковского: вот и ответ на все вопросы: двое их – близнецы. Тот нахмурился:
– Они? Он, что половинка сиамского близнеца?
– Нет, они – флэтонцы. Я это имела ввиду.
– И все на одно лицо?
– Да, нет же. Рэй его вообще ни с кем не спутаешь.
"Вот это, точно! А увидишь – и не забудешь".
– Он вежливый, обоятельный..
"Да, да, да!" – кивнул с иронией Саша, вспоминая «обходительность» того Лоан:
– И скромный…
– Тактичный, заботливый.
"Не-а, не он".
– Голос мягкий, тягучий.
– И взгляд голодного аллигатора.
– Нет, – обиделась девушка. – Он хороший – очень спокойный, уравновешенный, рассудительный, умный. И взгляд завораживающий, ласковый.
"Не он" и спросил:
– Так он флетонец, да? Это где такая нация живет?
– На Флэте.
– Я понимаю, что не в Арктике, но интересно – где конкретно. У меня «пять» по географии было, но что-то я такой страны не припоминаю.
– Это не страна, это другая планета, – смущенно улыбнулась Алена. Саша моргнул и, широко улыбнувшись, с фальшивой радостью воскликнул:
– Так, он инопланетянин?! Ну, конечно! Вот теперь все понятно, – и подумал: "Пора псих бригаду вызывать. Обоим"
Михаил сник и старался даже не смотреть на собеседников: мысль об инопланетянах ассоциировалась с шокотерапией в психиатрической лечебнице и навевала скуку.
– Так, ты с ним на той планете познакомилась? – не стирая с лица радушной улыбки, спросил Саша.
– Нет, здесь. У них экспедиция была. Они здесь остановились…
– И ты решила познакомиться, прокатиться. Любопытно стало, да? Они пригласили – ты пошла…
– Никто меня не приглашал. Взяли и сунули в свой гоффит.
– Гоффит – это у нас что?
– Корабль.
– А-а, ну да, ну да…И там этот сидел…ну, атлант.
– Нет, – с мягкой улыбкой качнула головой Алена. – Он на поляне и был. А потом уже в каюту пришел. Он тогда щуплый был, маленький.
Саша моргнул, вздохнул и потянулся за сигаретами – представить того гиганта маленьким и щуплым он не мог. Воображение подводило. А сестра, словно не видела настороженно-недоуменного взгляда брата, дальше рассказывала, в голосе была печаль, а в глазах – нега. Воспоминание увлекло в те дни, когда она еще не осознала перемен, чуралась Рэйсли, боялась и ненавидела и все надеялась, что сбежит.
