Текст книги "Волк за волком (ЛП)"

Автор книги: Райан Гродин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Лука наклонился ниже, так что его солдатский жетон поравнялся с носом Феликса, и протянул ей блокнот с ручкой.

Феликс посмотрел на Яэль, а она кивнула. Ей не нужны были десятилетия с братом, чтоб прочитать в его глазах предупреждение: Не делай этого, не доверяй ему. Она продолжила кивать, пока Феликс, наконец, не закатил глаза и не встал с места.

Когда лука разместился в кресле, Яэль сразу почувствовала его близость. Их локти соприкасались на общем подлокотнике. Коричневая кожа прислонилась к черной. Когда он положил блокнот на колени и начал писать, его локоть начал толкаться. Каждая буква, которую он писал, отзывалась прикосновением к ее волкам.

Почерк был хороший: стойкий, но не слишком грубый. Сильный, но не суровый. чтобы выиграть тур, мы должны позаботиться о Катсуо

Яэль кивнула и посмотрела на Катсуо. Парень все еще витал в облаках, выглядывая в окно. Он не обращал внимание на гонщиков, сидящих сзади.

Лука продолжил писать. Помнишь, что случилось за Ханоем в прошлом году?

Он передал ей блокнот. Яэль постаралась выглядеть спокойной, поместив принадлежности для письма на коленях. Сотни страниц газет и файлов проносились у нее в голове со скоростью света.

Ханой. Ханой. Ханой.

Что случилось за Ханоем?

Семнадцатилетний немецкий гонщик свалился с трассы в рисовое поле. Мотоцикл был разрешен полностью, а ногу пришлось ампутировать. Но Лука не мог говорить об этом случае. Он и Адель были далеко впереди, когда это произошло. Было что-то, что-то другое, может о драке на пароме? В новостях того дня этому уделили совсем маленький промежуток времени, зажатый между репортажами об ампутации ноги немецкого гонщика и "Интервью в Канцелярии", в котором Фюрер восхвалял свою великую жертву бессмертному величию Родины и Третьего Рейха.

Должно быть, он о пароме. Яэль взяла ручку с такой силой, что чернила начали вытекать, прежде чем девушка начала писать, копируя почерк Адель. Паром?

Лука перевернул страницу, когда она передала обратно блокнот.

Мы должны сесть Катсуо на хвост, тогда Ли пересечем на одном пароме. Напомним ему о прошлом. Но в этот раз доведем дело до конца.

Эти слова не помогли Яэль справиться с подступающей тошнотой. Что случилось на пароме через реку Ли? Чего ожидал от нее Лука? Сбросить Катсуо? Выкрасть байк?

Что бы это ни было, ей придется импровизировать.

Лука продолжил писать. В любом случае надо оставаться вместе. Будем гнать рядом.

Гнать рядом. Яэль снова кивнула (она начала походить на болванчика: прыг, кивок, прыг, кивок), но пальцы на ногах с силой сжались. Постоянно быть с Феликсом было опасно, он все время следил. Но брат Адель был заинтересован в одной вещи: безопасности своей сестры. Союз с ним давал ей дополнительную защиту, но агрессия... это специальность Луки. В победителе был огонь, а еще план, не дающий Катсуо добраться до финиша.

Им лишь придется расстаться, пока он не направит этот огонь на нее.

Она забрала блокнот из рук Луки. Как далеко мы будем ехать вместе?

Прочитав это, он заулыбался. Показались белые ровные зубы, скрывающиеся за иссохшими губами. Странно, подумала Яэль, они не казались ей такими жесткими, когда прикоснулись к ней в ту ночь на поезде. Они были больше похожи на шелк. И покалывание зимнего сухого воздуха.

Яэль поймала себя на этих мыслях и отвернулась. Пальцы Луки соприкоснулись с ее – медленно, очень медленно – он взял блокнот из хватки Яэль.

Пальцы на ногах сдались так сильно, что парочка из них все же хрустнула.

Это всего лишь прикосновение. Все лишь поцелуй. Просто химическая реакция, как та, что протекает у нее под кожей и все меняет. Она ничего не значила. Не сейчас, когда Яэль не Яэль, а мир гибнет, к тому же он один из них.(Ведь так?)

Лука вернул блокнот: Сколько нам потребуется

Яэль секунду просто смотрела на слова. Такие открытые, молящие об ответе:

Как далеко? или Поехали. Или Клякса, пятно, и чернильные секреты.

Она захлопнула блокнот и вернула Луке. Больше сказать было нечего.

ГЛАВА 28

27 МАРТА, 1956

КПП ХАНОЙ

КИЛОМЕТР 16,347-ой

– Что ты творишь? – вопрос Феликса растворился за шелестом пальмовых листьев. Яэль стояла под жарким ханойским солнцем, пытаясь дышать через кожу своей куртки – воздух был до боли спертым. Остальные гонщики освободили себя от гоночной формы, раздеваясь до голого торса либо нательных маек. Они продвигались по испепеленному солнцем двору прямо к выстроившимся вряд Рикуо 98. Тринадцать мотоциклов, свежие, прямо с самолета: девственно блестящие, без пыли и царапин. Гонщики приближались к ним медленно (как дрессировщик подходит к одичавшему зверю), осматривая коробку передач и шины с каждого угла.

Феликс был единственным, кто не обращал внимания на новые мотоциклы. Вместо них он смотрел на Яэль, которая нахмурилась, приближаясь к своему мотоциклу.

– Лука тобой пользуется.

– Откуда ты знаешь, что я им не пользуюсь? – Яэль наклонилась, чтобы посмотреть поближе на фары Рикуо. Барабанные тормоза – передние и задние. Ручная коробка передач с тремя скоростями. Более широкий и тяжелый в целом, лошадиных сил меньше, чем у Зюндаппа. Даже на самой высокой скорости, Рикуо даст ей лишь тень того, что мог старый мотоцикл.

Это как оседлать ломовую лошадь после недель езды на породистой.

(Лука выразился более понятно, выкрикнув: "Эти мотоциклы полная херня!", через три Рикуо от нее.)

– Если все останется так, как есть, Катсуо победит, – Яэль говорила очень тихо. Другие гонщики казались такими же занятыми осмотром мотоцикла, как и она, но не было гарантии, что никто не слушает. – Он обошел нас на три часа, он у себя дома на мотоцикле, на котором точно ездил раньше. У нас осталось всего три, может, четыре дня настоящей гонки. А у Луки есть план, – каким бы он ни был (Яэль рылась у себя в памяти всю оставшуюся часть полета, но ничего не могла вспомнить о происшествии на пароме через реку Ли), – и ему нужна моя помощь.

– Он не состоит в... этом? – выразительный взгляд Феликса сам произнес слово "сопротивление", – так ведь?

Яэль покачала головой.

– Тогда можешь быть уверена, что в его планы твоя победа не входит, – Феликс стоял над ней, скрестив руки и загораживая солнце своей долговязой фигурой.

– Если мы с Лукой не объединимся, то обеспечим себе поражение. Как только Катсуо будет устранен, мы разойдемся.

Брат Адель пнул колесо Рикуо.

Все причины, которыми она сама себя пичкала, начали вырываться наружу.

– К тому же, Лука ничего не предпримет, пока ты со мной.

После этих слов Яэль подняла взгляд, пытаясь угадать настроение Феликса за выражением его лица. Но за ним было слишком много света, слишком много теней, впивающихся в нормандские геометрически точные черты. Его невозможно было прочитать.

– Почему ты позволила ему поцеловать себя?

Яэль пришлось потратить около минуты, чтобы проанализировать этот вопрос. Ты. Ему. Поцеловать. Позволила. Почему. Еще несколько ударов сердца она думала о подходящем ответе.

Потому что я Адель Валери Вулф.

Потому что я этого не ожидала. Потому что внутри я другая. Потому что я была в поезде. Потому что он должен думать, что я ему доверяю. Потому что я одинока.

Потому что я не Адель Валери Вулф.

Слишком много ответов, и все скопились в горле. И ни один из них не был правильным.

– Я спрашиваю, – продолжил Феликс, – потому что, возможно, твой разум затуманен.

Яэль рассердилась и встала, так что свет между ними был равного количества. Тень за тень. Отблеск за отблеск.

– Я делаю это не ради меня и Луки, – прошептала она. – Это ради победы. Это ради...

Ее волки испепелились под рукавом кожаной куртки, прося воздуха. А сердце было таким слабым, таким тяжелым – всегде ломающимся с краев, все меньше, и меньше, и меньше. На кусочки, которые она прятала в рукав. Может, там совсем ничего не осталось?

Феликс поднял брови, ожидая продолжения.

– У меня все под контролем, – наконец, сказала она. – Нам придется ехать с Лукой всего день. Затем все снова сравнится.

– Да ну, Эд. Ты не можешь ему доверять...

– Я и не доверяю, – сказала Яэль. – Но пока это мой единственный шанс. Если у тебя есть решение получше, я вся внимание.

Челюсти Феликса сжались. Он как будто пытался пережевать свою злость.

Когда стало ясно, что ответа у него не было, Яэль повернулась и вновь опустилась к мотоциклу. Она завела средство передвижения, почувствовала ревущий мотор, напряжение тормозов и дросселя. Буквально за десять секунд Яэль поняла, что езда на Риоко будет неуклюжей – крупный размер и громоздкая коробка передач.

Виражи, которые она крутила вокруг башни КПП для практики, были шаткими. Двигатель изнурял ее голень, а она продолжала менять скорости ногой. И все это время разговор с Феликсом не покидал головы. Мигрень вопросов и несказанных ответов.

Яэль начала сомневаться, когда перепутала скорость в пятый раз, засуетилась и отпустила дроссель. Мотоцикл под ней содрогнулся. Катсуо пролетел мимо нее прямо в тот момент, когда двигатель выдохся, – езда японца была безупречна.

У Яэль заняло около минуты, чтобы собраться. Вдохнуть, отодвинуть все на задний план.

Это был просто поцелуй. И он ничего не значил.

Это всего лишь один день, один паром, одна черты, пересекающая имя. И она значила все.

Яэль вернула Рикуо обратно к жизни, стартуя на высокой скорости вниз по улице. У нее все под контролем.

Они начали следующим утром, выстраиваясь в ряд перед башней КПП соответственно занимаемому месту, как и раньше. Тринадцать гонщиков под жгучим солнцем, и все ожидают одного звука. Между ними растянулась напряженная тишина, иногда прерываемая сверчками и ленивым рычанием мотора. Наконец, раздался выстрел.

БУМ и вперед!

Катсуо вырвался вперед. Спустя две секунды Яэль смогла найти баланс, наклониться вперед, начать соревнование и увидеть, что соперник уже на несколько метров впереди. Она использовала двигатель на полной мощности. Влажный воздух Ханоя со свистом врезался в ее очки, а затем лицо. Асфальт за ней разрывался, а богатая колониальная архитектура сливалась с рядом пальмовых деревьев, махающей флажками толпой и вечно снимающими камерами Рейхссендера.

Но это все равно был так медленно.

Яэль не сводила глаз с задних фар Катсуо. Их скорости теперь совпадали. Город постепенно перевоплощался из зданий французской эры в хижины и рисовые поля. Длинные километры полей – их вды отражали тусклый свет солнца сквозь зелень растущего риса. Она следовала за ним, держась близко, как и просил Лука. Второй победитель приближался к ней сзади. Яэль еще не увидела его (она не могла рисковать и оборачиваться, чтобы не потерять контроль над мотоциклом), но уже услышала рев двигателя прямо позади.

Она надеялась, что Катсуо сбавит скорость, как только они плотно осядут в деревне, забыв о стартовом кураже. Но победитель продолжал идти вперед, врываясь в открывающуюся впереди дорогу, добавляя лишние секунды в свой трех с половиной часовой отрыв.

Не важно, говорила она себе. Ей всего лишь нужно держаться рядом. Добраться до парома.

Солнце взобралось высоко в заволоченное облаками небо, и пейзаж поменялся, становясь похожим на сказочный. Драматические, резкие пики гор вырывались из водянистых полей. Как пальцы подземного великана, голодного до неба. Сотни покрытых деревьями вершин и сотни долин, в которые, как косы, вплетались реки и туманы, рисовые поля и навесы. Дорогу обнимали древние надгробия – менее драматические куски земли, отмеченные поэтичными камнями, обросшие предложениями денег и бутылок со спиртным.

Все это и свет от задних фар.

Они мчались сквозь этот акварельный пейзаж известняковых гор и тихих ферм. Дневные часы заглотнули облака и туман. Вторая заправка была в маленько городке. Там Яэль быстро закинула в себя несколько протеиновых батончика, пока ей набирали бак бензина. Дети смотрели, как Катсуо первым вернулся на трассу, пугая по дороге куриц.

Река Ли была уже не так далеко, всего в паре деревень. Ее воды простирались вокруг гор, зеленые и слишком глубокие, чтобы переплыть самим и не повредить двигатель. Мост, когда-то раскинувшийся через него, был в руинах (разрушен, как и огромное количество остального, во время войны). От него остались лишь два постепенно крошащихся обрубка, стоящие лицом к лицу. Дорога, ведущая к мосту, была пересечена буквой Х, а за ней стояла надпись: "Осторожно: не пересекать".

Грязная дорога вела гонщиков к берегу, где узкая линия камней, заостренных бакланами, была вонзена в речное мелководье. Паром стоял в самом конце. Сначала Яэль подумала, что тут какая-то ошибка. Средство передвижения, к которому гнал Катсуо, не могло быть паромом. Его едва можно было назвать лодкой. Скорее, плот – лучшее название для толстых стволов бамбука, срезанных и соединенных друг с другом веревкой.

Но Катсуо доехал до самого конца дока и начал садиться. "Капитан" парома (тощий мужчина в шляпе формы колокольчика и бамбуковой палкой в руках) не особо возражал.

Яэль не теряла времени, слезая с мотоцикла и ведя его по узкой дороге. За сбой она услышала, как замолчал мотор Луки, а впереди Катсуо скомандовал паромщику:

– Отъезжайте, пока остальные не подошли!

Но старик либо не понимал по-японски, либо ему было все равно. Его движения были притупленными и слабыми, когда тот развязывал залетенные веревки. Он даже не закончил с первым узлом, когда Яэль смогла поместить свой байк на плот.

Катсуо посмотрел на нее с другого конца парома – жестоко, разрезая взглядом. Она посмотрела в ответ.

– Убирайся, – в первый раз он с ней заговорил, заметила Яэль. Он даже не удосужился воспользоваться немецким.

Яэль отпустила рчки Рикуо.

Катсуо не двигался. (Это была нервирующая недвижность. Как у кобры перед броском.) Плот накренился, а на него взгромоздились новые колеса, потонув на пару сантиметров. Речная вода прокралась сквозь просветы в бамбуке и оказалась в ботинках Яэль.

Лука тоже взобрался на борт. Яэль догадалась по наклону плота, что тот занял кормовую позицию. Она была зажата между ними.

И что теперь?

– Слишком поздно мне убираться, – сказала Яэль на немецком, уставившись в морщину на лбу Катсуо, которая стала еще глубже от сдвинутых бровей. Так было легче, чем в глаза.

Его ответ на японском:

– Не совсем.

Они прекрасно друг друга поняли.

Вода просочилась сквозь подошву, вселяя холод в пальцы ее ног.

– Трое! Достаточно! – услышала она голос паромщика, говорившего на ломаном японском, и обернулась, наблюдая, как тот тычет бамбуковой палкой в грудь четвертого гонщика. Пара бакланов устроились на конце дока и наблюдали, как участник матерился и отдернул бамбук.

Этот голос, эти золотистые волосы, выступающие из-под шлема, треснувшая коричневая кожа куртки... гонщик на берегу, наблюдающий, как паромщик отправился в плавание по изумрудным водам, был Лука.

Тогда кто был за ней?

Парень, это точно. Немец, судя по нарукавнику. Единственные две детали, которые Яэль смогла уловить. Все остальные были утеряны, когда Катсуо снова заговорил, его голос был полон злобы, которая и заставила ее повернуться.

– Думаешь, снова украсть двойной крест из-под носа, мерзкая девчонка? Нужно было дать мне уплыть одному!

Она увидела у него в руках лезвие – то самое, что он использовал для разделки рыбы, теперь было направлено на нее, высоко к горлу. Он был всего в трех шагах от нее (и одном прыжке, но на таком плоту прыгать представлялось опасным). Технически Яэль могла разоружить его в два приема, но плот был узким, река глубокой, поток сильным. Один промах, один удар мог означать коней.

—НЕ ДВИГАЙСЯ ОН МОЖЕТ НАПАСТЬ—

Яэль замерла на месте, но это не остановило Катсуо от продвижения по направлению к ней. Плот слишком шатался от его движений; Яэль пришлось схватиться за сидение Рикуо, чтобы удержать равновесие. Победитель перед ней замер, в полушаге. Из кулака снова показался нож. Оба берега, поняла Яэль, были свободны от камер Рейхссендера. Катсуо мог убить ее и удрать безнаказанным.

– СТОЯТЬ! – крикнул паромщик за их спинами. Осталось два шага. Половина прыжка.

—НЕ ДВИГАЙСЯ БУДЬ НАГОТОВЕ—

– Если сделаешь хоть шаг, перевернешь плот, – ее немецкий был медленным и оскорбительно громким, но она ничего не могла с собой поделать. Блеск его глаз, сверкание лезвия, очень реальная возможность того, что он сделает следующий шаг (пан или пропал), что она упадет в реку, напорется на нож, что все это зря...

Каждая из эти вещей крутилась у нее в голове, заполняя расщелины.

– На плоту слишком много людей, – сказал он и поднял нож повыше. – Я должен избавиться от одного.

Они проплыли треть пути к противоположному берегу, на данный момент находясь в глубочайшей точке реки. Бамбук погружался и гнулся, а паромщик кричал.

– СТОЯТЬ! СТОЯТЬ! СТОЯТЬ! – в то время как Катсуо продвигался вперед, сантиметр за сантиметром.

– Осторожно! – за ней окликнул голос на немецком.

Яэль удерживалась на плоту. Катсуо преодолел второй шаг. Заканчивал прыжок. Тренировки Влада прорвались через вены Яэль, включая в конечностях девушки автопилот.

—ЗАЩИЩАЙСЯ АТАКУЙ БУДЬ ВАЛЬКИРИЕЙ—

Она отпрыгнула, сгибаясь в бедрах и отгораживая свои жизненно важные органы руками, скрещенными в форму буквы Х. Бамбук под ботинками Яэль содрогнулся, а за спиной кричали два голоса; речная вода всплеском достигла нижней части их брюк. Но инструкции Влада были громче, реальнее, чем все это: " Схвати атакующего за локоть, поверни в свою сторону. Теперь нож в твоем распоряжении. Можешь использовать его и прикончить соперника."

Жизнь? Или смерть?

—БУДЬ ВАЛЬКИРИЕЙ КАКОВ ТВОЙ ВЫБОР—

Не сейчас. Не он. (Что бы это значило, в любом случае?)

Яэль отбросила парня назад, вокруг, прочь.

ВСПЛЕСК! Река поглотила Катсуо: голодная вода, жадный поток.

Он был уже в метрах от плота, когда поднялся над водой, вдыхая с оком, злостью и холодом. Барахтаясь во всем своем снаряжении гонщика.

Плот тоже качался. Дикие, погружающие отскоки от внезапной смены веса. Но паромщик знал свое дело, знал воды, знал, как уравновесить обе вещи. Он пробормотал себе под нос что-то на родном языке, по-видимому, означающее "ненормальные гонщики" , и продолжил путь.

После удивительного момента Яэль, наконец, обернулась, чтобы увидеть другого гонщика в полной мере: сломанный нос, перекошенный рот, белесые волосы, выступающие из-под шлема. Феликс, – волшебный, вечно пристающий Феликс – оказывающийся в местах, в которых не должен был оказаться.

Он был последним гонщиком, отъехавшим от Ханоя. Не так уж и далеко в рамках дистанции, но все гнали на последней скорости, на самой высокой. Как он обошел десять противников? Оказался на плоту раньше Луки? Она даже не видела его на заправке...

– Как ты тут оказался? – спросила она.

Он проигнорировал ее вопрос.

– Думаешь, я позволил бы Луке Лоу взойти на этот плот вместе с тобой? Что бы случилось, будь на моем месте он?

Глаза Яэль проследили за покрытым листьями потоком, собирающимся у ближайшей скалы... Японца нигде не было видно. Ее взгляд остановился на берегу, где стоял Лука, наблюдая. За ним собрались все гонщики.

Это ли был его план? Зажать ее между собой и Катсуо? Дать двоим самым сильным противникам вступить в борьбу, а победителя скинуть в воду? Нет, тогда он не сдался бы так сразу, не попав на плот. И он не рисковал бы переворотом своего собственного мотоцикла, подвергая опасности свое место в гонке.

Так что это значило? Яэль снова была во главе шайки. Направленная на победу.

Феликс оглянулся через плечо, на силуэт Луки, отдаляющегося с каждой секунды все сильнее.

– Так тому и быть.

Плот прибился к скалистому берегу, остановился. Из-за того, что впереди никого не был, и никто не мог двинуться, Яэль постояла еще секунду, осматривая Луку, окруженного, но такого одинокого на краю того берега.

Река между ними бурлила.

Она не могла не подумать, а не ошибка ли – оставлять его позади.

– Так тому и быть, – сказала она и отвернулась.

ГЛАВА 29

28 МАРТА, 1956

ИЗ ХАНОЯ В ШАНХАЙ

Она была впереди.

И это хорошо.

Они показали отличное время, отъехав от реки, гоня по грязной дороге настолько быстро, насколько позволяли их байки. Прошли часы, и горы исчезли, проваливаясь в землю. Рисовые поля растянулись еще дальше, к ферме за фермой и еще за фермой. Деревня, деревня, поселение, город. Грязь сменилась на асфальт, и Рикуо ускорились, направляясь от оранжевого заката прямо в ночь.

Когда все вокруг поглотила темнота, Яэль включила передние фары и продолжила ехать. (Пыль не могла ее остановить.) Она не могла рисковать первым местом. Ни ради лагеря и отдыха, ни ради еды или сна. Ее единственные остановки были необходимыми заправками.

Феликс стойко держался рядом с ней. Не жалуясь и не крича, когда она решила ехать всю ночь. Он просто включил свои собственные фары, осветив дорогу вдвойне.

Яэль не могла не думать о том, что случится дальше. После Шанхая, после переправы через море, после финишной прямой в Токио.

Скажет ли она ему правду?

Конечно, нет. Он ведь не поймет. Попрощается ли она с ним?

Нет, так она выдаст себя.

Так что, просто оставить его? Как Аарон-Клаус оставил ее: ни слова, свисающую с края, с которого она никогда не могла сойти.

Это было лучших решением. Но казалось таким непраильным, просто исчезнуть... Может, когда со всем будет покончено, – с убийством, побегом, погоней и войной, которая несомненно последует за убийством – она снова сможет его найти.

Найти и сказать... что? Я псевдонаучный эксперимент, который пошел не так. Я похитила твою сестру, превратилась в нее и убила Фюрера в облике твоей сестры. Прости за это. А, и еще за удар пистолетом прости. Кстати, он неплохо зажил.

Она могла только представить себе реакцию Феликса, учитывая его прошлое.

Нет, прощание (точнее его отсутствие) было лучшим выходом из ситуации. На самом деле, это все, на что она была способна. Эти мысли крутились и крутились у нее в голове, а дорога впереди все темнела, открытая, как рана. Ее края начали казаться размытыми: ветви деревьев простирались слишком далеко, порхая, как летучие мыши, в уголках ее глаз. В животе послышалось урчание, напоминающее Яэль, что протеиновые батончики, проглоченные ею на заправке, были далеко не достаточным питанием.

Пока Яэль не остановилась у края дороги и не стала рыться в бардачке, она не понимала, насколько отяжелели ее ноги. Они свисали, требуя сна и отдыха.

Феликс тоже зевнул, доставая часы Мартина и пытаясь определить время сквозь треснувшее стекло.

– У нас осталось четыре, может, пять часов езда. Пять часов до восхода солнца.

Яэль вытащила пакет с сушеным мясом, пытаясь открыть его. Пальцы ослабели и не слушались, изможденные семнадцатью часами беспрерывной езды.

Феликс терпеливо смотрела, как она сдалась и атаковала пакет зубами, глотая куски сухой курицы прямо из упаковки.

– Лучше разбить лагерь и поспать. Наверняка, остальные так и сделали.

Яэль оглянулась назад на дорогу. Никакого света чужих фар. Лишь темнота, плавающая перед глазами и содержащая в себе так много (каждая темнота такая): дни вперемешку с целыми жизнями, крутящимися в снах. Казалось, она сама могла слышать вой из собственных кошмаров, впивающийся в уши.

Яэль уронила еду. Шлем? Где он? Нет! Сначала очки!

—ИДИ ИДИ ИДИ ПОСПЕШИ ЕЗЖАЙ—

Скольжение. Скрепление. Щелчок.

Слишком поздно. К ним приближался свет от чужих фар, и он... замедлялся? Рев двигателя сначала стих, а затем и вовсе перестал издавать какие-либо звуки. Ее жаждущие сна глаза едва ли смогли проанализировать коричневую куртку и потрескавшиеся губы, когда Лука Лоу слез с мотоцикла, разъяренно направляясь к ней.

– ТЫ! О чем ты думала?

Феликс встал между ними со скоростью гончей. Лука остановился, но глаза пошли дальше, через плечо Феликса прямо на нее.

– Твой маленький речной трюк нам особо не помог. Катсуо все еще в гонке, – он не удосужился объяснить.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Яэль.

Он указал пальцем на нее.

– Я имею в виду: второе место, – а затем ткнул пальцем в свою грудь, – и третье. С длинным, длинным отрывом. Паромщик выгрузил мотоцикл с плота на противоположный берег, как только ты уехала. Катсуо доплыл до берега и завел его, прежде чем я успел пересечь реку, потому что кто-то не догадался перерезать топливный провод.

– Ох.., – только и могла сказать Яэль. Катсуо. Впереди. Снова. Плавание. Конечно. Почему она об этом не подумала? (Потому что она была слишком занята мыслями о еще не завоеванной победе и того, что могло произойти, и слишком долго смотрела без дела через реку.)

Феликс не казался убежденным. Его плечи были напряжены, готовясь к борьбе.

– Где он теперь?

– Пять километров назад. Устроил чертов пикник на краю дороги, – прорычал Лука брату Адель. – Я бы справился с ним сам, но вокруг вся его компашка. Нам нужно избавиться от Катсуо до Шанхая. Можем использовать маневр зажатия клешнями, как в Германии...

– Тот, которым ты пытался избавиться от нее? – встрял Феликс. Его ладони сформировали кулаки. – Не думаю. Моя сестра достаточно от тебя натерпелась.

– Натерпелась? – Лука фыркнул словом. Его темные брови исчезли под шлемом. – От меня?

Феликс сорвался. Он налетел на Луку; его локоть обвил шею победителя, крепко удерживая.

– Не притворяйся, что не нападал на нее в Осаке! – прошипел Феликс в ухо Луке. Его ноздри расширились, на шее показалась каждая вена. – Когда узнал, что она девчонка!

В темноте было тяжело разглядеть, но Яэль была почти уверена, что лицо Луки становилось фиолетовым.

– Феликс, отпусти его! Он нам нужен!

– НЕТ! – этот крик держал в себе всю ту злость со стычки в Праге. – Это для твоего же блага, Эд. Я тебя защищаю!

Злость Феликса была зажженной спичкой, но ее – баллон с газом. Вся эта переливающаяся чернота была хорошо спрятана внутри, ожидая правильного момента (того самого, на балу, перед Фюрером и всем миром) для взрыва.

Яэль необходимо было избавиться от него, если она собиралась принять предложение Луки и вообще достичь бального зала.

– Мне не нужна твоя защита, Феликс! Никогда не нужна была.

Лицо Феликса стало вялым, ошеломленное ее словами. Его хватка не много ослабла. Лука уличил момент: пятка в голень и кулак в нос Феликса. Послышался звук перелома и ругань, а Лука освободился. Массируя шею.

– Вот, что она тебе сказала? – прохрипел он Феликсу, а затем повернулся и посмотрел на Яэль. – Вот, то ты ему сказала? Что я напал на тебя?

Если бы она только знала, что Адель рассказала Феликсу. Если бы она только знала, что на самом деле случилось в Осаке. Сердце Яэль билось, полное адреналина и незнания.

Кровь – темная и ползучая – стала вытекать из носа Феликса. Он, казалось, не заметил красноту или боль. Он смотрел прямо на девушку, которую принимал за сестру.

– Так это тоже была ложь?

– Это низко, – Лука прочистил горло и сплюнул на землю. – Я бы не стал так удивляться, после того как она украла твою личность, а годом позже оставила умирать в пустыне.

Лицо Феликса Вулфа стало диким: рычащее, кровь уже везде.

– Заткни свою чертову пасть!

– Или что? Снова начнешь меня душить? – победитель ухмыльнулся и повернулся спиной к Феликсу, сосредотачивая внимание на Яэль. – Послушай, как бы мне не хотелось продолжить этот милый сближающий разговор между близнецами, Катсуо совсем скоро завершит свою трапезу. И нам нужно быть впереди него, что совершить маневр захвата клешнями. Катсуо подумает, что мы спасуем, испугаемся, а для того чтобы отклониться, как это сделала ты, он слишком горд. Мы достанем до его руля. Так ты со мной, Фрейлин?

– Достанем до руля, а дальше что – она смотрела в ответ в эти глаза цвета морского шторма, в котором было очень тяжело не утонуть. – Откуда мне знать, что ты не направишь его на меня? Не избавишься от нас обоих?

– Я позволю тебе сделать сам выверт, если тебе от этого легче. Дамы вперед и все такое, – Лука добавил. – Я Направлю Катсуо в твою сторону и приторможу в самый последний момент. Ты схватишься за руль и собьешь его с дороги.

– И что потом? – спросила она.

– А потом у нас будет честная гонка. Только мы с тобой и дорога, – улыбнулся он. Это действие расслоило его и так потрескавшиеся губы. – Надо сказать, я жду не дождусь.

А за ним Феликс качал головой, одаривая ее таким же взглядом, что и на самолете: Не делай этого; не доверяй ему.

Но какой у нее был выбор? С таким отрывом Катсуо и Токио так близко...

Вдали вновь поднимался вой. Но не тот, из кошмар, а самый настоящий. Здесь и сейчас.

Катсуо приближался. У нее не оставалось времени.

Яэль подошла к мотоциклу.

– Не делай этого, Эд, – позвал вслед Феликс. – Ты всем рискуешь.

Не просто всем. Она рисковала всем в квадрате.

– Я должна, – сказала она ему.

– Есть другой способ...

– Какой? – она завела мотор Рикуо.

Кровь Феликса стекала в форме эллипса: вниз, вниз, вниз, капая с подбородка в никуда. Он выглядел такой противоположностью темноте, впиваясь взглядом в спину Луки, в то время как победитель запрыгнул и завел свой собственный мотоцикл.

– Не езжай с ним. Пожалуйста, просто... просто доверься мне, – предложил он отчаянно.

Но Яэль была далеко от доверия (иглы вымыли из нее эту способность, вместе со всем остальным), и ей пришло на ум, что, может, Феликс Вулф все еще просто хочет, чтобы его сестра была в безопасности. И что другого пути на самом деле и не было. Вот и все. Если она не последует за Лукой сейчас, все будет потеряно.

Вой стал громче. Передние фары Катсуо уже были видны на горизонте, вырезая их силуэты. Пока они сами не стали тенями.

– Мы Вулфы, – умолял Феликс. – Мы должны держаться вместе.

Но железо в крови Яэль не связывало ее с Феликсом. Нет. Она была связана с гораздо большим: с людьми, с миром.

И это не должно быть утеряно. Лука выехал на дорогу и посмотрел через плечо. Его мотоцикл стоял, ожидая ее. Яэль глубоко вздохнула и последовала за ним.

ГЛАВА 30 (СЕЙЧАС)

29 МАРТА, 1956

Каждый нерв, каждая молекула, составляющая ее, была напряжена, испепеляясь под сотней Ватт, в то время как Яэль вела мотоцикл вперед по асфальту. Лука ехал слева: достаточно быстро, чтобы использовать высочайшую скорость, но достаточно медленно, чтобы Катсуо смог их догнать. Яэль ехала параллельно, но немного впереди, чтобы Катсуо не заметил ловушки; ее колеса кромсали по пути росу. Метр за метром, минута за минутой свет за ними становился ярче, а рев двигателя Катсуо осторожно поглощал все вокруг.

Его последователи (Такео и Ивао) ехали за ним. Достаточно близко, чтобы переубедить его, но слишком далеко, чтобы действительно помочь. Их свет казался крупицами звездной пыли, в то время как его был метеором: полыхающий, готовый врезаться.

Тут заключалась сложность. Яэль нужны были три пары глаз: одна для Катсуо, одна для Луки и другая для дороги впереди. Вместо этого она ограничилась отражениями в очках.