Текст книги "Зло Валузии"

Автор книги: Ральф Шеппард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Киммериец довольно потянулся и еще шире заулыбался людям Морского Льва и увидел ответные улыбки на темных лицах охотников. «А они неплохие ребята,– подумал он,– обычное варварское племя. Уж с ними-то у меня больше общего, чем с цивилизованными людьми».

– Слушайте, парни,– запросто обратился Конан к своим новым знакомым,– а как у вас насчет пожрать! Я был в пути много дней и за кусок мяса готов, что угодно отдать. Только вот ничего у меня нету, уж вы не обессудьте!

– Пойдем с нами, чужеземец.– Пожилой воин похлопал его по плечу.– Наш народ чтит законы гостеприимства. Ты получишь пищу и кров, Конан из Киммерии. Ты можешь остаться с нами,– нам нужны такие здоровяки, как ты, но ты волен и уйти, когда захочешь,– мы покажем тебе дорогу. Ну, а пока пойдем к нашим кострам.

Конан благодарно кивнул. Цивилизация опять исторгла его, поставила вне закона, низвела до положения изгоя, принудила к бегству, как дикого зверя, выкуренного охотниками из норы. И в который раз уже он находил приют у бесхитростных и прямодушных обитателей глуши. Они принимали его за своего, ибо он и был такой же варвар, который мог в случае необходимости спать на голых камнях и не погнушался бы разделить трапезу с дикарями, даже если пищей их было жирное и вонючее алпачье мясо...

***

Воины Морского Льва, возглавляемые пожилым охотником,– это был их вождь, по имени Акулан,– повели Конана вглубь пещеры, которая разветвлялась и делилась на многочисленные туннели. Казалось, все прибрежные скалы изрыты этими коридорами, как старое дерево червоточинами. И было непонятно, являются ли эти пещеры творением природы или делом рук человеческих. Конану все же думалось, что здесь потрудились люди. Решив проверить свою догадку, он спросил об этом у Акулана.

– Я не могу тебе дать точный ответ, Конан,– молвил старый вождь.– Когда наш народ пришел сюда несколько тысяч лет назад – в этих скалах уже существовали пещеры. А когда-то – давным-давно, в этих местах жил удивительный и загадочный Древний Народ. В те времена к югу от этих скал еще не плескались морские волны, а лежала обширная, плодородная равнина. Там-то как раз и располагалось государство Древних. В их стране были великие города, полные всевозможных чудес... говорят, там стены и башни были выложены драгоценными камнями, а сады сделаны из чистого золота. И даже статуи богов на площадях этих удивительных городов были изваяны из чистого золота и прозрачного горного хрусталя.

– И куда же девалось все это великолепие?– осведомился Конан. Ему уже не раз приходилось слышать за годы своих странствий легенды о неведомых пышных цивилизациях, которые поглотили разверзнувшиеся земные недра или бурные морские волны. В данном случае его интересовало лишь золото и драгоценности сгинувших народов. Сейчас бы ему очень даже пригодилась хотя бы веточка из чудесных Золотых садов Древних.

– Увы, Конан,– вздохнул Акулан,– Древние прогневали и грозных богов, ибо вели жизнь неправедную и непотребную. Они погрязли в роскоши и разврате и проливали потоки крови не ради добывания пищи, а ради развлечения. Они нападали на окрестные племена и обращали их в рабство, а затем заставляли их сражаться друг с другом и с дикими зверьми на аренах. Они свозили в свои города чудовищ со всех концов света. Говорят, что и этих чудовищных морских быков они привезли с севера и держали в огромных прудах. Они скармливали им пленных и считали, что делают это во славу своих богов. Но богам были неугодны их гнусные дела, и они прогневались, и тогда страну Древних поглотило море.

– Ну, а тебе-то откуда все это известно? Клянусь Кромом, что ты ни разу в жизни не видел ни одного города, а уж тем более – арену, где рабов заставляют драться друг с другом и натравливают на них всяких чудищ!– Конан вспомнил мрачные казармы Халоги и страшный Империум-Цирк в Луксуре и невольно вздрогнул. Богам было угодно тогда, чтобы он выжил в этих чудовищных мясорубках. Чего нельзя было сказать о сотнях и тысячах остальных – менее сильных и удачливых.

– А ты, Конан, считаешь, что наш народ всегда жил в норах и питался алпачьим мясом?– усмехнулся Акулан.– То, что ты видишь,– это только жалкие остатки некогда грозных и могущественных воителей. Наши племена – лишь осколки народов, у которых тоже были свои государства. Но Древние разгромили все державы вокруг – многие были перебиты, а остальные попали в рабство. Наше племя – потомки тех рабов, которые чудом сумели спастись бегством из страны проклятых нелюдей. Да, нелюдей, людьми их назвать нельзя, столь уродлив был их образ. Хвала Вечному Небу за то, что уничтожило это нечестивое племя! Лишь немногие из наших предков – отважные, сильные воины – сумели бежать из этой жуткой страны. Они-то и оставили нам предания обо всех ужасах, которые им довелось пережить.

Конан слушал старика с большим интересом. Ему и раньше приходилось слышать о том, что на дне моря Вилайет лежат затонувшие города и несметные сокровища. Он вспомнил о Сарпедоне – городе, покоящемся на дне и найденном его пиратами с помощью колдуна Кроталуса. Очевидно, Сарпедон был одним из тех городов Древних. Еще тогда Конан подозревал, что его погибшие жители не принадлежали к человеческому роду. Теперь эти подозрения полностью подтвердились.

– А затем,– продолжил свой рассказ Акулан,– страна Древних затонула, и горная цепь, отделявшая ее ранее от северных стран, превратилась в прибрежные утесы. Когда остатки нашего некогда великого народа переселились в эти края, в пещерах обитали лишь жалкие горстки Древних – те, что успели спастись от ярости потопа. Наши предки безжалостно истребили их, и с тех пор мы живем здесь, охотясь на алпачей и сражаясь с Великими Быками, которые вырвались на волю из зверинцев Древних во время катастрофы...

Конан и его спутники продолжили свой путь в молчании. Бесстрастные, смуглые воины, чьи далекие предки когда-то столкнулись с дочеловеческим народом, сжимали в руках факелы, горючим веществом которым служила ворвань. Яркие сполохи огня метались по мрачным, сырым сводам туннеля. И тут Конан сообразил, что вся эта система коридоров и ходов – не что иное, как заброшенная штольня. Именно здесь Древние добывали свои сказочные сокровища. Конан стал внимательно вглядываться в склизкие сырые стены, смутно надеясь, что где-нибудь блеснет прожилка золота или вкрапление изумрудов. Но, увы, древние старатели потрудились на славу и выгребли из недр все подчистую.

Небольшой отряд продолжал свой путь по мрачному лабиринту. Кое-где на лицо Конана падал солнечный луч, и, поднимая голову, он видел над собой колодцы, выходившие на поверхность.

– Эти коридоры выходят не только наружу,– заметил Акулан. Как раз в этот момент перед ногами у них зачернел провал. Конан наклонился над ним и увидел колодец, уходящий далеко вниз, и вырубленные в скальной породе ступеньки, теряющиеся в темной бездне.

– Мы даже и не пытаемся спуститься по этим ступеням,– прошептал Акулан, опасливо обходя зияющую дыру, напоминавшую вход в преисподнюю Сандры.– Неведомые чудовища обитают там, в этой бездне. Иногда по ночам они поднимаются наверх и...– Тут пожилой воин замолчал.

Конан не стал допытываться у него, какие черные силы бродят по этим жутким коридорам, когда в них гаснут факелы и меркнет дневной свет, пробивающийся из дыр, ведущих наверх. Было очевидно, что древние нелюди добывали руду или драгоценные камни много веков подряд и проникли глубоко в земные недра. Возможно, они умели обуздывать нечисть, таившуюся в темной бездне, своим колдовством. В том, что они были колдунами, Конан не сомневался. Он по собственному опыту успел убедиться в том, что исчезнувшие дочеловеческие расы обладали секретами столь страшной магии, по сравнению с которой волшба стигийских жрецов Черного Круга была детским лепетом.

Наконец перед путниками засияло яркое пятно света, и они оказались у входа в огромный, ярко освещенный зал. Конан обратил внимание на то, что в стенах этого зала зияют отверстия других коридоров, у каждого из которых стоял на часах воин. Вероятно, здесь был центр всего лабиринта.

На ровном, гладком каменном полу удивительного зала виднелись огромные, кое-где треснувшие плиты, позеленевшие от мха и древности, очень плотно пригнанные друг к другу, Было ясно, что благоустройством этого помещения занимались не дети Морского Льва.

Повсюду горели костры из сухих водорослей и плавника. У костров сидели полуголые женщины всех возрастов – от юных, довольно привлекательных девиц, до сморщенных старух, а также старики-ветераны, гревшие свои простуженные морскими ветрами кости. К пришедшим воинам тут же кинулись веселые, чумазые, голые ребятишки. Они путались под ногами, что-то постоянно крича, и во все глаза разглядывали Конана. Огромный варвар явно произвел на них впечатление. Затем к ребятне присоединились женщины. Они подбегали к воинам и, громко тараторя, хлопали их по спине и тащили к кострам.

Конану с их стороны было так же уделено самое большое внимание. Женщины беззастенчиво ощупывали его мышцы и одобрительно кивали головой. Вскоре сбитый с толку, оглохший от гомона киммериец был усажен к костру. Вокруг него уже устроились другие воины, с довольными улыбками развалившиеся у огня, отбросив в сторону оружие – луки и топоры с медными лезвиями. Во главе сборища находился Акулан. Он приветливо кивнул Конану и пригласил его разделить с ними трапезу. Женщины, хлопотавшие вокруг мужчин, незамедлительно принесли еду – дымящееся мясо, мидий и съедобные водоросли.

Конан отдал должное трапезе, несмотря на то что мясо обладало не очень приятным запахом. Однако голод сделал варвара неприхотливым, да и выбирать было не из чего. К тому же не хотелось ударить лицом в грязь перед радушными хозяевами. Акулан был действительно щедр и даже выставил – специально для дорогого гостя – целый бурдюк гирканской араки, которая у племени была в большой цене и употреблялась нечасто.

Однако на этот раз хватило на всех. Хмельные пары сделали свое дело. Лица дикарей раскраснелись, улыбки стали шире. Лишь на гиганта-киммерийца, казалось, спиртное не производило никакого действия, однако и его синие глаза блестели ярче обычного. Вскоре женщины, которым также досталось араки, пустились в пляс и с визгом завертелись вокруг костра в удалом, бесшабашном танце.

Несколько молоденьких девушек с озорным смехом подскочили к Конану и потащили его в круг. Варвар не стал особенно сопротивляться,– тем более, что мужчины не выражали неудовольствия, а лишь поощрительно глядя на то, как девки взяли киммерийца в оборот. Конан не стал смущаться и переминаться с ноги на ногу, а исторгнув из зычной глотки боевой киммерийский клич, отразившийся под сводами зала, начал неистово скакать по древним плитам. Затем он резко перешел с киммерийской пляски на стремительный шемитский танец, которому его научила когда-то Белит, а потом резко завертелся как волчок, отбивая чечетку, тряся торсом и сверкая белками глаз, подобно негру-кушиту.

Буйное веселье, охватившее Конана, передалось всему племени. И вот уже все, кто был способен держаться на ногах, с веселыми воплями завертелись в безумном вихре дикарского танца. Пары араки, гулявшие в головах у всех, окончательно раскрепостили и без того не скованных условностями дикарей. Откровенная похоть проглядывала в этом безумном танце,– мужчины и женщины, юноши и девушки начали обнимать друг друга и попарно валиться наземь.

Конан не оказался исключением, на нем, зазывно сверкая черными раскосыми глазками, повисла стройная, гибкая молодая девушка. Продолжая плясать, она положила руки на плечи киммерийцу и стала все более настойчиво прижиматься к нему.

– Ты могучий воин, Конан из Киммерии,– шепнула она ему на ухо по-гиркански.

– Кто ты, красавица?– спросил Конан, уступая натиску дикарки и чувствуя, как нарастает его возбуждение.

Та рассмеялась и не ответила. Однако тут Конан уловил на себе взгляд старого вождя и догадался, что обнимается с его дочерью. Акулан, однако, тискавший какую-то полную матрону, лишь поощрительно кивнул головой молодым и даже озорно подмигнул киммерийцу.

«Этот старый вояка, похоже, не прочь заиметь меня в зятья»,– мелькнуло в голове у Конана. Он несколько виновато улыбнулся вождю и, тут же забыв о нем, вновь занялся своей страстной партнершей по танцам.

– Почему ты не сказала мне, что ты – дочь вождя?– Осведомился Конан, крепче обхватывая улыбающуюся красотку за гибкую талию своими могучими лапами.– Так как же тебя все-таки зовут?

– Меня зовут Эйя,– смех ее звучал как перезвон хрустального кхитайского колокольчика,– да ты, я вижу, боишься моего отца? Не бойся, Конан, наше племя всегда гостеприимно к чужестранцам, приходящим к нам с миром, особенно женщины. Нам нужна свежая, горячая кровь, чтобы в нашем племени стало больше могучих воинов – таких, как ты! Ну, же, Конан! Неужто в вашей Киммерии мужчины сделаны изо льда?

– Ну, нет, я – не Имир!– ухмыльнулся Конан и обжег Эйю огнедышащим поцелуем. Вокруг уже кипела первобытная оргия. Кровь ударила в голову киммерийцу, и он, всем телом ощущая горячую девичью плоть, понял, что растворяется в сладостном забытьи...

Глава 4. Порождения бездны

Лагерь племени Морского Льва был погружен во тьму. Разгульная оргия отняла у дикарей все силы, и теперь они спали вповалку меж едва тлевших костров глубоким, беспробудным сном. Даже часовые, напрочь позабывшие о своем долге, и развлекавшиеся наравне со всеми, беспечно храпели вдалеке от зловеще темневших в полумраке отверстий туннелей. А в мрачной глубине этих туннелей и коридоров, едва иссякли последние источники света, пробивавшиеся снаружи, ожили и зашевелились странные, причудливые тени. Бесшумные, как привидения, это были существа из плоти и крови,– во тьме зловеще горели алые глаза неведомых исчадий Серых равнин.

Беззвучно перебирая в кромешной темноте цепкими конечностями, существа одно за другим поднимались вверх по ступенькам, высеченным многие тысячелетия назад. Подземные твари выбирались из колодцев и, ведомые безошибочным инстинктом, устремлялись к залу, где беспечно спали во мраке забывшие об опасности люди.

Нападение было безжалостным и внезапным. Нечисть проникла в зал со всех входов разом – и меж спящими вповалку людьми заметались корявые тени монстров. Чудовищам нельзя было отказать в осторожности и сноровке: они беззвучно впивались в горло жертвы острыми, точно кинжал, зубами и, разом перекусив сонную артерию, бесшумно уползали во тьму, волоча следом истекающие кровью тела.

... Конану снились родные киммерийские скалы. Отец Конана, кузнец Ниал, послал его к роднику за водой. Это был тот самый день, когда он выковал свой лучший меч и, для того чтобы закалить его, нужна была особая вода – из родника самого Крома. Мальчик только нагнулся над журчащим ключом, чтобы зачерпнуть в деревянную бадью прозрачной ледяной воды, как вдруг на дне, среди мелких камушков, возникло улыбающееся лицо Эйи. Конан от неожиданности выронил бадью – и ее лицо исказила гримаса ужаса. А над самым ухом киммерийца громовой голос пророкотал:

– Очнись, парень! Не время спать!

– Кром!– воскликнул Конан и... проснулся.

Прямо над ним склонялся темный уродливый силуэт какого-то существа, которое сверлило киммерийца горящим взглядом кровавых глаз и, лязгая чудовищными клыками, тянуло к нему искривленные руки с огромными когтями.

– Ах, ты, Сетово отродье!– рыкнул Конан и, не раздумывая, за неимением лучшего оружия, выхватил из почти погасшего костра здоровый тлеющий сук, ткнув его прямо в оскалившуюся жуткую харю.

Монстр заверещал пронзительно и надрывно, завертел обожженной мордой. Красные глаза ослепленно моргали.

– Xa!– воскликнул обрадованный варвар.– Так тебе свет не нравится, блевотина Нергала?

Не мешкая, он схватил один из валявшихся на полу потухших факелов и, сунув его в тлеющий костер, раздул угли. Факел, пропитанный ворванью, затрещал и вспыхнул неровным, чадящим пламенем. По сводам зала заплясали отблески света, и перед киммерийцем открылась картина кровавой вакханалии, устроенной ночными пришельцами.

Вспыхнувшее пламя, пусть и неяркое, оказало на них убийственное действие – заскулив и опустив морды вниз, дабы не ослепнуть, порождения бездны бросились наутек, ища спасения от света в темных коридорах.

– Эйя!– в тревоге воскликнул Конан, но было поздно.

Место рядом с ним, где спала девушка, оказалось пустым. Дочь вождя пала жертвой ночных монстров.

Яростно взревев, Конан схватил лежавший на полу медный топор и, как дикий зверь, бросился вслед за монстрами, Круша их склизкие, как у лягушек, тела ударами разящего топора и опаляя их пламенем факела. Вой Тварей и крики кто еще продолжал спать, избежав гибели от зубов нечисти.

Очнувшиеся от крепкого сна воины мгновенно осознали, что происходит вокруг. К Конану присоединились десятки мужчин. Гнев сынов Морского Льва был страшен – они нещадно разили нелюдей, чьи острые клыки отправили немало душ их соплеменников на Серые Равнины. Вскоре пол был уже скользким от крови. И лишь нескольким монстрам все же удалось ускользнуть от топоров и факелов, найдя спасение в темноте туннелей.

В суматохе побоища Конан успел заметить Акулана. Вид вождя внушал ужас: седые волосы разметались по покрытым шрамами плечам, лицо исказила гримаса боли и ненависти.

– Где Эйя?!– вскричал он, увидев киммерийца.

– Ее утащили эти ублюдки,– зло буркнул Конан, работая топором, как мясник на шадизарских скотобойнях.

– О, горе мне!– возопил в отчаянии вождь и, размахивая топором, как безумный, бросился вдогонку монстрам и вскоре исчез в одном из коридоров.

«Похоже, старый вояка тронулся от горя,– мелькнуло в голове у Конана.– Жаль, конечно, девку – но ее уже все равно не спасти, а вот папашу надо выручать, пока он к Нергалу в задницу не провалился». И киммериец бросился вдогонку за старым вождем.

… Далеко впереди – насколько хватало света факела – мелькали белесые, согбенные спины подземных жителей, бежавших от преследовавшего их Акулана. Однако неожиданно за одним из поворотов туннеля навстречу потерявшему всякую осторожность старику выпрыгнула новая тварь. Он метнулся в сторону, стараясь избежать столкновения, но было поздно. Чудовище, отличавшееся завидной реакцией, точно предугадывало любое его движение. И вот оно уже со смачным всхлипыванием вцепилось в горло несчастному... А издалека раздался злорадный хохот подземных ублюдков, напоминавший отвратительное кваканье, вскоре стихший где-то в глубине подземелий. Монстр же, прикрывая отступление собратьев, принялся терзать тело воина.

Подбежав ближе, Конан понял, почему мерзкая тварь не боялась света – жуткие белые бельма незряче уставились на киммерийца. Многочисленные усики, густо усеивавшие продолговатое рыло отвратительного создания, напоминавшего чудовищную помесь гиены и крота, тревожно подрагивали. Как видно, чудовище прекрасно обходилось без глаз, благодаря развитым обонянию и слуху.

Ощерив окровавленные клыки, кротогиена безошибочным броском метнулась к киммерийцу, который едва успел ловко увернуться и рубанул топором по белому боку твари. Гадина, зашипев по-змеиному, отскочила назад, густая зеленоватая жижа сочилась из ее раны. Даже кровь этого существа была обесцвечена подземной жизнью... Создание вцепилось зубами в растерзанное тело Акулана и мощными, бесшумными скачками бросилось прочь по коридору и исчезло в колодце, уходящем в бездну.

Конан бросился следом. Здравый смысл подсказывал ему, что лучше прекратить бессмысленную погоню и вернуться к племени, однако яростный пламень гнева, разгоревшийся в сердце варвара, затуманил рассудок. Ему было плевать, что за порождения Тьмы поджидают его в кошмарных подземельях. Эти твари погубили девушку, которая подарила ему ночь любви, и ее отца, подарившего ему свою дружбу,– он твердо решил отомстить за обоих.

Подбежав к дыре, в которой скрылись чудовища, Конан зажал в зубах факел и, поудобнее укрепив топор за поясом, бесстрашно встал на первую ступень сотворенной нечеловеческими руками каменной лестницы, конец которой тонул во тьме...

Глава 5. В царстве ужаса

Страшен был путь, которым рискнул пойти варвар. Он упорно спускался вниз, и конца не было ступеням, с поразительным трудолюбием высеченным в стене этого адского колодца. Что двигало древними старателями?

Неутолимая жажда золота или нечеловеческое стремление познать тайны преисподней? Кто они были, эти наделенные разумом создания? Змеелюди, подобные тем, которых изгнал из древней Валузии великий правитель Кулл, или крылатые вампиры, с одним из которых Конану пришлось схлестнуться в заброшенном городе на реке Зархебе, где нашли смерть прекрасная Белит и команда Тигрицы? Каким образом они вырыли в неподатливой скальной породе весь этот причудливый лабиринт – использовали для этой цели рабов или принудили к непосильному труду могучих демонов из потусторонних миров, прирученных силой страшной магии?

Ответа не было, и кромешная тьма, которую едва пробивал свет факела, не собиралась открывать свои мрачные тайны непрошеному гостю. И Конан, торопливо спускаясь в неведомые глубины, старался не думать о том, каким долгим и мучительным окажется падение, если под ногой вдруг не окажется следующей ступеньки.

«Даже могилу копать не придется»!– усмехнулся варвар, продолжая бесконечный спуск. Изредка на камнях мелькали какие-то загадочные, недоступные человеческому пониманию символы, и мороз пробирал по коже при мысли о том, кто мог высечь их здесь многие тысячелетия назад...

Но вот, наконец, нога Конана, привычно опускаясь в поиске следующей ступеньки, уперлась во что-то твердое.

Киммериец удовлетворенно хмыкнул,– уж он-то твердо знал, что у любой бездны непременно имеется дно. Тот факт, что под этим дном может таиться другая бездна, его не волновал. Все рассуждения о бесконечности он оставлял на долю мудрецов – и шел вперед, твердо уяснив одно: у жизни, дарованной ему суровым Кромом, было начало и обязательно будет конец... и потому не стоит его напрасно приближать. Так что истинному воину не оставалось ничего другого, как быть начеку – каждый миг этой совсем не легкой жизни...

Итак, под ногами Конана оказалась достаточно твердая поверхность, и предстояло теперь идти вперед, чтобы разобраться, наконец, что за твари таятся в этом подземном царстве, упорно пытаясь навязать свои правила игры тем, кто наверху. Киммериец осторожно двинулся вперед, старательно запоминая путь. Ему отнюдь не улыбалось застрять в этом богами проклятом подземелье на веки вечные. Он шел вперед, крепко сжимая топор, надеясь, что вскоре наткнется на ту тварь, что загрызла Акулана. Но мерзкого гада и след простыл, должно быть, почуял за собой погоню. Может, окопался в какой-нибудь из неприметных нор по бокам тоннеля? Во всяком случае, туда Конан лезть не собирался. Свет факела плясал, худо-бедно освещая подземный путь, и киммериец старался не думать о том, что будет, когда он выгорит дотла.

Многочисленные детали, выхваченные цепким глазом, говорили о том, что под землей бурлила своя, особенная жизнь. Дно коридора было усеяно следами,– словно какой-то безумец испестрил его бредовыми иероглифами. И человеческие кости, то и дело хрустевшие под ногами, отнюдь не свидетельствовали о мягком и добром характере подземных жителей.

Конан начал было размышлять, что за существа могли еще обитать здесь – как вдруг странный звук, шедший откуда-то спереди, заставил его насторожиться. Этот звук одновременно напоминал стрекотание огромного сверчка, и в нем упорно повторялся какой-то навязчивый мотив... С топором наизготовку, подобравшись, как перед прыжком, варвар, крадучись, стал подбираться к источнику непонятных звуков.

Он шел вперед – а звук то удалялся и исчезал совсем, то вдруг начинал звучать с новой силой, заставляя сердце невольно сжиматься,– такая нечеловеческая, неземная тоска была в этих странных звуках. Неожиданно звуки раздались прямо за спиной. Конан повернулся рывком – но в этот миг что-то склизкое и клейкое обволокло его сзади.

Он ощутил страшный ожог, будто сотня раскаленных игл впилась в его плоть. Желтые звезды заплясали перед глазами. Киммериец непроизвольно дернулся всем телом и, напрягши все свои силы, вырвался из смертоносных объятий.

Превозмогая чудовищную боль, Конан развернулся. В первый миг он ничего не увидел. Взор с тревогой обшаривал тьму, рука с такой силой сжимала древко топора, что, казалось, готова была искрошить его в щепы, но противника не было видно... как вдруг киммериец узрел нечто столь мерзкое и отвратительное, что с трудом подавил приступ рвоты. На стене, намертво присосавшись к камням, распласталась тварь, подобной которой он не мог вообразить и в самых страшных кошмарах.

Нет, это не был огромный, ядовитый паук, и даже не сухопутный сородич медузы, который чуть не растворил Конана своей едкой кислотой у проклятого Монолита, к которому его завлек кусанский вельможа Фенг. Если бы!

На стене, переливаясь всеми цветами радуги – что отнюдь не придавало ему привлекательности – сидело какое-то огромное жирное пятно. Оно было похоже на плесень... но лишь на первый взгляд. Приглядевшись, варвар понял, что перед ним – некая колония получервей-полуслизняков, слившихся воедино Наружный край этого чудовищного симбиоза составляли отвратительные, хаотично извивающиеся щупальца, с помощью которых, очевидно, колония передвигалась с места на место. Следующее кольцо составляли блестевшие от переполнявшей их ядовитой слизи, отвратительные опарыши-улитки. Конан с содроганием увидел, что на мерзких маленьких головках чудовищных беспозвоночных блестят капли крови – его, Конана, крови!

Но самым страшным, самым невообразимым было то, что венчало это омерзительнейшее порождение Тьмы. В короне извивающихся слизняков восседал огромный, рыхлый, жирно блестящий иссиня-желтый мозг. Его поверхность пропахивали сотни борозд-извилин, то и дело вспыхивавших багровым светом.

Мозг питался кровью, переданной ему червями, с которыми он был связан сотнями и тысячами кровеносных сосудов. И этот мозг венчал круглый глаз, похожий на глаз осьминога – без век, без белка и зрачка.

Чудовищное око, пульсирующее, мутное, точно пузырь, заполненный грязью, внимательно рассматривало Конана.

Киммериец почувствовал, как холодный пот покрывает все его тело, как подкатывает к горлу тошнота. Черви и мозг с глазом, связанные воедино! Это никак не укладывалось у него в голове. Тварь была разумна – ибо мозг ее напоминал человеческий... Конану не раз доводилось видеть мертвых с раздробленными черепами, и он прекрасно знал, как выглядит сей орган, который, по утверждениям некоторых мудрецов, является вместилищем сознания. Но как возможно такое? Что за чудовищная волшба могла создать такого монстрами? Из каких потаенных уголков мировой Тьмы он выполз?

В ушах у варвара, сотрясаемого приступом рвоты, вновь зазвучала странная музыка, и Конан понял, что мерзкая тварь подает сигналы и воздействует на его сознание, пытаясь силой привлечь его к себе. Вскричав от отвращения, Конан усилием воли стряхнул липкие чары и стремительно ткнул факелом прямо в горящий ненавистью глаз чудовища.

В мозгу его послышался пронзительный крик такой силы, что, казалось, еще немного, и череп его взорвется мириадами острых осколков, не выдержав напряжения... Конан старался не смотреть на агонию твари, на то, как извиваются, чернея и тлея, опарыши, как шипит в огне раздавленный, источающий грязно-бурую слизь глаз... И этот невыносимый вой – казалось, ему не будет конца!

Но вот вопль оборвался, пламя выжгло разумную нечисть, оставив на ее месте черное пятно. Невыносимое зловоние ударило в нос киммерийцу, и он, сложившись пополам, едва не отдал душу Крому в новом приступе рвоты.

Придя в себя, Конан бросился бежать, все дальше и дальше от ужасного места. Он молил всех богов, каких только мог вспомнить – начиная Кромом и Митрой, кончая Сетом и Нергалом,– избавить его впредь от встреч с подобной гнусностью.

И, похоже, Темные Боги услышали мольбу дерзкого варвара. Ибо Конану больше не довелось встретиться с разумными слизняками. Чуть дальше по коридору его ждала целая стая кротогиен, явно вознамерившихся не пускать пришельца дальше.

– Ах, вы, мои хорошие!– Конан улыбнулся им, чуть ли не как родным.

После ужаса недавней стычки слепые подземные хищники казались ему едва ли не милее ручных медвежат в зверинце немедийского нобиля. Да что там эти белесые гады! Ему сейчас змеелюди Валузии и вампиры Зархебы сошли бы за добрых собутыльников! Подняв топор, Конан с яростным смехом встретил натиск незрячих тварей.

Разрубив первую из них почти пополам, он опалил факелом морду второй. Лишившись своих усов, тварь утратила ориентацию в пространстве и с пронзительным визгом завертелась на одном месте. Третьей огромной гадине Конан, не церемонясь, просто снес голову, а четвертой – размозжил череп ударом мощного кулака. Пятая, почуяв неладное, пустилась наутек, и Конан не стал ее догонять. Он поймал себя на мысли, что давно уже сражение не доставляло ему такой радости.

«Впору умом тронуться,– с опаской подумал киммериец.– Эдак, я скоро с этими гиенами обниматься стану!» Впрочем, первую свою задачу он, в общем-то, выполнил: отомстил кротогиенам за смерть Акулана. Оставалось лишь разделаться с теми монстрами, что убили Эйю и вырезали полплемени. А их-то как раз и не было видно. И Конан пошел дальше.

Он шел по проклятому коридору, настороже, точно боевой пес. Подземелье словно высасывало из него энергию, и Конан чувствовал, что силы его на пределе. Лишь дикарская, почти звериная натура варвара могла выдержать подобное напряжение. Теперь он ожидал от этих проклятых подземелий чего угодно. И не ошибся в своих ожиданиях.

Легкое покалывание в районе икры привлекло его внимание и вскоре сменилось ощущением влажного поцелуя... подобного лобзанию упыря, суккуба, целующего страстно и долго – до тех пор, пока последняя капля крови не вытечет из жил ласкаемой жертвы. Конан взглянул вниз и содрогнулся.

К ноге прильнула, сотрясаемая судорогой алчного нетерпения, огромная, влажная, абсолютно белая жаба. Толстые пупырчатые лапы нежно обвивали икру Конана, а плоская башка впивалась в нее жирными плотоядными губами. Кровожадная жаба была альбиносом, как и большинство подземных тварей, но, в отличие от кротогиен, вполне зрячей, и ее огромные, выпуклые, как полусферы, глазищи горели хищным рубиновым огнем. На мгновение онемев, Конан с ужасом заметил, что тело мерзкого земноводного упыря постепенно набухает и приобретает зловещий багровый оттенок.