Текст книги "Зло Валузии"

Автор книги: Ральф Шеппард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Э, нет, любезный,– Кахха зловеще улыбнулся.– Нэркес нам трогать пока нельзя! Говорят, что в ней течет королевская кровь?

– Да, ее отец был каганом будинов,– несколько удивленно ответил Заркум.– Но разве это как-то мешает нам расправиться с ней? Кровь не помешала мне уничтожить Колаксая и его братьев, а затем и отца Нэркес, который был их союзником и возомнил, что должен мстить за поруганную честь Анахарсидов. Он и сам имел отношение к этой династии и еще к каким-то древним родам. Он даже пытался провозгласить себя учи-каганом – верховным повелителем всей Гиркании. Дескать, кровь, текшая в его жилах, позволяла ему сделать это.

– Вот именно, друг мой! Королевская кровь – это все, что нам нужно!– воскликнул Кахха и, сузив глаза, еле слышно произнес всего одно слово, которое произвело на встрепанного колдуна волшебное действие. Он весь преобразился: угасшие глаза заблестели, согбенная спина распрямилась.

– Ну, конечно!– воскликнул Заркум.– Как я мог не подумать об этом. Древний, идущий с незапамятных времен ритуал! Это именно то, что нам нужно!

– Наконец-то Сет послал мне разумного помощника,– удовлетворенно хмыкнул нааг.– А начнем мы с нашего обожаемого правителя.

Кахха взглянул в зеленоватое пламя, бушевавшее в очаге, и в раскосых глазах кобры вновь заплясали свой завораживающий танец. Слившись с отблеском языков пламени, они явили отражение крохотных фигурок, скачущих на конях по опушке леса. Все это затаивший дыхание Заркум видел в недвижных зрачках наага, поскольку узреть что-либо в зеленом пламени ему было не дано, несмотря на все его колдовское искусство.

– Они начинают охоту,– после долгого молчания, наконец, произнес Кахха.– Самое время и нам отправиться туда!

Лжестигиец встал во весь свой гигантский рост и мягкими шагами подошел к очагу, сложенному из камней в углу хижины – там бушевал колдовской костер. Несколько свистящих звуков – и пламя поднялось выше, почти до самого потолка. И в струившихся языках пламени вдруг отчетливо проступили кроны вековых могучих деревьев.

– Эрлик!– произнес потрясенный Заркум.– Да это же Джирханская Чернь!

– Именно, друг мой,– Кахха усмехнулся, довольный произведенным эффектом.– Хвала твоей предусмотрительности – у нас есть все необходимое для магии!

– Порошок мегакситара был необходим мне для бегства из Зиккурата,– пояснил Заркум, не без доли хвастовства.– Как известно, в обычных пропорциях порошок, именуемый в далекой Вендии магическим кситаром, делает тело невидимым на какое-то время – и только. Я же многократно усилил действие вендийского снадобья растертым корнем мандрагоры, порошком из цветов папоротника и черного лотоса и кровью девственницы, принесенной в жертву ее собственным отцом. Таким образом, я получил мегакситар – сильнейшее магическое средство, позволяющее переводить материальное тело в иные состояния. Но такого эффекта от порошка я даже и не ожидал!

– Я уже говорил тебе, что вдвоем мы будем непобедимы, любезный коллега,– усмехнулся Кахха.– Твои обширные познания колдовских методов, которые, надо признать, шагнули далеко вперед за последние тысячелетия, и мой древний, недоступный человеческой расе, опыт составят идеальное сочетание!

– А что это был за изумруд, подаренный безмозглому купцу?– спросил Заркум.

– A!– нааг небрежно ухмыльнулся.– Его пришлось взять из моей короны, поскольку мне нечем было расплатиться за шубу. А шуба мне понравилась. Она напомнила мне одеяние из меха гигантской рыси, которое я носил, будучи королем Эврисфейи. Золотое было время! Рысий мех снова на мне – это хороший знак! А купец очень скоро пожалеет о своей алчности. Знал бы, с кем имеет дело – отдал бы мне все свои товары даром, да еще приплатил бы за это!.. А пока нам предстоит поквитаться с Таргитаем. За нами должок!

И Кахха смело ступил прямо в бушующее пламя. На мгновение костер вспыхнул еще ярче и, казалось, с жадным ревом пожрал нелюдя в своих губительных недрах. Но через миг фигурка наага показалась на опушке и еле заметно помахала рукой, подавая знак застывшему в изумлении Заркуму. Колдун мгновение постоял, не решаясь, а затем, собравшись с духом, тоже вступил в огненный круг. Едва пламя охватило тело колдуна, раздался оглушительный взрыв – и все исчезло. И вскоре почти ничто не напоминало о недавнем присутствии в хижине слуг Зла – лишь странноватый приторный запах и мерцающие зеленоватыми огоньками угли в очаге...

***

Бывалый аргаимский налетчик и грабитель Каскар был доволен собой. Не зря, видать, решил он покинуть свой родной город и отправиться на промысел в Кангар. Чутье не подвело его – здесь, куда съехались торгаши со всех концов Степи, ему крупно подфартило. Жирный купчик, мелко трясущийся всем телом, был покладист и послушно шел, подгоняемый невидимым для окружающих острием стилета. Скоро, очень скоро расстанется он с камешком, полученным от какого-то полоумного чужестранца! И наконец-то исполнится заветная мечта Каскара о собственном доме в лучшем квартале Внутреннего Города, где он будет доживать свой век, восседая на дорогих афгульских коврах в окружении наложниц и рабов-аргипеев. Если бы аргаимское ворье знало о существовании бога Бела, Каскар, несомненно, вознес бы ему самые жаркие молитвы. Но в Сакалибе пока не додумались до создания культа покровителя жуликов и грабителей – здесь еще не наблюдалось такого падения нравов, как в Заморе. И, тем не менее, аргаимские воры были знатоками своего дела.

Отойдя подальше от базара и толпы, продолжавшей пялиться вслед удалявшейся процессии, Каскар затащил несчастного купца в первую попавшуюся на пути заброшенную хижину. В нос ему ударил какой-то резкий сладковатый запах.

– Фу!– сморщился налетчик.– Эти поганые гирканские торгаши и здешний народ приучили ко всяким вендийским дурманам. Дурман-травы им что ли не хватает? Ударом ноги Каскар безжалостно опрокинул навзничь еле живого от страха Арганбека. Несчастный купец захрипел, почувствовав, как кованый каблук вдавливается ему в горло. Над ним наклонялось свирепое скуластое лицо с рыжеватыми усами; налитые кровью неопределенного цвета глаза, казалось, были готовы испепелить его, а стилет в занесенной руке сверкал грозно и неумолимо.

– Давай сюда камешек!– грозно прорычал налетчик.

Но Арганбек молчал и только бешено вращал круглыми от страха глазами: то ли утратил дар речи от страха, то ли алчность лишила его языка. Однако Каскар не стал ломать голову над этой дилеммой и попросту вспорол стилетом полу полосатого халата, обнажив потайной карман, где был спрятан злополучный изумруд. С ликующим воплем гpaбитель схватил драгоценность. Он даже не обратил внимания на то, что на груди Арганбека, в том самом месте, где изумруд касался ее, расплывается странное зеленое пятно.

Разглядывая вожделенное сокровище, Каскар заученным движением, не глядя, метнул стилет – и злополучный Арганбек забился в предсмертных конвульсиях. Темная кровь, пульсируя, вытекала из пробитой шеи.

– Какая удача!– прошептал восхищенный Каскар, лаская взором роскошный изумруд. Он долго разглядывал его то с одной, то с другой стороны, позабыв обо всем. И вдруг лицо его резко побелело. Вопль ужаса вырвался из его груди. Та рука, в которой он сжимал драгоценность, вдруг начала стремительно приобретать изумрудный оттенок. Он попытался пошевелить пальцами, но тщетно – они застыли, будто вырезанные из камня.

Холодея от ужаса, Каскар перевел взгляд на труп купца – и обмер. Переливающаяся изумрудная статуя лежала перед ним. Казалось, Арганбек был изваян рукой божественного скульптора, удивительно точно передавшего в глыбе изумруда последнее движение умирающего. Даже капли крови, вытекшие из яремной вены, застыли зеленоватой драгоценной лужицей. Огромное богатство лежало перед вором – едва ли он смел мечтать о подобном. Оно было рядом, в его распоряжении. Но вряд ли зто вызвало восторг в его холодеющей душе. Последний обреченный вопль – и великолепная изумрудная скульптурная группа застыла в молчании, укрытая от внешнего мира полуобвалившимися стенами саманной хижины...

***

Громоподобный рев огромных труб-курнаев сотрясал чащобы Джирханской Черни, провозглашая начало Великой Охоты.

– Кху! Кху! Ура-aгх! – ревели дикими голосами раскосые загонщики из восточного племени сярбийцев, взмахивая трещотками и оглушительно щелкающими бичами из турьей кожи. Яростно лаяли псы, рвущиеся с поводков едва поспевавших за ними егерей. Пятнистыми тенями мелькали над пожухлой травой стремительные пардусы: их предусмотрительно спустили с поводков, ибо ни один смертный не мог бы угнаться за охотящимся гепардом.

Бесшумными белыми тенями пролетали над деревьями соколы и балабаны, резко пикируя вниз, чтобы вкогтиться в трепещущего зайца или детеныша косули. Люди, звери и птицы, объединенные единой волей, стремительно настигали охваченных паникой обитателей древней Джирханской Черни. И возглавлял зту безжалостную погоню за оленями, кабанами, волками, медведями и прочим зверьем – молодой правитель.

Таргитай скакал на своем горячем скакуне, позабыв обо всем на свете. Одна рука сжимала копье, другая – лук, готовый в любой момент натянуться и поразить бегущую живую мишень. Длинные черные волосы, заплетенные во множество кос, выбились из-под тиары и развевались на ветру, загорелое лицо раскраснелось – Таргитай напоминал Бога охоты, сошедшего на землю.

А из-за мощных стволов вековых елей на него смотрели горящие ненавистью и злобой глаза Заркума и Каххи...

***

– Люди! Кто-нибудь! Помогите! Стража!

Саидхан из Согарии метался по площади, как встрепанная птица, потерявшая птенцов, тщетно взывая о помощи. Увы, некому было внимать его призывам: люди, торопливо опуская глаза, обходили его и спешили убраться подальше – никого не интересовали чужие проблемы. Городской стражи, обязанной незамедлительно откликаться на призывы о помощи, как назло, не было и в помине. Вся она в зтот торжественный день присутствовала на охоте – ведь персона правителя нуждалась в охране и защите больше, чем все его подданные, вместе взятые. Может, так и суждено было бы Саидхану бегать по базару до полного изнеможения, но неожиданно купец ударился лбом о чью-то широченную грудь – как волна о гранитный утес. Он неминуемо упал бы, но сильная рука удержала его.

– Чего голосишь, старик?– спросил откуда-то сверху низкий, грубоватый голос.

Саидхан поднял глаза и увидел высоченного и здоровенного мужчину в кожаной куртке и меховых штанах. Короткие рукава куртки оставляли открытыми мощные, как корни векового дуба, руки, под загорелой кожей которых литыми ядрами перекатывались мускулы. На огромной груди, о которую едва не расшиб лоб Саидхан, легко мог улечься барс. По необъятным плечам здоровяка разметались буйные черные, как вороново крыло, волосы. Загорелое бесстрастное, будто высеченное в камне лицо оживляли ярко-синие глаза, пытливо разглядывавшие старика.

Синеглазый великан был не один. Рядом с ним стояла молодая изящная девушка, такая же синеглазая и черноволосая, облаченная, как и ее грозный спутник, в меховую одежду. За спинами у обоих торчали рукояти мечей.

Саидхан какое-то мгновение молча разглядывал внушительную пару, но голос синеглазого быстро вывел его из оцепенения:

– Ну, что молчишь? Разве не ты только что просил о помощи? Кто обидел тебя, старик?

Согариец, опомнившись, бухнулся в ноги черноволосому великану и завыл:

– О, само Вечное Небо направило стопы мои к вам, доблестные воители! Спасите моего товарища!

– Что же стряслось с твоим товарищем?– лицо великана мгновенно напряглось, глаза вспыхнули сапфировым огнем.

– Страшная беда приключилась с моим сотоварищем по торговле, Арганбеком as Кангхи. О, я предупреждал, но алчность ослепила его! Проклятая жадность губит людей... О, боги! О, Тенгри!

– Давай покороче!– грубовато оборвал его синеглазый.

– Его увел какой-то разбойник! Я видел – он приставил ему к спине нож и утащил с собой. Надо торопиться – иначе он убьет Арганбека!

– Показывай дорогу!– рявкнул синеглазый...

– Вот, сюда он его завел,– шепнул Саидхан, указывая великану и его спутнице полуразвалившийся домишко.

Оттуда не доносилось никаких звуков.

– Сейчас разберемся!– криво усмехнулся воин. Ударом ноги он вышиб еле державшуюся на петлях дверь и оказался внутри, сжимая в руке взятый наизготовку меч.

Девушка и Саидхан последовали за ним.

– Кром!– вырвалси возглас из уст синеглазого при виде застывшей скульптурной группы.– Вот это богатство! Это кто же оставил здесь такую роскошь|

Рука его потянулась к окаменевшему Каскару, продолжавшему сжимать в руке проклятый изумруд.

– Стой!– закричал Саидхан, бросившись наперерез.– Не вздумай прикасаться к ним! Разве ты не видишь, что это окаменевшие люди – Арганбек и его убийца. Проклятый камень зачаровал обоих! О, несчастный мой друг! И согариец зарыдал.

– Конан, тут явно что-то не так!– воскликнула девушка.

– Да, Бортэ, ты права, дело пахнет магией!– мрачно произнес киммериец.

Подождав, пока старик немного придет в себя, он спросил у него:

– Откуда у твоего покойного друга этот колдовской изумруд?

– Он-то и сгубил моего бедного товарища!– всхлипнул Саидхан.– Говорил я ему – остерегись, не заговаривай с проклятым уроженцем Мисра. Но жадность одолела его. И он продал этому желтоглазому псу шубу, а тот вознаградил его этим ужасным камнем.

– Уроженец Мисра? Что это за странами – полюбопытствовал Конан.

– О, это очень далеко отсюда, на юге, там, где течет великая Последняя Река и где люди поклоняются Змею.

– Стигиец, значит,– медленно произнес Конан. Смутное подозрение всколыхнулось в его душе.

– А как его зовут, ты случайно не знаешь?

– Как не знать,– оживился Саидхан.– Знаю! Этот пес Эрлика называл себя Джехути, да сожрут его змеи, которым он молится!

– Конан!– тревожно спросила Бортэ.– Почему ты так побледнел? Что с тобой?

– Все в порядке, Бортэ,– ответил киммериец, но в глазах его застыла тревога.

– Конан! Бортэ!– в ужасе переспросил Саидхан и начал медленно пятиться назад.– О, Тенгри! – прошептал он в ужасе.– Вызволи меня из лап этого нелюдя!

– Старый болван!– неожиданно взорвался Конан и, схватив бледного, как смерть, старика за плечи, как следует, встряхнул его.– Я такой же человек, как и ты! А вот этот Джехути – он-то и есть настоящий нелюдь! Он змей, подлый нааг! Понимаешь?

И оставив старика в недоумении, охваченный яростью киммериец, выбежал прочь из хижины.

– О, Кром!– раздался снаружи его зычный рык.– Кто бы мог подумать, что эта тварь выживет? Надо было тогда Таргитаю не спихивать его в реку, а разрезать на мелкие куски, сжечь их на костре, пепел схоронить в самой глубокой яме, засыпать ее булыжниками, да еще и кол осиновый воткнуть! Вот она, мальчишеская беспечность!

Бортэ незамедлительно покинула хижину вслед за своим возлюбленным. Старик остался один, в недоумении от того, что страшные негодяи и бунтовщики не тронули его.

– Как чуден этот свет!– Саидхан пожал плечами и, бросив последний печальный взгляд на своего корыстолюбивого приятеля, поспешил прочь из хижины.

– Долго возишься!– рявкнул на него Конан, нервно щелкая кресалом.– Будь ты немного порезвее – может, мы и успели бы остановить негодяя.

– Увы,– вздохнул Саидхан,– это не спасло бы Арганбека. Он сам себя погубил и был дважды наказан – его зарезали как свинью, да еще и тело его теперь невозможно предать земле или выставить на съедение животным и птицам, как это делается, согласно погребальным обрядам Кангхи.

– Ничего!– буркнул Конан, разводя огонь и обмакивая в него промасленную тряпицу.– Сейчас мы похороним его по погребальным обрядам Асгарда и Киммерии! Придется ему, конечно, отправиться на Серые Равнины вместе с тем, кто порешил его, но тут уж ничего не поделаешь. Как-нибудь стерпит. За жадность и на том свете приходится отвечать!

И киммериец забросил полыхающую тряпку прямо на соломенную кровлю. Погода стояла сухая вот уже много дней – солома враз занялась.

– Надо уничтожить эти колдовские останки,– мрачно пояснил он,– а то еще много найдется желающих разбогатеть и, чего доброго, вспыхнет эпидемия изумрудной лихорадки. Нааг как раз и рассчитывал на людскую жадность, делая свой подарок твоему незадачливому другу, Будь он проклят, паскудная тварь!

Отвернувшись от пылающей хижины, Конан обратился к Бортэ:

– Теперь уходим! Ты пойдешь вместе со стариком и будешь ждать меня в караван-сарае. А я скоро вернусь.

– Но, Конан...– в глазах Бортэ вспыхнуло беспокойство.

– Никаких «но»!– сухо отрезал Конан.– Так надо, любимая!– И он быстро поцеловал ее.

– Береги себя!– на глазах девушки блеснули слезы, но она тут же смахнула их.

– А тебе, любезнейший,– повернулся киммериец к старику,– придется побыть у нас в заложниках. Бортэ приглядит за тобой. Сейчас вы пойдете в караван-сарай, где ты остановился, и будете ждать меня там. Кормежка и постой – за твой счет. А я пока разберусь тут кое с кем...

– Но зачем брать меня в заложники, о, могучий воин?– захныкал было Саидхан, но Конан положил ему на плечо свою тяжелую ладонь и заглянул в глаза.

– Простая предосторожность,– пояснил он старику,– а то еще побежишь докладывать к начальнику городской стражи – мол, демоны в городе! А так мне спокойней будет.

И Конан, обняв на прощание Бортэ, зашагал прочь. Старик развел руками – что поделаешь плен, так плен. Он искоса поглядел на грозно нахмурившую сурмяные брови девушку а, пораскинув мозгами, пришел к выводу, что быть заложником у подобной гурии не так уж и плохо. Заметно повеселев, он широко улыбнулся Бортэ беззубым ртом:

– Пойдем, о, грозная моя повелительница, светом очей своих затмевающая солнце и луну. Пойдем.

***

Таргитаю решительно везло на этой охоте. Огромных размеров секач, истошно вереща, улепетывал от его стремительного коня. В азарте погони правитель выпустил несколько стрел, но все они отскочили от щетинистых боков, как будто тварь была покрыта стальными пластинами агадейских лат.

– Ах, ты, тварь!– запальчиво воскликнул Таргитай.– Все равно не уйдешь!

Он уже не замечал, как в стороне остались загонщики, как постепенно отстала от него вся свита – а кабан все петлял и петлял меж деревьев, заводя увлекшегося правителя в самое сердце дремучей Джирханской Черни.

А там, на небольшой опушке, среди грозно нависающих елей и сосен, которые были молодой порослью в ту пору, когда гирканская армия Анахарсиса завоевывала дебри и пустоши севера, стоял, гордо расправив плечи, облаченный в рысий мех Кахха, и желтые глаза его горели неутолимой ненавистью и первородным, дочеловеческим злом. Свистящие звуки срывались с безгубого рта и, отдаваясь эхом в настороженно примолкшей чаще, пробуждали древний первобытный ужас, много столетий дремавший в своем надежно укрытом от человеческих глаз логове...

***

В караулке у стены Кангарской крепости – там, где к ней примыкала рыночная площадь – было тихо и тепло.

Дежурный стражник сыто довольно рыгнул, и, с кряхтением подняв тучное тело с нагретого лежака, кое-как добрался до двери, дабы справить малую нужду. Вонючая жидкость, недавно еще бывшая вином, пенистой струей орошала землю, а стражник, мечтательно подняв голову к небу, где проплывали низкие облака, неспешно размышлял. Мысли его были под стать выдавшемуся дню – плавные, неторопливые...

Редко выпадала такая удача – остаться одному, в теплой уютной караулке, когда остальных его товарищей ни свет, ни заря погнали в Джирханскую Чернь подготавливать облаву. Ишь, даже начальника как будто подменили: стал вдруг подтянутым, строгим, орал на всех, чтобы пошевеливались. Еще бы, сам правитель на охоту приехал – не шутка! Почаще бы приезжал! Только вот в следующий раз могут и не его оставить на дежурстве. Потому-то солдат наслаждался выпавшей ему удачей. А значит, не совал из караулки и носу – разве лишь нужду справить.

Целый день он ел, пил и валялся на лежаке. Сначала спал, а затем от скуки стал сочинять песни и мурлыкать их себе под нос, На базаре, после того как прошел Королевский выезд, стало совсем тихо. Только раз кто-то вздумал истошно голосить, требуя помощи, но стражник даже и не посмотрел в ту сторону, недовольный тем, что кто-то нарушает его покой. По уставу, конечно, он обязан был вмешаться, да ведь проверять-то никто не будет! С этой охотой у начальства голова кругом: как правитель уедет, будут еще пол-луны гулять, радуясь, что избавились от этой напасти.

Да и что с того, что он не вмешался – наверняка у какого-нибудь торгаша воры стащили сверток шелку, только и всего. Не велика беда! Все они, эти купчины, на мешках с золотом сидят – небось, не оскудеют! А еще туда же – орут, бегают, служивому человеку отдохнуть не дадут!

Мирный ход мыслей стражника вдруг прервал страшной силы взрыв, сотрясший все вокруг. Один раз заезжие кхитайские трюкачи устраивали нечто подобное: подожгли бронзовый шар с каким-то черным порошком внутри. Но и то не так рвануло! В окне караулки даже порастрескалась слюда в свинцовом переплете.

– Волки Эрлика!– выругался страж, спешно натягивая широкие шальвары и, путаясь в штанинах, побежал смотреть. Над местом, где еще утром стояла заброшенная хибара, столбом взметнулся к небу зеленый дым; несколько хижин поблизости пылали, и вокруг носились с ушатами и ведрами переполошившиеся жители.

– О, Тенгри!– взвыл стражник.– Испортили такое дежурство!..

Он уже собирался пойти разобраться, в чем дело, как вдруг сильнейший пинок под зад поверг его наземь. Страж порядка пропахал носом землю, только что обильно политую его же собственной пенистой мочой.

– Коня!– раздался над ним требовательный голос.

«О, Эрлик! Все беды сразу! Неужто королевский гонец? С этими надменными выскочками шутки плохи – творят что хотят...»

Охая и кряхтя, стражник поднялся, потирая перепачканную скулу.

– Сейчас!– буркнул он.– Можно бы и повежливей...

– Молчать, ишачий помет! Забыл, с кем разговариваешь?– прорычал гонец, синеглазый здоровяк самого грозного вида.

– Виноват!– выдавил из себя угодливую улыбочку стражник.

«Из кемеров, видать,– смекнул он, торопливо ковыляя к конюшне,– эти в гору пошли, как помогли Таргитаю на трон взойти. Ишь – даже и не в форме. Одет как простой охотник. Видать, по секретному поручению спешит». Ругаясь про себя, на чем свет стоит, стражник вывел из стойла сытого и отдохнувшего коня, и гонец в мгновение ока оказался в седле.

– Эй, а где твоя прежняя лошадь?– спросил у него несколько осмелевший солдат.– Давай сюда, надо ее попоной обтереть и в стойло поставить.

– По дороге пала!– неохотно буркнул мужик, хватаясь за поводья.

– А ярлык твой где?– неожиданно проявил бдительность опомнившийся страж, хватая лошадь под уздцы.– Ну-ка предъяви мне королевскую печать! Где она?

– Вот!– коротко ответил гонец и со всего размаху впечатал ему в челюсть здоровенным, как кувалда, кулаком.

– Да ты кто такой, будь ты неладен?!– промычал страж, выплевывая зубы.

– Я?!– Кемер вдруг страшно осклабился, оскалив белые, волчьи зубы. Глаза его жутко блеснули.– Я – Koнан, Демон из этой... как ее... бездны Aпcy! Страшно?! Appгx!– зарычал он раскатисто, как медведь, и, ударив пятками в бока резвого коня, ускакал прочь, оставив валяться на земле лишившегося чувств стражника.

***

Таргитай все скакал и скакал в безудержной погоне за упрямым зверем. Он не замечал, что деревья вокруг стали темнее, выше и гуще и что вскоре совсем невозможно будет найти дорогу в этих непролазных дебрях.

Кабан оказался на удивление резв, но быстроногий акалтегиец не отставал. И вот уже совсем близко толстая спина с темным продольным ремнем... Таргитай вытащил тяжелый шипастый чукмар, готовясь со всего маху переломить им хребет кабана. Неожиданно лес кончился – и вепрь, повизгивая, выскочил на небольшую опушку. Конь Таргитая вылетел за ним. Правитель издал победный клич, и в этот миг кабан, хрюкнув как-то особенно злорадно, вдруг брякнулся на землю, покатился по жухлой траве, и перед потрясенным Таргитаем предстал зловеще ухмыляющийся Заркум.

– Ну что – признал?– хохотнул колдун. – С кабаном справиться тебе, конечно, под силу, драгоценнейший правитель! Но вот с этой тварью – едва ли!

Жуткий рев сотряс лес, и на опушку из чащи вынесся чудовищный зверь.

– О, Уту! – прошептал правитель в ужасе.

Размерами эта тварь, поросшая жесткой рыжеватой шерстью, могла бы соперничать с вендийским слоном. Толстенные ноги напоминали колонны на Вратах Уту, огромную плоскую башку с маленькими мохнатыми подергивающимися ушами венчал чудовищный рог.

Жутко всхрапнув, единорог бросился в атаку. Оставалось либо бежать, либо принять бой и достойно встретить смерть. Но бежать бессмысленно – конь измотан погоней за кабаном-оборотнем, а чудовище легко догонит его – деревья ему не преграда... С отчаянным кличем Таргитай бросился навстречу монстру, подняв почти бесполезный чукмар.

Еще один прыжок – и огромный зверь, низко опустив голову, поднял на острие рога отчаянно ржущего красавца-скакуна. Таргитая выбросило из седла. Описав в воздухе дугу, он упал на землю, сильно ушибив ногу. Пытаясь подняться, он с горечью наблюдал, как взбесившийся единорог превращает в кровавые лохмотья его прекрасного акалтегийца. Заметил он также, что лютый зверь даже не пытается напасть на стоящего неподалеку ухмыляющегося Заркума.

Покончив с жеребцом, монстр повернул острие окровавленного рога к Таргитаю и стал рыть передними ногами землю, готовясь к решающему, последнему броску. Мысленно Таргитай попрощался с Нэркес и с жизнью.

«Эх, был бы тут Конан – все было бы иначе! – невольно подумалось ему.– Зачем только ты предал меня, побратим? И где ты теперь, когда нужна твоя помощь?..»

– Кром!– раскатом грома пронеслось над опушкой.

– Конан?!– воскликнул правитель, не веря своим глазам. Яростный восторг охватил его.

А Конан, появившийся как нельзя вовремя, разогнал своего жеребца, как залихватский воин-гирканец, встал на круп обеими ногами и, зажав в зубах меч, несся навстречу единорогу, который еще не успел сообразить, что у него появился новый, и куда более опасный и опытный противник. Едва конь поравнялся с медлительным страшилищем, как киммериец взлетел в воздух и приземлился точно на холке у монстра, который, как раз нагнул свою рогатую башку. Будь на его месте голокожий носорог или слон Вендии, или Куша, трюк вряд ли удался бы. Но сейчас цепкие руки варвара сумели ухватиться за длинные космы первобытного змея.

Единорог яростно взревел и, бешено вращая налитыми кровью глазами, стал совершать дикие скачки, пытаясь стряхнуть с шеи незваного гостя. Он метался по поляне с ужасающим ревом, однако Конан держался не хуже клеща. Улучив момент, он зажал могучую шею ногами и со всего размаху вонзил свой меч в основание черепа чудовища меж шейными позвонками.

Ужасающий рев огласил воздух. Косматая тварь в последний раз взметнула к небу свою рогатую морду и грузно повалилась навзничь. Конан едва успел соскочить, чтобы не оказаться насмерть придавленным исполинской тушей.

Шерстистый носорог – очевидно, один из последних представителей своего древнего рода – умирал долго. Судорога прокатывались по его огромному телу, глухие стоны вырывались из глотки, извергавшей на землю потоки черной крови. Наконец Конан, по рукоять вонзив свой меч в грудь монстра и с трудом достав до могучего сердца, прекратил агонию твари.

Заркума на поляне уже не было. Весь перепачканный кровью Конан, сверкнув белыми зубами, как ни в чем не ывало улыбнулся Таргитаю, который, прихрамывая, шел к нему навстречу.

– Ты снова спас меня, Конан?– прошептал юноша.

– Я, я,– шутливо пробурчал Конан, утирая пот со лба.

– Так ты ... не предавал меня?– В мозгу Таргитая шла напряженная работа.– Неужто это все же... Нэркес?!

– Да, Нэркес!– просто кивнул Конан.– А помимо нее – Заркум и еще один наш старый знакомец...

– Не важно!– воскликнул Таргитай.– Для меня сейчас главное – что я вновь обрел друга. Прости меня, Конан! Я был несправедлив к тебе. Любовное безумие застило мне глаза!

– Ничего,– проворчал киммериец.– С кем не бывало. Ошибки молодости, как говорится!

И друзья обнялись в порыве чувств. Конан, однако, быстро прервал излияния правителя.

– Ладно, сейчас не до болтовни,– сурово нахмурясь, сказал он.– Враг не дремлет. Нам надо спешить.

– Да куда спешить,– воскликнул восторженный Таргитай.– Сейчас выедем к свите, и я объявлю всем, что ты вновь с нами, и...

– Если успеем!– буркнул варвар.– Кахха – жив.

– Кахха?!– Лицо правителя вытянулось.

– Он самый!

Сердце правителя сжалось в предчувствии беды.

– Быстрее!– воскликнул юноша, вскакивая на коня позади Конана.– Только бы нам успеть!

... Когда, наконец, жеребец, отягощенный двойным грузом, выехал из чащи на опушку, Конан и Таргитай уже поняли, что опоздали, Свита в полном сборе окружала высокого всадника в золотой тиаре и горностаевом плаще, гордо восседавшего на акалтегийском жеребце, как две капли воды похожем на того, которого растерзал единорог. На друзей сурово взглянули черные глаза Таргитая. Лишь в глубине зрачков затаенно плясали желтые, змеиные огоньки. Овал лица, волосы, шрам над губой – все было один к одному.

– Надо же!– раздался негромкий, насмешливый голос лжеправителя.– Наш бывший друг Конан преподносит нам новый сюрприз. Только что он затеял покушение на меня, заманив вглубь леса. Надеялся, что я погиб, и заявился сюда с моим двойником. Но мне удалось спастись и опередить его. Увы, киммериец,– двор не нуждается ни в тебе, ни в этом шуте, которого ты с собой притащил. Взять обоих!

В тот же миг Конана и Таргитая спеленали метнувшиеся со всех сторон арканы. Засада была хорошо продумана.

Глава 5. Солнце в лицо

В келье Заркума опять пахло живым духом,– если только такое слово вообще применимо к нежити, завладевшей дворцом. В камине горел колдовской огонь, по-прежнему весело скалились черепа чудовищ – собратьев демона Кантрагора, до сих пор рыскавшего где-то на задворках Вселенной, неутомимо гоняясь за Йолчи.

И змеевидное кресло опять было востребовано. И тот, кто теперь восседал на нем, к змеям имел самое прямое отношение, хотя по внешности его этого сказать было нельзя. Но как бы там ни было – в кресле сидел Кахха в облике Таргитая, а Заркум почтительно стоял рядом, хорошо сознавал, кто теперь истинный владыка Аргаима.

– Да, признаюсь честно, облик стигийца Джехути мне был куда ближе и родней,– молвил нааг.– Ну, да ничего. Я недолго буду пребывать в обличье этого презренного мальчишки. В тот знаменательный час, когда восстанет из пучин бездны Апсу великая праматерь Тиамат, я вновь приму облик наага. И тогда возродится господство моей древней расы! Можешь считать себя счастливцем, Заркум! Ты будешь почти единственным из людского рода, допущенным к Высшей Власти. Ты увидишь торжество новой цивилизации – более утонченной и разумной, нежели тот бедлам, который устроили на планете теплокровные. Это будет новый мир – но он будет таким, каким был миллионы лет назад, в эру царствия Великих Драконов.