Текст книги "И летели наземь самураи..."
Автор книги: Ральф Питерс
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Кребс недоверчиво взглянул на Тейлора.
– Не беспокойся, Утенок. У нас теперь новый план.
Уорент-офицер покачал головой.
У самого их хвоста раздались мощные взрывы, и ударной волной подбросило набирающий скорость вертолет.
– Хэнк, – позвал Тейлор. – Попытайся вызвать изображение места, куда упал Один-пять. Посмотри, что там осталось.
– Вас понял.
Вдруг серое небо как бы раскололось на две части. Впереди простиралось зелено-серое бурное море и его далекие берега. Вид моря, казалось, обещал безопасность.
– Ты знаешь, – горько сказал Тейлор Кребсу, – должно быть, их системы в ужасном состоянии. Мы нанесли им вчера серьезный удар. Иначе они бы нас сбили. – Он чувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. Он пристально смотрел на море. Оно было похоже на ожившую стальную глыбу. – Огонь был слишком беспорядочным. Им следовало ударить по нашим вертолетам всеми ракетами сразу.
– Изображение на экране, – перебил его голос Паркера.
Тейлор поднял голову и посмотрел на центральный экран монитора. На радиолокационном изображении местности в рентгеновских лучах сквозь огонь и дым можно было видеть останки "М-100", разбросанные на расстоянии нескольких акров.
– О Боже, – прошептал голос по внутреннему телефону.
Тейлор нажал на кнопку – и изображение исчезло.
– Забудь об этом, – сказал он холодно. – Нам повезло.
Ничего не могло остановить его сейчас. Никакие потери – ни свои, ни иранцев, ни повстанцев, ни японцев, ни даже русских.
Он снял наушники и встал с кресла. Он хотел поговорить с Козловым. Этому сукину сыну придется ответить на его вопросы.
Звук голоса Кребса остановил его.
– Твою мать, – с отвращением сказал старый уорент-офицер. Он посмотрел на Тейлора. Но Тейлору не нужны были дальнейшие объяснения. На экране появились яркие вспышки, и Тейлору все стало ясно.
– Насколько я понимаю, они хотели убедиться, что ничего не осталось, – сказал Кребс.
– Бандиты, – сказал Тейлор по командной связи. – Вверх на девять часов.
Кребс начал разворачивать "М-100" вверх и влево.
– Я сам поведу машину, – сказал Тейлор, взяв в руки рычаги ручного управления. – Ты будешь стрелять.
На индикаторе боевых действий было видно, как остальные четыре машины последовали за ним. Но боевой порядок был слишком очевидным, слишком предсказуемым.
– Один-один, Один-два. Я Фокстрот Одинноль. Идите вверх. Идите один над другим. Один-три, Один-три. Оставайся со мной. Конец связи.
По внутренней линии связи раздался голосМередита.
– Мы их засекли. Я даже слышу их. – Затем он на минуту замешкался.
– Какие это машины? – требовательно спросил Тейлор.
– Японские боевые вертолеты. Последняя модификация "Тошиба".
– Вас понял. Начинайте осуществлять программу мер радиопротиводействия. – Боевые машины противника быстро приближались. Сорок миль. Тридцать миль. – Что еще, Мерри?
Опять наступила минутная пауза.
– Голоса, – сказал Мередит, – похоже, это южноафриканцы.
Тейлор схватил рычаги управления. Время сыграло с ним злую шутку. Прямо здесь, над Каспийским морем.
"Ну что ж, так тому и быть", – подумал он.
– Подтверди осуществление всех мер радиопротиводействия, – сказал Тейлор. Он решил сохранять выдержку. Ничего особенного в том, что это были южноафриканцы. Но он никак не мог до конца отделаться от возникавших в памяти воспоминаний. Дерзкий молодой капитан, парящий над скудной африканской растительностью. Тот же молодой капитан, охваченный ужасом. Пистолет, приставленный к голове мальчишки с перебитым позвоночником. Муравьи, ползущие по глазам мертвого человека. Путешествие по реке в самом центре умирающего континента.
Да. Тейлор помнил южноафриканцев.
Вдруг изображение на мониторе стало нечетким.
– Сволочи, – сказал Кребс. – У них какие-то новые сволочные штуки.
– Мерри, – почти выкрикнул Тейлор, с трудом сдерживаясь. – Хэнк, ударь по ним во всю силу. Уничтожь их к чертовой матери.
– Двадцать восемь миль, – сказал Кребс. – Сближаемся.
Изображение на мониторе цели стало еще менее четким.
– Перевести боевой комплект на автоматическое наведение, – сказал Кребс. – Будем надеяться, что это сработает.
Тейлор чувствовал, как холодные капельки пота выступили по всему телу. Он ожесточенно начал крутить ручки, пытаясь сделать изображение на экранах более четким.
– Двадцать пять миль.
Тейлор пытался разглядеть хоть что-нибудь через ветровое стекло. На экранах мониторов ничего видно не было. Он изо всех сил старался увидеть вражеские самолеты.
– Я вижу их, – выкрикнул Мерри. – Изображение четкое.
– Передай его на системы управления оружием, – приказал Тейлор.
Другие вертолеты доложили об искажении изображения на электронных экранах их мониторов.
"Помни, – сказал сам себе Тейлор. – Твое состояние передается другим. Они так же напуганы, как и ты. Сохраняй спокойствие. Сохраняй спокойствие".
– Этого сделать нельзя, – доложил Мерри. – Боевая система не позволяет переключить изображение на другой источник.
– До цели двадцать миль, – объявил Кребс.
Вдруг "М-100" пошел носом вверх, и Тейлор почувствовал сильную вибрацию под сиденьем. Это начала стрелять главная пушка.
"Что сейчас видит противник? – думал Тейлор. – Если системы работают нормально, то противник видит сотни смазанных, одинаковых изображений, бесчисленное количество имитированных целей, за которыми скрывались "М-100". Или же на экране у противника будут только помехи и рябь".
Тейлор опустил защитный козырек шлема.
– Лазерная тревога, – сказал он по командной связи. Кребс, стоящий рядом, тоже повернул защитный козырек вниз.
Защитные линзы сделали небо более темным, а из-за того, что, двигаясь вперед, "М-100" поднял нос вверх, получить четкое изображение стало еще труднее. Тем не менее Тейлор верил, что он сможет сфокусировать те темные точки, которые и были самолетами противника.
– Полная боевая скорость, – приказал он. – Мы их догоним.
– Тринадцать миль, – сказал Кребс. – Мы их не найдем.
– И они нас тоже, – сказал Тейлор. Под кабиной вертолета, имеющей специальную виброизоляцию, главная пушка продолжала расстреливать драгоценные боеприпасы, но с каждым выстрелом точность стрельбы падала.
– Я их все еще хорошо слышу, – сказал Мерри. – Они растеряны. Они нас потеряли. Они ведут стрельбу из всех имеющихся орудий.
– Десять миль.
Тейлор всматривался в черные точки. Он насчитал десять точек. Но он не видел ни одного вражеского вертолета. Небо было заполнено множеством снарядов и лазерных лучей. Но снаряды, выпускаемые "М-100", имели гораздо большую скорость, чем мог уловить человеческий глаз, а современные лазеры противника не были настроены на спектр видимого света. Небеса вокруг смертоносных пуль и лучей буквально сотрясались от электронного насилия. Тем не менее он видел только серое небо и линии черных точек, идущих встречным курсом в сторону его уступающего по численности подразделения.
– Семь миль. Господи…
– Спокойно, – сказал Тейлор, забыв о своем страхе.
Темные трубчатые фюзеляжи, шум моторов и лопастей винтов.
– Четыре мили, – сказал Кребс. – Господи, сэр. Нам надо идти вверх. Мы идем прямо на них на встречном курсе.
"Нет, – думал Тейлор. – Если они еще не нанесли нам удар при этом угле, то они его уже не нанесут. Но первый, кто отвернет в сторону, обнажит уязвимый угол и потерпит поражение".
"М-100" выпустил целую серию снарядов в сторону приближающегося противника.
– Всем станциям, – сказал Тейлор. – Точно по курсу.
– Две мили…
Боевые машины "Тошиба" были уже четко видны. За последние годы их внешний вид изменился не сильно. По форме они были похожи на вертолеты с турбовинтовыми двигателями по бокам или на самолеты с несущими винтами. На что именно, решайте сами.
– Держите курс, – закричал Тейлор.
Пушка "М-100" продолжала вести стрельбу. Но снаряды летели в небо, не попадая в цель.
– Одна миля – и сближение.
Когда-то всадники скакали навстречу друг другу с обнаженными саблями, сейчас же их потомки неслись по небу, выстроившись в длинную линию из металлических машин, изрытая молнии.
– Бей, черт побери, бей, – молил Тейлор главную пушку.
Теперь он мог видеть вражеские боевые машины очень хорошо. Фальшивая иранская маркировка, маскировочная пятнистая окраска. Низко подвешенная лазерная установка.
– Мы сейчас столкнемся…
Тейлор крепко держал руку на рычаге управления. Прямо.
Рассекая воздух и издавая оглушительный шум, "М-100" пронесся мимо линии противника.
– Всем станциям, – сказал Тейлор. – Следуйте за мной. У нас радиус разворота больше, чем у них.
Он чувствовал себя сейчас более уверенно. Конструкция корпуса "М-100" была создана лет на десять позже, чем конструкция "Тошиба". "М-100" обладал большими преимуществами с точки зрения маневренности.
– Все идут за мной? – требовательно спросил Тейлор.
Четыре остальные вертолета один за другим доложили о получении команды.
– Завершить разворот. Мы уязвимы только сзади.
Он взглянул на монитор. Гудящее облако в том месте, где были самолеты противника, тоже начало поворачивать. Но они двигались медленнее, и Тейлор это чувствовал.
– Утенок, – сказал Тейлор, – отключи автоматические системы. Они только нейтрализуют действие друг друга. Возьми ручное управление главной пушкой. И давай.
– Точность наведения ухудшается, – сказал Кребс.
– Ты сможешь сделать это, Утенок. Давай. Когда мы начинали, у нас с тобой не было всех этих чертовых приспособлений.
Кребс кивнул, хотя по его лицу, там, где оно не было закрыто лазерным козырьком, можно было видеть, что он сомневается.
– Всем станциям, – сказал Тейлор. – Рассредоточиться. Перейти на ручное ведение огня.
Так как разворот был очень крутым, то ремни безопасности сильно натянулись. Когда они уже почти вышли из разворота, самолеты противника еще находились только в середине маневра. У них было мало времени. Но вероятность успеха все же была.
Насколько он помнил, у японских боевых машин не было ручного управления ведением огня.
Излишняя гордыня.
– Одиночный огонь, – приказал Тейлор.
Он вводил вертолет в разворот так, как будто вел необъезженную лошадь. Вскоре он уже мог различать черные точки боевого порядка вертолетов противника, описывающих длинную дугу в небе. Они шли четким строем. Это были очень дисциплинированные летчики.
Сейчас все вертолеты команды Тейлора летели самостоятельно, не соблюдая никакого боевого порядка. Каждый сам выбирал наилучший угол атаки.
Тейлор шел на полной скорости, стараясь подойти к противнику с фланга, прежде чем японские машины смогут привести свои орудия в состояние боевой готовности.
– Не знаю, – неуверенно сказал Кребс, держа руку на рычагах управления боевыми орудиями.
– Твою мать, чего ты не знаешь? – спросил Тейлор. – Я же знаю, что надо убрать этих сукиных сынов.
Кребс выстрелил.
Ничего.
– Небольшая проба для наведения прицела, – сказал он, как бы извиняясь. Сейчас, когда он начал стрелять, его голос зазвучал спокойнее.
Тейлор направил "М-100" прямо в центр боевого порядка противника, наблюдая за тем, как четкие очертания боевых машин входят в последнюю стадию разворота.
– Давай, малышка, – сказал Кребс. Он опять выстрелил.
Мгновенно черный вертолет вспыхнул и начал падать, нарушая боевой порядок противника, отдельные части разлетелись в разные стороны.
Тейлор закричал от радости, как необузданный молодой капитан, который когда-то летал, как во сне, в небе над Африкой.
– Здорово, твою мать, – сказал Кребс восхищенно. Он опять выпустил целую очередь снарядов.
Еще один японский боевой вертолет развалился на части в небе.
– Вы меня запомните, – сказал Тейлор своим врагам. – Вы меня запомните.
Вслед за этим загорелись и развалились еще две японские боевые машины. Другие "М-100" тоже вели огонь.
Было очень мало времени. С каждой секундой очертания вертолетов противника становились все четче. Тейлор боялся, – что они смогут завершить маневр под нужным углом и обстрелять их перекрестным огнем лазеров.
Тейлор пристально смотрел на вражеские машины, стараясь понять, какой боевой порядок они используют.
– Утенок, – вдруг выкрикнул он. – Стреляй по третьему. Это их командный пункт.
– Вас понял, – сказал Кребс уже своим обычным, по-военному резким голосом. Хотя он говорил совершенно спокойно, но не было сомнения, что своим сухим тоном он пытается скрыть ту переполняющую его радость, какую испытывал и сам Тейлор, непередаваемую словами радость разрушения.
С помощью своих оптических приборов старый уорент-офицер следил за тем, как вертолеты противника делают разворот. Он выпустил один снаряд, затем еще один.
Командный вертолет исчез в ярком белом пламени. Когда вспышка погасла, было видно только, как его черные обломки падают в море.
Взорвался еще один боевой вертолет противника.
Оставшиеся боевые машины перестали выполнять разворот. Вместо того чтобы попытаться сблизиться со своими преследователями, они стали от них уходить.
"Неверное решение", – хладнокровно подумал Тейлор.
– Всем станциям. Правое плечо вперед, – выкрикнул он, использовав подсознательно старую пехотную команду.
Два из оставшихся боевых вертолетов взорвались одновременно, как будто в них выстрелили из двухстволки.
Оставались еще две боевые машины противника. Тейлор знал, что они сейчас испытывают. Ужас. Понимание того, что все уже кончено, борется в них с надеждой, что все образуется, несмотря на отсутствие всякой надежды. И страшная неуверенность, которая мешает им действовать, хотя и не парализует их действия полностью. Но это знание не трогало его.
Сейчас они находились в тылу вертолетов противника. Их попытка уйти от преследования была безнадежной, так как у американских "М-100" скорость была больше. Но летчики противника не могли об этом знать. В этот момент они знали наверняка лишь то, что они пока живы.
Тейлор чувствовал, как рядом с ним напрягся Кребс. Он выпустил еще одну очередь снарядов.
Японская боевая машина начала вертеться, как флюгер во время шторма, и распалась на части еще до того, как огонь из горящего бака с горючим перекинулся на весь вертолет. Затем огненное облако охватило его целиком, на землю посыпались обломки.
Единственный оставшийся вертолет противника направился на юго-восток. Тейлор ощущал, как летчик судорожно двигает рычагами, увеличивая тягу и стараясь набрать скорость большую, чем позволяли законы физики.
Затем последний черный вертолет вспыхнул, и его обломки стали падать, как капли черного дождя.
Мгновение все молчали. "М-100" непроизвольно опять выстроились в боевой порядок. Но никакая тренировка не могла помочь им найти слова, способные выразить чувства, которые они сейчас испытывали.
Небо было устрашающе чистым.
– Всем станциям, – наконец сказал Тейлор. – Переключиться на автоматическое управление полетом. Следующая остановка – объект "Блэкджек".
Баку.
Он глубоко вздохнул.
– Утенок, – сказал он, – я пойду потолкую с нашим русским другом.
– Я клянусь, – сказал Козлов. От удара Тейлора у него изо рта текла кровь. – Клянусь, я ничего не знал.
Тейлор сурово взглянул на него. Ему хотелось открыть люк и вытолкнуть русского. Он не знал, были ли в Каспийском море акулы, но ему очень хотелось, чтобы природа постаралась и не упустила возможность запустить туда несколько акул специально для этого случая.
Тейлор почувствовал новый прилив ярости и поднял кулак.
– Не надо, – вдруг сказал Мередит. – Я ему верю.
Не опуская кулака, Тейлор удивленно посмотрел на начальника разведки.
– Взгляни на него, – продолжал Мередит, как будто Козлов не мог слышать, о чем они говорят. – Он дьявольски испуган. Он находится в этом состоянии с момента посадки на место дозаправки. Он понятия ни о чем не имел. – Он сделал вид, что сплевывает. – Это несчастный простой офицер, которого мучает зубная боль, а вовсе не камикадзе. Иванов и его тоже надул.
Тейлор опустил кулак, но не разжал его. Он весь горел от ярости.
– Черт побери, – прорычал он, – я просто хочу знать одну вещь. Ответь мне прямо, как вы, чертовы русские, смогли совершить такое. А вся эта ерунда о расположении штаба в Баку – ты говорил правду? Твой рисунок был точным? Или ты все это выдумал?
Козлов открыл рот, чтобы ответить. Двух передних гнилых зубов не было. Он открыл и закрыл рот, кровь ручейком стекала по подбородку русского офицера и капала на военную форму. Он вытер рот рукавом и попытался сказать:
– Все… все правда. Вы верите? Я здесь с вами. Я тоже верил…
Тейлор покачал головой и с отвращением отвернулся.
– Я ему тоже верю, – сказал Райдер. С начала полета он впервые заговорил в присутствии Тейлора. Тейлор хотел рявкнуть что-то в ответ, но Хэнк Паркер заговорил первым:
– Он говорит правду. Даю голову на отсечение.
Вдруг Тейлор почувствовал себя, как большой кот в маленькой клетке.
– Черт подери, – сказал он, поворачиваясь спиной к Козлову. – Твоя страна выиграет в результате этой операции столько же, столько и моя.
– Я понимаю, – сказал Козлов осторожно, его больные десны продолжали кровоточить.
– Тогда почему? Почему Иванов сделал это?
– Я не знаю.
– Зачем продавать своих единственных друзей? Боже, ведь никто в мире, кроме нас, больше не испытывает к вам симпатии. Кто еще пытался спасти вас?
Испытывая невыразимый стыд, Козлов поднял глаза и посмотрел на пульт управления.
– Я ничего не понимаю. – Он опять вытер подбородок рукавом. – Возможно, произошла ошибка. Я не знаю.
Тейлор ударил опухшей рукой по боковой панели. Рука болела. В ярости он сорвал свежую повязку, которую наложил перед вылетом на операцию.
Боль оставалась, но это больше не имело значения.
– Я тоже не знаю, – устало сказал Тейлор.
– Он нам нужен, – сказал Мередит. – Он нам будет нужен на земле.
– Хорошо, – согласился Тейлор. Он повернулся к Козлову: – Но один неверный шаг, и я сам пристрелю тебя.
Козлов кивнул. Он был мертвенно бледен, а кровь, текущая по подбородку, – ярко-красной. Сейчас он казался меньше, как будто сжался от стыда, и Тейлор почувствовал себя так, как будто ударил ребенка.
– И оружие тебе не дадим, – добавил Тейлор. – Ты нас поведешь, а мы будем стрелять.
Козлов кивнул, он покорно воспринял это новое унижение.
Потеряв интерес к дальнейшему разговору с русским, Тейлор повернулся к Хэнку Паркеру. Потом он склонился над пультом боевого управления и вдруг резко выпрямился.
– Виктор, – сказал он, разглядывая Козлова, стоящего в другом конце небольшого отсека. Русский пальцем ощупывал рот. – Я хочу, что бы ты мне честно сказал еще об одном. Вы… ваши знали что-нибудь о "Скрэмблерах"? И вы решили ничего не говорить нам?
Козлов вытер испачканные кровью пальцы о брюки. Он откашлялся, и чувствовалось, что все горло у него забито.
– Я не знал. Я лично ничего не знал. – Он на минуту замолчал, затем опять начал говорить, уже более решительно. – Генералу Иванову что-то было известно. Но, честно говоря, я не знаю, что именно. Он ничего не сказал мне… до тех пор, пока это не случилось.
– Ну, что вы за народ? – с отвращением сказал Тейлор, качая головой. Он повысил голос, и в нем чувствовалась ярость и покорность. – Хоть кто-нибудь в вашей стране помнит, что это значит говорить – правду?
Козлов слегка пожал плечами, потом попытался свести их вместе, как бы стараясь исчезнуть. Он не мог смотреть Тейлору в глаза.
Вдруг стратегическая система связи включилась, это было совершенно непрошеное вмешательство. На другом конце провода усталый голос произнес позывные. Даже они там, в Вашингтоне, устали.
Мередит подтвердил начало связи.
– Полковник Тейлор находится у вас? – спросил офицер связи с другого конца провода.
– Вас понял. Он стоит рядом.
– Включите видеоизображение. С вами будет говорить президент США.
"О черт", – подумал Тейлор, мечтательно вспоминая, что были времена, когда монархи по неделям и месяцам не могли связаться с солдатскими лагерями.
К всеобщему удивлению, на экране появилось не знакомое лицо президента Уотерса, а приятно загорелое и пышущее здоровьем лицо вице-президента, лишь с небольшими кругами от усталости вокруг глаз. Когда Тейлор встал напротив экрана монитора, вице-президент отшатнулся. Они никогда раньше не встречались.
Вице-президент взял себя в руки и наклонился вперед, вся его поза говорила о доверительности и искренности.
– Полковник Тейлор, – сказал он.
– Да, господин вице-президент.
Странное выражение появилось на лице человека на экране.
– Полковник Тейлор, я теперь президент, так как около часа назад у президента Уотерса был инфаркт и он умер во сне.
– Да, сэр, – сказал Тейлор, в уме просчитывая, какие последствия это будет иметь для выполняемой им задачи. Остальное для него не имело сейчас значения.
– Полковник Тейлор, похоже, что вы сейчас не один?
– Да, сэр. Несколько членов моего штаба находятся здесь.
Новый президент посмотрел в сторону, казалось, что он собирается говорить с кем-то, кто находится вне поля действия видеокамеры. Затем он опять посмотрел на экран и сказал:
– Не могли бы вы попросить всех выйти из комнаты, в которой вы находитесь? Я хочу поговорить с вами с глазу на глаз.
Плохой знак. Единственный вопрос был в том, насколько плохой? В другой раз Тейлор, возможно, сказал бы, что его члены штаба должны продолжать выполнять свои обязанности. Но он чувствовал, что это было бы сейчас роковой ошибкой.
– Мерри, – сказал он, отвернувшись на мгновение от монитора.
– Да, сэр, – сказал Мередит. Он быстро начал выводить остальных в узкий проход, ведущий в кабину пилота. Хэнк Паркер вышел первым и направился в кабину, так как он имел право управлять самолетом и сейчас мог спокойно отдохнуть в удобном кресле Тейлора.
После некоторого замешательства все вышли из командного отсека и закрыли люк.
– Господин президент, я один.
Мэддокс кивнул, слегка покусывая нижнюю губу. Было очевидно, что он старается справиться с потрясением от вида шрамов Тейлора и оценить ситуацию.
– Полковник Тейлор, – сказал он. Он говорил так, как говорят жители южных штатов. – Мне не хотелось смущать вас в присутствии ваших подчиненных… однако мне кажется, что задача" которую вы в настоящее время выполняете, возможно, была плохо продумана.
Тейлор даже не моргнул глазом. Он готовил себя к этому заранее.
– Почему, господин президент?
Мэддокс, казалось, был удивлен. Тейлор слышал, как невидимый на экране человек сказал:
– Вам не надо ничего ему объяснять, господин президент. Вам надо только приказать ему поворачивать назад, и он обязан повиноваться.
– Полковник Тейлор, – продолжал Мэддокс. – Я боюсь, у нас нет времени на то, чтобы объяснить вам все наши… соображения. Я приказываю вам немедленно прекратить выполнение задания.
– Господин президент, – сказал Тейлор в отчаянии, хотя он изо всех сил старался скрыть это отчаяние. – Мы уже находимся в районе цели. Через час…
– Полковник, я не собираюсь спорить с вами. Лучшие умы в Вашингтоне посоветовали мне остановить все то, что вы собираетесь там делать. Поэтому разворачивайтесь и возвращайтесь туда, откуда вы начали выполнение этой операции. Вы уже хорошо поработали, и могу уверить вас, родина будет признательна вам.
– Нет, – сказал Тейлор.
Мэддокс посмотрел на него, не веря своим ушам.
– Что вы сказали?
– Нет, господин президент, я не прерву выполнение операции. Я считаю, что люди, которые не понимают ситуацию здесь, в этом районе, дают вам плохие советы. Я никогда раньше не отказывался выполнять приказы президента. Но сейчас я четко вижу свой долг. Я собираюсь продолжить выполнение этой операции в соответствии с приказом, полученным от президента Уотерса.
– Боже, полковник, что вы собираетесь делать?
Тейлор отключил стратегическую линию связи. Затем он снял защелку шифровального блока, отсоединил его и изо всех сил ударил им о заднюю стенку, затем вставил блок на место и защелкнул держатель, как будто ничего не произошло. Прощай, Вашингтон.
Он пошел вперед, открыл внутренний люк, ведущий к проходу в кабину пилота.
В тусклом свете столпившиеся там офицеры выглядели смешно, они сгрудились в кучу, как ученики школы, затевающие какую-то шалость. Тейлор чувствовал неприятный запах, идущий изо рта Козлова.
– Джентльмены, – сказал Тейлор. – Президент Соединенных Штатов умер сегодня утром естественной смертью. Вице-президент принял присягу и взял на себя президентские полномочия. Трудностей переходного периода не было. Теперь, – он нагнулся, чтобы помочь Райдеру выбраться из толпы людей, в которой он стоял, – мы должны начинать выполнение операции.
Мэддокс сидел, выпрямившись, как струна. Он не помнил, когда он был вот так зол в последний раз. Оказалось, это было несколько десятилетий назад.
– Ну. – Он оглядел комнату, испытывая отвращение от того беспорядка, который он унаследовал. – Вы слышали, что он сказал. И что, черт подери, вы собираетесь с этим делать? – Он взглянул на госсекретаря, затем на председателя Комитета начальников штабов. Старый генерал удивленно покачал головой. "Ему придется уйти, – подумал Мэддокс. – В свое время, конечно. Нельзя немедленно начинать вычищать всех, кого назначил Уотерс".
– Господин президент, – начал госсекретарь, – возможно, мы могли бы предупредить японцев. Объяснить им, что это не санкционированная нами акция.
"Совершенно никчемные люди, – думал Мэддокс. – Как только Уотерс справлялся с такой безнадежной шайкой".
– Господин госсекретарь, – начал Мэддокс, лениво растягивая слова, как будто сейчас был страшно жаркий, летний день. – Вы можете уговорить меня на многое. Но вы не сможете убедить меня в необходимости выдавать противнику наших солдат, и то, что это сумасшедший уродливый сукин сын, не имеет значения. У кого еще есть разумные идеи?
– Военный суд, – предложил кратко председатель Комитета начальников штабов.
Мэддокс взглянул на него.
– Генерал, – произнес он так, как будто это слово состояло только из двух слогов, – я имел в виду более срочные меры.
Председатель покачал головой.
– Слишком поздно, сэр. Мы даже не можем остановить их. Я знаю полковника Тейлора. Он прикажет всем работать на одной линии связи и спрячет ее путем перестройки частот. С военной точки зрения… Боюсь, мы можем только ждать и наблюдать. И надеяться на лучшее.
Мэддокс пришел в ужас.
– Черт подери, – сказал он. – Ответьте мне на один вопрос, и мне нужен правдивый ответ. Есть ли у этого сукина сына хоть один шанс из тысячи?
– Да, у него есть шанс, – сказал председатель. – Именно один, может, два, учитывая, что это Джордж Тейлор.
Президент Мэддокс чувствовал себя несчастным. Да, это было неблагоприятное начало его президентства, и даже если оно закончится в январе с введением в должность нового президента, представителя другой партии, он не собирается навлекать на себя позор, которого можно избежать.
– Ну что ж, – сказал он с отвращением. – Клянусь перед Богом, я просто не знаю… – Он смотрел на госсекретаря, но обращался ко всем присутствующим в комнате. – Я скажу вам, что мы будем делать. Если ему эта операция не удастся и он вернется живым и станет болтать, то мы отдадим под суд его и всех военнослужащих, участвовавших в ней. – Мэддокс откинулся на спинку стула. Впервые за весь день он чувствовал себя так, как будто действительно управлял ситуацией. – С другой стороны, если этому сукину сыну удастся выполнить задание и он задаст им жару, все присутствующие в этой комнате забудут о том, что этот разговор имел место. Вы меня поняли?
Валя вошла в бар гостиницы. Крепко держа свою сумочку, чтобы унять дрожь в руках, она оглядывала мрачное помещение, прислушиваясь к гулу голосов уже пьяных в этот ранний час мужчин и продажных женщин. Сегодня американцы были одеты в военную форму и казались более подтянутыми. Из темноты вдруг раздался громкий смех, но он показался ей натянутым и официальным. Она не видела ни одного знакомого лица.
Это невозможно. Это невозможно.
Она села за стойку, стараясь сохранить грациозность и привлекательность. Но это было невероятно трудно. Тело от побоев следователя болело, и небольшое сиденье казалось очень неудобным.
Она вглядывалась в темноту, все еще стараясь рассмотреть лица людей, сидящих за дальними столиками. Комната была вся в сигаретном дыму, так как русские женщины много курили, и слабый свет с трудом проникал в глубину комнаты. Но это даже хорошо. Валя нервно потрогала лицо. Стараясь скрыть синяки, она наложила больше грима, чем обычно. К счастью, отечность спала, и остались только сине-коричневые пятна.
Она продолжала идти вперед, слабо надеясь, что молодой американец все же находится здесь, ее возлюбленный всего на одну ночь, и что он, улыбаясь и махая рукой, бросится к ней и начнет спрашивать, почему она не смогла встретиться с ним прошлым вечером, как обещала, и спасет ее.
Но его здесь не было. Никто не собирался спасать ее. Бармен не обращал на нее внимания, и она облокотилась на стойку, стараясь вглядеться в темноту. Нет, его здесь не было. Здесь не было и того человека, за которым ей поручили следить ее мучители.
Затем она увидела его. Он сидел к ней спиной. Повернувшись массивным телом, он позвал по-английски официанта. Серебряный рисунок и золотая эмблема украшали его погоны.
Она не сможет этого сделать. У нее нет сил.
Тем не менее она осторожно поднялась с высокого сиденья, стараясь причинять себе как можно меньше боли. Сейчас ей даже трудно было представить, что она сможет выдержать на себе тяжесть мужского тела. Ей казалось, что все ее тело было в ушибах. Но она напомнила себе, что в мире существовали еще более страшные вещи, о чем с удовольствием рассказал ей следователь.